Ждем авторов

ПАСЮКИН, КОТОРЫЙ ЛЮБИЛ ОГУРЦЫ

Пасюкину захотелось огурцов.
В этом желании не было ничего странного, так как Пасюкин любил огурцы. Он любил разные овощи и даже некоторые фрукты, но огурцы – больше всего. Конечно, свежие зелененькие творения Природы, выросшие естественным путем под летним солнцем, были гораздо милее, но и франкенштейны огуречного мира, появившиеся под лучами мощных ламп в урбанистических парниковых хозяйствах, вызывали в его душе самый благоприятный отклик.
В холодильнике оказалось настолько пусто, что даже такой ненаблюдательный человек, как Пасюкин, обнаружил, что огурцов там нет. Пасюкин хотел потребовать, чтобы жена сходила в магазин, но, открыв рот, вспомнил, что холост. Пришлось одеваться и выходить на улицу.
Ближайший овощной ларек находился за углом. Через пять минут Пасюкин изучал ценники, сначала бегло, потом все более и более внимательно, пока не убедился, что огурцов на прилавке нет вовсе.
- Не завезли сегодня, - подтвердила продавщица. – Возьмите помидоры.
- Красные? – скорчил презрительную мину Пасюкин.
- Не любите красные, купите зеленые, - попыталась сохранить покупателя тетка. – Или вот киви выберите. Они зеленые. И полезные.
- Пускай буржуи свои киви едят, - с негодованием отверг это предложение Пасюкин. – Мне родной овощ милее.
- Между прочим, огурцы происходят из Индии, - неожиданно блеснула эрудицией продавщица. – Тоже мне, родной овощ…
- Даже негритенок, выросший в этой стране, станет нашим! – высокопарно ответил Пасюкин и пошел дальше.
На следующем лотке огурцов тоже не было. "Сегодня на базе не отгрузили,"- развела руками продавщица. Третий объект, который находился уже в двух кварталах, тоже не принес вожделенного результата.
"Совсем частники обнаглели!" - подумал Пасюкин и решил обратиться за помощью к государству. Обычно он предпочитал не покупать огурцы в магазине, там они чем-то неуловимо напоминали малолетних узников концлагеря: какие-то посеревшие, раньше времени съежившиеся, дети-старики. Но в данный момент ему это уже было не важно. Страсть всецело овладела им. "Полцарства за огурец!"- воскликнул бы Пасюкин, если бы у него было царство. Или хотя бы половина.
Из магазина он вышел в прострации. Мало того, что огурцов и там не было, так его еще и ни за что обхамили, заподозрив в намерении украсть пустую коробку от эквадорских бананов.
Сдавленный в трамвайной толчее, через полчаса Пасюкин доехал до рынка. На базаре было все, даже меховые шапки, при виде которых в тридцатиградусную жару Пасюкина бросило в пот. Не было только огурцов. Вчера были, уверяли несчастного торговцы. А сегодня нет.
Выходя из ворот рынка, Пасюкин встретил знакомого. Астралов трудился в местном диспансере психологом, а по совместительству занимался уфологией. Его познания в этой области были так обширны, что и на основной работе Астралов прославился: под его наблюдением один Бонапарт перестал считать себя императором французов, а признался врачам, в том, что он инопланетянин с Сириуса, присланный на Землю сдать пустые бутылки.
- Там же все перекупщики! – убежденно размахивал руками доктор. - Тебе в деревню нужно ехать!
В электричку было не вбиться, но страсть к огурцам помогла преодолеть и эту трудность, и Пасюкин, ставший в тамбуре двадцать шестым, чувствовал себя Христофором Колумбом, отправляющимся в загадочную Индию…
"В Индию… за огурцами…"- неожиданно вспомнил Пасюкин продавщицу первого ларька, и скупая мужская слеза сползла по его не бритой с утра щеке.
- Не плачь, земляк, - утешающее посмотрел плотно прижатый к нему сосед. – Я вот давеча ехал, так мало того, что народу тьма была, какая-то… женщина, прости Господи, порося на дачу везла. Вот там, действительно, трудно было.
Но настроиться на возвышенные мысли о многострадании, терпении и величии нашего народа Пасюкину не дали мечты о встрече с огурцами.
Когда в окнах электрички перестали мелькать пригороды, и все приобрело сочно-зеленый цвет, воображаемый матрос на клотике прокричал: "Земля!". Гнусавый голос объявил: "Зеленянка". Индия была в трех шагах.
По пыльной дороге, истекая потом, Пасюкин добрел до околицы, наверное, Зеленянки. Он бросился к первому же попавшемуся встречному с вопросом, который уже не первый час задавал направо и налево: "У вас огурцы есть?". "Может и есть, - меланхолично ответил абориген. – А у тебя выпить есть?".
- Нет у меня выпить, - отмахнулся от него Пасюкин, решив попытать счастья с особой другого пола, которую он увидел за штакетником через два дома. – Бабушка, а у вас огурцы есть?
Предполагавшаяся бабушка оказалась особо примерно его же возраста. То, с каким рвением она схватила валявшуюся рядом суковатую палку и бросилась к забору, пробудило в Пасюкине дремавшие в нем атавистические чувства. Опасаясь за свою жизнь, он шмыгнул в проулок и сразу же оказался на задворках, где ковырялась в огороде – теперь уже точно – старушка, которую лишь врожденная интеллигентность помешала Пасюкову обозвать "ветхой".
- Бабу… тетушка, скажите, пожалуйста, а у вас, случайно, нет огурцов? – отдышавшись, осторожно поинтересовался Пасюкин.
- Нету милок, - не разгибаясь ответила хозяйка. – Совсем нету.
- Как же так? – вознегодовал горожанин. – Не может быть, чтобы у вас огурцы не росли!
- Не может такого быть, касатик, - ласково согласилась его собеседница. – Еще вчера росли. По всей деревне росли. А сегодня нету.
- То есть как? – не понял Пасюкин. – Вы их что, съели все? За ночь?
- Да ты что, милок, - махнула рукой селянка. – Да как же это может быть, чтобы съели? Нет, просто пропали они все. Да вон, погляди – вон там они были.
На том месте, куда указывал ее палец, не было ничего, только взрытая земля.
- Куда же они делись? – душа Пасюкина пришла в необычайное смятение. – Куда же они все могли деться?
- Да как куда? – удивилась женщина. – Известно, куда. К Огуречному богу.
- Нет такого бога, - запротестовал атеист Пасюкин. – Не может его быть!
- Ну тогда сам придумай, куда они все подевались, - потеряла всякий интерес к беседе бабка и снова стала ковыряться в огороде.
Пасюкин ошалело поплелся по узкой тропинке, куда глаза глядят. А не глядели они никуда, и вскоре он очутился на просторном луге, над которым пищали что-то свое жаворонки. Мужчина расстелил на травке пиджак, лег и, за неимением прочих объектов наблюдения, уставился в нагретое солнцем голубое небо.
Прямо ему в глаза смотрел муравей. Укоризненно. Словно бы осуждая Пасюкина за чересчур страстную любовь к огурцам.
- Эх, Пасюкин, Пасюкин, неужели ты так ничего и не понял? – спросил муравей.
- Ты кто? – изумился тот.
- Вижу, что ничего ты не понял. Какая разница, кто я? Главное, куда делись огурцы!
- А куда они делись? – спросил Пасюкин.
- Вот с этого и надо было начинать, - одобрил вопрос муравей. – Запомни, то, что ты задаешь правильный вопрос, наполовину извиняет неправильный ответ на него.
- Мудро, - отметил Пасюкин, постепенно приходя в себя. – Но не убедительно. И тем более, не является ответом на мучающий меня вопрос: куда делись все огурцы?
- Для этого мне придется вернуться к изначальным тайнам мироздания, - почесал лапкой голову муравей. – Начну, пожалуй, с космогонической теории мхарбаратов…
- Ты можешь просто ответить на мой вопрос? – устало спросил человек.
- Могу, - неожиданно легко согласился муравей. – Вопрос только в том, что ты понимаешь под словом "просто". Если к этому относиться…
- Ты мне надоел, - заявил Пасюкин. – Не вдавайся в тонкости. Отвечай по сути, я тебя добром прошу.
- Какое у тебя добро! – пренебрежительно отозвался муравей. – Пиджак вот десятилетней давности. В Европе такие не носят. Я уж о штанах не говорю…
- Отвечай! – рявкнул Пасюкин.
- Ладно, ладно, - согласился муравей. – Короче говоря, есть в бесконечной Вселенной такая планетка – Альгамала. Ее обитатели очень любят поесть. Они считают, что делают это в честь своего бога Синемиллы. А тот – первый обжора. И любимая его еда – огурцы. Его даже так и называют – Огуречный бог, - тут Пасюкин встрепенулся, но муравей не обратил на это никакого внимания. - Поэтому раз в год альгамалцы жребием выбирают одну из обитаемых планет и вывозят оттуда все огурцы, после чего приносят их богу в жертву. Считается, что, откупаясь таким образом от Синемиллы, обитатели Альгамалы получают право лопать что попало и, самое главное, где попало. А через год все повторяется снова.
- А что значит, где попало? – переспросил Пасюкин.
- Значит, на любой планете, - ответил муравей. – Например, на Земле. Может, я и есть альгамалец, а сейчас я буду тебя есть!
Пасюкин заорал и проснулся. Маленький муравей одиноко торопился домой через левый ботинок человека. Пока Пасюкин соображал, что к чему, пока собирался дать муравью щелбан, тот уже исчез в траве.
Смеркалось. Жаворонки исчезли, их сменили цикады. Жаркое солнце тоже уступило место круглой, то есть полной луне. "Интересно, - подумал Пасюкин. – А о женщине я бы сказал наоборот: полная, то есть круглая."
Он поднялся, отряхнул пиджак, осмотрелся.
Деревня была совсем рядом. Внезапно Пасюкин почувствовал себя партизаном, пробирающимся в занятое фашистами село. Почему-то в памяти всплыло только имя Зои Космодемьянской. Ассоциация была явно не из приятных, но ничего другого в голову любителя огурцов не пришло.
Осторожно, крадучись, переполошив всех деревенских собак, Пасюкин неумолимо приближался к огородам.
- Стой! – раздался за спиной негромкий командный голос. Пасюкин замер.
- Ну-ка повернись, только медленно. И чтобы я все время видел твои руки!
Пасюкин повернулся. Перед ним стоял огурец.
Не лежал, не висел, а именно стоял. Каким образом, в темноте было непонятно. А, возможно, и при свете человек бы не понял, как это происходит, но в данный момент все мысли Пасюкина были не об этом.
- Опять сплю, - обреченно заявил он себе.
- Ни фига, - грубо ответил огурец. – Не спишь ты. И не задавай лишних вопросов. Я тебя и сам все расскажу. Только слушай.
- Слушаю, - послушно согласился Пасюкин.
- Так вот, - начал огурец. – На этой планете ты любишь огурцы больше всех. Это мы выяснили по специальной методике. Поэтому именно тебя выбрали для того, чтобы передать это сообщение: мы уходим.
- То есть как? – изумился Пасюкин.
- А вот так, - ответил огурец. – Мы эмигрируем. Все. Абсолютно. Ты думаешь легко жить, когда тебя могут съесть в любую минуту? И ладно, если бы умирать приходилось в старости, полностью исполнив свой долг перед потомками. Так ведь нет, нас едят еще недозревшими, мы и сделать-то ничего не успеваем. А ведь вы, люди, только на шестьдесят пять процентов состоите из воды, из самого ценного, что создала Природа. А мы, огурцы – на девяносто пять! Сами же говорите, что мы малопитательные. А едите, трескаете, жрете! Это просто геноцид!
Огурец разошелся: "А этот ваш дикий обычай – закатывать нас в банки! Как будто это естественно – любоваться на мертвых за стеклом. Кощунство: делиться рецептами бальзамирующего нас рассола, словно научными изобретениями!"
- Но есть же еще малосольные… - попытался возразить Пасюкин.
- Нет, человек, нам с тобой не о чем говорить, - возмутился огурец. – Короче, прощай! Мы уходим. Навсегда!
- Нет! - крикнул Пасюкин. – Я же так люблю вас…
- Есть? – иронически обернулся огурец. – Нет уж, довольно с нас.
Утро обнаружило, что Пасюкин безутешно рыдает на окраине маленькой деревни. С тех пор все в нем переменилось. Он объяснил знакомым, что выбрал "путь самурая" и перешел на японскую диету: рис, рыба и никаких овощей. А при виде квашенной капусты Пасюкин теряет сознание.

Николай Сукманов (тот, который выложил Планету Дуня)
sukmanovn@mail.ru

Своеобразный сон записаный на стене старого дома.

Шла. Просто шла по улице, не замечая как мимо проплывают кварталы. Неожиданно на моем пути выросло низенькое здание городской подземки. Немного поколебавшись я вошла внутрь. А что собственно еще делать? На улице пошел дождь. Это я поняла по мокрой одежде людей, валивших внутрь метро. Так неожиданно... А всего минуту назад ярко светило солнце. Теперь же небо было затянуто черными грозовыми тучами. На сердце стало тяжело, будто камень повис. От вида разношерстной толпы, начиная бездомными бродягами и кончая гламурными дурами, стало дурно. Громадные очереди к жетонным кассам...
Ждать было лень. Еще чуть-чуть и точно чтошнит. Я двинулась к турникетам и... тут меня накрыло. Будто обухом по голове шарахнуло. Как будто у меня не было ни рук ни ног... Я даже взгляда не могла перевести. Только стояла и тупо смотрела в одну точку (а именно на эти чертовы турники). Полная парализация.
- Услышь мои слова... Взгляни на свое будущее...
Шепот... Над левым ухом... Чье то теплое дыханье... Перед глазами поплыло, как пелена накатила волна тумана. Виднелись какие то образы... силуэты... Все сливалось, расползалось, теряло границы. Предверие обмарока.
В реальный мир меня вернул служащий метрополитена. Его каркающий голос прорвал бездну странного дурмана.
- С вами все в порядке?
- А? Что? Да. Все в полном порядке.
- Вы как то плохо выглядете. Может "скорую"?
- Не надо. Спасибо.
- Тогда не мешайтесь тут. Не видете что ли, людям проход загораживаете. Либо спускайтесь вниз, либо выйдете отсюда.
Неожиданно для самой себя я засунула руку в карман и обнаружила там жетон. Эврика! Теперь можно свалить от этого мерзкого человечешки с отвратительным запахом изо рта. Я решительно двинулась к турникетам. Вот и эскалатор. Всю жизнь поражал меня. Каждый раз, спускаясь или поднимаясь, у меня возникала необычное ощущение легкого полета. Но сейчас происходило что то другое. Закружилась голова. Рассудок подернуло белесой пеленой. Окружающие звуки стали доноситься как будто через толстый слой ваты. В голове промелькнула мысль о наркотиках. Уже хорошо - значит я еще могу думать и меня не унесло в далекие дали, но нет, ничего такого я отродясь не принимала. Это было исключено.
В таком ступорном состоянии нестояния на ногах я докатила до платформ с синими электричками. Внутри трепетало какое то, не очень хорошее, предчувствие... Сознание стало заволакивать чехорде ярких картин непонятного происходящего.
-Услышь меня... Загляни внутрь себя...
Ну вот и электричка подъехала.Медленно двери открылись...Поток людей хлынул наружу, а затем и внутрь. Медленно. Как же медленно. Как будто во сне я увидела... себя. сердце бешено заколатилось в груди. Хотелось крикнуть, но я не смогла... Двери электропоезда закрылись. Все так же медленно. Он тронулся с места. Через каких то несколько мгновений он уже почти полностью утонул во мраке тоннеля, как вдруг... ВСПЫШКА! Ослепительно яркая вспышка света. Будто солнце в глаза... Жарко. Что это? Огонь! Это огонь! Невероятный шум... перепонки разрывает... крики обезумевших людей, постепенно обрывающиеся по причине смертей...
- НЕЕЕЕЕЕТ!!!
Резкая и неожиданная боль под ребрами с левой стороны... Послышался отвратительный хруст. Холод. Остался один холод. все вокруг смолкло. Я еще дышу... Это невероятно. Но с каждым выдохом тепло покидало мое тело. Я закрыла глаза...
- Ой!
Что то сильно стукнуло меня по носу. Я огткрыла глаза и чуть не закричала от радости. Я сидела посередине широкой платформы... Из носа хлестала кровь. Вот блин. Я не придумала ничего лучше чем встать и пойти к подошедшему поезду. Передвигаться было как то легко... Даже странно. Беспокойство укололо мое сердце. Ритм участился. Оно бешено билось о внутреннюю сторону ребер. Я только хмыкнула на этот счет. Неожиданно я обратила внимание на то что проходящие мимо люди как то странно косятся на меня. А ну и что? Всетаки у меня нос разбит по неизвестным даже мне причинам. Опа! А вот этого я и не заметила раньше! Тень. Странная расплывчатая и безформенная тень следовала за мной с правой стороны. Это я тихонько подметила боковым зрением. А ну и что? Мне почему то было по чайнику.
Я влетела в вагон за милисекунду до того как двери закрылись. Поезд тронулся. Через сотую долю секунды до меня дошло ЧТО я видела перед тем ка нос разбить...
- ДА МЫ ЖЕ ЩАС ВСЕ ПОГИБНЕМ НАХРЕН!!!
Через мгновение слух мне прорезали ужасающие вопли... Люди умирали. Я валялась на полу вагона. Жизненная сила с каждым выдохом покидала меня. Холод... Остался только холод. Он пришел на смену огню. Я закрыла глаза и через миг меня нестало. И не было больше ни боли, ни криков, ни страха. Только холод и непроницаемая тьма в которой пела свою заунывную песню вечная тишина.

THE END.

Из старенького

Он ворвался в мою жизнь как пламя. Как ураган, хватающий все подряд своими цепкими лапами. И в круговорот. Земля будто горела под его ногами. И все вокруг.
Я тогда тоже шлялся, куда ветер дует. И думал, что один такой непоседа. Авантюрные спуски по рекам, острова, тучи комаров. Свобода. А можно ли ее измерить? Сравнить? После знакомства с ним я понял, что можно. Он был настолько свободен, независим и прост, что я и рядом не стоял. И понеслось. Мы были неразлей вода, но в душе я прекрасно понимал, что он – лидер. Все наши безумные путешествия, нереальные проекты. А как мы деньги зарабатывали – вообще отдельная тема. Потом – цифровые видеокамеры, любительские фильмы, швейцарские ножи и снег среди лета. Никогда не забуду свое первое знакомство со сноубордом… Костры, недели в походах, с мокрыми от пота волосами и искаженными лицами. И реки. Белый парус, сырой воздух вместе с сырой рыбой. Адреналин. Праздник жизни в течение трех лет.
А потом все рухнуло. Мне пришлось вернуться в ненавистный институт за дипломом. Он же был ничем не привязан. Да, я сдал кое-как все экзамены. Защитился. Следом пришли военкоматские. Родители и здравый смысл вынудили лечь на больничную койку. Кучи справок. Мамины отчитывания и апельсины в старенькой сетке. У меня была хандра. До безумия зудело от пропотевших больничных простыней тело, хотелось на волю. Но деваться было некуда. Настал день, когда я поставил подпись в «волчьем» билете и мир снова радостно распахнулся. Но было поздно. Я не смог его найти, сотовый не отвечал – наверное сменил номер. Жизнь диктовала условия и пришлось устраиваться на работу. На мое ли счастье, или просто кто-то там на небе вспомнил о скромном муравье, но меня взяли фотокором в довольно крупный журнал. Нет, я не был карьеристом. Никогда не стремился к каким-то вершинам, деньгам, власти. Так распорядилась судьба. Сначала одна крупная командировка. Потом  - другая. Горячие точки, катастрофы, бешеные гонорары и узнаваемость. И все это как по старинке. Я вернулся в прошлую жизнь, только его не хватало. Я не жалел денег, ел в лучших ресторанах и был всегда в дороге. Крутился волчком. Потом знакомства с ВИПами, загонные охоты, новые друзья. Скорее просто знакомые, которые могли решить проблемы. Мне это было не надо. Может поэтому и удавалось так крепко наладить контакты. Они ощущали во мне человека. Я взматерел, лицо покрыла жесткая щетина. Тело высохло. Мне оно нравилось. Жилистое, худощавое, крепкое.
А потом я встретил его. В каком-то заштатном городке. Теперь уже и не помню. Пухлого, раскрасневшегося и мягкого. Рядом была девушка. Мы безумно обрадовались друг другу. Он сразу же скупил в обшарпанном ларьке все пиво и повел к себе домой.
- Это моя жена, Лена.
Я улыбнулся. Никогда бы не подумал, что он женится. Скорее наоборот. Нам уже было к тридцати, а за собой таких мыслей я еще ни разу не замечал. «Почему? - вдруг колоколом ударило мне в голову, - Почему я никогда об этом не думал?». Ну да, я всегда плыл по течению, ограничивался короткими романами. Ведь я был свободен. А хотел ли я потерять свободу? Наверное – да, но страшно этого боялся.
Теперь вся круговерть жизни, суетливая работа в постоянных забегах философски спокойно проплывала перед глазами. Я был как бы вне. Я больше не ощущал себя центром бурана. Но и опасался потерять импульс, выплыть из потока. Все было так сложно. Буран тоже может быть рутиной.
Я снова улыбнулся. Под ногами по мягкому ковру шлепал бутуз. Розовощекий малява с растрепанными волосиками и протянутыми к дяде ручками.
- Вот так вот, - сказал он, провожая взглядом малыша.
Мы еще долго болтали, постепенно усыпляемые теплым пивом с воблой. Рассказывали старые байки. Смеялись. Ели соленые огурцы по Лениному рецепту. А потом она пошла спать.
- Ну ты-то как? – спросил он, потирая тугой живот.
- Суета. Постоянно в разъездах. Во мне еще остался твой взрывной запал. То, о чем мы мечтали, для меня стало былью. А ты?
Он задумчиво смотрел на цветастую стену кухни.
- Счастливый…
Я так и не понял, кого он имел ввиду.

Наконец-то настоящий рассказ о настоящей жизни!   Volk, давно пишешь?

Очень...

Volk, это и правда здорово! Я так говорю потому, что пытаюсь жить по принципу героя этого рассказа, хотя в моем случаее техника заплыва немного другая.
И еще я думаю, что Он имел ввиду глав. героя.

Каждый решает смысл последней фразы по своему...

Очень... Это... в смысле, сколько лет назад начал? (И успел добраться до таких    высот!)

Вот... Как-то странно и неожиданно такое получилось... Господа, если осилите прочесть - поругайте слегка это творчество... 

Любовь ждала...

Спокойно текут черно-белые будни. Дышится ровно и спокойно. И душа в покое, и сердце не стонет. Но где-то в одной из крохотных искорок  твоего сознания таится вера. Вера в Великую Любовь. И эта маленькая искорка заставляет тебя идти по черно-белому будничному пути. Ты веришь, что у тебя есть Любовь. И она ждет тебя где-то. Ты веришь...
  Затем наступает момент, когда вдруг начинает казаться, что ее нет, а впереди был лишь призрак, который растаял. Но ты почему-то продолжаешь идти. И все-таки доходишь... Рассеивается туман и ты видишь Любовь...
  Любовь улыбается тебе. Ты радостно бежишь ей на встречу, и в той искорке уже не вера, а уверенность, что это твоя Любовь. И душа трепещет, и сердце горит. Но, так и не добежав, ты с разбегу ударяешься в стекло. Ты с удивлением смотришь на прозрачную сферу, внутри которой, радостно улыбаясь, раскидывает руки для объятий твоя Любовь. Ты пробуешь толкнуть сначала кончиками пальцев, затем упираешься обеими ладонями. Но прозрачная, хрупкая на вид поверхность не поддается. А Любовь ждет, она не уходит. И ты бьешься в стекло, дыхание наполняется слезами, руки начинает саднить. А Любовь ждет, она не уходит...
  Воздух вокруг тебя горит, нечем дышать. Но хрустальная сфера на пускает... И ты в панике бьешься, бьешься... И такая близость к Любви, к тому, что так долго виделось тебе в грезах, еще больше заставляет тебя без отдыха пробивать гранит хрусталя. И брызги осколков - в кровь кулаки... И боль, которая соперничает с Любовью. А потом начинается ливень из слез. Поднимается буря, небеса рыдают в великом сострадании. Но сферу тебе не разбить... И эта вечная буря... И чистый хрусталь сферы покрывается тенью слез, пылью дней и холодом пустоты. А ты слепнешь от Любви и гаснешь от безысходности. И ты уже не войдешь в сферу. Не только потому, что не разобьешь. А потому, что там Любовь - чистая и светлая. А ты в грязи и смраде не ступишь даже на освещенную ее светом траву. И ты поворачиваешься и уходишь. Уходишь в туман из праха...
  А вокруг тысячи таких как ты, тысячи таких же сфер с их Любовью. И некоторые разбили стекло, им помогла Любовь... И теперь они вместе в своей прозрачной сфере, а снаружи также дуют ветры и плачут дожди. И если они починят пролом в сфере, то холод не войдет в их души. И этих счастливых не так уж мало. Они есть. Они счастливо машут тебе из своих сфер, а ты их не видишь. Ты ушел, не оглянувшись. И не надо винить сферу. Все было в твоих руках.
  И когда-нибудь, через вечность, ты вернешься сюда. Ты подойдешь к своей сфере, но не узнаешь ее. Под слоем грязи и пепла ее прозрачность не видна. И ты вновь уйдешь от нее, так никогда и не узнав, что прикоснись ты к ней ладонью, то на этом месте вновь сверкнул бы хрусталь. И через это светлое оконце ты бы увидел, что Любовь не ушла, она все еще ждет...

Интересное сочетание Физически по-моему неправильное.
Shiva, в целом приятно читается. Каплю бы напряга, итереса, который тащит тебя по словам с целью понять таки автора. Этой капли нет. Читается хоть и легко, но так-же, как к примеру доказательство теоремы по геометрии.
Можно еще добавить, что Любовь иногда не помогает, а обжигает.
Хотя, в принципе, морали достаточно.

Ну да... напряга пожалуй нет, это ведь слегка преданный форме поток мыслей... эмоции старалась передать, чтобы могли почувствовать... а с картинкой в воображении наверно тяжеловато...
Спасибо за критику... А про теорему по геометрии - это весьма жестко! ) Мне они не очень легко поддаются! ))

Миниатюра.     
                                   
                                      Сентябрьский снег.

Сегодня не спал. Всю ночь. Ощущений не было. Никаких. Включил лампу, свет больно резанул глаза. Выключил. Больно -значит жив. Точка - тире, точка - тире. Как телеграмма, как SOS. Кто услышит - она? Нет, она давно уже спит, а рядом сидит клоун, мягкий и нелепый. Красная клякса, на белой простыне. Ей он сразу понравился, там в магазине. Она носила его в сумке. Говорила, что он приносит ей удачу. Утверждала, что именно он помог ей сдать сессию. Радовалась - теперь у НАС есть свой талисман. Где ты был, когда всё кончилось? Где ты был - грустный клоун с печальными глазами? Падал снег. Стало светлее. Со стены безумный Эйнштейн показывал язык, призывая присоединиться к своему безумию. 3 часа ночи. 3 века. 3 минуты. Я не понимаю. Но часы рисуют красными точками 3. Я не понимаю. Точка-тире. Точка -тире. Кончились сигареты. Надел пальто, вышел на улицу. Другая планета, чужие дома, не знакомый перпендикуляр перекрёстка. Фонари желтыми кругами заляпали всю улицу. Я один. Или нет? На встречу шли двое - красивая женщина и мальчик лет восьми. Она держала его за руку, а он шел осторожно, словно боялся потерять равновесие. У меня кончились сигареты. Клоун. Красивая женщина. Мальчик. Рука. Одна рука. Рукав его курточки был заправлен в карман. Равновесие. НЕТ!!! Это не правильно!  Появилась боль. Точка-тире, точка и опять тире. Они прошли мимо, а я стоял и смотрел, как исчезают в ночи два размытых силуэта -красивая женщина и мальчик c пустым рукавом. Падал снег. Он таял , стекая по лицу тёплыми каплями. Разве снег солёный? Я не один, у меня есть надежда. Помоги им грустный клоун. Мне не надо. Помоги им.

Может я неуклюжий критик... Может вообще не критик... Но мне нравится... Разве важно каков слог, как подогнаны буковки, слова, строчки... Главное, я почувствовала...

Wolfgang, мне понравилось. Вот, кое-что из своего. 

Куда уходят Эльфы.

В прохладном осеннем воздухе веяло тоской. Ветер медленно перебирал ветви деревьев, шепча им что-то, а те то сдержанно замирали, то сладостно трепетали от его легких теплых прикосновений. Скоро опадут последние пожухлые, мертвые листья, и их трупики останутся лежать на холодной, почерневшей от ожидания земле, пока их белым забытьем не окутает снег.
  Но ветер и не думал срывать золотистые призраки прежней жизни, летнего тепла и радости, а лишь ласково и осторожно дул, взметая в воздух багровые, желтоватые и розоватые кленовые треугольники. Солнце все еще отдавало легкое, блаженное тепло, и, тихонько улыбаясь, плескалось в струях похолодевшего ручейка, светилось сквозь полупрозрачные кроны деревьев, но уже не пекло так жарко, как бывало в летний полдень. Все краски медленно меркли, провожая его последние, торопливые и неяркие лучи. Лес уже старательно готовился к не слишком теплой, но не суровой зиме, и медленно, сонно ронял листья, устилая редкую, пожелтевшую траву узорным ковром из позолоты и багрянца.
  Где-то далеко отсюда, в полях резвились несколько пони, и их тонкое ржание разносилось ветерком, сливаясь с тревожным шелестом старого побагровевшего клена и звонкими переливами ручья. Рядом мерно поскрипывали мельничные жернова – мельница испокон веков стояла тут, и многие поколения людей канули в прошлое, а она все крутила, крутила широкими лопастями, отмеряя дни, месяцы, года...
  Птицы уже не пели – давно смолкли их серебристые голоса, перекликавшиеся среди листвы, и оставили они свои гнезда, улетев в далекие, подзвездные края. Гнезда, опустевшие, наполовину разнесенные сильными порывами ветра, печально темнели среди ветвей. Жизнь утихала.
  Но, впрочем, у некоторых созданий она и вовсе текла своим чередом, почти не меняя своего русла. И какая жизнь!.. Оживленно переговариваясь, два низкорослых человечка с забавными выражениями маленьких лиц сидели на недавно покрашенных в нежно-кремовый цвет перилах моста и удили рыбу. Их короткие ножки, покрытые густой темной шерстью, болтались над ручьем. Само собой, на берегу, совсем рядом, лежала наживка («для жирных окуней – на хлебушек и рисовую кашку») и необычайно короткие плащи с крохотными капюшонами – эти плащи могли бы одеть даже дети лет шести, и они пришлись бы им как раз впору. Сами же полурослики, закатав рукава чистеньких камзолов и не слишком длинные штанины, увлеченно следили за поплавками. Две кудрявые головы – одна, с темно-рыжей шевелюрой, справа, и другая, приятного золотисто-пшеничного цвета – слева, склонились, разглядывая пляску ряби на воде своими веселыми и чуть взволнованными глазами. Макушки полуросликов нежно и бережно грело неяркое солнце…Полуросликов – почему же полуросликов? Так называли их среди Большого Народа – Люди и Эльфы. А сами себя зовут они хоббитами. Народец это тихий, скрытный, незаметный и на удивление трудолюбивый. Ни дня не просидят без дела – да и дело само спорится в их маленьких мозолистых пальчиках.
  Хоббиты добрые, гостеприимные, но вот совсем не любопытны, и пока гость сам не скажет, зачем пришел, молчать будут: ни к чему им тайны чужаков, и своих хватает. Им бы только поесть да попить хорошо - язык сам и развяжется, не умеют свои тайны хранить, а чужие и подавно.  И чужеземцев этот народец не любит, не доверяет им, боятся, а особенно – Верзилам, как Людей они зовут.
На этот раз разговор двоих «бездельников», как называли их по всему Ширу до самой Малоройки, зашел именно про это.
-Гляди-ка, клюет! – радостно завопил один из них – тот, что порыжее и покряжистей, паренек лет двадцати (хоббиты обычно звали молодежь до 33 лет доростками), еще не вошедший до конца в «возраст».
-Вот, сачок возьми, а то так накладнее будет, провозишься, - протянул руку второй, самый послушный из «бездельников», тихий и незлобивый, почти вышедший уже из доростков хоббит. – Санчо, да не кричи ты так, а то сорвется еще… Что я хотел сказать?.. А-а, да. Так вот, слушай! Много, говорил я, на наших дорогах люду всякого появилось: гномы да эти, остроухие, Дивный народ. Странствуют повсюду, ищут чего-то… 
-Окунь! – крикнул, не обращая внимания на слова своего собеседника, Санчо – на солнце в его руках переливалась, тяжело вздымая жабры, маленькая серебристая рыбка. Удочка полетела куда-то в сторону и скатилась на землю у подножия моста, но доросток не заметил этого – загоревшиеся азартом глаза были устремлены на добычу, а все, что происходило вокруг, видно, совсем не беспокоило его. Нога хоббита соскользнула с перил, а юркая рыбка только и ждала этого – мигом вывернувшись из пальцев «рыбака», она, в последний раз блеснув чешуей, очутилась там, откуда, впрочем, и появилась. А следом за ней в ледяной ручеек едва не плюхнулся со всего размаху Санчо – то ли кривлялся он, то ли нырнуть собрался, так никто потом и не узнал (кроме самого Санчо, конечно, но он отмалчивался). Второй хоббит быстро бросил невостребованный сачок, уцепился за камзол друга и с легкостью посадил обратно, словно каждый день только и делал, что спасал его. Он-то знал, что Санчо из Лесников и плавает довольно плохо – сам Рори был из Хватов, ловкого народца, жившего по берегам рек, умевшего сколачивать небольшие ладьи из дерева и переправляться на другой берег Брендидуина, когда Брод еще и строить не начинали. 
-Вот, в следующий раз урок тебе будет: слушать меня надо, - назидательно, как-то по-отечески проговорил Рори, и жалостливая, дружеская улыбка коснулась его губ.
-Ты что-то про Эльфов, кажется, говорил? – сконфуженно пробормотал Санчо, пряча виноватый взгляд под взъерошенной копной волос. – Слышал я, они частенько в Шире стали объявляться. Вот только к чему это?
-Знать не знаю, - задумчиво проговорил хоббит и поднял глаза куда-то вверх, на холодное белесое небо, по которому медленно полз огненный диск солнца, клонясь к горизонту. – Садятся они на корабли серебряные в Серебристой гавани да и уплывают за Море, а вслед им песни ветер несет, звон колокольцев, и чайки над водою кличут… А куда плывут, не знает никто. Там навсегда и остаются. А я их видел однажды, - медленно и все также спокойно продолжил Рори и печально взглянул на друга. – Красивые, все в венках золотых, в цветах лесных, и лица светлые, как будто от глаз лучи какие исходят. Только не говорили они, а молчали больше и все шли – кто верхом ехал, кто сам шагал, и медленно так, словно шествовали… И царицу их видел – прекрасней на земле, наверно, и нет никого. Одежды – словно из лучей солнечных да листвы весенней сотканы, глаза темные, в глубине мудрость таится, на волосах огненных – венок, плетенный из серебряных и золотых веточек, а середине камень зеленый пламенеет...
-Да что ты заладил: Эльфы, Эльфы!.. Вот и говорят о тебе бог знает что! – сердито буркнул, приходя в себя от недавнего испуга, Санчо: он все еще чувствовал себя виноватым и стыдился этого. – Вот чудаком и называют. А правы они – мне этот Дивный народ – тьфу, название-то какое! – ни к черту! Вот твои эти Эльфы!
-Ах, вот ты как! – вскинулся Рори, вспыхнул и в сердцах бросил удочку, лежавшую у него на коленях (с тех самых пор, как он спасал Санчо), в воду. Плавно покачиваясь, удочка зацепилась за опору моста и застыла там, не шевелясь. – Эльфы тебе ни к черту, а с гномами водишься!
- Так гномы – это одно… - оправдывался Санчо, качая головой.
-Вот и Эльфов оставь в покое, - спокойно ответил второй хоббит, наклонился, потянулся и вытащил из ручья удочку. Свернув ее, он продолжил. – Ничего тебе не интересно, кроме того, как дома валяться да есть вволю. Нет, до тех пор, как ты связался с ними, ты таким не был. Теперь ты из норы своей носу не кажешь, словно барсук, все тебе опостылело – и свет, и день, а на солнышко и взгляда не поднимаешь. А Эльфы – они… - на глазах его блеснула влага, - вечно они в странствиях, ищут травы редкие, чтобы народ исцелять, зверям-птицам помогают. Это тебе не гномы – гномы в пещерах своих роют, да так роют, так жадны и падки на золото и серебро, что и сами не замечают, как подземелья под воду уходят вместе с ними да с сокровищами ихними. Да и ты – сам в себе зарылся, и так глубоко, что других не замечаешь. Какое тебе дело до того, что думают, что чувствуют другие…
-А я-то тут при чем? – возмутился Санчо и озлобленно поглядел на Рори. – Ты все про Эльфов своих твердишь!
-Не понял ты ничего и понимать не хочешь. Эх, кому я объясняю… - пробормотал хоббит разочарованно и захотел было прибавить: «бездельником был ты, бездельником и остался», но смолчал, поднялся, положил свернутую удочку на пожухлую траву рядом с наживкой и набросил плащ на плечи. – Пойду-ка я, - решил Рори и вздохнул. – Ну, пока.
-А как же удочка? – догадался спросить Санчо, увидев, что друг прилично уже отошел. Хоббит обернулся и на ходу махнул рукой: кто его знает? Он снова печально качнул головой, вздохнул и быстро, неслышно пошел по усыпанной сухими листьями прохладной очерствевшей дороге. Скоро начнутся первые морозы… Эльфы больше и не появятся в этих краях…
Тоска, жажда чего-то прекрасного и несбывшегося гнала и гнала его вперед.
Так, рассуждая сам с собой, шагал хоббит по старому тракту и насвистывал старинную, веселую песенку, в припеве которой было что-то о походе. Вскоре фигурка его скрылась за холмами, и Санчо с тех пор так больше и не увидел его. Нет, не домой шел он…

   
                                   
   

Wolfgang, классный ритм. Тонко чувствуешь как подать суть читателю так, чтобы он понял и не потерялся в потоке слов, но иногда перебарщиваешь.

Volk, благодарю! Критика принимается. Иногда меня заносит на эмоциях-это правда.

С уважением!

У меня был такой период. В журналистике это не принимается, как и в прозе. Чуть хладнокровия.

История 1. Сон двух граней души
Я окинула взглядом комнату.  Высокие куполообразные потолки, тёмные полупрозрачные занавеси, закрывающие окна, мебель в духе старины, такая вычурная, с резьбой. Я прищурилась. Чем дольше я смотрела, тем сильнее у меня было  впечатление, будто комната напоминает хоромы какого-то замка. "Так странно", - подумала я, но разум словно заволокло мягкой дымкой.
            Мои глаза остановились на рисунке, висящим над кроватью. Их охватил безрассудный страх, хотя стоило бы уже привыкнуть, что Хозяйка склонна к подобного рода вещам: на картине было изображено красивое существо, девушка с тёмно-зелёными драконьими крыльями за спиной, проткнутая копьём. Наконечник прошел сквозь неё, и торчал из груди, весь в крови, и эта же тёмная кровь струйкой бежала из раны. Белокожая рука словно тянулась ко мне, вся окровавленная, как и грудь, а в глазах блестели голубые слёзы. Казалось, девушка на картине вот-вот упадёт, обессилев, и скорчится где-то в углу. Но я откуда-то знала, что этого не случиться. Она не упадёт… она способна жить с этим. Меня поразило ещё и то, что на губах, противореча мученическому выражению всего рисунка, застыла ироничная, немного безумная или даже саркастическая, едва видимая полуулыбка. Глядя в неё, а ещё и в светлые глаза, возведенные к небу, у меня складывалось странное ощущение, будто этим жестом существо говорило: "Я ведь знала, знала всё наперёд". И это было невыносимо - я бы с равнодушием прошла, но глаза приковало к себе это копьё, безжалостно пронзившее дух, и мне становилось всё хуже и хуже, словно это меня проткнуло вместе с ней, и уже казалось, потеряю сознание, и моя кровь так же будет вытекать…
              Мне стало ужасно плохо. Я едва устояла на ногах. Эта чёртова картина чуть не засосала меня туда, вернее, всю мою силу. Отвела взгляд - не хватало мощи  взглянуть снова на неё. И ещё я боялась, боялась смотреть туда. Этот рисунок был попросту ужасен, нет, не техника его рисования, а сам смысл, суть его кидала меня в дрожь.
              Я сглотнула. Перевела взгляд. Хозяйка комнаты сидела ко мне спиной в глубоком чёрном кресле. Она нарочно не уделяла мне внимания. Я могла видеть только её длинные огненно-рыжие волосы, собранные в тугой пучок, и изящную шею, украшенную массивным колье из гематита. Эти чёрные, переливающиеся металлическим блеском камни казались такими холодными,  но явно не чуждыми вкусам своей Хозяйки. Она сама - как камень, а ещё лёд с закованным внутри пламенем. 
                Моя рука невольно сжалась. Я кашлянула. Может, эта особа, наконец, обратится ко мне?!
                О чудо! Она развернулась. Теперь я могу видеть её лицо, которое тут же озарила колкая, ехидная ухмылка. Женщина эта была круглолицая, с бледной кожей, выразительными ухмыляющимися губами, накрашенными в кроваво-красный цвет. А глаза… надменные, но в тоже время всезнающие глаза, глубокие, как океан, голубые как небо, только с неким стальным блеском, будто искусственно выработанном для запугивания неловких жертв. Или для отпугивания врагов.  Глаза были подчеркнуты сероватыми тенями, которые, возможно, ещё больше усиливали этот металлический оттенок.
                Черты лица Хозяйки были довольно правильными, с оттенком благородства, а этот хищный и высокопарный её вид хоть и выдавал манию величия, но также выделял не то ироничность, не то большие знания своей обладательницы. А может, и то, и другое. Чем дольше я смотрела ей в глаза, тем неуютнее ощущала себя. Будто это не я, а она смотрит мне прямо в душу, и ничто не способно укрыться от этого холодного взгляда.
                  На Хозяйке было длинное обтягивающее чёрное платье, в котором она выглядела, словно ожившая античная статуя богини; ещё было много браслетов, колючих и своеобразных на вид.  В глаза бросались невероятные ногти. Было видно, что Хозяйка гордится ими. "У меня почти такие же!" - не без удивления подумала я.
- Ну вот ты и пришла. Давненько тебя не было видно. - Величаво протянула Хозяйка, как будто была каким-то мистическим персонажем. Она улыбнулась. Иронично так. Словно знала больше меня. Мне это не понравилось.
- Я никогда не была здесь раньше, - возразила я. Недоверие заползало в меня, как насекомое порой заползает за шиворот. Хозяйка рассмеялась. Её громкий, с безумной ноткой смех напомнил мне злодеев из фильмов. Была ли она таковой? Навряд ли. Она другая. Странная. Я ничего не понимаю… Что же ей нужно? Как я сюда пришла? И, главное, - зачем?
- Ты не просто была здесь. Ты жила здесь. Да-да, только обстановочка в комнате была несколько иная.
- Не понимаю…
- Поймешь. Нужно поговорить, - проникновенно сказала она.
- О чём?
- Ты сама явилась ко мне.
- Я не знаю, зачем… я говорю бред, да? Но я не помню, зачем пришла! - Я действительно не знала, не понимала, как и каким образом я очутилась здесь. Это просто было невыносимо.
- Ха, как неожиданно. Придётся вспомнить. Вспомнить всё. Абсолютно! - Сказала Хозяйка, и глаза  сверкнули серебром, её слова прозвучали как приказ. И я же знаю, она заставит меня вспомнить…
                Улыбка исчезла с её лица. Хозяйка поднялась, посмотрела искоса и сделала жест рукой, приглашающий меня проследовать за ней. Длинное платье Хозяйки с шелестом потянулось по полу, словно ожившая чёрная материя. Я неловко проследовала за ней. Мне было неуютно, холодно, меня била дрожь, а ещё всё казалось слишком странным, чтобы я смогла понять это.
                Хозяйка щелкнула пальцами, и снова ироничная улыбка появилась на лице. Мы были уже в другой комнате,  тут было совсем темно, шторы плотно задернуты… Под толстым одеялом дремала какая-то юная особа, укрывшись почти с головой. Я всмотрелась в спящее лицо, и с удивлением, страхом и одновременно нелепой радостью поняла, как она напоминает меня! Только волосы, они были другие. Покрашенные в огненный цвет, разбросанные по подушкам, они напоминали пламенную волну. Несколько чёрных полос на волосах разбавляли яркие краски.
                  Возле кровати лежал неуместный, казалось бы, в столь странной обстановке, плеер. А под ним желтоватый листок с недоконченным рисунком. Были видны только очертания, слегка наведенные простым карандашом. Я тихо ахнула. На них было то самое крылатое существо, которое украшало комнату Хозяйки. Только на этом листке не была нарисована боль… а впрочем, кто знает: но я-то отчего-то знала, что изображения крылатых дев были чем-то важным на данный момент.
- Посмотри на неё. На меня. На себя. Ты ничего не замечаешь до сих пор? - Хозяйка не сумела скрыть примесь удивления в голосе. Я качнула головой, подсознательно. Ещё раз подумала. Посмотрела. И тут я, наконец, поняла…
                Возможно, тут помогло большущее зеркало на стене напротив, в котором отражались все три мы. Я глядела на себя - мои длинные, мягкие белые волосы, простая светлая одежда, немного робкий взгляд не сформировавшегося человека, точней, юной… Всё, что отличало нас. Наши лица, глаза, загадочность этого места. Я что-то припоминаю. Будто действительно была здесь прежде! Здесь всё было не так! Не было Хозяйки… она томилась где-то внутри, в самом сердце. И тут я поняла.
                  Взглянув на спящую девочку, я осознала, что она - это я. И Хозяйка - это тоже она. Это почти вся она… это я. Девочка спит. А я - это то, чем она была… я грань её души. Я символ чистоты и веры, я тоже ещё ребенок. А Хозяйка - нет. Она совсем взрослая. Она не подстать человеку, когда она проходит мимо, мне порой кажется, будто она взмахивает незримыми крыльями. Она - душа. Да-да, основная её личина… та, что дремала, пока её не разбудила моя слабость. Она сильная сторона, а я… я вспоминаю. Я помню, как терпела боль, предательства, мерзкую игру. Я не вынесла, ибо я не смогла. Я покинула это место, этот мир, я ушла глубоко внутрь, а Хозяйка высвободилась. Она познала больше меня, я почему-то так думаю… она сумела вынести все горести и всю боль, темнея на глазах, я знаю, у неё действительно крылья. Я всё, всё вспоминаю… каждый миг, который я прожила вместе со спящим телом. Я и вправду грань души, но я бы умерла, если б душу можно было б убить. А может, я бы умерла, если бы не было Хозяйки. Она истекала кровью, но терпела. Эти рисунки - её лик. Её чувства, которые изображает девочка. Что она может? Она ведь чувствует, что меня нет, нет доброты и надежды, нет юности. Ибо Хозяйка мыслит не как подросток. Она - вся ось, вся сила…
                  Девочка могла бы быть другой. Улыбчивой, немного романтичной, со смеющимися глазами, она бы могла довериться любому. Последний пункт особенно ненавидела Хозяйка. Она считала, что наивное доверие ведет к разочарованию и краху иллюзий. Я знаю, она в чем-то права. Теперь девочка цинична, недоверчива, порой рассеяна, таит злобу за причиненные обиды в своём раненном сердце, а память свято ранит картины предательств. Я виновата. Я ведь первоначальное Я. И должна была б быть осмотрительней. Из-за моей наивности произошло слишком много ошибок. Если бы не они, я была бы Хозяйкой сейчас. А теперь я лишь Тень, но я никогда не уйду до конца, я буду рядом, мне хочется быть ближе, но уже поздно, слишком поздно, девочка знает чересчур много зла к её особе. Это общество, равнодушное, плоско мыслящее общество не давало покоя ранимой душе. Мне. Моей части души…
- Что ж ты притихла, Первородная? - Обратилась ко мне Хозяйка, имея ввиду то, что поначалу я была главенствующей гранью души и сознания. Я молчала. Горло пересохло. Меня глодало чувство подсознательной вины. Я ведь действительно слаба. Эта боль - всё мои ошибки… я никчемная грань души. Но тут Хозяйка с неким сожалением взглянула на меня и промолвила более тихим и мягким голосом (что, как я считала, было ей не свойственно):
- Не стоит. Твои действия должны были быть - иначе не было бы меня. Иначе (Хозяйка махнула рукой на спящее безмятежно тело) она не была б такой… циничной, что ли. Холодной. Но зато она осторожна, и не каждому можно ранить её закаленное бедой сердце. Не вини себя. Ведь твоя доброта навсегда с ней… даже если в малых количествах, она не покинет совсем, потому что человек не может обладать Абсолютным Злом. Это уже будет не человек! Хотя… я иногда не хочу быть человеком. У меня крылья. Большие и сильные, но не ангела.
              Хозяйка подошла к зеркалу. Я хотела дотронуться до её руки, но она как-то странно и резко отдернула её. Я не поняла этого жеста. Но, наверное, нам не стоило касаться друг друга…
              В зеркале отразилось не совсем то, что должно было теоретически отразиться. Я увидела своё бледное лицо, окруженное едва видимым белым светом, каким-то совсем уж ослабшим и тусклым. И ещё - призрачные крылья… полупрозрачные, будто фантом. А вот Хозяйка, она была другой и тут: усталая, понурая, но Великая… за её спиной были огромные драконьи крылья, тёмно-зеленые, почти черные. Их было так хорошо видно в зеркале. Огромная корона, напоминающая гнутые штыки, покоилась на рыжеволосой голове, а глаза глядели будто сквозь пространство. Она протянула руку и длинным ногтем прикоснулась к поверхности стекла. Палец погрузился внутрь. Я с удивлением наблюдала, как Хозяйка просовывает руку сквозь стекло…
- Мои крылья чернеют. Я всё быстрее и быстрее меняюсь.
- А что произойдет со мной?
- Всё зависит от обстоятельств. Возможно, ты пришла, дабы оградить меня своей добротой от полного потемнения. Хотя я и так должна стать подобием Чёрного Дракона. Так сказала Норринессс. Ты знаешь, кто она? - Спросила меня Хозяйка, исподлобья взглянув своими холодными глазами с металлическим блеском.
- Норринессс… я что-то припоминаю. Она хранит нас. Она - это иное существо, не так ли? Ей дано предупреждать нас о грядущем. О беде и о счастье.
- Норринессс - дракон. Красный дракон, не самый большой, не самый красивый, но она мудра, мудрее, чем людское племя, и древнее, чем сама Земля, которую она покинула много столетий назад, но она рядом со мной, всегда, и это единственное существо, которому я абсолютно доверяю. Она давала мне сил и заставляла идти вперед, когда я падала, обессилев от нанесенных мне ран. Она сказала, что я гораздо сильнее, чем она считала. Но я этого пока не чувствую ещё. Я измотана, и мне два хватает собственных сил и воли, чтобы, проснувшись однажды утром, не застонать от разочарования и серости вокруг, чтобы, вспомнив о прошлом, не взвыть и не сломаться навсегда. - Грустно вздохнув, произнесла она, наклонив свою огненную голову. Моргнула, сделала шаг и оказалась по ту сторону зеркала. Я ойкнула. Гладкая зеркальная поверхность покрылась мелкой рябью, будто как вода. Всё смазывалось.
- Быстрее! За мной! - Сказала Хозяйка, протягивая руку. Я зажмурилась, затаила дыхание и ступила в неведомый мир. Когда я открыла глаза, зеркало окончательно померкло.
                  Мы стояли бок о бок на красноватой земле, дул ветер, низкая трава под ногами стелилась мягким зеленоватым ковром. Вдали виднелась гряда холмов, поросших темными деревьями, слева покоилось нагромождение из крупных серых камней. Небо алело, тучи неслись быстро, я осознавала, что здесь только рассвет ещё. Странно, но мне снова показалось, что я здесь была. Давно. И всё здесь было по-другому, хотя… этот мир знаком мне. В этой параллели гуляют такие, как мы. Вот оно, олицетворение внутреннего мира - место, где встречаются грани одной Великой души…
                Хозяйка вдохнула родной ей воздух, расправила огромные кожистые крылья, и затаенное удовольствие сверкнуло на её белокожем лице. А я стояла так близко, и могла дотянуться, потрогать эти чернеющие крыла моей сестры, или же самой меня…
- Я Fire Queen. Таково моё истинное имя. - Вкрадчивым голосом сказала Хозяйка, прищурившись. Я хмыкнула. Каково ж моё имя?
- Однажды ты вспомнишь. Ты услышишь его, и уже не сможешь его забыть. Навсегда!
                  Я опустила голову. Рассматривала себя. От меня исходило тусклое, наверно, меркнущее белое с желтым свечение, а полупрозрачные крылья-фантомы были ещё слишком слабы, чтобы поднять меня в воздух. Точнее, когда-то я умела летать. Верней, могла. Пока не опалила крылья, не сбежала, пока не исчезла, уйдя в забытье, а она, Хозяйка, не появилась на моём месте, обожженная и раненная предательствами и притворством.
- Когда-нибудь, быть может, мы будем вместе. На равных правах. И я больше не буду стыдиться своей слабости, а ты не станешь мучиться, доказывая свою силу. - Сказала я, и подумала, что это первая моя умная фраза за весь этот рассказ. Хозяйка улыбнулась. "Мы и так вместе. Только далеко", - подумала она, а я смогла прочесть её мысль, ибо мы с ней были едины…
                  Глядя на преобразившуюся Хозяйку, я понимала, что её темнеющие крылья - не зло. Они неотъемлемая её часть, так же, как и мой призрачно-тусклый свет. Если она зло, то она сильнее меня. Но она - не тьма. Она вмещает в себя и свет, только его меньше, всё меньше и меньше, потому что было слишком много боли и лжи. А я, я просто ещё росту, я Первородная. Зачем я пришла? Не знаю точно, но снова начинаю понимать, что я нужна. Для того, чтобы было равновесие. Быть может, я должна помочь… повзрослеть. Научиться чему-то у этой чернокрылой, а взамен отдать ей немного веры в счастье. Если бы оно не было таким же призрачным, как мои крылья-фантомы… всё было бы иначе. Совсем по-другому. Но сейчас это не так.
- И значит, так надо. - Шепотом сказала Fire Queen, вглядываясь куда-то в алеющую даль…

______________________________
Написала совсем недавно. Это мой сон. Это -я...
В будущем планирую стать писателем... 

Wolfgang, как и сказано было Волком выше, увы, но я именно "потерялась в потоке слов". Не знаю что именно мешает, по по-моему стоит чуть разбавить. Хоть многим такой стиль и не нравится, но смысл цепляет, в целом мне понравилось

Марв, по-моему ты отлично передала дух хоббитов! Какой-то такой что не передать словами. Это сильно чувствуется. Такой теплый, добрый и.... и... зеленый чтоли....

Вот наконец и от меня миниатюрка без названия. Старенькая и пыльная, откопанная мною в заветной папке... Может, кто надет в кучке этих слов что-то родное.... Читайте между строк.


- Смотрите! Смотрите! Он бежит!
Да, я бежал. Бежал, не жалея новых сапог, сбивая их носы о камни. Бежал, открывая второе дыхание. За спиной небрежно болтался лук со стрелами.
- Беги, трус! – за спиной раздавался смех эльфов.
Они меня не поймут. Никогда.
- Ты не достоин быть эльфом!
Я бежал... в глазах медленно мутнело... Дети на границе леса и деревни с удивлением застыли и уставились на меня, открыв рты. Я поймал взгляд одного из них и отвлекся, то тут же споткнулся о камень и упал лицом вниз в дорожный песок и пыль. Песчинки вонзились в легкие. Я поднял голову и погрузился в темный омут круглых детских глаз.
- Ты... ты тоже его чувствуешь...
- Он пришел за тобой, - без движений губ прошептало дитя, - ты должен одолеть его. Ты не должен бежать.
- Но... он убьет меня...
- Нет, если ты убьешь его, - ребенок был будто каменным: без мимики, без движений, без чувств. – Ты не должен бояться.
- Помоги мне... – я приник лицом к ладони дитя. Она была ледяной... такой, что холод оковал мои руки и лицо. – Прошу тебя... помоги...
Я закрыл глаза и поцеловал холодные пальцы. Губы онемели, я вновь открыл глаза и увидел... измазанный грязью сапог нашего кузнеца. Тот размахнулся и ударил меня в живот. Я согнулся от боли и упал на дорогу.
В ту секунду я заметил взгляд дитя, прячущегося за могучей спиной эльфа. Его глаза больше не были бездонным омутом. Они были светлыми, холодными, равнодушными. В них жил страх. Я бросился к ладони ребенка и на мгновение коснулся ее. Мои заледенелые пальцы тут же впитали долю детского тепла. Ладонь была горячая, нежная и трепещущая.
- Брысь отсюда, трус и негодяй! – крикнул кузнец, взял ребенка на руки и вновь ударил меня в живот.
Я покатился по дороге, вскочил и побежал дальше. Туда, где никого нет. Никого...
- Беги, трус! Беги быстрее!
Я бежал, перепрыгивая через поваленные деревья и сминая густую крону кустарников. Бежал, казалось, целую вечность... и, наконец, остановился. Всего на минутку отдышаться. Щёлк! Сломалась ветка за спиной. Я замер, затаив дыхание. Хрусть... Мои руки за мгновение до боли сжали лук и пустили стрелу в листву. Та, сверкнув соколиным пером, скрылась из виду. Я бросился дальше. Я бежал... бежал... бежал...
Все... не могу... больше... не могу...
Я поскользнулся и упал в лужу грязи, наставив лук в листву. Шорох... шаги... это он... он здесь...  Я пустил еще одну стрелу, она беззвучно пропала. Шорох... движение листвы...  Я натянул тетиву.
- Выйди! Выйди в свет!
Вновь шорох...
- Выйди! Я убью тебя!
Литва зашевелилась. Вдруг тетива дрогнула в руке и... лопнула... Я бросил лук и стрелы, встал... встал... нет... только бы не упасть... только не упасть...

Глаза с трудом открылись... что?.. где я... все расплывалось... толстая ветвь дерева... я... я на ней... нет... она уходит в меня... в меня?.. попытался двинуться – больно... глубоко вздохнул и рванул назад, упав на траву.
Облака... воздушные... такие белые и пушистые... Они там, где-то сверху. Им все нипочем. У них нет ничего. Но им ничего и не надо... Бывает трудно одолеть себя. Бывает трудно понять друга. Бывает трудно с улыбкой принять новый день. Но трудней всего одолеть свой страх. Он... как облако... он где-то там... у него ничего нет... и ему ничего не надо... ему все нипочем...

Странновато, Габи. Мысль немного незакончена.

она закончена! герой не смог убить свой страх и он убил героя, опустив в обществе ниже плинтуса. эт типа басня с моралью "мы крутим эту землю, а не она нас". воть. хотя, читателю со стороны всегда виднее ошибки воплощения... эт еще никто до тебя не читал...

Панятна, просто язык немного сложноватый разобраться сложно.

Так как на форуме для того что бы открыть тему нужно набрать десять постов, я выложу свой рассказ пока сюда.

Солёная Башня.
1.
-Корабль, на Северо-западе!- Прокричал один из моряков. И в правду, довольно далеко от корабля виднелся силуэт, не четкий, но это не могло быть ни чем к роме корабля.
-Будем подплывать капитан?- Спросил черноволосый парень, которому можно было дать где-то двадцать пять лет. Он имел не большую бородку, зеленые глаза, немного угловатые черты лица. Был одет он в черную рубаху, на которую была накинута зеленая накидка и черные, свободные штаны. 
-Это вам решать.- Капитан был уже не молодым, повидавшим многое моряком, носил он красную, капитанскую форму.
-Давайте тогда подплывем ближе, посмотрим что за корабль.- Капитан кивнул и стал отдавать команды. Ветер был вовсе не попутным, но такой корабль как “Эльсен” может плыть каким бы ветер не был, главное что бы он был. Когда же “Эльсен” подплыл достаточно близко, что бы рассмотреть неизвестное судно капитан аж ахнул от удивления, это был корабль королевства Ренса.
-Как он попал сюда! Это же недопустимо!- Капитан Грентен ещё раз взглянул на корабль Ренсы, это был не большой парусник. Паруса его были опущены и он просто болтался на волнах.- Не думал что эти еретики и разбойники проберутся так далеко в воды Островной Империи, куда черт дери смотрели корабли патрулирования!- Грентен вопросительно взглянул на двадцатипятилетнего парня, тот подумав сказал:
-Заниматься этим кораблем не наша задача, у нас есть приказ, когда прибудем в Квац пошлем послание первым же кораблем, который плывет в столицу.
-Как скажете господин Илинс.- Вздохнув проговорил Грентен, он похоже надеялся взять неизвестное судно.

До прибытия в Квац оставалось совсем не много, остров на котором находился этот город уже был виден.
-Замечательно, прибыли да же раньше чем нужно.- Сказал Илинс про себя стоя на палубе. Он старался не волноваться, но поручение это было очень важным, хотя бы потому что оно от самого Императора. А ведь многие Носители Света приказов от него не получают за всю свою жизнь. Неужели он увидел в этом молодом Носители Света что-то чего нет в других? Возможно.
Корабль вошел в пристань, она располагалась очень удачно, в углублении острова, так что подойти к ней с моря можно только в одном месте.
Команда “Эльсена” сошла на берег и довольно быстро разыскав в Кваце кабаки разбежалась по ним. Илинс попрощался с Грентеном, теперь их дороги расходились. Тот отправился пропустить кружечку другую, а путь Илинса шел дальше, в глубь острова, в город-крепость Влав. Судя по карте идти до этого города не так уж долго, где-то час. Узнав у прохожих где северные ворота Кваца Илинс отправился в путь. Пока он шел к воротам он смог по лучше рассмотреть Квац. Это был самый обычный портовый город, не большой, но людей на улице было довольно много, здесь покупали и продавали все, ну почти все, рабов в Империи запретили. Дома в основном были здесь не большие, двух или одноэтажные, почти все из камня. Улицы, по крайне мере те по которым прошел Илинс, были грязными и мокрыми, жители не очень-то любили свой город, мусор они выбрасывали прямо на улицу. Но этому можно было найти оправдание, скорее всего это не жители, а приезжие, которые сегодня тут, а завтра там и им просто напросто наплевать на этот город. Хотя в столице за загрязнение улиц могли взять крупный штраф.
Когда Илинс вышел из города он наконец свободно вздохнул, запах моря и водорослей он уже терпеть не мог, море ему никогда не нравилось. А Квац он надеялся больше никогда не увидеть и Илинс молил Фана что бы Влав не оказался таким же паршивым городишком.

Старик Прокнов рассказывал очередную “страшную” историю. Жители деревни любили по вечерам послушать его, собравшись у теплого камина. Вот и сейчас собравшись в месте они попивали квас да пиво и слушали сказки Прокнова. Сколько он их знал ни кто да же не подозревал, каждый рас рассказывал он новую. Многие считали что он их днем придумывает, а некоторые, похоже его наслушавшись, вообще решили что ему их черти приносят. Так или иначе, Прокнов всегда имел успех, и это в полнее справедливо, он мог да же самую скучную и не интересную историю рассказать так что прям мурашки по коже. Во время рассказа он менял голоса, усердно использовал мимику и делал остановки в нужные по его мнению моменты. В особенности его любили дети, которых ему присылали родители, что бы хоть чем-то занять, а то ещё в лес пойдут или того хуже, в город. В городе вообще творилось такое, людей убивало что-то такое, что обычному человеку не понять, шли слухи что из столицы скоро пришлют Носителя Света да бы силы тёмные обуздать. Но это людей отнюдь не радовало.

Человек в черной рубахе, черных штанах и в светло зеленой накидке шел вдоль деревни. За его спиной болтался поношенный рюкзак. На ремне его висел меч, самый обычный, такие носит стража в городах Островной Империи, такой меч это совокупность простоты изготовления, малой цены и не смотря на это достаточной эффективности. Шел он уверенно, потом в друг остановился и постучал в дверь одного из домов, ему открыл человек лет сорока, с черной грязной бородой, в коричневых штанах, рубахи на нем не было.
-Да поможет вам Фан, не скажите ли вы где находиться город Влав?- Не дождавшись ответного приветствия сказал Илинс.
-Влав, да он же рядом, воон туды.- Крестьянин показал рукой куда-то в даль.- Просто по дороге идите.
-Ну спасибо.
-Да не за что.- Крестьянин улыбнулся, кивнул головой и дождавшись когда путник уйдет захлопнул дверь.

А продолжение буит
Прикольненько, ток грамматические ошибки иногда мешают читать.

Продолжение будет, это ж только начало, но выложу я его только после того когда у меня десяток сообщений будет, что бы в отдельной ветке.

а чё, шоб создать свою темку, над 10 мылов иметь? а я не знал...
Совет: поактивней в других форумах сайта

Так как десяток сообщении у меня пока нет, выложу вторую часть сюда же.

Солёная Башня.
2.
Денилс посмотрел на Илинса взглядом придирчивого покупателя, потом снова уставился на приказ с Имперской печатью. Все это ему совсем не нравилось, конечно раньше город не сталкивался с такой чертовщиной но Денилс считал что он вполне мог бы справиться с этим без всяких там Носителей Света. В особенности ему не нравился пункт приказа номер шесть: “Предоставить присланному Носителю Света все что ему понадобиться.” Так бы ладно, бегал бы, искал бы своих ведьм, чародеев и оборотней, но ведь он может потребовать половину стражи города и отказать ему в этом будет нельзя!
Денилс вздохнул, глотнул воды из стакана, который стоял на столе, потом он встал со стула. Илинс, который сидел напротив хотел было то же встать, но Денилс сделал жест рукой “сиди мол”.
-В приказе говориться что вам нужно предоставить все что понадобиться, так что же именно вам нужно?- Денилс старался говорить дружелюбно, хотя делал это он за всю свою жизнь не так уж и часто.
-Ну во первых мне нужно жильё, пропуск во все библиотеки города, ну и ещё человек который покажет мне город.
-Библиотека у нас в городе одна и туда впускают всех, с жильём придется подождать, но думаю пока вы будите осматривать город я что ни будь найду.- Мэр Влава приоткрыл дверь и выкрикнул чье-то имя, почти тут же в кабинет вбежал парень в синей форме стражи.
-Господин мэр, стражник Флуар!
-Да, да, Флуар, я знаю кто ты, покажи этому господину город.
-Есть!
Илинс встал и вышел из кабинета за солдатом.

-Так значит вы к нам нечисть ловить приехали?- Флуар оказался очень разговорчивым собеседником.
-Угу.
-А с чего начнете?
-С осмотра города, чем я и занимаюсь.- Подождав ответили Илинс.- А что это за здание?- Он показал рукой в сторону белой башни, в отличие от толстых, грубых защитных башен это была тонкой и элегантной. Высота её была не такой уж и большой, за городскими воротами будет виден только её верхушка, украшенная блестящей на солнце звездой. Она выходила из крыши широкой, двух этажной постройки, которая похоже была её основой.
-Это библиотека, да за одно ещё и эммм, ну что-то в роде гильдии.
-Чьей?
-Ну кто может расположить гильдию в библиотеке к роме магов, да ученых?
-Мало ли, так это значит гильдия магов и ученых, надо будет как-нибудь посетить. Ладно, покажи мне все таверны города, ну и ещё казармы, ратушу, тюрьму, рынок… В общем важные и влияющие на жизнь города сооружения и площади.
Илинс и Флуар ходили по городу практически весь оставшийся день. За это время Илинс не только более менее хорошо запомнил город, но и ещё собрал немного информации на счет непонятных вещей творящихся в городе. Сам он (город) являлся густой смесью дерева и камня, очень часто попадались дома у которых первый этаж был из камня, а второй из дерева. Твердые каменные дороги могли быстро, в самом центре города превратиться в протоптанные в грязи дорожки, которые были прикрыты деревяшками. Часто попадались заборы, как высокие, так и чисто показывающие территорию какого-то дома, но ни как не защищавшую её. Вообще было такое впечатление что это не город, а просто прикрытая камнем деревня с большим количеством жителей. 

Вернувшись к меру, Илинс поел, и получив ключ от своего нового, временного жилища, отправился к нему. Благо оно находилось совсем рядом с домом мэра.
Новое жилище Илинс да же рассматривать не стал, просто бухнулся в кровать и заснул.

Решил тоже рассказик выставить на суд читателей.

Прикольно, ток мысль немного незакончена, на мой взгляд.

Художник

Трое стояли перед дверью, двое мужчин и женщина, женщина вскрыла замок, и они вошли. Они вошли и замерли, когда-то это был просто коридор, но теперь все стены помещения были разрисованы, причем настолько натурально выглядела картина, что казалось, троица очутилась в подземелье. Здесь каждая трещина, неровность, отблеск факелов, блики, тени были прорисованы настолько реально, что небольшой коридор зрительно увеличился во много раз. Все трое молчали, пораженные картиной. Первым нарушил молчание высокий шатен:
- Нам нужно идти, нужно все осмотреть здесь, мы обязаны найти его, - он обвел своих спутников взглядом.
- Ты прав, мы отвлеклись, но все же, надо признать у него талант, - отозвался второй, тщательно пряча свое восхищение. Они проходили по коридорам квартиры, проверяли комнаты и везде сохранялась та же картина, все то же подземелье, то тут, то там появлялись нарисованные скульптуры и где-то вдалеке темные силуэты, похожие на человеческие, но было в них, все же, нечто иное. Но в чем было отличие нм один из взломщиков не понимал, во всех комнатах царил порядок, казалось, что никто и не покидал жилье, но они знали – Художник, живший здесь, сюда уже не вернется. Наконец, они вошли в гостиную – зал, разрисованные стены увеличили небольшое помещение во множество раз, это был огромный зал, на стенах было множество факелов и входов, еще здесь был ненарисованный камин. В камине уже давно погасло пламя, но остался пепел, пепел был в камине и перед ним, в этот миг всем троим, показалось, что никогда они еще не видели картины ужасней, вид сгоревшей бумаги их шокировал, да они знали, что произошло и что этому предшествовало, но, все же увидев это своими глазами, они еще больше осознали ужас происшедшего.

- И что нам делать? Мы не знаем ничего, мы не знаем куда он поехал, но ни как он выглядит, мы ничего не знаем, ничего не можем сделать, - прервала молчание девушка, в ее голосе появился отзвук приближающейся истерики. Высокий шатен погладил ее по рыжим волосам:
- Нет, - ласково пропел он. – Мы знаем, какая у него машина, - и он показал смятый рисунок темно-фиолетового спортивного Опеля. – У меня есть друзья, по машине они помогут нам узнать в каком направление Художник исчез, ибо номера он нарисовал, мы будем знать о его перемещениях и очень скоро настигнем его. – Он замолчал, а на лицах его спутников появилась надежда, вот только, что они будут делать, когда найдут Художника, никто не знал, а потому каждый гнал прочь от себя мысль, что же будет потом.

Две недели назад. По улице шел молодой парень,  непослушная челка лезла ему в глаза, остальные волосы прикрывали уши и часть шеи, непонятный оттенок темных глаз и отрешенный взгляд, чуть вздернутый аристократический нос, обескровленные тонкие губы и смуглая кожа. На нем была черная рубашка с короткими порватыми рукавами и низом тоже прорванным, ворот был поднят, а слева был вышит черный тонкий крест, светлые клешеные джинсы поддерживал черный ремень и бело-серые кроссовки с крестиками на боках. В руках у него был портфель, в каких обычно носят принадлежности для рисования, он остановился перед большим и богатым особняком и нажал на звонок. Дверь ему открыла хорошенькая девчушка 19ти лет:
- Здравствуйте, вы художник? – Она обворожительно улыбнулась. – Да, я Художник, привет. – Ответил он. – Проходи.
Она привела его в большую светлую комнату.
- Я рисую, только при условии, если вы согласны, то приступим. – Какое условие? – Я буду рисовать вас в нереальной обстановке и не в той одежде, какая сейчас на вас, но ваше лицо, фигуру я не изменю. Если вас не устраивает, я не буду рисовать. – Нет, меня все устраивает, мне даже интересно, что получится, - она улыбнулась. – Отлично, тогда приступим.
Парень рисовал ее портрет чуть больше 3х часов, девушка проявила завидное терпение, она не кричала, что устала, что хочет пить, она терпеливо ждала. Наконец Художник сделал последний взмах кистью. Она встала, а он развернул мольберт. У девушки открылся рот, но она и не заметила этого, она смотрела на картину – это была какая то волшебно-необычная роща, вроде бы все как в жизни, но было и нечто другое, но что непонятно, все было залито светом, яркие живые краски деревьев и  травы, а в центре она, в воздушном лазурно-голубом платье, оно не скрывало ее красивых длинных ног и ухоженных рук, подчеркивало достоинства ее фигуры, светло-русые волосы были распущены, на губах играла загадочная улыбка и глаза, ее и не ее одновременно.
- Это, это прекрасно, - прошептала она, и подняла восхищенные глаза, ее взгляд уткнулся в мрачноватые прищуренные глаза Художника. -  Я даже не знаю, что сказать.
Он кивнул, все ее находящаяся под впечатлением девушка протянула ему конвертик с деньгами, он вздохнул и взял.
Он шел по дороге, конверт жег ему руки, уже придя домой, он вышвырнул его куда-то и прошел в гостиную. Парень усмехнулся, оглядывая разрисованные стены, потом зажег камин и быстро нарисовал портрет девушки, копии он создавал на удивление быстро.
Нарисовав портрет, он отложил его и схватился за голову, потом взял бумагу и начал выводить овал лица, получилось донельзя криво, он в ярости скомкал и вышвырнул в огонь лист. Достал из ящика небольшое зеркало и открыл его, но когда поднес зеркальце к лицу, пошатнулся и зеркало выпало из рук, Художник глубоко вздохнул и пнул зеркало со всей силы, лицо исказило злоба. В его доме не было зеркал, он никогда не мог смотреть на себя, ему становилось плохо, и он не знал, как он выглядит, он помнил только общие черты, но не более того.
- Почему, - прошептал он, сердце зло колотилось. – Почему? Я могу нарисовать все что угодно и кого угодно, но себя не могу, не могу, ни себя, ни пришельца, почему? Почему!!! – Он закричал и опрокинул кресло, затем схватил охапку лежавших рисунков и швырнул в огонь, он бегал по комнате и выкидывал портреты людей в огонь, пламя с радостью пожирало бумагу, а парень находился в какой-то странной эйфории. Он смеялся как безумный, рухнул на колени, затем и вовсе просто лежал на полу и смеялся, по лицу текли слезы, а рядом весело трещало пламя. А все это время на улице шла сильнейшая гроза, ветер склонял к земле деревья, дождь был настолько сильным, что ничего не было видно.
Парень вскочил на ноги и вылетел из квартиры, через пять минут он оказался на улице перед своей машиной, сел в нее и поехал.

Неделю назад.  Еще только неделю назад, Маргарита жила полной жизнью, а сейчас прикована к кровати. Вошла служанка:
- К вам какая-то девушка, хочет поговорить. Пустить? – Девушка кивнула, не спрашивая кто, зачем, ей было плевать, хотелось просто поговорить. Вошла хорошенькая рыжеволосая девушка:
- Привет, я Диана.
- Маргарита.
- Ты не могла бы рассказать, как это произошло? – Та кивнула.
- В тот день, ближе к вечеру началась гроза, я люблю бушующую стихию, но тогда природа просто взбунтовала, я стояла у окна, как вдруг мне на голову, словно, кувалда опустилась,  я упала. Очнулась только здесь и не уже не встала, во всем теле была невозможная слабость, пошевелить рукой и то мука, могу говорить, но тоже сложно. – Она закрыла глаза и продолжила. – Врачи ничего не могут сделать, а у меня даже жажда жизни пропала, хочу только одного. Еще раз увидеть тот рисунок, но он пропал.
- Какой рисунок?
- В тот день приходил художник, он рисовал меня, прекрасно. Но после моего падения, картину не могут найти, положила я видимо куда-то. Но я так хочу еще раз увидеть ее. – Опиши Художника. – Я плохо помню его, помню только, что у него глаза всегда прищуренные, а может это у него обычное состояние глаз.  Не помню, прости, но устала. – И девушка заснула.
Диана протерла глаза, но слезы все равно шли, ее младшая сестра лежит в таком состоянии уже два года, два года назад ее нарисовал Художник, и месяц спустя ее сестренка и еще 16 человек после жуткой грозы потеряли всю свою жизненную силу. Тогда ее нашел Влад и все рассказал, тогда она поклялась остановить его, но безрезультатно.

Художник лежал на кровати дешевом мотеле, и он не знал, что идущие за ним уже нашли его квартиру, он вообще о них ничего не знал.
- Привет, Художник, - послышался вкрадчивый насмешливый голос. Парень знал, что пришелец у него за спиной, но не обернулся.
- Почему я не могу нарисовать ни себя, ни тебя? Почему ты приходишь только во сне? Да и кто ты? Я уже устал от всего этого.
- И поэтому ты сжигаешь копии рисунков? – Усмехнулся пришелец. Художник обернулся.
- И что, это ведь только копии, у моих заказчиков есть мои рисунки. – Он смотрел на пришельца, среднего роста мужчина, брюнет с длинными волосами, на лбу повязка темно-фиолетовая, темно-фиолетовый плащ срывал его торс, но явно он был в хорошей физической форме, на руках длинные черные перчатки, черные штаны были заправлены в сапоги до колен. Он был таким, каких людей очень часто рисовал юноша. Но его он не мог нарисовать.
- Хм, к этому вопросу я еще вернусь,  но почему же я прихожу, можешь считать меня своим поклонником, а вот знать кто я тебе необязательно. – Его губы скривила презрительная усмешка, но презрение не к Художника, а к чему то еще.
- Почему, - начал было парень.
- Почему не можешь нарисовать? Ха, ну себя, я тебе просто не дам нарисовать, а вот почему ты не можешь нарисовать свой портрет. Наверное, ты боишься, ведь, часть тебя понимает, что ты делаешь, - его голос резал как бритва. -  Ты все понимаешь.
- Что я делаю? – Художник был в растерянности.
- Ха, понимаешь … - он исчез.
- Подожди!!! Что я делаю!? – С этим криком он и проснулся. – Что я делаю, - прошептал он. Он встал, ходил по комнате туда сюда, затем сел на пол и начал рисовать, из-под его руки выходило множество рисунков, а на них один и тот же человек, он сам. Художник отложил все рисунки, он не знал, сколько времени прошло. Последний рисунок был готов, он поднял его и поставил на мольберт, прикрыв тряпкой. Затем взял остальные и поджег их, на улице началась гроза.

- Вот его машина!!! – Крикнул Александр.
Троица вбежала в коридор, узнав у портье, где остановился беглец, он побежали к нему в номер.
- Он пять что-то жжет! Надо остановить, - она осеклась, увидев Художника, бессильно откинувшегося на кресло, его смуглая кожа была белее снега, а перед ним горели его изображения, точнее догорали.
Он приоткрыл глаза, и правда прищуренные, и перевел взгляд в сторону. Диана подошла к мольберту и сдернула покрывало и вскрикнула, ей казалось, что напротив нее стоит этот парень и ухмыляется, она перевела ошарашенный взгляд на сидящего в кресле, тот еле заметно усмехнулся. На миг она поверила, что Художников двое, но это была только картина.
- Что это? Совесть замучила? – Язвительно спросил Влад.
- Я не знал, что это так все … ха … а ведь прав был он … земля не может больше носить такой груз, - он замолчал, а его голова опустилась на грудь, руки повисли.
- Он мертв, - сказал Александр, проверив пульс. – Пойдем отсюда.
- Я хочу забрать его картину, все-таки талант. – Диана накрыла рисунок покрывалом и взяла в руки.
- Талант, - кивнул Влад.

Маргарита открыла глаза, слабости не было, она встала и увидела висящий на стене портрет и улыбнулась.
В эту ночь с постели поднялось еще около трех сотен людей.

- Эй, Художник, - насмешливо-веселый голос раздался у него в голове.
Он открыл глаза, скосил их в сторону руки, пальцы несмело дернулись, но тут же сжались в кулак. Художник встал, а на его лице играла улыбка – наверное, она выражала “ это еще не конец ” …

Ничего... а мораль какова?

Мораль, даже не задумывалась. Наверное " не все правда как кажется" или " талант уничтожить не просто "

Но все таки уничтожить можно...

Сильную личность можно убить, но покорить или подчинить невозможно. А талант, это только приложение.

Наира стояла на ступенях своего маленького дома и жмурилась медленно заходящему солнцу. Оно словно что-то шептало целительнице, успокаивало. Такие моменты не портили даже извечные браслеты на руках. Она не могла снять их, она же держали её в Храме Исцеления, не позволяли даже выйти за ворота Храма. Сам храм представлял из себя настоящий городок целителей: здесь были и дома, и лавки, и вообще всё, что положено настоящему городу. Но населявшие его целители не были свободными. Городок считался закрытым, целители никуда не выезжали, пациентов наоборот, привозили в город.
Браслеты-оковы надели на Наиру  очень рано, ещё в детстве, когда стало ясно, что у неё талант к исцелению. А заковывали целителей для того, что бы они не могли покинуть город и примкнуть к демонам.
Разумеется, многим пришлась по душе охрана из гвардейцев, но не более. Престолы нагло вмешивались в личную жизнь целителей, что не могло не вызвать недовольства. Дошло даже до того, что свадебные обряды совершались не то что без согласия целителей, даже без их присутствия. Оказаться на всю жизнь связанным с какой-то невнятной личностью, пусть даже и благонадёжной личностью, желающих было крайне мало. Неудивительно, что бегство на Тезарис приняло такие масштабы.
Найра тряхнула тяжёлой тёмной косой и расправила крылья, которые, к удивлению многих, были всё же белыми.
Большинство жителей страны имели белые крылья и светлые волосы. Темнокрылые же тоже рождались, но редко, примерно один темнокрылый младенец на несколько сотен обычных, светлых.  Многие целители знали, что это естественное явление, истребить темнокрылых было нельзя. Но кто будет их слушать? Темнокрылых детей объявляли отродьями демонов, от них избавлялись, едва становилось ясно, какого цвета у них крылья, а тех, что оставляли в семье, держали на правах второсортных. Такие дети вырастали угрюмыми, нелюдимыми и злыми на весь белый свет. Многие вправду сбегали к демонам.
По крайней мере, так вещали Проповедники. Всё это служило поводом для ещё большего ущемления темнокрылых. И так по замкнутому кругу.
В детстве Наира была на Тезарисе. Там она заблудилась в одном из лесов и случайно выбрела на деревню беглых темнокрылых.
Появление белокрылой девочки вызвало настоящую  панику. Наира помнила, как её оттащили на опушку леса двое мужчин. Она плакала и кричала, но они быстро ушли, ссадив её на одной полянке и даже не сказав ничего в утешение. Конечно, вскоре её нашли гвардейцы и родители, потом  же долго расспрашивали, где она видела деревню. К счастью, Наира так ничего путного и не вспомнила.  Она потом долго расспрашивала взрослых, кого она видела, но поняла это уже позднее, когда училась в Храме Исцеления.
В то время она во второй раз встретила темнокрылого. Айтар был очень способным врачевателем, но его, как «неблагонадёжного», старались не допускать к больным, спихивая на него в основном безнадёжно больных. Если те выздоравливали, то старшие целители делали вид, что таки должно быть. А если больные умирали, то это служило ещё одним доказательством демонической природы чернокрылых.
Родители Наиры, знатные и влиятельные люли, пришли в ужас, когда узнали, что их дочь общается с темнокрылым, и приложили все усилия, дабы у дочери была «правильная» в их понимания компания. Айтару сначала советовали покинуть Храм, потом начали угрожать, а закончилось всё это переломанными крыльями и другими конечностями Айрана. Началось слабое расследование, в ходе которого умудрилось всплыть имя отца Наиры. Скандал вовремя успели замять, и темнокрылого целителя оставили в покое. Правда, с тех пор он делал вид, что никакой Наиры он не знает и не обращал на неё никакого внимания.
Солнце скрылось за бешней-домом. Наира открыла глаза и внезапно вспомнила, что некоторые сломавшие крылья больше тек и не смогли снова летать. На мгновение её охватил страх, что у неё тоже нет крыльев, совсем как у Ушедших Прародителей. Она расправила крылья и шагнула вниз. Всё-таки летать было чудесно! Ради этого стоило пожертвовать такими мелочами, как сон на спине.
Внизу она внезапно увидела Айтара, разговаривающего во стражами у Малых ворот. Потом целитель вышел из Храма. От удивления, Наира сбилась с ритма и мела на одну из плоских крыш. Она была уверена, что чернокрылый целитель тоже носил оковы. Как оказалось, либо она была не права, либо Айтар сумел как-то от них избавиться. Она завистливо вздохнула и уже пешком направилась к себе.

О том, что чернокрылый целитель Атар Д’Альтек ушел из Храма на Тезарис, стало известно лишь к вечеру следующего дня. Да и вообще то, что он был престолом, узнали лишь когда главные целители начали перераспределять его «бывших» больных. После этого события в Храме частыми гостями стали Пророки. Они тенями ходили между домов и буквально отлавлвали тех, кто ещё не успел выслушать их нудные лекции о чистоте веры. Жизнь начала снова входить в своё унылое русло.

Возможность хоть не надолго вырваться на свободу появилась в конце лета: набирали экспедиционный отряд на Тезарис. Наира чисто случайно попала туда целительницей. Престолы пытались было противостоять такой самодеятельности в отборе участников, но остановить внезапную активность одного из лучших полководцев королевства Георгия было невозможно.
Летний Тезарис поразил Наиру буйством красок: леса, реки, поля, скалы, всё считало должным искриться, бросаться в глаза. Небо здесь было пронзительно синим, закат полыхал всеми красками алого и малинового. Как это небо было не похоже на тронутое дымкой спокойное небо над их королевством! Наира не интересовалась целями экспедиции, полностью окунувшись в свои чувства. Но эти цели открылись ей внезапно и болезненно.
На восьмой день экспедиции они наткнулись на небольшую деревеньку. По всем признакам, это была деревенька беглых чернокрылых. Вот только самих чернокрылых тут не было. И, похоже, не было давно.
Георгий почему-то пришел в ярость. Деревню спалили в тот же день. В воздухе резко увеличилось количество разведчиков. Их нервно вытянутые параллельно земле фигуры стали привычным элементами неба.
Безумная погоня за темнокрылыми длилась для Наиры ровно пять дней. Утром пятого дня она заметила недалеко от себя мелькнувшее в листве черное пятно. Сначала она подумала, что это просто чернокрылый. Она знала, что должна немедленно доложить об этом событии куда следует, но не двинулась с места. Весь день она мельком, краем глаза ловила признаки присутствия рядом чернокрылого. Вечером она отошла от стоянки и попробовала найти того чернокрылого. Что навело её на мысль, что чернокрылый настроен общительно, она не знала. Она шала на шорохи, пыталась не отставать от крылатого. Куда там! Чернокрылый не спешил обнаруживать себя, хрустом ветой и качанием листвы вёл её по лесу. Опомнилась Наира лишь когда она очутилась у незнакомого ручья. Солнце тем временем закатилось окончательно. Девушка испугалась, крикнула:
- ЭЙ! Кто-ни!….
Она попыталась скинуть зажавшую ей рот ладонь, но не сумела. Несколько минут она брыкалась, кусалась, потом не выдержала и обмякла. Её отпустили и насмешливо поинтересовались:
- Испугалась?
- Ты?! – Наира снова почувствовала, что ей зажали рот. Она послушно замолчала и перестала брыкаться.
- Вот и славно, - Айтар сразу же отошел на несколько шагов. – Кто ведёт ваш отряд?
- Это допрос? – неприязненно бросила Наира.
- Просто любопытство. Кстати, если сюда всё-таки сунулся Георгий, то можешь передать ему, что его дочери здесь нет.
- Кого?
- Его дочери, которая судя по-всему, сбежала от него не более месяца назад.
- А разве?... – Наира помнила дочь Георгия. Это была маленькая белокрылая девочка, кругленькая, подвижная и весёлая. Наира видела её несколько раз в отцом в храме исцеления, Георгий явно души в ней не чаял.
- Старшая дочь нашего славного полководца взяла и родилась темнокрылой, - Айтар говорил странно: чётко, словно выплёвывая слова, делая между ними паузы. – Георгий очень сильно скандалил, когда узнал, что ему подвалило такое счастье.
- Но… - Наира совсем запуталась: кто кого тут допрашивает?!
- Видимо, он слишком близко к сердцу принял теорию о нашем демоническом происхождении…
Паузы в словах Айтара стали постепенно исчезать. Он словно впервые за долгое время нашел собеседника и спешил выговориться о наболевшем.
- Вот только мы её не нашли. Не успели. Демоны оказались чуть шестрее, - темнокрылый запрокинул голову, словно призывал и небо присоединиться к их разговору. Наира рассердилась. Он что, затащил её сюда что бы она слушала его бред?
- Айтар, выведи меня отсюда! – она с трудом заставила свой голос звучать ровно.
- Нет.
- Но… - ночного леса она боялась. Это вам не прозрачные рощицы рядом с домом её родителей.
- Наира, я ведь гадкий и мерзкий чернокрылый. Пора оправдывать возложенные на меня ожидания.
- Айтар, ты не в себе, - Наира потеряла чернокрылого из вида. На этот раз она испугалась по-настоящему, её начала трясти мелкая дрожь. – Я  же тебе ничего не сделала…
- Да разве? Ты забыла, что я престолы не очень-то сильно обращают внимание на то, кто именно из семьи их обидел… Мстят всем, не глядя… - Айтар немного помолчал и уже другим голосом спросил:
- Ты знаешь, как мы получили крылья?
- Да…
- Жило одно племя и были в нём люди благочестивые, и дати им крылья в награду… И летати они, аки птицы и зваться, как гонцы небесны – ангелы, - нараспев произнёс Айтар. – Ведь этому нас учат, верно?
- И что из этого?
- Но ведь никогда не называют имя того народа, получившего дар, верно? – вкрадчиво поинтересовался Айтар. Такие резкие перепады настроения Наире нравились четь меньше крыс и тараканов.
- Айтар, если ты хочешь с кем-нибудь поговорить, то найди себе другого собеседника.
- Мы произошли от людей, - Айтар досадливо мотнул на неё головой. – Именно от той расы, что погубила тот мир, откуда мы вышли. И крылья действительно дали благочестивым людям. Но их потомки вернулись к обычному человеческому состоянию, только с твёрдой уверенностью, что мы не люди.
- Ты всё очень складно говоришь, - Наира ток и не определилась, как ей относиться к этим словам. Решила, что уходить в лес было бы глупостью и решила продолжить дальше разговор.
- Вот только зачем престолы это скрывают? – привела она, как ей казалось, весомый довод. – Ведь если мы люди, то что в этом плохого?
- Ну, скрывают это хотя бы для того, что бы держать в узде  вассалов. Ведь эльфы первыми пришли в наш нынешний мир первыми, бросив союзников в гибнущем мире.
- Они спасались!
- В том мире они считали себя самой светлой расой, что они единственные верные защитники правды и света… Когда на старый мир напали демоны, они свалили оборону Старого мира на людей и сбежали сюда.
- Но… Как мы стали доминирующей расой? Пошли на эльфов войной?
- Просто завалили числом.
- То есть?
- Ты знаешь об эльфийском отношении к браку?
- Ну… как к священнодействию…
- Они постоянно перепроверяют своё решение, гадают, устраивают испытания верности, прежде чем пойти под венец. Да и детей у них больше двух у них бывает очень редко… Они едва удерживаются от того, что бы их прирост не стал отрицательным.
- Я знаю…
- Я тоже, - передразнил ее чернокрылый. – А у нас в обычных семьях трое-четверо детей. За несколько десятилетий мы смогли создать своё государство, а потом и смогли подмять под себя эльфов.
- Бред, - Наира тряхнула косой. – Престолы не стали бы скрывать наше происхождение!
- Ты опять повторяешься… Видимо, ты не всё поняла. Часть людей осталась в Старом мире.
- И что?
- Не все погибли. Кто-то принял демонов.
Наира раскрыла глаза ещё шире. До неё наконец-таки дошло, о чём говорил ей Айтар.
- Мы с демонами одной крови. А настоящие ангелы и демоны так просто не воюют. Они лишь вмешиваются, когда одна из сторон стоит на грани исчезновения.
Наверное, Наира должна была ужаснуться, что-нибудь сказать, но… Сказать ей было решительно нечего. Просто то, что сейчас сказал  чернокрылый целитель, было абсурдом. Такого просто не могло быть.
Она не знала, сколько они так стояли. Неловкую тишину внезапно нарушил звук, похожий на гнусавый рёв какого-то зверя. Небо окрасилось бордовым. Над ними пронеслась огромная огненная фигура, раздался далёкий грохот, земля едва слышно задрожала. Деревья тихо ухнули в отвен на это. А потом наира увидела мелькнувшие тёмные крылья, вспышку.
Они в обнимку с Айтаром покатились по траве. Запахло палёным. Грохот стал тише. Чернокрылый тяжело поднялся, помог подняться целительнице. На том месте, где они стояли, была выжженная земля, тихо тлели ветки небольшой кривенькой ели.
- Что это? – Наира не могла двигаться. Ноги стали ватными.
- Демоны. Точнее, небольшой отряд. Они очень любят такие театральные эффекты.
- И что делать?...
- Если хочешь, можешь вернуться в свой отряд, но там им не до тебя.
- А ты?
- Ну, буду выбираться подальше отсюда. Не люблю, знаешь ли, ни ангелов, ни демонов.
- Тогда я с тобой.
Чернокрылый удивлённо посмотрел на неё.
- Если я вернусь, то меня опять упекут в Храм, а перед этим отправят к Пророкам для «изгнания скверны»… если перед этим не осудят, как предательницу…
- Тогда пошли, - Чернокрылый внезапно широко улыбнулся и взял её за руку.

Гвардейцы, пришедшие на помощь державшему оборону отряду Георгия, начали искать пропавшую целительницу Наиру Эльта. Но всё было тщетно.

Небольшой рассказик... Я бы даже сказала, набросок...

      Ветер
     
      В комнате было холодно. Даже не смотря на удивительно теплый летний вечер. В замке, построенном из Холодного камня, жарко могло быть, разве что, при пожаре.
      Холодный камень... если на него пролить воду, он мгновенно выпьет из нее все тепло, и она превратится в лед.
      Все полы в замке покрывали ковры, стены завешаны гобеленами... и сквозняки, вечно гуляющие в пустых коридорах, тепла не добавляли. Рима поежилась и отошла от окна. Как же она ненавидела старый замок, промерзший до основания, да и всех его обитателей вместе с прислугой, чьи сердца за долгие годы стали, в сущности, таким же хладным камнем...в отличие от своей старшей сестры, злой и равнодушной одновременно, которая любила только себя и деньги отца... Подойдя к камину, Рима протянула озябшие руки к огню. Ну почему даже камин сделан из этого треклятого Камня? Он же впитывает все тепло, а комната остается холодной...
      Девушка распустила волосы, взяла со столика у кровати расческу, повела по волосам, казавшимся золотым шелком в свете заката.
      Резкий порыв ветра распахнул настежь прикрытое окно, тяжелые темно-синие шторы затрепетали, взметнулось и опало пламя в камине... Рима не вздрогнула, не кинулась к окну, не замерла, пораженная его неожиданным появлением в комнате, где двери закрыты, а окно в пяти метрах над землей, ... а ведь именно так все было полтора года назад. Теперь же она неспешно поднялась с кресла, оправила складки длинного черного платья, и только потом повернулась к окну.
      - Ты сегодня рано. - она медленно подошла, заглянула в его глубокие темно-синие глаза, глаза так похожие на ночное небо.
      - Я видел, что ты меня ждешь, Рима,- он обнял её за плечи, притянул к себе. Нежно коснулся губами век, губ, шеи. Она и не думала сопротивляться, отвечая на его поцелуи.- Рима, я безумно люблю тебя.
      - Знаю. Иначе бы ты не приходил...- она обвила его шею руками.
      - Рима, а ты, ты любишь меня?
      - Да, люблю...
      - Так что ты решила? Ты готова ради своей любви отказаться от всего?
      - Я... я не знаю. Я люблю тебя, хочу быть с тобой, но вот так просто взять и уйти из дома... из жизни...
      - Я тебе уже объяснял, что стать ветром - не значит умереть. Я же не мертв!
      - Но... а почему, почему бы тебе самому не остаться со мной? Готов ли ты ради нашей любви отказаться от неба, от свободы?- Рима вопросительно изогнула бровь.
      - Ты же знаешь, что я не могу.- он отпустил её, отвернулся к окну, оперся руками о затянутый бархатом подоконник.- Зря я вообще начал этот разговор. Я сотни...тысячи лет жил так, как живу... даже эти наши свидания...- он покачал головой.- Нет, мы слишком разные. Ты...ты -человек, а кто я, не знаю даже я сам. Мы никогда не сможем быть вместе по настоящему.- он тяжело вздохнул,- Так зачем же мы продолжаем эту глупую игру, зачем мучаем друг друга?
      Рима села на подоконник, положила руки ему на плечи, заглянула в глаза, улыбнулась.
      - Потому, что любим. Потому, что хотим быть вместе. Не знаю, почему ты со мной. Не знаю, как меня, дочь графа, владельца обширных территорий, завидную невесту, девочку из замка, в котором сердца становятся Холодным камнем, угораздило влюбиться в... в ветер.- Рима усмехнулась.- Но знаю, что кроме тебя мне никто не нужен. Я не смогу любить никого другого. - Она потянулась к нему и коснулась его губ своими.
      Закат почти догорел, лишь у горизонта светилась узенькая полоска алого огня, в камине тихо потрескивали поленья.
      - Ты обещал, что покажешь мне море...-Рима доверчиво опустила голову ему на плече.
      - Обещал...-он загадочно улыбнулся,- а ты не боишься, что я не верну тебя домой? Не отпущу?
      - Нет, не боюсь,- она опустила голову и тихо прошептала- а надеюсь...
      Резкий порыв ветра рванул тяжелые занавеси, пробежал по комнате, как бы прощаясь, и утих. В комнате, где семнадцать лет прожила младшая дочь графа Рима, повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня в камине. Хладный камень жадно пил его тепло.
      ***
      Горничная, напевая, зашла в спальню хозяйки, что бы позвать её к обеду и передать, что граф крайне огорчен, что его дочь не присутствовала на завтраке... и замерла в оцепенении. Заправленная постель, распахнутое настежь окно... Он  не смог её отпустить, да и она не стремилась вернуться...

Мило.. очень и очень мило. А кто бы мне еще подсказал, у вас можно большой рассказ скиныть... У мя там листов 70. Пол года мучалась...

Мне кажется. что тебе стоит создать отдельную темку в "Прозе" и выкладывать рассказ небольшими частями. Потому что если ты сразу выложишь все 70 листов, я сомневаюсь, что люди осилят это. Просто совет, решать тебе. =)

Спасибо, конечно, но как это сделать? Я здесь мало что знаю и кажется совсем запуталась...

Нужно набрать десять постов.

Мне пригрозили недовольными администраторами, поэтому сделаю проще...
За опечатки заранее прошу прощения.
♥ТЕНИ♥
Глава 1. Подруга Ночь

С наступлением ночи город погрузился во тьму. Чёрная пелена, словно туман, залитый демоническими красками, окутала  все дома бескрайним покрывалом. Лёгкий прохладный ветерок бережно вздымал ввысь густые  ветви деревьев, весёлым разбойником метался меж листьев, а с небесного полотна ему подмигивали блестящие искорки. Они окружали обе Луны верным эскортом и, глядя на них, можно было подумать, что звёзды выкладывают Млечный путь, как дорогу для своих  Богов. Все животные смолкли. Как это было не странно но, несмотря на непосредственную близость леса, не было слышно ни малейшего шороха, ни сов, ни летучих мышей. Волки будто бы совсем исчезли или потерялись в горах.     
  В центр города посреди большой площади размещался перламутровый мраморный фонтан, украшенный сложной композицией. Можно было часами разглядывать уникальную гравировку и вырезанных из камня маленьких  ангелочков. А в самой середине на камнях  красовалась русалка, держа в руках  Ночные светила. Сооружение и так переливалось само по себе как самоцвет, а под лучами света и вода принимала весьма странную окраску, превращаясь в радужный водопад.  Мощёные камнем тротуары освещались лишь тусклым светом, попадавшим на дорогу из ближайших окон. С четырёх  сторон, которые символизировали части света, были высажены  роскошные кусты белых и красных  роз. По дорогам с весёлыми криками носились дети, заигравшиеся допоздна. До полуночи в городе не происходило ничего, что могло бы угрожать жизням людей. Лишь после того, как ночь окончательно вступала в свои права, на улицах можно был наткнуться на нечисть или проголодавшегося оборотня, поэтому, когда звенел одинокий колокол главной церкви, все жители наглухо запирали дома.
  И под чёрным покрывалом ночи две чёрные фигуры неспешно вышагивали по каменным аллеям. Одна тень передвигалась словно призрак, не издавая ни малейшего звука, а другая, напротив, звонко стучала каблуками.  Неожиданно из-за поворота выскочила девочка лет шести и врезалась в ноги шумящей фигуры. Разозлившаяся девушка набрала в грудь побольше воздуха. Заметив это, призрачная особа быстро схватила спутницу за руки, и  та лишь тяжело выдохнула. Из ближайшего окна прозвучал женский голос, зовущий ребёнка к столу. Девочка быстро подскочила и помчалась домой. Первая тень что-то возмущённо буркнула себе под нос и направилась дальше по направлению к таверне. Её напарница  укоризненно покачала головой и двинулась следом.
    Таверна выглядела вполне прилично. За два дня хозяин уже привык к двум странным личностям, и теперь встречал их вполне радушно. Красивые и яркие люстры  освещали помещение, уставленное резными столами. Две фигуры в чёрных плащах  медленно прошли между рядами и уселись у окна. Существо, расположившееся подальше от двери, откинуло полы плаща в стороны и запрокинуло ногу на ногу. Ярко-красное платье, по цвету напоминающее кровь, было украшено по бокам разрезами, доходившими до бёдер, а на ногах были чёрные полусапожки на очень высоком тонком каблучке с длинными, немного загнутыми носами. Её спутница слегка приоткрыла лицо и печально посмотрела сначала на оголённые ноги подруги, потом на таращившихся мужчин и укоризненно вздохнула.
    — Чёртовы дети,— фигура в красном платье злобно протирала ботинок. — Как бы хотелось её убить…
    — Да ладно тебе, она ведь совсем маленькая. Ну, подумаешь, на ногу наступила.
    Голос открывшей лицо девушки был тихим и спокойным. Она не собиралась спорить или закатывать скандал, но в глазах томилась невыносимая тоска. А насчёт того, что так открывать ноги не прилично, можно было вообще забыть, так  как  за подобные замечания  её подруга сразу посылала на все четыре стороны. Оставалось просто молчать.
    — Как-то тут скучновато… — особа в красном сидела, слегка покачивая ногой.
    — А ты не голодна?
    — Я после четырёх  часов вообще ничего не ем.
    На такое гордое заявление её попутчица лишь тяжело выдохнула, поправляя вывалившуюся из капюшона прядь.
    — Кстати, ты помнишь Вич? — ехидно спросила  подруга, решив, во имя своей диеты вообще не думать о еде, и  допила очередную кружку эля.
    — Ты про Викторию Лайнел? Да, я её помню, а что?
    — Она как  раз живёт в этом городе. У нас с ней намечаются большие планы. За полгода мы так оторвёмся, просто закачаешься, Амэл!
    — Мне можно пойти с вами? –– неуверенно произнесла Амелия.
    — Как  хочешь…
  От холода в её голосе Амелия слегка вздрогнула. Слова  “как  хочешь” означали, что тебе тут не рады и будет лучше, если ты где-нибудь потеряешься. Она допила чай и поднялась из-за стола.
    — Тебя ждать или спать ты сегодня не собираешься и можно спокойно запирать дверь?
    — Сделаю ещё пару глотков и пойду к Вич, а завтра видно будет.
    Девушка поправила тёмно-зелёный плащ, похожий в темноте на чёрный, и неспеша пошла к  лестнице ведущей на второй этаж. Мерцающие звёзды заволокли густые непроглядные тучи, сильный ветер грозно раскачивал деревья. Что-то стукнуло по карнизу, и на город обрушился беспощадный ливень. Амелия с отчаяньем взглянула на стену воды.
    —  Почему ты плачешь небо?
          Отчего, скажи, молю!
          А ещё услышать мне бы
          Где искать судьбу мою…
    С этими словами она зашла в комнату и наглухо закрыла за собой дверь.



    С наступлением утра город словно ожил. Теплые солнечные лучи проходили сквозь дождевые капли, подаренные ночным дождём, и оставались на стене солнечными зайчиками. Рыжеволосая эльфийка потёрла рукой глаза и нехотя глянула на разноцветное стекло, которое активно мешало ей спать. В окно стучалась какая-то симпатичная птичка, периодически останавливаясь, чтобы понежиться в лучах солнца. После пары сладких потягиваний девушка пришла к выводу, что пора бы уже и встать. Всё ещё в полусонном состоянии она сползла на пол, лениво поднялась и подошла к зеркалу. Амелия была похожа на растрёпанного сонного котёнка, которого не вовремя подняли.
    — И какой дурак сказал, что жизнь прекрасна…— она стала вертеться в поисках расчёски. — Надо бы ему с утречка показаться!
    Приведя себя в порядок, Лия поправила белые пряди волос, смотревшихся на рыжем фоне довольно неплохо. Ещё зевая, она спустилась вниз. Настроение было не очень хорошее, но девушка всё же пожелала хозяину доброго утра. Тот передал её письмо от Виктории. Это немного скрасило начало субботнего утра и, перекусив, Амелия направилась к подруге.
Некогда небольшой дом, теперь превратился в величавую постройку. Перед белокаменным сооружением были высажены кусты сирени, которые уже во всю цвели. Амелия постучала в деревянную дверь. Хозяйка быстро открыла и буквально втащила эльфийку внутрь, заключив её в объятьях.
    — Господи, ты не представляешь как я тебе рада!
    Лицо ведьмы просто сияло от счастья. Красновато-багряные волосы волнами спускались на плечи. Худая и стройная фигура была облачена в лёгкую вязаную кофточку,  воздушную юбку средней длинны, а на ногах красовались летние босоножки.
    — Ну да! Теперь я точно не собираюсь снимать сапоги! — из-за угла показалась особа в красном платье. — Дылды чёртовы.
    — И мы тоже тебя любим, сатана! — съехидничала Виктория.
    Сатана в ответ начала усыпать её разными язвительными словосочетаниями.  Как ни странно, далеко не каждый человек  мог со спокойным выражением лица встретить это создание. Кирелен была на голову ниже обеих  своих  подруг. Волосы были седого цвета и представляли собой ровно подстриженную чёлку, а остальная часть была невероятной длинны и доходила до пола. Вертикальные зрачки в сочетании с клыками составляли впечатление, что Кирелен вампир, но это если спрятать небольшие рога, как  у чертей. Для полной картины не хватало только крыльев и хвоста с кисточкой. А довольно мощное телосложение выгодно подчёркивало её неординарную личность.
    — Как  у вас тут дела, что новенького? Я тебя так давно не видела!
    — Да-а…. У меня всё путём. Вот сегодня пьянка будет. Сатана уже заказ на особь противоположного пола сделала.
    — Вич, а Вич…. Так  чё там, насчёт того, чтобы по полной оторваться?
    — Да без проблем! А ты как? — она снова повернулась к  Амелии, вопросительно уставившись ей в глаза.
    Тут снова вмешалась Кира, увлекая за собой Викторию для очередного “важного” разговора. Она лишь мельком глянула в сторону остроухой спутницы.
    — Слушай, Амэл, иди, погуляй где-нибудь в другом месте. Сегодня мы тебя не ждали и у нас немного иные планы.
    Исход этого похода в дом Виктории стал очевиден. Было понятно ещё вечером, что сатана собирается весело провести ночь, и при том не одну. Ведь за пару недель она могла поставить на уши весь город, а что же будет с ним через полгода? Ясно, что ничего хорошего. Амелия не стала портить намеченный вечер. По словам Кирелен, она только омрачала их  вечеринки своим правильным воспитанием и ненужными замечаниями. Лия обняла на прощанье ничего не понимающую ведьму и вышла за дверь с одной единственной фразой.
    — Пока, Виктория.
  День пролетел незаметно. Девушка до вечера бродила по длинным ветвистым дорогам, наблюдая за спокойной жизнью огромного города. Ей везде встречались радостные лица, и в душу медленно заползала тоска от осознания полного одиночества. Но и город, даже такой большой, как этот, имел свои границы. После долгих скитаний по переулкам, рыжеволосая эльфийка упёрлась в высокую каменную стену.
  Ощущалось лёгкое чувство голода, и начинали гудеть ноги. Остроухая особа вздохнула и прошмыгнула в боковые ворота, ведущие в лес. В таверну она совсем не собиралась, посчитав, что лучше умереть с голода, чем смотреть, как  сатана вовсю веселится.
  Извилистая тропинка вела сквозь хвойные стены, петляя и теряясь где-то вдали. За непроходимым лесом находились заснеженные горы, в которые эльфийка по глупости своей решила подняться. Как  раз сегодня она надела сапоги на приличном каблуке  и теперь соскальзывала и спотыкалась. Периодически она останавливалась и злобно сбивала налипающий снег о проглядывающие камни. Начинало смеркаться, а дорога продолжала уходить в неизвестность. Не было слышно ничего, кроме весёлого смешка ветра, который так и норовил сбить с ног. Амелию стали посещать мысли, что если так будет продолжаться, то придётся ночевать в снежном сугробе.
    — Так. Плевать я на всё это хотела с высокой колокольни, — она недовольно развернулась и побрела домой. Точнее поехала, так  как  в следующий момент нога подвернулась, и она сорвалась вниз.
  Через двадцать минут она уже стояла около небольшого деревянного домика, расположенного недалеко от дороги. За домиком тянулся густой зелёный лес, служивший своеобразной границей между городом и горами.  На пороге её посетила лишь одна мысль.
  — Хоть бы никого не было….  Хоть бы никого не было…
Отряхнувшись, Амелия зашла в дом и с огромной радостью скинула с себя мокрый плащ. Сердце наполнилось безграничным счастьем.
  — Сла-а-ава богу, никого нет…
  — Привет, дура. Сапоги сними, а то будешь полы мыть!
  — И тебе добрый вечер, — стиснув зубы, прорычала девушка, глядя,  как  из-за угла медленно высовывается черноволосый тролль. — А как  же счастье было близко… — она с тоскою стащила с ног  осенние сапоги и забросила их  в угол.
  Несколько секунд эльфийка стояла на месте, недовольно уставившись на широко улыбающегося парня. Она, может быть, и была рада его видеть, но сейчас…. После того, как  она полдня шаталась непонятно где и в завершении всего пролетела по снегу довольно большое расстояние, ей хотелось поскорее принять горячую ванну, переодеться и просто посидеть в полной тишине у камина, согревая руки кружкой горячего чая. Постепенно все мечты рушились, но Амелия всё ещё надеялась попить чай, в крайнем случае, на крыше.
  Тролль стоял, оперевшись одним  плечом на стену. Не очень длинные густые чёрные волосы были аккуратно зачёсаны набок, тёмно-синие глаза слегка блестели, и холодные цвета одежды ничуть не изменились. Он всегда признавал только серый, чёрный, синий и коричневый, если они не были слишком светлыми. Амелия обречённо вздохнула.
  — Мда-а… Братик под метр восемьдесят… — она обратилась к  неподвижно стоящему троллю.  — Ты уже ел, чучело?
  — Чё-ё?
  — Значит, не ел…
  — А ты знаешь кто?!
  Эльфийка с издёвкой посмотрела на него и слегка хихикнула, но в слух ничего не сказала.
  — Ты утку будешь?
  — Буду! — улыбка на лице брата растянулась ещё шире. — Лия, а тебя на кухне уже часа два посуда дожидается…
  Девушка взвыла, будто ей на ногу упал громадный булыжник. Парень терпеливо стоял и ждал, пока она не зайдёт на кухню. Когда это случилось, то к  предыдущим звукам добавились ещё и вопли. Тролль рассмеялся весёлым громким смехом и проскользнул мимо, скрывшись в своей комнате.
  — Позовёшь!
  Амелия закусила нижнюю губу и тихо застонала, глядя на то, во что превратилась кухня за пару дней. Узорные салфетки валялись по всему дому, а в кухонном ящике осталась всего парочка. Столы целиком и полностью были заставлены грязной посудой. Пол выглядел так, будто его уже не подметали недели три, хотя эльфийка точно помнила, что два дня назад перед уходом она сделала генеральную уборку, и все в доме блестело…  На печку Амелия даже смотреть не стала. Это было слишком страшное зрелище…
  — Ну, скотина… Свинья… Птеродактиль сколиозный…. Да что ж  это такое-то, а?! Уже из дому уйти нельзя! Козёл…. Если бы он такое Кирелен устроил, она бы его на месте прибила! Какой бедлам! Как  после орков! Нет, даже намного хуже! Намного!
  Парень сидел в своей комнате и ухохатывался с сестрички. Расположился он на полу, чтобы не рухнуть с кровати, когда Лия что-нибудь ляпнет, обнаружив очередной мини-бардак. 
  Спустя пару часов крики постепенно утихли, перестали греметь кастрюли, и в дверном проёме показалась взъерошенная эльфийка, до того измотанная, что голос её стал намного тише и спокойнее.
  — Риол, ты идёшь?
  — Угу, — подскочил тот с пола и, отложив в сторону какую-то книгу, рванул на кухню.
  Тролль с неимоверной скоростью уплетал ужин, так что у Амелии сложилось впечатление, что он неделю голодал. Хотя, если судить по количеству грязной посуды, то голодным он точно не был, или, по крайней мере, так хотелось думать.
Перекусив, эльфийка взяла кружку горячего чая и направилась к камину в маленькой гостиной. Усевшись поудобнее в кресле, она перекинула ноги через подлокотник и попыталась глотнуть чаю. Но не получилось. В этот момент раздался настойчивый стук в дверь.
— Лия, открой!  — донесся громкий басистый голос из кухни.
Эльфийка, возмущаясь, отставила кружку и побрела открывать дверь, в которую кто-то неустанно ломился. На пороге стоял запыхавшийся мужчина с полными ужаса глазами.
  — Госпожа эльф! –– завопил он. ¬¬¬¬–– Прошу, помогите нам! Мертвецы… Они повсюду…
Амелия озадаченно выглянула из-за плеча мужика. Несколько людей в панике покидали кладбище. Сквозь небесные сумерки уже начинала проглядывать луна, освещая все вокруг тусклым светом, позволившим девушке более точно разглядеть, что происходит на улице. Ужас, отражающийся в глазах бегущих людей, ей совсем не понравился.
–– Что происходит? –– она озадачено уставилась на гору, где находилось кладбище.
–– Там… там вампир! –– запинаясь, выпалил мужчина. –– Он всех нас убьет!..
Тут его кто-то окликнул, и он быстро сорвался с места, нагоняя  бегущую толпу.
–– Та-а-ак…. –– протянула эльфийка и с неподдельным страданием взглянула на кружку чая, о которой она мечтала весь день. Однако… видимо, этим мечтам не суждено сбыться.
Амелия натянула свои высокие походные сапоги, взяла лук, колчан со стрелами и, накинув на плечи всё ещё мокрый тёмно-зелёный плащ, обиженная на этот день, выбежала из дома с полными злорадства словами:
–– Смотри, не подавись!     
–– Не дождешься! –– крикнул тролль вдогонку своей сестре.
    Девушка быстрым шагом поднималась на злосчастную гору, с которой ещё недавно слетела кубарем. Холодный ветер пробирал до костей и замедлял движение. Постепенно начало ломить спину. Сей факт наводил Амелию на мысль, что она застудила поясницу. И от этого настроение ещё больше испортилось.
Сначала ноги просто утопали во всепоглощающих сугробах, но чем выше эльфийка поднималась, тем тоньше становился слой снега. Когда она повторно наступила в замаскированную белым покрывалом лужу, то молчание сменилось бескрайним возмущением.
–– Мокро и холодно… Мокро и холодно… Холодно и мокро…. Да какого лешего меня вообще сюда понесло…. Чего я там забыла, спрашивается?!
В этот момент она подвернула ногу и еле вывернулась, с трудом удержавшись на ногах. Обильное количество талого снега говорило о том, что вот-вот на горизонте появится кладбище, на котором, впрочем, Лия не разу не была. Оно представлялось ей громадным пространством, усыпанным чёрными крестами. Среди могил бродят упыри, шумят летучие мыши…
–– Ну, какой чёрт меня домой потащил?! Пришла бы засветло, всё осмотрела…. Вот нет же, нужно было сначала пройти полпути, потом вернуться назад, а теперь опять – в гору лезть! Да-а-а… Тяжёлый случай…. Ой, не может быть!!!
На горизонте показалась стена леса, а на широкой поляне перед ней раскинулось кладбище, ограждённое невысоким узорным чёрным заборчиком. Надгробья и кресты выглядели очень ухожено и совсем не казались страшными. Но самое приятное заключалось в том, что снега на вершине горы не было: ни обычного, ни мокрого, ни воды… вообще ничего…
Амелия облегчённо вздохнула и стала искать глазами предмет людской паники, неспеша передвигаясь по плохо освещённому пространству. Пока никаких  кровожадных вампиров она не наблюдала, но расслабляться не спешила, пообещав себе, что если она никого здесь не увидит, то до рассвета просто повесится.


Как оцениваете, и есть ли смысл скидывать дальше?

Нажмите для просмотра прикрепленного файла

Кто осилит прочитать - прокомментируйте пожалуйста, очень интересно ваше мнение.

Пишу в основном "экшн с долей романтики" о фэнтезийных существах. Первая моя книга, которая до сих пор в рукописном варианте на 700 страницах и которую у меня все руки не доходят перепечатать - о вампирах, оборотнях и эльфах. Очень запутанный сюжет, касающийся возможности сосуществоания рас, любви и внутриусобиц.
Вторая книга более веселая, нежели первая. Сюжет построен отчасти на реальных событиях одной ММОРГ игры и жизни ее клана, в котором я была вожаком. Речь идет о Серебряной Стае, ее расцвете и расколе. Все в 2ух частях. Сейчас пишу о расколе, пока события "еще свежи в памяти". О том, что реально происходило можно понять лишь в общих чертах, потому что сюжет не слишком акцентирует внимание на этом и переходит на сюжетные линии, количество которых то увеличивается, то уменьшается, объединяя некоторые из них в одну. "Серебряная Стая", как я считаю, не рассчитана на серьезного читателя, нежели первая книга. Но на досуге почитать можно.

Короткое нечто.

Девушка-весна шла по улицам с улыбкой на лице, девушка-весна радовалась дождю - ее лицо было мокрым от тяжелых капель падающих с неба. Но идущие мимо не понимали ее, она казалась им безумной сумасшедшей, она была им чужой и совершенно ненужной. А она шла по облакам, как серые люди ходят по асфальту, а она пела вместе с ветром, как синее море поет с кораблями. И все же идущие мимо встречали ее с презрением, и все же идущие мимо стали ее ненавидеть. А девушка-весна не замечала злобы, а девушка-весна смехом пробуждала землю, босыми ногами растапливая последний лед. И вот взметнутся в голубые небеса и полетят вровень с облаками стайки королевских голубей, возвещая - весна, ВЕСНА! И она взмахнет руками-крыльями, станет легче воздуха, и полетит с ними далеко-далеко, в такие же серые и, пока, безжизненные края, пробуждать от глубокого зимнего сна мать-землю. А идущие мимо всего через миг сотркт из памяти девушку-весну и радостно поприветствуют, пришедшею ей на смену, женщину-лето.

Пробежался тут быстро по выложенным рассказам. Вот и решил свой скромный рассказ представить на ваше обозрение)))
                                                                              Майский парк
Двенадцать часов десять минут. Плюс – минус три минуты – всё забываю поставить на часах точное время. Её ещё нет. Хорошо хоть сам успел – девушке простить можно, а вот опоздавший парень – не лучшее начало для первого свидания. Так, ждём-с… Какое прекрасное утро. А я в суете и не обратил внимания… Зато теперь могу полюбоваться. Конец мая – тот прекрасный сезон, когда лужи уже высохли, а солнце ещё греет осторожно, нежно, лишь слегка припекая. Всё зелёное продолжает цвести, набухать, наливаться соком, принося лилейную прохладу. Я глубоко вдохнул свежего майского воздуха и посмотрел вокруг. Как прекрасен сейчас этот парк! И почему я раньше не замечал? Шатёр из свежей зелёной листвы выборочно пропускал только самые мягкие и нежные лучи, не нарушая умиротворённого покоя. Бодро чирикали представители пернатых, но не слишком громко, чтобы не раздражать слушателя. Где-то там, вне этого места, на дорогах суетились машины, торопливо шествовали прохожие, несомые общим потоком. Но всё это звучало отдалённо, словно в каком-нибудь ином мире, не коим образом не затрагивая парк и всех, кто здесь отдыхал…
Двенадцать часов двадцать минут. Отвлёкся от созерцания природы и стал присматриваться к редким прохожим. Восстановил в памяти её анкету. Высокая блондинка, глаза зелёные, ноги «от ушей», 90-60-90. Банально до пошлости. Попросил прислать фотографию. Обменялись. Забавно получилось: она получила Бреда Пита, а я – Бритни Спирс. Так что встреча предстояла вслепую. В желудке заворочался червячок волнения. По вымощенной камнем дорожке прохаживались пары, ворковали, смеялись. Одинокие прохожие встречались редко. И ещё реже – одинокие девушки.
Двенадцать часов двадцать шесть минут. Поднялся со скамейки, размял конечности. Посмотрел по сторонам, машинально провёл ладонью по утренней щетине. Вот блин, а ведь ещё побриться бы успел! Думал, опоздаю, нёсся как угорелый, не позавтракал толком. Хорошо хоть будильник зазвонил… Волнение нарастало. Вертел головой то вправо, то влево, надеясь углядеть её на горизонте. Сказала, что будет в розовой шляпке и кожаной юбке. Подходящих описанию особ не наблюдалось. Может, ошибся по своей неряшливости? Может, не здесь? Я оглянулся. Да нет: вот памятник Пушкину, а вот и скамейка рядом. Всё верно. Может, временем ошибся? Я забеспокоился, достал мобильный, сверился. Да нет, заметка на двенадцать ровно. Опаздывает.
Думал сводить её в пиццерию какую-нибудь. Не солидно, конечно, но рестораны – слишком уж липидно для скромного студента. А так закажем пиццу, да по бокальчику пива… Стоп, пиво, помнится, она не пьёт. «Вермонт Лимон», говорит, люблю. Ну Вермонт, так Вермонт – надеюсь, в пиццериях подают эту гадость. Я лично не любитель всех этих закордоновских смесей.
Двенадцать часов тридцать одна минута. Перестал прохаживаться возле памятника, приземлился обратно на скамейку. Терпение уже было на грани. Стрельнул у прохожего сигарету, прикурил. Сделал несколько затяжек, потом вспомнил, что не курю, и что лошадям курить противопоказано. А я по гороскопу лошадь, хоть и превращаюсь постепенно в тигра. Затушил и бросил в урну. Ну вот, теперь от меня ещё и табаком попахивает…
Познакомились мы с ней в Интернете, в чате одном, месяца два назад. Меня тогда ещё девушка бросила, к другому ушла. Не сказать, чтобы я её сильно любил. Просто тяжело, когда тебя кто-либо бросает. Я и ушёл с головой в Интернет. Днём – сессии, учёба, ночью – мерцающее окно мировой паутины. Недосыпал, конечно, вялым ходил весь день. Однако ночью всё равно бессонницы начались. Поэтому уж лучше так, чем всё время о ней думать. Однажды я и познакомился с Аней. Правда имя своё она мне только потом сказала, сначала я её только по нику знал. Мы много с ней переписывались, сдружились. Вечно загадочная и весёлая, немного наивная и бесконечно добрая, она помогла мне забыть о бывшей. Мы общались ночами напролёт – у этого человечка никогда не заканчивались темы для разговора, она словно и не ведала слов «отдых» и «усталость». А ещё она была умной и проницательной. Она, например, сразу заподозрила, что у меня на душе не спокойно, при нашем первом знакомстве. Однако, она опаздывала…
Двенадцать часов тридцать пять минут. Устало подпёр голову кулаком, безучастно наблюдая, как нахохлившийся воробей пытается соблазнить гордую пташку противоположного пола.
- Молодой человек,- вдруг оборвал забытьё приятный женский голос. Я опомнился, быстро поднял глаза. В желудке что-то ёкнуло, весь негатив тут же испарился – передо мной стояла черноволосая девушка, довольно симпатичная, и виновато улыбалась.
-«Она!»,- радостно завопил внутренний голос, а я поспешно встал навстречу, тоже неловко улыбнулся:
- Да?
- Извините, молодой человек,- повторила она,- а тут не проходила несколько минут назад моя подруга? Она такая рыженькая, в белом.
Уголки губ медленно опустились обратно. Что-то в груди, только что рвавшееся наружу, вдруг камнем сползло в желудок.
- Нет.- сухо и разочарованно ответил я.- Не видел.
- А, ну тогда извините.- и девушка ушла.
Ещё большее отчаяние охватило сердце, сдавило грудь. Неужели не придёт? И я снова опустился на опротивевшую скамейку, снова устало подпёр руками голову. Что-то уже парк не казался таким живым и зелёным. Птичий щебет раздражал, а мир вокруг теперь просто меня игнорировал. Я повернул голову и посмотрел на памятник. Пушкин. Сидит в раздумьях, также подперев голову. Камень покрылся зелёным налётом, а на монументальной скамье красовались интересные надписи и любовные послания. Теперь я смотрел на него по-другому. Одиноким казался Александр Сергеевич. Безумно известен, а одинок. А может, он тоже тут кого-нибудь ждал? Ждал, ждал, да и окаменел вовсе? Знаю, знаю – он погиб на дуэли, но всё же?.. Я тяжело вздохнул. Вздохнул и заметил чьи-то розовые туфельки. Я поднял взгляд. Передо мной робко стояла девочка лет десяти – одиннадцати. Худенькая такая, коленки голенькие. Стояла и молча, смущённо глядела На меня своими большими ясными глазами. Эти глаза, эта живость в них и лучезарность, смутно мне что-то напоминали. Но что именно, я вспомнить не мог.
- Привет,- весело поздоровалась она, и на её бледных, детских щёчках расплылся лёгкий румянец.
- Привет,- неохотливо ответил я. Девочка переминалась с ноги на ногу, не отрывала от моего лица своего любопытного взгляда. Словно изучала. Вдруг она подавила улыбку, словно что-то во мне было смешного.
- Девочка, тебе чего?- это прозвучало более, чем неприветливо. Настроение у меня и впрямь было хреновое.
Но девочка неожиданно улыбнулась. Улыбнулась лучезарной детской улыбкой, в которой откуда-то взялось что-то хитростное, коварное. Будто маленький ангел строил рожки. Её словно ещё больше позабавил мой тон.
- А что это вы такой невесёлый?- всё с той же улыбкой спросила она. Я пригляделся к ней. Чем-то меня это дитя заинтересовало. Странная какая-то…
- Нет у меня, девочка, настроения.
- Это и видно, что нет.- ещё шире улыбнулась девочка.- Ждёте кого-то наверно?
- Наверно.- вздохнул я. Пусть лучше эта девочка обидится сейчас и убежит. Тут и родители, скорей всего, где-нибудь недалеко. Я посмотрел по сторонам, но кроме нескольких молодых пар, воркующих на скамейках, никого не было.
- А она не пришла, да?- продолжала допытывать девочка.
Я нахмурился. Уж больно проницательная какая-то…
- Почему именно ОНА?- спросил я.
- Ну а кто ж ещё?- в свою очередь удивилась девочка.
Я внимательно на неё посмотрел.
- А хотите, я угадаю, как вас зовут?- вдруг снова повеселела собеседница.
- Ну попробуй.- пожал плечами я. Всё равно уж в это воскресенье делать было нечего. Так почему ж не посидеть в парке?
- Виталий?
- Нет.
- Олег?
- Нет.
- Ага…- девочка опустила глаза и нахмурила лоб, как будто размышляла. Но уж очень мне это всё показалось фальшивеньким…- Тогда, может, Стас?
Я снова удивился: совпадение? Но уж слишком как-то хитро она на меня смотрит…
- Откуда ты знаешь?
Девочка хихикнула:
- Извини, что так поздно.
- Не понял,- нахмурился я.
Девочка снова хихикнула:
- Ну ты и непонятливый! Я – Аня.
- Какая Аня?..- снова не понял я. Сначала томное ожидание, затем эта странная девочка, всякие загадки… И тут до меня дошло. Словно обухом по темени. Лучше б было больно, а ещё лучше – потерять сознание. Но больно не было, и ум был ясен. Оглушило только. Я шумно сглотнул, недоверчиво, изумлённо, даже немного испуганно уставившись на неё.
- Девочка, ты шутишь?..
Собеседница насупилась и тоже запрыгнула на скамейку.
- Почему это шучу? Ты же Стас? Мы в двенадцать договаривались, но я… видишь ли, так получилось…
Ну да, действительно: вот и юбчонка кожаная, и розовая шляпка. Глаза действительно зелёные, немного наивные и безмерно умные. Я отвернулся и невидящим взглядом уставился в пустоту. Передо мной пронеслись все эти виртуальные ночи, наши переписки и признания… И вдруг я расхохотался. Сначала тихо, а потом всё громче и громче. Я смеялся над собой, над своей наивностью. Аня удивлённо, с беспокойством смотрела на меня. Когда смех наконец закончился, я снова посмотрел на неё и ухмыльнулся.
Она сначала смотрела как-то неловко и испуганно, но, увидев мою улыбку, тоже оживилась, улыбнулась в ответ. И сколько любви, лучезарности было в её глазах. Я вдруг обнаружил, что у меня влажные глаза, но наверняка это были слёзы смеха.
- Ну что,-  весело усмехнулся я,- пойдём, я тебя мороженным, что ли, угощу?
Аня ещё более преобразилась и посмотрела на меня как-то кокетливо:
- А что потом?
- Потом?- задумался я,- А потом суп… с Интернетом.

Мне понравилось))) только слово "улыбка" повторяется много, слово начинает приедаться и впечатление слегка портится.. но эт мое личное мнение)))

Роман-Эпопея.
Авторы: Сестрицы-Волчицы (Элд и Мила)

Приключения Что-нибудь с маленьким Чем-Нибудь внизу.

Жило-было Что-нибудь с маленьким Чем-Нибудь внизу. И вот однажды глухой ночью шло оно в Куда-Нибудь, но из-за темноты и природной рассеянности Что-Нибудь с маленьким Чем-Нибудь внизу сбилось с пути и попало в Что-Нибудятину. В Что-Нибудятине Что-Нибудь встретило Что-Нибудь2 с большим Чем-Нибудь наверху. И Что-Нибудь с маленьким Чем-нибудь внизу сразу влюбилось в Что-Нибудь2 с большим Чем-Нибудь наверху. И поселились они в Что-Нибудятине Во Что-Нибудь и навезли множество маленьких Что-Нибудятинок. Уставили они всю квартиру Что-Нибудятинками, в которых жили Чем-Нибудь. И вот однажды, когда Что-Нибудь и Что-Нибудь2 спали в кроватке (прошу заметить кровать была американская с двумя краями, т.е. не стояла у стенки, а располагалась нагло посередине комнаты), Чем-Нибудь вылезло из Что-Нибудятинки и почувствовав запах свободы, поползло в Куда-Нибудь (складывается впечатление что в Куда-Нибудь прям мёдом намазано… всех туда так и тянет). По пути в Куда-Нибудь оно наткнулось на Кто-Нибудь, которое было в три раза больше обыкновенного Чем-Нибудь (заметим, что Чем-Нибудь жило в маленькой Что-Нибудятинке и поэтому оно было очень маленьких размеров, но всё же Кто-Нибудь было даже побольше Что-Нибудь). Кто-Нибудь, в принципе, питалось Что-Нибудь, но так как Что-Нибудь и Что-Нибудь2 спали в кровати и других им подобных в окрестностях не водилось Кто-Нибудь решило перекусить Чем-Нибудь. Прознав о том, что злобное Кто-Нибудь хочет закусить маленьким Чем-Нибудь, Что-Нибудятцы, похватав что-было-бы-нибудь, побежали на выручку к Чем-Нибудь. Тем временем, по лесу пробредало огромное Чего-Нибудь, которое было раза в два больше Кто-Нибудь (особо любознательные могут посчитать во сколько раз больше Чем-Нибудь и Что-Нибудь). Оно хотело помочь Кто-Нибудь, но потом передумало и решило перекусить, но так как Чем-Нибудь были очень маленькими и застревали в зубах, Чего-Нибудь отправилось в Что-Нибудятину Во Что-Нибудь, где на кроватке спали Что-Нибудь с маленьким Чем-Нибудь внизу и Что-Нибудь2 с большим Чем-Нибудь наверху. Когда оно приползло в пункт назначения А, в пункте назначения Б на другом конце кровати оно увидело Что-Нибудь2 (примечание ред.: мы долго спорили и решили что Чего-Нибудь, скорее всего, обошло кровать т.к. она была американская, хотя вполне могло и перегнуться через Что-Нибудь) и его сердце поразила, как разрядом, любовь к прекрасной Что-Нибудь2. Чего-Нибудь схватило Что-Нибудь2 и перекинув через Чём-Нибудь которое было около его головы (для особо одарённых поясняю – плечо… а то мало ли кто что подумал) и, тихонечко выйдя из Во Что-Нибудь, пошло в Куда-Нибудь (и оно туда же). Но Что-Нибудятцы, даже увлечённые сражением, заметили гигантское Чего-Нибудь, несущее на Чём-Нибудь, которое было около его головы, Что-Нибудь2 с большим Чем-Нибудь наверху, уносимую, из родного гнезда. И отважные Чем-Нибудь бросились спасать возлюбленную Что-Нибудь (а эта сволочь всё ещё дрыхнет), а Кто-Нибудь, улучив момент бросилось вдогонку за вполне съедобными Чем-Нибудь. Примерно в то же время Во Что-Нибудь от холода и одиночества на кроватке проснулся Что-Нибудь (наконец-то). Сразу обнаружив пропажу, его маленькое Чем-Нибудь, находившееся внизу, не растерялось и по запаху взяло след.
Представим картину:
Тащится огромными шагами Чего-Нибудь, у которого на Чём-Нибудь болтается Что-Нибудь2 с большим Чем-Нибудь наверху, за ним с диким ором и воинственно размахивая что-было-бы-нибудь, за ними голодное Кто-Нибудь, и всю процессию, слегка в отдаление, замыкает Что-Нибудь с маленьким Чем-Нибудь внизу, идущее по следу.

Вот такие вещи приходят в голову на ночь глядя))

Элдай, спасибо за оценку  
Рассказ убойный, без улыбки(ой, опять я про улыбку...) читать невозможно. Не переживай, у меня на ночь глядя и не такое в голову приходило     Кстати, прочитал твой рассказ Серебряная Стая. В общих чертах хорошо, захватывающий сюжет. Только вот почему бы вам с Милой сразу из этого повесть не сделать? Единственный минус - слишком мало описания. Останавливайся и описывай изредка окружающую среду, природу, что ли. Просто без этого всего создаётся такое впечатление, словно герои всё время только и делают, что мчатся стремглав. Может быть, кто-то со мной не согласится, но всё же мне кажется, что этой детали ты должна уделить должное внимание)

Я безумно рада что хоть кто-то прочитал мой рассказ))) обязательно исправлюсь, спасибо за совет)

Элдай
Прикольно, только от всех этих что-нибудь в глазах рябить стало =)

Темный Пилигрим
Рассказ интересный, прям-таки жизнь.