Свершилось. Час Судьбы настал. Все тайны открыты и теперь нам надо выстоять в последней схватке.

В сей топик пишем все события по всем местам действия происходящие после 16 дня Месяца Темнейших Глубин. К оружию, господа, к оружию.

Более ранние в предыдущий топик.

16 день месяца Темнейших Глубин.
Лакона. Фалесса.

      Адриан очнулся от чуткой, больше напоминающей оцепенение дремы. Чародей давно не нуждался в так необходимом для смертных сне, но последние дни и события отнимали слишком много сил, несмотря даже на то, что сам воздух в зачумленной осажденной врагом Фалесе был пропитан чужой болью, смертью и силой, силой, которую сама сущность Королевского мага впитывала словно губка воду.
        Холодно, хотя эти каменные коридоры никогда и не ведали иного тепла, кроме огня пыточных жаровен. Чародей медленно поднялся со своего кресла, остановился в дверях, стараясь уловить пока невнятные, но значительные изменения того, что его окружало. Однако, тишина и вязкий сырой полумрак почти ничего ему не рассказали. Читать по людям гораздо проще.

      …. Они проснулись и снова обретают силу. Двое самых сильных детей Аркала. Они, лишь тень тени былого величия своих Создателей, но они смерть, каждый убитый враг дарует им силу. Вечная жажда, вечное желание обрести абсолютную власть, вечная не-смерть и ненависть к тем, в ком еще остается настоящая жизнь… Ярость и многовековое желание отомстить, смешанные с тысячелетним опытом, своим и всех тех чьей крови касались их клыки....
        Адриан знал все это, знал всегда, но Сила услужливо вернула осколки памяти совсем недавно. Он последний живой в этом мире, кто помнит ту войну и ту победу, ставшую даже не отсрочкой, а поражением, он единственный кто помнит уплаченную за нее цену. Даже тогда, когда баланс сил был почти равным, нельзя было иначе…. А теперь такую цену заплатить просто некому. Прежние силы давно мертвы, похоронены и забыты теми, кто ныне ходит по этой земле…. А Четверка так и не стала Силой, они так и не поняли, для чего им дарована вечность, не осознали свое родство, и щедро тратят себя, помогая продлить агонию этого мира, не сознавая, что стоят на грани… как уже было когда-то, перед тем, как Мир проиграл свою первую войну….

        Королевский маг медленно шел по улицам, обреченный город, обреченные люди, только сами они еще не знают об этом, и продолжают жить, любить, ненавидеть, радоваться и испытывать боль, хотя ничего этого уже нет. Уж он то осознал, что значит быть мертвым заживо, когда сама смерть брезгует такой добычей. Но они еще не знают… узнают.
        Последний из Древних давно решил для себя все… «Клятва дана»… Но для ее исполнения он не обязан стоять за троном Фалессы. Влиять на Ярно он все равно сейчас не способен, слишком пристально Императора опекает его огненная ведьма. Его стража у трона окончена, но он оставит этому городу подарок, оценить который его жители смогут уже очень скоро.

- Ваше Могущество?! – в голове Первого Паладина Фалессы Ронала Нье звучало неподдельное удивление, за которым уже чувствовался не менее искренний страх…
      Адриан Делон очень редко выбирался из своего убежища для личной беседы со своими подчиненными, и это уж точно никогда не сулило им ничего хорошего. Маг заметил, как паладин почти инстинктивно попятился, мысли – сплошная смесь страхов, пустой суеты… Ронал обладал почти незаметной искрой Дара, всегда был исполнителен, инициативен, хоть и не слишком умен, и был даже настолько наивен, что полагал, будто то, что он искал и приводил Адриану «неугодных Марэлю» чародеев в течении последних пятнадцати лет обезопасит его от всего в этом мире, и от самого мага в частности….
        Адриан прошествовал вглубь комнаты, стараясь что бы прямые лучи холодного зимнего солнца не касались глаз, слишком привыкших к темноте.
- Чем обязан столь высокой чести? – промямлил, наконец, Нье, - Я прошу прощения, не ожидал гостей в такое время…
        Слова будто бы застряли в его горле под взглядом непроницаемо-черных глаз Чародея. Со стороны могло показаться непонятным, почему высокий и богатырски сложенный паладин испытывает такой явный страх перед посетившей его дом тенью в черном, однако, обладая Силой Ронал Нье чувствовал и подавляющее могущество королевского чародея, и его нечеловеческий темный голод, так сходный с жаждой тех, кого смертные называют Тенями в своих легендах… тех кто уже вернулся в этот мир.
- Соберите ВСЕХ Паладинов столицы в большом храме, - тихо произнес Адриан, но он был уверен, что собеседник отлично расслышал его слова.
- Но…
- Вы помните Клятву Ордену? Да ту самую «Клянусь повиноваться воле говорящего именем Марэля, отдать жизнь и судьбу свою на служение господу нашему и светлейшему Императору, наместнику его на троне Лаконском, мечом и словом встать на защиту земли и веры своей…». У вас представится уникальная возможность доказать, что в день произнесения ее вы были искренни. Идите же. Я буду ждать.
          На мгновение в мыслях Первого паладина мелькнуло проступившее даже сквозь страх желание покончить со своим страшным гостем здесь и сейчас, раз и навсегда, но он не осмелился. И Адриан знал, смелости нарушить приказ он тоже в себе не обнаружит.

      Главный храм Марэля находился в самом центре города, на том же холме, что и Цитадель. Стены из белого искрящегося мрамора и высокий кварцевый купол, собиравший свет так, что в большой молельной зале в светлое время суток все было залито солнечным светом…. Не то, что бы лаконцы свято верили в своего солнечного бога, но правящая династия традиционно много жертвовала на нужды святого братства. Могущества Ордена Солнца так просто боялись. Никто уже не помнил, почему люди поклонялись свету, никто не помнил целей, с которыми создавалось святое рыцарство, даже сами его воины….  Но незнание вовсе не освобождает от всей меры ответственности.
      Паладинов в столице было не так уж и много. Около четырех сотен посвященных, гораздо больше оруженосцев и служителей, но Адриану нужны были дававшие клятву, те, кто связан с ним самим и между собой определенной нитью.
        Чародей медленно прошел по залу между собравшимися святыми воинами, чувствуя настороженность, страх, усталость и просто не связанные с происходящим обрывки мыслей. Они умрут не сейчас, и даже не завтра, их смерть оттянет неизбежное, но песен о них увы не напишут, ибо со смертью последнего песни в этом городе писать будет некому, а петь и подавно.
        Адриан поднял глаза куда-то наверх, и тут же прищурился от яркого слепящего света падающего сквозь прозрачный кварцевый купол. Таких как Дориан, эта ловушка не остановит, но прочие Дети Ночи на время забудут о том, что бы соваться сколь нибудь дальше кольца городских стен.
        Любая магия имеет свои предпосылки. Прошло много лет, но камень купола все еще помнил, как был скалой, а значит не мог забыть то время, когда тот, кто теперь был Королевским Магом мог ему приказывать. Все силы собранные из агонии обреченного города ушли на то, что бы изменить саму его природу. Прозрачный, бледно-голубой камень будет впитывать и поглощать солнечные лучи в светлое время суток и заливать ими городские улицы ночью… насколько полученного света будет хватать. Когда же пополненные за день запасы будут завершаться, за Вечный день, хранящий Фалесу от Тени, будет платить один из тех, кто принес Клятву Ордену, желает он этого или нет. Это даст лишь отсрочку, но время порой значит до странности много.
          Адриан никогда не тратил себя на громкие слова, смерть есть смерть, во имя чего бы она не совершалась, и слова чародея были восприняты только ненавистью, страхом и безнадежностью… но никто не осмелится и никто ничего не сможет изменить….
        Да будет так…
        В этом городе Адриану осталось только снять свои полномочия перед советом.

16 день месяца Темнейших Глубин. Граница с Полумесяцем.

Алек сидел и бездумно пялился в костер. Было скучно. Раньше было куда веселее и интереснее – они много путешествовали, жили в тавернах, где всегда было много незнакомых людей, рассказывающих разные удивительные истории, поющих песни, а иногда – даже дерущихся и выкрикивающих какие-то странные слова, смысл которых Нико упрямо отказывался разъяснить. Потом было путешествие по лесам, немного страшное, но волнующее, незнакомый город… А теперь они уже который день сидели в этом лесном лагере, вечно готовые сорваться с места и куда-то спешить. Нико, рыцари и даже Раэн иногда куда-то исчезали и возвращались то веселые, то огорченные, но всегда усталые, иногда среди них бывали раненые, а иногда кто-то просто не возвращался…. Но об этом Алеку думать не хотелось. А Нико хоть и взял его с собой в путешествие, ни в какую не хотел брать его с собой на вылазки. А ведь это было не честно!
В мальчике начало нарастать глухое раздражение: ведь он уже большой и вполне мог бы помогать… А ему даже из лагеря запрещают выходить. Ну тут то им его не перехитрить. С хитрой улыбкой он подумало о том, что часовые уже оказались от мысли удержать или изловить его – часто, невидимый в гуще ветвей или в зарослях кустарника, он слышал как злые от бессмысленной беготни воины переругиваются, пытаясь выяснить, кто же на этот раз упустил «маленького шустрого ублюдка» (звучало непонятно, но наверное, это они так восхищались его ловкостью) и что если господин Николя хочет удержать сорванца среди шатров, то пусть либо закует его в кандалы, либо сам и ловит. Впрочем, последние два дня они даже не делали попыток его поймать… грустно – это было так весело. И других мальчишек здесь нет… Хорошо, что в лесу у него есть один хороший друг, но плохо, что его нельзя привести с собой к кострам. Он говорит, что солдаты сразу ж убьют его. Сколько раз Алек пытался его убедить, что все рыцари, а Нико – особенно, хорошие и не дают малышей в обиду, но он не верит… С кем же ему поиграть вечером? Все мужчины и даже оправляющийся от ран Браин сидят и спорят о чем то непонятном – о мостах, о маршрутах обозов, о колоннах, о стенах, о мостах… и как это им не надоедает… Вот и приходится сидеть здесь, в одиночестве и наблюдать, как пляшут язычки костра.
Так, незаметно для себя, Алек начал проваливаться в сон. Жар от огня вдруг перестал беспокоить и стал мягким, ласковым. Но пламя не слишком нравилось мальчику – оно было неверным, неустойчивым, прожорливым… чуждым любимой им земле. Вот земля – она удивительная… плодородная, надежная. Та непохожая на призрачное пламя… Алек закрыл глаза и свернулся на разложенном у костра одеяле. Но огонь не ушел – ребенок прекрасно продолжал видеть его сквозь веки. И странно – тот казался все менее чуждым. Словно он был частью земли,... рос из тверди подобно алому цветку. Засыпающему мальчику он вдруг показался просто очередным растением. И он, скорее инстинктивно, чем осознанно, потянулся к нему, стремясь проникнуть в суть творения земли, ощутить жизнь, текущую по стеблю и листьям… но ничего не было! Лишь странное ощущение, будто он подошел к какому-то барьеру. И в извечном любопытстве он устремился вниз, к корням «цветка», желая понять… увидеть…
Наверное, он уснул и спал очень долго… или не спал вовсе – Алек потерял счет времени. Голоса людей отдалились, сделались чем-то незначительным. Костер успел прогореть, превратившись в кучку малиновых углей, но Алек забыл и о нем – в слепой жажде познания он тянулся и тянулся вниз – туда где жил жар,… живой огонь, частица котрого горела во всем, что росло и цвело на поверхности. Земные пласты вдруг представились ему просто кожей и плотью, под которыми текли холодные токи ледяной воды, а где-то глубже – горячие потоки «крови», а еще глубже - ….
Алек вскрикнул во сне от невообразимого восторга – там, во невообразимой дали, «жила» удивительная, огромная, могучая сущность. В «жизни» этой природной силы ощущался удивительный ритм, словно у человеческого сердца. Это было так удивительно и интересно! Ребенок постарался слиться с этой силой, проникнуться ее биением,… приблизится к ней… Это оказалось удивительно сложно, но в то же время просто. И сделав первый шаг, Алек с ужасом и восторгом понял, что остановиться сам не сможет. Он будто бы отмыкал замок двери в комнату, полную воды. Ритм, как и жар, стал куда ощутимее, ближе. Даже сквозь сон он почувствовал, что теперь это не только его ощущения – что-то рвалось из земли наверх, заставляя землю дрожать, словно в лихорадке. Где-то в отдалении слышался скрежет, треск, крики, ржание лошадей. В сознание пробивались мысли зверей и птиц, полные абсолютного, словно бы мистического ужаса, но все это было неважно, незначительно по сравнению с красотой и величием того, что готово было родиться на свет. Еще немного, еще одно усилие….
Удар обрушился на его сознание, словно топор на живую ветвь или ведро ледяной воды на костер, мгновенно обрубив все построенные связи, вырвав из сна и заставив корчиться от боли, столь сильной, что не было мочи даже закричать. В открывшиеся глаза ударили малиновые отблески тлеющих углей, показавшиеся по началу нестерпимо яркими. Чья-то рука схватила его за шиворот и грубо, словно провинившегося щенка, вдернула в воздух.
Шарль ле Бевер с легкостью удерживал мальчишку одной рукой и на его бледном .словно свежий снег, лице читалась настоящая ярость:
- Ты…. ты… Ах ты… маленький…
- Тебе лучше его опустить.
Тихий голос, казалось, вернул к реальности обоих и заставил их обернуться. Рядом, не менее бледный, чем Паладин Храма, но абсолютно спокойный, словно бушующая в лагере паника обтекала его, стоял Нико. В руках рыцарь держал арбалет, не сжимая его и уж тем более не целясь, но наконечник арбалетного болта смотрел прямо в живот Шарлю, а рука – лежала в опасной близости от спуска. Алек, постепенно вернувший себе способность чувствовать людей, ощутил, как ярость, охватившая все естество ле Бевера, улетучивается. Странно, но он по прежнему не боялся этого угрюмого, чрезвычайно строгого к себе и к другим, человека. То ли потому что в том было что-то сродственное ему, Алеку, то ли потому что в нем жила какая-то суровая доброта. И даже ярость, заставившая мужчину схватить ребенка была вызвана всего лишь страхом… страхом не за себя, а за других и за Алека в том числе. Мальчик попытался разобраться, что же послужило причиной этого страха, и окружающий мир ответил ему со всей присущей безжалостностью. Лагерь выглядел так, словно по нему пронесся ураган: шатры рухнули, лошади, оборвавшие привязь, носились вокруг, шарахаясь от собственных хозяев. Люди тщетно пытались навести порядок. Но хуже всего было то, что его внутренний взор увидел в лесной чаще: многие деревья рухнули, животные, птицы и даже насекомые мчались прочь со всей возможной скоростью, распространяя округ себя такие ощутимые волны ужаса, что даже люди, утратившие дар животных чувствовать друг друга, испытывали беспричинное беспокойство. Хуже всего была затихающая дрожь земли. Та самая дрожь, тот ритм, с которым он еще мгновение назад  сливался. Что бы не рвалось через него не поверхность, что бы не раскачивало сейчас твердь под ногами, словно узник, почти вырвавшийся из темницы, но вновь заключенный обратно бдительными стражниками, оно убило бы все живое, не разорви Шарль ле Бевер их единение. Боль от «удара» и ужас от того, что он едва не сотворил, заставили слезы ручьем хлынуть из глаз. Алек жалобно заскулил.
Медленно, стараясь не делать резких движений, Паладин опустил его на одеяло.
- Я не собирался делать ему ничего плохого.
- Я так и понял, - Нико по-прежнему держал арбалет наведенным на ле Бевера, - Два шага назад.
Паладин подчинился:
- И давно ты знаешь?
Граф ничего не ответил. Опустив оружие, он подошел к рыдающему мальчику и опустился радом, шепча какие-то утешения.
- Давно, верно? -  ле Бевер осторожно опустился на колени рядом и провел ладонью по лицу ребенка. К удивлению Нико, Алек тут же перестал плакать и сонно заморгал глазами.
- С самого начала, - в голосе графа не было ни капли страха, лишь вызов и глубоко запрятанная горечь, - И что теперь? Сожжешь меня на костре за укрывательство колдуна?
Паладин улыбнулся, на удивление открыто, мягко:
- Возможно, позже. Сейчас его надо уложить спать. Скоро он заснет как убитый и проспит до обеда. Вижу, ваш шатер уже поставили…
Алек почувствовал, как его поднимают и несут куда-то. Борясь со сном, он мыслями потянулся к своему лесному другу:
- «Ты здесь? Ты не убежал?»
- «Нет… ну, может… недалеко,… но уже возвращаюсь. Мы все возвращаемся…» - в ответе слышалось опасение.
- «Извини, я не хотел…» - мальчик попытался передать все бездну своего раскаяния, - «Да и что такое я сделал, что все так испугались?»
- «Ты… ты… едва не выпустил…» - на Алека нахлынула волна страха, смешанная с образом чего-то могучего, страшного, - «Все бы исчезло… все бы погибли…»
- «Я не знал… не хотел…» - сон наступал, заглушая мысли и уже перед тем, как крепкие руки опустили Алека на одеяло, пришел ответ:
- «Знаю… отдыхай, братишка….»
Алек провалился в глубокий сон без сновидений, как только голова коснулась подушки.



Нико вышел из шатра и опустился на землю рядом с Шарлем ле Бевером. Какое-то время мужчины молчали. Лагерь затихал, засыпая: успокоились лошади, не суетились больше люди, восстановленные шатры отбрасывали прихотливые тени, и лишь невидимые в ночной тьме, перекликались часовые.
- Так не может больше продолжаться, - ле Бевер первым нарушил молчание, - Ты хоть понял, что сегодня могло произойти? Здесь едва не проснулся вулкан. Погибли бы не только мы – сначала землетрясение, а потом и потоки лавы и пепел убили бы тысячи, десятки тысяч…. Алек опасен.
Нико молчал. По его остановившемуся взгляду было непонятно, слушает ли он вообще речи Паладина.
- Уверен, за то время, что вы вместе, ты не раз был свидетелем того, как его сила убивает. Всегда ли она поражала тех, кто этого заслужил?
«…грохот, треск рушащихся зданий, крики, полные страха и боли, мощные потолочные балки, гнущиеся, словно ивовые прутья… Обломки часовни, в которой должна была идти служба.… Все ли молящиеся успели выбежать? Успел ли хоть кто-то…»
Нико развернулся так резко, что Шарль отпрянул:
- Я не позволю причинить вред мальчику! Он не виноват – просто таким родился.
- Не виноват… - Паладин подкинул в костер хвороста, - Может, и не виноват… Но те, кто умер от его дара тоже были невинны. Вот нас, Паладинов Храма, не любят, хотя мы и лечим болезни, помогаем при больших бедах, облегчаем страдания. Спасаем жизни. Как по твоему, почему?
- Вы те только спасаете – еще вы убиваете. Всех, в ком есть хотя бы искра магического дара. Не смотрите ни на пол, ни на возраст…
- Верно, - Шарль усмехнулся, будто Нико сказал что-то забавное, - Мы убиваем. Но не всех. Ведь мы сами – маги. Самый охраняемый секрет и самый бессмысленный – все знают об этом, но все делают вид, что даже не догадываются… Но почему мы это делаем? Ты не думал?
- Ну… потому что в ваших книгах написано, что магия дар Тьмы Предвечной и противна Маррелю… - Нико произнес эти известные с детства слова и сам поразился как глупо они звучат здесь, среди леса у военного костра.
- Сказка для крестьян, - Шарль поджег веточку и прямо на глазах изумленного графа начал заставлять пламя принимать разнообразные формы, - Ничто из сотворенного не противно создателю. Просто так легче объяснить…
- Тогда почему?
- Потому что магия – страшный дар. Во время «Великого шторма» магия использовалась в войне, и даже земля корчилась от боли. Именно тогда Адриан, наш Глава, создал Храм. Он и его сподвижники лучше всех понимали, сколь страшна может быть подобная сила без контроля.. Вот Алек… Он всего лишь ребенок, но способен погубить тысячи. И если сейчас он может сделать это по неосторожности, то позже у него может возникнуть искушение сделать это осмысленно. А сила… Самый легкий, самый приятный (по началу) способ получить силу – это черпать ее в боли других. Но страшно подумать, куда может увести этот путь.
- Магия – огромная ноша и большая ответственность, - Нико произнес это медленно, словно пробуя слова на вкус, пытаясь найти сладкую ложь среди горечи правды, - и Паладины решили, что они одни способны правильно распорядится подобной мощью.
- Да! – в первые за время разговора Шарль вышел из равновесия, - Да! Мы так решили. Решили, что лучше смерть единиц ради жизни всех. Взяли на себя смелость воплотить это решение в жизнь. Принять на себя все последствия – злобу, ненависть, страх… Мы были не правы?
- Человек должен сам решать, как ему жить и как умереть, - граф верил в то, что говорит, но почему же тогда перед глазами раз за разом упрямо вставала гора камня на месте часовни…
- За себя – да. Но сегодня Алек едва не решил, как умереть всем нам… Мне тоже нравится этот мальчик, но он - угроза тем, кто рядом…
Нико вдруг понял, где брешь в безупречной логике Паладина. Выход был на виду, совсем рядом! не в силах усидеть на месте он вскочил:
- Шарль, постой. Ответь на пару вопросов. Алек – хороший мальчик? Он нравится тебе? Ведь не стал бы он делать то, что сделал, если бы понимал, чем это грозит и осознавал, что делает?
Ле Бевер тоже вскочил, по прежнему сжимая в руке тлеющую ветку:
- Ну… Да. На все три – да. И что из этого?
- А вот что, - Нико картинным жестом указал на шатер, -  Поздравляю Вас, господин Шарль ле Бевер, Паладин Храма Солнца. В этом приюте странников ваш первый ученик. Научите его владеть собой, ответственности и … этому... как же его… смирению. А заодно – не угробить нас ненароком.
Воображаемая картина смиренного Алека вкупе с отвисшей челюстью Паладина вызвала у графа приступ безудержного веселья.
- Но… я никогда никого не учил… среди нас  вообще не было слишком сильных магов… - «Надо же… он что – боится? Или волнуется?»
Рыцарь похлопал Шарля по плечу:
- Ничего, я в тебя верю. Полагаю, начать лучше завтра, как только проснется Алек. Если конечно сумеешь поймать его прежде, чем он удерет в заросли. Поймать его там отчаялись даже разведчики. Так что не проморгай.
Когда Нико засыпал, его посещали не слишком приличествующие торжественности момента мысли о том, как иногда поднимает настроение пакость, сотворенная ближнему, и что угрюмому храмовнику придется порядком побегать. То, что ему, графу, завтра предстоит играть в кости со смертью, выслеживая очередной лирийский отряд, рыцарь не думал…

16 день месяца Темнейших Глубин. Граница с Полумесяцем. Близь г. Саблеза

- Нет, нет и нет! – Нико отвернулся, не в силах больше смотреть в лицо Рихарда, рыцаря родом из Саблезы, одновременно разгневанное и умоляющее, - Мы не будем штурмовать Саблезу. Это безумие.
- Но…
- Никаких «но»! – граф ощутил проснувшийся гнев и уцепился за него, как утопающий за соломинку, - Вы что, виконт, ослепли?! Или удары по шлему лишило вас остатков разума?! У нас триста человек. Большая часть – рыцари, при штурме стен столь же полезные, как камень на шее при плавании. Даже если нам каким-то чудом удастся преодолеть стены (а при этом мы оставим у их подножья добрых две трети воинов), то зачем нам этот проклятый городишка? Только потому, что вы сами отсюда родом?!
- Саблеза - очень важный город! – в голосе рыцаря послышалась обида, - Едва ли не ключ к Западу. И арсенал здесь великолепный. И дороги через город проходят. Если мы его займем и поднимем население, то сумеем перерезать Орде удобный путь к Тай-Суану.
- А дальше что? Перережем, поднимем… Что? А вот что. Сафар развернет своих всадников и уже через несколько дней окажется у стен. И кто их будет отстаивать? Горстка выживших рыцарей и наспех вооруженные горожане? А если мы уйдем, то они ворвутся и учинят такую резню, что вода в родниках покраснеет на годы, - Нико было больно это говорить, но он заставлял себя выплевывать слова с каким-то мрачным удовлетворением, потому что это была правда. Как бы не соблазнительна была мысль овладеть Саблезой, не жалким трем сотням рыцарей замахиваться на такой куш.
Всадники, укрытые молодым подлеском, невидимые для часовых, пялящихся на окрестности с высоких стен, повернули и медленно двинулись в обратный путь. Рядом грустно вздохнула Раен, Нико не понял, одобряет она принятое им решение или осуждает… впрочем, это не важно. Стены. Великолепные, высокие, ухоженные стены города…. Об них разбивались все надежды взять город с минимумом потерь, а устраивать бессмысленную бойню граф не собирался.
- Как же лирийцы справились… - Нико не спрашивал, скорее размышлял вслух, но, тем не менее, ему ответили:
- Предательство, - в голосе саблезского рыцаря слышалась едва сдержанная ярость, - Самые лучшие крепости губит измена. Ворота открыли изнутри.
- Изнут… - договорить Нико не успел. Послышался легкий свист, и рыцари молниеносно соскользнули с седел, стремясь уйти от стрелы.
Вот и она – вестница смерти, вошедшая в ствол дерева. Предупреждение… пока что. Сразу убивать их не собирались, а, значит, будем ждать, пока незваные гости заговорят. Долго ожидать не пришлось:
- Господа хорошие, вы только глупостей не делайте, за мечи, да арбалеты не хватайтесь… А то мало ли… - голос явно принадлежал простолюдину.
- А ты всегда сначала стреляешь, а потом здороваешься? – Нико высмотрел темную тень в кроне дерева, похожую очертаниями на человека и приготовился в случае чего послать туда арбалетный болт.
- А времена сейчас такие… Вот ты кто таков?
- А ты кто?
- А я первый спросил.
Бессмысленный диалог начинал злить, утро выдалось тяжелое и Нико сорвался:
- Слушай, ты, стрелок ****! Либо ты прекращаешь играть в игры и говоришь кто ты и чего нужно, либо…
- А он и не играет, - голос раздался из-за спины и рыцарь, обернувшись, узрел нескольких лучников, вышедших из леса позади его небольшого отряда разведчиков, - Работа у него такая – зубы заговаривать.
Лес огласил дружный хохот – лесных стрелков оказалось куда больше, чем можно было вообразить. Но, даже смеясь, те, не опускали оружия:
- Так кто ты таков?
- Граф Николя ле Тойе. рыцарь, сражающийся с врагами Лаконы с мечом в руках, - наконечники стрел по-прежнему смотрели на него и рыцарей его отряда, готовые разить при малейшем движении, - Мы что, похожи на лирийцев?
- Ну… Есть тут рыцари, с соседнего городка. Тоже лаконцы, их маму… - Нико покосился на Рихарда, ожидая вспышки гнева, но тот промолчал, лишь плотно сжатые губы  и восковая бледность выдавали загнанные глубоко внутрь негодование и гнев, - Но коли граф ле Тойе… Слышал я про графа ле Тойе… Решено. Сейчас мы тебя кой-куда сведем – там уж начальство и посмотрит, кто вы такие и что с вами делать.
Путь был не долог и привел разношерстный отряд к лагерю, который был бы почти точной копией того, который Нико с разведчиками покинул утром, не будь армия, разбившая его на порядок больше. И весьма разношерстной. Здесь были и рыцари, такие же как сам граф и его спутники, и простолюдины, вроде тех, что указывали дорогу.
«Настоящий кочующий город… Они недавно появились, иначе бы мы их заметили… А скоро их и лирийцы заметят, тогда тут начнется потеха».
Распоряжался здесь высокий рыцарь в помятых доспехах, даже со спины показавшийся  графу смутно знакомым. Вот только он должен был быть мертв. А если он не призрак, а действительно жив, то… Один из сопровождающих начал что-то докладывать и «призрак» обернулся взглянуть на гостей. Не обращая больше внимания на настороженные взгляды солдат, Нико шагнул вперед и улыбнулся:
- Рио ле Лардли! Будь ты проклят… не верю своим глазам!
Миг тот непонимающе смотрел на приветствующего его незнакомца, но вот в глазах воина мелькнула искорка узнавания. Еще миг – и Нико почувствовал, как в глазах темнеет, а ребра трещат. Хватка у друга императора по-прежнему была железной.
- Нико! Ты жив! Буду я проклят, куда я денусь… Думал ты мертв.
- Я думал то же самое… Но если ты жив, то что с Императором?
- Цел, - жестом отпустив по-прежнему бдящую охрану,  ле Лардли опустился у костра. Граф заметил, что тот бережет левую руку, кисть которой была так обмотана тряпками, что превратилась в бесформенный сверток, - Во всяком случае был цел, когда отплыл с войском к Фалесе.
- А … - Нико хотел спросить про руку, но заметив, как очередное резкое движение отозвалось болезненной гримасой на лице рыцаря, ограничился общим, - Ты как?
- В порядке… в основном, - Рио усмехнулся знакомой всем девушкам Фалесы усмешкой, -Вот только пришлось рукой схватится за меч. Кольчужная перчатка не подвела – иначе был бы сейчас без пальцев. Ничего, скоро заживет.
- У нас в отряде есть Паладин, он посмотрит.
- Так это не весь твой отряд? – ре Лардли, похоже, был приятно удивлен, - Хотя, может, для начала представишь меня своим спутникам?
Через мгновение Рио целовал ручку Раэн, расточая комплименты с такой легкостью, словно был на балу и заставляя Нико вспомнить, что до войны (словно в прошлой жизни), они недолюбливали друг друга, соревнуясь за вакантное звание главного Фалеского ловеласа…



- Нет, нет и нет! – Рио произнес это уверенным и твердым голосом и Нико вспомнил, что не ладе как сегодня утром сказал то же самое, - Саблезу не взять. Ни с тремя сотнями, ни с тремя тысячами. Этот город – ключ к Западу. Здесь сходятся слишком многие дороги, чтобы мало-мальски грамотный полководец не понимал важности города. Его укрепляли столетиями. Нужно десятитысячное воинство, метательные и стенобитные машины, подкопы, ночные штурмы, месяцы правильной осады… У нас нет на это времени. Куда раньше придет большой отряд орды и размажет нас о стены.
- Нужны месяцы… или кто-то, кто откроет ворота изнутри. И не говори, что ты сам не хотел взять город.
- Подумывал, - Рио слегка смутился, - Я бы даже сказал, мечтал… Но, как и ты, видел стены. И не собираюсь класть людей почем зря. То-то лирийцы посмеются, если мы полезем на стены, словно толпа клоунов.
«Клоуны… акробаты… цирк…. Кто-то уже говорил про цирк…. Цирки дают представления. Все любят развлечение, отдых, потеху… даже лирийцы. Еще театр, который кочует в фургончиках. Стоп – цирки тоже ездят в фургончиках… Цирк Шапито…» - Нико покосился на Раэн. Та улыбалась, словно видела, что творится в голове к графа и одобряла.
- И все же, что если ворота откроют?
- Тогда другое дело… - Рио непонимающе уставился на улыбающихся гостей, - Чего лыбишься?
- Тренируюсь, - Нико поднялся, - Собираюсь устроиться в цирк. Все, нам пора, пока наши не начали искать и не нарвались на лирийцев. Завтра пришлю гонца.

9 число Глубин – 13 число Холодов.

Идем в Крессо. В остальных местах искать смысл жизни совершенно бессмысленно. Что там меня ждет – не в курсе. Может, то имение лирийцы давно разграбили… Нет, я успею! Виктар мой оптимизм разделял, основываясь на маршруте движения орд.
Орды, однако, стрелой не ходили, и шанс напороться на шайку мародеров был велик… Одну такую, в восемь голов, мы перерезали в пьяном сне. Тут вся фишка в том, что если колоть спящего, он непременно застонет. Прибудить надо, а уж потом – кинжалом.
Еще как-то мы напоролись на двенадцать таризов, пешим строем гонящих десятка три пленных – наверно, на какие-нибудь работы.
Мы забежали вперед по дороге и разместились по разным ее сторонам: Виктар - со своим и моим арбалетами, я – с лирийским луком. Когда колонна проходила мимо нас, Виктар срезал двух задних. Таризы переполошились и его местоположение не засекли. И тут я выстрелил дважды, притом так, чтоб было ясно, где я сижу. Начальник конвоя, выделявшийся более добротным обмундированием, немедленно послал двоих снять меня с дерева, на котором я и расположился.
Тем временем Вик успел перезарядить арбалеты, и когда дети Северной Лирии полезли на такое непривычное для них дерево, он снял их, как белок. Я же аккуратно посадил стрелу в горло начальнику, отбросил лук и колчан, красивым прыжком слетел с ветки и принялся резать, в чем мне помог Виктар. Пятеро варваров так и не сумели оказать грамотное сопротивление, хотя с каждым по отдельности повозиться пришлось.
Пленные некоторое время офигевше рассматривали нас, а потом принялись благодарить за избавление от поганых и просить помочь выжить лирийский отряд из деревни.
Сначала я обратил их внимание на тот факт, что нас тут всего двое, и что они наверняка психи, если считают, что мы способны побеждать при соотношении один к пятнадцати. Потом мне пришла в голову мысль, что, если уж Вселенная желает, бессмысленная смерть меня все равно настигнет… Виктар заявил, что ему решительно все равно. И я решил попробовать…
Итак, в Аппос, достаточно большое село, послужившее зимними квартирами лирийскому отряду, ближе к вечеру вернулись работники. Они взахлеб рассказывали о грандиозной попойке, устроенной в лагере, куда их вели, по случаю взятия Фалессы. Мариуш Здун, старший из них, объявил старшему отряда, что их зовут в лагерь завтра к полудню, чтоб идти занимать столицу.
Лирийцы собрались, да и решили это дело спрыснуть. Деревенские выкатили бормотухи, но степняки проявили умеренность… Ночью они тихо и без бесчинств – видимо, из лени – расположились каждый в своем доме, выставив часовых с четырех концов поселка.
Надо ли говорить, что часовые и не пикнули? Я убил западного и северного, Вик – восточного и южного. А потом мы тихо пошли по дворам. Предупрежденные хозяева не запирали двери, и наутро из тридцати домов вынесли по убитому одним ударом степняку. Это была сложнейшая акция – один черепок под ногами, и все пропало. Но каким-то чудом мы прошли безошибочно.
Жителям мы посоветовали от греха подальше уходить на север, где вовсю орудуют герильясы. Они же заявили, что прекрасно знают о них от родичей на севере, но просят сопроводить их возможно дальше, желательно до самой области Крессо, где, по слухам, оные и базируются.
Хммм… Однако по пути…
Так я и оказался во главе целой тучи поселян – не менее полутора сотен вместе с женщинами и детьми. Тронулись большим табором, в котором было все: крестьяне, бабы, дети, охотники, бортники, дети, домашний скот, домашний скарб, дети, запасы зерна, юные девы и дети. Елки-палки, откуда ж их столько, при том, что местные бабы крольчихами как-то не выглядели? Но мне лично крестьянские детишки нравились.
Кстати, выяснилось, чего не было в таборе – врача. Весь этот месяц его обязанности исполняли бабка-знахарка и я. Я кое-что понимал в медицине – понахватался за восемь лет странствий, да и сейчас подцепил некоторые бабушкины приемчики. Да еще Виктар, как оказалось, неплохо знал травы.
Мечам моим работы не было, так как шли мы самыми что ни на есть кружными и глухими дорогами, куда не то что лирийцы – местные не каждый месяц забредают. От безделья я принялся учить детишек грамоте – занятие довольно-таки идиотское во время войны, но по крайней мере весело. Дети, кстати, все схватывали на лету…
Мы шли на север, изредка выходя к незанятым селам. Там мы пополняли запасы свежей еды, узнавали слухи (был даже такой, что Ярно снял осаду с Фалессы) и уточняли дорогу по здешним местам. В одном селе удалось найти парня родом из тех мест, готового исполнить роль проводника. Я нанял его на свои, отказавшись от скудных средств общины.
Так или иначе, мы дошли до Крессо. Тут наши дороги расходились – народ пойдет в так называемое Лесное (по показаниям очевидцев его удалось локализовать), а мы с Виктаром потащимся в Крессо.
Лишь бы Раэн была там…

C 16 по 22 день месяца Темнейших Глубин. Граница с Полумесяцем. Близь г. Саблеза.

Возвращение в лагерь вышло куда более веселое, чем отъезд на разведку. Три тысячи – это не три сотни. С такой армией можно наворотить дел… В лагере, меж тем, что-то происходило – целая толпа собралась на границе шатров и лесных зарослей. Несмотря на усталость, графу стало интересно.
Галдящая толпа, широким кругом обступившая небольшой пятачок  на окраине лагеря, нехотя расступилась, и Нико увидел объект всеобщего интереса. Вернее сказать, объекты. Шарль ле Бевер сидел на большом, наполовину ушедшем в землю валуне, а перед ним переминался с ноги на ногу Алек. Между ними, на расстоянии в половину человеческого роста от земли парил небольшой осколок гранита, размером с ладонь ребенка. Когда графу удалось, наконец, пробиться достаточно близко, камешек как раз вышел из состояния неустойчивого равновесия и полетел вниз. У самой земли он снова замер на миг, после чего взмыл на прежнее место. Снова повис в неподвижности. Начал двигаться по спирали, то, опускаясь к самой земле, то, взлетая выше человеческого роста. Зрители одобрительно загудели. Алек же наблюдал за происходящим с восторгом, смешанным с напряженным, таим не свойственным ему вниманием, словно слушал удивительную сказку. Движения камешка все усложнялись: теперь он выписывал сложные петли. Лицо ле Бевера, абсолютно бесстрастное и сосредоточенное в начале, теперь блестело от пота – «представление» явно стоило мужчине немалых сил. Наконец, осколок гранита опустился на траву точно посередине между Паладином и мальчиком. Нико отметил, что Шарль заговорил не сразу, словно собираясь с силами или пробуждаясь от сна:
- Эти упражнения несложны, но превосходно учат контролировать изливающуюся силу, не давая ей поглотить, увлечь себя. Так же они учат концентрироваться по желанию, а не в моменты опасности или радости. Беда всех ерети… э-э-э… магов-самоучек в том, что они идут на поводу своей силы, вместо того, чтобы управлять ей. Научись управлять камешком – сделаешь первый шаг к овладению своим даром. А теперь, мальчик, повтори все то, что делал я.
Алек смотрел на обломок довольно долго, и окружившим место обучения людям уже начало казаться, что ничего не случится, когда тот плавно поднялся над землей и начал  повторять кульбиты, продемонстрированные ранее.  Паладин следил за полетом гранитного обломка с не меньшим тщанием, чем раньше Алек, и то улыбался одобрительно, то огорчено качал головой, хотя на взгляд Нико повторение было безупречным. Несколько раз он раздраженным жестом прерывал воздушную карусель, заставляя начать все сначала. Зрители начали понемногу расходиться по своим делам и лишь несколько человек, то ли не занятые в ежедневных работах, то ли слишком зачарованные, чтобы уследить за ходом времени, остались молчаливо глазеть на представление.
Засмотревшись на причудливые петли, граф на какое-то время забыл о самом ребенке. Когда же он поднял глаза, то подумал, что мальчишка скучает. На его лице не было заметно и следа того напряжения, что отражал весь внешний вид ле Бевера во время демонстрации. Камешек убыстрил полет, стремясь скорее завершить повторение, но Шарль сердито прикрикнул – и все началось с самого начала… Будь Нико немного внимательнее, он, возможно, успел бы подметить, что мордашка Алека приобрела невинно-хитроватое выражение, осветилась улыбкой – предвестницей очередной проказы. Но когда граф понял, что сейчас произойдет, было уже поздно: валун, с восседавшим на нем Паладином, взмыл в воздух с такой скоростью, словно вылетел из гигантской пращи и, поднявшись над верхушками деревьев, начал описывать широкие круги. Удивленные возгласы свидетельствовали, что всему лагерю был превосходно виден кружащий в воздухе громадный камень с распластавшемся на нем в отчаянной попытке удержаться мужчиной. В чьих-то криках слышалась неподдельная тревога, кто-то вопил восторженно, явно еще не осознав всей грозящей Шарлю, да и тем, кто находится внизу опасности. Сам же Нико отчаянно пытался придумать способ предотвратить катастрофу. Заставлять Алека прекратить ворожбу сейчас – обречь Паладина нападение с высоты. Позволить всему идти своим чередом – неизвестно чем закончится эта история…
Тем временем несносный мальчишка, сейчас больше похожий на изваяние, чем на живого ребенка, заставил валун завершить последний круг и со всей возможной плавностью опустил его на прежнее место. Минута прошла в полной неподвижности: по-прежнему судорожно цепляющийся за выступы ле Бевер молча смотрел на Алека, а тот – выходил из состояния сосредоточенности (управление большим камнем явно далось ему сложнее, чем игра с маленьким). Но вот мальчик пошевелился, встретился глазами со своим учителем, испуганно ойкнул – и рванул к зарослям кустарника за шатрами с быстротой зайца, спасающегося от лисицы.
И тут Паладин доказал, что в Храме их обучают не только магии: ловко скатившись с камня и из кувырка поднявшись на ноги, он ринулся за сорванцом с быстротой, вызывающей искреннее восхищение. Миг – и оба скрылись с глаз. Рыцари вокруг хохотали и делали ставки на исход погони – большинство, не раз стоявшее на часах, сходилось на том, что Шарль конечно малый не промах, но «поймать паршивца в лесу не сможет даже полк егерей». Нико же просто стоял посреди всеобщего веселья, испытывая ни с чем не сравнимое облегчение. Где-то на краю сознания бродила мысль, не стоит ли поискать арбалет и проверить, не слишком ли зол новоявленный воздухоплаватель и не причинит ли вреда мальчику, но, как и другие, он не слишком-то верил в успешность погони. Громкий визг, огласивший лес, заставил многих удивленно смолкнуть и потянуться за кошельками – ле Бевер совершил таки невозможное. Теперь искать оружие времени и вовсе не осталось – граф прибавил шагу, потом побежал…
По мере приближения к источнику визг усилился. Более того, к нему прибавились звуки, которые издает только что срезанный ивовый прут, используемый в воспитательных целях. Нико немного постоял, размышляя, не стоит ли вмешаться. С одной стороны он не одобрял таких методов воспитания, но с другой… опасность жизни мальчика явно не грозила, а «то, что не убивает нас – делает нас сильнее». К тому же у самого графа рука бы не поднялась сделать то, что, Пресветлый Маррель свидетель, сделало бы мальчишку если не сильнее, то хотя бы немного послушней. Так что пусть все идет, как идет. Насвистывая что-то веселое, мужчина развернулся и направился обратно к кострам. Сегодняшний день был радостным, но нелегким, а завтрашний обещал быть не менее утомительным: предстояло выработать план захвата города, почитаемого всеми неприступным.



- Цирк? - Рио, прибывший вместе с гонцом в лагерь Нико, казался по настоящему пораженным, - Николя ле Тойе, вы же дворянин! И собираетесь замарать свою честь, изображая из себя дешевого паяца перед толпой простолюдинов и варваров?!
- А почему, собственно, нет? – Нико попытался отшутиться, но Рио продолжал смотреть осуждающе, - Ну, тут ты прав. Убедил. Давай поступим, как велит рыцарская честь – облачимся в доспехи, поднимем знамена, подъедем к стенам города и, потрубив в рог, вызовем лирийцев на честный бой. Согласен?
Рыцарь ничего не ответил.
- Не вдохновляет, вижу… - граф усмехнулся, - А цирк… Все любят цирк, Рио. Ты когда был мальчишкой, разве, не сбегал из замка посмотреть на представление акробатов, фокусника или метателей ножей? Уверен, лирийцы тоже сбегали. Кроме того, никто так не скучает, как солдаты, оставленные в гарнизоне. Всех развлечений – выпивка да драки. Они нам обрадуются.
- Да уж,… - тот хмыкнул, но через мгновение се же признал, - В этом есть определенный смысл. Ты проникнешь в город. А дальше? Саблеза набита войсками – ей не овладеть маленьким отрядом. Захватить ворота и удерживать их до подхода рыцарских сотен? Но три с половиной тысячи человек не укроешь достаточно близко, чтобы прийти на помощь по первому зову. Это удается только в легендах. Вас всех там перебьют прежде, чем моя армия увидит стены.
Теперь пришел черед Нико промолчать. Нет, конечно, можно было уподобиться легендарным героям и мужественно удерживать ворота, пока три тысячи Рио не ворваться в город,… но это означало, что почти никто из маленького отряда циркачей не доживет до победы. И он, Николя ле Тойе, - тоже. А умирать не хотелось отчаянно. Неожиданно для всех заговорил Рихард, молчавший все время переговоров, словно речь шла о каком-то чуждом ему месте, а не родном городе лаконца:
- Восстание. Мы можем поднять восстание. За несколько дней сколотить отряд из горожан, которые помогут удержать ворота и в назначенный час выступить…
- Восстание… - Рио не смог удержать циничной усмешки, - Они уже раз восстали, когда открыли ворота врагу.
Рихард вздрогнул, как от удара, опустил глаза, но упрямо продолжил:
- …выступить плечом к плечу с теми, кто проникнет в город. Я – из Саблезы и не верю, что все горожане предали свою родину. Предателей не могло быть много – просто они действовали неожиданно и нагло. Попади я  город, многие из тех, кто сейчас не сопротивляется, присоединились бы к нам.
- А  вот это исключено, - рыцарь вскинулся, разворачиваясь к Рио, готовый отстаивать свою идею, но тот сам изумленно пялился на Нико, произнесшего слова отказа.
Уже мягче, тот продолжил:
- Ты сам говоришь, что многим известен в городе. Представляешь что будет, если тебя узнают? В лучшем случае, ты окажешься в бегах. А в худшем – мы все окажемся украшениями зубцов городской стены.
- Меня не узнают, - Рихард явно думал над своим планом достаточно долго, - Вы собираетесь устраивать цирк? Какой же цирк без клоунов. Я обрею голову, надену соломенный парик, скрою лицо под гримом… Никто не узнает саблезского виконта в ярмарочном шуте. Даже не подумает о такой возможности.
- Почему нет? – на этот раз всех удивил Рио, - Я готов пойти на это лишь ради того, чтобы увидеть клоуна дворянского звания. Шут у вас есть. Кто еще?
Постепенно разговор сполз с обсуждения военных вопросов на куда более веселую тему распределения ролей.
Рихард стал клоуном и кто-то пошутил, что лицо у «артиста» столь мрачное и не располагающее к этому жанру, что одно это вызовет у зрителей неудержимый смех. Раэн заявила, что неплохо танцует, и после первой же демонстрации все мужчины дружно решили устроить перерыв в беседе, для более тщательного ознакомления с будущим номером. На том бы работа и закончилась, если бы танцовщица не вернула рыцарей из мира грез назад на грешную землю. Нико неплохо пел и метал ножи. Разгоревшийся спор, в кого эти самые ножи будут метать, вновь пресекла Раен, заявив, что ни за одного из них зрители переживать не будут, да и где они вообще видели мужчину-мишень? Рио, сначала следивший за спорами «циркачей» с праздным безразличием, постепенно втянулся и заявил, что хоть сам он скорее бросится на меч, чем примет участие в этом балагане, но у него есть парочка подходящих кандидатов. Вскоре они прибыли из армейского лагеря: Гир, молодой парень ростом в полтора Нико, и раза два шире в плечах, оказался младшим сыном кузнеца, завербовавшимся в армию, и, как он сам заявлял, однажды уже работавшим в бродящей цирковой труппе. Второй – тип неопределенного возраста и занятий, долго кланялся и жал всем руки, после чего с таинственным видом заявил, что может заставить вещи исчезать и появляться вновь. И вообще – он широко известный в узких кругах маг и волшебник. В ответ на выраженное зрителями вежливое сомнение («Ты – маг и волшебник?! Тогда я – Пресветлый Маррель! Ты сколько сегодня выпил, маг красноносый?» - реплики публики), он укоризненно вздохнул и начал возвращать владельцам вещи, еще недавно бывшие у тех на поясах или за пазухой. Недолгое, но оживленное совещание, решавшее насущные вопросы: «Стоит ли бить мага-карманника? Если бить, то учитывать ли как смягчающее обстоятельство то, что он все вернул? Все ли он вернул и не стоит ли на всякий случай провести обыск? Принимать ли умельца в труппу и если да – то стоит ли повременить с избиением до конца акции?» закончилось решением принять Халена (так звали «мага») в группу в качестве мага и факира.
Проще и в то же время сложнее всего оказалось подобрать наездников для представления на лошадях: среди рыцарей было немало мастеров вольтижировки, так что пришлось устраивать импровизированный конкурс, а из победителей отбирать тех, кто выглядел наиболее безобидно. Этот критерий предложила вездесущая Раэн, ехидно заметив, что группа здоровенных мужиков с короткой стрижкой под боевой шлем и мозолями от постоянного размахивания мечом наверняка вызовет у лирийцев приступ искреннего доверия. Наконец, группа наездников, которым предстояло стать «гвоздем программы» («…за неимением других инструментов…» - Рио) и ударной силой маленького отряда была сформирована.
Конец всеобщему триумфу положил Гир, робко заметивший, что бродячий цирк не бывает без зверинца или, на худой конец, без одного-единственного номера с дикими зверьми. Выхода не было: ни в одном лагере не нашлось ни дикого зверя, ни того, кто умел бы с ними обращаться. Назывались разные имена – тот был до войны охотником, другой – птицеловом, дрессировщика, да еще с обученным питомцем – не было.
Все время, Нико со товарищи создавали свой цирк, вокруг них крутился еще один зритель, которого все происходящее интересовало исключительно как красочное представление. Когда очередной «артист» начинал свое представление, Алек либо носился перед импровизированной сценой, оглашая воздух восторженными криками, либо валялся на траве, положив голову на скрещенные руки и болтая в воздухе пятками. Граф с запоздалым раскаянием отметил, что сегодня сорванец предпочитает стоять, либо лежать на животе. Хотя, увидев в руках мальчика столь редкие в военном лагере сладости, заподозрил, что у того вполне хватит хитрости изображать жестоко пострадавшего, дабы вызвать всеобщее сочувствие. И при всей хаотичности своих перемещений по лагерю, Алек умудрялся сделать так, чтобы между ним и ле Бевером оказывался либо Нико, либо Раэн, временами бросавшая на Паладина уничижительные взгляды. Но при разговоре о животных и зверинце мальчишка вдруг стал подозрительно тих. Нико, справедливо опасавшийся очередной шутки во вчерашнем стиле, стал временами бросать на Алека настороженные взгляды, отмечая про себя, что то стремится как можно более незаметно подползти поближе к костру, вокруг которого собрались «распорядители аттракциона»
- Нет, птицелов – это не то, что нам нужно. Он сможет подражать голосам, но чтобы поймать и выдрессировать птицу нужно время. Его у нас нет… Алек, брысь отсюда, - граф взял на гитаре несколько аккордов, словно надеясь, что музыка подскажет выход, но ничего оригинального не приходило в голову.
- Может, выследить настоящий цирк и… э-э-э… «позаимствовать» их зверинец? – Хален улыбнулся слегка заискивающе, чем еще больше укрепил подозрения Нико по поводу своей предыдущей профессии.
- Ну-ну. В это неспокойное время дороги так и полнятся кочующими циркачами, - Раэн откинула прядь волос со лба, - Нет, не получится. Нужно придумывать что-то без зверей… Алек, тебе чего?
- Алек, - ничего грозного в голосе Шарля не было, но мальчик тут же вскочил и вытянулся, - Ты хочешь что-то сказать? Если да, то не тяни.
- Ну… - тот замялся, - У меня есть друг. Я его спросил, не может ли он нам помочь… ну… с представлением звериным. Так вот он говорит что может. Только боится очень.
- Что за друг и чего он боится? – Нико мысленно перебирал всех известных ему товарищей сорванца. Все они были солдатами его отряда, и роль неведомого друга ни коим образом не подходили. Алек переступал с ноги на ногу. Его явно распирала какая-то новость, решиться мальчик никак не мог. Наконец он выдавил:
- Обещаете его не обижать? Все обещаете?
- Все, - графу искренне хотелось надеяться на то, что слово удастся сдержать, - Обещаем. Так что за друг? И как он нам поможет? Он – егерь? Или отшельник?
Не говоря больше ни слова, мальчишка развернулся и помчался в лес.
- Занимательный мальчик, - Рио, забывшись, оперся на левую руку и болезненно охнул, - Ты где его взял?
- Долгая история… - ле Тойе разбирало любопытство, - Позже расскажу.
- А вот меня интересует личность его загадочного друга, - голос ле Бевера был полон подозрительности, - С этого отродья Тьмы Предвечной станется привести из леса одного из обитателей Долин Вечной тени.
Раэн фыркнула:
- Может, это и не мое дело, но если сиятельный граф решил молчать, то скажу я. Алека больше никто не будет наказывать таким образом! Ничего хорошего с ребенком так не сотворишь.
Шарль не стал спорить – просто поднял глаза к небу и зашевелил губами, то ли взывая в молитвах к Маррелю, то ли вспоминая свой вчерашний феерический полет. Гир, на правах участника труппы устроившийся у костра открыл рот для  какого-то комментария, но так и застыл, уставившись на что-то за спиной Нико. Раэн замерла, на ее лице начала расцветать странная улыбка. Готовясь к самому худшему, Нико обернулся.
- Вот мой друг. Он – медвежонок. Я ему сказал, что вы обещали его не обижать.
Назвать «медвежонком» то, что возвышалось над мальчиком  подобно скале над холмиком, мог только Алек. Молодой медведь, степенно вышедший из леса вслед за мальчиком был огромен. Когда же зверь, послушный взмаху детской ручонки, встал на задние лапы, граф с ужасом осознал – НАСКОЛЬКО он огромен. Такие звери обычно не водятся в теплых краях, предпочитая им северные леса и предгорья, так что каким ветром сюда занесло этого исполина, было абсолютно непонятно. В довершение всего взбудораженный мозг выдал, что эта порода славится своей хитростью и крайней свирепостью. Наверное, надо было что-то делать, вот только что именно… К реальности его вернул смех Раэн:
- Теперь у нас есть зверь. Вот только кто будет его дрессировщиком?
Алек пританцовывал рядом со своим «другом», цветя широченной улыбкой. Зверюга пыталась ему подражать, демонстрируя окружающим внушительных размеров зубы. Улыбающийся медведь – это было выше сил одного несчастного графа.
- Но мы не можем взять мальчишку в город…  - слова прозвучали почти умоляюще, - Мы же не просто представления устраивать туда едем.
Медведь глухо зарычал, словно предупреждая.
- Хотя с другой стороны… - «медвежонок» опустился на все четыре лапы и дружелюбно обнюхал всех сидящих у костра – ни дать, ни взять, большая собака, - Ладно. Но когда придет время, я запру тебя в самом глубоком подвале, что сумею отыскать в этом проклятом городишке и не выпущу, пока все не кончится.



Наконец-то Саблеза. Картина местных жителей, столпившихся на обочинах дороги уже успела стать привычной: их маленький цирк производил впечатление.
Впереди, верхом на резво трусившем медведе, опутанном чем-то вроде импровизированной упряжи, горделиво восседал Алек, безумно гордый своим ярко-алым с золотом одеянием, и оттого безмерно счастливый. Дальше следовала шестерка верховых лошадей, украшенных перьями, с лентами, вплетенными в гривы, на которых восседали рыцари, отобранные для участия в шоу вольтижировки. Замыкали колонну два ярко раскрашенных фургона, вмещавшие остальных участников цирка.
Идею начать не с города, а с окрестных деревень подал Гир,  и вправду работавший в цирке. По словам гиганта, цирк не мог просто вот так возникнуть у ворот Саблезы – никто бы не поверил. Настоящее шоу должно было неторопливо шествовать по дороге, давая представление, а часто и не одно, в каждом крупном селении. Слава настоящей трупы должна далеко обгонять ее. Нико на подобный успех не рассчитывал, но и пренебрегать советами «знатока» не собирался. Кроме того, провал в городе мог стоить головы всем «артистам», так что не грех было для начала отточить мастерство.
Первое представление их труппа дала в собственном лагере, когда, наконец, было закончено украшение фургонов и изготовление нехитрого реквизита. Так что в путь они отправились под аккомпанемент восторженных криков и рукоплесканий. В общем, слегка ободренные. А потом были деревни по дороге к городу, где восторженные крестьяне и даже проезжавшие мимо лирийцы с искренним восторгом взирали на зажигательный танец Раэн, слушали баллады Нико, смеялись на выступлениях Алека, его «медвежонка» (мальчик ни в какую не соглашался дать зверюге какое-нибудь другое имя) и Рихарда, столь неподдельно опасавшегося «мишки», что это было смешно само по себе. Впрочем, остальные участники тоже не оставались без своей доли аплодисментов, меди, серебра, а иногда даже и золота. Нико удивлялся, что даже в это неспокойное время их бродячая труппа зарабатывала столько, что вполне хватало на привольную жизнь странников. Иногда граф ловил себя на мысли, что не отказался бы подольше прожить вот так – странствуя от селения к селению в компании добрых товарищей и получая награду за то, что ему самому доставляет искреннее удовольствие. Дико, но его радовали не только восторги лаконцев, но и сдержанная радость лирийцев, часто в конце выступления просто забрасывавших циркачей золотыми монетами. Нет, он помнил все и превосходно представлял. откуда взялось это золото,… но все равно было приятно. Что не помешало нескольким небольшим отрядам лирийских фуражиров исчезнуть бесследно, словно их поглотила сама земля – в конце концов они были военным отрядом и о боевом слеживании тоже не следовало забывать.
И вот, наконец, Саблеза. Город-цель. Здесь им предстоит дать свое главное представление, и в случае провала их непросто освистают. Лирийцы, стоявшие на страже у городских ворот, быстро, но весьма небрежно осмотрели фургоны, улыбаясь циркачам дружески, словно знакомым. Наверное, видели одно из их представлений. И вовсе хорошо – меньше шансов, что найдут мечи и арбалеты, надежно укрытые в днищах фургонов. Город. Непривычно тихий, лишенный той вечной суеты, что не стихает даже после заката и лишь ближе к полуночи превращается в неясные шорохи. Угрюмые люди, куда-то спешащие, опустив глаза. И виселицы. Много виселиц – почти что на каждом перекрестке. Под каждой – на ломаном лаконском выведена надпись «Они не соблюдали комендантский час. Лаконцам запрещено выходить из домов после захода солнца».
«Все веселее и веселее. Что же, все мы знали, на что шли,» - Нико отвернулся и обеспокоено взглянул на мальчика, по-прежнему восседающего на медведе. Он опасался за него – не так уж и много времени  прошло с тех пор, как огонь поглотил Лаверну. Но мальчик был на удивление спокоен. Присмотревшись, граф понял, что глаза ребенка закрыты – медведь шел сам по себе. Показалась рыночная площадь.
- Сюда, - Рихард, уже загримированный под клоуна, вскочил в фургон графа, и указал на таверну с выцветшей от времени и непогоды вывеской, - «Тихая пристань» - лучшая таверна в Саблезе.
- Лучшая таверна могла бы иметь вывеску и поновее…
Рыцарь хмыкнул:
- Яркая вывеска – признак нового, неизвестного заведения. Эта таверна могла бы и вовсе без нее обойтись. Кроме того, ее хозяин – мой хороший друг.
- Трактирщик – друг виконта? – Нико удивленно поднял бровь.
- А почему нет? – саблезец казался слегка смущенным, - Это долгая история. В другой раз. Поворачивай туда – нас здесь ждет приют и совет…. Уж если кто и знает про повстанцев, то это Сервио. Хозяин таверны.
Нико пожал плечами и крикнул Алеку, словно дремавшему на спине зверя, поворачивать к приземистому, широкому строению. Мальчик не пошевелился, не открыл глаз, но медведь плавно повернул, а граф почувствовал, как его лошадь (к слову сказать, абсолютно не боявшаяся вышагивающего впереди хищника) тоже свернула к их новому приюту.
«Таверны, гостиницы, трактиры…. Сколько я их повидал за последние месяцы. Надеюсь, эта хотя бы окажется не из худших»…

15 день месяца Темнейших Глубин.
Лакона. Фалесса.

      Иветта в очередной раз передвинула руку Рейнара Риверса опустившуюся гораздо ниже, чем того требовала танцевальная позиция, обратно на свою талию. Особых способностей и успехов навязанный Францем ученик за собой не выявлял, и с танцами, как Иви и опасалась, дела были хуже всего. И как только этот «устранитель неприятностей» умудряется так блестяще показывать себя на оружейном дворе и вместе с тем с завидным постоянством оттаптывать ей ноги, когда дело касается элементарного лаконского вальса?
      А в книгах постоянно пишут, что танец и фехтование почти одно и то же… Очередной бредовый миф. Иветта в который раз разочарованно вздохнула, и дернули же ее Тени за язык предложить научить манерам этого безродного хама.
      Рейнар, однако, воспринял ее нервный вздох иначе, и его рука снова по-свойски спустилась ниже.
- Я не понимаю, почему ты так смущаешься, моя прелесть, - улыбка на его лице стала несколько плотоядной, глаза хранили насмешку, - Нам обоим хм… что-то могло бы понравиться гораздо больше, чем занятия этой дурью.
      Иви выскользнула из его рук, состряпав на лице настолько пренебрежительно целомудренное выражение, на какое вообще была способна.
- Эта «дурь», как вы, господин Риверс, изволили выразиться - в обращении прозвучали особо саркастические нотки, - Обязательна, если вы собираетесь работать с нами. Если же нет, - Иветта очаровательно улыбнулась, - то вас никто не держит, в том блошином углу, откуда ваша светлость явился, еще достаточно крыс подобных его персоне.
- Малышка показывает зубки. Как мило, - Рейнар, запрокинув голову, очень естественно расхохотался, - Тебе это даже идет.
      Конечно, после того, как Риверс отмылся и вывел отвратный трущобный запах, он оказался весьма хорош собой – высокий, поджарый и смуглый от загара с непокорными светло-русыми волосами до плеч, но Иви не на мгновение не давала себе забыть и усомниться в том, сколь глупо судить о человеке по внешности, о чем говорил и ее собственный пример. Рейнар Риверс, при всей своей привлекательности, тип скользкий, меркантильный и опасный… да и редкостный кобель к тому же.
      За то короткое время пока Иви была вынуждена мириться с его обществом в своем доме, Рейнар хм… перелюбил всех ее служанок и камеристок, особенно этого не скрывая. Впрочем, Иви это ничуть не смущало, а лишь подтверждало ее мысль о том, что с таких людей как Рейнар нельзя подпускать даже близко к своим, чувствам, но в определенных делах они могут быть очень даже полезны, и очень скоро. Никогда нельзя пренебрегать мелочами.
        Риверс тем временем плюхнулся в глубокое кресло и протянул руку к столу за поздним осенним яблоком, тут же принявшись поедать его без малейшего намека на хорошие манеры. Иви больше для порядка поморщилась.
- И вообще, - заявил Рейнар, к счастью хоть с не набитым ртом, - Когда я, наконец, узнаю, зачем ты, котенок, учишь меня всей этой хрени. Не придворных же матрон совращать.
- Ну и для этого тоже. Но тебе скажут все, когда придет время.
- Тогда тебе стоит передать советнику, что я не обладаю особым терпением, - в глазах наемника блеснула сталь, которая отчего то ничуть не напугала Иви.
- Это скорее зависит от меня. И мне уже пора во дворец.



16 день месяца Темнейших Глубин.
Лакона. Фалесса.

        Император вернулся в столицу вчера ночью, вместе с ошметками некогда могущественной армии, однако, стоит ради справедливости заметить, все же по слухам Тигр хорошо потрепал Акулу у своих берегов. Шарк надолго выпал из войны, да и лирийцы, если и придут к столице, то через недельку другую. А к тому времени, если все пойдет по плану, расстановка сил в Империи изменится настолько, что Ярно снова сможет заняться любимым его сердцу занятием, то есть собрать армию и гоняться со степным ханом дуг за другом, хоть до второго пришествия Теней.
        В то, что Сафар возьмет Фалессу, Иветта не верила. Столица неприступна. И это было в очередной раз доказано не далее, чем месяц назад. Войска орды многочисленны, но лучшие из них уже полегли под этими стенами, а кочевники могут сколь угодно долго долбиться головами о серые камни столичных стен и гибнуть под стрелами защитников, но опасаться возможности их грядущих успехов все же довольно глупо.
        Делать при дворе было решительно нечего. Ярно принимал малый совет. Обсуждали войну, осаду, крепость ворот и подскочившие из-за осады цены на турнепс. Было совершенно ясно, что ничего важного сейчас при Франциске, которого Ярно обвинял в государственной измене чуть ли не открыто, обсуждаться не будет. Время ползло со скоростью смертельно раненой улитки.
        Однако одно событие этого бесконечно-долгого дня все-таки не могло не порадовать. Королевский чародей Адриан Делон подал в отставку. После того, как стервятник изволил сообщить это свое решение, лица у всех стали на какое то время вытянуто-застывшими. Сначала слова мага показались нелепой шуткой, но потом Ярно, наверное все таки вспомнив, что у Делона нет чувства юмора, казалось даже с облегчением, снял с чародея его полномочия. Вот уж воистину, великие дела свершаются вовремя. Адриан это даже не века, это целая эпоха в жизни Империи, едва ли не единственный реально опасный из-за непонятности его целей, игрок при дворе…. И до чего же вовремя огненная ведьма сумела его выжить, а в том, что это сделала именно Императрица, сомневаться не приходилось. В столице нет другой силы способной на это.
        Иветта молча смотрела на то, как маг, закутанный в черный плащ с капюшоном, последний раз проходил к выходу из тронного зала столичного дворца. Этот человек убил ее брата, она так и не смогла отомстить. Холодная рука сжала на мгновение горло и тут же отпустила. Ее время еще придет.
        Прошел еще почти час, прежде чем его Императорское Величество изволил распустить совет. Ярно назначил министру Шаорину личную аудиенцию на следующий вечер. Что ж, другого шанса у них не будет. Судьба решится завтра. Иви покинула малый совет вместе с Императрицей, тут же соблаговолившей освободить себя на остаток дня от общества компаньонки.
          В особняке же Иветту уже ждал изнывающий от скуки и отсутствия толи яблок, толи еще неразвращенных служанок Рейнар.
- Добрый день, птичка.
          Как Иви не старалась отучить наемника от всех этих «птичек», «крошек», «деток» и «заек», достигла на этом поприще не слишком больших успехов, вскоре вовсе смирившись. Риверс отлично знает насколько ее это бесит, и действует на нервы, что бы хоть чем -то себя развлечь, посему лучше просто не обращать на подобную ерунду внимания.
- Господин Риверс, - эти слова и тон бесили его не меньше.
        Он был наигранно грубоват, она преувеличенно высокомерна, и эта игра одновременно злила и забавляла обоих.
- И чем ты будешь мучить меня сегодня, красота?
          Иви капризно надув губки подошла к нему и наклонила голову чуть на бок, словно думая к чему бы придраться. Он смотрел на нее с прежней нахальной улыбкой.
- Нет, - сказала Иветта решительно, - Сегодня ты будешь учителем…
          Рейнар удивленно поднял бровь, хотя в темных глазах удивление и не ночевало, в отличии от похоти, он сразу же все понял, но вопрос все же задал.
- И чему же, котенок, тебя учить?
- Да уж явно не фехтованию, - огрызнулась Иви. От сомнения не осталось и следа, и девушка решительно стянула с наемника тунику.
        Потом было гораздо лучше, чем она могла себе представить, минутный страх, навеянный воспоминаниями о собственном первом опыте, сменился резко охватившим все ее существо желанием. Уж в чем Иветта не ошиблась, так это в определенном опыте своего «учителя». Внимательные, но вместе с тем требовательные прикосновения рук и губ Рейнара заставили все в ней вспыхнуть гораздо раньше, чем он с какой то почти звериной силой и грацией упал вместе с ней на шелковые алые покрывала. Все слилось воедино - тела, дыхание, смятые простыни и неожиданно острое наслаждение, в котором терялись и пространство и время.

        Иви медленно открыла глаза, чувствуя на себе чужой взгляд. Рейнар с прежней своей усмешкой смотрел на ее тело словно сиявшее белизной в контрасте с алым атласом.
- Хороша, - наконец, словно оценщик признал он, - И способная ученица…
- Надеюсь, гораздо лучшая, чем из тебя танцор, - засмеялась Иви.
- Только один совет. У тебя в сердце лед, научись прятать его в глазах, - все с теми же оценивающими интонациями заявил Рейнар, - Так зачем я нужен Франциску Шаорину?
          Иви улыбнулась.
- Знаешь, Рей, в столице рядом с троном принято играть в одну опасную, но чрезвычайно интересную игру….

16 число Глубин.

Йо-хо-хо! Нынче старина Крыс сорвал банк! Но все по порядку…
Казалось, ничто не предвещало перемен к лучшему – меня мучили приличиями, и до завершения курса было еще порядочно. Ив играла высокомерную дворяночку, я отвечал на это босяцким образом действий. Бесило, но развлекало.
Кстати об играх. Ив я раскусил сравнительно быстро – девочка на самом деле дико умна и давно задвинула мораль в дальний угол. Она, между прочим, вполне сошла бы за дочку Шаорина. Или даже, ха, за мою сестричку!
Только… есть в ней какой-то… надлом, что ли… Лед в сердце, но не панцирь, покрывающий его, а наоборот, промерзшее насквозь место. Вообще, это не страшно, но если по этому месту ударить, все сердце разлетится на осколки.
Тьфу ты, куда это меня понесло? Я ж вам не бард какой-нибудь, да и жизнь моя – не легенда. Будь бы это одна из этих идиотских побасенок, я бы влюбился в Ив и кого-нибудь прирезал бы, да вот хоть Франциска. Но это уж фиг. Шаорина резать вредно для здоровья, а Иви я банально хотел.
Да, за это время я немало поразвлекся с ее прислугой, но то обычные девочки, девушки и женщины. А Ив – это уже высший класс! Белокожая блондинка с морскими глазами – это само по себе замечательно, а ее не особо скрываемый (от меня) интеллект почему-то возбуждал меня еще сильнее. Разнообразия, видимо, захотелось…
Я всячески намекал (Ха!) ей, что было б классно как-нибудь провести пару часов в ее роскошно обставленной опочивальне, однако меня только что вслух не посылали…
Но в этот прекрасный день она пришла ко мне сама.
Я буквально превзошел самого себя, пытаясь достать из этой морозной оболочки Игрока саму Иветту, какой она наверняка была хоть когда-нибудь… По-моему, что-то даже получилось.
А потом она рассказала мне о своем плане… Намечающуюся операцию я шутливо назвал Игрой с Престолом… Понравилось ли ей – не знаю. Мне в этом плане отводилась сравнительно скромная роль – но какие перспективы…
Так вот ради чего ты зацепила меня, Судьба? Будь довольна – с таким твоим жребием я согласен!
Сейчас вечер… Ив пошла к Франциску – сообщить, что я в курсе, а я… Я жду. Жду и наигрываю что-то на гитаре… Последний раз я брал ее в руки в тот вечер на Вшивом конце, когда пел у Форли. Наверно, как-нибудь стоит спеть для Ив. Но пока…

Как жалобен сорванный голос кумира,
Когда наступает черёд роковой.
Мучительна просьба последнего пира:
Спой, Мэри, спой,
Спой, Мэри, спой.
Насмешникам чёрствым, седым и усталым,
Что сели за стол невесёлой гурьбой,
Насупленным окнам чумного квартала:
Спой, Мэри, спой,
Спой, Мэри, спой.
Скрипенье телеги, наполненной грузом,
Звучит в унисон тишине гробовой.
Последнего пира продажная муза,
Спой, Мэри, спой,
Спой, Мэри, спой.
Нарывы разбухли от мерзостной влаги,
И влаги в бокале туман золотой.
Нескорбный напев, разухабистый шлягер:
Спой, Мэри, спой,
Спой, Мэри, спой.
Не стали вином виноградные грозди,
На землю осыпавшись серой золой.
Последнего пира мучительна просьба:
Спой, Мэри, спой,
Спой, Мэри, спой.

Вот такая вот песня… Раньше я их не писал… Да и позже вряд ли буду. Но эту я еще спою!

24-25 дни месяца Темнейших Глубин. Криэран.

   За три дня ничего ровным счетом не изменилось. Количество детей ночи продолжало неумолимо расти, а количество людей убывать. По последним подсчетом до того момента, как в Криэране исчезнет последний человек оставалось чуть более двух недель. Затем, многим, очевидно, придется покинуть это место. Я уже продумывала направления возможных ударов. Главная цель – Орда. Вторая по значимости – Фалесса. Затем – и остальная Лакона, Тай-Суан, Лирия, Квайдан и весь остальной мир.
   Не пройдет и пары месяцев, как власть перейдет к бессмертным. Возможно, мне удастся найти и других союзников на этом пути...
   Но пока – Криэран. Здесь еще над многим предстояло поработать. Во-первых, забаррикадировавшиеся сенаторы, во-вторых – лирийское командование. И те, и другие были напуганы до дрожжи в коленях происходящими событиями. И в правду – из хозяев положения, которые контролировали все – они превратились в дичь.
   Количество моих детей приблизилось к семистам. Вскоре оказалось, что их можно разделить на три группы... Те из них, которыми я занималась лично, или кто-то из тех, кем я занималась лично, оставались наиболее сильными и могущественными. Дальше шли те, у кого сил было поменьше – те, кого превращали вампиры четвертого и пятого поколений, если так можно было сказать... Наконец в третью группу входили, те, кто уже не был способен к дальнейшей инициации себе подобных...
   Вот насчет них,  у меня и возникали сильные опасения. Да, я контролировала их целиком и полностью, но только когда была рядом. Внутренне, да и внешне, они были самыми настоящими зверьми, причем зверьми одержимыми. Я старалась держать их вдалеке от тех мест, что еще были населенны, но это не всегда получалось. То, что они творили, пугало меня. Ужасно, убивали любого, кто встречался им на пути, причем без всякой причины, просто, если предоставлялась такая возможность. После их нападений, обычно в живых не оставалось никого, а особенно они любили охотиться на детей. Я видела, как они загоняли их, почти как волки. Да, у людей против них не было никаких шансов.
   К счастью я приказала остановить инициацию им подобных, до того, как это вышло бы за пределы всякого контроля.
   Итак, мы взяли здание сената в кольцо, решив завладеть всеми кто находится там. Забавно, там оставалась вся элита стражи, да и все благородные семьи этого города. Бедняков они предпочли оставить за воротами, откупившись ими от ночного ужаса. Но лишь на время.
   Да, их время стремительно подходило к концу...
   Когда часы пробили полночь, дети ночи проникли в здание сената. На самом деле эта древняя постройка, видевшая еще может моих пра-пра и так далее, дедов не была уж столь неприступной, сколь считалась. Как у каждой нормально крепости здесь был один вход и множество секретных выходов, которые, однако, для детей ночи не были столь секретными...
   Объяснялось это просто... У вампиров в добавке к стандартным человеческим ощущениям прилагается всякая куча странных и непонятных вещей – вроде способности на расстоянии чувствовать скрытые входы, скопления людей ну и тому подобное.
   Естественно, что все "ужасные тайны" криэранского здания сената мной были найдены без труда. Наверняка, даже те, о которых все забыли. И вот в полночь...
   
* * *

   Кеннет ле Нуаран оглядевшись по сторонам, смахнул обильный пот со лба. Его опять начинала бить крупная дрожь, каждый раз, в то время как наступала ночь, и с тех пор, как они поняли, что надеяться больше не на что.
   Они посылали письма Императору, пытались вырваться их города, пройти тайными путями... Но все было бесполезно. Император не ответил, обезумевшие от страха лирийцы не выпустили их, а те, кто вошли в подземные ходы... О... Ему до сих пор в те краткие моменты, когда удается, заснуть снится ЭТО... И он каждый раз просыпается, с жутким криком от которого потом стоит звон в ушах...
   ОНИ пришли из неоткуда, и можно было поклясться, что ИХ породила сама ночь. Кеннет никогда до того не верил в Марэля, смеялся над простачками, что позволяли себя разводить, а вот теперь поверил. Как-то раз он пообещал священнику, который сидел здесь вместе с ними, что если случится чудо и они останутся живы, то он пожертвует церкви все свое имущество. Да будь оно проклято. Но теперь надеялся, что Марэль его услышал, в отличии от того священника, который был безумен. Он сошел с ума в тот момент, когда в его церкви появились ОНИ.
   И вот теперь он сидит у стены с безумным взглядом и куском угля в руках. Он пишет на стене два слова: "Тени вернулись"
   Неужели это правда и они вернулись?
   Здесь собрались многие. Богатые, мудрые, ученые... Но они не могли ответить на вопрос, что случилось, что каждую ночь из Тьмы приходят ОНИ и забирают свою кровавую подать?
   Кеннет чувствовал, что ответ где-то близко, иногда ему казалось, что причиной стал или сам он, или кто-то из его близких. А, ерунда, отмахивался он, но проклятое знание не отходило, оно преследовало его всюду. Что-то и когда-то он сделал не так, и теперь ему придется за это заплатить.
   Скоро, очень скоро, ОНИ придут за ним. Некоторые из тех, кто был уже стар, не выдержали этого потрясения, и он теперь завидовал им.

* * *

   Собственно, во многом сила вампиров определялась не тем, что они были в десять раз быстрее обычного человека, в том, что один их только вид вызывал у смертных безотчетный и непоборимый страх.
   Так и здесь. Стоило мне и еще десятку моих ближайших появится в здании, как людей охватила паника. Паника... Искаженные ужасом лица, жалобные вопли, и никакого порядка. Всех идиотов мы убили, тех же, кто представлял хоть малейшую ценность обратили. Надо сказать в число идиотов попал мой брат, и я лично свернула ему шею (должна же в мире быть хоть какая-то справедливость), а в число новообращенных попал мой отец... Он и раньше по своим хищническим задаткам превосходил многих, теперь же ему представился шанс проявить их во всей красе. Из него получится отличный вампир, я уверена.
   На следующий день было покончено и с лирийцами. Их предводитель Самаль, брат хана стал одним из нас... Так-же ко мне попали последние распоряжения и планы всей этой лирийской армии. Теперь, поразмыслив, я могла нанести ей фатальный удар.

24-25 дни месяца Темнейших Глубин. Сторн. Цитадель.

…Он развернулся, одновременно творя вокруг себя щит, прочнейший из возможных. Сзади громадный меч из черной, словно ночь, стали шипел, превращаясь в пар. Волна жара ударила в спину, с легкостью смяв возведенную защиту. Боль, не сравнимая ни с чем ранее пережитым, охватила все естество. Он попытался закричать, но раскаленный воздух не давал родиться ни мольбе, ни призыву о помощи и лишь рвал легкие в клочья…

…Он с криком вскочил на ноги, на ходу производя боевую трансформу. Пальцы, длинные и изящные, словно у игрока на арфе, превратились в блестящие черные когти, лицо почти утратило сходство с человеческим, по страной прихоти сохранив какую-то непонятную, почти противоестественную красоту, клыки обнажились… Сон, всего лишь сон. Хотя и не совсем. Дориан с изумлением оглянулся – его угораздило заснуть прямо на смотровой площадке одной из башен Цитадели, и немилосердные лучи утреннего солнца, бессильные сжечь, все же достаточно сильно опаляли кожу, навевая сны о давнем поражении. Удивительно – по провел в забытьи тысячи лет, но теперь, после долгожданного возвращения в мир, снова должен хоть иногда, но спать. И видеть сны, иногда возвращавшие то в счастливое и благословенное прошлое, когда великая и милосердная Империя Теней была основой гармонии во всех изведанных землях, иногда – в кровавые дни восстания, полные свирепой радости побед, и холодным ужасом полного и окончательного поражения,  иногда – в то, чего никогда не было с ним самим. Раз за разом он ребенком шел по коридорам этого мрачного замка. В сновидении мальчик уже знал, что случится, и это знание рождало страх, отчаяние… и нетерпение. Извращенное нетерпение, когда, страшась чего-то разумом, исступленно жаждешь того же сердцем. И эта жажда, что сродни саморазрушению, служит тем черным ходом, сквозь который  ребенка входит что-то знакомое… Дориан-«мальчик» пытался понять, но на смену коридорам вновь приходили кошмары последней битвы.
Вампир улыбнулся и, на ходу возвращая себе человеческий облик, вошел в прохладную тень каменных анфилад. А где-то там, за линией горизонта то, кто делил с Вечным его сны и заставлял переживать свои, плыл сюда, торопясь найти ответы на вопросы. Пусть поспешит. Эта нить, связавшая Рикарда Шарка и лучшего полководца павшей много веков назад империи, принесла огромную пользу в начале, но сейчас настала пора либо сделать ее еще сильнее, либо разорвать вовсе, ибо так приблизив кого-то к своей сущности, становишься уязвим. Рик, послушный зову, приплывет сюда и либо станет «названным братом», либо умрет. Вампир искренне надеялся, что молодой Властитель выберет первое: за годы единства он столь сильно сроднился с юношей, что иногда воспринимал того, как часть себя. Если после смерти Дианы он был способен кого-то любить и кем-то дорожить, то именно этим человеком, так походим на того сына, которого у них с Дианой никогда не было, да и не могло быть…
Город был почти пуст. Там, в глубине остова, как и на десятках других островков архипелага десятки тысяч людей ковали мощь новой армии, воины которой спали во тьме подземных катакомб, наглухо закрытых домов, шатров из толстой плотной ткани или кож. Ни на час не гасли горны, и звон рождающегося оружия заставлял работников мечтать о мгновениях тишины, из последних запасов корабельного леса строились суда, способные укрыть в своих трюмах тысячи жаждущих крови побед солдат нового порядка… Но здесь, в столице Империи тысячи островов было безлюдно и тихо. Дориан сам так приказал. Лишь бессмертные в подземельях…. и еще один вампир, как и сам Вечный, способный ходить днем. Первая часть испытания.
Бесконечные каменные ступени, коридоры, снова коридоры, тьму в которых лучи, проникающие в маленькие узкие бойницы, были не в силах рассеять. Замок, слово специально созданный для него. Хотя, если вдуматься, так и есть – тысячи лет сна в самом сердце столицы не могло не сказаться на всем, оказалось поблизости. Год за годом он был здесь, сначала неосознанно, а потом и специально входя в сны людей, от стариков. до младенцев, еще не рожденных, но уже грезящих во чреве матерей. Здесь даже камни впитали в себя его зло, гнев, горечь, боль… чего уж говорить о людях. Не потому ли сторнийцы часто так бессмысленно и пугающе жестоки как к врагам, так и к друзьям… Не потому ли власть над непокорными островами переспелым яблоком упала ему в руки. Словно здесь его ждали.
За стенами был солнечный день, но Дориан внутренним взором видел под этой маской предвечную тьму, словно сочащуюся из самой земли, застилающую, окружающую остова невидимым, но осязаемым щитом,  и расползающуюся дальше, возвещая о возвращении Теней. Но самым удивительным было то, что навстречу, из-за моря тянулась, словно родственная душа, такая же тьма, заставляющая сердце замирать в сладостной надежде – он не один! Есть еще уцелевшие, почувствовавшие падение Стражей,  пробудившиеся к «жизни» и борьбе. К мести. И они там, на континенте уже начали свой триумфальный поход. Решено – завершив все дела с Рикардом. он выступит. Армия готова. Все готово. Десять тысяч вампиров и почти сорок тысяч «слуг», чьи шеи украшали рабские ошейники – что может противостоять этому? Флот доставит войско на материк.  К сожалению, слишком мало боевых галер, «черных кораблей», когда-то безраздельно властвовавших в водах этого мира, но в планы Вечных не входили морские сражения. Высадиться – и вперед, подавляя слабые очаги сопротивления, «обращая» непокорных и даруя послушным честь служения избранному роду. Конечно, солнце помешает на первых порах, но со временем, накопив достаточно сил, он, Дориан, сумеет заменить Старейшин и уберечь своих «детей» от солнечного света. Погружаясь все глубже в непроглядный мрак подземелий, Дориан улыбался. Будущее виделось ему счастливым – и очень кровавым.



Корабли вошли в гавань и замерли у безлюдных пирсов. Дориан уже знал о разгроме сторнийской армады, но все же поразился, как мало их осталось. Люди начали сходить на берег, непонимающе, изумленно и, наконец, испуганно таращась на опустевший, то ли заснувший, то ли умерший, город. В огромном  столичном порту горстка моряков и солдат казалась каплей краски, упавшей в ведро воды. Миг она еще едина, словно ничего не произошло, но вот – начинает расплываться, растворяться, становясь все бледнее и бледнее,… пока не исчезнет. С башен замка вампиру, несмотря на слепивший глаза солнечный свет, было удивительно четко видно, как прибывшие обходят здания, заглядывая в окна и распахивая двери, слышно их недоуменные возгласы и крики, обращенные к исчезнувшим работникам. Некоторые забрались на корабли, неподвижно замершие у причалов, ища команду, другие просто бестолково топтались на месте. Вот на берег сошел Шарк, ведя под руку какую-то даму. «Ты пришел, наконец-то… время выбирать. Час волка настал – либо обзаводись клыками, либо умри…» Словно в ответ на безмолвный диалог Дориана Властитель поднял голову…
Их разделяло расстояние, с которого даже зоркий взгляд моряка был способен различить лишь крохотную, бесформенную фигурку на вершине башни, а магия вампира, укрывшая Дориана отводящей взгляд пеленой, делала того невидимым для смертных, но все же на миг Вечному показалось, что мужчина искал его взглядом, и, найдя – испытал что-то сродни облегчению. Отвернулся от возвышавшегося на скале замка и начал отдавать приказания. «Он знает, что произошло. Знает, что я здесь. Не важно – отдает он себе ответ в этом или нет – но он знает... Проклятие, во имя Тьмы-Заступницы, мы связаны куда сильнее, чем я думал. Что я взял у него и что – он у меня?»
Сторнийцы разошлись по город, сбившись в кучу, словно ожидая нападения. Некоторые продолжали осматривать дома или кричать, призывая людей. Но Властитель шел прямо, не оглядываясь по сторонам. Словно знал куда идти и что его ждет…



…Он идет по городу, бесконечно чужому, но при этом знакомому. Везде пусто – нет ни людей, ни животных, птицы исчезли с небес. Тишина полная – даже камни мостовой несут по себе одинокого гостя совершенно бесшумно. Стоп. Не одинокого – за ним идут более сотни солдат. Но в остальном – полное повторение старого кошмара. Но это почему-то не кажется странным. А вот показавшаяся вдали человеческая фигура пробуждает в душе безотчетный страх. Он не хочет идти туда, но свернуть нельзя – это он знает точно. Возможно, нежеланная встреча несет смерть, но свернув с пути он… он… Не помнит. Удивление вытесняет даже страх – он не помнит себя: кто он, где он, зачем он… загадка. Сзади удивленно галдят воины, тоже заметившие первого живого человека в словно вымершем городе. Но Рик знает, что они жестоко ошибаются. непонятно откуда, но знает.
Стоящий спиной человек оборачивается – это высокий моложавый мужчина в развевающемся одеянии. Чужой, но до боли знакомый голос:
- Господин оказался прав. Ты пришел – не мог не придти.
Проклятие, тогда он не узнал его он явь – не сон. Это Родрик. тоже, что и несколько месяцев назад, но при этом – совершенно другой. Переродившийся. Щурящийся от света, бледный, но удивительно молодой и просто-таки лучащийся силой. Что же он тогда ответил ему? В своем давнем кошмаре…
- Я свободен от тебя. Цепи порваны, - «это что же, мой собственный голос? И о каких цепях я говорю?»
Бывший Верховный маг улыбается, демонстрируя безупречные, ослепительно белые зубы со слегка длинноватыми клыками:
- Никто не свободен в этом мире… На всех поводья: у кого-то короче, у кого-то - длиннее… Ты просто сменил одни на другие.
Гнев посыпается внезапно, беспричинно, но тут же вскипает, застилая глаза багровой пеленой:
- Ты умрешь еще раз, обещаю тебе…
Улыбка собеседника становится все шире и шире, клыки удлиняются, становясь похожими на иглы, голос меняется, становясь хриплым и холодным:
- Мы все умрем в свое время. Мое время уже настало. А теперь и твое…
Прыжок невероятно огромен, словно земля сама отталкивает собеседника, не желая нести его на себе – и вот уже руки мужчины смыкаются у него на шее. Гнев исчезает, уступая место холодной решимости, и он в свою очередь смыкает руки на горле врага…. Бесполезно. Тому словно не нужен воздух для дыхания, а свет в глазах уже меркнет… меркнет… он кричит, в отчаянии тратя последние крохи воздуха на бесполезный призыв… Тщетно. Глаза убийцы меняются, становясь из синих черными, из до неузнаваемости преобразившегося рта с трудом вырывается:
- Господин…
Сзади – топот ног. Это несутся на подмогу гвардейцы, наконец-то пришедшие в себя. Пальцы Властителя вминаются в бледную плоть, ладони напрягаются, стремясь сломать врагу шею. Но тот все еще силиться что-то сказать. Вот первый солдат с обнаженными мечами подбежал на расстояние удара. Теперь Рикард стремился лишь удержать Родрика, не дать тому вырваться до тех пор, пока стальные жала клинков не войдут тому в спину. Но за миг до удара тот с невероятной легкостью отшвыривает Рика от себя, валит с ног гвардейца, отвесив тому что-то вроде простой оплеухи, и с невероятной скоростью устремляется к Цитадели. Властитель поднимается, с облегчением ощущая, как утихает жар в медальоне и уходит туманящая сознание тяжесть. Чем бы ни стал бывший Маг Ветров, но он едва не отправил своего господина в последнее путешествие по Долинам смертной тени. Гвардеец, получивший безобидную с виду плюху, лежит на земле в той нелепой позе, что придает людским телам лишь смерть. Шея его неестественно выгнута, а из-под головы на нагретые солнцем камни медленно выползает струйка темно-красной жидкости, почему-то вызывающей у Властителя острый приступ жажды. «Он убил его мимоходом, одним ударом… Значит мог убить и меня. Но не убил – лишь разозлил. И побежал к Цитадели. Похоже на приглашение… Последуем ему»
Громада древнего замка все ближе. Солдаты за спиной молчат, подавленные происходящим. За спиной осталось первое мертвое тело. Что-то подсказывает – первое из многих… Звук, родившийся из безмолвия мертвой столицы, разорвал тишину так неожиданно и решительно, что Рик едва не закричал. «Хранитель душ» - колокол, возвещавший о болезнях или смертях Властителей или членов их семьи, ожил и начал свой мерный отсчет.
- Ждите меня здесь, - «разве это мой голос? Зачем я этого говорю…» - Я должен войти туда один. Не входите, что бы ни случилось, какие бы звуки не донеслись изнутри.
Шаг вперед. И еще один. Ворота гостеприимно распахнуты, но обычной стражи нет на месте. Что-то другое хранит замок надежнее всей стали мира. Еще шаг – и крепость принимает его в свое прохладное, полное теней нутро. И уже из тьмы, как последний привет, как дань уважения собратьям по оружию:
- Если я не выйду до темноты – уходите на корабли и отплывайте.
- Куда? – чей-то растерянный голос. Голос испуганного ребенка – не воина. Как мало нам надо, чтобы забыть о мужестве…
- Отсюда.
Теперь все. Мир исчезает, словно отрезанный острой кромкой тени. И кошмары снова вырываются на волю. Выходя из снов в реальность…
Он шел по полутемным коридорам Цитадели. Кто-то умирал здесь – об этом возвещал мерный звон «Хранителя душ», наполнявший все помещения, отражавшийся от сводов. Редкие бойницы в стенах пропускали внутрь древнего замка тусклые конусы солнечного света. Рик не понимал, что делает здесь, как сюда попал… что происходит, но одно он знал точно – несмотря на безмолвие, рассеиваемое лишь колокольным звоном, несмотря на полную неподвижность обезлюдевших коридоров, замок не пуст. Все где-то здесь, ждут его… зачем? Он не знал. Властитель знал лишь одно – нужно торопиться. Мужчина пошел быстрее, затем побежал. Двери замелькали вокруг с чудовищной скоростью, сливаясь в какой-то завораживающий хоровод. Рик сворачивал, входил в комнаты, но везде открывалась одна и та же картина.…Сколько прошло времени? Минуты, часы, годы, века? Рик остановился в изнеможении и прикрыл глаза. Когда он открыл их вновь, прямо перед ним оказалась дверь в покои отца… нет, теперь уже в его собственные покои. Покои Властителя. Но Рик не хотел туда входить, он лучше умрет. Что-то страшное ждало его там, невыразимое, словно  пришедшее из детских кошмаров… Рикард Шарк закричал, но коридор словно пожрал звук, не позволяя ничему, кроме речи колокола нарушать мертвый покой Цитадели. Словно чужая, рука легла на отполированную временем поверхность двери и толкнула….
В комнате не было ничего жуткого: все как в день смерти отца. Те же плотные занавеси на окне, тот же полумрак и благоухание трав. Сладковатого аромата разложения нет – но что-то, неразрывно связанное с «уходом» носится в воздухе. И еще – здесь кто-то был. Кто-то сидел в кресле, спиной ко входу. При скрипе открывшейся двери сидящий встал, повернулся… Рик со смесью сожаления и облегчения понял, что это не его отец. Магия кошмара рассеялась, и глазам Властителя предстал мужчина, по виду младше его самого, с удивительными зелеными глазами и бледной кожей. Увидь их кто со стороны – наблюдателя поразила бы схожесть, но в то же время различие двух людей. Оба высокие и гибкие, они казались братьями-близнецами, но цвет волос и глаз превращал их в антиподов. Дориан, (Рик никогда не слышал этого имени, но оно всплыло в его памяти, словно что-то знакомое) заговорил:
- Ты пришел сюда. Ты стремился к этому всю жизнь, верно?
- Меня вели умело и незаметно… - слова давнего сна привычно слетали с языка, как заученная в детстве роль.
- Да, - вампир не стал спорить, - Вели. Вели всю жизнь. Не только я: начали другие – моя магия лишь зацепилась за готовое заклятие.
- Грегор… Дориан… мои единственные и лучшие друзья. Я так думал. Старый жрец мертв, а маг…
- Маг умрет, когда ты этого захочешь. Для этого нужно сделать лишь один последний шаг…
- … присоединиться к тебе.
- Да. Пришел Час Волка. Обзаведись клыками – либо умри. Горе тем, кто этого еще не понял и цепляется за иллюзии о милосердии.
- И что – я должен отдать тебе свою кровь и стать бледной тварью, боящейся света?
Вампир улыбнулся, обнажив клыки, пока еще лишь слегка более блинные, чем у простого человека:
- Вовсе нет. Наши души так долго были вместе, что ты мне как сын. А после проведения ритуала – станешь мне названым братом. Встанешь не просто за моей спиной, но рядом, плечом к плечу. Ты потерпел поражение – я помогу тебе обрети победу. Ты потерял флот – я построил новый. Я создал армию, которая пройдет по землям людей, словно моровое поветрие, обращая в пыль даже память о сопротивлении. Добровольно прими мой дар, стань мне как брат, возглавь армию и принеси своей новой стране то величие, что видел в своих мечтах. В империю, которая заставит поколения и поколения гордиться тобой. Вместе мы станем сильны как никогда…
Вампир говорил еще что-то, но слова вдруг утратили смысл. Прошлое возвращалось, и теперь, лишенный всякого принуждения, он видел его ясно как никогда. Весь жизненный путь, вся череда смертей, знаменующая каждый его шаг, каждый вздох, вдруг навалились на плечи неподъемным грузом. Властитель почувствовал, что задыхается. В комнате было слишком темно и затхло…и слишком пахло смертью. Рик подошел к окну и одним движением сорвал занавеси. Луч яркого дневного света проник в комнату, погружая ее углы в тень. Мужчина на миг отступил, ослепленный, и порыв ветра, ударивший с неожиданной, не виданной здесь силой, распахнул окно. Город, кажущийся игрушечным в лучах солнца, предстал взору Шарка весь до последнего уголка. И так же весь он был пуст  и неподвижен, как пуст и неподвижен был пройденный мужчиной замок. Не было ни единого движения, ни звука, казалось даже паруса кораблей, замерших в гавани, забыли о том, что ветер заставляет их хлопать. Даже колокол стих.
«Тебе нечем будет гордиться. Открой окно и взгляни на свой город. Глади внимательнее» - чьи это были слова? Те слова, что произнес его «отец» в давнем кошмаре… И кто в действительности говорил с ним тогда? Но кто бы он ни был, сейчас он заговорил вновь, заглушая уверенную, плавную речь Дориана: «Смотри внимательно… Ты хочешь превратить весь мир в пустыню? В погост, которым правят покойники, даже не понимающие, что им давно пора лечь в могилы? Да, иногда на мир опускается Тьма, и Тени возвращаются… Но любые тени уходят с первыми лучами солнца. Все, кроме тех, что у нас в душе. В одном вампир прав. Время выбора. Смерть человеком или вечная нежизнь с острыми клыками во рту и пустотой там, где должна быть душа… ты много сделал, чтобы тени вернулись. Но еще не поздно остановиться…»
« Отец… я не знаю… что тогда случилось… что вообще  происходит… Я знаю, я виноват… Но я искуплю все… все. Я поверну вспять время… ты бы мной гордился, отец!»



Дориан чувствовал, что Властитель колеблется. Но это было нормально. Он согласится, не может не согласиться. Ведь вся его жизнь была лишь путем, подготовкой к этому моменту. К новому бытию. Но вдруг что-то изменилось. Словно в тройное пение с хора вплелись фальшивые ноты. Его аргументы были по-прежнему убедительны, но Рикард словно бы вдруг перенесся далеко отсюда. И слушал кого-то другого… Вот он подошел к окну и сорвал занавеси. Солнечный свет ударил прямо в лицо, заставив на миг прервать нить рассуждений. Шарк обернулся. На его лице появилась странная умиротворенная улыбка. И вообще молодой Властитель выглядел как человек, сбросивший с души какой-то тяжкий груз. Через невидимую нить, связывающую их, на Дориана нахлынул поток покоя и решимости. Вампир, конечно, ожидал, что тот согласится быстро, но чтобы радость…
- Ты сделал выбор?
- Сделал.
Дориан почувствовал, что сейчас произойдет, но даже молниеносные рефлексы Вечного не могли упредить удар клинка. Доброго сторнийского клинка, что лишился своей пары на далеком лаконском берегу, а сейчас – по самую рукоять вошел в сердце вампира.
- Я не стану превращать мир в кладбище, - голос Рикарда Шарка, Властителя Империи тысячи островов, звенел, - Ты и подобные тебе, вроде меня, – прошлое. Лишь тени в ночи. Благословенно будет солнце, восходящее над миром и загоняющее нас обратно в небытие.
Один бесконечно долгий миг Дориан смотрел на вонзившийся в тело меч и чувствовал, как восторг Рика просачивается по связующей их нити. А потом – вырвал клинок из груди и сжал в кулаке. В тишине комнаты скрежет сминаемой стали прозвучал словно чей-то хриплый смех.
- Что ж, я уважаю твой выбор.
Ладонью, еще не успевшей трансформироваться в когтистую лапу, он ударил сторнийца, отбросив его в дальний угол комнаты. Швырнув в окно покореженный меч, двинулся к неуверенно поднимающемуся мужчине…. Все же он недооценил молодого Властителя: забыл о нечувствительности того к боли. Вампир уже склонялся над мужчиной, когда в воздухе блеснул кинжал, распоров одежду и плоть под ней. Эта рана причинила не больше вреда, чем предыдущая, но в отличие от противника Дориана превосходно чувствовал боль. А Рикард, учившийся у жрецов Культа, - превосходно умел ее причинять. С пронзительным, разрывающим барабанные перепонки, шипением он отпрянул, а когда вновь ринулся вперед, Властитель уже был на ногах и уверенно поигрывал кинжалом.
- Неплохо… Но недостаточно. Ты не сумеешь убить бессмертного.
- Ты хотел сказать, мертвого… - в голосе сторнийца звучала холодная издевка, но лицо ничего не выражало, кроме крайней сосредоточенности. Словно он смотрел куда-то вглубь себя. Почувствовав, как тот тянется к нему через в связующе их заклятие, вампир попытался отгородиться, но воля Рикарда оказалась на удивлении сильна для человека – все возводимые щиты разлетались словно хрусталь от удара кузнечного молота. Пора было заканчивать. Трансформируясь, Дориан шагнул вслед за отступающим Шарком.
Примерно четыре минуту стало ясно, что разделаться с непокорным будет не так то просто: мужчина оказался превосходным бойцом сильным и быстрым, к тому же скрепляющее их заклятье сводило на нет все преимущества вампира в скорости – противник просто знал, куда будет нанесен следующий удар. В молчании они кружили по комнате, иногда нанося друг другу легкие ранения. Алая кровь, выступившая на черно-белых одеяниях Рика давала Дориану надежду, что со временем тот ослабеет от потери крови и его движения станут медленнее, но раны от длинного узкого кинжала, хоть и ни чем не угрожали, но злили, заставляли ошибаться. «На что он надеется? неужели он всерьез рассчитывает убить меня? После того, как пронзил мне сердце?» Шум шагов на лестнице, еще далекий, но для острого слуха вампира звучащий подобно грому подсказал ответ. Зря, похоже, он выбросил изломанный меч в окно. Что бы ни приказал Властитель своей личной охране, но пройти мимо такого они не могли.
Шаги стали громче, в дверь забарабанили, потом в нее ударилось чье-то тело и комната наполнилась людьми. В этот момент Рикард Шарк совершил свою последнюю ошибку – расслабился, посчитав, что дело сделано. И Дориан ударил.
Когти разорвали сторнийцу грудь, словно стальные лезвия, разрезая ткань, кожу, мясо, цепочку, на которой держался медальон. Мгновение Рик стоял недвижим, потом, словно во сне, наклонился, стремясь подхватить костяную безделушку… Второй удар превратил лицо мужчины в кровавую маску, где на из-под жутких ошметков плоти кое-где поглядывал череп и с уродливыми дырами вместо глаз. Шарк еще успел завершить движение, подхватив медальон у самого пола, после чего без памяти рухнул на каменные плиты.
Добить поверженного противника Дориан не успел – на него с ревом нахлынула волна гвардейцев, и вампир завертелся, отражая и нанося удары.  Когти с нечеловеческой быстротой разрывали горло, крушили черепа, ломали кости и вырывали конечности из суставов. Иногда мечи воинов все же поражали его, заставляя шипеть от боли и злости, несколько арбалетных болтов вошли в тело, но он обратил на них внимание не более чем на досадную помеху, лишь ускорив тем избиения. Последнему из врагов разорвал горло и, подняв над собой, словно опустевший кувшин, обрушил на свое лицо поток свежей крови. Огляделся. Все гвардейцы были мертвы. Но Рикарда среди них не было, и заклятие доносило слабые отзвуки жизни, еще теплящейся в теле Властителя. Судя по всему, того несли на руках к кораблю. Дориан как раз решал, успеет ли он перехватить судно до отплытия, когда нить последний раз дрогнула – и оборвалась. Вампир улыбнулся: так или иначе, но все закончилось. Цепи разорваны. Теперь – навсегда.
В залитую кровью и заваленную изуродованными телами комнату вошел Родрик. Вид у бывшего мага ветров был пристыженный, но в то же время и радостный. Ну, тут все ясно с первого взгляда:
- Ты опять охотился.
- Мой господин, им все равно было суждено умереть… К тому же все убитые мной – превосходны воины и не будут лишними в грядущей битве.
Дориан вырвал из плеча арбалетный болт и, поморщившись, начал трансформироваться обратно, подбрасывая снаряд на изменяющейся ладони:
- Ты думаешь, это извиняет тебя? Ты нарушил мой приказ. Приведи мне хотя бы одну причину не выбрасывать тебя из этого окна на камни.
Маг оскалился:
- С радостью, господин. Моя причина - за дверью и она без сознания. Уверен, такая охотничья добыча извинит все мои грехи.
Это уже становилось интересным:
- Вот как? Посмотрим…
При виде «добычи», мирно, словно в глубоком сне, свернувшейся на плитах коридора, на лицо Дориана против его воли выползла довольная усмешка:
- Да… Знатная добыча. Ты прощен. А теперь отправляйся. Флот должен быть готов к отплытию через неделю. Ты поведешь его к Криэрану. Если Тьма будет к нам милостива – то нам ты найдешь друзей. В Час Волка все хищники должны собраться вместе…

(число будет уточнятся...

Они стояли на крыше графского дома, вглядываясь в наступающие сумерки. Высокий, светловолосый юноша и маленький карлик. Первый закрыв глаза всей душой направился к ветру, воздуху, ощущая, вбирая и заставляя себя стоять на месте и не двигаться. Вэл впервые ощущал желание - осознанное и неумолимое в своей сути - снести все, что находится сейчас в этом городе с лица земли:
- Их все больше, Гунла, - тихо прошептал он. - Но ведь они - люди..
Горечь, которую услышал карлик поразила его. Он чуть коснулся руки Горна своей ладонью:
- Нет, сударь, они уже не люди. Многие из них и вовсе стали тенями, более схожими с тварями неименуемыми. Для них главное: кровь и чужая жизнь, которую они превращают в тень себе подобных... Или просто забирают.
Лицо юноши исказила странная гримаса и Гунла понял, что тот еле сдерживает себя... или в себе что-то. В этот миг раздался негромкий голос:
- Мы готовы, но только я бы хотел..
- Точнее хотела бы я, - тихо продолжил женский голос.
Этот голос подействовал успокаивающе на Вэла, схватившегося за грудь, где огнем горел портрет: "Прости, синеглазая, я опять ощущаю себя слабым.. Но мы еще живы. Мы все - еще живы. И мир еще не сдался..." Он повернулся к вновь появившимся:
- Прошу прощения, - тень былой улыбки появилась на его губах. - Я вас слушаю.
- Это очень страшно? Нуу.. лететь, - уточнила Кассандра, держась за руку Конрада.
Гунла посмотрел на широко раскинутые крылья, которые они вместе собрали на крыше графского дома. Они выглядили хрупко и надежно одновременно. На лице карлика не было и тени страха. Вэл задумчиво посмотрел на небо, потом перевел глаза на стоящих перед ним мужчину и женщину. И улыбнулся: тепло и просто.
- На мой взгляд это - прекрасно. Просто на миг представьте: вы увидите мир как на ладони. Страх и боль на краткий миг останутся на земле, а в небе только вы и свобода. Пусть этот миг будет краток, но он прекрасен и волшебен. Он дает надежду. Дает силы. Дает жизнь.
Кассандра улыбнулась в ответ и шагнула к крыльям. Конрад последовал было за ней, спросив Гунлу:
- Где Жакоб и ...
Вдруг из дома раздались испуганные крики:
- Нет! Не пойду я к этому шарлатану! Чего?! Лететь? Да что я - птица безмозглая?!! Да пошел ты *****!!
Крики затихали в глубине дома. Вдруг хлопнула дверь и страшный вопль разнесся по всей улице, долетая до крыши. Асси застыла, Вэл резко повернулся на крик, осматривая улицу, рука продолжала прижиматься к груди:
- Они идут. Быстро!
Юноша и Гунла подняли крылья, чуть наклоняя их вперед, словно собирались сверзнутся с крыши и разбится насмерть. Конрад обнял свою любимую за талию, решительно шагнув вперед. Их руки почти касаясь друг друга расположились на перекладине, чуть наклонившись они готовы были в любой миг поместить ноги на специальные подножники. Вэл глубоко вздохнул:
- Гунла, друг, как только я скажу раз - переходи к ним и становись рядом, на счет три - мы взлетим.
- А ты? - спросил карлик.
- Не беспокойся. Я буду рядом.
Ему уже не нужно было закрывать глаза, чтобы призвать силу Ветра, наполнившую крылья:
- Раз! - Гунла был рядом со своими хозяевами, тревожно сверкнув глазами на светловолосого спасителя.
- Два! - Горн устремил взгляд в город, припоминая как сон...

...- Куда ты идешь, Вэл?
- В небо... Небо, которое хотел открыть для тебя. - он помолчал, а потом тихо добавил: - Любимая....

....- Конечно! Ведь тот, кто ступил на этот путь уже не может сам остановится, моя леди, - посмотрев на нее сияющими странным светом глазами, сказал юноша. - Он никогда не остановится сам. Он покорен своим путем. Ему не свернуть, даже если он захочет. Даже если он будет прилагать все усилия. Он просто не сможет повернуть назад. Он - игрушка собственного желания, которое стало гораздо сильнее, чем сам хозяин может себе это представить.
- Люди так милы в своих заблуждениях, - тихо сказала она. - Вот ты уверен, что война - зло. Кто-то убежден, что война - это единственный смысл жизни.
- Война - зло, но не самое ужасное в этой жизни, - согласился и возразил он. - А что думаете вы, Син?
- Я считаю, что каждый из нас живет по законам, которые сам выбирает. Свои ли это законы, или общепринятые - государственные, а может это сам закон жизни: не убьешь ты - убьют тебя..
- Обязательно убить?
- А иначе порой - не выжить, Вэл....

- Три! - решительно сказал он, хватаясь рукой за перекладину. А налетевший ветер плавно поднял огромную птицу с вцепившимися в нее людьми, унося их прочь от охваченного странным огнем города: "Убить и выжить... Убить, чтобы защитить. Я не могу. Я не готов. Я опять спасаюсь в небе.. Но.. это неправильно. Повернуть вспять уже не могу, но в следующий раз я не сбегу. И сделаю выбор!" Юноша держался лишь для видимости, его тело ветер мягко нес в своих невидимых ладонях, трепля волосы и остужая разгоряченный лоб. Перед его мысленным взором поднимались четыре Стихии, одной из которых был он сам. Студент и изобретатель - Вэл Горн. Рядом слышался восторженный смех Кассандры, которая впервые в жизни ощутила свободу и полет, тихий шепот Гунлы, оглядывающего оставляемый город и глубокий голос графа ле Тойя, что-то отвечавшего своему верному другу и слуге.. А Вэл снова улыбнулся, подставляя лицо свежему ветру Леса, который звал его.

10 число месяца Темнейших Глубин. Хайдола.

   Маленький кораблик прибыл в порт Хайдолы, почти никем не замеченный, ведь каждый день сюда со всех концов земли прибывали тысячи судов, привозившие разные диковинные товары. Во времена, когда здесь правил Сафар ежедневно продавалась товаров на сумму достаточную, для того чтобы снарядить небольшое войско. В этом и была сила Лирии, ее могущество и слава.
   Великий хан глядел на своих подданных, которые суетились вокруг. Что-то изменилось с тех пор, как он последний раз был здесь, после того, что увидел он и почувствовал. Ничто не остается прежним. Все меняется.
   Повелитель Острова Вечных Бурь говорил, что он должен спасти свой народ. Очевидно, что Иллиссайе с подручными таки захватила власть. Теперь ее надо остановить и сделать это нужно как можно быстрее, пока она не провела какой-то там ритуал. Она исхитрилась получить троих дочерей хана. Двоих, он, правда, отдал ей сам... Хан чувствовал, что они страдают. Все трое... Миримэ, Зайриэ... и Тарикэ...
   Теперь они пойдут на штурм зловещего храма, как только великий хан соберет свое войско. Хотя и многие правоверные отправились в Лакону, в самой Лирии оставалось пятидесятитысячная обученная армия. Ей командовал Маруф, приходившийся Сафару троюродным племянником по материнской линии. Если все сделать быстро, то они смогут уже через два дня достичь главного храма проклятых Кобр...
   Штурм обещает быть непростым, эта цитадель Змей строилась, и укреплялась в дальнейшем, как настоящая крепость, по всем правилам военного искусства. Хан помнил вид этих стен, которые казалось, не подвластны никаким осадным орудиям.
   Тем не менее, крепость взять было возможно. Придушить гадину в ее гнезде. Сафар уже давно не видел Иллиссайе, но она настолько хорошо запечатлелась в его голове, что стоило ему только произнести ее имя, неважно, вслух или про себя, сразу возникал ее омерзительный образ. Шипящая тварь! Она заплатит за все!
   Маруфу понадобилось чуть менее чем полдня, чтобы собрать всех. Сафар вышел на балкон своего дворца. Перед ним выстроились тысячи его воинов.
   - Готовые умереть? - раздался тихий голос. Хан обернулся. Позади стоял Шань.
   - Да, - кивнул Сафар. - Разве они умрут напрасно?
   - Стоит ли повелителю лично возглавлять атаку?
   - Иногда мой друг, от смерти больше проку, чем от жизни. Я верю в Каар, и если он решит забрать мою душу к себе, то пусть будет так. Что-то еще?
   - Не знаю... - Шань казался обеспокоенным. - Мне кажется...
    Повелитель Лирии внимательно посмотрел на него. Монах из таинственного Адара может знать что-то важное...
   - Кажется... - Шань тянул, не решаясь сказать. - Мне кажется, здесь есть что-то еще... - закончил он свою мысль.
   - Но что? - спросил великий хан. - Еще один противник?
   - Да, - кивнул адарец. - Меня терзают смутные сомнения... Но, похоже, Змеи не одни...
   Сафар задумался. Его внезапно тоже охватило странное ощущение... Что-то казалось, поднималось от земли, струилось по венам, и...
   Два обсидиановых грифона, стоявших по бокам от великого хана внезапно зашевелись, расправили лапы, встали, внимательно озираясь по сторонам.
   По толпе прокатился ропот. Сафар огляделся кругом, и одним резким движением поднял руки к верху. Тот час оба каменных зверя взмыли в небеса. Они слушались его во всем, повинуясь незримым приказам.
   Шань казалось, не был удивлен.
   - Многое на нашей стороне, но мы должны взвесить последствия всех наших поступков...
   - Да будет так... - устало сказал Сафар. - Мы выступаем.

13 число месяца Темнейших Глубин. Храм Змей посреди пустыни.

   Мебир глядел на древние, как сама вечность стены Храма Змей. Сколько прошло времени с тех, пор как "руки" которые воздвигли их, вынуждены были уйти, уйти глубоко под землю, спасаясь от ярости молодых, но в тот момент более могущественных колдуний-оборотней...
   Тогда свет холодных звезд оказался неблагоприятен для Хозяев, удача отвернулась от них, но сейчас все изменилось, и древность возвращалась... Пришел Час Волка, время, когда люди слабы и беспомощны пред кошмарами ночи.
   Железный посох мерно стучал по желтым камням. Чернокнижник шел в тюрьму, ему нужно было привести к Иллиссайе двух девчонок, дочерей правителя этой Земли. Кобра играет в опасные игры, пытается заполучить власть над смертными. А ведь он прекрасно помнит, что недавно Сафар был недоступен для него, он находился под покровительством Иных сил, столь чуждых и непознаваемых для Мебира Зарра, что колдун даже помыслить не мог о том, чтобы снова встать на их пути.
   Но Иллиссайе посмела, и как только ее слуги принесли весть о том, что хан высадился в порту, собрал армию и идет на штурм Храма, так сразу же чародейка согнала всех своих послушниц, и начала плести свои чары - замешанные на крови трех дочерей...
   Естественно никто их убивать не будет - крови нужно совсем немного, да и жизни девиц ценны сами по себе. Все трое великие чародейки...
   Если предположить, что они переживут сегодняшний день, то у всех троих, по-видимому, будет одна судьба - стать пищей для проснувшихся Хозяев... Те всегда предпочитали магов... Да и сам Мебир - разве он не пользовался чьей-то заемной силой? Каждый раз, когда ему требовались какие-либо "сверхспособности", он черпал из жертвенной крови волшебников, которые заточены в паутину на глубине.
   Там есть потрясающие пещеры - все со дна до каменного потолка оплетенные сетями, и там, в шелковистых коконах спят вечным сном люди, наделенные магическим даром, те, которых слуги Хозяев похищали в разное время...
   Такая судьба ждала и всех Змей и всех, кто встанет на пути пробудившихся Хозяев...
   Он пришел к дверям тюрьмы. Одного жеста хватает, чтобы створки жалобно распахнувшись, открылись, и пара глаз уставилась на него.

13 число месяца Темнейших Глубин. Храм Змей посреди пустыни.

Ей было очень холодно. Она постепенно переставала чувствовать свое тело. И лишь глаза снова и снова устремялись к сестре, словно один взор мог согреть. Впервые у Тарикэ появилась мысль о скорой гибели..
"Нет! Мы не можем погибнуть! Потому что... просто нам нужно жить.. Ведь это так просто - жить.. Только вот - холодно.. Мне нужна сила.. Много силы.."
Тарикэ закрыла глаза, пытаясь обрести себя и забыть о холоде и боли. И в этот миг появился он. Девушка сквозь прикрытые ресницы наблюдала за черноволосым незнакомцем и ощутила неимоверную силу, исходящую от него. Она чуть дернулась и вошедший оглянулся. Тарикэ заметила, что сестра снова без сил упала на ледянной пол, и девушка решилась:
- Не могли бы вы подойти? - едва она заговорила, как он уже стоял рядом.
Девушка едва доходила головой до его плеча.
- Что ты задумала, девочка?
Она резко передохнула и подняла глаза:
- Поцелуйте меня...
На лице похитителя появилось удивление, а глаза погрузились в бездонные очи принцессы, пытаясь понять. Он наклонился и прижался губами к дрогнувшим губам девушки. Тарикэ ощутила, что ее охватывает жар и силы вливаются в ее тело. Поцелуй затягивался, принцесса с трудом смогла оторваться от этих твердых и нежных губ:
- Прости, что тебе пришлось делать это, незнакомец, - Тарикэ поняла, как взять силу. Ее тело напряглось.
Их глаза долгое мгновение соревновались друг с другом. Девушка даже перестала чувствовать холод камня: "Ну же.. Возьми меня. Дай мне свою силу, незнакомец." И он согласился. С его плеч упал длинный плащ, а мужские руки охватили тонкую талию принцессы, прижимая ее к себе... он так долго нес это дитя на руках сюда.. он знал как она легка и как трепетна. Вот и сейчас девушка затрепетала в его руках, а их губы опять соединились. Цепи исчезли и нежные ладони сомкнулись на его плечах, лаская. Мужчина одним неуловимым движением снял тунику с ее тела, губы принялись исследовать этот странный подарок судьбы. Тарикэ зарылась пальчиками в его волосы, ощущая, как его ласкает поцелуями ее шею, грудь, смыкаясь поочередно на набухших сосках. Девушка чувствовала, что еще миг и она упадет. Он понял это, подхватывая ее на руки и опуская на плащ. Тарикэ, с испугавшим ее саму нетерпением, стянула с груди мужчины хламиду, жарко лаская его кожу. Его руки скользили по всему телу юной принцессы, заставляя ее извиваться от страстного желания. Он решительно сбросил с себя остатки одежды, приникая к таким сладким устам губами. Одна его рука нежно, но твердо раздвинула бедра девушки, чуть касаясь ее пылающего огнем бутона. Тарикэ изогнулась, застонав от нетерпения. И он не стал ждать, проникая в нее одним резким и быстрым движением, ладони сжали нежные, девичьи груди. Губы заглушили крик боли, вырвавшийся у нее. Тарикэ была ошеломлена, потому что вопреки охватившей ее тело боли, ноги ее переплелись, обнимая бедра мужчины и не желая останавливаться. Да это было бы невозможно. Девушка вонзила ноготки в сильные мужские плечи, ощущая нарастающую и сметающую все силу наслаждения. Ее тело жарко откликалось на каждое движение этого мужчины:
- Еще... пожалуйста... еще, - простонала Тарикэ. Она как саламандра, почувствующая огонь, готова была продолжать этот упоительный танец.
Их движения слились в сладком безумии. Девушка забилась от охватившего ее наслаждения, ноготки скользнули по его рукам, оставляя кровавые полоски. Он крепко сжал принцессу в объятьях, ощущая как ее нежное тельце содрогается под ним. Его тоже охватило восхитительное безумие, за порогом которого он уже не мог себя контролировать. Тарикэ лежала чувствуя, как медленно сознание возвращается к ней. Длинные ресницы дрогнули и она почувствовала его руки нежно и ласково гладящие ее тело. Темноволосая голова мужчины мягко поднялась со своего ложа на ее груди, дыхание постепенно восстанавливалось. Его пальцы нежно коснулись ее бровей, губ и шеи.
- Мне не холодно, - удивленно пролепетала Тарикэ.
И он улыбнулся, поднимаясь и одним движением подхватывая ее на руки и ставя перед собой. Тарикэ молча следила, как он быстро одевает ее и одевается сам. И снова их глаза встретились. Девушка чуть поддалась к нему и он снова заключил ее в объятья. Еще один жаркий поцелуй обжег губы принцессы, заставляя на миг забыть о том где они и что ждет впереди. Он отстранился, тихо сказав:
- Пора.
Тарикэ кивнула головой и подошла к сестре, обнимая ее за плечи и почти взваливая на себя: "Каар... помоги выдержать то, что ты даруешь..."

13 число месяца Темнейших Глубин. Храм Ордена Змей.

   Он снова зашел и даже не глянул на принцессу. Тарикэ передернула плечами, и на звук обернулись темные глаза. А принцесса вдруг резко выдохнула:
   - Не могли бы вы подойти?!
   Мебир скользнул к ней и остановился, почти касаясь губами ее шелковистых волос. Тарикэ медленно подняла глаза и с удивительной нежностью глянула на своего похитителя:
   - Могу я вас просить еще об одном одолжении?
   - Что ты задумала, девочка?
   Тарикэ медленно передохнула и попросила:
   - Поцелуйте меня...
   Чернокнижник застыл и его губы резко коснулись ее губ, но - миг! И уже принцесса страстно целует того, кто недавно считался похитителем:
   - Прости, что тебе пришлось делать это, незнакомец...
   В глазах Тарикэ мелькнуло что-то покровительственное, и он вздернул голову... Дальнейшее было неожиданным для него.
   - Время пришло... - твердо произнес Мебир. - Пойдемте...
   И они последовали за ним, не смея, противится. Она тащила под руки другую, ту, которая провела здесь не один месяц и слишком ослабла, чтобы передвигаться самостоятельно.
   Церемония уже начиналась... Звенели какие-то музыкальные инструменты, раздавалось монотонное пение. Тысячи и тысячи змеиных жриц собрались здесь, так как ритуал требовал поистине невиданных усилий... Простые люди не воспринимали это, но любой искушенный в магии почувствовал бы, что воздух дрожит как перед грозой...
   Иллиссайе многим рисковала... Мебир усмехнулся - Кобра доверяла ему, а он ее погубит. Возможно и тогда - сотни лет назад, его хозяева оказались повержены из-за одного перебежчика... История не сохранила подробностей.
   Две девушки медленно ступали вслед за ним, о чем-то тихо переговариваясь между собой. Могущественный колдун Мебир Зарр остановился, и, развернувшись, подошел к дочерям Сафара, которые съежились от его взгляда.
   - Чтобы не случилось - помните, все имеет свою цену и за все приходится платить. Порой цена оказывается больше, чем мы готовы заплатить, но и в этом случае долг никуда не девается... а со временем он становится лишь больше.
   Девушки затаили дыхание. Все же они многого не понимают. Мир людей на пороге своей гибели, время господства человечества на этой земле подходит к концу...
   Наконец, они достигли главного заклинательного зала, который был полностью наполнен змеиными жрицами. Здесь была и главная из них. Иллиссайе - Кобра-царица.
   - Мои дети!... - она стояла на возвышении, и ее шипение разносилось по всему залу. - Насстал часс нашшего триумффа! Мы долго сстремилисссь к власссти над всссей Лирией, долго присслужживали ее многочиссленным ханам... Но всссе это в прошшлом! Отныне и впредь, эта земля нашшша!
   - Нашшша! - отовсюду раздалось шипение. Девушки бесновались, кидались, бились о стены. Казалось, они охвачены безумием. В какой-то мере так и было.
   - Мы изгнали Теххх, Что Были Прежжде! - продолжала Иллиссайе. - Мы забрали иххх сссилу сссебе! Она нашшша!
   Откуда-то из глубин шел странный звук, точно звенели тысячи цепей. Гул, заглушаемый криками кобр, нарастал, и вот - в середине зала в полу образовалась щель, из которой стал подниматься каменный монолит, на вершине которого пылала алая звезда.
   - Душа Паука... - прошептал Мебир, наклонившись к головам двух дочерей Сафара. Те, казалось, были загипнотизированы происходящим в зале. - Могущественнейший артефакт из запасов Кобр. Он способен концентрировать и передавать на расстояния магическую энергию. Все кольца "Око Паука" связанны с ним. Ваш отец так долго носил его, что теперь между его душой и "Душой Паука" установилась прочная связь. Артефакт оплел его своей паутиной, а теперь Иллиссайе рассчитывает взять конец цепи в свои руки. Он станет настоящей марионеткой, зомби... Как вот этот... - колдун указал на толстого лаконца, бывшего когда-то послом этой державы. - Согласитесь, участь, мало подходящая для такого человека как Сафар?
    Кобры окружили "Душу Паука" плотным кольцом, продолжая что-то напевать на своем странном наречии.
   Мебир ждал, и, как, оказалось, ждал не напрасно. Неожиданно в залу влетела одна из жриц с криком:
   - Хан прибыл!
   Чернокнижник улыбнулся. Этот человек нравился ему все больше. Сумеет ли он избежать все ловушек?

13 число месяца Темнейших Глубин. Храм Змей.

   Сафар погладил бороду порядком отросшую за то время, что он провел на Острове Вечных Бурь, и достал зрительную трубу. Их появление у стен твердыни ненавистных кобр оказалось для тех неожиданностью. Даже подозрительно. Неужели они не оставили соглядатаев в Хайдоле?
   Каар бывает милостив, но на такую удачу хан Лирии и не мог рассчитывать. В самом деле, почему нет никого на высоких стенах? Почему его воины смогли взобраться на них, при этом им никто не препятствовал?
   Ловушка? Не чересчур ли большая в этом случае приманка? Если бы все было, как обычно, его воины могли бы во множестве полечь под этими стенами, а так? На что рассчитывает  Кобра сейчас?
   Сафар поглядел на Шаня. Тот казался мрачным. Предчувствует что-то? Монах поймал его взгляд и поспешил ответить:
   - Как я уже сказал, я ощущаю что-то еще кроме магии змей. При том, это только нарастает. Будь осторожен, повелитель.
   - Скажи, друг мой... - медленно произнес правитель Лирии. - Ты не ощущаешь моих дочерей? Можешь ли сказать, живы ли они?
   Шань кивнул.
   - Да, причем они все трое там... Я также увидел связывающие их чары. Кажется, нам стоит поторопиться...
   - Уже, - проворчал Сафар. - Но я не понимаю, что творит эта ведьма. Она, похоже, не собирается сражаться.
    - Я думаю, ее ответ не замедлит себя ждать... - полуприкрыв глаза, продолжил адарец. - Ей просто нужно было время.
    Ответ они действительно получили очень скоро.
   Тверь земная заходила ходуном у них под ногами, недалеко в воздух ударил поток грязи, над твердыней Кобр стремительно стало сгущаться темное облако.
   Шань вскочил на ноги, помог подняться хану.
   - Кажется, Джимшиду и остальным нужна помощь...
   Сафар вскинул руку. С небес на землю молниями низринулись каменные звери.
   - Садись на одного из них! - прокричал правитель Лирии. - Они доставят нас куда нужно!

13 число месяца Темнейших Глубин. Храм Змей.

Твердыня Змей. Джимшид в бессильной ярости сжимал кулаки. Где-то там затеренное среди лабиринтов билось сердце девушки, чьего имени он так и не узнал. Хан и адарец что-то обсуждали. Просто так стоять и ждать охотник уже не мог, тело и душа требовали действия.
- Я присоединюсь к войнам. – Прервал их обсуждение он.
- Пусть идёт. С ним ничего не случится. – Сказал Шань, не дав Сафару возразить.
Несколько секунда Шань и Сафар смотрели друг другу в глаза.
- Хорошо. Ты можешь присоединиться к ним. – Хан указал на одну из десятку войнов, готовящуюся к штурму.
Джимшид поправил за спиной колчан и поспешил к указанному отряду.
Он не услашал как после его ухода Сафар подозвал двух своих телохранителей и указав на него обранил:
- Отвечаете за него головами.

Команда к штурму прозвучало неожиданно. Не гремели барабаны, не звучали трубы, но разноцветная лавина людей движимая приказом сорвалась с места и шлынула к стенам храма, больше похожего на крепость. Джимшиду ещё не приходилось участвовать в сражениях, но тем захватывающее для него было всё происходящее вокруг. Во внутреннем сосредоточении, которое после не слишком долгих тренировок стало легко приходить к нему, он видел себя в этой массе людей, которая стемительно подобно полноводной весенней реке подступились к храму. Тут же в воздух взвились арканы с крючьями, появились лестницы и люди устремились вверх. Джимшид только потянулся к лестнице, собираясь подняться первым, но кто-то рывком за плечи остановил его, и ему пришлось пропустить вперед кого-то. Охотник оглянулся, но за спиной уже никого не было. Это происшествие, конечно, было странным, но раздумывать было некогда, и Джимшид решительно взялся за деревенные перекладины лестницы. Подъём был длинным. Он не считал ступеней и видел лишь сапоги поднимающегося над и ним, и слышал сопение поднимающегося за ним. Неожиданно перекладины кончились и руки встретили пустоту. Тут же его рывком, буквально за шыворот затащили на стену. Джимшид огляделся. Как ни странно и здесь их не ждало сопротивление. Войны несколько растерянно топались переглядываясь. Они пришли сюда биться. Но с кем? Врага не было. Но что-то внутри болезненно кольнуло, предупреждая, что не всё так просто. Стена под ногами содрогнулась. Джимшид, стоящий недалеко от края увидел, как из земли со свистом ударил поток грязи, погребая под собой десятки и сотни, тех, кто ещё не успел подняться. Но и на стенах безопасность была относительной. Пол под ногами содрогался. Небо потемнело. Откуда-то взявшийся ветер стремительно набирал силу. Какой-то воин рывком откинул его от становящегося всё более опасного с каждой минутой края и сам чуть не поплатился за это.
- Нужно спускаться вниз! Во двор! Если ветер ещё усилится, то нас сдует отсюда как горсть песка! – Перекрикивая ветер, попытался внушить всем Джимшид.
Ветер уже был такой силы, что не позволял стоять спокойно в полный рост. Спускаться на веревках во двор было бы просто самоубийством. Охотник огляделся. Башня в половине полета стрелы, несомненно, скрывала внутри себя лестницу ведущую вниз. Потом он встретился глазами с воином, откинувшим его от края, и  показал ему на башню. Тот кивнул и потянулся рукой к соседу. Сгорбившись, на полусогнутых ногах Джимшид двинулся к башне. Люди вокруг уже не стояли, а почти лежали на плитах, стараясь слится с полом, уцепиться за малейшие щели и выступы, чтоб не стать добычей ветра. Пробираясь мимо он касался их привлекая внимание и указывал на башню принуждал их двигатся в том направлении. У башни людей было больше. Но все они  не стремились к спасительной двери. Около десятка войнов не смотря на порывы пытались открыть её. Джимшид протолкнулся к двери, положил на неё руки и замер. Внутреннее зрение не обмануло его. Он увидел открывающий механизм и нащупал нужный камень. Легкое нажатие и дверь отошла в сторону. Войны устремились внутрь. А Джимшид замер, прислушиваясь к себе и к чему-то ещё… И вдруг пошел снег. С неба стремительно упала тень, сквозь густые хлопья охотник разглядел Сафара верхом на обсидиановом  грифоне.
- Скорее. – Сказал хан Лирии и требовательно протянул ему руку.
Охотник оторвался от стены и шагнул к нему. Рука хана была горячей почти как расколенный уголь. Дальше был полет, стремительный и быстрый. Снег залепил глаза, юноша потерял ориентацию и сумел восстановить зрение только, когда они влетели под крышу.
Грифон плавно опустился на пол. Они оба спрыгнули на пол.
- Зайриэ! Тарикэ!  - Сафар бросился к двум измученным девушкам.
- Миримэ!- Протянул хан руку к третьей, замершей чуть поотдаль. - Простите ли вы меня?
Джимшид замер. Он не видел ничего вокруг кроме неё. Неё одной, измученной, растерзанной, едва стоящей на ногах. Сафар вдруг усмехнулся, разомкнул объятье и подтолкнул её к нему.
- Привет, Луноликая! – Тихо сказал Джимшид, бережно придерживая девушку и заглядывая в её большие глаза. – Только потом не забудь сказать, как тебя всё же зовут.
Больше он ничего сказать не успел. Хан выбил чашу из рук жрицы.
  - Кобра! – Сказал Сафар. – Сейчас ты заплатишь за все твои предательства!
  - Не ссспешши, Сссафар, - пришипел жрица, чуть отступив. - Я не отдам тебе дочерей просссто так! Мы заключили сссделку!
  - К Теням сделку! - Рявкнул правитель Лирии. - Слишком многое изменилось, я стал другим, и многое понял. Мне не нужен весь мир, а лишь счастье для моего народа. С тобой этому не бывать!Поэтому ты умрешь прямо сейчас!
  - Тогда плати сам!
  В одни миг вместо жрицы, возникла огромная белая Кобра с красными пылающими глазами. Хан сделал быстрый шаг вперед, взмахнул мечом, стараясь поразить врага, но чудовищная тварь легко укорачивалась от ударов, при этом сама, пытаясь, ударить хана, вцепится в него своими ядовитыми зубами. Джимшид отстранил от себя девушку, лишь скользнул напоследок ладонью по её лицу, вынул меч и тоже шагнул на встречу Кобре. Её красные пылающие глаза притягивали, усыпляли, но охотник смотрел в них будто со стороны. Пусть мечом он владел и хуже чем луком, но вдвоем у них было больше шансов. Не смотря на свои габариты, Кобра двигалась стремительно. Джимшид сосредоточился на бое с ней, хотя за спиной он и слышал шипение, но оглянуться или хоть краем глаза взглянуть, что же там - означало распроститься с жизнью. Едва бы Кобра упустила такую возможность. Очередной стремительный бросок. Меч Джимшида вновь оставил отметину на коже Кобры. Похоже, что самым уязвимым местом у неё был глаза. Но как добраться до них? 
Вдруг всё изменилось. Воздух потемнел. Реальность пропадала.  Джимшиду показалось, что мир содрогнулся. Но ни смотря, ни на что он видел своего противника. Кобра замерла, прервав свой очередной бросок на половине. Охотник не стал мешкать, короткий замах и бесскверный булат вошел точно в глаз твари. В тот же миг чудовищная волна швырнула его куда-то.

13 число месяца Темнейших Глубин. Храм Змей.

   Два грифона рванули вперед со скоростью песчаной бури, а в ушах словно безумный завыл ветер...
   Сафар зажмурился и помотал головой – сейчас, пара мгновений и все решится – а все, то к чему он так стремился, рассыплется в прах. Все оказалось призраком, химерой вызванной нашептываниями проклятой колдуньи. Он согласился платить долги, и он заплатит, но только не изломанными судьбами своих близких, и не жизнями своих поданных... Сколько из воинов Лирии осталось там – в другой стране? Туда ушли тысячи и вряд ли кто вернется...
   Увидев Джимшида бесстрашно сражающегося с вызванной бурей, Сафар схватил его за руку и закинул на грифона позади себя.
   - В этой войне в дело идут не только клинки! – прокричал он ему, но юноша похоже его не услышал.
   А вот Шань кивнул.
   - Я ощущаю присутствие могущественного артефакта. Похоже, в дело пошли все резервы змеиной жрицы.
   Сафар усмехнулся.
   - Сейчас она узнает, что значит "расплата". Я достану ее, а ты попробуй понять, что происходит здесь! – крикнул он, и в тот же момент, Шань на каменном звере взмыл в небеса.
   Его грифон сжал когти и со всей силой ударил по стене, разлетевшейся на осколки. Они очутились в главной заклинательной зале. Когда-то здесь Иллиссайе зачаровывала посла Лаконы... а теперь они вернулись сюда с другой целью.
   Похоже, ее удивило его появление. И его дочери оказались здесь. Все трое.
   Сафар спрыгнул с грифона.
   - Зайриэ! Тарикэ! – он прижался к ним, ощущая безмерную радость. Нет ничего выше и чище семейных уз. Лишь Миримэ стояла чуть поодаль, словно не решаясь подойти. Хан почувствовал, как огромна его вина перед ними.
   - Миримэ! Простите ли вы меня? – обратился он, ко всем троим.
   Однако битва все еще не была закончена. Оставалось последнее препятствие.
   - Кобра! – Сафар сжал зубы, шагнул вперед и выбил чащу с горевшей малиновым пламенем кровью. – Сейчас ты заплатишь за все свои предательства!
   - Не спешшши, Сссафар! – прошипела проклятая змея. - Я не отдам тебе дочерей просссто так! Мы заключили сссделку!
   - К Теням сделку! – прорычал Сафар. Как же он ненавидел ее. Если бы ненавистью можно было убивать, от нее не осталось бы и пылинки. - Слишком многое изменилось, да и я стал другим, и многое понял. Мне не нужен весь мир, а лишь счастье для моего народа. – И правитель вынес свой приговор. - С тобой - этому не бывать! Поэтому ты умрешь прямо сейчас!
   - Тогда плати сам! – прошипела гигантская белая кобра с красными глазами.
   Сафар выхватил меч.

13 число месяца Темнейших Глубин. Храм Змей.

Это путь, сопровождаемый глухими и звенящими ударами, вел к той цепи, о которой говорилось раньше. Тари ощущала это всем своим существом. Ее сестра, еле передвигавшая в начале пути ноги, вдруг окрепла настолько, чтобы поднять голову и чуть сдвинув брови посмотреть вперед, туда, куда вел их этот странный человек. Окоченевшая от холода рука Зайриэ, крепко охватывающая плечо сестры, постепенно теплела. Тарикэ повернула головку, обеспокоенно глянув на Зайриэ:
- Все будет хорошо, сестричка. Я верю.
- Да, моя хорошая. Да, - тихо прошептала Зара, опуская взгляд, обессиливая от предпринятого усилия.
- Держись за меня, - нежно обхватывая сестренку за талию, сказала Тарикэ.
Она ощущала непрерывный приток сил, который плавно окутывал все ее тело и, забирая усталость, снова и снова одаривал ее энергией жизни. А удары все приближались, послышалось жуткое пение. Тарикэ содрогнулась... В этот миг "проводник" развернулся и подошел к ним, пронзая их обоих своими удивительными глазами:
- Чтобы не случилось – помните, все имеет свою цену и за все приходится платить. Порой цена оказывается больше, чем мы готовы заплатить, но и в этом случае долг никуда не девается... а со временем он становится лишь больше.
В этот миг сознание принцессы словно раздвоилось..
.. Душно.. нет сил.. Танец Змей.. Иллисайе - Великая Кобра. Лихородачно осмотреть все вокруг.. Но нет, спасения - нет.
.. Жаркий воздух пустыни.. Полет.. Горячий взор, пробивающий сами стены. Тарикэ встретилась взглядом с человеком в черном плаще - похоже он знал что-то еще или ждал..
Принцесса на миг пришла в себя, заметив стоящую напротив Иллисайе - Миримэ. Девушка хотела крикнуть сестре, но та качалась, завороженная словами и действиями Белой кобры пустыни. Рядом тяжело задышала Зара. И снова..
.. Удар.. еще удар.. "Я не выдержу! Больно!" Виски сдавило, словно змеи обвивались вокруг ее головки..
.. Глаза смотрели на появление удивительного рубина и сердце билось в такт его сиянию... Энергия с новой силой хлынула в тело девушки, заставив ее задрожать, как былинку.
Как сквозь зыбкую стену донесся голос черноволосого незнакомца:
...из запасов Кобр. Он способен концентрировать и передавать на расстояния магическую энергию. Все кольца "Око Паука" связанны с ним. Ваш отец так долго носил его, что теперь между его душой и "Душой Паука" установилась прочная связь. Артефакт оплел его своей паутиной, а теперь Иллиссайе рассчитывает взять конец цепи в свои руки. Он станет настоящей марионеткой, зомби... Как вот этот... – колдун указал на толстого лаконца, бывшего когда-то послом этой державы. – Согласитесь, участь, мало подходящая для такого человека как Сафар?
"Отец.. Нет, не надо! Не трогайте отца!" - она хотела это крикнуть, но все что она могла - лишь чуть наклонится вперед, плавно качнувшись из стороны в сторону подобно змее..
Сердце гулко ударилось в груди и замерло на миг.. Принцесса медленно выпрямилась, поддерживая сестру. И та, словно ощутив, что час пришел - распрямила плечи и уже стояла самостоятельно, чуть покачиваясь от слабости. В единный миг черноволосый похититель был рядом с ними, хватая их за руки и перетаскивая в самый центр разворачивающихся событий. Тарикэ в какой-то миг захотелось увидеть его взгляд, но она поняла, что он должен сделать так, как ему велит Судьба, предначертанная Великим Кааром. И девушка уже сама шагнула на положенное ей место: "Я тоже приму свою судьбу.. И если смогу, то.." Боль резанула по руке. Потекла кровь. Глаза поддернулись влагой. Рядом стояли сестры.. Вдруг родной голос:
- Зайриэ! Тарикэ! Миримэ!
Страшный ритуал был прерван, но Иллисайе не сдалась.. Тари оказалась за надежной спиной отца, который обнажил меч против Великой Змеи Храма, рядом встал незнакомый, могучий воин. Тари видела какой болью сверкнули глаза последнего, когда он подхватывал на руки ее любимую сестру - Зайриэ... Остальное было словно во сне.. Рядом мягко опустилась на колени Миримэ, пытаясь взять себя в руки. Тарикэ присела, обнимая старшую сестру, которую и не знала толком. Зайриэ, пробудившись от своего сна Боли, подняла меч, встав плечом к плечу с отцом. Рядом возникла одна из змей, распахнув пасть, она устремилась к ослабевшей Миримэ, по лицу которой текли слезы. Тарикэ резко поднялась, волосы девушки черным плащом укутали плечи и спину. Она протянула вперед руку: "НЕ СМЕЙ!!!" Мерзкая тварь отлетела и упала без движения на пол Храма, где в смертельной схватке бились люди, змеи.. Тарикэ сквозь сон смотрела на всю эту битву. Лишь один стоял неподвижно, не отрываясь глядя на магический артефакт, о котором казалось все забыли. В миг, когда черноволосый незнакомец сделал движение к "Душе Паука", принцесса рванулась к нему. Нет, она не хотела его остановить.. Девушка застыла, не дойдя до него нескольких коротких шагов. Она провела язычком по пересохшим губам и еле слышно спросила:
- Битва во Имя.. Но чье это - Имя?
Их глаза встретились на краткий миг:
- Мебир Заар.. Вы - истинная дочь своего отца, принцесса Тарикэ, - он впервые назвал ее имя и с невероятной для него нежностью посмотрел в глаза девушке.
Ее рука в очередной раз поднялась и он резко опустил свой посох.. между ними упали два безжизненных змеиных тела. Мебир резко отбросил мертвые тела со своей дороги и шагнув к застывшей принцессе, наклонился и чуть коснулся губами ее губ, чтобы тут же толкнуть ее назад к Миримэ и рванутся к свирепо пульсирующей "Душе Паука", опуская на великий артефакт удар своего посоха.
Тарикэ упала рядом с Миримэ, которая схватилась за нее, как утопающий за соломинку. Тари ощутила, что все ее тело вот вот сломается и вдруг... тьма и тишина окутала ее со всех сторон, подобные неразрывной паутине смерти...

13 число месяца Темнейших Глубин. Храм Змей.

Реальность порвалась на мелкие полоски.
        Явь... Тарикэ улыбаясь, радостно смотрит на нее, очнувшуюся от своего сна Боли и Страха. Нет, она стала преодолевать Страх. Осталась лишь Боль. Физическая, измучившая ее тело.. и душевная. Последняя была бы просто невыносима. Но у нее появилась цель.
        Сон.. Снова пришел черноволосый колдун. Это начало конца. Собрать силы.. Она - дочь Хана! Но сил было слишком мало. Зайриэ потеряла сознание.
        Явь.. Они идут по коридору. Зара ощутила, что ее маленькая сестра почти тащит ее на себе и ощутила еще кое-что. От тела сестры, от ее рук в нее вливалась могучая сила, согревая и заставляя сердце бится горячее:
        - Это.. впереди? - еле слышно прошептала она, поднимая голову.
        - Все будет хорошо, сестричка. Я верю.
        - Да, моя хорошая. Да, - тихо прошептала Зара, опуская взгляд, обессиливая от предпринятого усилия.
        - Держись за меня, - нежно обхватывая сестренку за талию, попросила Тарикэ.
        Она могла идти сама, но сны были сильнее яви.. Пока сильнее. Зара не позволит снам правит ее миром, ее душой, ее телом.
        Сон.. Великие Тени мчатся к Храму.. Мерзкие тени мечутся по залу храма.. Глаза Миримэ.. Кровавые очи Иллиссайе. "Тварь.. Да разнесет тебя Каар на все части света, выжигая твое зло!" Что-то просыпалось в ней. Или это была сила, что текла от Тари?
        Явь.. Рука Миримэ, ее собственная рука, рука Тарикэ. Боль Зара не ощутила. Слишком много было боли, чтобы почувствовать этот удар. Но вот гнев захлестнул девушку и она стала выпрямлятся, устремляя на Белую Кобру свой горящий ненавистью взор. Стон со стороны Тарикэ и беспомощный взгляд старшей сестры, лишь подхлестнул ее. Торопливые губы Белой Ведьмы Храма Змей шепчут какие-то слова, колдуя над чашей. И снова слабость: голос отца.
        - Зайриэ..
        Родные руки и еще чьи-то теплые руки, чей-то взор, дарящий жизнь, надежду и силы, которых так не хватало: "Джимшид?! Но как.." Думать времени не было. Ее отец и Джимшид уже стояли, принимая удары обратившейся в кобру Иллиссайе. Рука сама нашла меч, поднимая его и придвигаясь к тем, кто пытался ее защитить: "Он хочет узнать мое имя.. Я скажу ему, но для этого надо выжить. И мне, и ему.. Джимшид.." Каждый удар отзывался в теле болью и она с отчаяньем вновь и вновь
поднимала меч, пытаясь сокрушить ту, которая была виной этой боли в ее теле, в теле ее сестер, отца:
        - Это тебе за твое гостеприимство, белая тварь! За сытный обед! За мягкую постель! - тихо шептала она, как заклятье. - Это тебе за моих сестер! Это тебе за отца! И это еще за него же! А это за меня!
        Руки горели от еле сдерживаемого огня. В каждый удар она вкладывала всю непроходящую Боль своего истерзанного тела и истомленной души. Неожиданно три меча слились воедино, объединяя силы в одном могучем ударе, сотрясшим все сознание и само мироздание пошатнулось. Зайриэ успела еще удивленно повернутся к Джимшиду, тянущему к ней руки. Ее рука устремилась к нему, роняя меч...
И реальность порвалась..

13 число месяца Темнейших Глубин. Лирия. Храм Ордена Змей.

   Шань замер на высоте, пытаясь понять, что происходить здесь, в этой пустыне.
   Его окружали чьи-то голоса. Гневные, злые, печальные... Они шептали, просили о чем-то, но разобрать слов он не мог.
   И вдруг облака рассеялись, и возник образ. Напротив адарца стоял его старый учитель.
    - Йань-Нен! – Шань попытался поклониться, насколько это было возможно в его ситуации.
   - Шань. – старик казалось, был взволнован. – Настал Час Волка.
   - Что это значит учитель?
   - Все меняется. Древние Силы этого мира пытаются вернуть прошлое.
   - И у них получается?
   - Пока все идет, так как они задумали. Война смертных предваряет Великую Войну, в которой не будет различий между людьми...
   - Я верю, что вы поведете нас по правильному пути, учитель. – Шань склонил голову.
   Адарец долго молчал, а затем сказал:
   - Увы, Шань я больше никуда вас не поведу... Теперь это предстоит делать тебе. Ты – тот, кого я выбрал. Ты сможешь следовать велениям Незримого в эти тяжелые времена...
   - Учитель? – Шань опечалился, - Означает ли это?...
   - Да. – Йань Нен кивнул. – Я больше не принадлежу этому миру. Но печалится не стоит, все идет своим чередом. Ты должен выбрать правильный путь.
   - Вы знаете, что я выберу правильно?
   - Я верю в это. – Йань Нен улыбнулся. – Теперь прощай же...

13 число месяца Темнейших Глубин. Лирия. Храм Ордена Змей.

   Иллиссайе и ее прислужницы творили чары, щедро осыпая воинов Сафар разрядами молний, а Мебир словно статуя, застыл, уставившись на "Душу Паука". Записи в Книге Мертвых из заброшенного города описывали артефакт правильно. Гигантский рубин в оправе из золота, серебра и какого-то ныне неизвестного металла.
   Даже с расстояния в три шага ощущалась грозная сила этого предмета. Рубин бился, словно живое сердце, перекачивал магию из одного источника в другое.
   Бой приближался. Похоже, все же Сафару удалось взять вверх в магическом поединке. Что ж, у Иллиссайе оставался один шанс...
   Чернокнижник кинулся к ней.
   - Мы должны провести ритуал!
   Иллиссайе подняла на него свои кроваво-красные глаза, по щеке у нее стекала струйка крови.
   - Сссейчассс жжже, колдун... Тащщщи ихх ссссюда...
   Мебир усмехнулся про себя. Похоже, все пошло не совсем так, как она ожидала. Интересно, в чем она допустила просчет? Не рассчитала своих сил?
   Он подошел к двум девушкам, застывшим в недоумении, схватил обеих за руки и поволок к центру зала, где уже стояла Иллиссайе, десяток ее прислужниц, и среди них побледневшая Миримэ.
   - Быссстрее! - извивалась главная Кобра. - Они сссейчасс будут здесссь...
   И действительно, звон клинков уже доносился из одного бокового коридора, прилегающего к зале.
   Трех девушек поставили рядом с артефактом, одна из жриц подала чашу, вторая ритуальный кинжал, Иллиссайе полоснула всем троим по ладони, и алые капли застучали по дну.
   Мебир оглянулся. Однако, Сафар и его воины уже были здесь. Верховная жрица быстро зашептала слова заклинания. Кровь тот час же вспыхнула жарким пламенем. Но было уже поздно, что-то с шумом пролетело над их головами. Это был гигантский обсидиановый грифон, который, игнорируя все законы природы, мерно взмахивал своими каменными крыльями. Сверху на нем сидел правитель Лирии, и еще какой-то молодой лириец.
   - Зайриэ! Тарикэ! - Сафар спрыгнул со своего крылатого скакуна и прижал дочерей к груди. - Миримэ! - он потянулся к третей, стоящей в нерешительности чуть поодаль. - Простите ли вы меня?
   Иллиссайе глядела на него, с казалось бы, бесконечной ненавистью. Сафар тоже взглянул на нее, усмехнулся, передал, все еще не стоящую на ногах, Зайриэ молодому воину, прибывшему вместе с ним.
   - Кобра! - промолвил хан, и, шагнув вперед, выбил чашу у нее из рук. Та покатилась, расплескав кровь по полу, и остановившись у стены. - Сейчас ты заплатишь за все твои предательства!
   - Не ссспешши, Сссафар... - прошипела Иллиссайе, чуть отступив. - Я не отдам тебе дочерей просссто так! Мы заключили сссделку!
   - К Теням сделку! - рявкнул правитель Лирии. - Слишком многое изменилось, да и я стал другим, и многое понял. Мне не нужен весь мир, а лишь счастье для моего народа. С тобой - этому не бывать! Поэтому ты умрешь прямо сейчас!
   - Тогда плати сам! - миг и перед ним вместо девушки, возникла огромная белая Кобра с красными пылающими глазами.
   Сафар сделал быстрый шаг вперед, взмахнул мечом, стараясь поразить врага, но чудовищная тварь легко укорачивалась от ударов, при этом сама, пытаясь, ударить хана, вцепится в него своими ядовитыми зубами.
   В зал стали набиваться другие змеи, шипящие, ползающие, разящие лирийцев одного за другим. Положение оставалось шатким, и никто не мог победить. Все кругом сражались, даже бедняжка Зайриэ взяла меч в свои руки и отбивалась от наседающих гадин.
   Мебир стоял чуть в тени, не принимая никакого участия в окружавшей его бойне. Лишь когда она из змей, зашипев, закачалась перед ним, он размозжил ей голову ударом посоха.
   Наконец, выдался благоприятный момент. Сейчас или никогда. Иллиссайе и Сафар отошли от "Души Паука" достаточно далеко, и никто не в стоянии предотвратить то, что сейчас произойдет здесь.
   Он сделал десять быстрых шагов... и вдруг на его пути возникла Тарикэ. Ну что ей понадобилась, когда он в двух шагах от цели жизни?
   - Битва во Имя.. Но чье это - Имя? – прошептала принцесса.
   Мебир задумался. Он должен назвать свое имя, она запомнит его, и возможно, когда-нибудь это ляжет на чашу весов, что измеряют наши поступки.
   - Мебир Зарр. – отчеканил чернокнижник. - Вы - истинная дочь своего отца, принцесса Тарикэ...
   Колдун наклонился к ней, и чуть коснулся губами ее губ, чтобы тут же толкнуть ее назад к Миримэ. Еще шаг и он очутился рядом с артефактом, в тот миг, когда в зале появился второй всадник на каменном грифоне, на сей раз адарец. Не успев удивиться этому факту, Мебир вложив всю свою силу в удар, опустил посох на рубин. Тот разлетелся на мелкие осколки.
   В тот же час все изменилось. Реальность разорвало в клочья, точно старый пергамент. Воздух потемнел. Из разбитого артефакта вытекала вся накопленная им сила. Самая могущественная сила в этом мире на тот момент.
   И мир вздрогнул. По всей Лирии прошла волна землетрясений, рушились башни и дома, на берег с грохотом ударила приливная волна чудовищной высоты, в мгновение ока, уничтожив порт и пол-города.
   Время словно остановилось, а затем снова пошло. Но по-иному. Там где стоял каменный монолит, зияла бездонная пропасть. Храм частично обрушился и был слышен вой поднявшийся бури.
   Мебир помотал головой. Дело сделано. Хозяева пробудились и, по всей видимости, будут здесь. Чернокнижник огляделся. Среди безжизненных тел не было ни Сафара, ни Зайриэ, ни Тарикэ, ни Миримэ, ни прибывших Сафаром на грифонах адарца и лирийца. По всей видимости, их унес магический шторм. А здесь лишь простые воины и мертвые змеи. И два разбитых на куски грифона. А между ними лежала гигантская белая кобра, пронзенная тремя клинками. Она была мертва.
   А он покинул это место скорби.

17 день месяца Темнейших Глубин.
Лакона. Фалесса.

          Несмотря на то, что день обещал быть более, чем непростым, Иветта ле Эри, в девичестве Ласноу, была в хорошем расположении духа и совершенно довольна собой. Утренний визит во дворец только укрепил ее в мыслях, что у них все получится, потому что иначе и быть не может. На все приготовления у нее оставалось не больше пяти часов, а это совсем не так много, как кажется, когда нужно все учесть и собрать все мелочи в одну мозаику.
          Завтра Фалесса проснется другой. И это пойдет стране только на пользу, ну и ей, Иветте, конечно, тоже. Где бы она сейчас была, если смиренно полагалась бы во всем на волю Марэля.
- Доброе утро, детка, - ничуть не изменив своих привычек, заявил Рейнар, и наказанием любовнику стала стопка писем, брошенная на стол прямо перед ним.
- Кто-то тут хвастался, что даже королевскую печать за час от руки чернилами изобразит,- усмехнулась Иви, - И пару писем ему подделать и вовсе ничего не стоит. Не знаешь такого?
- Не вопрос, - усмехнулся Риверс, даже не глядя на бумаги, исписанные ровными аккуратными строчками, - Что писать то? «Дорогой Иван, приходи ночью на сенова… в Смотримую башню, не пожалеешь. Всегда твоя Саола.»?
- Вроде того, - согласилась Иви, смеясь. Интересно, не попал ли Рей со свом «сеновалом» в точку? Императрица проводит с Амаррой немало времени, в том числе наедине, не военные же вопросы они там обсуждают…. Было бы весьма кстати, если бы пущенный таким трудом слух имел под собой реальную опору. Непогрешимых людей нет, невинных тоже.
        Принесли чернила, перья и песочницу, и Иви впервые увидела, как Риверс работает. На какое-то мгновение лицо его стало серьезным, потом на белый тонкий лист дорогой тай-суанской бумаги быстро и четко легло пару строк. Ровные буквы с уже знакомым наклоном и той же небрежным росчерком подписи наносил на бумагу Рейнар, но Иви была уверена, попади они в руки к любому, читавшему указы или письма Императрицы, он никогда не усомнился бы в ее авторстве.
- Подойдет? – самодовольно улыбнулся наемник, протягивая Иветте листок.
        «Саола» просила о встрече в Смотримой башне через час по полуночи, ссылаясь на причины государственной важности и невозможность изложить их в подобной записке, а так же советовала сжечь письмо по прочтении.
- Довольно патетично, - надула губки Иветта, - Ты бы еще написал «Моя жизнь и судьба Империи в ваших руках».
- Ну не написал же, - засмеялся Крыс, - Хотя зря, наверное, «сеновал» и «судьбы Империи» в одном письме смотрелись бы довольно пикантно.
        Иветта осторожно сложила лист в четверть, капнула воском и прижала его печатью, до мелочей копирующей гербовый перстень Ее Величества (и откуда у Франца все это берется. Как будто, всю жизнь готовился).
- Рей, - произнесла она с самым серьезным голосом, но он снова рассмеялся, - ….
- Моя память не спит с другим, Ив. Я все помню, - усмехнулся Риверс.
- Только передай через какого ни будь мальчишку, не светись, - в последний раз подчеркнула она, - Пойду, переоденусь…
        Рей вскочил из-за стола, стремительно и по-свойски обхватив Иветту за талию.
- Знаешь, - с нагловатой усмешкой заявил он, - Вдвоем этим заниматься гораздо интереснее.
- Неужели?
- Могу доказать, - ответил Риверс, как прежде усмехаясь…
        Наверное, стоило отшить его к Теням, но недавние «уроки» вспоминались так ярко…. Да и четыре с половиной часа для того, что бы подобрать платье, это все-таки больший срок, чем требуется….

        Рей ушел, и Иветта оставшись одна, наконец, соизволила приняться за то, на что у нее теперь оставалось от силы три четверти часа.
        Зеркало высотой в человеческий рост отразило стройную блондинку в бледно-зеленом платье. Императрица носит только белое с золотом, но зато этот же простой фасон, и в темноте, если Ярно вдруг застанет ее в этой одежде по крайней мере силуэт «жены» покажется ему знакомым, и что немаловажно, потом он не сможет сказать, что Иви Саолу намеренно копировала, при свете дня различия более чем разительны.
        Но мелочи часто важнее. От Императрицы всегда веет немного тяжеловатым цветочным ароматом, после ванн, в которых она столь усердно отмокает по утрам, и она не носит украшений, кроме гербового перстня с печатью, вместо которого Иви надела простое кольцо с изумрудом, потом осторожно заколола гребнем чуть вьющиеся золотистые волосы на затылке и задернула плотные портьеры.
        Служители Марэля всегда поучают – «Тьма лжива», и Иветта, вглядываясь в собственное отражение, была, как никогда прежде, согласна с ними. Зеркало равнодушно отражало чужой и такой непривычный силуэт. Сумрак стер цвета и незначительную разницу в росте…. Вот так чуть распрямить спину и склонить голову. «И каким же это ветром вас занесло в мой скромный особняк, Ваше Величество?», - смеясь спросила свое отражение Иветта, но эмоции зеркального призрака скрывала тьма.
        Это даже хорошо, что за пределами ночи мы так не похожи, думала Иветта, сегодня она будет играть на сходстве, а дальше на разительном различии с огненной ведьмой. Если план сработает, как задумано, то Ярно больше и слышать не захочет о женщинах хоть сколь нибудь напоминающих его неверную супругу. Последний раз улыбнувшись зеркалу, Иви распахнула шторы и предоставила свету расставить все на какое то время по местам. Солнце садилось. Ярно уже давно у Франциска. И ей пора во дворец.

17 день месяца Темнейших Глубин.
Лакона. Фалесса.

   Так-так-так... Вернулся благородный Ярно, мой заклятый друг и государь. Это, наверное, не очень плохо, хоть и не слишком хорошо.
   А очень плохо то, что, благодаря Саоле и герцогу Амарре, я вышел из доверия у достославного императора. Или – почти вышел...
   Вот этим "почти" нужно было воспользоваться, причем – срочно. Далее, как говориться, или – план, или пропал, точнее, пропали мы с Иветтой. А вот этого допустить никак нельзя!
   Решено: сегодня же вечером приглашаю его Императорское Величество на "дружеский ужин в неофициальной обстановке". Очень надеюсь, что сие мероприятие плавно перетечет в неконтролируемую (само собой, не с моей стороны) попойку, коих Ярно так недоставало в военном походе.
   Надо сказать, Император долго не ломался. Ровно в назначенный час самоуверенный красавец Ярно ле Фалесс нарисовался на пороге моего кабинета (разумеется, пышно убранного ради августейшего гостя), сопровождаемый почтительным дворецким.
   - Ну, здравствуй, Франц, - ухмыльнулся Император, обшаривая глазами комнату.
   - Рад Вашему возвращению,  - широко улыбнулся я, протягивая руку.
   Ярно мгновение колебался, потом все же ответил рукопожатием.
   - Интересно, чего такого ты хотел мне сообщить, что нельзя сказать на совете? – в голосе Императора по-прежнему сквозила ирония, но за стол он-таки уселся, правда, приступать к еде не спешил.
   - На совете, Ваше Императорское Величество, говорит Первый Министр Франциск ле Шаорин, а на пирушку, подчеркиваю – дружескую! – Вас позвал старина Франц; значит, беседовать можно по-приятельски, без протокола...
   С этими словами я ловко откупорил бутылку старого лаконского, разлил ее по кубкам, протянул один Ярно. Кубок он взял, но подождал пока я выпью из своего. Осторожный стал, собака... И зря! В мои планы никоим образом не входит травить правителя, он мне нужен живым и здоровым, только возможно более пьяным.
   Поэтому я предусмотрительно запасся лучшими винами, какие только можно было достать в наше смутное время. В общем-то, не напрасно, Ярно отдал должное моему гостеприимству под собственный рассказ о недавних сражениях. К сожалению, мне он тоже не дал расслабляться, усиленно подливая, но я пил возможно меньшими глотками, усердно закусывал, к тому же прямо перед пьянкой слопал кусок масла размером чуть ли не с кулак. Император, изрядно захмелев, разродился-таки вопросом:
   - Франц, старый пройдоха, уже ты-то знаешь, что произошло в семействе Амарра?
   Я тщательно готовился, продумывая ответ, поскольку ожидал этого.
   - Знаешь, Ярно, люди болтают разное, но, не в обиду Иванэ будет сказанно, Александра его покинула сама. Да и то – молодой жене внимания хочется, любви, ласки, наконец, а муженьку государственные заботы милее всего. Лекса как-то оборонила, что на любую ее просьбу о совместном досуге только и слышит: "дело Императрицы", "Совет у Императрицы", "Поручение Императрицы". Дома милейший герцог бывал лишь ночами, да и то не всегда... На чашу весов была поставлена семейная жизнь, на другую – дела государственные... Обаяние Саолы перевесило...
   - Саолы? – что ты хочешь этим сказать??? – прогремел Ярно, хватая меня за отвороты камзола.
   - Я и так заболтался, - пьяно икнув, я мягко убрал руки Императора. – Давай на скользкие темы завтра побеседуем, на трезвую голову... А то у меня уже комната кружится, вот-вот потолок рухнет.
   - Ну и змей же ты, Франциск, - прохрипел Император (его и в самом деле одолела икота). – Но ты прав, утро вечера мудренее. Но не надейся, я не забуду об этом разговоре.
   Высказавшись, он не замедлил покинуть мой кров, сопровождаемый почтительным Экташем, должным доставить августейшего гуляку прямо до его покоев.
   Ну, Иви, дерзай!

Мысли императора были затуманены разговором с Шаорином. Ярно прекрасно понимал, что этот змей ведёт свою, ведомую лишь ему игру. То, что Франциск боится потерять своё драгоценное место у трона, было понятно и если Лессо удастся узнать, что Франциск причастен к заговору против Лаконы, то советнику лучше сразу уехать из страны. Ярно пытался разобрать всё, что сказал ему Шаорин, а ведь тот просто так ничего не делает. Императору не нравились намёки на то, что Саола не так проста и верна, как кажется. Но сейчас он никак не мог сосредоточиться на мыслях. Голова кружилась, Ярно был пьян и пьян прилично.
  По дороге к своим покоям он видел взоры стражи, которые наверняка думали, по нетвёрдому шагу Лессо, что император всё ещё отмечает свою победу. Город давно спал и Ярно решил, что совсем разберётся завтра, а сейчас его ждёт Саола, и думать о чём-то другом было выше его сил.
  Дверь в спальню была приоткрыта, Лессо вошёл в комнату. В полном мраке ему удалось разглядеть кровать. Император медленно снял одежду и лёг.  Нежная рука коснулась плеча императора. Саола не спала, ждала его. Ярно поцеловал императрицу в губы и они обнялись. Мягкие губы Сао соприкасались с его, ле Фалесс забыл обо всём. Казалось, эта ночь будет длиться вечно.
  Неожиданно дверь в спальню открылась. Ярно хотел уже, как минимум лишить работы того, кто осмелился без стука войти в покои императора, но увидев гостя он промолчал. Комнату освещал свет от открытой двери, перед императором стояла Сао. Сначала Лессо подумал, что это хмель даёт своё, и ему лишь показалось, но через мгновение он понял, что ошибся.
- Ненавижу! - прошептала Сао и выбежала из комнаты.
Император сотню раз проклял Франциска и стал быстро одеваться. После он зажёг свет.
- Кто ты?! - император почти кричал девушке, которую он недавно целовал.

Надо отдать Ярно должное, оделся он, несмотря на сильный хмель и потрясение, все же довольно быстро, потом запалил масляный светильник, глядя на нежданную любовницу, все еще лежащую на его кровати, с высоты своего роста. Настороженный угрюмый взгляд Императора не сулил ей ничего хорошего. Что ж вот он, Иви, твой главный экзамен по актерскому мастерству, публика немногочисленна, но зато какая!
- Кто ты?! – голос Ярно почти срывался на крик ярости.
- Иветта Эри… я… я компаньонка вашей супруги…
      На лице Иветты читался неподдельный испуг, в больших светлых глазах блеснули слезы, и девушка в отчаянии закрыла лицо изящными белыми ладонями. Ярно, несколько обескураженный такой реакцией, похоже, несколько успокоился, но лицо осталось сосредоточенно угрюмым.
- Отвечай своему Императору, - медленно, стараясь смирить раздражение, произнес он, - Что ты тут делаешь?
      Сияющие белизной в полумраке плечи девушки беззащитно вздрогнули, она тихо всхлипнула и подняла глаза на Императора, в свете лампы на ресницах поблескивали слезы. Мужчины порой не боятся вражеских армий, северных звероящеров и похмелья после выпитого накануне ящика вина на двоих, но против женских слез оказываются совершенно бессильны. Лицо Ярно несколько смягчилось.
- Зачем ты пришла?
- Я…, - всхлип, - Я никогда не осмелилась бы, но он сказал, что… что лишит меня моего места при дворе, и вышлет из столицы… у меня братья… я не могла лишить их образования и достатка… это такой позор, - девушка снова заплакала уткнувшись в свои ладони, и Император осторожно коснулся ее плеча.
- Не плачьте, я обещаю, что разберусь со всем этим, - медленно произнес он, - Но вы должны все рассказать по порядку. Я налью вам воды.
        Император всунул в дрожащие руки Иветты тонкий стеклянный стакан с лимонной водой, той самой, которую постоянно пила Императрица, она сделала несколько небольших глотков и робко улыбнулась, глядя на мужчину с плохо скрываемым обожанием.
- Кто послал вас сюда? – прежняя твердость в голосе приобрела теперь совершенно другую лояльную интонацию.
- Я никто для вас, а он… вы все равно не поверите мне…, - казалось, на мгновение в глазах девушки вспыхнул и погас вызов, потом она отвернулась, опустив глаза, - Хотя это нечестно, вы делаете для этой страны все, вы спасли нас всех… а они так подло обманывают вас… простите меня….
- Кто? – Ярно снова нахмурился, понимая, к чему она ведет.
- Иванэ Амарра, - выдохнула Иви, стараясь не смотреть Императору в глаза.
- Я не верю…
- Я знаю, - Иветта прикусила губу, медленно спустила с постели ноги, удосужившись наконец, прикрыть легким покрывалом свою наготу и отошла к окну, - Просто будьте осторожны, прошу вас. Вы наша единственная надежда…. А герцог, он готов расколоть Империю на куски, лишь бы занять ваш трон.
        Ярно не верил, сверкал на нежданную гостью снова постепенно наполняющимися гневом глазами, но Иветта продолжала с видом почти отстраненной одержимости:
- Даже вашу победу над Лесом он превратил в ничто…. Они с Эвором с самого начала решили так, за свободу Полумесяца Князь готов был платить небольшими потерями и согласился отвлекать ваши войска до прихода Сафара…
        Император мрачнел, а Иветта с горечью в голосе продолжала говорить, что его предали все, кому он верил, что Мирта и Саола изначально знали все, но Мирта, поскольку была умнее, во время сбежала с Эвором из столицы, а Саола осталась из-за Иванэ. Весь двор давно знает, что Императрица приблизила к себе герцога не просто так.
      Ярно не верил, но было заметно, что начал сомневаться и наконец настало мгновение, когда слушать дальше стало выше его сил. Он молча развернулся и пошел прочь. Пошел искать свою Саолу, как же иначе.
- Мой Император, - голос Иви дрогнул, и Ярно оглянулся, - Прошу вас, просто будьте с ними осторожны.

        Иветта настороженно прислушивалась к тишине, пока шаги Ярно не стихли где то в конце коридора, потом со вздохом облегчения и удовлетворенной улыбкой упала на подушки. Спектакль удался на славу. Бурные продолжительные аплодисменты. Есть все же что-то затягивающее в этой опасной, но интересной игре, чем больше ставки, тем интереснее… вот только игра ведется не на деньги.
        Какое-то время она еще лежала неподвижно, разглядывая потолок и шитые золотом гобелены императорской опочивальни. А слезы все текли по щекам. Проклятая настойка серого листа вызывала у Иветты Ласноу аллергию с самого детства, достаточно было поднести бутылек к лицу, и полные глаза слез обеспечены, причем часа на два не меньше. При приготовлениях к этой ночи, для убедительных слез достаточно было просто смазать ладони настойкой и поднести их к лицу.
        Нервное напряжение постепенно оставило девушку, и она засмеялась, но через мгновение вздрогнула, осознав, что в комнате кто-то есть, и тут же вздохнула с облегчением.
- Все идет по плану, детка, - тихо произнес Рей.
        Нервы не к черту с такой работой, вздохнула про себя Иви и, бросив мимолетный взгляд на Риверса застывшего у дверей и на роскошную расстеленную кровать, внезапно поняла, чего хочет…. Безумие, конечно, но опасность неожиданно сильно возбуждала. Иветта шагнула навстречу Рею, словно случайно обронив закрывающее ее обнаженное тело покрывало.
- Ив…, - прочитав желание в глазах любовницы хотел было что-то сказать Рейнар, но она поцелуем остановила его.
- Зато потом будет что вспомнить, - соблазнительно улыбнулась Иветта.
          Риверс засмеялся, почти срывая с себя одежду, ходить по самому краю было похоже обоюдным увлечением. Что цепляло за душу в этом риске и постоянном поиске острых ощущений и новизны.
- У нас не больше получаса, - задыхаясь от страсти, прошептала она.
- Нам хватит, - заверил Иветту Риверс, укладывая ее на вышитое золотом белоснежное белье.

17 число Глубин.

Настало время активных действий.
Первым делом я подделал почерк нашей Императрицы, произведя на свет весьма нейтральное, но развеселившее меня (а все нервишки…) письмо герцогу Амарра. Мы с Ив непринужденно шутили, но как же я был сосредоточен! Один клятый волосок под пером – и ни одна сволочь не поверит, что этим самым пером водила надушенная ручка Саолы Фалесс.
Ну, в общем-то задачка была детская, и я управился в момент. После этого я и Иви очень удачно сбросили уже появившееся напряжение (ух… это вам не мечом махать – тут весь выкладываешься!), она отправилась в спальню Ярно, а я неторопливо потрусил исполнять обязанности курьера.
Сменив лощеную оболочку Рейнара Лан Риверса на жесткую шкуру Крыса, я нашел подходящего подростка (не какого-то босяка, иначе письмо никто не возьмет, а ребенка средней упитанности, средней опрятности, средней сообразительности – короче, серость), разъяснил задачу, вручил умеренное вознаграждение (проявить щедрость значит запомниться) и пообещал достать из-под земли в случае чего. После этого удалился, сделал петлю и негласно проводил посыльного до особняка Амарра. Увидев с почтительного расстояние заранее изученную мной ряху дворецкого и удостоверившись, что письмо принято к передаче, я тихо растворился в жиденькой толпе.
Выждав небольшое время в ювелирном магазинчике (купил пару сережек – натурально выглядит, да и какой-нибудь горничной будет приятно… если Иви будет занята…), я был вознагражден зрелищем неумело конспирирующегося Амарры (несчастный нацепил глухой плащ с капюшоном, укрыл лицо и сел на своего известного всему городу рысака… знаете, это уже диагноз…). Так, пташка номер раз уже на пути к гнезду…
Так, а теперь в темпе клятого вальса бежим во дворец, приводим себя в состояние офицера гвардии и лениво выходим в заранее намеченный коридор. Ну да, точно! Вон и Императрица!
Сначала я думал подпустить туману в стиле: «В окно не смотри – навернешься, в ванне не мойся – захлебнешься, с огнем не играй – обожжешься, с Франциском не болтай – свихнешься, к Ярно не подходи – заеэээ… Ну вы поняли…». Но! С ней такие штучки не пройдут – опасная… Так что пришлось корчить из себя неотесанного стражника, которому предложили что-то неподъемное вместо привычных «тащить» и «не пущать». Как я и рассчитывал, такой «административный барьер» подлил масла в огонь (о, какая точная аллегория!) гнева Саолы. Пташка номер два – пошла!
Через полчаса долг позвал снова:
-Здравствуйте, мой Император!
-Отстань, гвардеец, не до тебя…, - скривился злой и мрачный Ярно
-Служу Империи! - вытянулся во фронт я.
-Погоди… Как тебя? Частенько тебя вижу…, - величество изволило потереть высочайшую похмельную голову.
-Рейнар Лан Риверс, Гвардия! – особенно громко заорал я. Фалесс скривился так, будто сожрал лимон с кожурой.
-Прекрасно. Не ори только так… Ты, кстати, не видел во дворце Императрицу?
-Осмелюсь доложить, государь Император, я имел честь заметить вашу блистательную супругу направляющейся к Смотримой Башне. Сопроводить вас, мой Император?
-Не нужно… Благодарю, офицер…
И, ссутулившись, Ярно ушел… Эх… И вот с этим Иви вынуждена спать… Воистину цель оправдывает средства!
Важно лишь то, что пташка номер три – замыкающая – тоже вот-вот достигнет неизменного места встречи…
А потом я забежал проведать Ив…
Ой… Ох…Ууууууу… это ой-ей-ей что такое! Слов нет, одни эмоции. У девушки реально снесло колпак! У меня, кстати, тоже… Это просто невероятно – посреди заговора, в императорской спальне, в любой момент могут засечь… То, что мы проделали – это нечто особенное, никогда меня так не сносило! Слов много, эмоций через край, а не передал и сотой доли…
Ну, вот теперь можно завалить всю Империю!

17 день месяца Темнейших Глубин.
Лакона. Фалесса.

      В тот день было холодно и по-зимнему ясно, а вечер бросил на серые стены Фалессы нежно-сиреневый стылый полумрак, переходящий в яркую, кроваво алую полосу заката над западным горизонтом. Этот тревожно полыхающий закатный огонь последнее время вызывал у Саолы странное предчувствие беды, будто сменяющая свет ночная тьма несла в себе непонятную девушке, но давящую, опасность. Императрица зябко вздрогнула кутаясь расшитый золотом белый плащ…. Все будет хорошо, через пару часов вернется Ярно, и заставит ее забыть эти глупые ночные страхи, и длинные очень черные тени от построек словно прилипшие к улицам и площадям.
        Он вернулся всего день назад, вернулся, и Фалесса вновь разлучила их, оставив супругам для счастья только такие короткие ночные часы. Что ж Саола всегда знала, еще до того, как выбрала одну с Ярно судьбу, что он в первую очередь Император и воин, и только потом ее мужчина. Его дело воевать и править своей страной, а ее ждать супруга и хранить, то, что он оставил. И Императрица была искренне счастлива такой судьбой.
        Некоторое время Саола еще смотрела в постепенно сгущающийся вечерний сумрак с высоты своего кабинета в Смотримой башне, потом заметила остановившийся во внутреннем дворе замка экипаж. Ярно… Императрица с лукавой улыбкой подумала, что поймать супруга стоит попытаться раньше, чем его украдет у нее для очередной важной государственной беседы недремлющий Амарра, капитан гвардии Карас, первый паладин Нье или еще кто нибудь истово заботящийся о благосостоянии Империи.
        Крутой винтовой спуск с башни… несколько сотен ступенек, сглаженных и раскрошившихся за годы…. Наверное, стоило спускаться осторожно, но Саола никогда не боялась не высоты, не опасности, не бьющего в лицо ветра. Вместе с лесной кровью ей досталась прирожденная ловкость, а воспитание в Гильдии развило до предела реакцию и гибкость, ставшие за годы совершенно естественными. Прыгать по ступенькам августейшей особе, конечно, не пристало, но спускаться быстрыми шагами она могла себе позволить.
        Тонущий в полумраке двор, полутемные опустевшие вечером дворцовые коридоры, но найти свою спальню Саола могла и в темноте.
- Ваше Величество, - негромкий голос гвардейца показался ей несколько неприятным, как и его нагловатая усмешка. Прежде она его при дворе не видела, высокий, светлые волосы, привлекательное, но неприятное лицо.
        Саола устремила на осмелившегося встать на ее пути стража гневный взгляд.
- Император просил его не беспокоить, - усмешка стала еще более неприятной, - Он… хм занят.
        Все это сначала показалось Императрице каким-то бредом. Никто не смеет приказывать ей, кроме Ярно, но муж никогда не ограничивал ее присутствие на каких либо советах или встречах.
- И я бы не рекомендовал Вашему Величеству нарушать его покой…
        Саола почувствовала странный испуг. Что если с Ярно что-то случилось. Он встречался с Франциском, никогда не знаешь, чего можно ждать от этого змея. Неужели Шаорин осмелился…. В голове Императрицы промелькнули самые страшные мысли… яд… колдовство….
- Отойди с дороги, - голос Саолы остался тихим и мягким, но в нем угадывались угрожающие ноты.
        Гвардеец разумно решил не связываться с огненной ведьмой и с прежней мерзенькой улыбкой отступил с ее пути. До королевской опочивальни остался только коридор, ставший вдруг очень длинным. Саола остановилась у дверей, медленно повернула тонкую медную ручку и толкнула высокую дубовую створку вперед.

        Император был жив, здоров, и, кроме того, явно не мучался одиночеством. В широкой желтой полосе света, падающей на их с супружеское ложе через открытую дверь, Саола более чем четко видела обнаженные фигуры обоих любовников. Одна рука Ярно зарылась в белокурые волосы Иветты Эри, другая ласкала ее очень белое в полумраке тело, губы Императора покрывали поцелуями лицо и шею компаньонки, с той горячей нетерпеливой страстью, какую можно испытывать только к любимой и желанной женщине.
      Какое-то мгновение Саола стояла неподвижно, потом, словно отказываясь верить своим глазам, закрыла и открыла их вновь. Ничего не изменилось, но Ярно, наконец, соизволил оторваться и поднять глаза на супругу. Вид у него был растерянный и удивленный… не ждал.
      Саола почувствовала внезапно нахлынувшую слабость, ноги отказывались ее держать, но Сила где-то внутри уже ожила, требуя ярости и мести, прожигая свою носительницу невыносимым холодом.
- Ненавижу…, - прошептала она, сознавая, что если не оставит это место сейчас, то через пару мгновений спальня будет объята пламенем.
      Ответа Императрица не ждала, молча вышла и закрыла за собою двери.
      Ноги казались ватными, хотелось сесть прижавшись спиной к каменной стене, и… нет, не умереть, а просто исчезнуть, так, словно синеглазой ученицы Гильдии никогда и не было не в этом городе, не во всем мире. Но она не доставит им такого удовольствия. Саола остановилась, заставляя себя глубоко вздохнуть и двинуться дальше. Гнусно-ухмыляющегося гвардейца на прежнем месте, к счастью для него же не оказалось.
        Мысли путались, толпились, раз за разом возвращая Саолу к тому, что ей выпало наблюдать так недавно. Глаза предательски щипало от боли, обиды и отчаяния, но Императрица почти запредельными усилиями заставила себя держаться прямо и твердо. Завтра с рассветом она оставит Фалессу. Неважно куда… подальше от него, подальше от сплетен, позора, от этого серого города и людей, так и не принявших ее.
        Больнее всего ранят осколки собственного разбитого счастья, Саоле казалось, что она идет по ним босиком, чувствуя как мир, который она сама сжала для себя до одного человека, стремительно рушится, погребая все под своими обломками. Напрасно она верила ему и самой себе, глупо было надеяться, что Ярно Фалесс, Император Лаконы и Сопредельных земель надолго увлечется безродной лесной ведьмой.
        Кроме Смотримой башни идти особенно некуда. Ступени кончились. Совсем стемнело, и равнодушный город далеко внизу зажигал тревожные дрожащие огни, И здесь на высоте, где никто не мог видеть или слышать Императрицу слезы, наконец, пролились, обжигая щеки... Такая странная боль, но даже если он придет, она не простит.
        Императрица медленно вошла в пустую темную комнату, ветер захлопнул за ней двери, и стало совсем тихо. Саола прижалась щекой к толстому прохладному стеклу. Пустая бессильная ярость на грани отчаяния…. Разбить бы сейчас что нибудь побольше, подороже и погромче, просто сорвать злость. Девушка судорожно вздохнула. Ну вот… только истерики не хватало.
- Ваше Величество, – знакомый, но довольно неожиданный здесь, ровный негромкий голос заставил Саолу вздрогнуть. Она почти затравлено обернулась и встретилась взглядом со спокойными серыми глазами герцога Деннира.
- Консул Амарра? Что вы тут делаете? – Саола изо всех сил старалась сохранять спокойствие, но голос предательски подрагивал и пришлось опустить глаза, что бы Иванэ не увидел слез. Ему сейчас слишком тяжело, что бы еще она грузила его своими проблемами.
- Вы просили о встрече, - медленно произнес герцог, - Мне передали ваше письмо.
          Саоле до сих пор казалось, что она спит. Она ничего не писала, в это мгновение государственные дела вообще мало ее интересовали.
- Прошу простить меня, - и почему так срывается голос, - Это, наверное, чья-то глупая шутка.
- Саола, что с вами, - герцог осторожно взял в руку ее дрожащие, сжатые между собой, что бы это не было так заметно, ладони, - Что-то случилось?
        Императрица упрямо покачала головой, закусив губу, но через мгновение дыхание прервалось тихим всхлипом.
- Что-то с Ярно?
- С ним все в порядке, - почти выкрикнула Саола, и слезы с новой силой потекли по щекам.
        Иванэ больше ничего не спрашивал, только осторожно коснулся рукой ее волос, и Саола, совсем как в детстве, расплакалась, прижавшись к его плечу. Он что-то говорил и пытался утешить, как это бывает, когда не знаешь и причины чужих слез. На какое-то мгновение стало даже легче, потом Саола почувствовала, что герцог опустил ее руку.
- Ярно…, - голос Амарры в наступившей тишине показался неожиданно громким.

Императорские покои, в которых разбилось счастье, остались за спиной Ярно. Но всё ещё можно было исправить. Хмель немного отпустил, но мысли Лессо всё ещё крутились в бешенном вихре, не давая возможность оценить произошедшее.
Ярно не хотел думать о разговоре в комнате, тем более не хотел думать, что это правда. Сейчас главная задача заключалась в том, чтобы найти Саолу и всё ей объяснить.
У первого же гвардейца он узнал, что императрица направилась в Смотримую башню, и быстрым шагом направился к ней.
Подъём по длинной лестнице, словно проклятый, не кончался. Император забыл обо всём, главное это сказать Сао, что он любит только её и ничто не может помешать им.
Наконец впереди показалась площадка, со всех сторон окружённая стеклом. С неё был видна вся столица, красота и богатство которой восхищали. Конечно,  после осады, Фалесса была не той, что год назад, но и сейчас она оставалась столицей, которой гордится каждый лаконец. И на фоне любимого города императора, его любимая женщина стояла в объятиях лучшего друга.
  Всё стало ясно, Иванэ предал его, а вместе с ним и Саола. Ярно сжал кулаки, он был на грани срыва, ему хотелось прямо здесь и сейчас убить обоих, а потом и себя, но Лессо сдержался.
Он стоял ещё несколько мгновений, а потом его заметил герцог.
- Ярно что….- Иванэ сделал шаг в сторону друга.
- Нет! Стой на месте! Не подходи, пока я не убил тебя!
- В чём дело? - Амарра сделал ещё один шаг.
- Ты не слышал приказа своего императора?! Стой, где стоишь.
- Да какой ты император? - в разговор вмешалась Сао.
- Тебе слова никто не давал! - гневу Ярно не было предела.
- Не говори так с ней, - Иванэ сам начинал злиться.
- Прости, я обидел твою возлюбленную, - Лессо улыбнулся, - Я даю вам эту ночь, на то, чтобы собраться и уехать из столицы! Я должен был бы вас казнить, но всё же дам свободу. Если завтра утром я застану вас в Фалессе, я прикажу убить обоих. Это моё последнее слово. Ярно ещё какое-то время смотрел на недавнего друга и недавнюю возлюбленную, а после ушёл.

16 - 25 число месяца Темнейших Глубин.

Раэн решила уйти сразу после разговора и признания. Вот только поднявшийся в лагере переполох отнюдь не способствовал спокойному уходу. Она переволновалась за Алека, который каким-то образом стал центром всего этого переполоха. Раэн видела, как Николя о чем-то тихо разговаривает с Шарлем Бевером: "О.. Судя по всему разговор еще тот," - тихо крадясь к беседующим, рассуждала про себя Раэн, присматриваясь к арбалету в руках графа и к застывшему паладину. Девушка не осмелилась подходить слишком близко и слышала обрывки разговора. Об остальном она могла только догадываться, но одно она поняла: маленький Алек обладает сверхсилой, он - маг. Раэн закрыла глаза, пытаясь осознать этот факт: "Ну и что? Что меняется? Он - ребенок. Он - замечательный ребенок.. Я бы мечтала о таком.."
Под утро она скользнула в палатку, где спали Нико и Алек. Первый ушел на обход, а мальчик тихо сопел и выглядел как... "Да как обычный ребенок он выглядит!" - решительно мотнула рыжеволосой головой Раэн, присаживаясь рядом и почти не касаясь, нежно провела ладонью по волосам Алека. А тот улыбнулся во сне и вдруг решительно схватил эту руку и уютно улегся на нее своей чумазой щекой. Раэн ошарашенно смотрела на мальчишку и вдруг поняла, что неудержимо плачет. Она прижала вторую руку к губам, чтобы случайным всхлипом не разбудить Алека и долго сидела рядом с ним, дожидаясь, пока высохнут слезы и перестанут трястись плечи. Затем она тихо освободила свою руку и осторожно выскользнула из палатки. Лагерь уже давно проснулся, кто-то оклинул рыжеволосую девушку, приветствуя и улыбаясь. Она тоже привычно махнула рукой и мягко скользнула к привязанным лошадям. Никого не удивило то, что она стала седлать своего коня - она частенько ходила в разведку с Нико и остальными воинами, да и просто прогуливала своего ретивого. Раэн легко вскочила в седло, чуть улыбнувшись тяжелому вздоху Рихарда, оказавшегося рядом и любующегося ее стройными ногами. Послушный ее желаниям конь направился к границе их небольшого лагеря и леса. Но едва она въехала под сень деревьев, как сердце болезненно сжалось и она резко оглянулась, глядя на покидаемый ею лагерь, где совсем недавно она чувствовала себя так уютно и тепло, не смотря на все грозящие опасности. Но девушка вновь упрямо тряхнула головой: "Не смогу вынести их недоверия и презрения..." Она стала поворачиваться в седле, как вдруг внушительная шишка сорвалась с дерева и прибольно ударила ее по голове. Раэн охнула, схватившись за голову. Перед глазами медленно плыли разноцветные круги и пришлось несколько раз крепко зажмурится, прежде чем мир вокруг перестал двоится.. вместе со стоящим на ее пути, лукаво улыбающимся Николя:
- А ты у нас такая большая шишка, Раэн, - с почтительным, шутейным поклоном обратился к ней юноша.
К девушке в тот же миг вернулась вся ее задиристость, выразившись в резком выпрямлении и не менее резком скольжении с лошади. Нико ловко подхватил ее на руки и решительно поставил прямо перед собой:
- Так, что мы видим, - с важным видом начал он. - Дитя мое, куда же опять тебя потащили все Тени этого мира или сам Святой Марэль? Поверь моему опыту, дитя мое, никогда не нужно бежать от самой себя.. особенно в подозрительной компании одиночества. Покайся, дочь моя, и возможно я смогу простить тебе все твои ... ээээ... как это называется, Раэн?
- Прегрешения, святой отец, - с улыбкой ответила девушка.
- Вот именно! ОЙ! Какое страшное слово сорвалось с твоих губ, дочь моя! - сделав испуганные глаза, продолжил было Нико, но потом глянув на еле сдерживающую смех девушку, сам рассмеялся. - А вообще-то я рад, что помещал тебе в очередной раз скрытся, Раэн.
Аквамариновые очи посмотрели прямо в улыбчивые глаза Нико и она с всегдашней своей прямотой сказала:
- Я тоже рада, Николя.
Он чуть дернул ее за нос:
- Больше не будешь тайком удирать?
Раэн фыркнула:
- Нет, отец мой, - они опять рассмеялись..

**********

Разобравшись в том кто и какие роли играет в будущем цирке, Раэн и Алек вместе наблюдали за тем, как репитируют будущие артисты, смеясь над Рихардом, который по полному праву заслужил звание самого серьезного клоуна. Но поведение парня было настолько потешным, что его серьезность вызывала взрывы хохота у всех. Алек носился в неудержимой радости, поедая сладости, которыми его угостила Раэн. Когда мальчик привел медвежонка, девушка была просто в восторге и торжествующе сверкнула глазами на новоявленного "воспитателя" - Шарля ле Бевера. Но тот усиленно игнорировал ее. Раэн явно это не устроило, поэтому улучив момент, она прижала Шарля к дереву и нахмурившись спросила:
- Вы и дальше намеренны заниматься воспитанием мальчика?
- Разумеется. Я не хочу, чтобы он погиб. Он мне нравится, Раэн.
- И в качестве воспитательных мер, намерены прибегать к розгам? - продолжала "допрос" девушка.
Паладин нахмурился и посмотрел прямо в ее темнеющие глаза:
- Пойми, красавица, это необходимо. Мальчишка совершенно не слушается никого. И потом, постарайся понять еще одно: его сила нуждается в контроле, иначе он погубит многих и многих. То что для него естественно - для других смертельно опасно.
- Он ребенок, - тихо возразила Раэн. - Ребенок рано потерявший семью.. он вынужден путешествовать в мире, где пылает война и властвует смерть.
- Тем более нужно научить его естественной осторожности! - пытаясь поставить точку в тяжелом для него споре, резко сказал Шарль.
Аквамариновые глаза ссузились, девушка неожиданно вплотную приблизилась к Паладину Солнца. Ее грудь высоко поднялась, касаясь груди ошарашенного ее действиями мужчины, одна рука мягко скользнула к плечу, ласково зарываясь в его волосы, а губы приблизились к его губам, тихо шепча:
- Следуя вашему примеру, мне стоило бы отстреливать тех, кто забыв о естественной осторожности, восхищенно созерцает красоту, когда она находится в опасной близости с ним.. например, как вы и я сейчас. Но вы мне подсказали прекрасную идею... Я всего лишь буду прицельно бить, - девушка придвинула к паладину свое округлое бедро, заставляя его почувствовать все ее тело. - К концу войны в нашем государстве останется крайне мало дееспособных мужчин..
Шарль с трудом перевел дыхание, глядя на нахалку. Раэн еще пару секунд постояла, вызывающе глядя на него, а потом чуть отступила. Паладин задумчиво продолжал смотреть на нее:
- Ты приводишь очень убедительные доводы, Раэн. С тобой трудно не согласится.. Но и трудно бывает удержаться, когда этот.. Алек начинает шалить. Может ты будешь и меня утешать? - подняв бровь и открыто улыбнувшись, спросил ле Бевер.
Она вздохнула, улыбаясь в ответ:
- Поверь, ему урок пошел в прок.. Просто, - она отвернулась, глядя на бегающего вдалеке Алека. - Не надо его больше наказывать. И я с удовольствием тебя утешу.. пригорошней сладостей и поцелуем в щеку.
Мужчина засмеялся:
- Можно обойтись одним поцелуем, красавица...

***********

Николя не было уже двое суток и отряд начал волноваться. Их предводитель - а молодой человек, как бы он это не отрицал стал настоящим предводителем партизанского отряда - сказал всем, что отправится проведать возможный маршрут их пути... И пропал. Алек правда уверенно говорил, что - Нико просто задерживается - но даже Раэн стала беспокоится. На третий день она седлала лошадь, пытаясь убедить Алека в том, что едет всего лишь на прогулку, но мальчик настойчиво просился поехать с ней. А она ему практически ни в чем не могла отказать:
- Раэн, ведь ты даже не знаешь где его искать!
- Кого - его? - чуть рассеянно спросила Раэн.
- Нико. Кого же еще? - уверенно заявил мальчуган.
Девушка посмотрела прямо в лицо своему маленькому собеседнику:
- И откуда ты все знаешь, Алек?
- Ну как же, - важно начал мальчик, - ведь я тоже собираюсь ему высказать все за подобное поведение. Поэтому тебе полезнее будет взять меня с собой.
Несмотря на тревогу, Раэн звонко рассмеялась и подсадила ребенка в седло, куда затем вспрыгнула и сама. Они проехали совсем чуть, когда Алек дернул девушку за длинную косу, лежающую у нее на груди и показал куда-то в сторону. Присмотревшись, она увидела знакомую фигуру Николя и еще три фигурки. Две - явно женские. Раэн без слов поняла, чего хочется мальчику и быстро спустила его на землю. Сама она наблюдала с легкой улыбкой, как он несется к своему спасителю и чуть не сбивает его с ног. Прошло около двадцати минут, когда небольшая группа с шагающим во главе них Николя и Алеком подошла к лошади, на которой отпустив поводья сидела Раэн. Нико не без удовольствия скользнул взглядом по ее стройной фигурке и тут же, чуть усмехнувшись, представил ей своих спутников:
- Знакомьтесь. Это моя боевая подруга - Раэн. А это - Салли и Луанна, - с не меньшим удовольствием, сверкнул на них глазами Николя. - Молодого обалдуя зовут Поль.
Раэн взметнула одну бровь:
- Мм? Обалдуй станет отныне званием, Николя, - улыбаясь, заметила она. - Мы волновались за тебя.
Юноша поднял глаза к небу, но ему не дал заговорить Алек:
- А я все время говорил Раэн, что она зря беспокоится. Ведь ты не сможешь оставить меня правда, Нико?
- Тот до обеда не доживет, кто тебя оставит, божье наказание.
- А откуда ты взял этих людей, Николя? - задала резонный вопрос Раэн.
- Спас. Их похоже собирались разорвать на части наши милые, лирийские друзья. Потом мы несколько задержались, запутывая следы. Ну и просто...
Он не закончил и очень красноречиво окинул взглядом ладные фигурки обоих девушек. Но Раэн словно не заметила этого взора, наклонившись с седла и резко разворачивая к себе сначала Нико, а потом и Поля. Ее глаза внимательно обежали их тела.
- Ага, - встряло божье наказание. - У них царапины, Раэн. Это они по кустам прятались. Видимо играли в прятки с лирийскими друзьями.
Все с трудом сдержали смешки, но серьезный взгляд Раэн не оставил им выбора:
- Проверь меня, Нико: значит ты увел из под носа лирийцев этих ребят, затем плутал или прятался в кустах, скрывая видимо с елико возможным тщанием и девушек, и Поля...
- Ну да.. можно сказать грудью прикрывал, - вставил Нико, все еще улыбаясь.
- Отлично! - закончила Раэн. - Тогда марш все в лагерь! Салли, Луанна, вы пройдете в шалаш и я быстро обработаю ваши ссадины. А вы двое,  - обернулась она к парням. - Вам придется потерпеть на улице. Вас нужно обработать еще и специальным составом, отбивающим у преследующих нюх.
- Святой Марэль! Что ты еще удумала? - поразился ее приказу Нико.
- Да за вами идут хвостом! Тем более, если учитывать то, как ты специфически умеешь прятаться, Николя ле Тойя!
Когда она, обработав раны хихикающих девушек, вышла на улицу из шалаша, Нико и Поль уже стояли по пояс обнаженные дожидаясь своей очереди и рассказывая всем присутствующим о своих подвигах во время спасения от лирийцев. То и дело в воздухе разносился веселый хохот. Раэн подошла к собравшимся и принялась обрабатывать ранки и ссадины на спине, груди и руках Поля. Юноша как не крепился, не мог сдержать вскриков. Николя подозрительно следил за действиями рыжеволосого лекаря и, послушав еще пару вскриков, спросил:
- Такое ощущение, что ты его прижигаешь чем-то очень горячим, Раэн..
- Не горячим, Николя, - успокоила его девушка, сосредоточенно обрабатывая своего пациента. - Просто в состав входят травы, вызывающие легкое пощипывание. А может и не очень легкое. Но это очень важно, чтобы в раны не попала зараза какая-нибудь. Вы же не хотите валятся с температурой после всех этих подвигов?
Она улыбнулась. Поль подавил очередной крик и, чуть обернувшись к своей прелестной спасительнице, сказал:
- От таких... очаровательных рук можно стерпеть что угодно.
Раэн кокетливо сверкнула своими глазами на него и обернулась к Нико:
- Ваша очередь, сударь.
Юноша покорно встал перед ней. Раэн очень нежно и внимательно обработала его спину, почти незаметно касаясь ее обмазаной в мази специальной палочкой. Она слышала, как он скрипел зубами, сдерживая желание вскрикнуть. Мазь действительно прижигала.
- Теперь грудь.
Нико повернулся, расправляя плечи. Щеки Раэн невольно покраснели: он был очень хорош... но она быстро решила эту проблему смущения, решительно замазывая каждую его царапину, даже самую маленькую. И красивая грудь в один миг превратилась в экзотичное произведение искусства. Раэн только собиралась приступить к шее и подбородку Николя, как вдруг последний подозрительно понюхал воздух, поворачивая голову к стоящему рядом Полю:
- Это чем от тебя пахнет, дружище?
Молодой человек не успел ответить, на Нико уставились лукавые, цвета морской глади глаза:
- О, прости.. Это мазь, Нико. Она отлично лечит и отбивает запах... но противопоставляя свой запах, очень .. хм... странный он немного, но терпимый, ведь правда?
- Те... ТЕРПИМЫЙ?!!! - у Николя перехватило дыхание, потому что "дивный" запах перебивал все.. вызывая совершенно конкретную реакцию у желудка. - Раэн, ах ты...
Но он не смог договорить. Его собственное тело стало пахнуть жуткой смесью лесных, прелых листьев и городских отбросов. В нем взыграл утонченный воспитаник великого и гордого семейства Тойе. Ругнувшись на все мази вместе взятые, Нико резко развернулся и бросился к ближайшему озеру и не смотря на ледянную воду, нырнул туда с головой. Вслед ему несся веселый смех соратников. Раэн кинулась за ним, неудержимо хохоча и выхватывая у кого-то некое подобие полотенца. Через пару мгновений юноша вынырнул, отплевываясь и принялся яростно оттирать со своей кожи лечебное средство. Его зеленые глаза гневно сверкали, глядя на смеющуюся Раэн:
- Да это же какой-то навоз судя по запаху!!! - вскричал Николя.
- Ничего подобного! - в ответ, сквозь паузы в смехе, кричала Раэн. - Это старинный рецепт. В нем змеиный яд, листья папортника, богулистый лист и кровавая подушечка..
Николя решительно промаршировал к своей смеющейся подруге и резко затащил ее в воду:
- Не были бы вы так любезны, мой несравненный лекарь, отодрать с моей спины ваши дивные бальзамы для отпугивания блох?!
- Вы смеете сомневаться в моих способностях лечить? - возмутилась Раэн.
Нико повернул красивую голову с блестящими озорством глазами:
- Нет. Я совсем не сомневаюсь в вашей способности, леди, отвратить от меня на некоторое время всех девушек... И себя в том числе. А этого я уже не перенесу.
Оба чуть не упали в воду от смеха, но спустя некоторое время - поняли, что начинают замерзать и быстро выскочили на берег:
- Между прочим, сударь, вы меня чуть было в ледышку не превратили! - вытирая насухо его спину и растирая грудь Нико, возмутилась Раэн.
- Поверь, красавица, я же тебя и согрею, - промурлыкал Нико, чуть целуя щеку девушки.
- Подобным поцелуем - вряд ли, - поддела его Раэн. - Уверена, тех девушек вы целовали иначе.
- Ты догадалась? По твоему это плохо?
Раэн подняла на него сверкающие глаза и покачала головой:
- Нет, Нико. Мне ты нравишься таким, какой ты есть. С тобой легко и свободно.
- Ты удивительная женщина, Раэн, - нежно лаская пальцами ее щеку, прошептал Нико. Зеленые глаза сверкнули: - Но даже такое диво не избежит наказания за свое хулиганство!
Он подхватил ее, перекидывая через плечо и торжественной походкой вступил в лагерь, не обращая внимания на возмущенные крики своей "пленницы". Вокруг раздавались хохот и аплодисменты. Гостивший в лагере Рио со строгим видом встречал их. Он поднял руку, призывая всех к тишине:
- Итак! Вы все были свидетелями ужасного покушения на драгоценную персону предводителя отважного отряда? Чего по вашему заслуживает провинившаяся?!
Стоящий в передних рядах Алек, грозно сдвинул брови, но тут кто-то крикнул:
- Пусть станцует!
- Танец! Танец!!! - подхватили все.
Драгоценная персона предводителя плавно опустил Раэн на землю, улыбаясь: в лагере так редки были эти моменты какого-то немыслимого счастья от того, что жизнь - прекрасна. И что все они не разучились радоваться. Рыжеволосая красавица откинула назад длинную косу и окинула взглядом стоящих вокруг воинов, а потом посмотрела на Рио:
- Разрешит ли высокий суд переодеться?
- Разумеется, моя леди! - откликнулся с ослепительной улыбкой рыцарь.
Раэн гордо подняла голову:
- В таком случае, подготовьте сцену..
Через полчаса на освещенной закатными лучами солнца поляне появилась рыжеволосая танцовщица с распущенной гривой сверкающих волос, юбка ее туники чуть доходила до середины стройных икр, большая часть груди и спины - были вызывающе открыты. Нико взял было гитару, но Раэн отрицательно качнула головой:
- Высокому суду нужно будет лично убедится в том, что я добросоветно выполню положенное мне наказание..
- Э? А что это значит? - удивился Рио.
Раэн подняла на него глаза, в которых плясали искорки смеха:
- Вы тоже будете танцевать.
Нико и его друг шарахнулись было в сторону, под предлогом, что понятия не имеют, как танцевать. Но восторженные зрители столпились плотной стеной, скандируя:
- Танец! Нико!!! Рио!!! Браво, Раэн!!!
Двое друзей переглянулись и посмотрели на втянувшую их в эту авантюру девушку, а она, сверкая белозубой улыбкой, плавно подняла руки над головой, начиная отбивать ладонями ритм танца и одновременно апплодируя. Стоящие кругом зрители подхватили эту музыку.. И вот под звуки музыки леса, под самые громкие аплодисменты, когда либо оглашавшие этот лес, начался один из самых удивительных танцев. Легкая, как пух, девушка скользила между двух юношей, продолжая отбивать ладонями доселе неизвестную музыку, сначала движения были настороженны и стремительны, стройные ноги быстро переступали, скользя от одного партнера к другому. Вот пальцы Рио переплелись с тонкими пальчиками Раэн и он закружил ее вокруг себя, перехватывая то одну ее руку, то другую и отбивая такт сильными ногами. Миг - она прижалась к нему! И скользнула к Николя, с которым они сцепились горящими взорами, почти вплотную сдвинув головы. Вот он резко, почти угрожающе наступает на нее, а она неуловимо скользит прочь, Раэн остановилась неожиданно выгнувшись в талии назад и почти касаясь роскошными волосами земли, юноша как завороженный последовал было за ней, но женские ладошки с легким хлопком откинули его и движение началось в обратную сторону.. Быстрые движения плечей, ног, еле касающихся друг друга рук.. И вот - снова Рио, обхватывающий тонкую талию девушки и поднимающий ее на миг надо всеми в резком кружении, чтобы ловко поймать потом, ставя перед собой. Они закружились друг вокруг друга то касаясь спинами, то сверкая улыбками и глазами, приникая в легких движениях танцах на миг и снова отдаляясь. Миг - и Нико преклонив колено, следит за тем, как Раэн летит вкруг него стремительно перебирая своими стройными ногами и кружась. На короткое мгновение поймав этот живой огонь Николя и Рио дружно вознесли девушку на своих плечах ввысь под громкие аплодисменты всех стоящих вокруг. Все трое смеясь расскланивались. После очередного поклона, Нико повернулся к боевому товарищу и предложил:
- Может пойдешь к нам в цирк, Рио? У тебя отлично получается.
- Не смогу, Нико. Я буду ревновать мою очаровательную партнершу к каждому зрителю и сорву весь план.
- О! Но зато ты бы один перебил всю лирийскую гвардию, друг мой, - с видимой серьезностью продолжил Нико. - И покрыл бы себя славой навеки..
- Решительно не годится! - подала голос Раэн.
- Почему? - хором откликнулись они.
Девушка пожала плечами, направляясь к палатке для отдыха:
- Он сорвет мой танец.. А я знаете ли, мои милые рыцари, не менее горжусь своим умением привлечь к себе внимание, чем вы своей рыцарской честью.
Плутовка быстро оглянулась и показала им язык, припуская во всю прыть от их шутливо-возмущенного рычания.

**********

Город заставил всех собраться. Каждый в маленьком отряде сознавал насколько все задуманное ими хрупко. Ежедневные выступления по два-три раза на дню помогали снять напряжение, охватившее каждого из них. Их труппа пользовалась бешенным успехом. И все "артисты" лезли вон из кожи, стараясь разнообразить свой репертуар: танцы, скачки, чудеса, которые вытворяли Алек, Рихард и медвежонок, невольный страх, охватывающий всех, когда в беззащитную девушку метали остронаточенные кинжалы, волшебная музыка песен, заставлявшая каждого заглянуть в свое сердце и душу.
Переговоры с готовыми восстать гражданами Саблезы велись или во время представлений, или после вечернего выступления, когда толпы мужчин собирались, дабы одарить каким-нибудь подарком Раэн, а восторженные девушки атаковали своего любимца - Николя. И все эти люди вкупе с детишками обязательно собирались поглазеть на "тренировки" Алека с медвежонком. Мальчик напускал на себя до умопомрачения серьезный вид и отрабатывал со своим мохнатым другом танцы или кувыркания, показывая собственным примером чего он хочет добится и в результате учебы - вымазываясь с головы до ног еще сильнее, если это было возможно.
Раэн ужасно волновалась и почти не могла спать. В одну из ночей, когда она тревожно расхаживала по своей комнате, в дверь постучали. Девушка открыла дверь и увидела Николя:
- Не спится, Раэн?
Она помотала головой, в глазах сверкала тревога и печаль.
- Пойдем. Посидим внизу, - предложил юноша.
Девушка с радостью согласилась. Николя ловко выцепил со стойки, где хозяин таверны хранил вина, одну бутылку и они уселись за один из столиков. Бокалов не было, да этим двоим они и не были нужны (оба чуть улыбнулись, вспомнив посиделки на сеновале в призрачном, как сейчас казалось, замке Крессо). Некоторое время они сидели в молчании, а потом Нико тихо спросил:
- Что тебя тревожит?
- Не могу точно сказать, Нико, - сделав глоток, ответила Раэн. - Я впервые волнуюсь не за себя, не за того, кого люблю... - голос ее дрогнул.. - Это какое-то другое волнение. Понимаешь, мне всегда было глубоко плевать на то кто и с кем борется, если это, конечно, не касалось моей жизни. А тут.. Я не знаю слов, чтобы сказать. Но мы должны победить. От этого зависят даже не наши жизни.. И от этого зависит.. моя внутренняя свобода.. Я не могу простить себе, что была среди..
Теплая ладонь парня накрыла ее руку, чувствуя, что она дрожит:
- Я не смогу вынести твоих слез, златовласка. Ты ни в чем не виновата. По крайне мере настолько, чтобы не прощать себя и плакать.. Живи и радуй этот мир. По истине, если он еще достоин такой радости..
Раэн глубоко вздохнула и в свою очередь накрыла своей ладонью руку друга:
- Что с тобой? Ты сам на себя не похож...
Николя молчал дольше, чуть прихлебывая из бутылки, пока девушка не забрала ее, якобы для того, чтобы самой промочить горло.
- Никогда не думал, что вместо того, чтобы кружить девушкам головы, меня будут волновать мысли о том, как обвести вокруг пальца многотысячную армию и при этом не потерять никого из своего отряда. Я видел много смертей, Раэн. В какой-то миг передо мной рухнул весь мир, который я знал.. Я изменился. Не мог не изменится.. и вместо музыки в моем сердце - в моих ушах звенят мечи, свистят стрелы. Когда я смотрю раз за разом в лица детворы, кружащейся перед нами на представлениях. На Алека, выкидывающего чудные номера. В сверкающие глаза девушек.. Знаешь чего мне хочется? Влюблятся.. В одну, другую, третью.. Но, чтобы свершить это, я должен защитить их, должен прогнать тех, кто пришел с мечом на эти земли в их пустыню, должен..
Николя резко замолчал, потому что Раэн вдруг прижала его ладонь к своим губам, пытаясь успокоить его:
- Научи меня играть на гитаре, Нико? - совершенно неожиданно попросила она.
- Хорошо, - ответил он каким-то пустым голосом, хватая бутылку с остатками вина и делая огромный глоток. Раэн не стала ему мешать, просто скользнула на скамейку и сев рядом, почти заставила его лечь к ней на колени головой. Девушка гладила мягкие кудри Николя, напевая что-то себе под нос. Юноша почувствовал, как глаза его смыкаются от усталости и напряжения. Тяжелые мысли исчезали из головы под ласковыми прикосновениями нежных рук, вспомнилась Мирта, дом.. Он заснул, а Раэн до рассвета сидела уставившись в одну точку за окном, в далекую звезду под которой наверняка брел тот, кого она полюбила раз и навсегда в своей жизни.

****************

Еще два долгих дня. Под вечер второго дня, Николя не появился к выступлению. Все взволновались, но хозяин трактира дал знак, что просто пришел давно ожидаемый час. Возникшие как из-под земли Рихард и Гир сияли, как начищенные клинки. Одними губами новоприбывшие произнесли: "Сегодня" Алек внимательно присматривавшийся к своим взрослым друзьям, вдруг подал голос, снимая вставший перед всеми вопрос:
- Мы должны выступать! - очень серьезно сказал мальчик. - Чтобы не случилось - мы должны выступать.
Раэн благодарно посмотрела на него:
- Алек прав! На сцену! Все!
Что случилось с каждым из этих артистов.. В этот вечер у каждого выросли крылья и появилось то особое вдохновение, вызывающее у всех присутствующих неописуемый восторг. Лишь к моменту, когда надо было выходить певшему баллады Николя - последнего так и не было. Раэн решительно взяла гитару и что-то прошептала на ухо объявлявшего каждый выход Рихарда. Сереьзный клоун вышел к зрителям и произнес:
- В этом городе каждый из нас показывал все, что умел.. Но ведь бывают чудеса на свете? Порой свершается такое, что даже в мыслях не вершишь.. Танец зажигает тело, а песня заставляет пылать душу. Та, что всегда радовала танцем, сегодня и только для вас! Споет!!!
Раэн вышла на сцену, чуть дрожа - уроков было слишком мало, но надо было петь и она коснулась пальцами струн. Как только это произошло, она ощутила необычную силу, поняв, что имел в виду Николя, говоря о музыке в сердце. Присев на стул, установленный на середине импровизированной сцены, девушка перебирала струны, охватывая всех зрителей одним взглядом, словно погружая их в море, плескавшееся в ее глазах. А потом она запела, глядя куда-то в пространство:

За чертой нездешних сказок
Непонятное случилось:
То ли проклят, то ль наказан,
То ли смерть тебе приснилась.
Знать, сложились ближе к ночи
незатейливые тени
В неизбежное знаменье.

Ах, наверно, это было
Или будет, но не с нами.
И в агонии застыла
Исчезающая память.
Хоть молитвой, хоть дурманом
обезболить бы сомненья!
Да безвольным нет прощенья.

За стеной - все тот же холод,
На глазах - все те же стены,
И знобит, как будто голым
Прогулялся по Вселенной.
Сам с собой затеяв прятки,
кто-то вновь себя приводит
К зарешеченной свободе.

И тут в толпе зрителей появился Николя, внимательно смотревший на свою ученицу и слушающий ее песню. Их глаза встретились и Раэн запела с особой силой, вспомнив их ночной разговор. Голос ее чуть дрожал, а она старалась вложить в каждое слово особый смысл, который поймет лишь тот, кто умеет любить, дружить, верить и творить:

Только все не так уж скверно,
Как пригрезилось вначале.
Как бы плоть ни рвали нервы, -
Все же губы промолчали.
Постепенно по ступенькам
осыпается сознанье
В недозволенные грани.

Ну и пусть врастают в камень
С неба скинутые звезды.
Мы с тобою рядом встанем,
Даже если будет поздно:
Камни на одной дороге
чечевицей нервных строчек -
Торопливый бога почерк.

За чертой нездешних сказок
Непонятное случилось:
То ли проклят, то ль наказан,
То ли смерть тебе приснилась.
Но решая уравненье
степеней свободы воли,
Откупаешься от боли. 

Закончив песню, девушка резко рванулась к Нико и вытащила его на всеобщее обозрение, под шквал аплодисментов. Все поняли кто научил ее так петь, волнуя самое сокровенное в глубине каждого. После поклонов и трех песен, которые ко всеобщей радости исполнил Николя, на сцену вылетели конники, отплясывая так всем нравившийся танец, где и лошади и люди были, как одно целое. Оставшиеся за кулисами кинулись к появившемуся графу, а тот только кивнул головой, прислушиваясь.  И вдруг сам воздух вокруг разразился криками, воплями и звоном мечей. Город восстал.

Ночь с 17 на 18 день месяца Темнейших Глубин.
Лакона. Фалесса.

    Герцог был спокоен и когда Ярно выговаривал свои нелепые обвинения и диктовал условия, и когда Император ушел. Иванэ Амарра привык прятать все, и радость и печаль глубоко внутри. По казавшимся черными в темноте глазам было сложно прочитать хоть что-то.
    Саола молча отошла к своему столу, почти упала в рабочее кресло и налила себе стакан фруктовой воды, первый раз жалея, что не держала в Смотримой башне ничего более крепкого. Она, как прежде, чувствовала себя одновременно «здесь» и «нигде». Случившееся казалось почти нереальным, хотя разумом Императрица сознавала, что все было так, как она видела и слышала. Плескавшаяся где-то внутри ее сила, теперь опала, как залитое водой пламя, оставив после себя только смешанную со слабостью пустоту.
- Значит, письма вы не писали, – негромко, больше как утверждение, чем как вопрос произнес герцог, - Что и неудивительно. Вы не имеете обыкновения назначать встреч ночью в личном кабинете заранее.
      Саола не нашла в себе сил сказать что-либо в ответ. Наверное, она выглядит сейчас очень глупо, сидит неподвижно, глядя куда-то в пустоту
- Я должен поговорить с Ярно, - эти слова будто вернули ее из полузабытья в не слишком уютную реальность, - Все это требует объяснения. И немедленного.
      Императрица вздрогнула и медленно подняла глаза. Она не может этого позволить. Не может потому, что с самого начала не должна была вмешивать Иванэ во всю эту грязь и позволить себе бросить тень на его дела и честь…. Ярно отнюдь не шутил, когда обещал, что с рассветом убьет их обоих… а если дойдет до мечей, Саола боялась подумать чем это все может кончиться. Герцог и так заплатил слишком дорого, за ее ошибки.
- Иванэ, - тихо произнесла Саола, Амарра обернулся, - Прошу вас не вмешивайтесь. Уезжайте из столицы.
        Герцог нахмурился.
- Что бы ни сказал Ярно, он мой муж, и это наше с ним дело, - продолжила Саола, негромкий чуть отстраненный голос казался неожиданно твердым, - Утром я сама поговорю с ним, и все встанет на свои места….
- Я обязан объясниться с Императором. Он…
- Будет только хуже. Ему сейчас лучше не попадаться на глаза. Возвращайтесь в Деннир. От этого сейчас зависит мое счастье.
        По всему было видно, что Иванэ все это более чем не нравилось. Но он должен уйти, хотя бы потому, что после того, как ее не станет, они с Ярно вспомнят эту ссору через пару месяцев, как пустой бред. Герцог нужен Лаконе и нужен Императору, а поэтому обязан уцелеть.
- Если вы просите…, - в голосе Иванэ слышалось сомнение.
- Я приказываю, - медленно ответила Саола. Ей было почти все равно, что он подумает о ней в эту минуту, она знала лишь то, что он верен престолу, а значит должен подчиниться.
        Он молча и, как ей внезапно показалось тяжело склонил голову, и Саола поднялась с места, что бы проводить герцога до дверей.
- Если Император…
- Мне будет, куда пойти, - угадав его мысли, ответила Саола, - Я вернусь в Криэран или в Темный Брод.
        Лица Иванэ коснулась невеселая усталая улыбка.
- Удачи вам, Саола, - сказал он, коснулся ее руки губами и открыл дверь в ночь.
- Берегите себя, - прошептала она в след.

        Императрица дождалась, пока Иванэ Амарра спустился по длинной лестнице и верхом на своем вороном покинул двор Цитадели, и вздохнула с видимым облегчением. Пройдет время, и все встанет на свои места. Ярно не может и не имеет права забыть о человеке, который, рискуя собой, добыл ему трон Лаконы, отстоял для него этот серый город и потерял на этой войне все, кроме собственной чести.
        Саола вздохнула. Ей тоже пора. Южные ночи темны, но коротки. С рассветом она должна быть уже за пределами серых стен Фалессы. Словно призрак в своих белых с золотом шелках она спустилась в пустой за исключением стражи и солдат ее личной гвардии двор.
- Капитан Нодар, - уж чему-чему, а командовать за два месяца в осаде Саола научилась.
        Командир ее гвардии материализовался из темноты и быстро кивнул головой в знак приветствия.
- Ваше Величество, - Ланса Нодара давно перестало удивлять, что Императрицу можно встретить где угодно и в любое время суток.
- Прикажите седлать мою лошадь, - коротко распорядилась она.

      В личных комнатах Саолы к счастью никого не было. Комната была, тихой пустой и наполненной призраками уже несуществующего счастья. Девушка запалила крохотный настенный светильник и, последний раз взглянув в зеркало на Императрицу Лаконы в своем исполнении, рассталась с бело-золотыми одеждами, сменив их на простой темный костюм для верховой езды и глухой дорожный плащ. Так она покидала Гильдию, так же туда вернется. И пусть судят ее, как хотят.
      Саола усмехнулась. Да, опыт быстрых сборов и отъездов-побегов у нее уже есть. Уходить всегда легче налегке. Лишние вещи – это лишние воспоминания и боль.
        Ланс Нодар не сразу узнал в тоненькой девушке с разметавшимися по плечам темными волосами супругу своего Императора, и увидев ее дорожную форму одежды удивленно приподнял бровь.
- Ваше Величество, куда вы ночью в одиночестве?
- Домой, - тихо ответила она, зарываясь рукой в рыжую гриву нетерпеливо перебирающего ногами Всполоха.
- Позвольте сопровождать вас, - Нодар придерживал удила, пока Саола садилась в седло.
        Она последний раз окинула взглядом внутренние стены Цитадели. Сердце словно сжало ледяной рукой, когда взгляд коснувшись одного из балконов остановился на неподвижно застывшей широкоплечей фигуре, щемящее знакомой и до сих пор заставлявшей чувствовать почти непреодолимое притяжение.
      «Если ты предашь меня, Ярно, я убью тебя, или умру сама, от горя».
      Неожиданно вспомнившись, эти слова, сказанные теперь, казалось сотни лет назад, заставили Саолу вздрогнуть. Она бежала от него и от себя, отлично сознавая, что стоит ей остаться, и погибнут они оба.
- Служите своему Императору, капитан, - тихо ответила Саола и тронула коня. Застоявшийся Всполох кинулся с места в галоп. Жеребец нес почти сам, но Саоле как никогда прежде по сердцу ложился этот стылый ветер и гулкий отзвук ударов копыт по мостовой.
        Через полчаса одинокая путница уже покинула город. На Фалессу, чьи серые стены окрасились кроваво-алыми отблесками рассвета, она больше не оглядывалась.

10 число Глубин.

Князь вернулся!!! Дозорные наткнулись на него, Мирту ле Тойе и еще двух девчонок. Никто поначалу не поверил, лишь для меня присутствие Эвора среди живых не было новостью. Да еще Грал с Тиэлом не выглядели удивленными – но они таковыми не кажутся никогда и ни при каких обстоятельствах.
В Озерном воцарилась радость, мрачные все время «сидения» дружинники сейчас только что не светились. Немудрено, ведь Эвор Тилийский для всех здесь был символом свободного и сильного Леса, которому не хозяева ни Лакона, ни Лирия, ни кто-либо иной. В Озерном не место соглашателям – любой из гарнизона будет стоять насмерть за Лес и Истинного Князя.
Включая меня.
Да, Лес стал домом мне. Тут я нашел приют, тут я нужен, тут меня понимают. Тут меня приняли и как человека, и как мага. И я с радостью встану под зеленый венок на белом фоне… А еще лучше – под Ястреба.
В конце концов, кто, как не Эвор, способен вырвать страну из гибельной гражданской войны, где победителей, скорее всего, просто не будет… Точнее, оными окажутся лаконцы либо лирийцы – смотря кто кого.
Нет! Лес – свободен, ибо нельзя сковать ярмом жизнь. Нельзя сжечь весну. Нельзя убить Природу. Но защитить все это – долг наш!
Лес – это идеальная страна для защиты. Любой лучник может сказать: «Они не пройдут!» И сдержать свое обещание.
Так сделали и здесь. Тогда все защитники Озерного поклялись, что лаконцы не продвинутся дальше. Ну а теперь, думая о Герене с Криллой, каждый из нас может поручиться: «Они не пройдут!». Не пройдут, пока мы живы.
В таком духе говорил я в общем зале. Говорил сбивчиво, временами патетически… Но в конце моей речи голоса, слившиеся в один, воскликнули: «ОНИ! НЕ! ПРОЙДУТ!».
Когда я выходил из круга, меня хлопали по плечу, говорили что-то одобрительное… Я улыбался, но почти ничего не слышал… Но тут ко мне подошел Грал.
-Отличная речь, мальчик мой!
-Вы думаете? Я… я нечасто говорю, ну, так.
-Все прекрасно. Мы с Тиэлом так уже не скажем. Ты знаешь, с годами жизнь перестает зажигать внутри факел. Или сам этот факел сгорает дотла… Но у тебя еще впереди…
-Не уверен, что проживу достаточно долго.
-Ты себя не знаешь. Поверь, ты многое еще увидишь и узнаешь… А пока – держись князя. Он так же… потух, хотя не все еще выгорело.
И старый друид ушел, оставив меня несколько выпавшим из действительности. Ненадолго, впрочем… Скоро я уже сидел с тремя дружинниками, бурно делившимися со мной восторгом, ощущением, что «вот теперь все пойдет, как надо», а также неплохим вином.
Внезапно я увидел Сиэнну… Девушка несколько потерянно бродила средь шумного праздника.
-Сиэнна?
-Ах, прости, я тебя не заметила…
-Княжна, что с вами? Вы как будто никак не найдете себе места…
-О… Все в порядке…
-Вы уверенны?
-Ардрик… Эвор собирается вызвать Герена!
-Но… но как же он собирается…
-Вот видишь? Я… я пыталась отговорить его, но он верит, что виноват во всем…
-Виноват? Да он – единственный, кому можно верить среди всех этих стервятников на тронах! Любой здесь верит ему во всем. Никто, ни один человек, не винит его.
-Я знаю… Я говорила… Но он… он… Он как будто сломанный!
-Нет, княжна. Таких не сломать… Поверьте мне…
-Но как же убедить его в этом? Может… может ты с ним поговоришь?
-Нет. Я ему в принципе никто… Но я могу поговорить с Миртой ле Тойе. Мы… знакомы.
-Попробуй… Прошу.
И она отошла, печальная и тонкая, как верба. Поразительная девушка. Из той же породы, что и Эвор – не сломается, что бы не случилось…
Праздник окончился, и я чуть нетвердой походкой побрел к себе. Со страхом сомкнул я веки, предвидя очередную ночь созерцания далекой Саолы…
Но утром я понял, что сквозь ее лицо все время проступали черты княжны Сиэнны…
Что происходит???

25 день месяца Темнейших Глубин. Сторн.

Корабли, казалось, были измучены также, как и люди на них. Их ход, медленный и натужный, мог вызывать лишь жалость и презрение. И еще осознание жестокого поражения, которое постигло сторнийцев. Маленькие рейдеры как бы тянули невыносимую тяжесть, преодолевая сопротивление памяти о том, как горели их собратья, не вынося даже мысли о крушении всех надежд и планов. Позади осталось море смерти, впереди лежало…Что?
Какое будущее ждало морских имперцев. Как только Ярно разделается с лирийцами, он возьмется за Сторн. Они прекрасно это осознавали, что же сейчас творилось в душах людей, который отправлялись в Лакону за свободой своего народа и мировым господством, а вынуждены возвращаться с поджатым хвостом, проигрышем и ожиданием новой войны, в которой добычей будут уже они.
Кот бросил взгляд на Властителя, взиравшего с мостика на приближающуюся Родину, и отдал должное его выдержке. Несмотря на всю безысходность своего положения, Рикард Шарк оставался бойцом и настоящим воином до самого конца. В какой-то миг Кот был готов признать, что таким правителем можно восхищаться, но тут же вспомнил о лаконцах, о своей стране и боли, принесенной сторнийским Властителем Лаконе и ее жителям.
Сторнийский берег становился все ближе. Уже виднелись высокие стены и башни Цитадели. Небольшая флотилия – слишком громкое название для остатков некогда большого флота – вошла в гавань главного острова Империи Тысячи Островов и корабли замерли у пирсов. Тишина и пустота – вот что сразу бросилось в глаза вернувшимся домой. Ни людей, ни криков, ни даже отдаленного эха, ни зверей, ни птиц, никаких звуков, никого и ничего. Пустота и тишина. Абсолютные. Безмолвные улицы, мертвые корабли, пустота и тишина всюду. Город был мертв. Сторнийцы осторожно стали спускаться на родную землю, ступая по ней, как будто она была заражена чумой. Они оставили смерть. Неужели только для того, чтобы встретить ее здесь? Матросы заглядывали в ближайшие здания, кричали, звали, но ответом были все те же тишина и пустота.
Шарк, наблюдавший все это время за тщетными попытками своих людей, наконец, сам ступил на трап. Рядом тут же оказалась Александра, Рик сжал ее руку, и они вместе ступили на землю Сторна. Кот последовал за ними. После битвы у Фалессы, когда он мог не раз убить Властителя, но не сделал этого, а наоборот защищал, сторнийцы стали относится к нему с большим доверием, но настороженность все равно не исчезла. Но сейчас было не до мести. Загадка сторнийской столицы, превратившейся вдруг в город-призрак, занимала и его. Шарк бросил мимолетный взгляд на Цитадель, куда ввысь, все выше и выше, но там были только камни, камни и ветер, ветер и небо. Больше ничего. Люди продолжали тщетные поиски, но Шарк уже направился к своему замку. Отпустив руку Лексы, он сказал:
- Останься здесь.
- Нет, я пойду с тобой, Рик! – Девушка упрямо сделала шаг вперед. – Я никуда тебя не отпущу одного.
- Останься здесь! – Повторил Властитель и по металлу в его голосе и глазах, Кот понял – решение окончательное и бесповоротное. Обжалованию не подлежит. Решение ли, или уверенность и знание?
Александра тоже поняла, что в этот раз она проиграла, поэтому отступила. Но вот Коту ничего не было сказано. Он, еще несколько человек из выжившей охраны и простые воины последовали за Властителем. Отряд в человек сто отправился за одиноким человеком, твердо идущим к своей цели. Рикард шел уверенно, как будто точно знал - где и кто его ждет. Шел, не оглядываясь и не отвлекаясь, шел так, как всю жизнь шел по этому миру.
Вот впереди уже показались двери Цитадели, но тут посреди улицы возник человек, человек ли… Дальше все как в страшном, сумасшедшем сне, нескончаемом кошмаре. Человек оборачивается, Шарк подходит все ближе, они говорят, похоже, Властитель знает его. Фразы, как удары меча, взгляды, как скрещенное оружие. Вдруг незнакомец бросается к Рикарду и начинает душить его, через силу Шарк вцепляется в глотку противнику, а они стоят. Оцепенев от ужаса, не веря в происходящее, не веря своим глазам, не веря своему разуму, не веря уже ни во что. Потом Кот и еще кто-то приходят в себя и бросаются на помощь, за ними мчатся другие. Дерущиеся уже рядом, люди все приближаются и, кажется, никак не могут добежать. Так бывает иногда в странных сновидениях, ты бежишь и бежишь к чему-то, уже видя цель, но ноги налиты свинцом, нечто тянет тебя назад, и ты не сдвигаешься с места. Наконец, люди добежали, но человек резко отпустил Шарка, отвесил удар одному из гвардейцев и с несуществующей скоростью направился к Цитадели. Рикард пару мгновений приходил в себя, потом посмотрел на мертвого гвардейца, лежавшего у его ног, на Цитадель и направился туда. Воины, как пришитые, тоже. У самых дверей, Властитель остановился. И тут раздался мерный, глубокий звук, гул, как будто исходящий из самого сердца, перезвон душ…Колокол начал последний отсчет жизни.
- Ждите меня здесь, - Рик взирал на зияющий чернотой провал двери. - Я должен войти туда один. Не входите, что бы ни случилось, какие бы звуки не донеслись изнутри.
Мужчина делает шаг вперед, другой, замок поглощает его и и уже из тьмы доносится последняя воля:
- Если я не выйду до темноты – уходите на корабли и отплывайте.
- Куда? – чей-то растерянный голос.
- Отсюда.
И больше ничего. Они замерли, подчиняясь приказу и прислушиваясь к мерному отзвуку удаляющихся шагов и крику колокола. Ожидание казалось длилось вечность, и Кот не выдержал. Он сделал шаг вперед. Чья-то рука легла ему на плечо:
- Куда ты? – Один из воинов Шарка. Один из его охранников.
- Что бы не было внутри, если смог войти Властитель, сможем и мы, а бросать его одного я не собираюсь. – Мгновение сомнения и человек следует за наемником. Видно, что его желание помочь хозяину искренне совпадает с желанием Кота узнать – что же таится за каменными стенами.
Внутри их ведет уже охранник, ведь убийца впервые в Цитадели Сторна.
- К покоям Властителя, - указывает он на узкую витую лестницу, и они начинают свое восхождение.
За дверью, к которой подходит гвардеец, слышатся звуки схватки. Несколько человек с силой бросаются на безмолвное дерево, но строители, возводившие крепость в давние времена, постарались на славу. Вдруг дверь поддается и с грохотом рушится внутрь, но все это видится со стороны. В комнате их ждет страшная картина. Рикард Шарк бьется с кем-то, с чем-то, обладающим невиданной силой и быстротой. Стоило людям хлынуть в комнату, как огромные когти существа вонзились в грудь Властителя, потом все понеслось в какой-то дикой пляске. Гвардейцы накинулись на нежить, но Кот и охранники склонились над Шарком. Пару мгновений они затратили на то, чтобы понять – нужно бежать, если они хотят выжить. Трое мужчин подхватили изуродованное тело и бросились в обратный путь. Не было времени задумываться о том, что оставшихся гвардейцев они обрекают на гибель, не было времени думать о будущем, оставалось только бежать. Бежать, чтобы жить, бежать, чтобы увидеть новый рассвет, бежать или умереть.
На пристани их встретили непонимающие крики людей, все еще надеющихся отыскать жизнь в родном городе, надежда умирала последней, но даже она умерла, когда люди увидели ношу воинов. Кот и двое охранников Шарка внесли Рика на палубу. Кто-то, быть может, он сам крикнул:
- Отплываем…
- Но наши люди… - Кто-то еще хотел возразить.
- Где Александра? - Ужасающая мысль вдруг пришла в голову наемнику.
- Она решила осмотреть дом каких-то знакомых…
Любопытство сгубило кошку, почему женщины всегда суют свой длинный нос туда, куда не следует. В последний миг, когда сходни уже убрали, Кот спрыгнул на камни причала.
Корабль медленно уходил из гавани.
- Все-таки ты сумасшедший… - донеслось с палубы.

25 день месяца Темнейших Глубин. Сторн. Цитадель.

Сон. Сладкий, дарящий покой сон. Сон, в котором все было легко и просто. Сон, в котором не было ни прошлого, ни настоящего, ни будущего, только покой, к которому она так стремилась. Смутные тени отступили, оставив место воздушной радости, и видениям детства. Вот она – маленькая девочка бежит по дорожке, в конце которой ее ждет мама. Мама улыбается и раскрывает ей свои объятия. Такие теплые, родные, пахнущие свежестью, сладостью и морем. Море – как образ жизни, море – образ свободы, море – вечная Родина. Она выросла на берегу моря, море было ее домом, ее воспитателем, ее спасением. Родители и море, что еще надо ребенку. Нежные мамины руки гладят ее по голове, изящные тонкие пальцы пробегаются по щекам, глазам, рукам, ласкают, изучают, дарят покой и нежность. Так сладко, так хорошо, никаких взрослых забот, никаких проблем, ты ребенок и тебе помогут, тебя защитят, никому не позволят обижать, заступятся и отмстят обидчикам… Руки и слова-мысли в голове, такие добрые, такие родные, такие нужные, что за них ты пойдешь на все, за них ты продашь собственную душу…
- Такая красивая, такая хрупкая, но сильная, такая беззащитная…Я могу дать тебе силу, силу, силу…Ты будешь моей новой сестрой, моей помощницей, моей опорой, а я буду твоим щитом, твоим защитником…Потерянная и найденная снова…Ты моя…
Сон или явь? Бред или реальность?
Александра открыла глаза и увидела…Безмерно прекрасное лицо, лицо, овеянное красотой бессмертия, лик с печатью вечности…Мужчина удивительно похожий на Рика, и в тоже время совершенно другой, Иной…
- Кто ты? – Девушка слабо улыбнулась красавцу.
- Тот, кто подарит тебе свободу.
Ответ понравился Лексе. Всю жизнь она стремилась к свободе, к этому страшному призраку, духу, которым привлекают и пугают.
- А где Рик?
Губы незнакомца искривились в презрительной усмешке.
- Рикард Шарк, на которого возлагались такие большие надежды, оказался слабаком. Он бежал, бежал, бросив тебя… Нет, подарив тебя мне… - Губы вновь изогнулись в улыбке, на этот раз довольной.
Лекса почувствовала легкое беспокойство за любимого, но тут же успокоилась. Красавец сказал, что с ним все в порядке, потом она найдет его. Потом…
- А где мы? – Девушка осмотрела большой каменный зал. Она лежала на возвышении, похожем на алтарь, а мужчина склонялся над ней, изящными пальцами перебирая золотые волосы.
- Мы дома, - улыбнулся он. – Но скора мы вернем себе весь мир, все наши владения, избавим мир от скверны грязных тварей, словно зараза расползшихся по земле. Скоро мы снова станем единственными повелителями всего, мы вернем себе право, принадлежащее нам…
- Мы? – Александра села, тревога поднималась в ней.
- Мы, - кивнул он.
- Мы… - Раздалось из темноты, и стройные ряды теней приблизились к алтарю.
Страх пополз по позвоночнику, стал покалывать кожу и разрастаться где-то внутри.
- Не бойся… - Красавец приблизил свое лицо к ней. – Тебе незачем бояться нас…Ведь ты такая же…Будешь такой…
- Нет…Я не…
- Да, я дам тебе свободу, силу и бессмертие. Вечная жизнь, вечная красота…Ты станешь моей сестрой, рядом со мной ты вернешь причитающуюся нам власть, весь мир будет лежать у наших ног…Зачем сопротивляться такому дару…
Александра замерла, заворожено глядя в огромные, неестественно зеленые глаза, обещавшие так много, манившие, околдовавшие…
Свобода…Сила…Бессмертие…Ее защитят, ее не дадут в обиду, у нее, наконец, будет покой. Ни от кого не зависеть, ни кому не быть должной. Тени прошлого отступят, пусть их место займут эти другие, Иные тени…
- Что я должна сделать?
Улыбка, сделавшая красавца просто неотразимым, сверкнула белизной в темном склепе. Два длинных клыка выросли на глазах. Весь его облик стал меняться. В новом, возникшем на месте мужчины существе было что-то ужасающе страшное и ужасающе прекрасное одновременно.
- Просто согласится… - Он обхватил девушку. – В твоем теле бьется огонек новой жизни, свет новой силы… Отдай мне его и я подарю тебе все, что пожелаешь…Отдай мне жизнь твоего не рожденного ребенка.
Лекса положила руку на живот. Маленький секрет, о котором она не сказала никому, не был тайной для него.
- Возьми…Возьми меня всю…Я твоя…
В тот же миг острые иглы вонзились в ее шею, боль сменилась непередаваемым наслаждением, мир замер, вздрогнул и понесся вокруг них с дикой скоростью, смазывая краски, стирая время, изменяя суть человеческой природы. Наслаждение вновь сменилось болью. На этот раз она пронзила все тело девушки, зародилась где-то внизу живота, пробежалась вместе с бурлящей кровью по всем венам, одарила сладостным поцелуем каждую клеточку тела. Странное ощущение чего-то вскипающего внутри изогнуло хрупкое тело дугой, но руки с длинными когтями крепко держали Александру, не позволяя упасть.  Потом сила хлынула через нее, сметая все остатки прошлого, выжигая мысли и чувства, меняя, уничтожая, рождая новые ощущения и способности.
Сколько это продолжалось – миг или вечность – она не знала, да и зачем. Новое рождение, нет возвращение домой, переживаешь только раз в жизни.
Все закончилось также внезапно, как началось. Мир вернулся на прежнее место, только изменился до неузнаваемости, или это она изменилась…
Первым было ощущение силы, а потом голода. Или скорее жажды. Густой, солоноватой жажды. Металлический привкус во рту требовал утоления, требовал наслаждения.
Дориан, а теперь ей уже ненужно было спрашивать, чтобы узнать его имя, протянул ей руку:
- Добро пожаловать домой, сестра…
Тени выдохнули в едином порыве, где-то вдали она услышала отзвук колокола, считавшего последние мгновения старого мира или нет, минуты нового… Час волка пробил, их час… Остальные уйдут в пепел, все станет пеплом…
- Я хочу пить.
- Знаю. У меня есть подарок для тебя, - Дориан улыбнулся, показывая белоснежные зубы и клыки. Александра подумала, что у нее самой теперь такие же. – Идем.
С его помощью она спустилась с возвышения, тени расступились, пропуская своего господина и его новую сестру. Выбитые в камне ступени проводили их в другую комнату. В несколько раз меньше, чем предыдущий зал, она была совсем не освещена, но этого и не требовалось. Видеть в полной тьме – еще один из даров. На мокрых, холодных плитах лежал человек. Она не сомневалась. Только у этих смертных тварей такой приторно-пряный запах, запах еды. Когда-то давно, в прошлой жизни она знала его, но что ей тени прошлого, это лишь отзвук бессмысленно проведенных лет, Главное впереди, истинная жизнь впереди, жизнь после смерти, вечная жизнь. Человек пошевелился и попытался приподняться. С трудом ему это удалось. Похоже, кто-то не рассчитал и приложил его слишком сильно.
- Он твой… Попробуй, каково это. Первый раз самый прекрасный… - Дориан подтолкнул Александру вперед. Она подошла к человеку и склонилась над ним. Тот попытался посмотреть ей в лицо, но ему мешала тьма, а вот ей ничего теперь не мешало. В глубоких, темных, почти черных глазах она увидела беспомощность. Интересно видел ли хоть кто-то такое… Это и вправду пьянило. Ощущение власти над живым существом, ощущение полной власти, когда нить чей-то жалкой жизни принадлежит тебе, ты сжимаешь ее в своей ладони. Стоит оборвать и не станет еще одного огонька на небосклоне душ. Стоит выпустить, как он засияет с новой силой. Она не выпустит.
- Здравствуй Кот…
Мужчина вздрогнул. Глаза его расширились еще больше, но он все еще не мог видеть ее, только чувствовать, чувствовать свою смерть.
- Александра?
Она рассмеялась, и в пустых подземных норах разнеслось эхо холодного смеха, смеха не живых, смеха не мертвых, смеха теней, тех, кто застрял между тьмой и светом, жизнью и небытием, между прошлым и будущим.
- Александра умерла. – Она протянула руку и коснулась щеки мужчины, тот вздрогнул, как от удара. – Но не бойся, ты скоро последуешь за ней. И твоя участь будет в сто раз завидней, чем у тех, кто пока что мнит себя господами этого мира.
- Кто вы?
- Ваш самый страшный сон… - Ей надоело играть в пустую болтовню. Белые иглы показались из приоткрытого рта. Она вцепилась в плечи мужчины, но он не сопротивлялся. Какой сообразительный - понял, что обречен. Александра приблизила лицо к его шее, вдохнула одурманивающий аромат крови, бежавшей под этой смуглой кожей, закрыла глаза от предвкушения удовольствия, а потом вонзила клыки по самое основание. Что-то теплое и чуть липкое потекло по языку внутрь, обжигая и согревая. Это был нектар, сладкий, пьянящий, терпкий вкус, вкус силы, вкус бессмертия… Алый эликсир жизни. Что если для получения его требуется убивать и убивать всяких тварей, вроде людей.
- Оставь немного и другим, милая, - раздался смех за ее спиной. Но она в экстазе вновь и вновь припадала к живительному эликсиру, пока не насытила голод и жажду. Только после она поднялась, изящно вытерла губы и направилась к Дориану. За ее спиной сотни теней уже накинулись на беспомощное тело, пока в нем не осталось ни капли крови. Этого человека можно было считать счастливцем, его больше ничто не будет заботить, он обрел свой покой.
- Вот теперь я действительно дома, брат… - Дориан и Александр рука в руке покинули темное подземелье. Веселье начиналось.

16 день месяца Темнейших Глубин.
Западная Лакона. Крессо.


- Отец! Нам надо поговорить! – Решительно заявила Илиана, входя в кабинет отца.
- У тебя что-то срочное, малышка? – Спросил барон, не отрываясь от бумаг.
- И да, и нет… Корвин уехал три дня назад. Вы обещали ему, вы обещали Николя ле Тойе…
Илиана как живой укор зависла над отцом.
- Погоди. – Барон соизволил оторваться от бумаг и перенес всё внимание на дочь. – Что я обещал?
- Лесное. Вы обещали отправить туда провиант.
- Тени!... Я действительно забыл! Теперь ещё и этим прийдется заниматься… А я как раз собирался…
- Ну, так вы пошлете обоз?
- Конечно. Только надо решить, кому доверить это. Да… некстати я отправил Корвина…
- Ну, так отправьте меня.
- Илиана, ты соображаешь что говоришь?
- Да. – Безмятежно улыбнулась она. – Вы конечно отец точно знаете, где находится это Лесное?
- Естественно. Я… О Тени… - Теодор ле Броснэ замер.
На его лице отразилась живая работа мысли. Но потом он разглядел искорки насмешки в глазах дочери.
- Ну, так как?
- А ты, похоже, прояснила этот вопрос у брата?
- Да. К тому же я не уверена, что оставшиеся в Броснэ рыцари имеют об этом представление. Хотя конечно вы можете их об этом расспросить…
Илиана развернулась и полностью довольная собой вышла из кабинета.

Отец на шел её  через несколько часов на оружейном дворе. Илиана ждала, что он появится, и заметила его сразу. Но всё равно продолжала выпускать стрелу за стрелой в мишень, раскручеваемую на колесе.
Стрельба не терпит суеты… Есть только мишень и я. Только мишень…
Колесо остановилось. Илиана слышла как крякнул довальный Жан. Все стрела его ученицы вошли в цель, превратив мешок с соломой в подобие игольницы.
- Илиана! – Резко окликнул её отец. – Что ты здесь делаешь? Что за вид?
- А что я здесь делаю? – Смело повернулась она к отцу, опуская лук.
- Иди за мной.
Тяжелый взгляд не предвешал ничего хорошего. Илиана пошла за ним, напоследок сунув лук в руки Жана, который вдруг озорно подмигнул ей своим единственным глазом.

- Итак… Я хочу знать что это значит.
- Что значит?
- Всё. Лук в твоих руках, штаны, разговоры про Лесное… Всё!
Для разговора Теодор ле Броснэ выбрал свой кабинет. Илиана все ещё в мужской одежде замерла перед ним.
- Да, я учусь стрелять. И что с того? С девяти лет я не пропустила ни одну охоту. Вы всегда брали меня с собой. Что с того, что я решила несколько… усовершенствоваться?
- Усовершенствоваться?! А штаны?
- В таком виде удобнее посешать оружейный двор. Стоять на одном колене в платье и при этом стрелять… Отец, как вы это себе представляете?
- А Лесное?.
- Лесное… Что вы хотите услышать от меня, отец? Да. Я хочу туда поехать. Я хочу, чтобы вы мне доверили отвезти туда обоз. Я знаю округу, не хуже егерей. Я знаю где. Я знаю как. Разве этого мало?
- Ты - женщина! Побери меня Тени!
- И что? Значит, я ни на что не способна? Отец... еслиб сейчас с вами говорила не я, а мальчишка… пусть даже лет двенадцати. Вы бы ему доверили привезти обоз в лагерь партизан?
- Доверил бы… Да я бы приказал ему это сделать! Потому что так воспитывают мужчин.
- Вы считаете меня менее ответственной? Я могу это сделать.
- Возможно.
- Отец…
- Я сказал, возможно. Но это и невозможно. Девушке знатного рода не пристало заниматься мужскими делами. Достаточно с тебя того, что ты перенесла.
- Но после перенесенного я больше не могу заниматься женскими делами. Я не могу просто сидеть за стенами. НЕ МО-ГУ! Я каждую ночь вижу… Отец! Вы так и не стали спрашивать, как умер Арно… Он умер у меня на руках… Он истекал кровью, и я ничего не могла сделать. За стеной деревьев горел город. Ночь… такая холодная… А прямо под моими ладонями из моего брата истекала его кровь, его жизнь… такая горячая… Я не знаю, что было бы с нами в захваченном городе…Но у него был шанс. Он был в городе и наверняка всё понял. Он мог уехать, но вернулся за мной. Он решил, что я первой подъеду к воротам. Я думаю он знал… Знал, что у первого есть больше шансов вырваться, исчезнуть в ночи…
Голос срывался. Илиана путалась в словах. Но рассказывала, рассказывала всё, что так долго носила в себе. Теодор ле Броснэ замер. Он с жадностью вслушивался в рассказ дочери. Он ни разу её не прервал. Но они оба не заметили, что ещё один человек стоял у приоткрытых дверей, зажимая рот рукой, чтоб не закрычать от ужаса и горя.
-… А потом было утро. Я закрыла ему глаза. Шел дождь. – Илли непроизвольно обхватила себя руками, спасаясь от холода поднимающегося изнутри. – Было так холодно. Я выкопала ему могулу собственными руками. А дождь шел и шел. И вся земля вокруг была влажной и красной. Кровь была везде… Вода стекала в яму, которую я копала. Я копала наверно полдня, голыми руками… Но засыпать его было страшнее. Он был как живой! Я не знаю, как сохранила какой-то рассудок после всего. Но я не могу больше здесь. Мне каждый камень, каждая комната напоминает о брате. О том что я виновата… Если бы он не врернулся… Если бы…
Ноги у Илли подкосились. Отец усадил её в кресло, налил в кубок вина.
- Илли… твоей вины нет во всем этом…
- Тогда почему я живая? А он нет.  Вы хотите, чтоб я осталась. А я не могу здесь. Отпустите меня. Отправьте меня к Корвину, в Лесное… куда угодно! Мне даже в дороге было легче, чем здесь!
- Лесное… Ты оказалась права. Они не очень-то запомнили дорогу. Ты уверена, что по рассказу Корвина сможешь найти…
- Да. Корвин замечал больше чем они. Он ехал по знакомым местам. Я знаю ориентиры.
В душе Илиана проснулась легкая надежда. И Она посмотрела в потемневшие глаза отца.
- Это сумашествие. Я не должен…
Но тут в их разговор вмешался тот, кто ненавязчиво слушал их разговор.
- Тео…
- Розалин?
- Я всё слышала. Я стояла у дверей.
- Всё?
- Абсолютно.
На смертельно бледном лице матери Илиана увидела слезы, которые беззвучно текли по щекам.
- Мама! – Она попыталась бросится к матери, но та лишь движением руки остановила её. – Тео, отпусти её. Это будет правельным. Пусть едет… куда захочет.
Баронесса охнула от боли и согнулась, прижимая руку к животу.
- Илиана, быстро позови Нэнн! – Скомандовал отец.
Девушка бросилась вон. Потом в доме понялся перепалох. И только после нескольких часов  волнений, тревог, переживай, Нэнн объявила, что баронесса вне опасности, что она просто переволновалась и ей необходим отдых.
Не очень-то доверяя утещительному заявлению кормилицы, Илиана поймала её в коридоре.
- Нэнн, с ней действительно всё хорошо? Ребёнок…
- Всё хорошо. Слава Марелю и ребёнок, и она вне опасности. Но и нервничать её сейчас совсем нельзя.
- Я хотела поговорить с ней. Всё из-за того, что я…
- Ягненочек… Мне очень жаль. Но она не хочет тебя видеть. Пока был приступ она такого наговорила… Да простит её Марель! Ей сейчас увидеть тебя – это ребёнка потерять, а то и самой на тот свет отправится.
- Она говорила, что я виновата в смерти Арно?
- Девочка моя…
- Она сказала так?! – В порыве Илиана стиснула руки Нэнн.
- Да. Но…
- Я поняла. Теперь действительно будет лучше, если отец отошлет меня.
Илли выпустила руки кормилицы и побрела прочь.

8 - 10 день месяца Темнейших Глубин. Лес. Озерный Чертог.

Луна мягко светила, посеребрив пушистые шкурки двух огромных кошек, которые в пятый раз обходили вкруг выбранной ими деревеньки, осматриваясь и прислушиваясь. Но ничто, кроме жуткого опустошения не царило в этом месте.. Война прошлась по нему жестоким, неумолимым ударом. И жизнь не скоро снова проснется в этом пропитанном горечью месте. Фаэнна опустила пушистую голову, пытаясь почувствовать запах травы на улочке деревни, но тут же чихнула от набившейся в нос пыли. В ответ послышалось еле слышное стенание Риган. Две кошки быстро кинулись к дому, где отдыхал Князь с "их новой подопечной" - а именно так они для себя называли Мирту ле Тойя. Оказавшись около дома, два зверя взлетели на дерево и подняв мордочки к луне, зажмурились и завыли. Что было в этом печальном звуке, кроме боли и горечи - сказать сложно, но дерево, на котором сидели две кошки шелохнулось и ветви мягко коснулись шерстки в еле заметном поглаживании. Оба животных глубоко вздохнули и привалились к стволу, преображаясь и переплетая руки друг с другом:
- Фа, ты это чувствуешь? Чувствуешь? - тревожно вздрагивая, шептала одна сестра другой.
Фаэнна глубоко вздохнула и устремила зеленые глаза куда-то вдаль:
- Да, сестричка. Я чувствую.. Особенно остро с того момента, когда мы оставили этого парня одного. Словно.. - девушка искала подходящее слово.
- Словно обрекли его на смерть, - тихо продолжила чуть звенящим голосом ее сестра.
Фаэнна кивнула и судорожно перевела дыхание. Ри быстро обхватила сестренку за плечи и уткнулась в ее плечо. Они помолчали. Риган попыталась заглянуть в глаза сестры:
- Тебе он понравился, да?
- Он такой забавный.. помнишь, как он сказал "мяу"?! Ты еще зафырчала в ответ.. Но разве можно требовать от человека идеального мурлыкания, - чуть улыбаясь этим воспоминаниям, говорила Фа. Она опять замолчала. А потом резко обернулась к сестре, блестя наполненными слезами глазами: - Ну почему меня не покидает чувство, что он пошел навстречу смерти?! Что вообще происходит в мире, Ри?
Риган не знала ответа.. Ни на один из вопросов. Она только чуть гладила сестренку по рыжим волосам, утешая. Спустя мгновение она вспомнила старый сон и тихо, заново переживая тот кошмар, рассказала его Фаэнне. Когда она закончила рассказ, ее сестра истомленная переживаниями и тревогой, которая трепетала в ее сердце - заснула. Ри продолжала обнимать ее плечи, глядя на клонящийся к земле диск луны: перед ее внутреним взором проносились лица Эвора.. Мирты.. какого-то парня очень похожего на Мирту.. маленького мальчика в чьих ладонях распускались цветы.. золотоволосого юноши с удивительно доброй улыбкой.. Саолы - такой, какой ее в последний раз запомнила Риган - в пылающем пламени.. Рикарда Шарка подставляющего лицо свирепому, морскому ветру.. Кота, смотрящего куда-то в даль и хмурящего черные брови над глазами, в которых полыхал вызов самой судьбе... странной, истомленной девушки, на лице которой жили только огромные, черные глаза... красноватые глаза женщины, извивающейся, как кобра... У Риган закружилась голова и она забылась в тревожном сне.

************

На утро девушки встали очень рано и терпеливо ждали пробуждения Князя Эвора и Мирты. Правда их терпения имело крайне плачевные последствия для оград деревеньки и некоторых небольших домиков. Кошкам приспичило станцевать свой танец, дабы оживить эту землю до того, как сюда вернутся люди. Гибкие фигурки скользили по улицам, время от времени делая длинные прыжки, обрушивая ветхие оградки и давая возможность робким росткам укутаться в теплые ладони земли, чтобы с наступлением весны пробится к солнцу, к свету, к жизни. Некоторые домики нуждались в сносе и кошки с какой-то странной радостью опрокидывали хрупкие строения подточенные огнем  войны. Теперь деревня выглядела так, словно жители снесли все, дабы призвать на место сие благие дожди, теплое солнце.. Был такой обычай у лесовиков, когда земля переставала приносить урожай - ее оставляли, чтобы дать ей время отдохнуть. Когда Князь и юная графиня появились под утренним солнцем, две кошки уже сидели смирно перед порогом вылизывая свою шерстку. Заметил ли Эвор перемены в деревеньке или нет, это уже было не важно.. Проказницы сняли часть напряжения и, как они искренне надеялись, жизнь появится в разрушенном войном месте гораздо раньше людей. Дальнейший путь Эвор находил сам.. Хотя Риган и Фаэнна периодически исчезали, проверяя нет ли вокруг кого. Но молодой мужчина шел стремительно к своей цели. Его рука поддерживала спутницу, для которой Лес открывался совершенно по новому. Огромные очи Мирты скользили по древним исполинам, по юным деревцам - ласково, нежно. Риган искоса наблюдала за прелестной графиней и не могла ни признаться самой себе, что Мирта чувствует Лес почти так же, как и Эвор: "Это не Саола.. Та .. Сао сдерживала сама себя постоянно в Лесу. Ей в нем плохо было. Интересно, а Мирта знает Саолу? Скорее всего - да.. Ведь они по одному дворцу ходили в этом плохопахнущем городе..." Риган чуть слышно фыркнула.. Фалесса девушке совершенно не понравилась. Рядом неожиданно возникла Фаэнна. Где-то в подсознании Ри почувствовала, что сестра напряженна и они рванулись длинным прыжком вперед. Когда же они выглянули из-за зарослей, то поняли - перед ними Озерный Чертог. Сердце Риган быстро забилось: "Крин... Ред.." Фаэнна разделяла нетерпение сестренки. И они не сговариваясь дружно повернули к оставшемся позади Эвору и Мирте:
- Ну и чего мы тут стоим? – Фаэнна возмущенно тряхнула золотисто-рыжими кудрями, - Нас там ждут….

Увидев пернатую стрелу, Риган ругнулась, вызвав улыбку у сестренки и Мирты:
- Чтоб их Стихии подняли и опустили! Они что глаза потеряли?! - возмущенно бурчала она.
- Обычная осторожность, Риган, - тихо сказал Эвор, следя за приближающимся человеком.
Девушка хотела было сказать, что надо быть идиотом, чтобы не почувствовать родной запах от пришельцев, но Фа ее быстро одернула:
- Ри, они же - люди.. Они не чувствуют так, как мы.
- Стихии! Я забыла, - чуть улыбнулась Риган. - Мы слишком долго были кошками, сестренка.
Когда Эвор произнес свое имя и потребовал встречи с командиром, Фа и Ри быстро преобразились, поднимая хвосты и выступая на негнущихся от гордости лапах по бокам от Князя и его гостьи. Неожиданное появление Князя Тила и его сопровождающих было подобно молнии. Воины Леса почтительно сторонились Эвора, поминая Шепчущего и косясь на огромных кошек. А последние чуть отстали от своего предводителя, когда к нему бросился Ред, тщетно пытающийся стереть тревогу с лица. После того, как друзья поприветствали друг друга и Дир отошел от Эвора произошло неожиданное. Если бы Ред Дир знал что произойдет, он, наверное, просто бы вцепился в руку друга и не отпускал ее. Но Ред отошел и тут же оказался на земле, прижатый мощными лапами и облизываемый с двух сторон влажными, шершавыми языками, оглушенный громким, довольным мурчанием. Источником всего этого безобразия были серебристые сестрички. Воины бросились были к своему командиру, но были остановлены Эвором, который с неожиданным светом глянул на своего поверженного друга:
- Он в порядке.. Пара синяков и целый мир радости.. Вот и все что ему грозит.
Ред застонал было, а потом чуть не захлебнулся смехом, пытаясь обнять кошек руками, но они радостно глядя на него своими серебристыми глазами - громко мявкнули.
- Девочки.. Я вас.. охх.. тоже.. ой... очень люблю..
Проказницы позволили ему встать, склонив набок одинаковые головенки и глядя на него снизу вверх:
- Мррррррр, - дружно ответили они.
- Но не могли бы.. ухх.. вы принимать человеческий облик при подобных действиях? - лукаво ухмыльнувшись, закончил Дир.
Две пушистые головы дружно покачались и задорно подняли уши. Ред задумчиво смотрел то на одну, то на другую, потом губы его тронула нежная улыбка:
- Фаэнна, - тронул он одну кошку, потом ласково коснулся головки другой. - Риган.
Он мог поклястся, что хулиганки спрятали улыбки в усах, гордо прошествовав в глубь Чертога и чуть не сбив с ног странного юношу. Глаза его светились грустью. Риган перед тем, как исчезнуть за поворотом, оглянулась на него, удивленно прищуриваясь. Спустя несколько мгновений из-за поворота выходили две девушки. Ри остановилась перед незнакомцем, глядя на него в упор своими зелеными глазищами:
- Ты кто такой? Я тебя раньше здесь не видел! - по привычке беря на себя роль мальчика, заговорила Риган.
- А-Ардрик Нуаран, - чуть заикнувшись от того, что взгляд его скользнул по выступающим частям тела девушек, произнес юноша. - А почему ты говоришь о себе, как о парне? П-по всему видать, что ты - девушка..
Видно было что он смутился. Но Риган тоже ошарашенно посмотрела на себя и вспомнила, что за время путешествия, в личине кошки - совершенно отвыкла от того, что нужно скрывать свой истинный пол. Фа уже громко закатилась смехом, глядя на озадаченное лицо сестры:
- Ри, ну ты даешь!! Ардрик, не обращай на нас внимания.. Мы, вероятно, переутомились. Меня зовут - Фаэнна. А это моя сестра - Риган, - представилась она отсмеявшись.
Юноша улыбнулся и лицо его совершенно преобразилось, став милым и беззащитным:
- Очень приятно. Бывает.
- Ладно, - недовольно буркнула Ри. - Еще увидимся. Пойдем проведаем Ласку и найдем Крина.
- Ну уж нет! - решительно качнула головой Фа. - Ласку - вместе, а с Крином разбирайся без меня, сестра. Особенно после такой долгой разлуки..
Последние слова Фа произнесла с еле заметной хитрецой, утаскивая сестренку прочь от их нового знакомого:
- Чего это ты так на него? - прошептала она, когда они отошли достаточно далеко.
- Не знаю.. Просто он как-то странно пахнет.. Нет, у него хороший запах.. но к нему примешивается что-то странное, враждебное.. Я где-то чувствовала этот еле заметный в нем запах.
Размышления девушки прервала Ласка, громко и возмущенно обратившая на себя внимание девушек, которые кинулись к ней с объятьями и поцелуями.

После совета Эвор стоял перед столом, распустив всех, он молча смотрел вперед ничего невидящими глазами. За его плечами появились две девушки. Две пары одинаковых глаз внимательно смотрели на Князя, неожиданно одна из них быстро шагнула вперед и неожиданно хлопнула его по шее. Эвор прыжком обернулся, хватая ударившую его руку:
- Риган?!
- Мошкара, мой Князь.. Такая дрянь надоедливая, - махнув на него ресницами, невозмутимо ответила девушка, глядя прямо в его глаза своими прозрачными, зелеными глазами.
Эвор медленно разжал руку:
- Да, конечно..
Ри подступила к нему ближе, беря его искалеченную руку и тихо целуя, одновременно извиняясь и словно принося клятву верности еще раз:
- Ваше сердце - это сердце Леса, мой Князь. Его боль - стала вашей болью. Но пока вы снова и снова терзаете себя прошлым - вам не выиграть сражение в настоящем. Я и сестра.. Мы верим вам. И те, кто здесь защищал Лес Именем Князя - верят вас и в вас. Они готовы не только защищать вас, но и разделить с вами все: боль, горечь, радость, победу, смерть и жизнь. Это так. Вы - Князь, но мы - любим вас не только за это.. - Риган запнулась, чуть покраснев. - Князь Эвор, мы видим в вас - себя.. Так почему же вы не видите в нас - себя самого? В каждом из нас есть маленькая частичка вашего сердца и Леса. Мы тоже ответственны за то, что случилось.. И готовы помочь вам.
- Всегда и всюду, мой Князь, - тихо сказала Фаэнна, приближаясь с другой стороны.
Он молчал.. бесконечно долго, переводя взор с одной сестры на другую, ища в их глазах отражение себя. И находя. Неожиданно он взял их ладошки и нежно поцеловал:
- Какой я вам Князь, сестрички... Эвор. И все...

20 число месяца Темнейших Глубин. Центральная Лакона.

   Неделя прошла с тех пор, как они в составе отряда из трех сотен человек покинули родовое владение Франциска ле Шаорина и устремились на север. Три дня назад они переправились через Лаверну, оказавшись на территории контролируемой лирийцами. Основная часть Орды отошла к Орике, заняв выжидательную позицию. Похоже, Сафар решил до конца зимы не предпринимать никаких действий.
   По слухам Ярно удалось снять осаду с Фалессы, и он остался в столице, потягивая все возможные резервы.
   Сложнее было с Криэраном. Уже несколько дней, как молчал информатор Артура в городе. В последнем сообщении он передавал, что все в порядке, обе стороны соблюдали установившееся равновесие. Изменилось ли что с тех пор – было неясно.
   Артура это, похоже, нервировало, но что-то делать по этому поводу он не спешил. Сейчас нужно было понять, что происходит здесь, и что следует предпринять дальше.
   По ходу дела они уничтожили три довольно крупных разведывательных отряда лирийцев. Ле Тейн понимал, что теперь командующий войсками этого региона что-то должен предпринять  в ответ. На этом и строился его расчет – понять, что задумали враги и сделать, так что они сами попадут в ловушку...
   Доминик как раз сидел у костра со всеми остальными – его новыми знакомыми, такими же наемниками как ле Тейн, когда Артур вызвал его к себе. За прошедшую неделю юноше все-таки удалось вписаться в общую компанию, хотя по началу он на это не только не надеялся, но и сама мысль об этом была ему неприятна.
   Однако в общей массе наемники оказались неплохими ребятами, а если индивидуально, так и вовсе – сборищем отверженных и не нашедших себя людей, у каждого причем находилась какая-то своя история, которую Доминику обязательно тут же рассказывали.
   Многие из тех, кто воевал здесь сейчас, были простыми искателями приключений, исходившими весь мир или полмира... У многих была действительно сложная судьба, о которой можно было сочинить не одну песню.
   Итак, Артур позвал его к себе, и Доминик отложив свой скромный ужин, направился к палатке их сурового командира.
   Ле Тейн сидел за столом, над картами, рядом стояла бутылка вина, чуть в отдалении застыл Коршун, что-то высматривающий на линии горизонта.
   - Подойди сюда. – Артур поднял голову, и уставился на Доминика. - Лирийцы похоже решили устроить нам радужный прием...
   - В смысле? – ле Рамлет не понял.
   Артур жестом указал в направлении, куда смотрел Коршун. Над небольшой рощицей кружило множество птиц.
   - Засада, – прокомментировал Коршун. – Там полно оврагов, есть, где спрятаться. Стоило бы нам сунутся туда – а другого пути нет, так они бы повыскакивали как из под земли.
   - И что вы думаете делать? – Доминик встревожился.
   - Я думаю дать им то, что они хотят, – спокойно ответил Артур ле Тейн. – Мы разделимся – часть пойдет туда, а другие – зайдут им с тылу. Ты поведешь тех, кто сыграет роль приманки.
   - Я? – Доминик удивился. – Но почему – я?
   Артур пожал плечами.
   - Я думаю, у тебя это лучше получится.
   - Хорошо. А когда это случится?
   - На рассвете.
   Так и случилось. На рассвете, Артур и еще десяток других его воинов ушли, а Доминик повел остальных в "ловушку". К счастью, лирийцы так и не успели ничего толком предпринять – ле Тейн опередил их действия, и они смогли отбить натиск превосходящего противника. Среди тех, кто участвовал в этой засаде, оказался и командующий лирийскими войсками в этом районе – у него было какое-то хитрое собственное наименование, которое Доминик сразу забыл.
   А на следующий день они вышли к деревне, где Артур неожиданно для него и всех остальных получил приказ отправляться к столице. Похоже, что-то сильно изменилось...

Лакона. Фалесса. Ночь с 17 на 18 день месяца Темнейших Глубин.


Она покидала столицу. Высокий голубоглазый мужчина стоял на одном из множества балконов Цитадели. Ярно вслушивался в тишину спящего города, словно ждал чего-то. Впереди, среди темноты улиц, словно герой окружённый врагами, блестели золотые ворота Фалессы, которые за время войны изрядно пострадали. Лессо улыбнулся, вспоминая, как совсем недавно, полный мечтой о великих победах и надеждой на трон, проезжал через эти ворота, чтобы стать первым на криэранском турнире. Тогда рядом с ним были друзья, которые, как он тогда думал, не предадут и пойдут с ним до конца. Но так уж получилось, что все они либо погибли на поле брани, либо куда-то испарились. И всё это, как раз в тот момент, когда они так нужны. Нико, Портэо и наверняка Рио, так и не вернуться в Фалессу. Казалось, что есть ещё Иванэ со своей преданностью и честью, и Саола, которая любит его. Но это оказалось мифом и теперь вокруг лишь противники или люди жаждущие славы и богатств, которые готовы ползать перед тобой, лишь бы ты хоть на немного приблизил их к трону.
  От воспоминаний императора отвлекли голоса на внутреннем дворе.
Сердце отдало резкой болью, когда Ярно увидел, как тоненькая фигурка в дорожном плаще, легко и в тоже время быстро направилась к лошади. Саола. Внешне хрупкая, но сильная внутри. Императрица не взяла с собой вещей и Лессо прекрасно понимал, что она не хочет воспоминаний о нём.
  Ярно хотелось в мгновение спуститься к Сао, обнять её, сказать, что любит. Но ле Фалесс с мрачным лицом стоял и смотрел, смотрел как растворяется то, что он искал всю жизнь и найдя упустил. Счастье, которому казалось ничто не помешает, разбилось и быть может навсегда.
Саола бросила последний взгляд на стены Цитадели и их глаза встретились. Мгновение они стояли словно заговорённые. Ярно первым опустил глаза. А когда их поднял, Саолы уже не было. Лессо видел, как она пронеслась по улице Святого Фабьена, до самых ворот так ни разу и не оглянувшись.
  Император ещё какое-то время смотрел на стены Фалессы, словно хотел взглядом пройти через них.
Иванэ скорее всего уже уехал и теперь он один, но будет держаться до последнего, пока не доведёт Лакону до того величия, которого ждут все лаконцы. И те, кто думал, что он не способен держать власть без помощи других ошибаются. Завтра же он объявит о наборе всех, кто может держать оружие в руках в новое войско империи, которое разобьёт Орду и всех, кто станет на пути Лаконы.   

26-27 число месяца Темнейших Глубин. В окрестностях Криэрана.

   После того, как последние остатки войск лирийцев были уничтожены – мои дети просто смели их, словно ураган, я стала подготавливать атаку против основной части Орды.
   По донесениям разведчиков, которых я выслала из города где-то неделю назад, Орда контролировала весь север Лаконы, так и не перейдя Салерну. Они заняли все основные города, овладели всеми ключевыми точками.
   В общем-то, это устраивало меня – я собиралась превратить Орду в новую силу, мою силу, которая позже овладеет этим миром. Если сократить ее численность, избавившись о ненужных нам людей, то из нее получится отличная армия.
   Поэтому я приказала разведчикам начать проникновение во все слои командования и постепенно увеличить число Детей Ночи на всем севере. Примерно через месяц мы смогли бы выступить открыто.
   Робу и Свену я отдала специальное задание – найти, наконец, Тарикэ, и вернуть. Кроме некой странной привязанности, которую я не могла объяснить, мной руководил простой интерес. Ее появление и исчезновение были загадкой, которую необходимо было разгадать.
   К сожалению, в этом мире было еще слишком много тайн, и меня постоянно мучили вопросы. Я стояла перед пугающей меня до ужаса неизвестностью, и не могла найти ответы, которые мне жизненно необходимо были нужны.
   Стоило разыскать также Син, но у меня не было никаких вариантов, где она могла быть. Оставалось надеяться, что мне не придется отвлекаться на какие-то неожиданности в самый ответственный момент.
   Я сидела в одной из таверн "убежища" – небольшой деревеньки, которая находилась между Криэраном и другим городом. Мы уничтожили всех ее жителей, и теперь здесь можно было найти убежище на время, пока не наступила ночь. Неожиданно в моей голове раздались голоса – они звали, умоляли, вопили о чем-то. Они все погибли.
   - Проклятье! – я задыхалась, из глаз хлынули слезы. – Что это?
   Чтобы ни случилось, это уничтожило все в Криэране. Города и всех его обитателей больше не было.
   Я боялась даже предполагать, что это могло быть... Но очевидно, что у нас появился новый и смертельно опасный враг, остановить которого у нас не было возможностей.
   На следующий день я отправлю туда разведчиков, а пока очевидно придется чуть повременить с захватом мира, необходимо уйти на дно, и понять, что происходит в этом мире.

26 день месяца Темнейших Глубин.
Лакона. Фалесса.

      Всего несколько дней пути. Зима на юге Лаконы выдалась на редкость сухой. Война еще не успела прийти сюда, и люди в городках и селениях продолжали жить прежней жизнью, печь в земляных печах хлеб, есть, пить и пасти на высохших полях скот и лошадей. Все вроде так, как и должно быть, но….
      Смутная тревога, не оставлявшая Саолу в Фалессе, стала здесь только более острой. Что-то было не так, что-то на что и слов то подобрать нельзя. Это было в крови Саолы и в ее Силе, в огненно-стальных рассветах и алых закатах этой земли. Об этом помнили умершие до весны фруктовые сады, это шептал сухой пахнущий пеплом ветер. Эта неясная угроза не давала спать ночами, будто что-то в густой южной темноте могло причинить ее вред, это приходило тенями в ее беспокойные сны.
      Криэран должен был быть в осаде, но, выехав на поросший сухой, словно, выгоревшей, травой холм, Саола столкнусь с неподвижной тишиной. То, что предстало ее глазам заставило необъяснимо поежиться, а мирный уставший Всполох нервно и испуганно заржал, перебирая копытами. Город, как и прежде, стоял на высоком утесе над морем, но немой, замерший… Высокие белые башни вспарывали шпилями серое зимнее небо, чуть подрагивали на ветру бело-золотые знамена, как прежде качались на волнах корабли в гавани, чернел на склонах Нижний город, и желтое солнце продолжало равнодушно прожигать постройки и саму землю….
      Все, как прежде, кроме давящего безмолвия. Ни людей, ни зверья, ни даже чаек над заливом. Саола с какой-то мрачноватой иронией подумала, что, наверное, именно так выглядели днем те самые города Теней из сказок Эвиана, отвратительные всему живому. Стало совсем холодно, будто в далеком детстве, когда те самые истории заставляли маленькую воспитанницу Гильдии прятаться под одеялом с головой, прятаться, но слушать историю до конца.
      Но легендам нет места в жизни, нет вечной любви, прекрасных принцев и страшных чудовищ, похищавших красавиц из их замков. Через пару часов сядет солнце и, Саола совсем не была уверена, что после этого ото всюду полезут Тени, а вот Мастера Гильдии ее точно не примут, на ночь глядя. Что бы не случилось с этим городом, Гильдия уцелела. Она была всегда и будет, пока стоят эти белые стены, будет, потому что иначе и быть не может.
      Что бы там не случилось, терять ей все равно нечего. Инстинкт самосохранения и то шестое чувство, которое заставляет крыс бежать с тонущего корабля, а кошек выбираться под открытое небо перед землетрясением, даже не говорили, а требовательно приказывали бежать отсюда подальше, и как можно быстрее. Но Сила, решительно толкала вперед «Иди». Саола тронула бока Всполоха.
      Конь пронесся к нижним воротам, поднимая клубы серой, забивающей нос и глаза пыли, но как только хозяйка направила его по залитым неверным вечерним солнцем пустым улицам, как будто взбесился, не слушаясь ни поводьев, ни шпор.
- Тихо, тихо, милый, - прошептала склонившись к его уху Саола, осторожно касаясь Силой охваченного ужасом разума животного.
      Всполох успокоился лишь отчасти, фыркая и храпя, продолжил свой путь, но у Белых ворот, когда Саоле пришлось спешиться, что бы открыть тяжелую створку, вырвал поводья, вскинулся на дыбы и бросился вниз по улицам, прочь из этого мертвого города. Еще какое-то время Саола слышала удаляющийся стук его копыт по сухой земле и камням, потом тишина поглотила и его.
     
      В Белом городе были разные дома – разграбленные, с распахнутыми дверьми и слепыми черными глазами выбитых окон и совершенно целые, будто покинутые совсем недавно, где-то осталась еда на столе, в пыли небрежно валялись детские игрушки, заставившие Саолу почувствовать за собой смутную вину и вновь осознать всю неуютность этой застывшей тишины.
        В ее собственном особняке оказалось прохладно, сумрачно и пыльно. Невысокие белые стены, как и все здесь, полнились тишиной и воспоминаниями. В этой гостиной они с Ардриком слушали вечерами учителя, здесь она делила с Эвором чашу, что бы потом предать его, ради того, что тогда считала правильным. И в спальне все осталось как прежде, зеркало увешанное всякой ерундой, платяная ниша до предела забитая одеждой… а у постели на небольшой тумбочке лежало несколько засохших лепестков….
        Летние чайные розы, белые лилии венка Королевы турнира… Саола осторожно взяла в руку лепесток, но он рассыпался пеплом под ее горячими пальцами…. Как быстро идет время и, как быстро оно ставит все по своим местам.
        На юге не бывает понятия «сумерки», ночь наступает внезапно. Еще четверть часа, и солнце провалится за далекую лесную полосу на западе. Надо спешить, даже если надежды почти нет, она обязана убедиться, что Гильдия пуста…. С ними не могло ничего случится, они просто ушли….
      Знакомые улицы казались пугающе чужими и почти незнакомыми. Саола с трудом узнавала дома и ограды, высокие стены, в сады за которыми в детстве лазила за виноградом и переулки, где пряталась потом от стражников…. Площадь перед Сенатом тоже была такой как прежде. И каменные изваяния давно умерших Императоров смотрели со своих постаментов с безразличной величественностью. В детстве она любила играть здесь, теперь это место казалось Саоле жутковатым.
      Последний луч солнца алым отблеском коснулся белых колон Сената, и словно в старых легендах стало сразу темно, как бывает в доме, когда порыв ветра внезапно гасит все свечи. Но на этих мертвых улицах не было даже ветра.
      Саола так и не смогла понять, когда именно это началось, но никогда прежде она не испытывала такого безосновательного почти животного ужаса. Ничего не изменилось, но ступни словно прилипли к сухим покрытым выжженным песком каменным плитам, тела коснулся знакомый уже холод. Бежать она не пыталась, напротив, остановилась, вглядываясь в окружающую тьму, которая внезапно перестала быть препятствием для ее глаз. Сила послушно окрасила для нее жутковатым алым свечением. А где-то глубоко в груди уже рождалось пока робкое, но набирающее мощь пламя.
      Она словно кожей ощутила опасность и медленно почти лениво оглянулась на огромное изваяние первого Императора Лаконы с супругой. Как и следовало ожидать Ярно I, прекрасная Лиа Сатросская и даже тигр, на холке которого лежала рука правителя остались совершенно неподвижны, но от мрака за постаментом отделилась не менее темная, но знакомая фигура… Эвиан…
- Саола, - губ учителя коснулась тонкая улыбка, - Хорошо, что ты пришла. Я знаю, мы повздорили, но сейчас это в прошлом. Мы должны спешить. Надо уходить. Ты ведь веришь мне?
      Он стоял теперь совсем близко, и Саола без труда могла разглядеть в подаренном ей огнем прозрении его тонкое гладкое лицо с чуть раскосыми зелеными лесными глазами, в темноте длинные светлые волосы казались бесцветно серыми.
    Эвиан протянул ей руку, на которую, когда-то в прошлой и почти забытой жизни Саола всегда без сомнений опиралась. Он уцелел значит Гильдия… она шагнула было на встречу, но Сила, окружив хозяйку нестерпимым жаром своевольно отшвырнула чародея прочь.
    До Саолы донеслось разъяренное шипение, Эвиан с какой-то хищной звериной грацией и нечеловеческой скоростью метнулся на несколько шагов назад и самодовольно улыбнулся, демонстрируя длинные очень белые клыки.
      Страх давно растаял. Саола смотрела на материализующиеся из темноты тени, почти радуясь их появлению. Не так уж важно переживет ли она эту ночь. Сила требует выхода, а сердце ярости и мести за все, что она потеряла.
        Это просто, когда видишь врага, когда точно знаешь, кого и за что ненавидеть, не боясь этой ненависти, горькой и пьянящей одновременно. Славно, когда некому сожалеть и нечего терять, когда позади пепел, а впереди бездна. «Слишком поздно», это еще не «никогда».
      Несколько теней метнулось вперед. Нечеловеческая красота, грация и скорость. И кто, в своей безграничной глупости, выдумал описывать Тени, как уродливых монстров. Смерть тоже может быть прекрасной…. Огонь тоже смерть.
      Первая сияющая невыносимой желтизной пламенная плеть ударила в наступающую тьму, за ней последовали другие, но огонь опадал, казалось, не касаясь врага, расползаясь тонкими пламенными змейками между плит мостовой.
      Саола расслышала негромкий почти шипящий смех Эвиана. Он то знал, знал при жизни, и помнил после смерти, что ночью в этих каменных холодных кварталах ей неоткуда почерпнуть силы.
        Что-то черное коснулось пылающей оболочки, внезапно оставив Саолу беззащитной. Она нашла в себе силы отшвырнуть нападавшего, но и сама оказалась на земле. Разметавшиеся темные волосы застилали глаза, руку по которой успела полоснуть когтями ночная тварь жгло невыносимым холодом….
        Время словно застыло. Кровь, темно алая, почти черная в ночной темноте крупными каплями падала на белый камень… дымясь, прожигая его, уходя куда то вниз.
      Тени отчего- то остановились, словно не решаясь броситься на загнанную в угол жертву, нестерпимая боль билась в виски, тело сковывало холодом, будто Сила жаждала забрать все тепло своей хозяйки, но Саоле вдруг стало поразительно спокойно, она уже знала, что произойдет.

        Огонь жесток, своеволен и жаден, как никакая другая стихия, пламя за все просит слишком большую цену, цену которую Саола научилась выплачивать не торгуясь.
        Кровь вытекала из раны гораздо быстрей, чем должна бы, но земля словно в ответ на эту жертву задрожала мелко, едва ощутимо, гул нарастал, и Тени, почуяв неладное, наконец шатнулись вперед…. Те что были быстрее распались пеплом сразу, другие отпрянули назад, уже понимая, что происходит, стремясь отдалиться как можно от хрупкой неподвижной фигурки застывшей на камнях.
        Саола вдруг неожиданно запрокинув голову засмеялась, страшно, неестественно громко, почти безумно…. Поздно, слишком поздно….
        Те первые, ушедшие казалось бы в никуда робкие змейки огня уже нашли засохшие на зиму фруктовые сады за белыми оградами, краснодеревную мебель в каменных домах, множась и расползаясь с каждым мгновением… Площадь была окружена огнем, кольцом пламени шириной во весь город…
      Криэран горел, пылали белые особняки, нижние кварталы и корабли в гавани, сады и окружающие город оливковые рощи. Пламя росло, ширилось, поглощая весь мир, и его рев был даже страшнее, еще недавно царящей здесь мертвой тишины.
      Огонь единственная стихия, черпающая силу в самой себе, достаточно бросить искру, что бы родился пожар… уничтожающий, сжигающий все на своем пути, не разбирающий своих и чужих.
      Саола больше не смеялась, чудовищная, словно рвущая ее на части, сила жила, не находя себе места, в ее крови, в памяти и чувствах…. Слишком много, что бы вместить это безумие в столь хрупкую оболочку.
      Площади продолжала сотрясаться в жуткой агонии, мгновение другое и огромный каменный утес, на котором почти два тысячелетия стоял Белый город, вздохнул последний раз судорожно, словно живое существо. Жар расплавил камень изнутри, заливая лавой бесконечные катакомбы и коридоры, где пряталась смерть, и теперь твердая скорлупа, наконец, истончилась настолько, что позволила жидкому огню позлащать осколки площади, древние монументы и здания, словно игрушки падающие в этот ад. Город проваливался во внутрь себя, сгорал и превращался даже не в пепел, в ничто.
      Мир стал огнем внезапно и столь же быстро охладел, ворвавшимся в него океаном. Так медленно бьется сердце… удар… еще удар… Ничего не помня и не сознавая себя, тонкая темноволосая девушка, неподвижно застывшая на оплавленной земле, смотрела в беззвездное ночное небо… пошел дождь.
     

11 день месяца Темнейших Глубин. Лес. Озерный Чертог

Девушка смотрела на возвышающиеся за окном могучие стволы деревьев. Несколько дней назад они пришли в Озерный, а ей до сих пор не верилось, что такое чудо может быть. Жаль только, что покидать чертоги ей нельзя, даже вместе с оборотнями. А в этом лесу так легко дышалось… Она загадала для себя, что как только ей будет позволено выйти за ворота, прежде всего она пойдет к деревьям на том берегу. Она чувствовала, что должна понять их…
Хлопнула дверь. Мирта с удивлением посмотрела на запыхавшуюся Сиэнну. Кузина Эвора очень дружелюбно приняла ее и девушки быстро сблизились. Заботами Энни Мирта уже одевалась как уроженка княжества и знала большинство здешних преданий.
-   Эвор объявил, что собирается бросить вызов Герену!

Мирта сначала не осознала всего смысла сказанного, но спустя несколько мгновений…
-   Но его рука! Как же он…
-   Да! – звенящим от волнения голосом отозвалась Энни, - И мы снова его потеряем. Навсегда!
-   Я с ним поговорю! – Мирта выбежала из комнаты прежде чем подруга успела ей ответить. Она не сказала бы сейчас, что заставило ее сразу бежать к князю, да еще и быть уверенной, что он ее выслушает. И почему сама мысль о возможной гибели Эвора кажется такой… страшной.
Эвор беседовал со своими дружинниками во дворе. Мирта остановилась, чувствуя себя неловко. И что она так всполошилась? Он же не уходит на битву прямо сейчас. Люди уже поглядывали на неподвижно стоявшую посреди двора девушку. Эвор наконец увидел ее, сказал что-то своим людям и шагнул навстречу.
-   Мирта, что-то случилось?
-   Я слышала, ты хочешь сражаться с Гереном?
-   Уже рассказали? Быстро… - он пристальнее посмотрел на нее и его глаза потеплели, - И ты пришла, только чтобы это спросить?
-   Да, я… Эвор, неужели это правда?
-   А что тебя так смущает?
-   Но ведь… - она посмотрела на его правую руку. Как он будет держать меч?
-   Да, я калека, - голос у него стал жестким, - но я пока еще князь, Мирта, и никто, кроме меня кровь за мой народ проливать не будет!
Ну почему они оба говорят совсем не то! Девушка прижала ладони к щекам, как будто пыталась собрать разбегающиеся мысли. Последняя попытка убедить его….
-   А мне кажется, что твоему народу нужен прежде всего живой князь! Эвор, если с тобой что-то случится, все развалится! Почему вы все так стремитесь ввязаться в какую-нибудь драку!
Нико, отец, все они! «Ты не понимаешь, сестричка! Это не женское дело, Мирта!» и кто знает, увидит ли она родных снова. «Я не хочу, чтобы ты тоже ушел!» Но Эвор не услышал.
-   Это мое решение, я его не изменю, - он упрямо вздернул подбородок, отчего его лицо сразу стало чужим. – Если ты уже все сказала, то извини, мне надо идти.

Девушка чувствовала себя совсем беспомощной. Почему он с ней так разговаривает? И вообще… Это была какая-то детская, нерассуждающая обида.
-   Ну и пожалуйста! – выпалила она и круто развернувшись, почти побежала от него.

Мирта уютно свернулась на кровати, обложившись подушками. Перед ней стояло блюдо с ужином, но есть не было ни малейшего желания. И больше она не спустится! Раз ему все равно… Голос разума убеждал, что ничего страшного не случилось, но сегодня был явно не его день.
В комнату тихо проскользнула Риган и устроилась у Мирты в ногах. Сестренки-кошки почему-то ходили грустные, но сейчас личико Риган было не нахмуренным, а очень даже веселым.
-   Сегодня только и говорили о том, какую чудесную перепалку вы с князем устроили…
Мирта застонала и потянулась за подушкой.
-   Риган, я тебя очень прошу, не надо об этом.
-   А о чем еще? – девушка невинно посмотрела на нее. - Ничего интересного больше не было. Что на вас нашло?
-   Нашло! – Мирта резко села, - Он же погибнет! Этот Герон…
-   Герен.
-   Он его убьет! А Эвор слушать ничего не желает!
-   Эвор, - мягко перебила ее Риган, - отвечает за всех своих людей и за Лес. И мне почему-то кажется, что ему легче драться с Гереном, чем выслушивать сожаления.
Мирта вспомнила мгновенно замкнувшегося в себе Эвора и опустила глаза. Она помнила, насколько слабым он был, когда она впервые его увидела, может, это и мешало ей увидеть…
-   Он, конечно, тоже хорош, - продолжала Риган, - так что вы квиты, я думаю? Завтра все наладится, не волнуйся. – она уже подошла к дверям и оттуда лукаво добавила, - хотя, насколько я знаю, милые бранятся… - и, хихикнув, исчезла, прежде чем брошенная Миртой подушка долетела до двери.
Пришлось встать и подобрать несчастную пуховую думку. Но мысли девушки уже пошли в другом направлении. Завтра они поговорят, и тогда Эвор… Эвор…
Заснула она почему-то улыбаясь и обняв злополучную подушку.

18 число месяца Темнейших Глубин. Фалесса.

   Отрицательный результат, конечно, тоже результат, но мне-то нужен положительный! Что ж, ожидание – штука скучная... Скоротаем время?
   Достав из тайничка "на мелкие расходы" приличной (не для меня, но...) стоимости рубиновую брошь, пошлю ее незабвенной Дорате. Эта красотка вполне может скрасить мой серенький покамест быт...
   Последние известия не радовали. Выходка Иви в королевской опочивальне (хм... я был бы не я, если бы не контролировал ход событий и столярные работы в императорских покоях) расстроила меня несказанно. Увы! Нет в жизни счастья, а в людях совершенства, хотя, мне казалось, крошка Иви, как никто к нему близка. Интересно, почему женщинам мозги (даже самые лучшие) зачастую заменяет совсем другое место? Если так будет продолжаться, придется идти на крайние меры. Иначе дурочкам может возмечтать о троне и, как следствие, потребовать у новоявленного ... Риверса голову дядюшки Франца. Забавно! Я-то это предвижу... Однако на месте миляги Крыса я бы выбрал не горяченькую пи... простите, девицу, а именно доброго дядю. Императора, а также (еще в большей степени) Императрицу делает свита... Коей под моим непосредственным контролем процентов около восьмидесяти. Не хотелось бы, чтобы многообещающий молодой человек оказался влюбленным идиотом.
   А я-то старый романтик, возмечтал, что нашел женщину, достойную каждого гроша из несметных богатств Шаоринов! Нет, дело тут не в слюнявых чувствах, просто мы с Иви могли бы породить на свет ну очень умного и талантливого наследничка, придав алмазный блеск и без того славному имени...
   Утешусь в объятьях чудесной распутницы Доры! Она меня вообще развлекает, а ... исполняет просто божественно!
   В ожидании плотских утех попробую заняться делами политическими. Послание моему "другу за деньги" Артуру ле Тейну уже продуманно. Быстренько пишу и вызываю лучшего гонца: Артур со товарищи обязан незамедлительно прибыть в столицу. Необходимо собрать все реальные силы: еще не известно, что отколет сиятельный рогоносец Ярно. Не приведи Марэль, малышка Иветта влюбится в Крыса! Тогда наше дело моментально становится безнадежным – подлинную страсть к Императору может СЫГРАТЬ только холодное и невозмутимая душа. О! Приехала-таки моя подружка.
   Графиня ле Шаду оказалась, как всегда на высоте. Убедившись в отсутствии ненужных свидетелей, обольстительница начала избавляться от ненужной одежды прямо с порога. В мою спальню рыжая бестия вступила в первозданном виде, а предметы ее туалета, изысканные и очаровательные, отмечали ее путь.
   Я всегда гордился своим сухощавым стройным телом и немалыми мужскими достоинствами, но под горящим взором Дораты почувствовал себя неотразимым!
   Эта женщина умела выпустить демонов из потайных закоулков телесно-душевных моих пристрастий, поощряя и укрощая одновременно мои порочные наклонности, удерживая на грани и низвергая в пропасть безумного вожделения. Она обещала многое – и сдержала больше, чем обещала...
   Нет, я не женюсь на ней. Но сберегу только для себя – или убью.

10-11 день месяца Темнейших Глубин. Лес. Озерный Чертог


Разговор с Эвором вернул на лица сестер улыбку. И покидая его, они были почти счастливы.
- Ты виделась с Крином?
Ри чуть опустила голову:
- Нет, Ред сказал, что он ушел в дозор... и пока не возвращался, - вздох вырвался из груди девушки.
- Скоро вернется, сестренка, - успокаивающе коснулась ее руки Фаэнна.
- Поправка, - раздался позади знакомый голос: - Уже вернулся.
Риган резко развернулась, глядя широкораспахнутыми глазами на веземца. Его руки спокойно лежали на груди, но Ри могла поклястся, что весь он напряжен. Фаэнна посмотрела на лицо сестры, потом перевела взгляд на Крина:
- Нууу.. я пойду, - мурлыкнула она, скользнув в сторону.
Бьеринг мрачно смотрел на Риган, которая плавно скользнула к нему. Девушка, не отрывая глаз от лица любимого, встала перед ним, наклоняя голову набок и сверкая зелеными глазами:
- Сударь, как же вы себя запустили! Уверена, что меч ваш покрылся ржавчиной, пока меня не было.
- Нет, негодный мальчишка, мой меч ни разу не отдыхал в ножнах, - в тон ей ответил Крин.
Глаза Риган потемнели:
- И кто же его затачивал и чистил, господин мой?
- Лес не без добрых людей, - безмятежно ответил веземец.
Лицо девушки словно окаменело, но тут Крин резко схватил ее в объятья, прижимая к себе с такой силой, что у девушки перехватило дыхание. Его губы крепко прижались к губам Ри, яростно целуя:
- Кошка.. как я скучал по тебе, - тихо шептал он, целуя ее снова и снова, пока с губ Риган не сорвался легкий стон.
Она подняла руки, обнимая его шею и зарываясь пальчиками в волосы, ноги обхватили его талию, а губы никак не могли оторваться от губ любимого. Руки веземца скользнули по бедрам девушки, прижимая к себе еще теснее:
- Ты по моему кое-что не учитываешь, Риган, - хрипло сказал он, прерывая поцелуй.
- А именно? - недоуменно подняла брови девушка.
- Еще пол-минуты и я овладею тобой прямо тут, Риган.
- А я ничего не буду иметь против этого, - жарко ответила Ри. - Но лучше отнеси меня к себе... Мне очень хочется понять чего же я в тебе должна опасаться.
Губы ее тронула такая страстная и лукавая улыбка, что Крин, глухо застонав, еще раз поцеловал свою возлюбленную:
- В любом случае: пощады не жди, - и он направился в свою комнату, невыпуская девушку из объятий.


На следующий день Риган чувствовала себя так, словно накануне она проскакала на коне весь путь от Фалессы до Леса... без остановок. Но она была счастлива: бесконечно и немыслимо счастлива. Пока не встретилась с сестрой. Еще до того как их глаза встретились, Риган ощутила боль и отчаянье. Она стремительно бросилась к сестре:
- Что с тобой? Что случилось?
- Я.. в-видела его.. Я сосредоточи-чилась и видела его. Он п-погибнет, - изумрудные глаза наполнились слезами.
Руки сестер соединились, Фа закрыла глаза, передавая свои ощущения сестренке. Мгновение они стояли почти неподвижно, а потом все тело Ри затрепетало, губы приоткрылись в безмолвном крике, она резко рванула сестру к себе, обнимая и гладя ее растрепанные волосы. Фаэнна заплакала, а Риган смотрела вдаль ненавидящими глазами. В этот миг к ним подошла Мирта:
- Утра, сестрички, - улыбаясь сказала Мирта, но услышав всхлип Фаэнны и увидев страшный взор ее сестры, молодая графиня нежно коснулась их рук. - Что произошло?
Риган продолжала нежно утешать сестренку и пытаясь справится со страшной ненавистью, что захлестнула ее сердце, посмотрела в глубокие, синие глаза Мирты:
- Это из-за того парня. Кота. Фа видела его гибель, - тихо произнесла она и взор ее погас.
- Нет-нет, что вы! - живо откликнулась Мирта. - Он выживет. Ведь он обещал. То есть.. Вы же все - кошки - живучи.
Фа чуть заметно кивнула, а Риган покачала головой:
- Да.. Мы цепляемся за жизнь. Мы любим жизнь. Но есть что-то в душе каждого из нас непозволяющее жить спокойно, если дано слово. Пусть его никто не слышал, кроме нас самих. Мы - знаем это слово. И свой долг перед ним. Странно, что порой слово Смерти - страшное и бессмысленное, если вдуматься в него - пересиливает торжествующее слово Жизни.
Услышав эти слова, Фа подняла голову, глядя на сестру:
- Ты ли это, Ри?
- Это так на тебя не похоже, - покачала в свою очередь головкой Мирта.
Риган открыто им улыбнулась, делая в своей памяти глубокий рубец: "Между Жизнью и Смертью.. Если придется выбирать.. Каков будет мой ответ и мое слово? Сначала я хочу защитить тех, кого люблю.. без них бессмысленна жизнь. Но если он погибнет.. " Глаза ее блеснули льдом и встретились с ледянным холодом в глазах Фаэнны: сестры дали слово. Мирта вдруг резко обняла их и прижала к себе, убаюкивая, словно они были маленькими и непослушными сестренками, а с губ ее сорвались странные и удивительно звучащие слова:
"Все мгновенно.. все пройдет.. Что пройдет - то станет мило.."
- Откуда это? - вскинулись две одинаковые головки.
- Мой брат Николя напевал.. Право, я не знаю откуда он это взял. Наверное песня. Брат очень любит петь песни, - с ласковой улыбкой молвила Мирта.
Четыре изумрудных глаза уставились на нее:
- Поет песни? Он - музыкант?
- О.. ну.. Вообще-то он был оруженосцем Ярно, потом рыцарем.. потом..
- Подожди, - прервала ее Фаэнна. - То есть он - воин?!!!
Видно было, что поющие воины сестренкам не встречались и изумлению их не было предела.
- Вроде того, - сомневаясь в собственных словах, ответила Мирта.
Сестрички переглянулись:
- Ты нас познакомишь?!! - последовал дружный вопрос.
Немного ошарашенная их энтузиазмом Мирта кивнула головой:
- Конечно, сестрички. Думаю он будет рад познакомится с вами.
- Фа, ты представляешь - воин, который поет?!!! Фантастика!!!!
- Ага.. Я вот пытаюсь представить поющим Эвора или Реда.. ничего не выходит.
- Крин тоже никак не представляется соловьем, - продолжила ее мысль Риган.
- А император Ярно или Рикард Шарк? - поддела их Мирта.
- Эти вороны?!!!!!!!!!!!! - в шутливом шоке зашатались кошки.
Девушки звонко рассмеялись.


Видя перепалку между Эвором и "их подопечной", Фаэнна и Риган не торопились вмешиваться. Но как только ссорящиеся разошлись, сестренки не сговариваясь рванули каждая в свою сторону.
"Ох уж эти мне тайно-влюбленно-непризнающиеся!!! Это ж надо из-за собственной гордости не заметить страх девушки, которая боится его потерять!" - думала Фаэнна, колдуя над вкусно-пахнущим отваром.
Девушка быстро остудила его и налила в большой бокал:
- Тааак.. его надо пить теплым и желательно небольшими глотками, - вспоминала она. - Ну что же.. где тут взъяренный Князь.
Эвор мрачно ходил перед дверями своего дома. Любой, кто пытался сунутся с каким-то вопросом - тут же отлетал от мрачного и яростного взгляда Князя. Фаэнна вздохнула поглубже и ловко, по кошачьи скользнула вперед, принимаясь ходить также как Эвор, но на безопасном расстоянии и держа перед собой бокал с отваром:
- Мой Князь..
- Я же просил..
- Эвор, - тут же исправилась Фаэнна, сверкнув лукавыми глазами. - Раз вы все равно думаете, то помогите мне разрешить одну загадку.
Глухой полустон вырвался из груди мужчины, но он, пересилив себя, остановился и посмотрел на рыжеволосую девушку:
- Какую... Фаэнна?
- Да, Эвор! - обрадовалась тому, что он узнал ее девушка. - Только подержи этот бокал. Да, кстати, это тебе.. Когда мне загадывали эту загадку, я должна была пить отвар... Я была больна. Мне хочется, чтобы ты решил, посмотрев на мир моими глазами, Эвор.
- Неуверен, что у меня получится, - пробурчал он.
- Вот и отлично! Я тоже была неуверена. Поэтому - начнем!
Девушка чувствовала, что Князь все еще в большом напряжении, поэтому невозмутимо уселась у его ног, предоставляя ему на выбор: ходьбу, сидение или стояние. Эвор сел и сделал небольшой глоток из кубка.
- Как говорится: Стихии знают.. Однажды в большой семье Стихий, повелевающих этим миром родилась прекрасная дочь. Отец, мать и брат не чаяли в ней души. Девушка росла хорошея день ото дня, - Фа краем глаза наблюдала, как Эвор делает второй глоток ее отвара. - И вот пришло время, когда за ней стали ходить женихи.. Сватались многие. Но милый ее сердцу был один. И все бы у них сложилось хорошо, да только грянула великая Битва. Все пошли на эту Битву: отец, мать, брат.. собрался и возлюбленный этой девушки идти в бой. Они говорили уходя: "береги себя, дочка.. Будь сильной, сестренка.. Я верю в тебя, родная.. Мы должны идти, чтобы ты - жила." Ушли родные. Девушка стремилась пойти с ними, но безмолвный приказ их - мешал ей. Сердце ее дрогнуло от страха. Она побежала к возлюбленному. Он уже уходил на страшную битву.. и вернулся раненный. Она лечила его. Ждала и верила, что он скажет ей как быть сильной? Как ждать, борясь с тоской и страхом в сердце? Как провожать любимых и не плакать? Но он лишь сказал, что должен идти, чтобы она жила. Он собирался в путь, а она стояла возле двери, готовясь к тем ударам, которые будут отмерять ее сердце с каждым шагом любимого... И он ушел. Не поняв.. А она не осмелилась задать ему этих вопросов. Скажи, Эвор, что мешает двум людям понять друг друга, отбросив гордость и предубеждение? Что мешает задать нужные вопросы, оставив в стороне мельтешение обычаев и правил?
- Мы чтим обычаи, потому что они древнее и мудрее нас, - тихо сказал Князь. - А правила делают жизнь понятнее и проще.
- В обычае Леса - слушать. Сердце Леса - это многочисленные деревья, - тихо молвила Фа. - Как думаешь - легко их все услышать и понять? А ведь они вместе.. растут единной семьей. Что же мешает послушать себя и ... того, кто дорог тебе? Возможно вы просто не слышите друг друга. А правил много..
- И их можно править, сестренка, - положив руку на рыжеволосую головку, закончил Эвор. - Я тебя слышал, Фаэнна.
Девушка подняла на него лучистые глаза и улыбнулась:
- А отвар допил?
- Да, хитрюга. Ведь это был успокоительный отвар?
Она кивнула головой:
- Теперь, Эвор, у тебя есть целая ночь, чтобы ответить на мою загадку: что это за сила, что делает сердца глухими?
Князь наклонился, целуя Фа в лоб:
- Последую твоему совету, сестренка, - он поднялся и через несколько мгновений его фигура скрылась за дверьми дома.
Фаэнна, весело подбрасывая кубок, бросилась разыскивать сестру. Встретившись они лишь посмотрели друг другу в глаза и дружно подмигнули:
- Утро вечера.. - начала Фаэнна.
- Мудренее! - закончила Риган.

27 день месяца Темнейших Глубин.
Лакона. Южные области.

    Пожар полыхал почти всю ночь. Горело дерево, камень и сам воздух. Земля на много миль вокруг Криэрана превратилась в выжженную пустыню. Пепел, песок и пыль. Пройдет еще много лет, прежде чем первая трава пробьется сквозь эту покрытую слоем сажи землю.
    Желто-серый рассвет над мертвыми землями занимался бледно, словно нехотя, и призрачный утренний свет делал окружающий мир еще более бесцветным, чем он был в темноте.
    Адриан остановил коня и спешился. От Криэрана осталось даже меньше, чем он ожидал увидеть, ни черных остовов домов, ни даже каменного утеса. Опаленная пустыня неожиданно обрывалась морем, заполнившим рваный оплавленный кратер, где земля под городом провалилась вовнутрь себя.
      Никто не мог выжить в бушевавшем здесь прошлой ночью аду, но Адриан не был удивлен, заметив тонкую фигурку, застывшую, глядя в даль, у самой кромки берега. Она стояла столь неподвижно, что казалась продолжением оплавленных камней кругом. Такое странное сочетание Силы, одиночества и почти беззащитной хрупкости. В это мгновение не верилось, что она могла быть повинна в гибели этого города, но Адриан точно знал, что Огонь бездействует сейчас только потому, что незваный гость пока не проявляет враждебности.
- Саола…
    Бледная синеглазая девушка не пошевелилась, но Адриан не сомневался, что она слышит его. Не она сама, так ее Сила, уже бросившая юное лицо Императрицы тень нездешнего могущества. Сила, уже успевшая необратимо изменить ее, даже если сама она еще не чувствует этого.
      Каждый маг всегда ходит по краю обрыва, играя с судьбой и со своим Даром, насколько хватает его везения и смелости. Чародей и его Сила вечные союзники и соперники в этой игре, где только тот, кто не боится платить собой, добивается успеха, а заплативший рано или поздно проиграет… проиграет самому себе. Но иных правил нет.
    Молчание продлилось бесконечно долго, потом Саола очень медленно подняла на Адриана глаза, в глубине которых плескалась усталость, и он только сейчас заметил, насколько контрастно с невероятно возросшей Силой ослабла ее физическая оболочка. Девушку знобило, едва зарубцевавшаяся рана на руке все еще слабо кровоточила….
- Зачем ты пришел? – тихо спросила Саола.
- Надо уходить, - ответил Адриан.
    Уходить, потому, что другого выхода нет, победить Тень по одиночке не удастся, и какими бы врагами они не были раньше, сейчас им придется служить одним целям или умереть. Круг замкнулся, и война началась.
- Очень холодно, - произнесла Саола медленно, - Теперь так будет всегда. Я ведь тоже стану такой как ты?
- Не сейчас, но… да, - лгать Адриан разучился давным-давно.
    Саола снова надолго замолчала, она знала, на что шла, наращивая свою Силу. Если шаг сделан, назад пути уже нет. Можно сколь угодно долго сопротивляться прихотям собственного Дара, но рано или поздно он подточит все защитные барьеры, которые ставит человеческая воля. Так было всегда. Адриан не был первым, а Саола не станет последней вставшей на этот путь. Тени, пробудившись, вернули Королевскому магу память и боль, но Голод оставался с чародеем постоянно…, голод его Силы….
- Ты с самого начала знал, что так будет. Ты мог это изменить, но ничего не сделал, - голос Саолы чуть дрогнул, и Адриан понял, что рад тому, что в этот момент Императрица не смотрит ему в глаза, - Почему ты не пришел раньше, хотя знал, что мы рождены для этой войны. И что будет с нами потом, когда мы победим? Или этого «потом» для нас тоже не предусмотрено?
- Возможно, и нет, - негромко сказал маг, его голос поглотил ветер, но она знала ответ и так.
    Надежда глупа и пуста…. Когда-то все это уже было. Они тоже верили в победу, строили планы и собирались жить вечно…. Да, тогда бессмертие еще казалось благом…. И никто не хотел думать, что в их случае быть Избранным и быть обреченным по сути одно и то же. Теперь они все мертвы….
- Наша судьба такая, какая есть.
    Саола неожиданно улыбнулась.
- Да, судьба, она много значит. Но в итоге каждый сам выбирает свой путь. Все бабочки живут один день, но те, что сгорели в пламени, к которому стремились, счастливее доживших до утра… Я пойду до конца, - почти весело произнесла она, - А ты расскажешь, как мне не оступиться раньше времени.

Ночь с 29 на 30 Темнейших Глубин.
Юго-восточная Лакона

    Беззвездная зимняя ночь давно перевалила за свою половину. Отдыхать до восхода солнца было более, чем не предусмотрительно, но возможности ехать всю ночь все равно не было. Рана ослабила Саолу настолько, что девушка редко могла самостоятельно держаться в седле более трех-четырех часов подряд, а помощи своего попутчика она не терпела. Оставалось сидеть до рассвета у огня, слушать треск дров в пламени и негромкое позвякивание сбруи мирно пасшихся рядом лошадей, чье спокойствие было почти гарантией того, что Теней нет рядом.
    Адриан сознавал, что надо торопиться - сразу в Лес или искать остальных из Четверки, как сознавал и то, что их искали, не могли не искать, и такими темпами вскоре загонят в ловушку…. Саола, словно уловив его мысли, медленно подняла на Чародея глаза.
- Мы едем слишком медленно, - негромко произнесла она.
- Да, - Адриан кивнул, - Смерть успевает быстрее.
- Тогда разумнее будет разделиться, - продолжила Саола, - Мы не можем рисковать.
    Наверно стоило сказать «нет», но благородство, как и любые другие светские предрассудки для королевского мага уже давно ничего не значили, и оглядываться на них не было никакого резона, особенно если то, что предлагала Саола, решало сразу несколько проблем.
- Мы оба знаем, КУДА ехать и КАКУЮ информацию надо передать, - сказала она твердо, помогая ему принять окончательное решение, - То, что мы отправимся разными путями только повысит возможность того, что кто-то из нас доберется до цели. Так?
    Все было так, и все было совершенно неправильно, потеря каждого из Четверых может стоить жизни и свободы людям этого мира…, но Чародей только кивнул, на ее слова. Саола улыбнулась, блики костра ложились на ее лицо, делая его то почти призрачным, то напротив очень живым.
    Адриан давно рассказал ей все о враге… и о прошлой войне, победу в которой выжившие Тени с такой легкостью сделали поражением, сам не заметив, что рассказывает уже о себе и о тех, кто уже никогда не будет ходить по этой земле. За годы Сила научила Адриана скрывать свои эмоции или не испытывать их вовсе, но чародею казалось Саола чувствовала его боль… и жалела, жалела даже несмотря на то, что таким как она престало его только бояться, не потому ли, что легко могла оказаться на его месте теперь…
    Они, все Четверо, тоже всего лишь прошлое, отголоски старой крови, вражды и Силы, но в одном Саола права, Они, как и те, кого Адриан называл когда то своим народом и своей семьей, вольны сами выбрать свою дорогу и ее завершение….

      Утро выдалось холодным и ветреным. Адриан протянул своей недавней попутчице поводья серого в яблоках жеребца купленного ими в одной из деревень.
- Удачного пути, - негромко сказал он, помогая Саоле устроиться в седле, - Постарайся услышать остальных, хотя рано или поздно ваша кровь заставит вас почувствовать друг друга. Вас Четверо....
    Синие глаза обожгли Адриана взглядом, заставив чародея почувствовать какую-то смутную давно забытую печаль.
- Нас пятеро, - медленно произнесла она, - Удачи и тебе, - и тронула коня.

25 день месяца Темнейших Глубин. Восточная Лакона. Деннир.

Вязкий, как болотная жижа, туман стелился по полям, скапливаясь в низинах, извиваясь причудливыми узлами, бежал вдоль дорог, незамерзающих речушек, ручьев. Как знакомы были эти картины. С самого детства. Всю жизнь. Тридцать три года – так много для смертных, так мало для вечности, для времени, для всего мира…
Иванэ задернул занавеси на окне, не пуская спускающиеся на его родовое поместье сумерки в свой кабинет, и отрезал себя от всего окружающего. Когда восемь дней назад он, подчиняясь приказу своего императора и боли в глазах императрицы, покинул Фалессу, все казалось каким-то сумасшествием, но Ярно был неумолим, а Саола…Саола смотрела на него с таким отчаянием и верой одновременно, что Иванэ сдался. И теперь жалел. Нужно было, как он и хотел, пойти к правителю и разобраться во всем сразу, иначе эта рана будет гноиться и как бы в результате вместо лечения каленым железом не пришлось отрубать всю руку.
Как так получилось, что все в этом мире покатилось под откос? Или это было всегда, но они не замечали…Война, осада, поражения и победы, предательства, заговоры… Все против всех и каждый сам за себя. Так было и будет во все времена из века в век, сменяются люди, маски, лица, суть остается та же.
Что же все-таки случилось? Этот вопрос не давал Иванэ покоя. Кто-то приносит ему записку и приглашает в кабинет Саолы, но сама императрица об этом ничего не знает. В тоже время она должна придти туда в это же время, значит, ее нужно заставить, но как? Подстроить что-то, что расстроит девушку настолько, что она сбежит ото всех. Ведь Сао почти плакала, когда появилась в башне. Что же она увидела? Что могла увидеть? Очередные недоброжелатели, считающие лесную княжну недостойной трона? Вряд ли – к такому она уже привыкла, тогда что? Напрашивается только Ярно, но император любит свою жену, тогда почему он, увидев их, так разозлился и приказал убираться из города? Что они сделали? Возможно, Сао и Ярно поссорились, тогда понятно, почему плакала девушка, и рассердился Ярно, но при чем здесь Иванэ? Нет, ниточки, ведшие к одному кукловоду, упорно не вязались в один узел. Кто-то у трона в этот опасный для страны момент затеял свою игру и этот кто-то умен, хитер, достаточно влиятелен и способен пойти на достижение собственных целей, поправ интересы страны. Чье же имя напрашивалось? Вы правильно подумали.
Иванэ слишком рано списал со счетов Шаорина… Он подумал, что тот успокоился, но таким людям никогда не бывает достаточно власти, они хотят большего. Похвально стремление, но не в этот раз, не в этой жизни. Слишком рано Франц взялся за новую партию. Война еще не окончена. Это похоже на неудачную охоту, когда шакалы взялись делить шкуру неубитого тигра. Впрочем, почему это должно заботить его, опального герцога Деннира. Император достаточно ясно выразился. Он больше не желает видеть его, не нуждается в службе одного из самых верных своих вассалов и так далее и тому подобное… Во имя Марэля, хоть раз нужно плюнуть на всё и всех и заняться собственной жизнью. Он слишком долго служил Лаконе. Хватит, пусть теперь послужат другие, а мы посмотрим. Место в первом ряду обеспечено. Посмотрим, как Франц вцепится в горло Лаконе. Хорошо, если хитрец все еще понимает, что его интересы и выгода напрямую зависят от благосостояния страны. Посмотрим, как Ярно избавится от лирийцев и накажет Сторн, посмотрим, посмотрим…
Иванэ опустился в кресло перед высоким, до самого потолка, камином, в котором догорали дубовые поленья, наполняя комнату приятным запахом леса, и закрыл лицо руками. А что собственно ему спасать? О какой жизни идет речь, если Лакона и была все эти годы смыслом и светом в конце тоннеля. Еще одним огоньком, освещавшим его существование, была Лекса, но золотоволосая красавица далеко, в объятиях Шарка. Оставалось надеяться, что она хотя бы счастлива. Таков был ее выбор и не удивительно, ведь он разбил ее жизнь. Александра всегда любила свободу, она была дочерью моря, а он хотел запереть ее в каменной клетке больших городов. Он сам во всем виноват. Он потерял и разбил все, что было ему дорого, ни сюзерена, ни жены, ни детей, ничего не осталось, все сгорело…А что осталось? Сердце в груди, бьющееся за свою страну, и руки, способные держать меч. Так куда девать это ненужно никому добро? Правильно отправится к Салерне, чтобы в последний раз послужить Лаконе, ведь ничего другого ему не осталось… Бежит? Да, он бежит. Бежать, вот все, что осталось…

30 день месяца Темнейших Глубин. Восточная Лакона. Деннир.

От тех кораблей, что привел когда-то герцог ле Амарра в Фалессу, и людей, бывших на них, осталась в лучшем случае треть, но этого вполне достаточно. Не было больше изящной красавицы каравеллы «Александра», поэтому Иванэ остановил свой выбор на многофункциональном галеасе «Крепкий». Капитан Герри, ставший новым командующим людьми Иванэ, не мог заменить Найджа, но был отличным воином и смекалистым командиром. Поэтому герцог, не задумываясь, доверил ему снаряжение и оснащение кораблей. Люди, как и их господин вновь получившие смысл жизни с удвоенными силами принялись за починку корпусов, палуб, мачт, женщины готовили провизию и зашивали паруса, подростки чистили оружие и вязали канаты, работа нашлась всем, казалось, в Деннир вдохнули новую жизнь. Сам Амарра целыми днями пропадал в порту, забываясь в работе и делах. Он бежал, трусливо бежал от воспоминаний, но боялся признаться в этом даже самому себе.
В один из таких дней, он вместе с простыми рыбаками грузил бочки с пресной водой. Несмотря на холод рубашка была уже мокрой от пота, темные волосы прилипали ко лбу и закрывали глаза, но не было ничего прекрасней этих мгновений единения с чем-то общим, причастности к полезному делу, смеха над простыми незатейливыми, порой грубыми шутками работяг, ветра, холодящего разгоряченную кожу и низкого серого неба, отражавшего его настроение. На куче мешков рядом с живой цепочкой людей, кативших друг другу бочки, сидела старая женщина и искусно вязала морскими узлами веревки. Она была настолько стара, что ее пергаментная кожа на тыльной стороне ладони хотела каждый раз треснуть, когда она сжимала пальцы на грубой ворсине, но старуха не обращала на это внимание и продолжала свое занятие. Иногда она бросала лукавые взгляды на суетящихся под ее носом людей, но потом вновь возвращалась к веревкам. Иванэ в глубине души восхитился ею. Достойная уже давно покоя, она все равно пришла, чтобы помочь. Когда последняя бочка оказалась в трюме, рыбаки устало присели прямо на палубу. Герцог накинул на плечи камзол и сел рядом с женщиной. Та на миг подняла глаза, посмотрев исподлобья на него, потом обратилась к своему занятию, но сказала:
- Не стыдись своего бегства. - Иванэ замер, пораженный прозорливостью женщины. - Каждому отмеряно то, что отмеряно. А мы тщетно пытаемся убежать от этого. Всю жизнь.
- Почему ты помогаешь? Ты могла бы уже обрести заслуженный покой.
- Покой? – Губы старухи искривились то ли в усмешке, то ли в гримасе боли. Ты увел моего внука под стены столицы, герцог, а вернул мне только ветер. А мальчишка лежит где-то в поле, и в его глазницах, опустошенных вороньем, плещется грязный дождь. О каком покое ты говоришь?
- Тогда ты должна ненавидеть меня.
- Ненависть глупое чувство. От него не будет толку и пользы. Ненависть не вернет мне внука, не заставит его пронзенное сердце биться вновь. Ненависть это тоже бегство, а я устала бежать. – Женщина отбросила одну из веревок и взяла следующую. – Видишь эту веревку, герцог? Она может бесполезно пролежать все плавание, а может спасти кому-то жизнь. Так и человек, может прожить свое жизнь без толку и пользы, а может стать кому-то дорогим, оставить свой след в мире. И каждый узел на веревке – поступок человека, и только от нас зависит, какие это будут узлы – пустые или надежные. Когда-то все веревки оборвутся, но не перерубай свою до срока.
- Почему?
- Потому что в этом мире еще есть те, кому ты нужен.
- Таких людей уже не осталось.
- Ты ошибаешься, - ответила старуха, указывая крючковатым пальцем на пристань. Там, стояла невысокая худенькая девушка и смотрела на Иванэ. На бледном лице выделялись огромные глаза, ветер трепал длинные волосы. Герцог вскочил, в глазах его засветилось узнавание и беспокойство, он почти бегом бросился к ней, потому что, казалось, что еще чуть-чуть, и гостья упадет без сил.
- До тех пор, пока мы нужны кому-то, мы должны жить, как бы тяжело, страшно и одиноко нам не было. – Донеслось ему вслед.

14 число месяца Темнейших Глубин. Темнейшие глубины.

   В момент, наступивший, после того как удар ренегата-чернокнижника низверг эту часть мира в бездну, Сафар запомнил лишь одно - яркие всполохи огня, бежавшего по его рукам.
   Да, то что должно было свершится - свершилось. Потомок древних князей из пустыни, когда-то сокрушивших правителей Лирии, а затем ставшими ими же, обрел свою силу - силу магии. Она текла по его венам и артериям, она была частью его самого, а он ее часть. Магия. Пожалуй, самое непонятное и вместе с тем самое могущественное, что есть в этом мире.
   Те, кто верил в Каар, не одобряли магию, но и не препятствовали ей - она была одной из сил этого мира - как ветер, как волны, как бушующее пламя. Но магов в Лирии было мало, да и век их был недолог - те, о ком говорили хроники - не умирали, а исчезали в неизвестность.
   Теперь и он обрел эту силу, хотя и не смог предотвратить случившееся. Да, они навсегда избавили Лирию от Иллиссайе и ее кошмарных подручных (оставалось на это надеятся), но проглядели новую опасность.
   Безумный колдун открыл дорогу чему-то древнему и опасному, одному из ночных страхов, липких кошмаров. И исчез. И они перенеслись куда-то...
   Сафар с трудом встал. Не те года, когда можно такое переносить. Все-таки он должен сидеть во дворце, отдавать приказы, а не самостоятельно участвовать в смертельных поединках. Он не имеет право рисковать, слишком большая ответственность лежит на его плечах. Особенно, после того, что он узнал на Острове Вечных Бурь. После, того как он спас троих дочерей. После того, как стал магом!
   Однако спас ли? В пещере (очевидно под землей), куда его занесло самым таинственным образом, были лишь лирийцы, которых он привел с собой (но Джимшида среди них не было) и... Зайриэ!
   - Дочка! - Сафар кинулся к ней. - Ты жива?
   Девушка со стоном подняла голову:
   - Да.
   Как все-таки много ей пришлось пережить. И бегство из дворца в неизвестность, и плен у змей.
   - Все в порядке?
   - Похоже да.
   Сафар внимательно оглядел дочурку.
   - Что с твоей рукой?
   Зайриэ подняла руку, осматривая. От запястья до локтя шла две кровавые полосы, словно от гигантских зубов.
   - Подарок кобры на прощание, - мрачно произнесла она. - Наверняка, яд.
   Хан Лирии кивнул.
   - Остается надеяться, что он не подействует в ближайший час. Нужно выбираться отсюда, и как можно скорее...
   Сафар огляделся. Каар знает, но, похоже на то, что все эти пещеры имели рукотворное происхождение. В стенах сияли многочисленные проходы, которые вели куда-то в неизвестность.
   - Маруф! - позвал правитель Лирии, и тот час же увидел родича. - Пересчитай людей, пусть они помогут раненным. Надо уходить отсюда.
   - Повинуюсь, - Маруф склонил голову в знак послушания, и поспешил исполнять свой приказ.
   Теперь он должен решить, куда они могут направиться. Внимание Сафара привлек один из туннелей, самый большой, из него доносился еле слышный перестук.
   - Ты уверена, что сможешь идти самостоятельно? - он взглянул на Зайриэ.
   - Да, - она все еще была очень слаба, но, тем не менее, полна решительности. Они вернутся назад, какие бы препятствия не стояли на их пути.
   Сафар окинул взглядом, тех, кто пошли за ним. Он несет за них ответственность, за все то, что может случиться. Цепь воинов вошла в лабиринт.

16 – 17 числа Глубин.

Вся моя столица выплеснулась на улицы встречать поредевшее воинство. Радости и слез было пропорционально потерям – то бишь почти поровну…
Народ праздновал, а я вместе с ближними отчаянно пытался восстановить армию. Число восполнить оказалось просто – понабрали молодежь и мужчин прямо от сохи, а вот выучка еще долго не подойдет к прежней отметке. Ну да что есть…
Меры были приняты, процесс пошел, и мы с Ольгой мучительно решали, что делать дальше.
Выигранная нами война была лишь третьестепенным эпизодом в кровавой буре, прошедшейся по миру. Ничего еще не было кончено… Лирия и Лакона сцепились и замерли, ожидая, кто первым одуреет от потерянной крови.
Олег восстановил контроль над своей Сетью – даже оставшись калекой, он нисколько не потерял хватки. Нити – плод его сотрудничества с Яромиром – несли информацию из центров мира, помогая нам если и не выйти из лабиринта, то хотя бы сделать пометки на его стенах.
Первой была весть от Всеслава. Ярно Фалесс разбил Шарка и рассеял лирийский экспедиционный корпус. Всеслав в данный момент укрывался в лесах севернее Фалессы вместе с десятком своих бойцов – осколками некогда грозного отряда «Волки», сотворенного моим давним знакомым… Где Мист в данный момент, Всеслав не знал – тот исчез сразу после покушения на Хаммерида (ныне покойного), явно исполненного им.
Овлур сообщал о затянувшемся бездействии армии вторжения. Ничего нового.
Аквилла прислала срочное сообщение, из которого явствовало, что в Озерном чертоге объявился Эвор Тилийский. Я возблагодарил и Шепчущего, и Маррега, узнав об этом. Гражданская война на моей первой родине меня, понимаете ли, не радовала, и в Эворе я видел единственную достойную доверия политическую фигуру. Данное мое впечатление Ольга целиком поддерживала. Более того, Аквилла из третьих рук услышала о чем-то вроде союза, заключенного Эвором с Лаконой в лице герцога Амарры.
Шаск, наш сторнийский резидент, молчал…
Сегодня утром пришло послание от Даджала. Лириец передал примерно следующее: «Это конец. Все погибло. Люди умирают. Власти не работают. Волнения. Анархия. Смогу ли выжить – не знаю. Отбой». Весело… Эх, ну почему же? Безумно жалко лирийскую культуру, лирийские города, да и самих лирийцев.
-Война, надо полагать, окончена? – сказал я Ольге, показав переданное Олегом послание.
-Возможно. А возможно, и нет, - пожала точеными плечиками она.
-Как же так? Они утратили контроль над Лирией, им неоткуда брать подкрепление и продовольствие… Хотя…
-И я о том же. Армия вторжения и так кормится в Лаконе. А вопрос с подкреплениями решается переходом местных на сторону Сафара – это ведь уже давно имеет место.
-Но… но ведь известие о катаклизме разрушит моральный дух солдат.
-Во-первых, а кто им скажет? Во-вторых, тем более у лирийской армии появится повод закрепиться на новых землях – возвращаться-то некуда.
-Этого не в коем случае нельзя допустить! Но мы ничего не можем сделать.
-Мы – ничего. А вот мы плюс Лес…
-Да. С этим согласятся все. В конце концов, жители Леса – почти наша кровь, больше, чем на две трети. Да еще общие границы… хмм… Но все же – Лес после Войны Полумесяца далеко не в лучшей форме. Союз не принесет ожидаемых выгод.
-А вот тут, Род, надо знать, с кем в лесу завести дружбу. Криллу уже никто не воспринимает всерьез. Герен активен и местами популярен, но недальновиден и некомпетентен. Эвор… Ну, ты его знаешь. Вы ведь чем-то похожи.
-Но ведь у Эвора явный недостаток сил и влияния.
-Силу мы ему и предложим. А влияние восстановится в процессе. Кстати, ты подумал о том, что союз с Эвором автоматически означает союз с Лаконой?
-Так ведь…
-Да, Род. Именно то, что нужно.
…Целый день Боярская дума обсуждала предложение, внесенное Олегом Святославичем. Наконец проект соглашения с «законным князем всея Полумесяца Эвором Тилийским» был представлен мне и Ольге. Он был высочайше одобрен (ну еще бы – мы же его писали!) и благосклонно утвержден к исполнению.
Я лично возглавил посольство и семнадцатого числа вновь оставил город.

Бой барабанов - удар за ударом. Такт за тактом.. Быстрые движения ног и стремительное верчение. Поворот, поворот. Черные волосы подобно змеям окутывают плечи, спину, закрывают лицо... Бой барабанов.. Удар.. удар..
Легкий стон пробудил Тарикэ к жизни. Принцесса с трудом открыла глаза и, увидев над собой ткань палатки, опять закрыла их:
- Ооо.. опять, - раздался снова ее тихий стон.
- Хорошо, хорошо, хорошо, - затараторил кто-то рядом. - В себя приходит - это хорошо.
- Сестра, - раздался ласковый и несколько виноватый голос.
"Миримэ", - подумала Тарикэ, все еще не открывая глаз. - "А где же.. И где.." Вопросы никак не могли угнаться друг за другом. Ее голова кружилась и принцессе хотелось лишь одного: тихого покоя.
- Нет, нет.. Покой будет потом, далеко потом, - раздался все тот же первый голос.
Тарикэ повернула голову и ее ресницы медленно поднялись, вглядываясь в стоящего рядом с ее ложем маленького человечка:
- Зачем претворяешься, ллуниф? Ведь ты не говоришь так, - тихо молвила принцесса.
Человечек захихикал:
- О да. Барг-Танг умеет говорить правильно и хорошо. Но вашему высочеству нужен сейчас не серьезный и многомудрый шаман, а веселый человек.. Просто чтобы вы посмотрели на себя чуть по другому. Садитесь, ваше высочество, - карлик осторожно приподнял головку принцессы, помогая ей сесть.
- Спасибо. Зови меня Тарикэ.. или Кали, - чуть улыбнулась в ответ девушка, переводя взгляд на сестру, сидящую напротив. - Где мы?
- Об этом тебе лучше расскажет сам Барг-Танг, - с легкой улыбкой ответила Миримэ.
Тари заметила, что щеки сестры покрылись легким румянцем то ли смущения, то ли стыда: "О Каар! Не хватало еще, чтобы Мири стыдилась своего произношения.. Или.. а чего это она смущается, собственно?" Черные глаза уставились на маленького ллунифа, который с готовностью принялся объяснять:
- Вы, свет очей любого умеющего видеть...
- Каар! А можно покороче? - не удержалась Тарикэ. - Прости, Барг-Танг, но я просто не в силах сейчас выносить высокопарных обращений.
- О.. Где вы учились краткости, моя принцесса? - удивился шаман.
- Краткость и точность. Вот то, что всегда любил мой отец, - веско ответила Тарикэ самым своим повелительным тоном.
- Слушаю и повинуюсь, - с легкой ухмылкой ответил ллуниф. - Вы в лирийском лагере. Наш предводитель... Сафар Бнед..
- Что?!! Папа тут?!!
- Выслушайте меня, моя принцесса, - склонил голову ллуниф.
Его рассказ занял много времени. Так много, что у Тарикэ перестала кружится голова и появился странный звон в ушах. По окончанию рассказа, темные глаза принцессы разве что молнии не метали:
- И вы позволили ему попасть во власть этой тайсуанской чаровницы? Вы втянули его в этот кошмар и бросили? Вы спокойно смотрите на то, как душа его покоряется чужой воле?!!!
Маленький шаман склонил голову, готовясь к ответу, но его опредила Миримэ:
- Ты не должна гневаться на Барг-Танга, сестричка. Магия тайсуанской ведьмы велика и не мужчинам сопротивлятся ей. Любой мужчина с радостью отдаст за нее голову, если ей вздумается очаровать его. Великий Визирь перестал быть Визирем.. Он стал ее орудием. Ты должна это понять и принять. Мы с Барг-Тангом обсуждали как его убрать.. Он нарушил клятву, которую давал некогда нашему отцу. Он достоин смерти..
Тарикэ молча слушала сестру, а потом поднялась, чуть качаясь на слабых еще ногах:
- Уж не шипение ли змеи я слышу, Миримэ? - ее саму поразила жестокость слов.
Миримэ качнулась, словно ее ударили. И Тарикэ тут же оказалась рядом, обнимая ее:
- Прости. И выслушай.
- Вот-вот.. Сначала скажите, ваше высочество, принцесса Тарикэ, - встрял ллуниф. - А уж потом рубите с плеча.
- Я так и сделаю. Миримэ, послушай.. И не торопись осуждать Вефира.. Вспомни, ты предала собственную сестру.. Ты готова была предать отца нашего. Как можешь ты с такой легкостью решать жить или умереть великому визирю?
- Я была..
- Вот именно! Околдована. Прости меня еще раз.. Больше я никогда не напомню тебе о том, что ты свершила будучи Жрицей Змей.. Но и ты пообещай не "рубить с плеча", как сказал Барг-Танг.
Миримэ уткнулась в плечо младшей сестры и тихие слезы полились по ее щекам:
- Я действительно хотела наказать другого.. за грех подобный моему, - негромко сказала она.
- Не надо плакать, пожалуйста. Мы все ошибаемся. Главное, что мы умеем прощать. И не только других, но и самих себя, - тихо утешала ее Тарикэ.
Ллуниф покачал головой:
- Вы - истинная дочь вашего отца, принцесса Тарикэ..
"И где я это уже слышала?"
- Что же вы предлагаете сделать с великим визирем хана Лирии?
Тарикэ почувствовала, что щеки ее вспыхивают:
- Прежде всего я хочу увидеть его так, чтобы он не видел меня.. И еще я хочу - нет желаю - развеять чары тайсуанской ведьмы.
Барг-Танг удовлетворенно улыбнулся:
- Будет по слову этому.

Человек приходит на землю и становится мужчиной или женщиной. Все в воле Всевышнего. Но и Всевышний прислушивается к тому, кто идет на землю. Мужчина рождается с сердцем тигра или шакала или ехидны. Я - тигр. Я - Каттак Ит-Тимань, тигр пустыни. Но в пустыне власти и подчинения нет. Мне нужны люди, которые будут подчинятся моим желаниям и исполнять мои прихоти... Мм.. Женщина.. Прекрасная женщина с сердцем змеи. Они рождены Кааром для ублажения мужчин. Но не эта. Эта рождена, чтобы дарить радость обладания избранным. Нееет.. Избранному. Такому, как я.. Змею надо держать у сердца. Ужалит - злее будешь. Не испугаешься - придушишь.. Или позволишь жить, дабы еще раз вкусить сладостный яд. Вздох.. Я вздыхаю? О, да.
- Великий Каттак..
Великий.. Мне нравится это. Киваю.
- Великий Каттак, та, которую вы поручили отыскать подобна воздуху. Ее везде чуешь, но нигде не видишь.
- Тц.. Каар дал тебе длинный язык. Это было в его власти. Моя сила лишит тебя половины твоего языка.. А потом и вовсе вырвет его из твоего рта, если ты не выполнишь мою волю, шакал, - говорю я негромко. - Иди, презренный, к вечеру мне нужна она.. Твое дело - исполнить.
Усмехаюсь:
- Если ты хочешь жить.
- Поща...
Закрываю глаза. Уши слышат как вопит шакал, которому отрезают жало скорпиона. Музыка.. Под нее она танцевала передо мной, подчиняясь мне и выполняя мою волю.. Эта змея создана для великого тигра. Царица.. может быть...