Что было рубежом - не ответил бы сам Адриан. Но пересекая его, он понял - последний рубеж. И было не понять: день или ночь, утро или вечер. Просто было надо. Пора. Вэл медленно поднялся на палубу, окидывая взором морской простор. В сиренево-туманной дымке, окутавшей прибрежье Сторна. Ветра не было. В тумане было тяжело дышать, казалось, что властная рука постепенно сжимает грудь, добираясь до сердца. И он, как ни странно, усмехнулся, узнавая чья это рука. Повернувшись - встретился взглядом с Миртой. Поразительно до чего схожи были сейчас глаза двух магов. Человек - Вэл Горн - привычно улыбнулся. Маг Ветра лишь почувствовал родственную силу, ему было безразлична человеческая суть, что несла в мир его душу - Дыхание Ветра. Вэл отвернулся, вглядываясь в сиреневую дымку над водой. Человек в последний раз ощутил разрывающий грудную клетку вдох. В последний раз перед боем ничтожно слабое тело попыталось справится с разрывающей силой Стихии. Не вышло. Он еще успел ощутить тысячи звезд, вонзившихся в его тело. Остальное был ни он. Даже боли от разрушающегося сознания человек уже не почувствовал. А Стихия впитывала силу от разрывающихся в ей подвластном мире звезд.. Сила Стихии расправила все свои крылья.

Стылая, серовато-сиреневая мгла раступалась неохотно, позволяя скользить сквозь себя. Сила шла через чуждый мир, ища то, что хотела найти. Шла неощутимой поступью, едва касаясь воды, которая в ответ тихим всплеском раступалась, давая проход. Корабли. Огромные корабли Сторна, скользящие средь вод, несли своим зазнавшимся противникам неминуемую гибель. Те, кто правил ими оставались моряками, рожденным для управления морем. Плавно окружая чужаков, вампиры не полагались только на свою сверхсилу. Они вели бой: флот против двух суденышек... И Дыхание Ветра переплетающегося с Песней Волн...

Первый удар был почти неощутим: флагман идущий прямо на правый борт корабля, где у руля возвышалась твердокаменная фигура Иванэ де Амарра, вдруг закружился на месте и полотна парусов заплескались в бессилии, ловя встречные потоки ветра, сталкивающиеся друг с другом и кренящие мачты. Свистопляска одного из кораблей чуть изменила шаг остальных. Судна ускорили бег, а тишину вод охватил один мощный вздох. Водянной столб остановил кружение, поглащая корабль и утягивая тех, кто не успел уйти с опасной тропы. Но сила противостоящая Стихиям тоже была неумолима и явно умела смеятся в отличии от своих противников. Мощнейщий залп вспенил воды рядом с тонущим флагманом, прекращая его агонию и отталкивая волной остальные. Сиреневая тьма сгустилась еще сильнее, но на считанные минуты. Что-то мешало ей полностью поглотить мир вокруг. Воздушный, стремительный поток промчался к острову и снес пару каменых глыб, покатив их в арьергарде флота вампиров. Это было похоже на игру. Это и была большая игра внимания, дерзости, наглости одной Силы против другой. Каменные глыбы вознеслись над флотилией кораблей и закружились в воздухе, выискивая место для приземления.. или выжидая. В одинокие судна полетели ядра, стемясь потопить, но рулевые четко повернулись, отплывая и вновь возращаясь. Их судна пытались постоянно находится напротив противника, которому магическая сила не давала окружить их. Тот, кто двигал корабли обладал не менее упорной и своенравной Силой. Облако мглы стремительно пронеслось от Сторна, накрывая своих и чужих. Каменные глыбы столкнулись, словно дождавшись сигнала и крошась обрушились в море. Вдали, возле невидимых берегов острова раздался гневный, нарастающий рокот Песни. Морская гладь, что так долго сдерживала свою силу, вдруг восставая выносила из заливов оснащенные корабли, обломки и боевых акул Сторна - самых страшных кораблей, что давным-давно стали легендой в мире. Скалистый берег острова еще более обнажился. Вода быстро отступала, обнажая морское дно, бьющихся в агонии рыб, затонувшие скелеты жертв, осколки мачт, странные, кроваво-красные кораллы, что все еще пытались протянуть свои пальцы, хватая отступающую воду..

Невероятная стена воды неслась на сторнийские корабли, на флот Дориана и на их дерзких противников. Водянная сила грозила смести все со своего пути, но вдруг столкнулась с Ветром, что непреодолимой стеной воздвигся на ее пути. Две Стихии, забыв обо всем на свете стремились соприкоснутся, слится друг с другом. Они не обладали чувствами. Они просто были родствены. Игры друг с другом.. И со странными созданиями людей - это так привычно. Молчаливое единоборство Стихий нарушил оглушительный в тишине треск. Прямо на глазах тех, кто еще осмеливался смотреть рушился один из кораблей. Медленно распадался на части. И сила Стихий - безжалостная, беспощадная, бесчувственная - рвала на части, на мелкие куски древесину, ткань, тела и чувства, если таковые еще оставались. И вдруг - они отступили друг от друга. Яростно рванувшись ввысь Дыхание Ветра разорвало мглу тумана, стряхивая ее клочки, как очнувшийся от полусна зверь. Песня Волн свирепо отхлынув от собрата, свернулась немыслимой спиралью, свивая ожерелье из многочисленных корабликов и со всей силой бросила "украшение" на скалы Сторна, еще больше отступая от его угрюмых берегов..

Свирепая сила Песни рвала корабли и в то же время охраняла два судна, пытающихся и удержаться в пределе битвы и не быть захваченными ими. А Ветер рвал и рвал туман, освобождая свое дыхание для того, чтобы лучи солнца пробившись сквозь мглу осветили поле немыслимой битвы. Первый солнечный луч скользнул по замутненным кровью волнам бушующего моря, что наконец остановило свое отступление, ожидая.. А Ветер рвал прорвавшимся ревом стылую мглу. Грозный, нарастающий гул нарушил удар, еще один, еще. Дыхание Ветра смолкло, отбрасывая прочь жалкие клочки тумана и устремилось к оголенному острову, ища источник ударов. И он нашел их. Яростное пламя земли рвалось вперед. Еще один собрат.. Дыхание стремительно понеслось, подхватывая с собой осколки, камни и расшвыривая их тут же. Да! Удар за ударом! Да!! По врагу, по его силе, что вновь и вновь просыпалась из века в век, забирая себе жизнь и даря ее призрачное существование своим игрушкам. Еще и еще раз - удар! Ярость.. Ярость.. и Ненависть. Ветер застыл на миг, ослепленный вспышкой безумного огня и оглушенный одним единственным криком, который был способен долететь до него..

.. Кричал тот, кто носил в себе Дыхание Ветра..

Он возвращался на Сторн. Проклятый во всех смыслах остров, страна, которая исчезла. Нет, острова по прежнему гордо высятся из воды, но главное – народ Сторна, исчез… Те сторнийцы, что выжили после кровопролитной и не были на острове, когда проснулся Дориан, рассеялись по миру, став изгоями, потеряв все…
    И теперь их слишком мало, и даже если они соберутся здесь на Сторне, – никогда больше морской державе не возродиться, не стать тем, чем она была раньше. Скорее всего, последние из сторнийцев рассеется по миру, а их дети и внуки забудут, кем были их предки. И Сторна не станет, останутся лишь записанные рассказы, былины и песни…
    О тех, кто сейчас в ошейниках «слуг» помогал вампирам, Рикард уже не думал как о сторнийцах и людях. Разговоры, что у них не было выбора – ложь. Выбор есть всегда: ведь прыжок со скалы в штормовые волны – это тоже выбор…
    Он по-прежнему не видел, но уже не ощущал в этом особой потребности. Тьма  поглотила мир вокруг, но он мог говорить, слушать… И он умирал, это он тоже почувствовал.
    Они должны уничтожить Дориана, причем уничтожить быстро. Ведь с каждым днем, с каждой жертвой он становится сильнее. Вампиры раньше боялись света, теперь он им не страшен, с каждым днем они обращают в свои подобия все больше людей, и вскоре темная волна захлестнет весь мир. И время людей кончится.
    Если Дориан не поглупел за тысячу лет сна, то он учитывает возможность существования защитников и начал возведение магической защиты вокруг островов. И, скорее всего щит почти достроен, но одна прореха в нем осталась…
    Рик задумчиво повертел в руках свой талисман.
    - Как скоро мы прибудем?
    - Мы уже почти прибыли… - раздался голос Адриана.
    Рик обернулся к Алеку.
    - Алек! – бывший повелитель Сторна сам удивился своему голосу, это был голос потерявшего всякую надежду человека. – Я хочу, чтобы ты вспомнил Лаверну, вспомнил все до мельчайших подробностей…
    Мальчик молчал.
    - Ну, что вспомнил?
    - Да, – мальчонка, похоже, плакал. Хорошо.
    - Теперь ты должен понять… Это сделал я, я поручил уничтожить одну из Лаконских деревень, чтобы стравить Полумесяц и Лакону… Я развязал войну.
    Он чувствовал дрожь стоящего рядом ребенка.
    - Теперь пойми, одним ударом ты сможешь убить двух существ, которые принесли этому миру больше всего зла! Убей нас, Алек…
    - Я не могу… - прошептал мальчик.
    - Делай! – Рик со злостью наугад ударил его, - Делай, гаденыш! - рядом послышался еще какой-то звук и калека, бывший Правителем Сторна - хрипло засмеялся. - Сделай это, мальчик, иначе все твои друзья сгинут в огне зажженном в Лаверне.
    Больше его не интересовал этот малыш.. Теперь дело за малым, найти способ связаться с Дорианом, привлечь его внимание, и дать Алеку шанс нанести свой удар. Шарк старательно восстановил в памяти все подробности встречи с повелителем теней. Это было неприятно, но почти сразу дало результат – в голове раздался насмешливый голос вампира. Похоже, тот был чем-то доволен.
    - Рикард? Какая встреча.. Что ж привело тебя сюда?
    Рик изобразил неприличный жест в сторону невидимого собеседника, с трудом справляясь с последним в его жизни и самым страшным приступом боли. Тело надломлялось, но продолжало жить, цепляясь за это подобие существование извечным "хочу жить". В горло хлынула кровь, когда он последним усилием сжал рванулся инстинктивно и схватил за плечо стоявшего рядом Алека. Последняя мысль была странной: "Переживет ли этот наивно-добрый ребенок собственный удар злобы и ненависти..."
Последнего удара уже не было. Как и не было ничего, кроме изуродованного тела последнего Властителя Сторна.

Губы улыбнулись: снова это милое единство Стихий. Дориан качнул головой, вспоминая. Те, кто еще был рядом, устремили свои горячие, распаленные глаза на Высшего, ожидая приказа:
- Если сможете встретить человека - он ваш, - тихо прошептал вампир, допивая бокал и отбрасывая его прочь. - Силы мира.. Мы тоже сила этого мира, созданная ради взаимного развлечения. Не так ли, друг мой Адриан?
Короткий смех резко оборвался, когда среди своих детей он ощутил еще одну..
- Сестра, - церемонный, изысканный поклон.
- Брат, - она стояла, высокомерно глядя на него.
- Годы, тысячелетия не изменят тебя, моя крошка Сингреллин, - клыки сверкнули в улыбке.
Вампирка пожала плечами:
- Зачем? Меня все устраивает.. Ты меня не поцелуешь?
- Конечно. Братским поцелуем, - мягко ответил Высший и медленно, следя за ней, пошел навстречу.
Неожиданный, словно удар по плечу, зов остановил его. Глаза продолжали смотреть на Сингреллин, в то время, как сам вампир уже видел другое существо:
- Рикард? Какая встреча.. Что ж привело тебя сюда?
С губ человека еще сорвалось какое-то слово, прежде чем мощнейший удар, направленный прямо в вампира понесся по проложенному сознанием пути. Дориан успел выставить блок, сдерживая своей неимоверной, немыслимой силой то, что неслось к нему через разрушающееся сознание связанного с ним человека, через каменные глыбы, что еще держали на себе Цитадель Сторна. Клыки вампира яростно лязгнули, когда он в ответ потянулся к тому, кто нес ему смерть:
- Мальчишка.. Ты меня смертельно напугал, - язвительные слова ядовитой силой пронзали все вокруг. Тот кто пытался добраться до него - не мог не слышать отвечающего даже не живому, а той кто издревле противостояла ему - самой земле. - Еще мгновение, мальчик, и я увижу твое лицо. И тебе придется молить своих, чтобы они добили тебя..
Он тянулся к противнику, ощущая взаимнопереплетающуюся ярость и радуясь ей. Ничто не ставит противников на одну ступень друг с другом, как - яростное безумие. Дориан был достаточно безумен, чтобы сознавать это, давая волю своей силе. Неожиданный вопль долетел до него:
- Ты помешал моему сну, брат!!!!
Родная кровь поднялась друг против друга.. Они сцепились. Брат и сестра. Чтоб не погибнуть по одиночке.

30 день месяца Домоседства.
Море. Западнее Сторна.

      Говорят, художникам снятся их будущие картины, а ученым точные столбцы формул, но Нико до этой дороги никогда не слышал во сне музыки…. Тихая нежная мелодия не оставляла графа на том странном пути, который им выдалось пройти сквозь туман. Стоило закрыть глаза, и она звучала в голове, а руки, касаясь наутро струн, без труда извлекали те самые звуки.
    Нездешняя печаль, чужая ли память, несказанные слова…. В ней было все, и не было ничего кроме простого набора звуков, который может дать любая гитара и человек знающий несколько аккордов. Пару раз Нико пытался подобрать слова, но все напрасно. Эта мелодия просто не нуждалась в них, и более того, казалось, любое вторжение способно нарушить ее странное совершенство….
    Николя не сразу понял, что они с Алеком в комнате не одни. Граф медленно поднял глаза, встречаясь взглядом с неподвижными и темными глазами Адриана. Лицо мага в полумраке комнаты казалось нарисованным мелом по черной доске, словно застывшим, еще более бледным, чем обычно. И Нико в который раз задал себе вопрос, сколько же веков темному чародею на самом деле и можно ли считать этот образ Силы живым хотя бы настолько, насколько жив он сам или любой другой из отправившихся в это возможно последнее для них плавание.
- Сейчас не время и не место для песен, граф Тойе, - холодный и обычно твердый голос мага показался едва не напуганным, и Нико привычно прижал струны рукой.
- Пора?
      Маг молча кивнул, пошел прочь, и Нико почувствовал, как его ладонь крепко сжала детская рука.
- Ты пойдешь со мною?
      Граф опустился на колени, так что бы его глаза были на том же уровне, что и лицо Алека и постарался, как можно более ободряюще, улыбнуться.
- Конечно, пойду. Я всегда буду рядом, - медленно произнес он, - Даже когда тебе покажется, что нет. Веришь?
    Мальчик быстро кивнул, но огромные темно-зеленые глаза с уже дрожащими в них слезами хранили в себе страх. Страх, вынесенный из снов, из неестественно плотного тумана, из прошлого – пепла и крови сгоревшей на берегу речушки деревни… еще слишком свежая и непосильная для ребенка боль, растревоженная темным недобрым волшебством.
- Ничего не бойся, - пустые, но нужные слова и горькое осознание собственной беспомощности, неспособности сделать хоть что-то, что бы оградить мальчика от предстоящего ужаса…. И остаются только слова, слишком мало, но все же больше чем ничего….
- Я умру? – очень прямой и по взрослому сознательный взгляд, в это мгновение Нико многое отдал бы, что бы не смотреть в глаза Алека, но не имел на это права, как не имел права и лгать…
- Нет, - твердо, стараясь сохранить в голосе хоть сколь нибудь бодрости, ответил граф, наконец, заметив тень улыбки на лице мальчика…
      Дело оставалось «за малым», сделать так, что бы это слово не стало ложью.

      Было раннее утро. Море казалось настолько спокойным, что казалось почти невозможным потревожить эти мирные, казавшиеся даже ленивыми воды…. Серая лишенная волн гладь, черные зубья островов, алая полоса рассвета в просветах скал… Последнее утро этой зимы, зимы какой это небо прежде не видывало… Сталь, уголь и кровь.
      Время остановилось, сделав мир необыкновенно четким, словно нарисованным, каменно неподвижным на считанные мгновения перед бурей. Нико и сам застыл, словно не в силах пошевелиться, он смотрел на Алека растерянного и испуганного, о чем-то говорящего с Рикаредом Шарком, на сестру ставшую в одно мгновение необыкновенно прекрасной и столь же чужой, сознавая какую-то страшную необъяснимую неправильность происходящего. Находил в себе силы смотреть до тех пор, пока бывший Властитель Сторна не ударил и без того плачущего мальчика. А потом мыслей уже не было…. Пересилив свое странное оцепенение, Нико бросился вперед, запоздало сознавая, что существует еще одна Сила способная остановить его….
      Удар не был особо болезненным, но сбил с ног.
      И мир взорвался. Словно кто-то властной рукой смазал чрезвычайно яркую и четкую, но все еще влажную краску на холсте. В этом была какая-то давящая, ужасающая красота. То, что останется в памяти, как бы ни хотелось не вспоминать этого никогда.
      Но время уходило, времени всегда безнадежно мало, и собственные движения казались невероятно медленными. Нико поднялся, и пошел вперед, рука безошибочно нашла на поясе перемотанную кожаной полосой рукоять кинжала.
    Если Адриан не пропустит его, то умрет здесь и сейчас, никакая магия не спасет от простой стали…. Но Адриан не держал. В царящем хаосе он поражал своим почти умиротворенным безразличным спокойствием. Но спокойствие мага беспокоило Нико меньше всего….
    Алек все еще сжимал побелевшими пальцами плечо своего единственного и теперь уже мертвого врага. На короткое мгновение Нико показалось, что он опоздал. Тело мальчика было столь же неподвижно, как и тот к кому он инстинктивно прислонился, отдавая Силу, волшебство почти материально ощутимое в горячем расплавленном воздухе.
    Последний шаг, сознание отчетливо кричащее «назад!». Нико наклонился, прижимая Алека к себе, отрывая его от той двери в бездну, которую открыл для него тот, кто раньше был повелителем Сторна. Бесконечно долгое мгновение, шаг назад и вот уже костяной амулет владыки акул выскальзывает из детской руки, оставаясь висеть на шее мертвеца…
    Дару всегда нужен выход. Первый раз ледяные дробящие мысли и чувства пальцы силы коснулись Нико слегка, для того лишь, что бы через мгновение крепко сжаться и уже не выпустить очередную жертву из рук…. Привкус крови на губах… Боль…. Любую боль можно терпеть.
- Я здесь, - звук собственного голоса потонул в реве стихий, но Алек, словно услышав, вздрогнул.
  Граф нашел в себе силы опустить его на палубу, глядя как снова становятся человеческими еще недавно казавшиеся застывшими черты, и следом упал рядом сам.         
  Боль отпустила внезапно, сменившись темнотой.

30 день месяца Домоседства. День.
Сторн.

    Капля за каплей…. Самые необратимые изменения всегда происходят незаметно…. Саола видела все, не весть как, но обострившиеся в оцепенении чувства давали возможность собрать осколки происходящего с теми, кого она должна была, но так и не научилась называть своей семьей.
    Пора!
    Замершая у скал фигура поднялась одним точным и каким-то нечеловечески быстрым движением. Она не смотрела на море, но знала и так, знала все, что нужно знать стреле для того, что бы попасть в цель….
    В этом каменном мире не было огня, словно весь он был создан из тьмы и этих голых скал. Только на первый взгляд. Где-то далеко внизу, под кожей этой суровой земли, в глубине скал, в прожилках камня пульсировала кровь этих островов… огненная кровь.
    Тонкий сторнийский клинок с тихим звоном вышел из ножен, голубая сталь, земля, закаленная в огне. Настолько острое лезвие наносит раны почти безболезненно. Саола равнодушно наблюдала, как из ровного пореза на запястье вытекает кровь. Темно-алые капли, скатываясь по ладони, падали на землю, сгорая, прожигая камни, стремясь вниз вместе с поднимающей голову Силой, словно желая скорее встретиться с родной им стихией, уже неистово рвущейся навстречу неподвижно застывшей под темным небом девушке.
    Саола чувствовала, как дрогнули нерушимые стены Черной цитадели, чувствовала, как внизу рождалась буря, какой еще не ведали воды этого моря, так словно ее собственная Сила, проникая в мир, сливалась с Даром тех, кто наравне с ней торопился обратить эти острова даже не в руины, в пыль которой нет и не было под этим солнцем.
    Дрожь земли стала похожей на пульс, удар за ударом отдаваясь в висках…. Оно в крови, во взгляде в руках каждого из них…. Сила способная разрушать миры, ведущая к вечности, величию, могуществу… и неизбежному падению…. Сила жаждущая только стереть все на своем пути….
    Воздух вокруг послушно накалился, закипая, содрогаясь вместе с землей и небом. Саола раскинула руки, доверяя себя пламени, словно чутким рукам любимого, позволяя огню в последний раз избавить ее от холода, мыслей и боли…. Рука выронила клинок, но коснувшись земли он лишь расплескался сотней серебристых брызг…. Полубезумный смех подхваченный и проглоченный ревом пламени.
      Скалы под ногами, наконец, треснули, высвобождая древнюю хищную мощь, чудовищной паутиной расползающуюся насколько хватало глаз, взламывающую черные стены, превращающую безжизненно черные острова в пылающий ад. Где-то в городе еще метались среди огня и нестерпимого жара те порождения Ночи, что еще не осознали своей неизбежной гибели…. Но уже не стоили внимания Силы…
      Земля больше не содрогалась и даже не горела, она, словно воск, пластами сползала вниз, таяли каменные ступени, величественные скалы и стены города, построенного что бы стоять вечно, вздыхая в такт с еще бушующим где-то в океане штормом….
      Там и нигде…. Сила успела поднять свою почти безвольную оболочку над стонущей в реве пламени землей, черпая все больше из ею же порожденного хаоса, стирая все, что было и все, чему лишь суждено было случится, освобождая от любой печали или просто выжигая душу до дна…. Она не нужна на пути к вышине и могуществу….
      Первая иголка боли коснулась сердца столь неожиданно, что Саола даже смогла расслышать собственный крик, словно кто-то не пугаясь не огня, не Силы погружал в ее тело раскаленные холодом иглы, обрывая связь между Даром и хрупким телом в котором он вздумал поселиться…. Всего лишь яд….
      Так трудно и больно дышать.  Сколь не велика Сила, ей не выжить в мертвом теле. Холод…. Саола успела почувствовать удар, и жар и шепот огня, все еще обещавший и силу и покой…. Но она уйдет собой, уйдет человеком…. Хотелось зло и торжествующе рассмеяться Дару в ответ, но сил уже не было, только боль, только огонь неспособный более навредить своей дочери….
      Последним выдохом было имя….

      Море с шипением поглотило посягнувший на его холодность осколок ада, навсегда скрывая под своими незнающими покоя водами то, что когда-то было черным городом, причалами, садами, и хрупкую женскую фигурку неподвижно застывшую на полурасплавленных черных камнях.

30 день месяца Домоседства.
Море. Западнее Сторна.




    Грязно серая дымка скрывала все вокруг. В ней тонули все звуки, в ней скрывались море, земля и небо. Она, как будто убила все живое, все существующее, все осязаемое, оставив мир призраков и теней. И мир тех, кто еще был жив, но эта жизнь уже не имела для них значения. Не имело значения ничего. Было все равно.
    Он был одним из них. Живым мертвецом. Пустой телесной оболочкой. Без души. Без сердца. Без мыслей. Отняли все. Даже боль. На нее уже не осталось сил.
    Она ушла, не попрощавшись. Он мог ее понять, но не мог заставить себя забыть. Не мог… А боли не было. Не было. Если в груди нет сердца, то и болеть нечему. Его сердце ушло, не попрощавшись, а он все понимал, но не мог простить. Не мог… И эта проклятая дымка, которая делала их слепыми и глухими, абсолютно беспомощными и оставляла простор для полета воображения, для страшных картин и живописных полотен. Но он не мог ничего представить. Когда нет разума, нет и воображения. Его разум ушел, не попрощавшись, а он все понимал, но не мог поверить. Не мог… И ничто не изменялось. Казалось, прошли века, но дымка не шелохнулась, а вода была спокойна, слишком спокойна, тревожа души, обещая бурю и грозя штормом. Но он не боялся. Когда нет души, нет и страха. Его душа ушла, не попрощавшись, а он все понимал, но не мог смириться. Не мог…
    А боли не было.
    От бессилия, пустоты и собственного безразличия хотелось завыть, но выть он тоже не мог. Он не мог ничего, только нерушимо стоять на носу корабля и смотреть в слепую дымку. Сил на что-то другое не осталось. Когда лодка с одним только сторнийцем в ней стукнулась о борт корабля, он понял все, но не захотел поверить. Грязная пелена просто выплюнула человека, тот был каким-то серым и даже не испуганным, а просто выглядел виноватым, потому что ему хотелось жить. Когда-то человек по имени Иванэ ле Амарра, наверное, смог бы его понять, но сейчас ему захотелось убить… Схватить этого человечишку, сжать пальцы на его шее, надавить посильнее и смотреть как тот цепляется за жизнь, как его глаза закатываются, рот искажает крик, не способный вырваться из горла, руки судорожно бьют в воздухе, а ноги в судорогах стучат по дереву, как в глубине его зрачков появляется первобытный страх небытия и осознание того, что его через мгновение просто не будет… Мужчине, стоящему на носу корабля так этого захотелось, что он сжал руки за спиной, уже почти ощущая прикосновение к шее сторнийца. Ему хотелось убить того, потому что тот имел смелость желать жить, когда ему хочется умереть, когда его сердце, душа и разум умирают где-то там за невидимой преградой, а он стоит здесь и ничего, ничего не может сделать. От взгляда, который он бросил на вернувшегося, тот вздрогнул и, видимо, догадавшись о чувствах лаконца, поспешил спрятаться внизу. Мужчина отвернулся и продолжил смотреть в пустоту.
    А боли так и не было.
    Клыкастые корабли вынырнули со всех сторон, такие же бесцветны, как и ведшие их матросы, они были тенями не этого мира, и путь им лежал в бездну. Мужчина крепко сжал зубы и бросился на мостик. Оттолкнув рулевого, он сам встал к штурвалу и дал резко на правый борт. Судно накренилось, протестующее застонало, но развернулось.
    - Глупцы, поворачивайте, - крикнул герцог на другой корабль, надеясь, что они услышат. – Иначе вас разнесут в щепки.
Его поняли или просто повторили маневр, но корабль увернулся и от острых носов, и от ядер, посыпавшихся на их головы. Дальше он просто по привычке стал продолжением руля, продолжением корабля, одним с ним целым, посыпались привычные приказания, и на миг все стало, как прежде. Простая битва, простые маневры, все так просто… Если забыть о том, кто управляет другими кораблями, если забыть, но забыть не удавалось. А потом сущее вздрогнуло, затрещало по швам, захрипело, как будто исходя предсмертными стонами, и пелена стала закручиваться в маленькие смерчи, вода пошла мелкой рябью, становящейся с каждой новой волной все крупнее и, наконец, корабль закачало, как при страшном шторме. Туман начал рассеиваться, впереди замаячил берег и он увидел… О Стихии…
    Кто-то закричал… Кто-то упал… Кто-то что-то делал… Он не помнил имен и лиц… Вокруг все смешалось… Замерло само время, сохраняя ужасающую картину в человеческом сознании навсегда, навеки, на всю бесконечную жизнь, выжигая все внутри. С каждой новой волной огня, внутри него проносился опустошающий смерч, сметая, ломая, круша, нарушая целостность рассудка, сердца и души… Они сгорели… Все внутри него было испепелено… Глаза стали пустыми и подернулись дымкой. Абсолютно черный провал зрачка на пепельном фоне, больше не было ничего.
    Но боль все равно не пришла.
    И он так и не шелохнулся.

Тот - другой - видел, заставляя видеть человека...
..Он слышал шаги, отмеряющие каждый последний миг сестры и брата. Глаза Дориана и Сингреллин были похожи. Даже понимающая полуулыбка была одна на двоих. Неожиданно Высший остановился, удержав мановением руки и Сингреллин. Губы его шевельнулись, а в глазах.. В глазах появился зверинный блеск. Вампирка долгим взглядом, изучающе охватила весь облик пробудившего ее Дориана и вдруг бросилась на него, крикнув что-то детски простое, нарочито-наивное. Под ними раскрывалась бездна с несущимся ввысь огнем глубин. Дыхание Ветра знало, пробудившего огонь. Как и знал это Вэл Горн..
..Хрупкая фигурка объятая пламенем. Оно свирепо застыло, глядя на нее и дрожа от нетерпения. Вэл закричал. Любое движение Силы и пламя разгорится еще жарче. Ему не затушить и не спасти. На этом острове нет спасения никому. И Дыхание рванулось вперед...
... Под пальцами крошилось дерево, Вэл едва сдерживаясь развернулся, безошибочно находя взглядом Адриана:
- Ты знал это, Древний!!! - рычание вырвавшееся из груди чародея, пытающегося справится с собственной Стихией, не походило на человеческий голос. Это звук не принадлежал этому миру. Говорила Стихия. В глазах его была пустота его силы. Но он видел, как Адриан чуть расставил ноги, вставая устойчивее.
- Я не всесилен. Как и ты, Вэл Горн, - темные глаза следили за юношей. Рядом с Адрианом в полузабытьи лежали двое: молодой граф и мальчик, чья сила двигала землю.
Вэл с трудом вздохнул и быстрым движением оказался рядом с Адрианом одним точным движением руки рассекая ему бровь. Но следующее движение уже было упрежденно. Старый маг быстро перехватил руки Вэла и двое сцепившись пытались перебороть друг друга.
- Ты знал что они погибнут! Ты готов пожертвовать всеми на своем пути, маг! На СВОЕМ пути! Мы мешались тебе, Древний! Ты даже не дал нам шанса быть единым целым! - полурычание-полухрип вырывалось из груди молодого чародея.
- Ты еще человек, раз способен чувствовать это! - крикнул в ответ Адриан, чье лицо заливала кровь.
Эти слова донеслись до слуха Вэла и он захохотал. Руки его ослабли и Адриан отступил, мрачно проводя рукой по щеке и вытирая кровь. Но Вэл резко оборвал смех и со всей силы ударил своего противника. Голова Адриана запрокинулась, он резко выставил вперед ладонь и неимоверная, точно собранная единым движением сила ударила в грудь молодого чародея отбрасывая его на несколько шагов. Лишь борт корабля помешал ему упасть в воду. Но холодная волна решительно поднялась, вырвавшись из родной Стихии. Морская, холодная вода обрушилась на головы двух магов вместе со столь же ледянным по чувству криком Мирты:
- Вы разнесете и то немногое, что еще живо в нас! И погубите тех, кто вовсе непричастен ко всему!
Вэл упал на колени, вымотанный собственной силой. Голова его с трудом повернулась, пытаясь рассмотреть то, что еще осталось от острова. За его спиной люди подхватывали лежащих без сознания Николя и Алека, Мирта, с трудом держащаяся на ногах, подходила к Адриану, кто-то шел к нему, но Вэл сам поднялся, все еще ища взглядом что-то в холодно плещущихся волнах. Парень невидящим взором посмотрел в небеса, прежде чем сделать еще одно движение. Тело ударилось о водную гладь и в тот же миг он почувствовал насколько он еще человек. Мириады ледяных игл вонзились в него. Вэл знал, что недоплывет, но попыл..

Это было ужасно. Вот все, что Гунла мог потом рассказать о происходящем. Нет, мог и описать со всеми подробностями, кто из магов что творил…

Не хотел. Такому не стоит твориться на людских глазах. Он и горсточка матросов попрятались кто куда, и вряд ли кому-то очень хотелось открывать глаза и смотреть, что происходит. Он-то просто был не в силах их закрыть. В конце концов, от старого карлика не убудет, он слишком мал, чтобы что-то здесь изменить…

И все-таки – пришлось. Когда этот юный маг сиганул за борт и неторопливо поплыл к тому, что еще утром называлось Сторном. Мирта, бессильно повисшая на руках у Адриана, попыталась выпрямиться, и у нее получилось, и вода перестала нести Вэла туда, куда он хотел, а наоборот стала настойчиво тянуть назад… на несколько десятков секунд. Его девочка потеряла сознание, маг пытался остановить кровь, текущую по ее лицу, а тот упрямец, как будто ничего не было, настойчиво плыл вперед. Впрочем, долго все равно не проплывет.

Эту мысль Гунла додумывал, уже летя в холодные серые волны. Боги, кому же я так насолил?! Я уже старый совсем!

Вэл совсем ушел под воду, пришлось нырнуть, вытащить его и встряхнуть пару раз. Наглотаться воды он еще не успел и сразу же открыл глаза. Не тратя времени на слова, карлик быстро и точно ударил его. Легче тащить потерявшего сознание, а не пытающуюся спорить жертву. Еще бы гордо заявил, что ему в другую сторону!

Мне-то все равно, парень, и это, в общем-то, только твой выбор, но Мирта потратила последние силы, поставила на грань себя, ради твоего возвращения. Значит, будешь жить, а добрый Гунла за этим лично проследит, даже если с ложечки тебя кормить придется. Времени теперь много, на все хватит.

Он прежде всего был изумлен тем, что простой человек вообще мог прикоснутся к нему. Когда же этот маленький карлик еще и оглушил его метким ударом - изумлению уже не было места. И времени...
Вэл с огромным трудом разлепил веки, впервые понимая что чувствуют те, кто без меры пьют. Голова раскалывалась на мириады воспоминаний, перед глазами мелькали многочисленные точки. Он попытался приподнятся, но смог лишь бессильно застонать. Тело отказывалось слушаться, подчиняясь лишь ощущениям боли.
- Лучше пока и не пытаться, юноша, - довольно жесткий, но вместе с тем ровный и спокойный голос ворвался в его сознание.
Воздух сжался в груди, чтобы со свистом вырваться наружу, когда он вопреки словам - сел и мрачно посмотрел на говорившего. Сидящий перед ним карлик решительно придвинулся ближе и протянул ложку с какой-то подозрительной смесью:
- Ешь.
- Что это?
- Каша, - это уже другой голос.
Вэл подавил желание повернуть голову и лишь осторожно скосил глаза. Перед ним высился герцог Амарра держа в одной руке - еще тарелку, в другой - свернутый рулоном лист.
- Спасибо, но есть не хочется.
- А придется, - решительно сказал Гунла, придвигаясь ближе вместе с кашей и ложкой.
Вэл попытался поднять руку, чтобы убрать от себя все предлагаемое, но усилия затраченные на возможность сидеть совершенно измотали его. Юноша вздохнул и съел первую ложку каши. Несколько минут прошли в странном молчании, пока на первой тарелке в руках Гунлы не закончился еда. Карлик решительно поставил тарелку на стол и взял из рук Иванэ следующую:
- Так. Еще несколько ложек.
- Нет.
- Да.
Вэл чуть улыбнулся, прислоняясь спиной к стене:
- Я слаб, но не настолько, чтобы в меня запихивать весь котел с едой, - глаза его задумчиво переместились к мелькающему за окном небу и морю. - Странно, что все это есть..
- Это нормально, - тихо, чуть мягче чем раньше, ответил Гунла. - Странно то, что ты забыл обо всем, отдавшись на волю Стихиям. Ведь ты - человек!
У молодого мага едва заметно дрогнули брови, но он смолчал. Иванэ сел рядом, разворачивая большой лист. Перед ними постепенно появлялись несколько домов, начерченных в различных ракурсах и развернутых словно изнутри. Ладонь герцога задумчиво скользила по чертежу проводя между рисунками линию и соединяя их:
- Чья эта работа? Твоя? - серые глаза твердо посмотрели в лицо Вэла.
- Да. Я чертил это, когда мы плыли..
- Для чего?
Горн улыбнулся и принялся подробно объяснять что означает тот или другой символ на бумаге. Голос чуть дрожавший в начале - окреп и уже вскоре ни Гунле, ни Иванэ не удалось бы остановить юношу, поясняющему как можно построить целый город с висящими в воздухе садами и плывущими по небу кораблями. Пока он рассказывал, герцог внимательно слушавший эту речь, не заметил как съел вторую тарелку каши. Вэл остановился, чтобы перевести дух и тут же поднялся Гунла:
- Я принесу еще каши..
Ни маг, ни герцог не успели ничего ответить - карлик быстро выскользнул за дверь. Оставшиеся молчали, думая о своем. Вэл опустил голову, ощущая как вновь набегают воспоминания.
- Я хочу увидеть такой город, - раздался негромкий голос.
Тишина снова задрожала, обрываемая ответом:
- Я построю этот город.

12 день месяца Льда.
Княжества Полумесяца. Тил.

    Так, наверное, бывает всегда, когда всё уже позади, когда враг повержен, победа отпразднована, погибшие оплаканы, и герои восхвалены, когда остается уже самое простое или самое сложное – жить дальше. Жить не для того, что бы просто помнить, но и для того, что бы сделать свой шаг вперед.
    Слишком дорогой была цена за будущее, что бы теперь жить прошлым. Но эту зиму, пережившим ее, все равно не забыть никогда.
    Николя не был ни на общих празднествах, ни на  похоронах Рикареда Шарка, обретшего вечный покой, вне фамильных склепов или вечно принимающей своих погибших детей морской воды, но граф не смог перед отъездом ни прийти на могилу своего друга и Императора.
    Черные глаза лесных озер, напоминающие колонны стволы деревьев, до времени лишенные крон. Все четверо навсегда останутся здесь. Четыре владыки, столь же разные сколь и напоминающие друг друга, люди сдвинувшие мир на грань пропасти…. Их имена ныне святы, их деяния никто не осудит, но никому из них уже не увидеть наступающей весны…. 
- Мы победили, - слова, звучащие дико у серого могильного камня в заснеженном лесу, ранее не знавшем холодов, - Победили, как ты и говорил.
  Нико замолчал, чувствуя прикосновения солнечных лучей к лицу. День пришел снова. Рассвет, которого они ждали полгода, отдающее горечью, но резкое осознание того, что все худшее позади. Жесткий футляр с бумагами все еще лежал под одеждой на груди. Граф коснулся его рукой, последний раз склонив перед могилой Последнего Императора голову.
- Я сделаю все, что бы выполнить свое обещание, Ярно, - опять лишь звуки в никуда, - И буду помнить…. Прощай.
    Узкая темная тропа вдоль могильных плит, снег….  Беглый взгляд вперед, готовность снова уйти в свои мысли. Но что-то заставило графа остановится.

    Она лежала у одной из могильных плит, положив голову на серый холодный камень, едва различимый на снегу серебристый силуэт, обладающий какой-то хищной изящностью даже теперь, когда в ее теле осталось слишком мало сил. Кошка…. Но Нико отчего-то вспомнилось совсем иное, хрупкая девушка у воды, звонкий смех, голос, рыжие вьющиеся локоны и зеленые лукавые глаза….
- Риган? – только имя. Никто не сказал бы, почему оно сохранилось в памяти, но Нико был уверен, что не ошибся.
    Тихое, даже не рычание, хриплый выдох…. Глаза кошки медленно открылись. Взгляд – совершенно не звериное безразличие к человеку, потревожившему ее покой и ее боль, усталость. Скорбь, переходящая в безнадежность.
- Риган, - Нико повторил ее имя еще раз, медленно приблизился, опустился рядом с оборотнем на снег и, невзирая на мгновенно обнажившиеся клыки, коснулся пальцами мягкой серебристой шерсти, - Тебе холодно….
    Обнять, оторвать от холодного камня и положить к себе на колени, делясь хотя бы собственным теплом, как некогда эта кошка поделилась с самим Нико желанием жить.
    Рычание…. Острые клыки последним усилием перехватившие руку. Но граф и не думал отпускать.
- Его там нет, - слова, будто падающие в никуда, - Только лед, земля и камень.
    Зубы кошки на мгновение сжались сильнее, выступившая кровь, пролившись на снег, казалась очень алой. Нико не отдернул руки, и в чуть шире открывшихся глазах Риган проскользнуло удивление. Граф упрямо притянул ее ближе к себе, укрывая плащом.
- Знаешь, война закончилась, - медленно проговорил Нико, продолжая гладить серебристую шерсть, - Скоро станет тепло… и жасмин, в Фалессе у моря, много жасмина и вечерами в воздухе стоит сладкий запах. Ты ведь не была в Фалессе весной.
    Тишина…. Густая и плотная. Тепло. Очень слабое дыхание совсем рядом. Рассеянный солнечные свет. Капли воды, падающие с голых веток на снег…. 
    Николя ничего не знал о лесном Князе. Не знал, как тот жил, во что верил, и за что погиб. Когда-то, очень давно, в прошлой жизни он был врагом Ярно, но эти воспоминания теперь не вызывали в душе никакого отзвука…. Нико видел лишь серый камень и странное но прекрасное существо, готовое умереть за своего Князя и друга даже теперь, испытывая неожиданную боль от ее страданий…. Слов не было. Человек просто уткнулся лицом в серебристую шерсть.
- Он ушел, отпусти его, Риган, - шепот, но Николя знал что она слышит, - Я не оставлю тебя здесь.
      Время… Он не знал сколько его прошло, мгновение или часы, до того, как кошка отпустила руку и с даже немного жалобным рычанием прижалась к нему в ответ.

21 день месяца Льда.
Тил. Полумесяц.

    Неделя. Он провел в Тиле уже больше недели. Дела и реальные, и надуманные были завершены. Нико знал это, и знал, что давно пора седлать коней и отправляться в путь. Время не ждет….
    Это было уже третье утро, когда он обещал себе, что сегодня он, во что бы то ни стало, хотя бы приготовится к отъезду…. Самообман. Он никогда не возил с собой много вещей, и на сборы вряд ли ушло бы больше часа. Весенний лес давно ничем его не держал.
    Но было что-то в глубоком покое, во взглядах людей, которые хотели или нет, но до смерти останутся не чужими друг другу. Улыбки, грусть, тихо сказанные слова, робкие, но полные надежд планы на будущее. У каждого своя дорога. И каждый видит и знает, что всем вместе, как в эти дни, им не встретиться больше никогда…. Письма, обрывки памяти, слишком мало, что бы остаться близкими, слишком много, что бы просто забыть.
    Нико и сегодня, оставив Риган и Алека в обнимку досматривать утренние сны, с гитарой ушел к реке. Прокушенная кошкой рука еще немного болела, но уже слушалась как прежде…. Было неожиданно приятно дышать еще холодным свежим воздухом, слышать тревожные звуки коротких аккордов под своими пальцами… неожиданно приятно просто жить.
    Такое странное, почти пьянящее чувство. Все сразу и боль, и радость, и скорбь, и надежда… и свет, яркий солнечный, словно своевольно смешавший все вместе, настолько остро, что хочется не то плакать, не то смеяться. Но не того не другого никогда не хватило бы для выражения этого порой накатывающего чувства, только звон струн… и каждый новый день, который хотелось бы прожить в полной мере, каждый его час и мгновение….
    Нико доиграл, и закрыл от яркого света глаза, даже не слыша, скорее чувствуя, как гудят, затихая, струны….
- Я и не думал, что когда-то услышу ее снова, тем более теперь…, - голос, не знакомый, тихий, словно шелест ветра в листве, настолько уместный здесь, что Нико даже не вздрогнул.
- Что? – граф открыл глаза, разыскивая говорившего.
      Последний из друидов Полумесяца, Тиэл, стоял всего в нескольких шагах от него у воды, и Николя внезапно понял, что именно на первый взгляд показалось ему странным. Взявшийся неоткуда собеседник выглядел очень молодо, моложе его самого, несмотря на то, что еще месяц назад казался почти стариком….
- Ваша песня без слов, граф. Судьба порой делает очень странные повороты, - зеленоглазый юноша тонко усмехнулся, - Верно Адриан прав, и времена впрямь изменились.
- И что это за музыка?
- Это не музыка, это судьба.
    Молчание, не тягостное, легкое, пронизанное солнечным светом и шелестом воды… Судьба? Пуст так. Люди сами строят свою судьбу. И почему ему в этот раз так легко принять даже то, что неподвластно его пониманию?
- Вы должны взять это, граф Тойе, - через какое то время проронил друид, протягивая Нико большой увесистый кошель.
    Николя не догадывался, он ЗНАЛ, что в нем.
- Я не могу, - медленно ответил он, глядя в глаза собеседника, - Я связан иной клятвой, способной занять всю мою жизнь.
- Оно может ждать, - немного грустно улыбнулся Тиэл, - Мы никогда не торопимся, граф. Оно ваше и всегда будет лежать здесь, явись вы за ним и в следующей жизни.
    Драгоценный сверток беззвучно упал на траву. Нико смотрел на последнего друида, само существование которого лишь память, память о Силе Леса, которой больше нет, которая исчезла, забрав с собой большую долю зла…. Но ушла безвозвратно.
- И что ты будешь делать теперь, когда Лес…
    Тиэл покачал головой, заставив Нико замолчать.
- Лес не умрет никогда, он лишь просто меняется, как и все в этом мире… Он всегда смотрит в будущее, как сама жизнь….
- Ты прошлое? – было странно задавать этот вопрос живому человеку, но на какой то короткий миг желание понять стало сильнее внимательности и тактичности к собеседнику….
      Но Тиэл лишь улыбнулся.
- С рождения и до самой смерти такие, как я, служат живущей здесь Силе, граф. С тех пор, как я впервые пришел в эту рощу, прошло много лет, столько, что смертные могли десятки раз пройти по кругу своей жизни и вернуться в землю. Но мир изменился и мне его мудростью даровано время, что бы прожить его уже для себя.
      У Нико не было слов, кроме улыбки, и он как никогда понимал, что слова не нужны. Молодой граф очень скоро остался у реки один…. И так же скоро пришло осознание, что теперь действительно всё. И впереди уже только дорога на Фалесу и будущее, которое он будет делать сам….

9 день месяца Льда.
Тил.

    Побережье родилось на горизонте к исходу дня. Простые смертные радовались, как дети, на магов Иванэ старался не смотреть. Сам он даже не обернулся на берег. К чему, там и так все знакомо, но это не имело значения, как и все остальное. В течение всего обратного плавания от герцога Амарра можно было услышать лишь редкие и скупые команды. Он никогда не был разговорчив, но теперь, казалось, совсем разучился говорить и выражать свои мысли с помощью слов, если мысли в его голове были, потому что за пустотой черного зрачка нельзя было рассмотреть ничего – никаких эмоций. Любому человеку нужно как-то выражать свои чувства, ели даже это боль, ненависть и тяжесть невосполнимой утраты. Но Иванэ не кричал, не топал ногами, не плакал. Он молчал и ни на кого не смотрел, просто делая свое дело. Такие всегда доводят начатое до конца. Герцог Деннира обещал, что вернет людей в Лакону, значит, он сделает это. Просто потому что, если есть начало, то должен быть и конец.
    Они вернулись туда же, откуда начали свой путь – в Тил. Круг замкнулся, как всегда. Дорога сделала петлю, посмеявшись над путниками, ищущими счастья или гибели. Не было ни первого, ни второго. Для тех, кто вернулся. А для оставшихся в водной ныне пустыне, лежащей на западе, дорога уже окончилась. Не известно кому повезло больше.
    Когда корабли ткнулись острыми носами в чащу тихого леса, их бока коснулись потемневших досок импровизированных причалов, с которых они когда-то сделали свой первый шаг к битве за жизнь мира. Тогда у них почти не было даже надежды, теперь была победа. Самая горькая из всех возможных. Какое яркое и желанное слово – победа… Какое манящее, пока не познаешь его настоящий вкус. Даже не полынная горечь и не вересковая терпкость, а абсолютно лишенное всех оттенков послевкусие самой обильной трапезы, когда у тебя есть все, а тебе ничего не нужно.
    Корабли тихо покачивались в такт толчкам небольших волн. На борту почти никого уже не осталось – всем не терпелось ступить на твердую землю и убедиться, что это не сон. Люди уходили и исчезали среди деревьев. Он оставался. Иванэ стоял у штурвала, вглядываясь в линию горизонта, за которой пряталось устье реки и море. Его пальцы сильнее сжались на гладком дереве, отполированном десятками прикосновений разных рук. Он знал, что больше никогда не сможет ступить на борт корабля, тем более как капитан. Он не сможет вести корабль, потому что воспоминания порвут остатки его разума, потому что в каждом курсе, проложенном по звездам он будет отныне видеть один и тот ж путь, в каждом исходе будет ожидать огненного смерча… Он был сделан из камня, но не на столько. Подняв глаза, герцог увидел того самого сторнийца, который вернулся с острова, когда не вернулась она... Судя по всему, этот человек тоже не мог забыть… У Иванэ хотя бы был дом – родной город, в котором он все-таки нужен, а у этого сторнийца теперь не было даже страны. Все они потеряли больше, чем имели.
    - Подойди сюда, - тихо позвал ле Амарра.
Матрос подошел.
    - Ты не просто матрос, не так ли?
    - Когда-то я был одни из лучших капитанов сторнийского флота… - Подтвердил тот догадку и добавил. - Тогда, когда этот флот был.
    - Сторна, твоего народа и вашего флота больше не существует. – Мужчина вздрогнул, но Иванэ жестоко продолжил. – Но Лаконе нужны хорошие моряки, ей нужен флот и нужны капитаны. Будешь капитаном этого судна.
    - А как же?...
    - Никак. – Не оборачиваясь, кинул герцог, направляясь к сходням.  Оказавшись на земле, он замер на миг, потом сделал первый шаг, второй, третий. Снова остановился. Ему хотелось в последний раз оглянуться. Всего лишь один раз в страшной надежде, что все это действительно всего лишь сон и там, за спиной на борту он увидит хрупкую девушку, которая рассмеется, подбежит к нему, обнимет и поцелует. Он вдруг почувствовал, что на щеках под все еще прохладным, но уже весенним ветром стынет слеза. Он не обернулся, а заставил себя сделать еще один шаг вперед.

9 - 25 день месяца Льда.
От Тила до Деннира

    - Я возвращаюсь в Деннир. Ты поедешь со мной? – Каждое слово падало, словно брошенные в пустоту высохшего колодца камни.
Вэл поднял голову от чертежей и удивленно посмотрел на герцога. Когда его отвлекали от планов, он всегда был таким – рассеянным и смотрящим сквозь собеседника. У этого парня все-таки еще осталось то, что могло заставить его забыть обо всем. Где бы найти такое лекарство…
    Юноша, наконец, кивнул. В молчаливости он, пожалуй, мог поспорить даже с Иванэ.
    - Хорошо, тогда собирайся, мы выезжаем завтра утром.
    Вэл снова кивнул, герцог задумчиво на него посмотрел и вышел.
    Их ждала самая верная подруга и самая ветреная изменщица - дорога.
    Родные места появились как-то сразу. Он все ждал, когда же увидит знакомое с детства дерево у дороги. Старый-престарый тополь, всегда сыпавший пухом в начале лета и превращающий луг у своего подножия в заснеженную поляну. Исполин с корявыми ветками вынырнул из-за поворота как-то вдруг и сразу, вырос из-под земли, надвигаясь на двух всадников размытым, ломаным силуэтом. И уже со следующего холма они увидели город. Вопреки всем подсознательным опасениям – он никуда не делся, а все так же высился на берегу самого моря. Водная гладь заставила Иванэ нахмурится, но он справился с собой и обратился к спутнику.
    - Мы почти приехали. – Оба помолчали, потом герцог спросил. – Ты не жалеешь о своем выборе?
    - Разве у меня был выбор. - вскинул бровь юноша.
Наверное, он был прав.
    - Уже скоро. – Зачем-то сказал Иванэ. В большей мере самому себе.
    - Нам с вами теперь некуда спешить, герцог. – Впервые за все это время улыбнулся Вэл.
    Горожане сначала с неверием встретили своего правителя, но вскоре слух, разнесся по всему городу и окрестностям и пока Иванэ с магом ехали через город, собралась огромная толпа. Амарра вглядывался в своих людей, пытаясь прочитать на лицах, что в душах оставила война. Но чужая душа – потемки. Не зачем лезть туда своими руками, даже если они чистые. Лучше разобраться в своей. А в свою ему заглядывать было страшно, потому что он боялся, что ничего там не найдет. Совсем ничего.
    Одно лицо вдруг привлекло его внимание. Старая-старая женщина, она еще постарела с тех пор, как он видел ее в последний раз, хотя казалось больше уже некуда. Тогда она сказала ему «До тех пор, пока мы нужны кому-то, мы должны жить, как бы тяжело, страшно и одиноко нам не было». Именно она тогда показала ему на Саолу…
    Попридержав коня, он остановился перед ней и заглянул уже почти в бесцветные глаза.
    - Ну что, старуха, ты все еще считаешь, что мне стоит жить? – В его голосе не было ни сарказма, ни злобы. Он был таким же бесцветным и лишенным всех оттенков, как глаза женщины. Та молча смотрела на герцога, прямо в его глаза. Долго смотрела.
    - А ты хочешь умереть? – Спросила она. Спокойно без вызова или обиды.
    - Я хочу, наконец, научиться жить. – Был ей ответ.

12 день месяца Льда.
Княжества Полумесяца. Тил.

Холод охватил все ее существо. Не было ничего, кроме охватывающего, обнимающего ее холода. Это было гораздо проще, чем рвать, метать и мстить. Кошка поняла, что проще просто ждать, пока замерзнет все еще бьющееся в груди сердце. Сквозь помутнение в глазах, она видела приплывших и совершенно успокоилась, узнав, что кто-то выжил... Хотя зрение уже и изменяло ей, но она почувствовала, что выжило гораздо больше людей, чем погибли. Риган попыталась свернутся, но сил уже не хватило и она чуть слышно зарычала, утыкая мордочку в холод земли, которую было не согреть ее желанием вновь обрести друга, которого она потеряла..
Кап-кап-кап.. в такт с падающими каплями стучало сердце. То тише, то быстрее.. Неожиданный звук вызвал тихое недовольство, возвращая к жизни от которой она так долго пыталась уйти и так отчаянно цеплялась вновь.
- Риган..
Кошачьи клыки обнажились, уши прижались к голове. Теплое прикосновение и она резко склоняет голову, хватая руку.. Резко. Если бы это было так. Кошка сама не ожидала собственной слабости, от движения голова закружилась и сквозь странную, мягкую и теплую настойчивость, стал проступать смутно-знакомый образ. Зубы сжались и она узнала его, замирая: "Весна? Тепло? Смеетесь вы что ли?" Кошка смотрела, преодолевая слабость и не выпуская руки человека.. и слышала, чувствовала, вбирала тепло всем своим существом. Тянулась к нему, соскучившись и ослабев от одиночества и тоски.
- Отпусти его, Риган..
Кошка затаила дыхание, чувствуя, как тепло пронзая все ее существо проникает, согревая. Она не хотела вкуса крови во рту.. Она всей своей дрожащей от холода душой уже хотела тепла. "Отпустить.. Неужели в холод? Как же?! НЕТ! Нельзя.. Но ведь именно холод и отпускает, когда начинаешь слушать и понимать то, что понять невозможно.. " Риган почувствовала, что голова кружится все сильнее и инстинктивно дернулась, прижимаясь к теплой груди человека, обнявшего ее. Кошачьи лапы заскреблись, когда она стремясь поскорей уйти от холода, уткнулась в шею Николя и затихла, чувствуя, как ее накрывает темнота: "Оказывается смерть приходит с теплом.."

Ночь с 12 на 13 день месяца Льда.
Княжества Полумесяца. Тил.

Легкое урчание пробудило ее и она поняла, что мурчит сама, потому что ей тепло и хорошо. А еще чья-то рука гладит и гладит головенку. Риган слабо мрявкнула и открыла серебристые глаза, пытаясь осознать где она и что происходит. Чуть в стороне стояла Фаэнна со странным свертком в руках и обеспокоенно смотрела на сестру. Ри перевела взгляд на того, чья рука так ласково и терпеливо гладила ее, внимательно всматриваясь в лицо мальчика, на чьих коленях она лежала. Девушка-кошка попыталась приветственно поднять лапу, но поняла, что это невозможно. Удивление, изумление и недоумение смешались на ее выразительной мордочке, когда она стала оглядывать саму себя и поняла, что от кончика хвоста до носа закутана во все возможное теплое, пушистое и мягкое. Кошка попыталась пошевелится и услышала негромкий голос:
- Ты еще не согрелась, - Алек осторожно погладил ее снова. - Полежи еще чуть. Сейчас молоко будет.. Много молока с медом. Это очень вкусно.
Риган совершенно не возражала против сладкого молока, но никак не могла решить как же она будет его пить запеленутая как младенец в этот кокон одеял. Спустя несколько мгновений - ей уже не нужно было гадать. Фаэнна, отошедшая ненадолго, вернулась все с тем же странным свертком в руке и Нико, который осторожно взял у Фа сверток и размотав достал большую бутылочку с соской. Глаза Риган стали почти квадратными и тут же зажмурились, а зубы протестующе сжались: "Соска! Да вы чего это! Ни за что! Даже рта не открою! И не просите, не умоляйте!"
- Риган, пожалуйста.. Молоко как раз теплое, - раздался голос сестры.
Кошка приоткрыла глаз и тут же зажмурилась, зарычав.
- Ты же не сможешь из блюдца пить и из чашки тоже, - убеждающе говорила Фа.
Кошка отвернулась и уткнулась в плечо мальчика, слыша, как Нико убедительно говорит о том, насколько полезно и вкусно молоко. Риган открыла один глаз, встречаясь с глазами Алека и тот улыбнулся, неожиданно поднимая голову и говоря:
- Вы совсем ее смутили.. Па, дай, пожалуйста, мне бутылочку и отойдите.
Риган придирчиво смотрела, как удаляются Николя и Фаэнна, а потом опять умоляюще посмотрела на Алека. Но он лишь покачал головой, тихо прошептав:
- Ты покушаешь.. А никто не будет подсматривать.. Смотри, это же соска.. А там-то - молоко.. Вкусное, - он улыбнулся.
Риган заворчала и зашевелилась в своем коконе, пытаясь рассмотреть далеко ли ушли сестра с молодым графом. Потом снова недоверчиво оглядела бутылочку с соской.. и зажмурив глаза позволила себе кормить.. Лапы кошки упирались в руку мальчика сквозь все одеяла, но сама она уже жадно пила питательную, теплую и очень вкусную жидкость.. Впрочем, те, кто отошел в сторону, могли наблюдать лишь возмущенно и угрожающе подергивающийся кончик хвоста и лишь по звукам могли догадываться, что кошка сменила гнев на милость, а голод на молоко.. пусть даже из соски...

13-й день месяца Льда.
Туманная Долина. Цитадель.

- Арниэ?
- Я здесь, моя королева. Больно, Ри?
- Нет, уже почти не болит. Надо только сменить повязку, наверное. Что с Мраком?
- Умер... Он умер...
- Как, и он.. тоже? - у королевы перехватило дыхание, Арниэ зашлась в беззвучном рыданьи. Всадники Долины очень тяжело переносят расставание со своими единорогами. Леди Ри поднялась с постели, дошла до стола и тяжело упала в кресло:
- Я так устала, ты не представляешь, Арни. А где.. Эдриан?
- Советник внизу, пытается помочь... Знаешь, в последнее время он какой-то.. замкнутый. Я боюсь за него.
- Я тоже очень боюсь. Пойдём, спустимся...

Они спустились вниз, в лазареты. Эдриан метался он одной постели к другой, приносил лекарства, снимал боль, утешал тех, кому надеяться было не на что.
К тому же, он выполнял и ещё одну функцию: обрывал жизнь тех, кто понимал, что не выживет, и не хотел быть обузой. В Долине всегда уважали право умереть...

Оставив Арниэ в палатах, Советник и Королева прошли через анфиладу комнат в один из боковых залов Цитадели и вышли на балкон. Эдриан сказал:

- Я думаю, я больше не нужен здесь, в Долине.
- Что ты такое говоришь? Конечно же нужен, как же я без тебя буду... Ну что ты молчишь?
- Я уже принял решение... Я ухожу.
- Куда?
- Пока не знаю. Путешествовать. Искать своё место в этом мире...
- Попытаешься найти Риган?
- Попытаюсь.
- Твоё место здесь...
- Моё место там, где умер Ветер. Я должен был умереть вместе с ним...
- Не говори так. Мрак тоже умер сегодня утром...
- Он умер от полученных в бою ран, а не защищая Арниэ. Если бы Ветер не заслонил меня, удар пришёлся бы по моей шее.

Ри хотела возразить, но внезапно откуда-то снизу явился чёрный комочек, тяжело взлетевший над перилами и шмякнувшийся в руки мага. Эдриан пригляделся к заворчавшему зверьку и упал на колени, стараясь сдержать слёзы:

- Дориан, маленький, как же ты... Господи... Ты же столько времени сюда летел... Бедняга, устал наверное? Что это у тебя?

Он увидел, что к спине летучей мыши между крыльями вдоль тела, так, чтобы не мешать полёту, был привязан небольшой футляр. Маг освободил Дориана от ноши, стараясь не задеть натёртые ремнями ссадины, отвинтил крышечку футляра, вытащил из него совсем уж крохотную бумажку...

Леди попыталась отобрать у него записку, но маг впился в безукоризненно ровные чёткие написанные биссерным почерком строки, и королева, тяжёло вздохнув, ушла...


По всей Долине со дня их возвращения был объявлен траур, и парадное облачение Королевы было соткано из плотной белой ткани, ибо белый цвет в Долине считаляся цветом Смерти. Собрав в тронном зале всех, кто был верен королеве, всех, кому она могла действительно доверять, она произнесла совсем короткую речь: зачем говорить, если все и так знают, что произошло? Если все они были либо участниками тех событий, либо родственниками участников. А ещё - друзьями тех, кто не вернулся...

Должно было пройти ещё не мало времени, чтобы жизнь в Долине вернулась в нормальное русло, но это русло будет уже не тем, что до войны. Люди не скрывают слёз, но слёзы эти не омрачены тенью тьмы: не смотря на всю свою скорбь, семьи погибших понимают, насколько всё могло быть хуже, если бы люди не объединились против армии вампиров.

Даже заговорщики, втайне мечтавшие свергнуть власть королевы, склонили головы перед застывшей в двух шагах от трона Ри. Даже им она сейчас казалась воплощениеми отваги и мужества...

Когда церемония завершилась, в зал вдруг ворвался один из стражей Врат Цитадели. Он быстрым шагом подошёл к Ри, тихо сказал:

- Советник сошёл с ума...

13-й день месяца Льда.
Туманная Долина. Цитадель.

Мир тебе, кудесник.
Вопреки самой себе я чувствую беду. Я не могу точно сказать, что же произойдёт, но мне кажется, что я должна многое тебе рассказать, поэтому надеюсь, что когда всё закончится, мы сможем встретиться. Береги себя...
Летучий мыш может мне помешать, поэтому я отправляю его с письмом, а Рагнарёк должен быть где-то там, недалеко от тебя. Пригляди за ними, пока я не вернусь.

P.S.: я не могу отделаться от впечатления, что что-то не так. У меня тяжело.. на сердце, знаешь, как у обычных людей. Я боюсь.. что это случится с Вэлом. Я боюсь, что он умрёт. Я люблю его.. и мне страшно, кудесник...
___
Син

"Высшие силы... Как же запоздало это письмо! Ты боишься за своего возлюбленного, вампир, но вот теперь тебя самой больше нет... Ты боялась остаться одна, а вместо этого оставила в одиночестве этого на первый взгляд ветренного юношу. Он ведь тоже любит тебя, Син"...

Для него, советника Туманной Долины, вампирка Сингреллин умерла только сейчас, и её Смерть он видел в исписанном клочке бумаги, исхудавшем тельце летучей мыши, носившей имя врага, в тёмном небе и лёгком полупрозрачном тумане.

Мысли о Син тут же навели Эдриана на невесёлые размышления о Риган, которых он до этого усердно старался избегать. Как же всё глупо получилось!
Ну да, первое время они сражались и он не мог быть рядом с ней, защищая Королеву и свою дочь. Но потом... Почему потом он оставил её? Почему не остался, почему улетел сюда, в Долину? Да, он хотел завершить все свои государственные дела и стать свободным... Но разве это для него важнее, чем Риган? Разве не мог он сначала помочь ей, а уже потом заняться государством? Да неужели Ри не поняла бы?
Или это означает, что он сделал свой выбор? Что он предпочёл королеву - любимой? В таком случае, может ли он быть достоин той, чей смех звонче весеннего ручья, а глаза глубже океана? Нужен ли он ей - такой?
Изрядно постаревший седой волшебник, не сумевший вовремя прийти на помощь, не поддержавший тогда, когда ей могла понадобиться поддержка, не сумевший бросить всё ради одной только неё... Нужен ли ей - такой?
Эдриан знал, что Риган достойна большего. Он знал также, что всегда так думал, но запрещал себе всерьёз задаваться этим вопросом. А зря, вестимо...
До этого дня советник и не предполагал, сколько в нём слабости, а осознав всю свою беспомощность, удивился. А если бы он всё-таки остался с Риган, и его слабость раскрылась бы уже тогда, когда было бы поздно?! Стихии...


Услыхав внизу какой-то шум, он решительно вышел на улицу, перехватил бегущего к стойлам пацанёнка:

- Что там?
- Привели Ищущего Смерти, дядя советник. Никто не знает, откуда он, но подковки у него наши.. и все в крови.
- Ну, пойдём, посмотрим... - сказал Эдриан, отцепляя от своей руки коготки слегка испуганного Дориана.

Эдриан даже не удивился, когда увидел выглянувшую из стойла морду Рагнарёка. Последний раз он видел единорога вампирки там, на Восточной границе Леса, ставшей для многих последним рубежом... Наравне с другими потерявшими всадников зверьми, Рагнарёк топтал, кусал и сбивал врагов с ног. Потом, когда Эдри выбили из седла, и удар чьего-то меча едва не оборвал его жизнь, увязнув в плоти Ветра, советнику было уже не до того, чтобы искать глазами опьянённого запахом крови Роке. И вот теперь он здесь...

- Рагнарёк... - тихо сказал Эдриан, и единорог вскинул голову. Дориан перепорхнул на морду Роке и тот смешно замотал головой. - Ты помнишь меня, Рагнарёк? Я друг Сингреллин... По крайней мере мне очень хочется надеяться, что она считала меня своим другом... Эй, мальчик! Этого Ищущего уже кормили?
- Да, конечно. И покормили, и ноги почистили. Только вот с остальным хуже, нет времени совсем, слишком много раненых единорогов... Но поверьте, я тут же мигом примчусь, если что-то...
- Ничего, забудь. Я забираю Рагнарёка.

Он вывел единорога во двор, легко взобралс в седло, к которому до сих пор были приточены сумки Сингреллин. Покопавшись в одной из них, он извлёк оттуда длинный лирийский плащ чёрного цвета, хлыст и короткую, в пол локтя, свирель. Облачившись в плащ, Эдриан внимательно изучил музыкальный инструмент, более всего напоминавший трубку с дырочками, коей по сути и являлся, а затем поднёс её к губам и заиграл.

Он давно уже не играл на свирели, с тех самых дней, когда был захвачен Сторн. Но умение быстро вернулось, хотя пальцы всё ещё подрагивали, и вот он уже наигрывал ту мелодию, которую слышал от вампирки. Единственное, что разочаровывало мага, так это то, что он не может играть и петь одновременно... Голос Син оживал в его памяти, вырезая в душе грустные слова очередной древнелирийской баллады..:

Ветер унесёт тебя вдаль, и душа на рассвете услышит её...
Небо заплачет дождём, и уже не вернёшь, что бесследно ушло...
Слёзы осушит рассвет и уже на закате обычного дня
Вдруг кто-то подарит цветок, и тогда ты сквозь небо увидишь себя...

Слова старой песни слились с безвучным кником мага, ему казалось, что это не древний поэт написал эти строки, посвятив их погибшей подруге, а он, Эдриан, только что сочинил эту балладу, посвятив её сероглазой девочке в зелёном платьи..:

Ты где-то рядом... Я слышу тебя, но не могу ощущать. Я знаю, что ты мне говоришь, что всё хорошо, хотя тебя с нами нет. Мне трудно говорить.. мне иногда кажется, что я говорю сам с собой.. но ведь ты меня слышишь? Ты меня слышишь?!..

Ему показалось, что он услышал ответ Син, что её голос, донесённый ветром, тихо проговорил: "я всегда буду рядом"... И тогда Советник Королевы Туманной Долины маг Эдриан Флар'Инэ, запрокинул голову к туманному небу и засмеялся.

13-й день месяца Льда.
Туманная Долина. Цитадель и её окрестности...

Когда Ри выбежала во двор, её взору предстало странное зрелище: хохочущий маг откинулся в седле, а единорог выбрал именно этот момент, чтобы встать на дыбы. Королеве показалось, что Эдриан вот-вот грохнется, но тот в последний момент ухватился за гриву единорога. С удивлением узнав в звере Рагнарёка, королева крикнула:

- Эдриан, этот единорог - бешеный!
- Бешеному магу - бешеный конь! - мгновенно ответил советник, и вдруг Роке сорвался с места, понёсся в сторону ворот.
- С доррроги! - заорал маг, щелкая кнутом и направляя единорога сквозь приоткрытые створки.

Ри свистом подозвала Марка, в одно мгновение запрыгнула на неосёдланную спину и ринулась догонять Эдриана. Следом за ней стучали копыта ещё нескольких единорогов.

Фигурка всадника становилась всё ближе, его силуэт был отчётливо виден на фоне затуманенного горизонта, но и без этого Ри не потеряла бы след: маг безостановочно то смеялся, то что-то выкрикивал, и выглядел то ли сумасшедшим, то ли находящимся в стадии безумного восторга человеком; время от времени Роке останавливался и принимался гарцевать на одном месте, а пару раз единорог начинал прыгать, брыкаться и кружиться на месте, так, что на первый взгляд могло показаться, будто Роке пытается скинуть мага со спины, однако присмотревшись можно было разлядеть в этом сумасшествии какой-то несуразный танец двух безумцев, получивших свободу.

Когда единороги уже начали выбиваться из сил, Ри увидела, что Роке несётся прямо к краю обрыва, а Эдриан совершенно не смотрит на дорогу, запрокинув голову в небо. Она остановила Марка, крикнула:

- Стой!!! - и, как ни странно, Рагнарёк остановился, слегка развернувшись и тяжело дыша, у самого края пропасти. Эдриан вытянул кнут в сторону спрыгнувшей с единорога королевы, засмеялся страшным ненормальным смехом.
- Эдриан, - всерьёз испугалась Ри, - Ты сошёл с ума...
- Нееет, моя королева, я не сошёл с ума... Я наконец обрёл разум!

То, что случилось после, Леди Ри запомнила навсегда; ещё долго ей снился безумный смех Эдриана и его слова:

- Вы всё ещё хотите быть магом в северных землях?!! - сказав которые, он поднял Рагнарёка на дыбы и заставил единорога шагнуть в пропасть...


С криком королева подалась вперёд, однако подбежавшие Арниэ и Альдарэ ухватили её за руки, и ей пришлось остаться на месте. Слёз не было, не было даже боли. Королева Туманной Долины Леди Ри Форвэ стояла на краю обрыва, за которым вился туман, и смотрела вниз, не в силах ни разглядеть что-либо, ни отвести взора... В её душе было холодно - но разве железу нужно тепло? Её душа прошла через огонь битвы, обрела крепость закаленной стали, и теперь была готова к холоду и пустоте. Ведь разве ж кто-то нужен железу?..