3 день месяца Темнейших Глубин. Лакона, Фалесса.

Мирта бесшумно вошла в кабинет Императрицы. Саола ее не заметила, так и сидела, опустив голову. После поражения армии Ярно у Темного Брода в Фалессу пришло время смут. Пока все еще казалось твердым, но стоило чуть подтолкнуть эти чертовы качели – и все станет с ног на голову. И первыми полетят в бездну те, кто стоят наверху, прежде всего Императрица, а потом и ее приближенные. Над Лаконой гулял страшный ветер, разлучающий влюбленных и родных… Из Криэрана давно не было никаких известий. Нико… он шутил, что у него жизней больше чем у кошки, но смог ли он выбраться из той мясорубки? Зеркала молчали, и она уже начала бояться того, что они покажут, когда снова оживут. Вместе с Нико пропал и Алек, и эта потеря ударила по ней неожиданно больно. Смешной мальчишка с ясным взглядом, сразу к ней доверчиво потянувшийся…

Саола подняла голову и тяжелым взглядом посмотрела на нее.
-   Ваше Величество, купцы Фалессы ждут аудиенции…
-   Я помню, - тихо ответила Саола, - сейчас буду готова.

Она встала, подошла к зеркалу и принялась поправлять волосы. Мирта смотрела на ее неестественно прямую спину, гордо вскинутую голову. Сколько всего уже свалилось на плечи Императрицы, и она не сломалась, но вот потерять мужа…
-   Ярно – лучший воин Лаконы, Ваше Величество, он наверняка скоро будет здесь, - Мирта сама не ожидала, что будет утешать Императрицу, та, похоже, тоже была удивлена. Саола просто окаменела, Мирта уже начала жалеть о сказанном, когда Императрица повернулась к ней.
-   Мирта, скажите… у вас там был кто-то?
-   Брат.
-   А… другие родственники?
-   Отец… он остался в Криэране.
Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза – не императрица и придворная дама, а две усталые девушки, потерявшие близких. Саола слабо улыбнулась и ободряющим жестом дотронулась до руки Мирты
-   Ну что же, не будем заставлять людей ждать, - она направилась к двери, и уже взявшись за ручку, обернулась
-   Мирта… спасибо.
Мирта кивнула ей и молча пошла следом. Непонятно почему, но от этого разговора ей стало легче.


После разговора с купцами, жалующимися на убытки и гибель товаров, Саола снова вернулась к бумагам. Мирта прогуливалась по главной галерее, обмениваясь приветствиями со знакомыми, количество которых значительно уменьшилось. Кто-то уже погиб от чумы, кто-то ушел с Ярно, большая часть предпочитала отсиживаться дома. Она подошла к перилам и посмотрела вниз. На роскошный дворец, казалось, легла печать забвения и уныния. Люди больше напоминали тени, и иногда она сама не понимала, существует ли все это, или скоро кошмар закончится и она проснется…
На перила рядом легла смуглая рука, прикрытая темным плащом. Приложив все усилия, чтобы выглядеть спокойной, Мирта медленно повернула голову и встретилась взглядом с Адрианом.

-   Госпожа графиня, - медленный, даже не кивок, а легкий наклон головы. – Любуетесь видом?
-   Нынешний вид дворца может только опечалить, - слова шли сами собой, гладкие, ничего не выражающие, лишь бы не молчать под этим неотступным взглядом. – И эта чума на улицах…
-   О да, - Адриан все еще смотрел ей в глаза, и волей-неволей Мирта не могла отвести взгляда, – Я слышал, вы сделали богатое пожертвование в храм?
-   Да, это то немногое, что я могу сделать, - деньги жрецам Марэля были нужны, еда дорожала с каждым днем, лекарств становилось все меньше, в храмах люди лежали на полу дни и ночи, молясь о спасении. Помогало это далеко не всем.
-   Похвально, что вы не забываете о религии в такое время. В вашем доме все здоровы?
-   Благодарение Марэлю, пока да, - Марэлю и той Силе, что дает ей возможность исцелять. Изо и не подозревает, что могла бы уже лежать в могиле, как и Мариус, и Рольф…
-   Людьми все труднее управлять, - Адриан наконец отвернулся и говорил, как будто и не к ней обращался. - На улицах уже кричат, что это колдовство.
-   Неужели паладины Света не способны покончить с этими слухами и болезнью?
-   Марэль помогает своим детям, только когда они этого заслуживают. Очевидно, этот город его прогневил. Вчера разгромили несколько аптекарских лавок, теперь народ доведен до крайности и ищет виновных…
-   Это не народ, а толпа! – Мирта почувствовала гнев.
-   Верно, но разве легко умирать, даже зная разницу? – Адриан резко повернулся к ней и впился взглядом ей в лицо. Внутри неожиданно стало легко и пусто, никакого страха, только – как факт: «он все знает, знает о моей Силе». Страшно не было, даже интересно, что будет дальше? Он может натравить на нее толпу, и все будут только рады – ведь совершили благое дело, уничтожили ведьму, заодно и урок Саоле! Но, раз он ей угрожает, значит, сразу не убьет, ему от нее что-то нужно. Мирта опустила глаза, пряча появившийся в них стальной блеск. Она – дочь своего отца, и за свою жизнь она еще поборется. Адриан же смотрел и видел растерянную бледную девушку, главное, не пережать сейчас.
-   Вы помните это место в Книге Света о раскаявшемся грешнике, Мирта? – девушка чуть шевельнула ресницами, похоже, сил у нее не осталось - Он принес все, чем владел, на престол Света и был прощен. Очень поучительная притча, по-моему. Перечитайте ее на досуге, а потом мы продолжим наш разговор.

Маг удалился, а Мирта осталась стоять, вцепившись в перила. Итак, если она сама придет к Адриану и предложит ему все, что у нее есть… Ордену нужна Сила, и Орден с готовностью примет раскаявшуюся чародейку. Сначала вытянут из нее все, что можно, а потом выбросят. Живой свидетель им не нужен. Сколько еще она сможет морочить голову Адриану? Не очень долго, за это время надо решить, что делать. Посоветоваться с Иванэ… нет, не сейчас, от нее ждут, что она немедленно кинется за помощью. «А вот и не кинусь. Поеду домой и буду бояться, так ведь я должна себя вести?» Уже на улице выглянув из носилок, Мирта заметила одного из паладинов Света, следующего за ней, не особенно-то он и старался прятаться. Мирта откинулась на подушки, сжав губы. Может быть, это самый трудный поединок в ее жизни, но она должна его выиграть!

5 число месяца Темнейших Глубин. Южное море.

   Небольшой парусник продолжал рассекать носом волны Южного моря, стремясь как можно скорее доставить троих путников к месту назначения. Казалось, что корабль обладает собственной душой, живет, и никто за все время путешествия ни разу не притронулся к парусам, штурвалу и прочей корабельной снасти. Они шли верным курсом на запад...
   - Боюсь, хану не здоровится... – Шань вышел на палубу, где сидел Джимшид. – Похоже, он серьезно болен... и это не обычная простуда, хотя и ее бы хватило, чтобы убить его. Он может не доплыть...
   - Ты ничего не можешь сделать? – похоже, кочевник безоговорочно верил в "силы" Шаня.
    - Нет, это сильнее меня, – покачал головой адарец. – Дело тут не чисто... Словно что-то подтачивает его изнутри...
   - Что это может быть? Ты не знаешь? – лириец был изумлен тем, что Шань что-то не знает.
   - Представь себе, не знаю... – монах смотрел в море. – Многие вещи сокрыты и от меня. Проникнуть в суть – это не так просто как кажется...
   И действительно – во-первых, Шань даже не мог себе представить, где побывал правитель Лирии – у него самого узнать так ничего и не удалось, он обмолвился парой фраз – а уже ночью ему стало хуже. Он метался в бреду и из его лихорадочного шепота Шань сумел разобрать только про "змей"... Со змеями было все более-менее понятно, в Адаре хранились древние легенды, и монахи знали про этот загадочный орден, но тут было что-то еще... И, во-вторых... ученик Йень-Нена и сам во сне часто видел вещи, обьяснения которым не было... ужасные, чудовищные по сути своей. Но сны оставались снами, хотя в этом мире что-то определенно происходило странное...
   Ему снился огромный архипелаг, поднявшийся из морских глубин, полный липкой черной грязи, мертвых рыб и древних руин... Ему снились катакомбы разрушенных городов, наполовину засыпанные песком, в коридорах которых, вдоль барельефов, гулял жаркий ветер. Ему снились гигантские ледяные глыбы, вздымающиеся над бушующим морем... И нигде, нигде среди этих мест не было и следа человека. Лишь чей-то разум, темный и порочный...
   Шань понимал лишь половину из того, что видел, но и с половины становилось не по себе...
   День кончился, началась ночь... Они спустились к Сафару, тот лежал, закрыв глаза, тяжело дышал. Ему с каждой минутой становилось все хуже, и, похоже, развязка уже была близка. Они с Джимшидом ничего не могли поделать... Неужели, великий правитель, преодолевший столько препятствий на своем пути, просто так оставит этот мир?
   То, что неминуемо должно было случиться, близилось с каждой минутой. Они оба были рядом с ним в его, по-видимому, последние мгновения... Неожиданно внимание Шаня привлекло небольшое кольцо, с вделанным илмеритом... В обычном мире оно ни чем не выделялось, а вот через Незримость... пылало словно солнце... и как он раньше не заметил?
   Шань схватил егоза руку, сдернул кольцо. О, черт, проклятое жгло как раскаленный металл... Вглядевшись в суть, этой вещи Шань понял – артефакт способен перебрасывать магическую энергию между двумя обладателями подобных колец на любые расстояния. Кто-то привязал к данному кольцу заклятье – если бы хан воспользовался путеводным камнем, он бы переместился бы к хозяину заклятья. Но! В дело вмешался второй колдун – что-то мешало работе всех этих чар! Это в сумме и убивало Сафара – противоборствующие заклятья изливали свою энергию на него.
   Он кинулся на палубу, размахнулся... и Глаз Паука нашел вечный покой на дне морском.
   К утру Сафару было уже гораздо лучше. До Хайдолы было пять дней пути.

6 день месяца Темнейших глубин.
Туманная Долина. Цитадель.

Время давно пришло, но Эдри медлил. Он знал, что надо многое подготовить, что Адриан слишком сильный маг, чтобы справиться с ним вот так вот. Нет, Ри не права. Пусть ей и приснился этот сон, но нельзя сбрасывать со счетов более приземлённые вещи, нежели пророчества, такие же туманные, как и Долина. Сегодня Советнику показалось, что он уже больше не сможет сдерживать королеву от решающего шага. А если не сможет удержать - значит убьёт. Сам он, по совести сказать, ещё не совсем оправился от боя с зомби-Алиской, поэтому не был уверен в своих силах.

Сегодня утром он услышал "доверительный" разговор между Аркэ и Мартой. Марта рассказывала подруге о том, что "месть затянулась", "Эдриан специально тянет" и "мне отчего-то кажется, похожесть имён "Эдриан" и "Адриан" - неспроста". Эдри такие разговоры не понравились...

Пытаясь успокоить себя, привести мысли в порядок и придумать очередную причину отложить "мстивый" поход, Эдри спустился к конюшням. Единорог Ветер, встретил хозяина приветливым ржанием и недовольным фырканьем в ответ на попытку Эдри оседлать его. 

- Эдриан ФларИнэ... - услышал он вдруг. Королева назвала его полным именем. Началось...
- Рогнеда? - невозмутимо обернулся советник.
- Не смей называть меня этим именем! Я же просила.
- В чём дело, Ри?
- Я хотела поговорить насчёт...
- Адриана?
- И не только. Быть может прокатимся верхом?
- Нет. Я не в настроении. Давай вернёмся в Цитадель...

"Тени, что я говорю..."

- Эдри, что с тобой? Только не говори, что всё в порядке... Я знаю тебя много лет...
- Как и я тебя, Ри. Много раз мы вместе выбирались из сложнейших ситуаций, научились доверять друг другу. Почему ты не рассказываешь мне всех своих снов?
- Не хочу волновать тебя по пустякам. Как только мне приснилось нечто стоящее, я тут же рассказала тебе.
- Тут же. Через два дня...
- Какая разница?
- А если из других твоих снов мы что-то упустили?
- К чему ты клонишь, Эдри?
- К доверию...
- Ты не веришь мне?
- Я хочу, чтобы ты верила мне.
- Ты же знаешь, я полностью доверяю тебе. Мои страхи не должны становиться причиной твоего беспокойства, а...
- Я вовсе не об этом, Ри. Я о мести. Ведь ты пришла, чтобы сказать, что мы выступаем сегодня же, максимум - завтра, а...
- Эдри. Я пришла затем, чтобы сказать, что я решила немного повременить с этим. По крайней мене у нас есть ещё десять пятнадцать дней. Я подумала, что ты в чём-то прав, что я слишком спешу и тебе нужно набраться сил. Мы выступаем пятнадцатого. Или двадцатого.

Эдриан слушал эту отповедь, мысленно схватившись рукой за голову. Как же он был глуп! Сколько же можно считать Ри маленькой девочкой, которую он привык поучать! Она уже давно выросла, стала много умнее, чем он сам... 

- О Тени! Прости меня, Ри. Я знал, что именно так ты и решишь, в душе я надеялся на это... Прости...
- Просто мы должны доверять друг другу, - сказала королева Туманной Долины, покидая конюшни...

5 - 28 числа Зерна.

Вот уже почти месяц мы отступали… После Ступеней Дождя у меня осталось всего лишь две тысячи конницы, семь сотен пехоты и две – лучников. У лирийцев же было четырнадцать тысяч прекрасной конницы и пять тысяч посредственной пехоты, набранной из презираемых кочевниками землепашцев юго-востока степи. Обучены и вооружены они были отвратно, и в Лакону их не взяли…
Применять тактику выжженной земли я не мог – мне тут еще жить, если выживу… Вместо этого я проводил всеобщий призыв в любой деревне, через которую проезжал. Все мужчины вооружались кто чем мог и поступали в мою пехоту, бойцы которой в меру сил и времени обучали их; женщины, старики и дети укрывались в лесах, унося с собой все, что можно и нельзя.
С помощью местных охотников мы постоянно выслеживали разведчиков и фуражиров Орды (как лирийскую армию окрестили в народе). Били насмерть – о нашей маленькой группе не должны знать до определенного времени…
Определенное время настало, когда мы дошли до винокурни под управлением Володаря Зеленого, крупнейшего княжеского предприятия, заложенного еще прабабкой Ольги и снабжавшего вином весь запад страны. Вино тут делали жуткое, но дешевое, и народ давно перестал гнать всякую дрянь, предпочитая «Западную Лозу», которую, кстати, предприимчивый управляющий доставляет за княжеский счет в любой питейный дом Квайдана. Мы успели до того, как Зеленый дал деру вместе с рабочими и золотом. Рабочих мы взяли к себе, золото я конфисковал, пообещав потом вернуть наградными, а готовый продукт реквизировал как собственность княжеского дома. После Володарь с сопровождением и моими письмами уехал в Змейгород, а мы схоронились поблизости от винокурни.
Через пару дней тут встали лагерем две тысячи лирийцев… Вина было все же маловато на них на всех, но свое получил каждый. А в предутренний час, издревле посвященный волку, мы устроили пьяным кочевникам похохотать… Благодаря грамотному оцеплению уйти смогли немногие. Мы взяли больше полутора тысяч лошадей и достаточно оружия, хоть и не очень хорошего.
Во второй раз мы очень удачно перехватили полторы тысячи конных лирийцев на переправе через Каменку. Атаковали с обоих берегов – сначала конницей ударили по уже переправившимся, затем выдвинули пехоту позади врага. Итог ясен – не столько убитых, сколько утонувших.
И третье, самое крупное дело – весь лирийский авангард, четыре конных тысячи. Перехвачены на болотах, с потерями сброшены с тропы. Ушло сотни три, не более. Вот теперь поглядим…
Дойдя до столицы, Змейгорода, я увидел военный лагерь. Это подошли западные войска и ополчение… Теперь у лирийцев было пятнадцать тысяч, у меня – двенадцать.
Паритет.

30 число месяца Падения Зерна. Криэран.

   Мою вылазку можно было назвать удачной, не смотря на неприятный инцидент с веревкой. Я узнала все что хотела, и даже более того. Понятно, что лирийцы здесь надолго. Понятно, что они не стремятся штурмовать Белый Город - если бы им надо было, они бы залезли по моей веревке, а не рубили бы ее. Они хотят, чтобы богатый Криэран сам упал бы им в руки. Они не трогали и не позволяли грабить местных жителей - делали вид, будто одна империя просто сменила другую.
   И это все было действительно так - лирийцы готовы были предоставить Криэрану столько прав и суверенитета, сколько тот сможет взять. На взятки сенаторам шли поистине огромные суммы. Отец каждый день притаскивал какую-нибудь диковинку из дальних стран - то птичку из джунглей, то фрукты вкусные. Тарикэ когда их увидела - жутко удивилась - подобные вещи, сказала она, достать очень трудно, практически невозможно. А тут - их кидали нам как какие-нибудь яблоки.
   Но пока - что-то решалось, что-то вертелось, а жизнь текла. Равновесие установилось, мы привыкли жить в осаде, все смирились, свыклись, как будто это было всегда. За стену я больше не лазила, уделив все свободное время учебе, развлекаловке и прочим делам. Тарикэ все время была рядом. Умная девочка, надо сказать...
   По крайней мере, с ней было не скучно, а то раньше, мне было впору в гроб ложиться - вечно нечего делать, вечно некуда пойти... Сейчас все было по-другому - и мне это нравилось!
   Единственно, что раздражало меня - это постоянные кошмары по ночам, после которых я просыпалась в холодном поту, и постоянно разглядывающий меня Роб, дружок этого Свена, который ухаживал за Кали, мой дневной кошмар...
   Он мне честно нравился - но это и было ужасным... После Доминика... нет, об этом и думать было нельзя... Лучше уж упражняться в верховой езде, побольше спать по утрам и тренироваться с Пером Буревестника. Учится, учится и учится, как говорил дядя Мист, впрочем, я была уверенна, что это высказывание он у кого-то украл. Потому что-то сам он был редкостным обалдуем, неучем и пофигистом!

1 число месяца Темнейших Глубин. Ночь и Рассвет.  У Темного Брода. Лагерь лаконской армии.


Он не мог поверить, что от великой армии Лаконы осталось около пятнадцати тысяч, включая раненых. Император у которого скоро не останется страны стоял на вершине небольшого холма, с которого ужасно хорошо открывалась картина смертоносного поля. Лучшие рыцари пали в этом бою, они и не могли представить, что проиграют. Где-то там, среди лирийских и лаконских воинов лежал Нико. Ярно не хотел верить в смерть друга, зная, что ле Тойе может выбраться из самых безнадёжных сютуаций. Но все кто выжил вернулись в новый лагерь армии.
Непобедимые погибли…но не все. Остались те, кто будет мстить. Те, кто свою жизнь отдадут за пять лирийцев или сторнийцев. Те, кто не забудет, не этого поражения, не дальнейших побед.
Взгляд Ярно был каким-то отрешённым, император простоял около часа так и смотря вперёд, то ли на поле брани, то ли на лагерь лирийского хана. Хана, который обманул ле Фалесса, а с ним и всё войско.
Император медленно развернулся и направился в лагерь, где его ждал военный совет.
Из четырёх маршалов Лаконы в Полумесяц направились двое. В живых остался лишь ле Атли, который после смерти сына, казни Эвора и разгрома у Брода мало, что понимал, а остальная часть командования армией погибла.
  В шатре было пять человек. Рауль ле Атли, Рио ле Лардли, Портео ле Талл, Жосеф ле Арто и Кевин ле Маршо. Они долго объясняли императору, как надо отступить. Ярно выслушал каждого, но сам принял решение уже давно.
  - Мы обойдём Сафара сегодня ночью, а дальше двинемся на юг к Салерне. Ниже по течению, как нам всем известно стоит флот Лаконы, по случаю войны с Полумесяцем подтянутый к лесу. Это единственный шанс спастись. Потому, как лирийцы настигнут нас везде…на суше, но на воде армия Сафара бесполезна. – Император говорил уверенно, давая понять присутствующим, что так всё и будет.
- На сколько мне известно нам придётся пересечь быструю и полноводную Орзу. – Жосеф ле Арто южный граф, не слишком хорошо знал северный провинции Лаконы.
- Приток Салерны имеет брод. К которому мы и направимся.
- Но, как только лирийцы увидят, что мы отступаем, они сразу же кинутся за нами, а их летучие отряды словно тени. – Вмешался Рио.
- Это единственное, что мешает нам. – Ярно недовольно вздохнул.
В шатре повисла тишина. Которую вскоре нарушил ле Атли.
- Я готов возглавить добровольцев, что останутся прикрывать ваше отступление.
- Вы уверены? – Лессо смотрял прямо в глаза Раулю, в глаза, котрые были пустыми.
- Да. – ответил маршал.
- Но должны ещё быть добровольцы, ведь оставаться прикрывать отступающее войско – это явная смерть.
- Рыцари слишком любят Лакону и слишком гордые. Многие согласятся, но мне нужно около четыреста человек.
- Тогда этой ночью мы зажжём костры и люди оставшиеся в лагере будут какое-то время создавать иллюзию войска. А мы постараемся уйти, как можно дальше. На этом всё.


Вскоре император вышел в лагерь, где его уже ждали рыцари и просто воины Лаконы, готовые умереть за свою страну.
- Мои храбрые воины! – его голос был печален, но тверд. – Мы разбиты, но с нами не потеряна вся Лакона! Лакона – огромна, и я верю - она выстоит! Сейчас, нам надо увести отсюда раненных, и во что бы это не стало, снять осаду с Фалессы. И тогда мы вернемся, и отомстим за всех убитых сегодня!
Его поддержал гул согласных голосов.
Ярно замолчал, и еще раз обвел всех глазами.
  - Мои храбрые воины! Наш враг силен! Очень силен. Если, мы сейчас свернем лагерь, и начнем отступление – будьте уверены – Сафар догонит нас! Поэтому, я вынужден вас просить – приказывать сейчас я не могу – кто-то должен остаться и прикрыть наш отход! Я буду честен – те, кто останется – наверняка погибнут. Но они будут героями, и Лакона не забудет их! Кто хочет остаться?
Сначала ему никто не отвечал. И Ярно уже подумал, что гордому императору пришёл конец. Но сначала один голос, за ним другой, а потом уже множество возгласов призывали оставить их здесь.
- Лакона вас не забудет! А теперь – все кто может ходить, и уходит – помогите лежащим! Седлайте лошадей! Мы будет скакать так, как будто ад гонится за нами – а ведь так и есть!
Ярно улыбнулся добровольцам.
- Возглавит прикрытие маршал Рауль ле Атли. Он и отберёт рыцарей. – Ярно кивнул одному ещё совсем молодом рыцарю. – Поверьте, когда мы выграем эту войну о вас напишут баллады, песни, книги. Это воистину геройский поступок.
  Этой же ночью лаконская армия покинула лагерь. Лишь четыреста безумцев остались прикрывать отход. И именно от них зависела судьба всей Лаконы.

[glow=navy,2,500]
Девятая-Десятая ночи месяца Темнейших глубин.
Лирия. Пустыня. Примерно - путь из Хайдолы в  Иерохарру. Позже - Иерохарра. [/glow]

По ночам они шли, а днём вампирка укрывалась в самодельном шатре. Старик, которого, как оказалось, звали Альтери, о чём он сообщил вампирке лишь после того, как уверился, что не зная "истинного" имени забрать душу человека нельзя, шагал следом за своей "Смертью". Иногда Син поддерживала его, дабы он не свалился, однако в пустыне зрение было ему не так необходимо. Вообще-то Син могла бы убить его, да вот только сейчас этот старик был лучшим вариантом для того, чтобы узнать побольше об изменениях в мире. Альтери уже ничему не удивлялся и рассказывал ей всё, о чём она просила. Вампирка подолгу беседовала с ним, чтобы случайно не оставить какую-либо чушь невыясненной. Конечно, Син понимала, что всего, произошедшего за эти две тысячи лет, старик ей не расскажет, но, по крайней мере теперь она знала хоть что-то о том мире, в котором собиралась жить.

Когда старик замолкал, вампирка размышляла о том, что станет с ним делать, когда надобность в его услугах отпадёт.

"Просто убить - не интересно. Как же так?
Превратить в вампира? Да куда ж ему. Интересно, а он так и останется слепым? А он вообще перенесёт перерождение? Нет, его превращать я не буду. Но надо будет потом на ком-нибудь попробовать.
Можно не убить его, но и не превращать. Например, выпить кровь и привязать тело на солнце.. будет шашлык..."

К десятой ночи месяца Темнейших глубин (вот уж воистину...) они почти добрались до города. Какую странную пару они представляли! Красивая молодая девушка с темными волосами, украшенными серебряными прядками, в старинной одежде и плаще, которых уже давно никто и не встречал, и старый седой старик, кое-как прикрывающий тело лохмотьями.

Первым препятствием на пути к "цивилизованности" для вампирки стала городская стена, в которой даже, ради интереса, наверное, были ворота. Жаль только, что закрытые. Син задумчиво почесала затылок и спросила старика об обычаях городской стражи. Он рассказал ей, что ворота закрывают на ночь и откроют утром. Однако даже тогда пройти через них вряд ли будет возможно. К тому же вот эта толпа, расположившаяся на ночлег неподалёку от ворот, на самом деле те, кто не успел пройти в город до заката. То есть - очередь. Прикинув количество людей, Син поняла, что такой путь не для неё.

- ...поэтому вряд ли мы попадём в город раньше, чем послезавтра. - закончил свою речь старик.
- Нет, мы попадём туда сегодня... В конце концов, я - Смерть. У меня есть другой путь...

Проще всего - перелезть через стену, и дело с концом, однако старик вряд ли годится для подобного штурма. В городе обязательно должно быть подобие канализации, однако тащить туда слепого... Нет уж, увольте. Остаётся один выход.. точнее вход... Ворота. Вот только Син не собиралась ждать несколько дней. Она решила сделать проще.

- Сиди тут, Альри, никуда не уходи.
- Как ты назвала меня?
- Аль. Надоело мне выговаривать твоё имяще.
- А мне теперь как тебя звать? Сме?
- Эй, эй! Прочь фамильярность! - Син не удержалась от смеха, и старик вскинул на неё слепые глаза.
- В общем, Альри. Сиди тут и никуда не уходи. Я приду через пару минут, и мы пойдём в город.

Сингреллин подошла к воротам. За ней наблюдали несколько пар глаз сидящих возле стены людей. Вампирка прочистила горло и три раза постучала в огромную створку. Звук получился жалкий. Сложив руки, она подождала пару минут, постучала вновь, уже более настойчиво. Послышались смешки.

- Ну ладно. Потом не говорите, что я не пыталась войти мирно...

И, взяв небольшой разгон, Син понеслась на ворота, громко рыча. На миг она вообразила себя чем-то средним между стадом верблюдов и огнедыщащим драконом, смеясь, раскинула руки в сторону, взмахнув полами плаща, точно крыльями, врезалась в стену...

Вряд ли кто-либо из наблюдателей понял, что случилось. Сингреллин, окутанная клубами пламени, в щепки разнесла створки ворот, остатки которых мирно догорали в магическом пламени. Сама "виновница торжества" упала в песок, прорыхлила пару шагов песка носом, больно получила по макушке куском засова, упавшим сверху, поднялась на ноги и стряхнула с себя песчинки. Жестом остановив спешащего к ней с мечом в руках стражника, она сказала:

- Я стучала. - и, развернувшись, взмахнула полами плаща, благо он по старой моде был достаточно широкополым, направилась к выбитым воротам, чтобы позвать Альтери.

Лежать в постели, мягкой и нагретой лучами уходящего солнца было приятно. И вдвойне приятнее было ощущать прекрасное женское тело любимой девушки. На душе у Мстивоя царили покой и умиротворение, каких он очень давно не знал и считал, что никогда не сможет больше испытать. В его выженной, как о считал до тла, душе пробивался первый росток нового, чувства. Там где раньше была только ненависть появилось нечто иное, чего Мстивой, точнее теперь Мстиш, никогда бы не хотел потерять. Парень повернул голову и посмотрел на Раен. Девушка спала, глубоко дыша и судя по всему ей снились приятные сны, отчего ее лицо как бы наполнилось внутреним светом. Помимо воли Мстиш потянулся и легко коснулся ее волос, ощущая их шелковистоть и пышность. Его мысли были далеко, но снова и снова возвращались к их встрече и тому что было до нее...
> ...Охота на людей Миста становилась все интереснее. Теперь они не покидали расположение лагеря менее чем 5. И дело было даже не в гибели своих соратников, а в том что так приказал Мист, чей авторитет хоть и понизился но все еще был непререкаем. Наемники часто обшаривали окрестности лагеря так тщательно что Мстивою даже пришлось перебраться почти на предельную дистанцию. А в своих ночных вылазках к лагерю он дважды чуть не попался в ловушки ллунифов. Но время шло и он смог уничтожить еще 4 его людей, причем их смерти из его сегодняшнего взгляда казались чем-то неважным, если бы не ранение полученное в последнем бою. Куда лучше он запомнил отчаянную вылазку в лагерь, до того безумную что она увенчалась успехом - тщательно подобранный запас трав растертый в смертоносный порошек был смешан с запасами специй отряда. А потом он увидел как Раен уволокли подонки во главе с Алексом. Он и дышать не мог без приказа Миста, а значит Раен стала его врагом. Враг моего врага мой друг.... И долгая скачка в поместье Илианы, где он узнал то, что казалось потерял навсегда....
> Его радужное настроение было сломано в один миг. Из-за двери где стояла Нэнна (она сама там стала, чтобы никто не мог помешать тому что собирался сделать Мстиш, правда она наверняка и сама не знала к чему это приведет) донеслись ее причитания, а потом в комнату ввалилось несколько чуть выпивших вина крепких парней, еще более пьяных от своей наглости и вседозволенности
> - Ого какая красавица!! Дай нам!! Мы ее не обидим!!
> Мстиш мгновенно вскипел но сдержался - он был в гостях, а закон гостеприимства свят, и только приглушенно спросил
> - Кто вы? И что вам здесь надо? Вас послала леди Илиана?
> Ответом ему был взрыв хохота.
> -Это молодая хозяйка что ли?! Да нет, она счас слишком занята! Готовиться к главному вечеру своей жизни, правда сама об этом еще не знает! - новый взрыв хохота - Но ничего наш граф о ней позаботиться!! А мы пока позаботимся о твоей подружке!!
> "Гости? Что за бред они несут?!" - пронеслось в голове.
> - Я прошу вас уйти из комнаты, здесь больная девушка и ей нужен покой
> - Ну мы видим ты-то ей покоя уже дал! Вот и нам хочеться!! Да не боись !! Она еще просить будет!
> Мстиш встал перед говорившим:
> - Я прошу вас выйти, силами Леса!
> - Ого! Да тут лесовик!! Тогда баба нам точно пренадлежит!! Как трофей в войне!! А графа надо попросить чтобы он нам тебя отдал! Позабавимся как давече!
> - Леди Илиана дала мне защиту своего дома и будет неуважением нарушать ее слово...
> Мстиш сдерживался из последних сил но все еще пытался не осквернить гостей своей хозяйки
> - Пока леди а там и бледи! - заржали парни
> Этого вынести он уже не мог! Левой рукой с силой ткнул солдата под вздох, а правым локтем сильно заехал по подбородку. Тут же на него кинулись остальные. Замелькали тела, среди которых, словно заговоренный, метался обнаженный Мстиш, яростно защищающий свою новую жизнь и цель этой жизни. А потом замелькали ножи и кровь быстро окрасила доски и шкуры на полу. Закончилось все резко. На пол с тихим стоном повалился один из нападающих с торчащим под лопаткой дротиком, хозяйка дротика, крепко сжимавшая остальные в руках, решившая их использовать, обнаженная стояла на кровати, прекрасная настолько,что Мстиш залюбовался. Остальные стояли в дальнем углу, куда их откинула собственная предусмотрительность. В другом углу стояла побелевшая Нэнн, а Мстиш сжимая в каждой руке по ножу непонятно, как оказавшиеся там, а на полу, кроме убитого дротиком, лежало еще двое: тот кто получил первым и еще один тихо поскуливавший и зажимающий руками живот. Быстро осмотревшись, Мстиш с удивление обнаружил что и сам ранен: по правой руке тонкой струйкой стекала кровь, а бока плечи и руки саднили от многочисленных ударов и нескольких весьма глубоких порезов. Раэн презрительно окинула насильников взглядом и с удивительной нежностью посмотрела на своего спасителя:
> - Не знаю что тут произошло но мне кажеться, что этих людей лучше связать. Уважаемая, - обратилась она к остолбеневшей от этих двух, презирающих собственную наготу, Нэнне, - ты позвала кого-нибудь из мужчин замка, помочь убрать тела, да и решить надо что делаем дальше!

3 день (поздний вечер) месяца Темнейших Глубин.
Лакона. Фалесса.

      Саола проспала почти сутки, и прошел еще один день, прежде чем она заставила себя снова вернуться к своим обязанностям. Иногда полезно создавать видимость жизни, даже если победа уже невозможна. Город за окнами Смотримой башни оставался все тем же серыми призраком, шел дождь и блекло-желтые листья, срываемые зимним ветром с веток, беспомощно прилипали к стеклу. Такие же оторванные, как и ее жизнь теперь.
      Ярно больше нет…. За два дня сознание уже привыкло к этим словам, сознание, но не сердце. Слез не было, да и боль, перестав быть острой, спряталась где-то в груди и выползала, прерывая дыхание, лишь, когда взгляд невольно останавливался на вещах, которых касались, его пальцы…. Все во дворце напоминало о нем, сама столица…. Это был его город.
      В день смерти Императора на Фалессу упала зима, проливной холодный дождь третий день поливая улицы, прибивал к земле смог, пыль и пепел чумного города, смывал гарь пожаров с высоких и стройных серых башен. Прислоняясь к холодному чуть влажному стеклу, Саола думала о том, что, пожалуй, впервые после отъезда Ярно совершенно не представляет, что делать дальше.
        Если армии больше нет, если некому больше вернуться и разбить врага, засевшего под древними стенами столицы, то как- то сама собой должна была напрашиваться мысль о переговорах… но Саола знала, что пока жива, враг не пройдет через высокие золоченые ворота этого города. Фалесса принадлежит Лаконе.
      Что она будет делать потом, и будет ли это «потом» Императрица старалась не думать. Она должна быть сильной. Слабость не достойна правительницы Лаконы и жены… нет, уже вдовы Ярно Фалесса. В столице, несмотря не на что, всегда есть люди Императора, друзья ее мужа, на которых она всегда может положиться, Иванэ Амарра, Мирта Тойе…. Те, кто не откажут в помощи, несмотря ни на что. Саола пыталась ободрить себя этими мыслями, но они всегда приводили к пустоте, пока девушка отчетливо не осознала, чего хочет.
        Если он мертв, то узнать, как и по чьей вине это случилось….
       
        Любая из стихий может показать способному видеть, то, что он сочтет для себя важным. Земля смотрит тысячей глаз живущих на ней больших и малых тварей, слушает стебельками травы, веками хранит раз усвоенное в камне, Вода видит гладью рек и озер, мельчайшей росой  выпавшей на листья и холодным утренним туманом, Воздух ничего не помнит, но про настоящее и сиюминутное знает все в подзвездном мире… Огонь же, вся жизнь которого рождена чьей то смертью, дарит лишь короткие обрывки того, на что его пламя бросало блики быть может десятки лет назад, а быть может бросит только через века. Самая чуждая природе стихия, способная взбесившись рождать и разрушать миры, управлять ей все равно, что танцевать со смертью, Огонь требует больше, чем отдает, но тот, кто не пытается сбить цену, получает то, что желает.
      Вопрос – ответ. Простые правила странной игры, где тонкие мостики между прошлым и будущим прокладывает сама жизнь.
      Саола подбросила в камин сухих поленьев, подождала, пока огонь разгорится жарче, осторожно подняла со стола тонкий предназначенный для бумаги, но от этого не более острый канцелярский нож и осторожно нанесла себе крохотную ранку на внутренней стороне ладони. На смуглой гладкой коже выступила темная капля крови, и девушка решительно протянула руку в пламя, неспособное обжечь ее.
      Мир подернулся алой дымкой, стал расплывчатым и скоро вовсе утонул в сияющей желтизне. В этой пылающей вечности можно все, она пьянит и манит, но по ней надо идти как можно быстрее, иначе рискуешь потерять все. Это только кажется, что кровь вытекает и ранки совсем медленно.
      Видения наиболее слабая сторона Огня, пламя всегда показывает все по своему, и может иметь сотни ответов на один вопрос.
      Саола назвала имя супруга и картинки в бешенном ритме заплясали перед глазами, урывками повторяя судьбу.

      ….Криэран. Турнир. Ярно пошатнувшийся от удара лирийского копья, его кровь на белой с золотом тунике и венок из белых лилий и роз, который герцог с улыбкой опускает на ее, Саолы, темные волосы….
      ….Полумесяц. Чертоги. Ее печальное «Мы не принадлежим друг другу», его смех и сильная ладонь на ее щеке.… И та разозлившая ее книга, якобы трактовавшая их судьбу, она медленно сгорает в камине, как стены чертогов, рассыпавшихся в пепел на следующее утро….
      ….Свадьба, обеты. Поздние осенние лилии. Их первая ночь, щемящее ощущение счастья. Серые стены Фалессы. Он уезжает, последний поцелуй отдает горечью долгой разлуки….
     
      Огненный мир надолго потемнел, рука заныла, показавшись своей хозяйке неожиданно тяжелой.

        ….Ярно совсем один. Он сражается пешим против многих врагов, доспехи Императора залиты чужой кровью. Вот он же говорит, что-то своим людям и командует отступление….

        В сознание Саолы ворвался какой-то неистовый смех, он жив, жив. Он вернется к ней и привезет спасение к стенам столицы. Девушка уже готова была прервать заклинание, когда почувствовала направленный сквозь огонь холодный и страшный взгляд. Взгляд их ее страхов, из ее снов, угольно черная тень от которой веет самой смертью и ужасом более древним, чем способна сохранить человеческая память и молва. Огонь полоснул предупреждением опасности, но Тень успела быстрее, сжав запястье колдуньи холодной липкой хваткой. Императрица попыталась вырваться, но черное нечто держало сильнее, если продержит слишком долго…. Пока оставались силы, Саола ударила врага свободной рукой, в мгновение обретшей в этой иллюзорном мире длинные огненные когти.
        Раздалось странное шипение и ярко-алый мир, подернувшись пеплом, утратил свою бешеную окраску…. Саола была свободна, сидела на полу, поджав ноги, у залитого водой камина в Смотримой Башне. И слабо кровоточащую ладошку уже перевязывали чьи-то осторожные руки. Впрочем, Императрице не требовалось поднимать глаза, что бы узнать, кто это мог быть. Смотримая Башня отлично охранялась, и никто в здравом уме не решился бы нарушать ночной покой Саолы, никто кроме одного человека. Казалось, стройный зеленоглазый юноша вообще не считался с наличием дверей или стражи. Порой Императрица замечала его даже на королевских советах. При этом другие его не то что не видели, а будто смотрели сквозь…. «Это он залил камин,» - поняла Саола.
- Вэл, спасибо тебе - только и смогла сказать она.
      Он попытался ободряюще улыбнуться, что не скрыло тревоги плескавшейся в зеленых глазах.
- Ты видишь те же Тени, что и я, синеглазка, - настороженно произнес он.

        На следующее утро Саола распорядилась собрать малый совет, и не объясняя причин, приказала держать Фалессу до конца.

18 месяца Падения Зерна. Лакона. Крессо. Вечер.

Ужин накрыли в Большом зале. Нэнн постаралась на славу. А Иллиана чувствовала себя так, будто сама пустила лису в курятник. Люди Керианна, забыв почти обо всех приличиях, ели, пили, тискали служанок. Сам граф провозглашал громкие тосты за прекрасных хозяек и отвешивал ей двусмысленные комплименты. Девушка на все отвечала односложно и натянуто улыбалась. Нельзя было сорваться и нагрубить. Замок почти находился во власти этого полупьяного мужчины. А мать… Мать ничего не понимала и принимала все за какой-то праздник. Она улыбалась и смеялась не впопад.
Тем временем в зал внесли ещё вина. Иллиана краем глаза увидела в дверях Нэнн, которая отчаянно жестикулировала. А граф тем временем легко перехватил у служанки кувшин и долил вино ей в кубок.
- Вы почти ничего не пьете. А вино право слово восхитительно. Но он станет ещё более восхитительным, если вы отопьете из моего кубка. – Лукаво посмотрел он ей в глаза.
- Благодарю, но я не пью крепкое. Простите, но, кажется, кое-какие обстоятельства требуют моего вмешательства как хозяйки. – Иллиана легко поднялась со своего места и покинула зал.
-Слава Марелю, ты ушла, цыпленочек! – Обняла её за дверью Толстушка.
- Да, но там мама!
- Бедняжка ничего не понимает, и я скоро выведу её оттуда. А невинной девушке не след смотреть на такой разврат. Идите к себе. Уж я придумаю, как их угомонить.
- Спасибо, Нэнн.

Прежде чем подняться к себе Иллиана хотела найти Валериана. Явно нужно было найти способ, чтоб держать графа с его людьми в узде. Но тот как сквозь землю провалился. Из зала донеслась полупьяна песня. И девушка решила заглянуть к сестре, которую заблаговременно уложили спать. Поднявшись по лестнице, она увидела Керианна.
- Вы так неожиданно покинули меня, леди. – Сказал он с жесткой усмешкой.
Илли стало страшно, но она не подала виду.
- Хозяйские дела. Кроме того, я хотела посмотреть, не разбудили ваши люди Лауру.
- А если даже так?
- Пропустите меня. Вы должно быть заблудились. Ваши покои в другом крыле. Я позову кого-нибудь…
- Не надо. – Граф рывком поставил Иллиану к стене и навис над ней.
- Пустите! – Она уперлась руками ему в грудь, но это было все равно, что сдвинуть с места скалу.
-  А надо ли так спешить? – Насмешливо спросил он, обдавая её перегаром.
- Прекратите! Вы пьяны! Утром вы будете стыдиться себя!
- Стыдиться?! – Расхохотался мужчина ей в лицо. – Да вы весь вечер отталкивали меня, укорачивались как от вшивой собаки! Но теперь ты никуда не уйдешь.
И впился ей в губы жестким поцелуем. Иллиана попыталась вырваться, но он одной рукой легко удерживал её у стены, а другой грубо мял её грудь. Девушка испуганно забилась, пыталась сопротивляться, но граф лишь навалился на неё всем телом впечатывая на мертво в стену… Неожиданно все кончилось. Керианн без чувств сполз к её ногам. А из рук баронессы со стуком выпал подсвечник.
- Мама! – Вскрикнула Иллиана.
- Девочка… Девочка моя… - Кинулась мать к дочери. – Что случилось? Где отец? Когда ты приехала?
- Мама… Ты ничего не помнишь?
Баронесса потерла руками виски.   
- Я помню… Теодор сказал Криэран захвачен… Вы были там… Потом какая-то темнота… Арно? Где он?
- Мама… он умер.
- Я знала! Я знала! – Разрыдалась женщина.
- Мама… Ну, не надо… Не надо… Я позову кого-нибудь

4 число месяца Темнейших Глубин. Фалесса.

   Что ж! Трое моих людей, участвовавших в битве у Темного Брода, сообщали об одном и том же известии: лаконская армия разбита наголову, Ярно погиб. Передавали, что последний раз видели его бьющимся в окружении, рядом валялся имперский штандарт, вываленный в грязи и с обломанным древком. Ну, как говорится, храни Марэль его душу!
   Получив ужасную весть, Саола сначала заперлась в гордом одиночестве, затем все же созвала Совет.
   Свою миссию я выполнил, пожалуй, с блеском: еще бы, полгорода выгорело, сражаясь с чумой, зато другой половине город не угрожает. Везде заставы, сторожевые посты, подозрительных личностей задерживают, в общем муха без разрешения городского Совета не пролетит...
   Но это муха. А если серьезно – против мало-мальски организованной армии город не выстоит. Более того, попавшие в лапы жаждущих наживы лирийцев позавидуют пылавшим в зачумленных кварталах соотечественникам.
   Избежать мародерства и ненужных смертей можно, лишь аккуратно договорившись с завоевателями.
   Все вышеизложенное я озвучил на Совете, пытаясь довести эту информацию до нашей уже вдовствующей императрицы. Но наглая девчонка с негодованием отвергла предложение о сдачи Фалессы. Само собой, рогоносец Иванэ, пребывающий в непреходящем депресняке от измены и бегства (между нами, паскудная бабенка оказалась, хоть и дурак милейший герцог ле Амарра, мне его жаль) во всем поддержал Саолу. Впрочем, что я-то теряю? Хотят драться, пусть себе дерутся, будем живы – не помрем...
   Я отправился домой в довольно противоречивом настроении. Предстояло еще выяснить с какой стати на меня покушается любезный ле Шаду? Уж, конечно, не из-за гипертрофированной преданности дорогому Императору!
   Эсташ ле Рой, мой мажордом и доверенное лицо, вышел на встречу с весьма ехидной ухмылкой.
   - К Вам там дама. Похоже с неофициальным визитом...
   - Там – это где?
   - Там – это в спальне.
   - Что, прямо так вот с порога, и ко мне в спальню?
   - Видите ли, она сообщила, что прекрасно знает дорогу. Не драться же мне с высокородной особой! Думаю, Вы вполне в состоянии лично разобраться с прелестным созданием...
   Интуиция меня не обманула: обворожительная Дората ле Шаду восседала на инкрустированном столике (рельефная карта Лаконы, как даме не больно-то?), в чем матушка родила и с красной розочкой в белых зубках. Зрелище было слащаво-пасторальным, но от того не менее эротичным.
   - Рада Вас приветствовать, - низким бархатным голосом пророкотала красотка.
   - Взаимно, - коротко кивнул я, не торопясь разоблачаться. Нужно было побеседовать, любовные игры я уверенно отложил "на потом".
   - Для загробной жительницы выглядишь неплохо, - надеюсь моя ироничная усмешка смотрелась достаточно неотразимо.
   - Это почему "загробной"? – возмутилась Дора, - я довольно-таки живой экземплярчик.
    В подтверждении этому искусительница выбросила порядком изжеванный цветочек, легко спрыгнула со стола и тесно прижалась ко мне.
   - А, потому, красавица моя, что, не прояви я похвальную предусмотрительность, нас бы уже закопали, причем, вряд ли в одной могиле.
   -
   - Тебе, милочка, кто бутылочки выручил, которые ты привезла столь помпезно?
   - Ральф, само собой. Ему, видишь ли, нездоровилось (перепил накануне). И я, в знак уважения и ля-ля-ля...
   - А в бутылочках уважительных яду было на полгородишки нашего... Ничего себе подарочек!
   Почему-то Дорату мое сообщение не сразило наповал. Она задумчиво пожевала нижнюю губку и сказала:
   - ...!!!
   Согласитесь, необычное словечко в устах благородной особы.
   - Видишь ли, драгоценный мой, Франц, смерть распутной Дораты очень выгодна моему достойному супругу. Его кузина Лорена, урожденная ле Шаду – вот незадача!!! – слегка беременна, от на редкость женатого двоюродного братца.. Ему бы овдоветь вовремя, да узаконить будущего наследничка.
   - Все здорово, но неужели нельзя травануть благоверную по-тихому, как сказать, в кругу семьи?
   - Так ведь придется траур объявлять, потом соблюдать его целый год. Где ж им успеть-то? Скоро пузо на нос полезет у невинной девицы Лорены... Ну, ладно. Кто предупрежден, тот вооружен. Ох, и пожалеет муженек о своих "детских шалостях"!  Ишь, чего удумал: меня опозорить, убить, а мое приданное их семейке достанется? Ну, уж нет!
   - Постой, а я тут с какого боку попал?
   - А кто у нас первый в Лаконе ходок по женской части? Не иначе, маменька Ральфа, свекровушка моя, смекнула, что неплохо в числе заслуг перед троном иметь голову бывшего Первого советника Селины...
   - Но я и у Ярно остался Первым Советником!
   - Да, дорогой, но кому это по душе?
   Умная бабенка, да и любовница первоклассная. Но слишком хорошо – почти всегда плохо. Третье свидание если оно состоится, будет последним.
   
6 число месяца Темнейших Глубин. Фалесса.

   - Господин, - церемонно поклонился Эсташ, - к вам вдовствующая графиня Дората ле Шаду...
   Красавица Дора, в отороченном мехом дорожном плаще, прошествовала в залу для приемов.
   - Зашла попрощаться, любезный Франц. Как смогу, так сразу переезжаю к родственнице.
   - И что случилось господином Ральфом?
   - Дизентерия, - пожала плечами прекрасная дама. – Два дня поноса, и я – ах! – безутешная вдова. Милейший граф не оставил после себя потомства (по крайней мере, законного) и теперь я – наследница всего. Что ж, бедная его матушка получит городской дом и пожизненную пенсию, скромную, разумеется.
   - А ты – снова замуж?
   - Ни за какие сокровища! К почтенной вдове – никаких претензий! Буду жить, как хочу. Всегда мечтала.
   - Расстройство желудка сиятельного пьяницы – твоя работа?
   - Не рой другому яму... Ладно, Франц, мне пора.
   - Даже не пройдем напоследок? – кивнул я в сторону спальных покоев.
   - Зачем? Все было прекрасно, но время прошло. Кстати, - хихикнула Дората, - не понимаю, почему муженек, к примеру, не выпрыгнул из окна или не ввязался в безнадежную драку, когда смерть почуял?
   - В смысле?
   - Умер бы мужчиной, а не засранцем!!! – расхохоталась вдовушка.
   Глядя в окно на исчезающий вдали экипаж графини, я даже слегка расстроился. Что же получается: хотел расстаться сам, а оставили меня? Старею, что ли...
   Да Марэль с ними, с бабами... Давненько Иви не заявлялась. Что-то поделывает наша Императрица, когда никто кроме фрейлин, ее не видит? Любопытственно...
   Иветта – находка. Родись она мужчиной, из нее получился бы изумительный... нет, не Властитель (тут больших мозгов не надо), а именно Первый советник. Недюжинного ума и хладнокровия девица, не дай Марэль такую в жены! А ведь, если вдуматься, ей в самом деле есть за что меня благодарить: если бы не произошедшее, вышла бы она замуж, за провинциального дворянчика и покрывалась плесенью в своем Марэлем забытом Ласноу. А тут – весь мир – театр! И какой театр!

      Путешествие продолжалось уже несколько дней. И, казалось, судьба благоволит к отчаянным девушкам. Им удалось незаметно уйти из чертога, проскользнуть мимо лаконцев, не встретить ни лирийциев, ни разбойников. Не везло только с погодой, которая как назло была отвратительной. Уже второй день в хмуром низком небе не было ни единого радующего глаз просвета, было жутко холодно, все чаще налетал не сильный, но на редкость холодный ветер. Как будто природа чувствовала злобу и ненависть охватившие людей и мстила им за это. Впрочем эти мелкие неприятности не могли смутить естественного жизнелюбия Фаэнны и Риган. Большую часть пути они проделали в облике кошек: так было проще спасаться от холода. Перекинувшись в людей сестры взахлеб делились впечатлениями от путешествия, смеялись над лаконцами, над погодой, над всем, что попадало на язык. Фаэнну еще иногда мучили сомнения в успешности задуманной авантюры. Казалось невозможным украсть пленника из под носа множества стражников, вывести из тюрьмы и, наконец, из города. И что они потом с ним будут делать? Вряд ли в тюрьме комфорт и благодать. В эти минуты Фа судорожно начинала вспоминать травные уроки Велемира, и, убедившись, что в случае болезни князя беспомощными они не останутся, успокаивалась. Фа шла за Риган, потому что не могла бросить сестру и не могла бросить того, кто нуждался в помощи. Увидев обитателей Леса воочию Фа пришла к твердому убеждению, что лесной народ должен получить свободу, а она им в этом поможет по мере сил и сверх того. Риган же не была подвержена никаким сомнениям: и твердо верила, что как только девушки окажутся в столице, так сразу чего-нибудь подвернется. Фаэнна и сама так думала, но проявления осмотрительности излишними не считала, к тому же не была склонна к долгим и серьезным размышлениям, привыкнув жить одним днем, не загадывая на будущее. Так что последние несколько часов между деревьями бесшумно скользили две серебристые кошки. Стояла тишина, даже ветер отдыхал от двухдневных трудов. Внезапно из разросшегося кустарника выскочил могучий серый зверь, и лес огласило воинственное рычание. Фа ощутила, как вся шерсть на загривке встала дыбом. Не помня себя, она метнулась к ближайшему дереву. Не рассчитала. Ударилась плечом. Упала. Вновь подскочила и секунды через три уже была на ветке и рассерженно шипела на наглого волка (а это был волк). С другой стороны раздавалось не менее раздраженное шипение ее сестры. Серый издал непередаваемый звук: нечто среднее между визгом и хрюканьем и обернулся симпатичным парнем, от хохота с трудом державшегося на ногах. Это было так обидно, что Фаэнна, даже вернувшись в человеческий облик не могла произнести ни слова: от обиды и возмущения слова застревали в горле, но смогла запустить в нахала сухой веткой потяжелее, чем вызвала новый взрыв смеха.
- Все! Хватит! Прекрати!, - наконец смогла сердито выкрикнуть Фа, спрыгивая с дерева, - ты полагаешь это было смешно?!!
- Еще как! - весело ответил юноша.
- Ты, ты, т-ты. наглое животное, вот ты кто, - выпалила девушка, чем только развеселила оборотня еще больше.
- Ладно, - отсмеявшись произнес незнакомец, - перестань злиться. Это было действительно потешно. Давай знакомиться лучше. Я . Виктар. Оборотень, как ты уже наверное догадалась. А вы? Надо же, - он обернулся на подошедшую Риган, которая только что спустилась с соседнего дерева, - как вы похожи.
- Я - Фаэнн, - по привычке назвалась на мужской манер Фа.
- Фаэнн? - приподнял бровь Виктар, - готов поклясться, что ты девушка, так что не темни.
- Ну Фаэнна. А это Риган. - Фаэнна понимала, что в зверином обличье пол скрыть от другого оборотня нельзя.
- Вы видимо сестры?
- Надо же. Ты проявляешь чудеса догадливости. - обида у девушки еще не прошла.
- Пойдемте, тут недалеко лагерь нашего небольшого отряда, - предложил Виктар.
- Ты всегда такой любезный? - уже спокойнее поинтересовалась Фа, - впрочем, ты симпатичный, так что можно и принять приглашение. Как ты думаешь, Риган?
- Пошли раз приглашают, посмотрим, если не понравится - уйдем, - фыркнула Риган.
Идти пришлось недалеко.
- Эй, Мист, я тут путников встретил, может они что-то видели, - окрикнул Виктар высокого человека, задумчиво сидевшего у костра, подперев рукой темно-русую голову.
Оборотень и Фаэнна быстро нашли общий язык и весело болтали за жизнь, а иногда и споря о том имеет ли смысл жить вообще. Риган мечтательно смотрела на облака, вспоминая любимого, а Мист время от времени поглядывал на нее и ее сестренку. Точнее он разглядывал их рыжие волосы. И вдруг хмыкнул:
- Надо же. Тоже - рыжие.
С его губ сорвался полустон-полувздох. Риган удивленно хлопнула глазами, оглянувшись на очнувшегося от грез парня. А Фа пихнула своего нового приятеля:
- Чего это с ним?
Виктар вздохнул:
- Любимая пропала.. - неожиданно волколак коснулся рыжего локона Фаэнны, откидывая его с ее щеки. - Она была такая же огненная, как вы.
Губы Виктара тронула хорошая улыбка, Фа чуть прикрыла один глаз, словно разглядывая собеседника внимательнее:
- Все рыжеволосые удивительно живучи.. На радость друзьям и любимым, - при последнем слове она подмигнула сестренке, чья бровь поднялась в притворном непонимании.
Риган наклонилась, делая вид, что наливает похлебку в плошку:
- Фаэнн, ты чего?! Это же - волк!
Ее сестра наклонилась вперед:
- А чем волк уступает медведю? - подколола она сестренку.
Риган задохнулась на миг, а потом очаровательно фыркнув, проворчала:
- Между прочим Крин меня на дерево не загонял.
Фа пожала плечами и лукаво улыбнулась:
- Виктар просто устроил нам тренировку..
Риган не выдержала и рассмеялась, протягивая наполненную миску отрешенно глядящему вдаль Мисту:
- Эй, силы тебе все равно понадобятся. Так что можешь в глубочайшей прострации все это съесть, а потом завалится спать. Нам тоже нужно идти дальше...

3 день месяца Темнейших Глубин.Лакона. Фалесса.

Он сидел в библиотеке, опустив голову на огромный фолиант. Холод железного обхвата книги приятно остужал его лоб: "Синеглазая.. Ты - императрица.. Чему я удивляюсь? Перед тобой и мир может упасть на колени.. Другое дело, что тебе это не нужно. Эх, парень, ты предал прежде всего свою мечту.. забыв о том для чего или для кого ты мечтаешь..." Неожиданно он поднял голову. Голова была страно холодной, а взор устремлен в самого себя..

.. Небо... Ястреб.. красивая птица.. Следит.. Невольно он улыбнулся. Ты - свободен, ястреб.. Да..... вот они.. наступают. Марэль, защити! Им нет числа! Или мне кажется? А это что?
Рука тянется вперед. Словно ребенок он стремился прикоснутся к тому, где взрослые говорят: нельзя. Пальцы отдернулись. Огонь! Пламя! Поглощающее... безжалостное... Саола!!!!!...

.. Вэл рванулся вверх: лестница, еще одна, снова.. ступеньки.. Это уже не существовало! Юноша ворвался в кабинет, где была она. Та - единственная - кто всегда поймет и простит. Сильные руки подхватили девушку, в жутком безмолвии стоящую у камина:
- Саола! Саола, - требовал он, презирая боль, пронзившую его руки - она была как обжигающее пламя. - Саола..
Фиалковые глаза поднялись встречаясь с его встревоженным взором. Вэл увидел в них жизнь и крепко прижал к себе эту удивительную девушку:
- Саола, - тихо прошептал он, ощущая как за спиной возникли крылья, как безмолвная ярость смела все на пути осаждающих лирийцев, как ледяной вихрь снес паруса и мачты кораблей, дрейфующих у стен Фалессы, как с болью, но яростно ломал неумолимый смерч крылья, созданные студентом Вэлом Горном.
А юноша, прикрывая глаза золотыми ресницами, крепко обнимал юную императрицу, шепча:
- Только не уходи, синеглазка.
Рука перехватила ее руку и где-то внутри отозвалась странная боль: "Нет, синеглазая.. Только не это.."

2 число месяца Падения Зерна. Криэран. Белый город.

   Я смотрела на Тарикэ огромными глазами. А что? Большие у меня глаза...  красивые.. Чего бы и не посмотреть? Но больше всего удивляло то, что она с нежностью говорила об этом своем - Свене. Ну обычные они. Ничего особенного.
   - Он так... так поцеловал меня, - легко улыбнувшись, радостно сказала Тарикэ.
   - Ну и каково это?
   - Сильвия! Ты же такая... такая...
   - Наглая? Ты это хотела сказать?
   Она покраснела, но потом рассмеялась:
   - И это тоже. Понимаешь.. Когда его губы коснулись моих губ - весь мир словно в один миг - исчез.
   Я многозначительно покивала:
   - Ну как же, как же... Знаем. Плавали. Мой дядя Мист тоже горазд был. Целует девушку - а она в него втюривается?
   - Что делает?
   Я закатила глаза и... невольно задумалась: "А почему - нет? Роб - хорош собой... И телом... ну... душа там фиг знает где ее ищи, но кажется в этом деле она не сильно важна."

   Именно поэтому, когда его руки в очередной раз обвились вокруг моей талии - я не скользнула в сторону, а просто прижалась к нему. Судя по всему - он, окрыленный, вдохновился. Губы заскользили по моей шее, плечам..
   - Между прочим - щекотно. Изредко можно было бы и сбривать свою щетину, - действительно щекотно было!
   Я почувствовала, как он дернулся, а потом резко развернул меня к себе:
   - Слушай, маленькая стервочка, ты очень красивая - думаю это ты знаешь. Но при этом - ты настолько хороша, что я готов стерпеть все... лишь бы услышать главное.
   Вот ошарашил - так ошарашил!
   - Услышать что? - не удержалась я.
   Дальше я не успела спросить ничего. Его губы коснулись моих губ, но со странной силой. Разжимая и врываясь.. Я ощутила запах вина.. И тут его язык коснулся моего языка. Тени меня побери! Голова закружилась.. В какой-то миг я поняла, что раздеваю этого парня. Вот так мне захотелось. Его руки прикасались к моей коже так, словно желали приласкать каждую мою частичку. Тени... какая слабость!
   - Я сейчас упаду! - возмутилась я.
   - Я этого и добиваюсь, - прошептал он странно хриплым голосом.
   "Так... что там дядя Мист говорил о падших женщинах?"
   Додумать я опять НЕ успела. Его рука ласкала мои бедра и вдруг я ощутила, что он просто готов... вообщем... Бедный папочкин диван.. Мы упали на него. Все мысли были унесены в ощущения от его рук ласкающих мой живот, бедра и ..
   - Тени тебя забери совсем, Роб! Ты что ничего не понимаешь? - возмутилась я.
   Он хохотнул, нервно так и вдруг резко раздвинул мои бедра, проникая пальцами вглубь меня. Это было и сладко.. и больно. Но это было только начало. Когда он все также резко проник в меня - ну да, ну просила, чтобы не медлил, но не также все буквально понимать! А грудь дрожала от прикосновения его пальцев и губ.. Ноги сами собой обвились вокруг его бедер. Его дыхание опять приблизилось к моим губам:
   - Сильвия, ты просто чудо..
   Ах! Ну почему его движения так резки? Нет! Можно еще.. еще.. Можно? Нужно!

Пятый день месяца Темнейших Глубин, Криэран, Лакона

Конрад устало оглядел зал и собравшихся в нём сенаторов. «Ну и рожи, — подумал он, — одна другой краше». Особенно неприятен Конраду был Кеннет ле Нуаран. Этот, если его оставить без присмотра, способен был продать лирийцам не только крепость, но и воздух, которым дышат местные жители, и луну, которая по ночам выглядывает из-за туч.

Сенаторы гудели, как растревоженный пчелиный улей… нет, пожалуй, как три улья сразу. Из этого гудения выделялся голос ле Нуарана, который, конечно же, занимался тем, что сеял среди своих коллег панику. Заметив вошедшего графа, Кеннет ле Нуаран умолк, сел в своё сенаторское кресло и принялся посверкивать оттуда злобными глазами — как крыса из угла, подумал Конрад с отвращением.

— Что-то случилось? — спросил он у титулованного сборища совершенно спокойно. Марэль видит, чего ему стоило изображать это спокойствие!

— Да, случилось!!! — толстый, трясущийся от жира сенатор, имя которого граф всё время забывал, вскочил с места и заорал на графа, брызгая слюной. Да, обстановочка была, мягко говоря, взрывоопасной. Конрад с тревогой подумал, что сегодня вряд ли удастся усмирить сенаторов так же легко, как обычно. — Фалесса пала, Ярно мёртв, а мы по-прежнему торчим в этой вонючей крепости! Сколько это ещё может продолжаться?! Мы голодаем…

— Довольно, — прервал сенатора Конрад. — Если вы, сударь, голодаете, так тому причиной не скудное снабжение, а только ваш вошедший в легенды аппетит.

По залу пробежал смех. Толстый побледнел от злости, но не нашёлся, что ответить, и сел. Теперь на графа ле Тойе пристально смотрела не одна пара злобных глаз, а две.

— Я поражаюсь тому, что вы так охотно поверили в вести, которые притащила на хвосте лирийская сорока, — Конрад перешёл в наступление. — Ясно, как белый день, что лирийцы хотят захватить Криэран… — (Точнее, то, что от него осталось.) — Они готовы распускать любые слухи. Подчёркиваю: лю-бы-е. Я предлагаю дождаться официальных известий. Давайте надеяться на то, что они придут вместе с освободительной армией под командованием его величества Ярно.

Признаться, Конрад и сам уже не верил в то, что говорил, но перед этой кучкой слизняков надо было держать грудь колесом.

— Но сенатор ле Нуаран… — начал было кто-то.

— Если сенатору ле Нуарану не терпится воссоединиться со столь любезными его сердцу лирийцами, это можно устроить и без сдачи крепости, — холодно заметил Конрад. — Может быть, вы не согласны?

Сенаторы притихли. У них у всех в карманах звенело лирийское золото, но ле Нуарана недолюбливали даже они — за наглость. К тому же стража пока ещё была в руках Конрада. Пока ещё…

— Я вижу, вам больше нечего мне сказать. В таком случае я пойду — меня ждут важные дела.

Попрощавшись, Конрад отправился домой. На сердце у него было тяжело. Как он ни хорохорился перед сенаторами, вести о падении Фалессы и гибели Ярно, скорее всего, были правдой. А тогда... Сердце графа сжалось. Нико... бедный мальчик! И ведь некого винить в том, что случилось. Кроме себя, разумеется. Можно было догадаться, что такой импульсивный человек, как Нико, и так любящий свою сестру, не сможет смириться с её, с позволения сказать, замужеством. Надо было всё рассказать ему... Конрад закусил губу.

Вот и дом. Дома ждёт Кассандра — наверное, единственный человек в Криэране, которого графу было приятно видеть. Конрад вздохнул, перед глазами у него неожиданно всё поплыло, мир вокруг закружился... Чтобы не упасть, граф ле Тойе прислонился к ограде и, слегка отдышавшись, неуверенными шагами направился к двери своего особняка.

с 19 по 24 месяца Падения Зерна. Лакона. Крессо.

Все закончилось. Граф Керианн оказался под замком в подвале до приезда барона. Туда же отправились все его люди, которых разумная Нэнн опоила маковым отваром с вином. Мстиш, Валериан и мужчины из деревни позаботились о тех, что не слишком много выпили.

Отец Иллианы вернулся только через два дня после всего произошедшего.  Увидев дочь, он не поверил своим глазам и долго сжимал её в своих объятьях, не скрывая слез. Выздоровление жены стало для него ещё одной прекрасной новостью. А спрашивать о старшем сыне он не стал. Старый вояка без слов понял его отсутствие, а показывать скорбь окружающим он не стал.
Только вечером жена рассказала ему о происшествии с Керианном.  В глазах барона вспыхнул интерес.
- Так ты говоришь, он сидит под замком в подвале?
- Да, дорогой. Иллиана сказала, что просто закрыть его в комнатах небезопасно и Валериан поддержал её. Я право, не знаю, удобно ли это…
- Не только удобно, но и правильно!
- Но он все же дворянин, рыцарь…
- Там ему самое место!
- Но…
- Розалин, через несколько дней ты все сама поймешь.

Через два дня в замок пожаловала таинственные крытые носилки в сопровождении паладинов храма. А на следующий день барон назначил суд.

На суд собрались все от мала до велика, как и из замка, так и из деревни. Иллиана волновалась больше всех. Она разглядела во множествах недомолвках отца какой-то умысел и пыталась понять, что он задумал. Площадку для процесса оцепили паладины. Отец как всегда восседал в кресле судьи, положив одну руку на меч, а в другой сжимая зеленую  ветку кипариса. Люди шумели и переговаривались. Иллиана  поддерживала рядом стоящую мать. Граф со своими людьми стоял чуть в стороне в цепях и бросал злые взгляды на них. Наконец барон поднялся , призывая всех к порядку: 
- Тише! Тихо, я сказал! Мы собрались здесь сегодня, дабы судить графа Матиаса Керианна и его людей за злодеяния совершенные ими.
- Вы не можете судить меня барон! – Перервал граф его. – Осудить меня может лишь Император. И с каких это пор дворянина могут осудить только за то, что он несколько забылся…
- Вы считает, что я собираюсь осудить Вас за то, что произошло в моем доме? – Насмешливо спросил барон.
- Конечно, я признаю, что несколько злоупотребил вашим гостеприимством, но ваша…
Щеки Иллианы вспыхнули. Она чувствовала, что оказалась под перекрестье бессчетного числа взглядов, кроме того, она представляла ЧТО сейчас начнет говорить про неё Керианн.
- Граф, - сладко улыбнулся её отец, - я во все не собираюсь судить Вас за то, что, забывшись, вы обняли и поцеловали мою дочь. Я собираюсь судить Вас и ваших людей за то, что вы сделали в Замке-на-Озере!
Толпа замерла после этих слов. Иллиана почувствовала, как мать крепче уцепилась за неё. А отец… Отец просто наслаждался моментом. Керианн впился в него глазами.
- Вы не можете обвинить меня в том, что сделали какие-то разбойники!
- Не разбойники. А вы и ваши люди.
- Это ложь! Я… Вы… Вы ничего не докажите! Нет ни одного свидетеля! – Выкрикнул граф.
- Вы в этом уверены?
- Да!
- Напрасно… Ведь именно свидетели-то и нашлись…
По знаку барона его люди расступились пропукая вперед худого паренька лет тринадцати.
- Это и есть ваш свидетель? – Усмехнулся Керианн.
- Ничего не бойся. – Ласково обратился барон к мальчишке. – Кто ты и откуда?
- Меня зовут… - Паренек бросил ненавидящий взгляд на графа и его людей. – Меня зовут Михель, сир. Я служил виночерпием у баронессы Маргарет ле Ран.
- Чудесно! Какой-то мальчишка будет обвинять меня! Графа Керианны!
- Я не какой-то мальчишка! Мой брат и молодой барон - молочные братья, а моя мать нянчила всех дочек баронессы. И барон обещал мне, что когда ещё подрасту, то стану его оруженосцем!
- Не ужели?! – Презрительно поинтересовался граф.
- Довольно! Расскажи, что ты знаешь. Что произошло в Замке-На-Озере шестого числа месяца Падения зерна? А вы помолчите, а то мои люди с удовольствие заткнут Вам рот, граф.
- К нам днем в замок пожаловали гости. Этот вот граф со своими людьми. Баронесса обрадовалась, им мост опустили, приняли как дорогих гостей, а они… Днем-то себя ещё прилично вели. Вечером баронесса, прям таки, пир устроила. Ещё бы у неё пять дочек, а этот самый видный жених. Вообще-то, сначала ничего было. Я у стола прислуживал. Потом они все подвыпили и понеслось… Как эти начали с служанкам приставать баронесса ещё ничего улыбалась, потом хотела младших спать отправить, но граф ей не позволил. Баронесса настоять хотела, но он меч-то достал и ей к горлу. Наши дружинники-то вмиг протрезвели и к леди кинулись. А он… - Перенек кивнул на Керианна. – Он велел им оружие сложить мол тогда никто не пострадает… Я испугался тогда, да и оттерли меня от стола… В общем я… я… и за портьеру спрятался… - Паренек опустил голову. – В общем, все сделали, как он сказал. Оружие сложили и в подвал всех мужчин  свели… Этот все это время меч у горла нашей леди держал и усмехался. Потом заперли в зале и леди Маргарет с дочками, и служанок… Через час эти головорезы опять пришли, все в крови, пьяные… В общем леди с дочками не тронули. А женщин забрали. Мы слышали, как они за дверью кричали. Я тогда вышел. Хозяйка велела мне опять спрятаться, но я лучше придумал. Я её выпустить с дочками решил, в окно вылез, хотел по карнизу пройти и дверь открыть, но там двое охраняли, а тут он вернулся… Довольный такой… Я видел как… Младшая плакала очень… Вон тот со шрамом ей горло ножом… Крови столько было… Я ничего… ничего… мог…
Паренёк разрыдался. В мрачной тишине его рыдания разносились по полю.
- Он всё придумал! Он лжет! С каких это пор простолюдин, мальчишка…
- Вам этого не достаточно, граф? – Холодно спросил барон. - Тогда найдется ещё один свидетель. Уведите его.
Подростка увели, и его место заняла… Иллиана с трудом узнал в худой и с черными кругами под глазами девушке Марион ле Ран, чьи огромные глаза в свое время смутили покой Корвина.
- Леди прошу вас. Вы подтверждаете все, что он сказал.
- Да. – Чуть слышно проронила девушка. – Граф Керианн… Убил мою мать. А его люди… моих сестер…
- Как вы остались живы?
- Меня спас Михель. Он выловил меня во рву. После того как… как граф и… его люди…учинили насилие надо мной… Один из них ткнул мне кинжалом в живот и выкинул за окно… Михель вытащил меня и на руках отнес в монастырь.
- Я не буду расспрашивать вас подробно, дитя моё… А Вас, граф, заверяю, что показания мальчишки совпадают с показаниями, леди Марион. Если хотите их прочитать… - Усмехнулся барон. – Кстати, они записаны настоятелем монастыря в присутствии трех паладинов. Так что все законно. Вы хотите ещё что-нибудь сказать?
- Нет. Но у вас все равно нет права…
- Сейчас война. И я доказал вашу виновность. А приговор… Что ж… Как обесчестивший девушку вы обязаны на ней жениться. После вашей смерти всё ваше имущество и владения отойдут ей. Если она родит ребенка по прошествия положенного срока, то он будет считаться вашим.
- Вы сказали после моей смерти?
- Сейчас война. А такие как вы… Вы не просто разбойник, а предатель! Но я поступлю с вами как с разбойником! Настоятель монастыря любезно согласился обвенчать вас с леди Марион здесь и сейчас. После чего вас повесят.
- А брачная ночь? Без неё брак не будет считаться действительным!
- Неужели ты думаешь, я отдам тебе это несчастное дитя хотя бы на одну ночь ещё раз? Кстати, брачная ночь у вас уже была. Не так ли настоятель?
- Сир Теодор, абсолютно прав. – Как чертик из табакерки явился народу вышеупомянутый настоятель.
- Прекрасно. – Барон поднялся со своего места. - Можете начинать «таинство».
Это бракосочетание было ещё более безумным чем у Мирты. Бледная и вся в черном Марион с отсутствующим взглядом, помятый в цепях граф… Иллиана тихо подошла к отцу:
- Это жестоко. Зачем вы решили…
- Смерть графа не изменит сделанного им. А так она получит его имя и богатства. И то другое защитит её и хоть как-то компенсирует…
- Отец… - Илли покачала головой.
- Это лучшее что можно было придумать. Все равно через час она станет вдовой. При том богатой вдовой! А её брат ещё спасибо мне скажет!

5 день месяца Темнейших Глубин. Сторн. Цитадель.

Тьма была непроглядной. Ни звезды, ни луна не посягали на абсолютную власть мрака, окутавшего столицу Империи тысячи островов. Но тьма нисколько не мешала тому, кто созерцал город из открытого окна высочайшей башни Цитадели. Напротив, при приближении к нему мрак словно обретал новые, удивительные оттенки, начинал неслышную ни для кого из живых песню. Казалось, одно присутствие этого существа в вышине над городом делало ночь еще темнее, заставляя ее длиться вечно. Словно не человек или его подобие смотрел на город из башни, а, оживляя небытие, билось огромное сердце…
Но наблюдатель прекрасно знал, как обманчиво это пьянящее чувство. Его взор уже угадывал не заметные ни для кого отблески на востоке, знаменующие приближение зари. Скоро безжалостное солнце зальет ослепительным светом улицы Сторна, заставив мужчину уйти в тень, закрыть окно и погрузиться в сон, больше похожий на смерть, чтобы вновь воскреснуть с первыми шагами молодой ночи. Скоро… но не сейчас. Сейчас еще есть время. После тысячелетнего небытия Дориан научился ценить его как никто другой.
- Ты снова убивал сегодня.
Слова были произнесены задумчиво, почти мягко, но величавого вида мужчина, только что бесшумно вошедший в комнату, замер в испуге и боязливо уставился на широкую спину вампира. Но тот не произнес больше ни слова и тот, что некогда был Родриком, Верховным магов храма Четырех ветров, осмелев, заговорил:
- Господин, я помню все ваши наказы,… но ведь людей так много. И не так уж и важно, что я выпил немного больше крови, чем…
- Знаешь, почему мы проиграли тогда, в конце эпохи Древних? – голос Дориана, оборвавшего бывшего Верховного мага, был по-прежнему тих, но слуга невольно сделал шаг назад, к двери, - Нет, не почему мы потерпели поражение на поле брани, а с чего началось восстание?
С минуту древний вампир помолчал, словно восстанавливая в памяти события, канувшие в лету задолго до рождения собеседника. Когда он снова заговорил, его голос стал еще более глубоким, напевным, превращая рассказ завораживающую песню:
- Мы правили этой землей… Правили ей тысячи лет. Мы не были детьми этого мира и никогда не знали, откуда явились наши создатели. Но нам было плевать на это. Создатели были мудры и сильны. Мы же – просто сильны. А люди… люди были скотом. Не стоит думать, что их удел был сплошным страданием – как разумный крестьянин не подвергнет свою скотину напрасным мукам, но позаботится о ней в случае несчастья, так и мы были заботливы и дальновидны. «Корм» не знал войн, эпидемий, голода… И смерть немногих из них – как правило слабых и больных, был для них не катастрофой, а лишь платой за процветание. Все было просто: удел Высших – властвование, удел людей – служение. Но в гордыне своей и алчности, мы забыли о мере. Первым рухнул запрет на творение «детей» - низших вампиров, и орды существ, подобных вернувшимся к жизни трупам, заполонили землю. Они боялись света и жаждали лишь одного – крови. Сначала мы сами ужаснулись своим творениям, но потом…Их жажда и ярость овладели и нами. Воистину «кого боги решают наказать, того лишают разума». Мы словно обезумели. Люди умирали без счета, землю заполонили вампиры, столь же похожие на величавых Старейшин, как птица-падальщик на альбатроса… Никто уже не думал о том, что со смертью последнего человека нас ждет голод. Но раньше восстали люди. Племена мирились с нашей властью тысячи лет, но с поголовным истреблением они мириться были не намерены. Не люди уничтожили нас, Родрик, а наши собственные жажда и безумие.
Мягкость вдруг исчезла из голоса, уступив место холодной ненависти, и Дориан, молниеносно развернувшись, схватил Родрика за горло:
- И пусть меня проклянут все боги этого мира, если я позволю подобному повториться из-за глупости какого то слуги.
Казалось, стальные пальцы на шее не ложны были беспокоить бывшего мага, ведь вампир почти не нуждается в воздухе. Но пальцы сжимались все сильнее, и новообращенный вампир ощутил, что еще немного, и шея с рустом обратиться в несколько острых обломков, мертвая плоть не выдержит, разрушится, открывая дорогу черной, густой, словно масло, крови… Но за момент до этого пальцы разжались и господин отступил назад.
- Помни об этом. И оповести всех о моей воле: вампир может убить человека на войне, защищаясь или получив на то разрешение старшего. Всякий, убивший самовольно, встретит рассвет, привязанным к шпилю башни.
- Хорошо, господин, - Родрик не смог сдержать дрожи. Пусть свет был для него не столь губителен, как для обычных вампиров, но страх перед жгучими лучами дневного светила был частью самой сути любого «не умершего».
Разом утратив интерес к посетителю, Дориан отвернулся и вновь уставился в окно:
- Рассказывай.
Гроза миновала, бывший маг, украдкой потирая шею, начал свой ежедневный доклад о событиях в Империи:
- Все как вы и предвидели, господин. Никак не могу поверить, что такое возможно…. Живые готовы служить нам тысячами, даже превосходно зная кто мы такие и чем питаемся. Вчера вечером в порт вошли два капитана, откуда то узнавшие про вас. Они присягнули Империи Тени. Многие жители пытаются бежать, но другие сдерживают их до наступления ночи, после чего отправляются к вашим воинам с доносом… Я ежедневно вижу, как тысячам выдают знаки «слуг» тем, кто сам молит об этом, но не могу поверить…
- Напрасно, - в голосе древнего вампира проступила язвительная насмешка, - Люди больше всего на свете жаждут двух вещей: жить и жить вечно. Кому-то мы сулим сохранить первое, кому то – обещаем второе… Разве ты не сам пришел ко мне?
- Но я умирал…
- Ты? Умирал? – Дориан улыбнулся, - Ты бы ходил по земле и тогда, когда нынешние младенцы упокоились в могилах, побежденные старостью… Но ты прав. Ты действительно умирал. Все люди – умирают… А мы… Мы – вечны. Впрочем, мы отвлеклись. Продолжай.
- Слуг среди живых у нас достаточно, господин. У нас хватает оружия, резервации, куда сгоняются те, кому суждено стать пищей, полны. При всем этом нам удается скрывать от прибывающих купцов присутствие вечных на островах. Правда, было несколько досадных недоразумений…
- Таких, как с твоими бывшими подчиненными? – если бы Родрик мог побледнеть или покраснеть при этих словах, то он, несомненно, так и сделал. Но вампиры не  бледнеют…
Гордые маги Храма Четырех ветров не только не присоединились к своему главе в служении тени, но и устроили настоящий ад маленькой армии бессмертных. Два дня вокруг отстроенной башни Четырех ветров бушевали вихри, молнии били с небес днем и ночью, а сам воздух – разъедал кожу, плоть и кости словно кислота. Не будь основные силы Храма в походе, сопровождая флот молодого Властителя, царствование Вечных могло окончится не начавшись.
- Нет, господин. Ничего серьезного. Несколько беглецов. Какой-то ошалевший от превращения вампир вышел на солнце прямо перед группой лирийских купцов… Но я уверен. Мы сумеем правдоподобно объяснить их исчезновение.
- А что Культ?
- Куль покорен, господин. Я донес до них весть о том, как умер Грегор. Жрецы в ярости и готовы служить кому угодно, лишь бы отомстить. К тому же, в отличие от магов-ветровиков, они слабы в магии, а потому их век короток. Да и сила их сродни вашей…
- Все так гладко? – в голосе Дориана как обычно слышался не вопрос – знание, и Родрик вздохнув, перешел к менее приятной части:
- Секрет того взрывающегося порошка раскрыть не удастся – те алхимики, что пытались раскрыть секрет смеси, подняли на воздух и себя и лабораторию. У нас, как и прежде, совсем мало корабельного леса. Поставки из Полумесяца прекратились…
- Но флот, участвовавший во взятии Криэрана, вернулся в гавань?
- Там только транспорты, господин….
- Как раз то, что нам нужно.
- Тогда у меня все…
- Что ж, иди и не забудь о моем приказе.
Шаги Родрика стихли в дали коридоров, и Дориан, выбросив из головы слугу и принесенные им вести, продолжал всматриваться в город. Тьма, делавшая слепыми живых, ничего не скрывала от своего мертвого собрата. Еще не так давно вампиру бы открылись пустынные улицы с освещенными светом факелов перекрестками. Тишину нарушал бы лишь сонный лай собак, шаги и перекличка стражи… Теперь город был полностью во власти ночи – ни единого огонька на улицах или внутри домов. А ведь там, Дориан знал точно, еще были живые… Словно даже они осознали недопустимость вторжения света в город, где смерть и жизнь сплелись в удивительный клубок. Улицы, гавань, мастерские были полны жизни – шум, наполнявший город наводил мысли о стае крыс… В гавани из остатков леса строились корабли, за плотно закрытыми дверями мастерских ковалось оружие. Кое-где, там, куда с трудом проникал даже взгляд Вечного,  валялись трупы. Кто-то из «детей» нарушил приказ не убивать без разрешения… На глазах у Дориана одно из тел поднялось, несколько мгновений покачалось, словно решая упасть на землю снова или все же сохранить вертикально положение. Но вот «человек», а вернее то, что еще недавно носило это название, неуверенно, пошатываясь, побрело куда-то вглубь квартала, с каждым движением обретая все большую гибкость и грациозность, словно быстро взрослеющий новорожденный.
В вампире всколыхнулась ярость. Другого гнев ожог бы пламенем, но тысячи лет сна и смерть, которую он даже не помнил, не оставили мета для огня в душе Дориана. Его гнев обжигал словно лед. Так они пришли к той давней войне на истребление. Но лишь глупцы ходят дважды по одной и той же дороге, зная, что она ведет в болото. Его Империя будет править и людьми, и вампирами сурово, но справедливо. Возникнет новый, гармоничный мир… во главе с Вечными, конечно.
Сосредоточившись, Дориан послал бредущему по далеким ночным улицам «новорожденному» вампиру короткий приказ, вырывающий из мертвого тела то, что служило не умершему  вместо души. Будь тот постарше, его тело рассыпалось бы прахом, но плоть «новорожденного» еще не успела разложиться… А потому на камни мостовой рухнул обычный труп, сочетание кожи,  костей и мяса. Быть Вечным – честь! И когда же новые слуги поймут, что ее нельзя дарить кому попало?
Что-то отвлекло вампира от раздумий… Какое-то время он пытался понять, что же именно нарушило покой нового владыки ночи здесь, в самом сердце подвластных земель, но наконец понял – беспокойство пришло не из вне, а изнутри.
Волновался тот, с кем его связывала незримая, но прочная, словно сталь, нить заклятья. Рикард Шарк. При воспоминании о своем «воспитаннике», Дориан невольно улыбнулся. Люди наивны – что покойный Жрец, что не упокоенный маг, считали себя творцами души нового Властителя. Но лишь он видел всю картину и слегка направляя удары «молота» ковавшего из юноши меч воина, превратил юного властителя в «палаческий меч». Эта нить, связавшая их судьбы, позволила добиться многого даже не покидая саркофага… Но теперь, когда магия и сталь защищали владыку возрождавшейся империи тени от любой опасности этот канал оставался единственным уязвимым местом. Конечно, вряд ли в мире есть маг, достаточно ловкий и отчаянный, чтобы рискнуть даром и жизнью в таком деле как навязанная Древнему схватка чистой силы, но все же…. Лишние нити нужно обрубать! Или укреплять… Решено. Скоро Рик придет сюда, в Сторн. И он, Дориан, последний из любимейших детей, предоставит ему выбирать.
Вампир хлопнул в ладоши. Вошел посыльный, в аккуратном кожаном поводке с замысловатым иероглифом «Слуга» на древнем языке. Человек, живой… покорный. Кожаная безделушка несет в себе простенькое заклятие покорности – достаточно небольшого усилия воли, чтобы разорвать узы и бежать. Но тот, у кого есть воля, никогда не наденет ошейник раба сам.
- Передай господину Родрику еще один мой приказ – чтобы через несколько дней в столице не осталось ни одного живого человека, только Вечные, надежно укрывшиеся в убежищах.
Слуга был человеком, а потому еще мог меняться в лице, что тот час же и сделал. Не обращая на бледное, словно воск лицо живого ни малейшего внимания, Дориан продолжил:
- …убивать живых нет необходимости. Просто я хочу, чтобы когда в город прибудут гости, он был пуст. Пуст абсолютно.

5 день месяца Темнейших Глубин.
Лакона. Фалесса.

        Несмотря на осаду, чуму и общее безумие, охватившее Фалессу этой осенью, жизнь и не думала останавливаться. День, как год или тысячу лет назад, с завидной периодичностью сменялся ночью и в положенное время приходил вновь. И наступающая зима не мешала весело галдящей синице прыгать по подоконнику открытого на городскую площадь окна. 
        Эвор внезапно вспомнил, что их много в Лесу, и, в отличие от городских, те бесстрашно и даже нагло клюют протянутые крошки с руки. В Тиле осень сейчас, воздух прозрачен, как нигде больше, и деревья роняют багряную листву лишь для того, что бы через месяц покрыться молодой зеленью. И ему предстоит туда вернуться, ради того, что бы Лес, наконец, обрел свободу.
        Раны молодого Князя заживали на редкость быстро. Эвор не покидал отведенных ему покоев, но давно окреп настолько, что бы, порой, часами мерить маленькую комнатку шагами. Здесь в полном бездействии и одиночестве, ему оставалось только вспоминать, вспоминать и бессильно злиться, на всех, и на себя самого.
        Теперь со временем на Князя снизошло страшное осознание, что и его самого, и его лес, и его людей сделали не более чем разменной монетой в споре Тигра, Коня и Акулы. И с каким мастерством Рикаред Шарк вел Эвора к своим целям, как неразумного зверя за приманкой, обещая помощь и бросая Полумесяц под ноги железным драконам Ярно, которых тоже надо было чем то отвлечь на время. «Помогал» и просил безмерную цену, за то, от чего Князь не мог отказаться…. Если бы не Шарк этой войны возможно так и не случилось бы, но сторнийский Властитель мастерски подливал масло в огонь, когда это было необходимо… Не Сторн, не Лирия даже не подумали, что бы сделать Эвора реальным союзником. Полумесяц швырнули Ярно, как воры швыряют голодной собаке кость, что бы пройти мимо нее в дом, который та обязана охранять.
        И злиться Эвор мог только на собственную глупость. Что ж, ему больше не бывать Князем и не совершать таких ошибок, последнее, что он сможет сделать это, нет, не оправдать, но хотя бы загладить следы войны в Тиле такой долгожданной для лесовиков свободой, которой они готовы были добиваться ценой собственной крови и собственной жизни.
        Время само расставит все по местам.

        Солнце падало за почерневшую в его ярких алых лучах полоску Леса. Почти стемнело, и из-за неровной поверхности деревьев выглядывает только кусочек раскаленного диска. Земля внизу становится дымчато-синей и костры чьего то могучего войска, словно лесные болотные огоньки, призрачно рассеивают сгущающуюся над полем тьму.
        Ночь обещает быть ветреной и прохладной, но она плохая подруга созданиям дня… Полусложенные крылья, быстро приближающийся полог леса, свежесть поля сменяется немного душным запахом смолы и палых листьев, когти смыкаются на бугристой ветке векового зеленого древа. Сон.
        В Фалессе давно была ночь, снова пошел дождь, и Эвор не мог сказать, что именно разбудило его. Князь какое-то время молча и неподвижно пролежал, глядя в потолок, но сон не шел, а ощущение тревоги росло. Он медленно поднялся с кровати и оделся, толкнул открывшуюся со слабым скрипом дверь в коридор и остановился прислушиваясь. В это мгновение где-то звякнуло разбивающееся стекло. Совсем рядом, двери напротив… Покои Мирты.
        Эвор толкнул тяжелую дубовую дверь раньше, чем успел подумать, что безоружен. В то же время раздался короткий вскрик Мирты.
      Их было двое, вскрывших замки на зарешеченных окнах, проникнувших ночью в чужое жилище. Зачем? Какое это имело значение…. Мирта успела вскочить с постели и медленно пятилась назад к дверям, стараясь не запутаться в длинном подоле ночного платья. Один из гостей так же медленно последовал за ней, сжимая в руках что-то недвусмысленно поблескивающее в темноте. Эвора он заметил слишком поздно как раз тогда, когда какая то тяжелая позолоченная безделушка, зажатая в левой руке Князя, врезалась в его лицо.
      Умирающий со странным булькающим стоном осел на суанские ковры и Эвор не преминул немедленно вытащить длинный узкий кинжал из его руки. Князем овладел странный гнев и ярость, ярость на людей, посмевших даже подумать причинить боль той, которая вернула его к жизни. Как практически любой житель леса, Эвор учился владеть двумя кинжалами, но держать основное оружие в левой руке было довольно неудобно, однако к его телу вернулись, казалось навсегда потерянные, быстрота и гибкость.
      Глухо звякнул меч, вынутый из ножен вторым ночным гостем. Князь отшатнулся от занесенного на него клинка и в следующее мгновение толкнул противника так, что оба упали на пол. Меч выпал из его рук, но Эвор в следующее мгновение едва не потерял сознание от боли в придавленной к полу правой руке. Кинжал прошел вдоль левого бока незваного гостя, но только скользнул по кольчуге. Эвор зарычал в бессильной ярости, несколько ощутимых ударов грозили выбросить его из реальности. Полубезумный рывок, удар, и враг, внезапно обмякнув, распластался на полу, тонкий стальной стилет вошел в незащищенную шею под подбородком.
      Князь, шатаясь, поднялся на ноги. Странно, мечи, кольчуги. Не похоже на простых воров. Мирта… Эвор посмотрел на девушку стоящую в дверях, казалось, она с трудом приходила в себя после дурного сна.
- Мирта, - он осторожно коснулся ее плеч, глядя в огромные и такие бездонные темные глаза, - Все кончилось.
- Нет, - тихо и устало ответила она, - Придут другие. Они не оставят меня в покое.
«Я всегда буду рядом», - хотелось ответить Князю, но Эвор как никогда горько сознавал, что судьба разлучит их уже через несколько дней.
- Кто они? – спросил он.
        Мирта без труда высвободилась из его рук и зажгла свечу, склонившись над первым убитым. В неровных дрожащих отсветах пламени можно было разглядеть темные одежды с эмблемой солнца на груди.
- Паладины? – потрясенно спросил он.
        Мирта, закрыв глаза, кивнула, и Эвор заметил, что у нее дрожат руки. Она казалась такой усталой и отрешенной в последние дни…. Князь медленно подошел к ней, обнял за плечи, отвел к себе (еще не хватало сидеть в спальне заваленной трупами), налил себе и ей по бокалу крепкого криэранского вина. Она выпила почти залпом, но усталость в глазах стала лишь тяжелее.
- Почему они охотятся за тобой? – спросил Эвор (и что у него за привычка задавать идиотские вопросы). 

7 день месяца Темнейших Глубин. Криэран.

Доктор вышел из спальни графа нахмуренным.
-   Это кризис, - обратился он к Гунле. – Все решится сегодня ночью. Или он встанет на путь выздоровления, или… В любом случае, от меня сейчас ничего не зависит. Будем надеяться на силу воли господина графа.
-   В любом случае, - мягким голосом прервал его Гунла, - Я попрошу вас остаться здесь до конца этого самого кризиса, господин Мартин. Комнату для вас уже приготовили.
-   Да, конечно, - забормотал доктор.
Конрад свалился с нервной горячкой несколько дней назад: сказалось напряжение последних недель, а самым сильным ударом оказалось известие о поражении Ярно. Нико тоже был там, и наверняка в первых рядах… Гунла подавил вздох и засеменил по коридору. Столько дел еще, столько дел… Если пойдут слухи о тяжелом состоянии графа, Белый Город перезревшим плодом сам упадет в руки лирийцам. Поэтому и доктора провели сюда тайно, поэтому он и не выйдет отсюда, пока положение не прояснится. На всякий случай, стоит принять кой-какие меры, хотя если Конрад ле Тойе покинет их сегодня, у Гунлы останется очень мало причин, чтобы любить этот мир. Сегодня уже два раза приходили справляться о «состоянии здоровья господина графа». Всем отвечали, что это легкое недомогание, но завтра очередное собрание Городского Совета и сильнее всего надрываться там будет достопочтенный сенатор ле Нуаран. Значит, нужно установить золотое равновесие – если на заседание не явится граф ле Тойе, то пусть и сенатор дома посидит. Карлик ухмыльнулся – дел сегодня предстоит много. И тем лучше – есть возможность отвлечься от мыслей типа «что, если…». Навстречу по лестнице поднималась Кассандра с миской воды и полотенцем в руках.
-   Кассандра, - обращение уже не имело значения, они оба понимали, что будет, если Конрад не очнется. – Мне придется ненадолго уйти, вы…
-   Я буду рядом с графом, - она подняла руку, убирая со лба мешавшую рыжую прядь, твердо посмотрела на него. – И я прослежу, чтобы ничего не случилось.
-   Значит, я в вас не ошибся, - карлик склонил голову.
-   Когда-нибудь, Гунла, - задумчиво произнесла женщина, - У нас с тобой будет долгий разговор. У меня к тебе есть несколько вопросов.
-   Не сомневаюсь. И когда-нибудь я на них отвечу.

Кеннет ле Нуаран открыл дверь кабинета и встал на пороге. На краю стола сидел и  покачивал ногой какой-то заморыш.
-   Вы заставляете себя ждать сенатор, - мягкий, тихий голос, только от него почему-то очень неуютно становится.
-   Кто вы такой?!
-   Я – посланник, если вам угодно. Человек, - карлик скривил губы. – желающий предостеречь вас. Да сядьте же, сенатор.
Кеннет рухнул в ближайшее кресло, как раз рядом с ним висел шнурок от звонка. Если этот … соберется что-то сделать, то одно движение – и набежит толпа слуг.
-   И что вы хотите мне передать?
-   Это совет, сенатор. Не ходили бы вы завтра на заседание, а? – карлик произнес это с такой просительной интонацией, как будто и вправду принес совет от доброго друга. Только вот Кеннет ле Нуаран друзей себе позволить не может.
-   А если я не пойду?
-   Дело ваше, - карлик сразу поскучнел, спрыгнул со стола и направился к окну. Спиной повернулся, сволочь мелкая. А где же уговоры, предложения? На что он вообще намекает? А вдруг его завтра… того? Сенатор нервно вытер вспотевший лоб.
-   Эй! А если я…
Неизвестность пугает больше всего. Сенатор весь взмок от волнения и с тревогой смотрел на Гунлу. Карлик усмехнулся и пошел обратно.
Через полчаса он покинул особняк Нуарана через парадный вход. Завтрашнее заседание будет очередной говорильней, Кеннет нос из дома не высунет, а там, глядишь, к следующему Совету все выправится. Сегодня он даже не заикнулся о денежных махинациях сенатора, что же, будет о чем побеседовать в следующий раз. Если граф поправится…

ночь с 7 на 8 день месяца Темнейших Глубин. Криэран.

Асси в очередной раз смочила полотенце и положила на лоб Конраду. Бесполезное в общем-то занятие, но невыносимо ничего не делать, просто сидеть и смотреть, как человек в одиночку борется с болезнью. Он этого не заслужил, ничего из того, что случилось в последние дни. Даже в болезни он оставался сдержанным, неизвестно, какие запреты граф себе поставил, но за все время он ни разу не застонал и не произнес ни слова… Кассандра вздохнула. Подумать только, еще недавно она радовалась даже этой осаде. Потому что каждый день был Конрад, его глаза, голос… теперь не стало и этого. Асси раздраженно тряхнула головой. Дожила, голубушка! Первое и самое главное – никогда не сочувствовать своим жертвам. А она здесь забыла обо всем… пора уходить. Только бы он выздоровел!
Внизу раздался грохот и пьяный вопль. Асси выскочила на лестницу, так и есть: Жакоб протрезвел до состояния «что хочу, то и ворочу».
-   Жакоб! Если ты немедленно не…
-   Он уже уходит, - сообщил Бад, схватил пьяницу за шиворот и поволок прочь. Жакоб, едва касаясь ногами земли, трепыхался на весу.
Асси вернулась в комнату и ахнула: граф полусидел на постели. Неужели пришел в себя?
-   Конрад? – она подошла к нему, дотронулась рукой до лба. Все такой же горячий, но взгляд уже не бессмысленный, как прежде… она опомниться не успела, как граф взял ее руку в свою и поднес к губам.
-   Гина… -  у него никогда не было такого голоса, такого радостного изумления! – Ты…- легко дотронулся пальцами до ее щеки, шеи… Надо остановиться, пока не поздно! Никогда раньше ее не принимали за другую, тем более, за уже умершую! И… никто никогда не касался ее с такой осторожной нежностью, не смотрел таким  взглядом… Асси прикрыла глаза, на миг полностью отдавшись охватившим ее ощущениям. Марэль пресветлый, сколько времени прошло… Ее руки скользнули по его волосам, опустились на плечи… Так нельзя! Она дернулась, чтобы встать, но он с неожиданной силой прижал ее к себе. Щека к щеке и шепот, обжигающий ухо:
-   Останься… - их губы встретились…
И какая теперь разница, подумала Асси несколько минут спустя, отшвыривая в сторону уже ненужную сорочку, какая, в конце концов, разница, что все эти слова он говорит не ей? Счастье на одну ночь, это не так уж и мало!

8 день месяца Темнейших Глубин.

Асси вытаскивала из сундука одежду и, зло комкая, кидала ее на кровать. Все она с собой не унесет, это придется оставить, этот плащ теплый, пригодится…
-   Куда-то собрались?
Она едва не подскочила, показалось, что это его голос. Нет, в комнате был Гунла, с интересом наблюдавший за ее действиями.
-   Собралась! Далеко и надолго!
-   Врач сказал, - сообщил карлик, пропустив мимо ушей ее слова,  - Что граф пошел на поправку.
-   Замечательно! – она подошла к кровати и стала увязывать вещи. – Когда он придет в себя, вы передадите ему мои извинения. У меня тяжело заболела единственная бабушка, и я еду к ней! – неважно, удастся ей выйти из города, или нет. Главное – покинуть этот дом.
-   Кассандра, вы что-то говорили о вопросах ко мне…
-   Послушай, карлик! – она резко обернулась, так что распущенные волосы закрыли лицо. – Ты с самого начала знал, что я такое, и какие у меня цели. Теперь ты должен радоваться, что бедлам в вашем доме закончен. Бада я сейчас предупрежу, и…
-   Асси, успокойся! Если ты действительно так хочешь уйти, я тебя сам потом могу вывести. Ты этого действительно хочешь?
-   Не знаю, - она села на пол, опираясь спиной на кровать, Гунла опустился рядом, они некоторое время сидели молча. – Я уже ничего не знаю.
-   Ты здесь очень нужна, Асси, ты сама не подозреваешь, как ты стала нам всем нужна, - он не уговаривал, просто говорил, а она слушала. Нужна… но если Конрад и не поймет, привиделось ему все, или нет, она-то будет знать. То, что он говорил, не может считаться правдой, но она-то запомнила эти слова навсегда. И что дальше?
-   Это так больно, Гунла, - пожаловалась она, уткнувшись ему в плечо. – Это… слишком больно.
-   Я знаю, Асси. Я знаю.

2 число месяца Глубин.

В Змейгороде я пробыл лишь один день. Лирийский экспедиционный корпус приближался к столице, и времени не было.
Ольга пообещала мне, что если я погибну, она превратит мою жизнь в ад; Светка попросила управиться поскорее; Яромир скрепя сердце отдал мне трех своих.
Мы вышли навстречу лирийцам – двенадцать тысяч профессиональной армии и две – ополченцев.
Место для генерального сражения мы подобрали довольно быстро – сразу, как переправились через Дежну. Теперь эта полноводная река прикрывала наш тыл, с правого фланга был ее приток Нерка – маленькая речушка с жутко топкими даже несмотря на позднюю осень берегами. Слева раскинулась Максарева пуща – очень старый и почти непролазный лес. А прямо было Бекасово поле.
Войска разделились на четыре части. Впереди – передовой полк, пехотинцы из Змейгорода. Затем – основные силы: большой полк – ядро, западная пехота и часть конницы; полк правой руки – боярские дружинники; полк левой руки – ополчение. И наконец, в пуще затихарилась отборная часть кавалерии. Командиры подобрались сами собой: на правом фланге заправлял Ратмир Бренкович, председатель Боярской думы; на левом ополченцами командовал молодой окольничий Симеон Кошка. Засадным полком распоряжался Олег Святославич. Большой полк я должен был возглавлять сам, но…
Я отдал свои черно-желтые доспехи Даниилу, сводному младшему брату Ольги. Княжичи у нас не наследуют власти, но всегда находят себе место – в армии ли, средь советников… Данька очень хорошо себя зарекомендовал в Нимидии четыре года назад, и сейчас я не боялся доверить ему место под знаменем.
Сам же я надел простую кольчугу, безыскусный шлем и встал в передовой полк. Разумеется, меня узнали, но так даже лучше – злее драться будут.
Лирийцы подошли к вечеру, а к утру уже построились близ Кривой горки. В центре у них была нетронутая мной пехота – пахари южные, где им до таризов… По бокам – четыре отряда конницы, в две шеренги.
Утром все началось. Лирийская пехота медленно двигалась в нашем направлении, а конники, опережая ее, небольшими клиньями наскакивали на наши боевые порядки.
Мне в то время было как-то не до общей картины, я отмахивался от всадников биргризеном, но кое о чем можно было догадаться.
По периодическим отскокам лирийцев я делал вывод о стойкости своих. Молнии средь ясного неба, довольно точно поражающие вражьих командиров, свидетельствовали о том, что волхвы не спят.
Самой большой лично моей проблемой были стрелы. Мне пока везло, но народ рядом со мной постоянно умирал. Мы отходили к большому полку, молясь Маррегу о том, чтобы лирийцы не проломились сквозь нас именно сейчас. Чуть-чуть не успели, и степные пешцы нас догнали.
Вот теперь уже легче! Конники перестали нас беспокоить, опасаясь подстрелить своих, и мы смогли помериться силами как надо – грудь в грудь, лицом к лицу. Броня у них была такая, что комар прокусит, и мой меч оказался очень к месту, как и топор стоящего рядом кузнеца Гаври.
Через какое-то время пришло известие, что лирийцы прорвали левый фанг, и практически вся их конница устремилась в разрыв… Ну все… Если сейчас Олег не поймет, что вот она, та чрезвычайная ситуация, ради которой я его в лесу и заныкал, то на Квайдане можно ставить жирный крест. И на наших могилах – его же…
Олег понял. Организованный удар в тыл приостановил степняков, дав большому полку время перегруппироваться и раздавить врага. Правый мой фланг сумел также подтянуться к месту зарубы, частично принявшись уничтожать все еще огрызающихся конников, частично придя на помощь мне.
С новыми силами мы перемололи пехоту и устремились за уносящими ноги лирийцами. Нам пришлось еще пару раз вырубать крохотные очаги сопротивления, а вот конница гнала степняков до самой Черной Мечи.
Итак, лирийская орда перестала существовать. Погиб Иззрек – я лично его опознал. Все Бекасово поле было покрыто трупами – нашими и иноземными.
-Скотомогильник, - бросил Ратмир, осматривая павших лирийцев.
Я без замаха ударил его в челюсть.
-Утихни, боярин! Это – кладбище, и какое… Они дрались как истинные воины, пусть и против нас… Да будет их Каар милостив к ним!
Изведал враг в тот день немало, но нашим тоже перепало… Мы потеряли пять тысяч с лишним – половину имеющейся армии. Погиб Данька, прямо под знаменем. Поймал стрелу Кошка. Потерял левую руку Олег – только благодаря волхвам он не истек кровью… Долго нам еще стоять на костях, хоронить павших.
Но благодаря им всем уцелел Квайдан. Уцелела моя новая родина...

5 день месяца Темнейших Глубин. Фалесса.

Мирта послушно пошла за Эвором. Это нападение ошеломило ее настолько, что она даже не вспомнила о своих возможностях. Просто пятилась к двери, стремясь убежать как можно дальше. Если бы не Эвор… она украдкой посмотрела на него – во время его драки с паладинами перед ней был совершенно другой человек. Наверное, именно он вел войска Полумесяца и его называли Князем, склоняя перед ним голову. Чувствуя бесконечную усталость, она послушно выпила вина и села в кресло. Эвор зажег свечи, в их свете его глаза казались темными и непроницаемыми. Что видел он?
-   Почему они охотятся за тобой? – спросил Эвор.
-   Потому что меня не должно быть. Потому что я – угроза для Адриана. – слова безудержно полились, пусть, так даже лучше. Мирта не удивлялась, почему она рассказывает все это чужому в общем-то человеку. Она так почти ничего и не знала о Тилийском Князе, как и он о ней. Может, именно поэтому так легко было говорить о своих страхах и слабостях? Перед ним не нужно было притворяться, замыкая в себе чувства.
Эвор молча выслушал ее историю, при имени Адриана не вздрогнул, а придвинулся ближе. Странно, он как будто хотел защитить ее. Вчера она бы только улыбнулась такому предложению, но после того, как он отбросил свою апатию, эта мысль уже не казалась такой странной.
-   Что ты собираешься делать дальше?
-   Не знаю, - Мирта опустила голову. – Адриан слишком силен. Он спокойно может натравить на меня людей, а сам останется в стороне.
-   Ваша… Императрица… - Эвор произнес это с каменным лицом, - Она ведь тоже владеет магией?
-   Она вряд ли сможет меня защитить. Если Ярно в самое ближайшее время не подойдет к Фалессе… мы долго не продержимся.
-   Неужели здесь больше никого нет?
-   Герцог Деннир мне не поможет. Обвинение в магии – это слишком серьезно. Отец сейчас в Криэране, а брат… - девушка глубоко вздохнула, пытаясь удержаться от воспоминаний. Князь коснулся ее руки и, словно набравшись смелости, спросил:
-   Мирта, а если бы у тебя была возможность скрыться от Адриана? Покинуть Фалессу?
-   Мне некуда убегать, - она невесело улыбнулась.
-   Ты могла бы поехать в Полумесяц. Подожди, выслушай меня! Ты спасла мне жизнь, и это самое малое, что я могу, нет, что я обязан для тебя сделать! Хотя теперь защита Князя Тилийского недорого стоит, но я клянусь, что в Полумесяце ты будешь в безопасности. Подумай над моими словами, пожалуйста…
Мирта впервые не знала, что сказать. Ей предлагали защиту и свободу, ничего не требуя взамен. В обещаниях Эвора она не сомневалась, и как хорошо было бы сейчас согласиться… «А почему бы и нет?» Перед глазами возник смеющийся Нико. Как он обычно говорил: «Жизнь – штука короткая, поэтому от выпадающих тебе интересных предложений отказываться не стоит…» После этой сентенции он обычно подмигивал ей и исчезал, очевидно, искать эти самые интересные предложения. А она оставалась дома. Мирта-паинька, послушный ребенок. И послушание привело ее одни Тени знают куда! К тому же Иванэ наверняка согласится отпустить ее, как своего рода залог добрых отношений между Лесом и Лаконой… Мирта обманывала себя, подбирая благоразумные предлоги, а внутри тем временем поднималось странное веселье. Как будто она смотрела на себя стороны: «Ну что, смогу я или нет?» она открыла глаза – Эвор все так же напряженно смотрел на нее.
-   Я… согласна.

9 число месяца Темнейших Глубин. Ночь. Криэран.

   Город спал... Закат уже давно отгорел, и до рассвета тоже было далеко. Конечно, оставались еще те, кто не спит никогда в такое время, ночные гуляки, стражники на стенах белого города, патрули лирийцев на улицах черного. Но в большинстве своем город спал...
   Тем проще! Те, кто еще не уснул, заснут, и никто не сможет помешать Мебиру Зарру, добраться до цели, до последней ступеньки, шаг на которую означает, что еще чье-то ожидание закончилось. Да, множество различных дел пришлось проделать и до этого, но значимость сегодняшнего дня сложно недооценить...
   Хозяева чернокнижника, да и все, кто вечны, и для кого пара тысячелетий сна – пустяк, смогли бы оценить эту шутку – разбудить их поможет малолетняя соплячка. Дочь Сафара оказалась здесь, в тысячах миль от Лирии, и на этот раз его, Мебира, ни что не сможет остановить...
   А противодействие имело место быть... Куда-то пропал лирийский хан, потом этот странный вечно бушующий остров с его жутким (даже по меркам Мебира) хозяином... Адарца убили, но произошедшее не его рук дело. Незрячие пока не вмешивались в происходящее, а теперь и подавно не будут.
   Но то, что случилось, потребовало открыть источники силы раньше времени, и теперь ему и его Хозяевам следует быть вдвойне осторожными. Колдун уже почувствовал – за ним следила не одна пара глаз.
   Когда-то те, кому он служит, оплели своими сетями весь мир, протянув паутину с севера на юг, и с запада на восток, заключили могущественнейших чародеев в свои коконы, чтобы затем использовать их жизненную силу во благо себе. Когда ему приходилось туго – он использовал Нить. И один из коконов в тихих катакомбах Лирии вспыхивал синим пламенем – чародей, законсервированный сотни, а то и тысячи лет назад погибал – и его сила переходила к Мебиру. Магов похищали во все времена – похищали те, кто не спал (их было крайне мало) и количество коконов росло.
   Сколько же они набрали заемной силы? Чернокнижник был там – и белым связкам паутины, казалось, было не счесть числа. Многие заметили, что магов в Лирии мало, но не многие смогли понять почему. Змеи поняли. Они сумели отбиться от нападок, и обрушили свою растущую мощь на Тех, кто не спал. Многие из Хозяев погибли – оставшиеся бежали, бросив множество артефактов на поверхности. С тех пор прошло, что-то вроде трех столетий – ничтожный срок.
   Однако время убыстрило свой ход. Тени зашевелились во сне, а земля стала рождать магов с удвоенной быстротой, точно пытаясь восстановить потери. А Хозяева продолжали спать... Ведь то, что могло разбудить их, попало в руки проклятым кобрам, а они не терпели конкурентов. Казалось, время Хозяев миновало, они обречены остаться чем-то прошедшим, всего лишь легендой, но...
   Но на краю пустыни появилась жалкая кучка людей, глупцов, посланных найти что-то, что смогло бы возвысить их над другими. Они искали оружие против магов, так как ни они сами (кроме одного), ни человек пославших их (узнает ли он, что он пробудил?) не были магами. Что ж, они нашли Безымянный город и стали рыться в развалинах, с каждым днем углубляясь в землю.
   Лишь один из них мог прочесть надписи на стенах, и понять, что ждет их там, внизу. Он связался с Хозяевами с помощью магии, прервав тысячелетний сон, и предложил свою помощь – ведь в своей стране он был изгнанником, и лишь случай завел его сюда, на край мира. Хозяева приняли его службу, а вот остальные... они не были магами и не были нужны тем, кого невольно пробудили.
   Что ж... Все изменилось, а до цели остался лишь один шаг – и этот шаг – сопливая девчонка. С рук чародея срывались белые всполохи, исчезающие в ночной тьме, а в одной из лирийских пещер чадя черным дымом, горел кокон, подвешенный к потолку... Теперь любой увидевший колдуна своими глазами, уснет до рассвета.
   Никто не стоял на пути Мебира Зарра, когда он шел, поднимаясь по улицам. Он спокойно смог попасть из Черного Города в Белый, а затем и в самые богатые кварталы. На пустынных ночных улицах стало совсем тихо. Зысыпали все, и стража, и случайные ночные прохожие, и даже животные – лошади, кошки, собаки.
     Цель была совсем близко, а за чернокнижником следила лишь луна. Двери распахнулись, повинуясь одному лишь движению его руки. Колдун легко взбежал по лестнице, и – он нашел ее...
   Девчонка спала, мирно посапывая в своей постели. Безвинное, беззащитное создание... Мебир подхватил ее на руки, и она даже не шевельнулась – чары сделали свое дело. Он покинул это благое место, но теперь его путь лежал дальше на запад, там, на прибрежной полосе расположилось одно из креплений Нити. Если он сможет пробудить память этого места, все будет проще простого. До следующего заката он будет уже в Хайдоле. Хозяевам осталось ждать совсем немного.

8 день месяца Темнейших Глубин.
Лакона. Фалесса.

        Осада Фалессы благополучно продолжалась, хоть и стала довольно скучной в последние дни. Обе стороны, казалось, исчерпали все честные и не честные средства и теперь сидели через стену друг от друга, уныло созерцая Ведьмин пояс и поле перед ним усеянное трупами захватчиков, которые местное лирийское командование толи не позаботилось, толи побоялось захоронить. Последним фокусом, порадовавшим глаз осажденных, стал выдающийся в своей смертоносности смерч, разметавший передовые позиции лирийцев. В прочем варвары и не думали отчаиваться, просто отступили от стен на безопасное для всяких магических нападок расстояние. Ожидание продолжалось.
      Иветта «скучала» на очередной аудиенции Императрицы, лицо девушки отражало ленивую рассеянность, а глаза освещало приятное окружающим отсутствие мысли. Кроме нее в зале неизменная Мирта и этот странный белобрысый юноша, не иначе лесовик. Среди придворных настойчиво ходили слухи, что он толи любовник Саолы, толи замена постепенно отходящему от дел Адриану. Иветта не верила ни в одно из этих предположений, да и по чести это не слишком то ее волновало. Молодой Императрице осталось сидеть на троне не более месяца… конечно, если Франц согласится помочь Иви в ее скромных замыслах. А он согласится, у него нет другого выхода, и у его подопечной тоже. Что ж придется приоткрыть Францу свои карты? Не хотелось бы, да сейчас они в одной лодке….
        Саола отпустила свою компаньонку, когда день еще и не думал становиться вечером. Девушка быстро привела себя в приличествующий для прогулок по улице вид, тяжелые юбки, плотный плащ с капюшоном, неброский макияж, и приказала готовить карету. Через час Иветта уже стучалась в двери кабинета Шаорина в его городском доме. Благо положение его протеже при дворе позволяло Иви «навещать благодетеля» в любое время.
        Франциск как обычно в это время дня работал, или делал вид, что занят с документами.
- Входи, Иви, - дружелюбно произнес он.
          Девушка приземлилась на обитое парчой кресло, лениво наматывая светлую прядку волос на палец. Да, неплохие апартаменты себе Франц отгрохал, такие бы деньги да в верное русло…
- Что нового во дворце? – голос Первого советника, как всегда казался мягким и слишком дружелюбным, настолько, что от него до сих пор Иветту, порой, бросало в дрожь.
        Сейчас главное не ошибиться, и все правильно подать.
- Ничего особенного, мы все ждем возвращения Ярно, - тихо ответила Иветта, рассеяно глядя за окно.
        Шаорин усмехнулся. Конечно, ждать мертвых бесполезное занятие, но только, если они и правда мертвы.
- Императрица хорошо держится, - задумчиво произнес Франциск.
- Слишком хорошо, - ответила Иви, ее голос не утратил приторной слащавости, но советник поднял на девушку глаза.
- Что ты знаешь, Ив?
- Ярно возвращается в Фалессу, - с на вид совершенно искренней и радостной улыбкой ответила она.
«Возвращается. А значит приедет и задаст вопросы тем, кто так настойчиво заставлял его взять в Полумесяц всю свободную на тот момент армию. Ярно, возможно далеко не декан Криэранского университета, но сложить 1+1 в уме сможет. И полетит Францево положение при дворе, а то и жизнь, если не успеет смыться во время (что все-таки маловероятно, такие, как крысы с корабля, бегут вовремя) к Теням, а заодно и она, Иветта полетит туда же, как пособница «злонамеренного предателя трона Лаконы»».
        Подобные мысли, несомненно, посетили в этот момент и самого Франциска. Не могли не посетить. Однако Шаорину было весьма понятно, что это далеко не все новости, которые принесла Иветта, если бы у нее не было козырей в рукаве, она смолчала сейчас, а потом смоталась бы из города незадолго до приезда Императора, только порадовавшись участи Франциска. Это знали оба.
- Что еще? – в голосе советника не малейшего интереса.
        Ив зевнула, прикрыв рот изящной ладошкой, и отошла к окну. Испытывать терпение – тоже искусство. Она не сомневалась, что Франц сейчас просто готов ее удушить за эти театральные проволочки.
- Это ведь хорошо, что Император, вернувшись, снимет осаду, - наивно проговорила Иви,- Марэль его сохрани.
        Франц с любопытством поднял бровь.
- А то, это ведь не правильно было бы, если бы Ярно погиб, так и не узнав, что его маршал Амарра и драгоценная супружница Саола были в сговоре с Эвором ради того, что бы получить трон в Фалессе, пусть даже ценой раскола Империи на части.
        На глаза Иви навернулись блестящие и почти натуральные слезы.
- А он так им верил…, - девушка всхлипнула, - К счастью у Императора есть верные люди способные предотвратить такую катастрофу.
        Франц внимательно посмотрел на Иви, если у советника и оставались до сего момента сомнения, что за змею он пригрел на груди, то теперь они развеялись окончательно.
- Садись, Иветта, - с тонкой усмешкой кивнул на стул напротив себя Шаорин, разлил рубиново красное вино по бокалам, один из которых протянул ей, - Конечно, у Императора есть такие люди, это несомненно.

          Надо сказать, план, созревший в голове, юной Иветты ле Ласноу был из тех, что ставят на грань все и сразу, но возвращение Ярно другого выхода не оставляло. Хочешь жить, умей вертеться. Была в нем только одна слабина, заговор еще сильнее связывал Иви с Францем, делая их зависимыми друг от друга… что ж сейчас есть дела поважнее, чем предаваться мести. Нельзя топить лодку, в которой сидит враг, если в ней сидишь и ты сам.
- И чего от этого всего хочешь ты? – с улыбкой спросил Франциск.
- Немного больше, чем имею, я всего лишь служу своему Императору, -  ответила Иви тоже улыбаясь, допила вино и склонила голову в знак почтения Шаорину, - Пора мне, Императрица искать не будет, но долгое отсутствие могут заметить.
            Она уже подошла к двери, когда Шаорин задал тот вопрос, который она ожидала услышать гораздо раньше.
- Иветта, и как ты наменяна доказать Императору связь Амарры и Эвора….
- Ее и доказывать не придется, - весело ответила Иви, - Иногда очень уместными слухами земля полнится….

1 число месяца Темнейших Глубин. Лакона. У Темного Брода.

   Доминик очнулся. Голова просто раскалывалась, а все вокруг плыло, и было нечетким насколько, что разобрать и вовсе ничего было нельзя. Юноша дернулся пару раз и чертыхнулся – руки были связанны. Что ж, похоже, он попал в лапы к лирийцам. Худшей участи и нельзя было придумать – лучше быть тысячу раз убитым, чем истлеть в плену. Он попробовал встать на колени, зашатался, чуть не упал. Во рту все пересохло, язык словно деревянный...
   Чем же закончился этот бой? Они были готовы драться до последнего... Все что произошло после ухода Ярно, он не помнит... Не помнит, но то, что он здесь – говорит об одном, они сражались. Очевидно, чудом ему удалось остаться в живых. Да, ударили по голове, а потом поняли что, он не мертв и притащили в свой лагерь.
   Об участи пленников лирийцев, ходили поистине страшные рассказы. Говорили, что те приносят их в жертву своему Неведомому богу, некоему повелителю тьмы. Говорили, что они оско... нет, об этом лучше не думать. Доминик ле Рамлет будет молиться Марэлю, и покажет пример несгибаемой твердости и мужественности пред лицом этих варваров.
   То, что лирийцы – варвары, сомневаться не приходилось. Только варвары способны вторгнутся в чужую страну, убивая и уничтожая все на своем пути! Тарл II, когда отправился завоевывать мир, щадил даже овец, которых им приходилось есть по пути к лирийской столице. Есть даже такая картина – "Император помиловал барана". Вместо того чтобы отбирать у тамошних крестьян последний скот, благородные цивилизаторы питались морковкой и редькой. А эти – убийцы и насильники! Нет им прощения, и когда-нибудь Марэль воздаст им по заслугам!
   Доминик был в плену и уже готовился к смерти, но сердце его ликовало – Ярно жив, Ярно на свободе! Теперь он соберет новую армию и разобьет Орду подонков и негодяев. Это ясно как день – Добро не может проиграть! А Зло обязательно будет повержено! Так, он и скажет этим ублюдкам, когда его выведут на казнь! Ле Рамлеты возможно не столь древний и уважаемый род, как ле Тойе или ле Амарра, но и они знают, что такое Честь.
    Скрипнула дверь. Доминик постарался придать лицу безмятежное выражение, но из этого ничего не вышло – к нему во плоти явился Артур ле Тейн. Он-то что тут делает? Вид у ле Рамлета был, наверное, донельзя глупым, потому что, тот, войдя, расхохотался:
   - Не ожидали меня увидеть, юноша?
   - В-вы... Но как? Где мы?
   - В плену у лирийцев, разумеется... – Артур уселся рядом с ним. Казалось, он безмерно доволен чем-то.
   - Но... почему вы тогда свободны? – в душу, Доминика закралось страшное подозрение.
   - Наверное, потому что, я убедил лирийцев в том, что мы с ними союзники?
   - В-вы??!! – Доминик задохнулся от возмущения. – Предали нас? Но... вы же убивали лирийцев вместе с нами!
   - Ну, мне приходилось это делать, а затем, когда Ярно ушел, я мог более не стараться произвести благостное впечатление... Так вышло, что я изначально собирался убить его, но потом передумал.
   У Доминика не было слов.
   - Видите ли, юноша... – Артур встал. – У меня есть свои цели отличные и от целей Ярно и от целей хана. Я передал Сафару послание, встретил тут кое-кого, и теперь свободен.
   - Вы предатель! – ле Рамлет попробовал дернуться, но не смог – веревки завязаны были на славу.
   - Возможно, – холодные глаза Артура глядели прямо на него. – Единственно, что могу сказать - я не предавал своего изначального хозяина... Что же, касается Ярно, то пусть живет. Он полезнее сейчас, скорее живым, но проигравшим, чем погибшим, но героем. Я думаю забрать вас отсюда... Участь, ожидающая пленников – воистину печальна.
   - Хорошо, – согласился Доминик. – Мне многое непонятно, но я думаю, вы мне объясните.
   - Вот видите, – кивнул Артур. – Понимание приходит со временем...
   Он выхватил кинжал, одним движением рассек путы, рывком поднял ле Рамлета и потащил к выходу.
   - Здорово тебя... – посочувствовал ле Тейн ему, - но на коне думаю, усидишь...
   На воздухе юноша и в самом деле почувствовал себя лучше. Они все-таки были в лирийском лагере – везде суетились их вчерашние враги. Недалеко от деревянного сарайчика, стоял еще один человек, чем-то сильно похожий на Артура, уже с тремя оседланными лошадьми.
   Ле Тейн и незнакомец обменялись взглядами. Похоже, здесь в присутствии лирийцев, они не решались обо всем говорить. Тем лучше – это значит, что они не союзники, раз Артур им не доверяет.
   Какой-то бородатый варвар подошел к ним, и что-то быстро и непонятно затараторил, ле Тейн прорычал что-то в ответ, закинул Доминика на серого коня, вскочил сам на такого же, и тронул поводья.
   Вскоре все предполагаемые ужасы лирийского плена остались позади, Доминику стало чуть лучше, а двое "предателей Лаконы" стали болтать.
   - Похоже, плохи дела имперцев... – заметил незнакомый Доминику воин, которого Артур называл Коршуном. – Лирийцы разбили их в пух и прах...
   Наемник с улыбкой кивнул:
   - Знатно они драпали от кхеварских хемеллов... С песнями, с криками... Просто загляденье... А что, какие вести с юга?
   - Бароны восстали... Кстати, официально считается, что восстали после известия о поражении, а на самом деле все готовилось с начала осени. Я привез Сафару предложение от барона Генриха ле Вайзехельма, он хочет свою дочурку отдать ему в гарем... Знаешь ее, светленькая такая... Забавная... Хан, я думаю согласится. Более того, в приватном письме он выразил желание, чтобы одна из его дочек вышла за наследника Вайзехельма...
   - Вот .....! – сказал Артур с усмешкой. – Как только барон понял, что лирийцы готовы перейти Салерну и двинуться на богатые южные области, так он сразу согласился. До того же два месяца изображал верноподданнические чувства... Я сам передавал Генриху послание... сам знаешь от кого...
   - Да, нынче он издал целый манифест, призывая всех встать против императора, который, проиграв, потерял право на власть... Собирает целую армию, – продолжил рассказ Коршун. – Похоже, метит, чуть ли не в короли всего Юга...
   - Всё может быть... – согласился ле Тейн. – Однако нам дан другой приказ... Сейчас мы направляемся в Шаорин, думаю, будем там дней через десять... Созови всех остальных, это большое и интересное дело...
   Коршун кивнул, и пришпорил коня. Вскоре он скрылся из виду. Доминик молчал. Интересно, он вырвался из плена лирийцев, но к кому он попал? К наемным разбойникам? Из огня да в полымя?
   - Кто вы? – после нескольких минут молчания задал вопрос ле Рамлет.
   Артур обернулся на его голос, и улыбнулся:
   - Слышал про Братство?
   Доминика словно обдали ледяной водой. Братство! Кто же про него не слышал! Сборище самых беспринципных и безжалостных наемников во всем мире. О нем ходили легенды, говорили, что члены Братства превосходят в умении и тай-суанский Лла-Тай, и многие-многие другие подобные организации... Они делали все, что им заказали, и требовали при этом поистине гигантские суммы... Значит Артур один из них... Это многое объясняло.
   - Конечно, слышал... – Доминик попытался придать голосу презрительное выражение, но у него плохо получалось, он начинал бояться этого наемника с холодными глазами. Если представить, сколько он убил за всю свою жизнь. Доминик мух, наверное, меньше убил.
   - Ну, раз слышал... – Артур зевнул. – Тогда, наверное, и не будешь пытаться убегать, верно? Все равно догоню. Убежишь раз – сломаю ногу. Два, если сможешь, конечно, и я подумаю, стоит ли тебя вообще таскать с собой... Ты парень толковый, руки на месте, но вот башка – нет. Как бы ее тебе не потерять раньше времени... А то ты за прошедшие два дня, уже трижды помирать собирался... Смотри на меня - я дохнуть не собираюсь, и надеюсь, что не откину коньки вообще. Я за себя на тот свет кучу народу отправил, пусть они лоб перед Марэлем разбивают. Мне и на этом свете хорошо. Здесь бабы. Здесь пиво. Что еще нужно? Ну, что молчишь?
   Доминик честно пытался придумать подходящий ответ, но на ум ничего не шло.
   - Вам не понять! – выдал он под конец.
   - Ну и ладно! – ничуть не огорчился Артур. – Если бы я пытался всех понять, был бы священником... А так – ну и хорошо... Спел бы ты чегой-нибудь, парень... Голос есть, вроде...
   Ле Рамлет хотел сказать, что никогда не будет петь, по требованию такого мерзавца и подонка, но вдруг вздохнул, и запел.
   Пел он о девушке, которая ждет и не дождется с войны своего рыцаря, о благородных королях, которые отвергают наветы врагов на друзей своих, о дружбе, которая сильнее любого Зла. Песня была долгой, мелодичной и грустной. Даже кони как-то закивали головами в такт, словно печалясь... Песня кончилась, заалел закат...
   Артур вздохнул:
   - Запомни мои слова, сынок – все еще только начинается... Лирийцы думают, что они уже на девку залезли, и поделили тигриную шкуру меж собой... Но рано радуются, еще будет им потеха... Одной смерти не миновать, а двум не бывать... Они еще поплачут. Но – это потом. Сейчас привал. И спать. Завтра долгая дорога.

24 число месяца Падения зерна - 5 день месяца Темнейших Глубин.
Две серебристые кошки летели по лесным дорогам, не обращая внимания на гремящую вокруг войну. Изредка эти два зверя останавливались, чтобы передохнуть. Одна из кошек поднимала мордочку вверх, угрожающе рыча, а вторая молча тыкалась носом в плечо сестры, успокаивая. Риган, перевоплощаясь, начинала ходить беспокойно, глядя на деревья, пытаясь что-то рассмотреть в небесах. Фаэнна смотрела на сестренку и ласково пыталась ее успокоить.
- Прости, прости, Фа. Но это сильнее меня. У меня чувство, что мы опаздываем... Или уже опоздали. Что-то происходит, а что - я не могу понять.

На третий день пути Фаэнна тоже беспокойно вскинула мордочку, принюхиваясь к запахам. Ее серебристая подружка все поняла: вода из ручья была иной.. Вкус изменился. Кошки с удвоенной силой рванули вперед, к Фалессе. И неожиданно затормозили на всем ходу. Впереди маячила фигура. Когда Риган присмотрелась, то уши ее прижались к голове, а сама она ошарашенно упала на задние лапы, перевоплощаясь. Следом за ней обернулась человеком Фаэнна. Обе огромными, зелеными глазами смотрели на приближающегося человека и как только он оказался на расстоянии вытянутой руки - Риган зажмурилась. Ее резко подняли подмышки и несколько раз сильно встряхнули:
- Кошка!!! - тихо зарычал Крин - а это был он.
В ответ Риган попыталась крепко обхватить его за плечи, но Крин не позволил ей этого, свирепо глядя в ее ошарашенное лицо:
- Слушай меня внимательно. Не вздумай больше рисковать собой. Не вздумай удирать от меня. Моя жизнь принадлежит тебе. А твоя - мне. Ты поняла, Риган?! - глаза бьеринга сверкали таким неистовым огнем, что девушка впервые испугалась его. А он крепко прижал ее к себе, покрывая ее лицо поцелуями. - Неужели ты не понимаешь, что я не могу без тебя, кошка?
- Я.. Я, - чуть непридушенная его объятьями, пыталась объяснить девушка. Но тут на помощь пришла Фа:
- Неужели ты настолько не веришь ей, Крин?! И потом: она идет ни одна! Мы вместе хотим спасти Эвора!
- Я мог бы вам помочь! - прорычал все еще разгневанный юноша, почти пожирая Риган глазами.
Девушка с трудом перевела дыхание, а Фаэнна гневно нахмурила брови:
- Отпусти ее, Крин Везем! Разве ты не видишь? Ей больно!!!
Бьеринг разжал объятья, овладевая собой. Голова его упрямо опустилась, а руки сжались в кулаки.. Очень медленно алый туман исчезал перед его взором, когда его сжатых рук коснулись прохладные, любимые руки, скользнув вверх, словно снимая напряжение в котором он находился весь этот безумный бег, когда не обнаружил ее в крепости. Нежные ладони подняли его голову, а зеленые глаза заглянули в глубину его глаз:
- Пожалуйста, поверь мне. Лесу нужен Князь, а Князю нужна вера. Вера его друзей в него. Я ему верю, Крин. И, - она запнулась на миг. - Я знаю, что ты не понимаешь его и не одобряешь. Поэтому я боялась сказать тебе куда я иду.. Но ведь я вернусь к тебе, Крин.
- Боялась? - переспросил он.
Риган прикусила губу. Веземец медленно провел пальцами по ее губам, испытывающе глядя то на нее, то на Фаэнну. Наконец он словно решился:
- Идите. Лесу действительно нужен Князь. Мы с Редом удержим крепость до его возвращения.
Его руки крепко прижали к себе Риган, тихо шепча ей на ушко:
- Поверь, несносный, ты еще не знаешь что такое боятся меня...
- Когда же мне грозит это узнать?! - в тон ему прошептала Риган.
- В первую же ночь после твоего возвращения, котенок, - нежно ответил он, крепкий поцелуй скрепил его слова яростной печатью.
Почему-то слова его только раззадорили девушку.. Но их ждала дорога в Фалессу, а Крина нелегкое возвращение в Тил.
- В путь, - тихо молвил он, глядя на их преображение...

Весь день два диких зверя наблюдали, как потерявшие человеческий облик от ярости и гнева люди штурмовали людей. Глаза кошек не отрывались от битвы, изредка из пасти той или другой вырвался грозный рык. С наступлением сумерек две серебристые тени скользнули к стенам осажденного города...

Проскальзывая мимо стражей. Когда те умудрялись их замечать - Риган опрокидывала обычно зоркого воина на землю, а Фаэнна со странным рыканьем объясняла что-то на ухо поверженного. Воин оставался лежать в легком шоке, но когда поднимался - и тени существ не было рядом. Может быть во всем была виновата луна, обманчиво сияющая на небосклоне.
Магическая, огненная Стена вызвала у обоих желание как можно скорее миновать ее.. Казалось на миг их шерсть превратилась в живые искры. Но это было лишь ощущение. Без вреда для себя, кошки миновали Стену. Фаэнн оглянулась, чуть фыркнув и отряхиваясь, а затем длинным прыжком скользнула за Риган в тьму, к городу.
Попав в городе оба зверя словно отключились от битв, страданий и несчастий людей. Они искали того, кто связан с лесом. Это был не запах, это было нечто более тонкое. Кошки бесшумно скользили по городским улицам, обегая несчастных, страдающих от неведомой им болезни, с жалостью глядя на обессилевших детей. Риган поминутно пыталась рванутся и утешить страдальцев, но Фаэнна упорно тянула сестренку вперед. В высотный дом, за стены которого казалось не проникал ни единый стон. Дом был окружен странной аурой. Шерсть кошек вздыбилась, но они ловко скользнули за стены сада, проникая поближе к дому. Две серебристые тени мягко прыгнули в темную глушь сада, промелькнув около высоких стен и ища открытое окно. Но особняк ля Тойя был наглухо заперт... Кошки переглянулись и решительно собрали силы для решающего удара. Звон стекла... легкий вскрик.. визг девушки.. Что-то железное с грохотом покатилось.. раздался удвоенный рык и дом накрыла тишина.

... Мирта вскочила, оборачиваясь к двери. Ее фигурка инстинктивно заслонила Князя Леса. А в дверь одна за другой проскользнули две тени, тихо урча от удовольствия. Глаза девушки распахнулись, а рука инстинктивно потянулась вперед, желая проверить: правда или морок. А тела кошек уже изменялись, принимая человеческий облик.... двух совершенно одинаковых девушек. Мирта вскрикнула и стала падать назад. Эвор с неожиданной силой подхватил девушку и, глядя на пришельцев отсутствующим взором, молвил:
- Риган... Ты... Ты двоишься?
Девушка-кошка выпрямилась перед ним и неподрожаемо усмехнулась:
- Простите, мой Князь, но я очень четко поняла, что два глаза за вами не уследят, но возможно четыре - смогут, - ее глаза скользнули по рукам Эвора и брови страдальчески дрогнули, увидев изувеченную руку. - Мой Князь..
Эвор мягко поднял головку Мирты, укладывая ее на свое плечо и тихо поглаживая щеки девушки:
- Перестань, Риган и... еще раз Риган...
- Ее зовут - Фаэнна.. Она моя сестра, Эвор Тилийский, - голосок Риган странно зазвенел.
- Приятно, - глухо сказал Эвор.
Риган не выдержала и резко шагнула вперед, зеленые глаза сверкали, ее руки инстинктивно схватили руки потерявшей сознание Мирты:
- Да что ты себе возомнил, Князь?! Как ты смеешь лежать тут, думая о том, что ты самый великий страдалец, когда лес гибнет! Когда люди сражаются веря в тебя! В Лес веря! В жизнь веря! Ты... ты....
И тут раздался тихий голос Мирты:
- Он просто человек... Дай ему время..
Глаза Риган изумленно уставились на Мирту, Фаэнна тут же возникла рядом с сестрой и обе с удивлением ощутили странную улыбку, которая согревала все их существо:
- Ты, - тихо прошептала Фаэнна...
- Вы... - чуть слышно сказала Мирта.

5 день месяца Темнейших Глубин. Лакона. Устье реки Салерны.

Малкер, боцман «Морского змея», был в гневе. И надо же – еще совсем недавно все было просто великолепно!
Уже который день их рейдер, как, впрочем, и десятки других, разорял побережье Лаконы, сжигая прибрежные селения и даже поднимаясь вверх по рекам. Приказ Рикарда Шарка был прост: «Грабьте, насилуйте, убивайте, жгите – сейте позади себя страх ненависть и смерть». Возможно, капитан корабля и знал, зачем все это нужно молодому Властителю, но Малкеру было плевать. Он на совесть делал свою работу и она ему нравилась, пожри морские братья всех кто считает иначе! Но надо же случиться такой неприятности, что в очередном селе, которое лихо взяли на меч славные сторнийские морячки, оказалось такое чудо…
Зеркало. И не простое, а огромное, в рост человека, красивой овальной формы с рамой из черного дерева. С резьбой и инкрустацией из янтаря и других полудрагоценных камней… Проклятие, ничего подобного боцман не видел за все годы в море! Ни в Сторне, гордящимся своей сталью и оружием, ни в Лирии, славной своим шелком и лошадьми, не умели делать таких огромных зеркал – только в Лаконе. Да и тут они были большой редкостью и как такое сокровище оказалось во всеми богами забытой деревеньке, в доме пусть и зажиточного, но, судя по всему, не знатного деревенского старосты, Малкер не представлял. Да и не было ему до того никакого дела… Но вот то, что не он, вне всякого сомнения, достойнейший из морских волков Империи тысячи островов, нашел подобную редкость, а  этот ублюдок Валлиган, ранило его в самое сердце. Зачем этому дураку такая ценность?! Он только и знает, что по девкам шастать:  все портовые шлюхи от него стонут. То ли дело он, Балкер – человек почтенный, семейный, верный муж и отец двух дочерей. Которые уже на выданье, а значит пора готовить приданое. А уж как бы девчушки порадовались отцовскому гостинцу…. нет, определенно боги ошиблись, посылая добычу своим любимцам.
Конечно, можно обратиться к капитану, чтобы тот перераспределил добычу, но жаловаться на просто матроса… И кому?! Ему, старому боцману, постигшему все тайны морского разбоя еще тогда, когда скорбная на голову мамаша Валлигана и не думала прыгать в постель его придурковатому папаше?! Нет, так низко он не падет даже ради подобной прелести.
А потому он сейчас, вместо того, чтобы наравне со всеми, перешучиваясь и сквернословя, грузить на корабль добытое добро, стоит тут, недалеко от кольев с посаженными на них лаконцами, и препирается с этим наглым ублюдком.
- Двести сторнийских марок.
- Нет, не пойдет.
- Ты, сын шлюхи и осла! Двести двадцать или будешь у меня до конца плавания драить гальюны!
- Сказано же нет! Тысяча марок и те две диадемы с рубинами, что ты взял в прошлый раз.
- …нелюди! Будьте вы все прокляты! Убийцы… - Малкер недовольно покосился в сторону ближайшего кола. Насаженный на него лаконец явно страдал от боли, но все же находил в себе силы сквернословить и призывать на головы сторнийцев всевозможные кары небесные. Боцман не одобрял этой, перенятой от лирийцев забавы: что проку от этих кольев? Только возня и крик. То ли дело по старинке – связать и бросить в воду, или отправить на корм акулам. Тут и хлопот меньше и боги довольны. А боги – это вам не уличные девки: одна охладела – другую подцепишь. Благосклонностью богов нужно дорожить. Ну да не стоит отвлекаться по пустякам.
- Ну ты! Ты что – совсем головою слаб?! Эта диадемы – подарок моим любимым дочуркам! Не лезь к ним своими грязными лапами! Двести пятьдесят и золоченые доспехи.
- Да на кой мне эти железяки? Я что, похож на рака-отшельника? А насчет дочерей не волнуйся – получат они свои диадемы. Я им сам поднесу эти безделушки, перед тем как залезть под юбку. Диадемы и девятьсот пятьдесят марок.
Боцман схватился за мечи и собирался, было, бросится на наглеца,… но тот был на голову выше и лет на двадцать моложе. Вот ведь скотина редкостная…
- … вы не сможете вечно творить зло! За все заплатите….
- Руки у тебя коротки – под юбки моим дочкам лазать. А коли сунешься – я их еще укорочу, для гарантии. Понял меня, баклан ты ощипанный?!  Триста… нет, триста пятьдесят! Подавись!
- …Марель увидит с небес ваши преступления и призовет вас к ответу! Вы, злобные твари….
- Ну и кто из нас на голову ущербен? Пять раз я повторил: марки только в прибавку к диадемам! Диадемы и восемьсот!
- …и люди и боги отвернуться от вас, и продляться ваши муки вечно…
- Ну все, достал, - Малкер обнажил мечи, но направился не к невольно отшатнувшемуся Валлигану, а к вопящему в безумном исступлении лаконцу, - Сейчас я выпущу из этого крикуна кишки,  потом мы закончим наш спор в тишине, как приличные люди.
Матрос взволнованно замахал курками:
- Нет, не стоит. Нельзя его убивать.
- Какого Кракена?! – боцман готов был взорваться. Мало того, что этот сопливый юнец, море увидевший чуть ли не в первый раз, нашел зеркало и требует за него неподъемную цену, так он еще и берется указывать ему, старому боцману!
- Не лезь в мои дела, щенок! Я пока еще боцман на «Морском змее» и чтобы зарезать паршивого земляного червя не нуждаюсь в твоем разрешении. Ясно тебе?!
- Нет, если так, то как хочешь… - голос матроса прозвучал испугано, почти жалко, но Балкера такой резкий переход от наглости к покорности встревожил еще больше.
- …ну, убей меня, ты, морская тварь! И путь вечно морская соль разъедает твою душу…
- Что ты там лопотал про то, что этого ублюдка нельзя убивать?
- А что я? Я всего лишь матрос… - Валлиган попытался изобразить непонимание, но под пристальным взглядом начальника сознался, - Ну, слышал я, как капитан  спорил со старпомом на десять марок, что когда завтра мы пойдем вниз по реке, этот скот будет еще жив и даже вновь примется орать свои страшилки. Потому как больно он живучий.  А старпом утверждал, что столько на колу никто не протянет. А если и протянет, но не угрожать будет, а умолять о последней услуге…
- …нелюди, скоты… - судя по тому, что лаконец начал повторяться, его фантазия успела оскудеть. Хоть бы он еще и голос сорвал…
Балкер осторожно спрятал клинки в ножны, стараясь делать все так, чтобы дрожь в руках не была заметна. Проклятие! Капитан и старпом были истинными сторницами, к тому же знатного рода. Так что убей он этого лаконского крикуна, на «Морском змее» вполне могло освободиться место боцмана. «Валлиган, ах ты урод бездушный, едва не подвел под капитанский гнев!» Хотя зря он, Малкер, так – ведь сопляк-то его предупредил поначалу, а уж потом, когда на того наорал…. «Спор, значит…» Боцман окинул внимательным взглядом посаженного на кол человека. Хотя сам он, как уже было сказано, предпочитал другие забавы, но, в конце концов, пол жизни в море – это вам не тарелка креветок. Волей не волей начнешь разбираться почти во всем… Этого вот, вроде, посадили на колышек аккуратно, удачно, ничего важного не задели… промучается долго…. хотя если будет так орать и дергаться, то кто знает… Хотя, почему бы и не рискнуть?!
- Дружище… - Валлиган аж пасть разинул услышав такое обращение, - … а сам ты как думаешь? Протянет он до нашего возвращения?
Матрос почесал в затылке:
- Не, думаю раньше сдохнет. Виданное ли дело – столько прожить, когда внутренности такая штука проткнула. А что?
- А то! – боцман ухмыльнулся. – Давай на спор. Коли дотянет – отдашь мне зеркало. Нет – я тебе диадемы отдам. Ну, честная сделка?
И, видя нерешительность на лице молодого пирата, добавил:
- Или ты смелостью не вышел? Верно… куда тебе до нашего капитана, да?
Лицо Валлигана вспыхнуло. Боцман ухмыльнулся: мальчишка клюнул. Уж он то, старый боцман, превосходно знает, как этот юнец мечтает стать капитаном своего корабля. А для такого дела одного умения мало – нужны смелость и удача.
- Ну… капитан то на десять марок поспорил…
- А… - всем своим видом Валлиган демонстрировал крайнюю степень разочарования. – Тогда ладно… Если ты не…
- Постой-ка! Я же не сказал, что не согласен! По рукам!
- По рукам! – боцман вцепился в ладонь матроса, словно боясь, что тот ее отнимет, - И пусть Великая морская праматерь, от которой пошли все люди и акулы, их морские братья, скрепит наши клятвы.
Ритуальная фраза прозвучала и Малкер, не считая больше нужным лицедействовать, расхохотался в лицо молодому матросу:
- Посмотрись в это зеркало еще раз, на последок… Последний раз в нем отражается твоя жуткая морда.



Сон все не шел. Плотные стены шатра почти полностью гасили звуки лагеря, делая их почти неслышными, убаюкивающими. Рядом слышалось мерное дыхание уснувшей женщины, во всем теле царила приятная опустошенность. Наверное, потому он и не мог заснуть – все было так прекрасно, что касалось кощунством терять хотя бы мгновение такого благословенного дня. Осторожно высвободившись, Рик приподнялся и всмотрелся в лицо лежащей рядом Лексы. Во тьме, рассеиваемой лишь дрожащим огоньком светильника, лицо женщины казалось завораживающе прекрасным, а мысль, что при солнечном свете оно не менее совершенно, наполнило Властителя гордостью. Он обладал совершенством и то, что не так давно эта девушка была лишь мечтой, миражом, юношеской грезой, вновь и вновь будило в молодом Властителе желание. Мужчина осторожно, едва касаясь бархатистой кожи, провел ладонью по белеющим во тьме волнующим изгибам, склонился и приник к мягким губам избранницы…  Дыхание Лексы участилось, и Рик почувствовал, как ее тело отзывается на ласки. Женщина явно балансировала на грани сна и бодрствования. Ее губы слегка приоткрылись… Рик приник к любовнице, позволяя своим рукам действовать самим. Стальные пальцы Властителя могли ломать клинки, но могли и быть удивительно нежными, чуткими… вздохи Лексы становились все более прерывистыми, и Рик почувствовал, что желание нахлынуло и на него, с головой накрыв жаркой волной…
По лицу скользнул солнечный лучик и Рик с удивлением отметил, что это свет восходящего солнца. Сколько же они спали в эту ночь? И спали ли обще? Впрочем, как и во все предыдущие… Как некстати этот восход. Он все же здесь не на отдыхе – нужно выполнять обязанности главнокомандующего. Еще раз поцеловав женщину, Рик поднялся, погасил светильник и, откинув полог шатра, дав дорогу свету молодого солнца, начал озираться в поисках одежды. «Вечерок выдался бурный» - ни одежды, ни даже е обрывков по близости не наблюдалось, - «И веселый» - зато наблюдался большой кувшин вина – пустой. «Но где же вещи? Не могли же мы придти сюда уже обнаженными… ТАКОЕ я бы помнил…»
- Уже уходишь? – голос совсем не сонный, дразнящий, обещающий….
- Я думал ты спишь.
- Неужели? – Лекса тоже поднялась и, не стесняясь наготы, подошла к Властителю, - Даже спи я, твои ласки разбудили бы и мертвую. Тебя не учили, что неприлично уходить, не закончив начатое? – Одна прекрасная рука обвилась вокруг шеи Рика, вторая же отправилась в путешествие по его телу, - Кроме того, твоя привычка исчезать до того, как я открою глаза, кажется мне возмутительной… Ты не одежду выглядываешь? И не надейся. Сегодня ты не выскользнешь из шатра подобно духу ветра.
Рик перехватил расшалившуюся ручку и поднес ее к губам:
- Но я  - господин этих людей. На мне лежит груз командования. Я должен…
Договорить мужчина не успел - его слова прервал поцелуй. Когда они, запыхавшиеся, наконец оторвались друг от друга, все доводы вылетели из головы:
- …я должен, хм… должен…
- … приказать всем отправляться к Кракену. Ты не выйдешь отсюда, Рикард Шарк, пока я этого не захочу. И когда я решу – тогда, может быть, ты узнаешь, куда где спрятана твоя одежда, - в голосе женщины слышался гнев и приказ, но если гнев был частью игры, то приказ – настоящий…И прежде чем сдаться, Рик предпринял последнюю попытку:
- Но то, что я хочу сделать, важно….
- Я знаю, - голос Лексы сводил Рика с ума, -… чего ты хочешь.
Свободная рука женщины исчезла с плеча и скользнула вниз:
- Вам, мужчинам, трудно скрывать свои желания… особенно, когда на вас нет одежды.
Наплевав на ожидающие дела, Рик опустил полог шатра….



Когда Рикард Шарк все же вышел из своего обиталища, солнце стояло уже высоко. Хотелось есть, пить и спать. А еще – обратно в шатер. Но выполнимо – только еда и питье. Остальное – подождет. Неторопливо шествуя по лагерю в сопровождении охраны, Рик выслушивал доклады офицеров, отвечал на приветствия солдат и матросов, прикидывал, что еще предстоит сделать…
Флот пристал к берегу именно здесь, потому что это уютное место недалеко от устья Салерны словно приглашало встать здесь на якорь. Мимоходом Рик с неудовольствием отметил, что лагерь почти не укреплен – не было ни частокола, ни вала… Хотя что зря тратить силы? Лирийцы контролировали все окрестности Фалесы, не давая лаконцам высунуться из-за кольца стен, а другой армии, способной угрожать сторнийским морякам, сошедшим на берег, поблизости не было. Рикард ухмыльнулся – лирийцы и лаконцы рвут друг друга на части, в Фалесе бушует чума, выкашивая бедные районы, а его люди – здесь, в безопасности, побеждают, даже не прикасаясь к мечам.
Однако, не все идет так гладко. Например, откуда взялась эта проклятая стена огня вокруг Фалессы? Ни лирийские маги, ни маги-ветровики Сторна не могли сказать ничего определенного… Бормочут: «Сильный маг… очень сильный маг….» Даже он, Рикард, не имеющий ни капли магического дара, может сделать такой вывод. И что? Услышав от адмирала Бижара о судьбе флагманского корабля, Рик недоверчиво усмехнулся, но эта стена … хм… она внушала уважение.
Но даже не это беспокоило Властителя. Дела у лирийцев шли уж больно хорошо. Недавно получив известия о битве у Черного брода, Рик испытал приступ жуткой ярости: этот кретин Ярно, так долго не желавший умирать, несмотря на все старания его, Рикарда, умудрился сложить голову в первой же крупной битве! И что теперь прикажете делать? А вдруг эти проклятые лаконские черви побросают оружие и сдадутся? Быстрый конец войны Сторн ни коим образом не устраивал.
Рик делал все, что мог. Он разослал несколько десятков рейдеров по всему побережью, приказав грабить, убивать, насиловать, жечь – делать все, чтобы проклятые лаконские крестьяне, по самую маковку вросшие в свои проклятые поля не смотрели на проезжающих мимо солдат с покорностью баранов, а брались за вилы и топоры. Везде, где проходили его суда, пираты сжигали запасы продовольствия, убивали тех, кому не повезло оказаться на дороге. Теперь озлившиеся местные жители кинуться на первого же вооруженного человека, оказавшегося рядом. Не получается война двух держав – организуем партизанскую.
От размышлений Рика отвлек гвардеец, подошедший с докладом:
- Господин, вернулись разведывательные суда.
- Превосходно, - Властитель стряхнул с себя дремоту («Проклятие, нужно хотя бы одну ночь из трех спать»), - Они нашли лаконский флот?
- Нет, господин.
Рик ничего не ответил. Не дождавшись приказов, гвардеец молча отсалютовал и скрылся среди шатров. «Все страньше и страньше…»
Куда мог деться пусть и не великий, но неплохо вооруженный и обученный флот врага сторниец понять не мог. Кажется, прочесано чуть ли не все пригодные для стоянки места.… Эта загадка выводила его из себя. Пока лаконский флот цел – об окончательной победе на море не может быть и речи.
Рик уже давно миновал лагерь и уже давно шел по роще вечнозеленых деревьев, такие рощи, столь огромные, что на Сторне их бы сочли лесами, тянулись вдоль всего побережья, затрудняя обзор часовым. В другое время Рик приказал бы расчистить защитную полосу, но сейчас опасности не было, а его натра сторнийца, привыкшего дорожить лесом, противилась бессмысленно вырубке.
Властитель сделал знак охране возвращаться в лагерь, и гвардейцы, поколебавшись, все же выполнили приказ. Дальше мужчина  пошел один. Тот, ради кого Шарк отпустил охрану, уже ждал в тени деревьев.
- Ты опоздал! И опоздал сильно! – глаза Хаммерида, командующего лирийскими войсками, осаждавшими Фалесу, метали молнии.
- Меня кое-что задержало, - воспоминания о восхитительном, гибком теле заставили Рика улыбнуться.
Лириец же, похоже принял улыбку за насмешку и побагровел:
- Тебе все кажется смешным?! Твой план не сработал! «Меч Лаконы» не дрогнул и не сломался, а мы не получили победы – лишь славу тех, кто прячется за спинами крестьян. А эта… эта… стена?! Как я теперь возьму город?!
Рик зевнул. Лириец стал из багрового нездорово желтым. «Нет, определенно нужно хоть иногда высыпаться». Но одна мысль о том, что та женщина, что владела душой одного из величайших воинов, сейчас нежится в его шатре, заставляла сердце биться быстрее.
- Спокойно, милейший. Всякое бывает. В чем ваша беда-то?
Какое-то время лириец пытался что-то сказать, но потом просто махнул рукой:
- Что ты хочешь от меня? Зачем пригласил сюда, да еще и без свидетелей?
Рик снова улыбнулся, на этот раз – холодно:
- Нет. Чего ТЫ хочешь от меня. Ведь ты явился сюда, один, без охраны… Нам есть о чем поговорить, верно?

[glow=navy,2,500]
10 день месяца Темнейших глубин.
Иерохарра.
[/glow]


Они разместились в небольшой таверне на окраине города, недалеко от поверженных ворот. Начальник караула был по уши занят другими делами, молва о том, что некая девочка головой вышибла ворота разнеслась по всему городу, в дыру хлынули потоки торговых караванов  и людей, которые устали томиться в очереди; присмотревшись, можно было заметить и народ, потихонечку убегающий из города. В общем, в Иерохарре царили беспорядки.
Посреди всего этого хаоса вампирка и слепой старик затерялись также легко, как песчинка посреди пустыни. Хотя Син и не пыталась затеряться. Она честно пришла в таверну, однако платить не стала, просто предоставив толпе рассказать хозяину о том, что это именно она выбила ворота. Какие-то умники уже рассказывали, будто она превратилась в огненного мефита и выжгла дыру в створках; другие сообщали, что над ней летела Тень, и что это именно Тень разбила ворота на её пути; третьи говорили, что пока она бежала, старик читал убийственное заклятие, и именно это заклятие пропустило их. Ходили слухи, что она - воплощение какого-то там духа торговли, и пришла она, чтобы пропустить "честных торговцев", которых всё никак не пускали, в город, тем самым восстановив Справедливость... В общем, комнату в таверне и небольшой завтрак для Альтери они получили бесплатно. Син по известной причине отказалась от трапезы, но ключ от комнаты приняла с радостью.

Рука об руку (а как же иначе?), вампирка и старик поднялись на второй этаж. Их комнатка оказалась не хуже и не лучше многих, и Син была этому рада: ей не дали номер для высших сословий, но и не оскорбили кладовкой. Усадив Альтери на кровать (кстати, единственную. Что бы это значило?..), вампирка скинула плащ и вытряхнула на пол содержимое сумки.

В сумке, значительно опустевшей после смены одежды, оказалось много интересных мелочей, однако Сингреллин сейчас было не до разглядывания своих пожиток, она искала нечто определённое. Наконец, посреди всего этого хлама, она нашла именно то, что искала.

Это был старинный амулет; он был старинным ещё при жизни Сингреллин, а теперь и вовсе стал раритетом. По сути, вся его ценность заключалась в камне, помещённом в железную оправу, на который было наложено сильное заклятие. Кристалл был достаточно большим, а оправа делала амулет неносимым, зато заклятие работало отменно. С его помощью почти любой человек мог перемещаться в пространстве. Ещё тогда, до своего сна, Син хотела опробовать его действие, однако не успела. Она отняла камень у одного мага, который, кстати, пытался заколоть её кинжалом. Наивный... Однако боль, причинённую тем человеком, вампирка помнила до сих пор, а уж кинжал, который скорее всего нёс в себе заклятие против вампиром, и подавно. Син подняла амулет, посмотрела на него. Он был полон силы, как никогда. Значит, она может воспользоваться им в любой момент. Но лучше всего ночью, ибо мало ли, куда её занесёт. Вампирка уже примерно представляла план своих дальнейших действий. Однако, сначала надо разобраться со стариком.

- Аль...
- Да, Смерть?
- Ты по-прежнему хочешь умереть?
- Что ты сделала с воротами?
- Отняла их Жизнь. Им пора было умирать.
- А мне - не пора?
- Ещё нет. Вампир ещё не убил тебя.
- А что убило ворота?
- Огонь, Альри. Огонь.
- Почему же я слышал, что это ты их выбила?
- Альри, послушай. Разве девушка вроде меня может выбить ворота?
- Но ты же Смерть!
- Это же не значит, что я головой проламываю стены?
- Хорошо, пусть не значит. Но к чему твой вопрос?
- Какой? - Син сбилась с мысли.
- Хочу ли я умереть.
- Ааа... Ну, если ты не хочешь умирать, то можешь повременить с этим...
- Почему? Ведь ты уже рядом...
- Видишь ли... Ммм... - Сингреллин на секунду задумалась. - В Фалессе страшная чума. Я должна бродить по улицам и нести людям облегчение, а из-за того, что я тут с тобой застряла, я не могу этого делать. Тебе не жаль всех этих бедолаг? Они мучаются, мучаются...
- Так почему же тебе не убить меня прямо сейчас?
- Я не убийца, я Смерть. А вампир тебя ещё не убил, да и кто их знает, этих вампиров. Может, он вообще не придёт, может, он заблудился в пустыне и его сожгло солнце, может, он проспал... Да и почему тебе вдруг так захотелось умереть?
- Дети у меня... И внуки... Они от меня устали... Я больше не хочу мешать им.
- Но это же не повод сразу уж и умирать! Можно, к примеру, просто уйти...
- Я и так ушёл. Я жил в Хайдоле, а теперь тут, в Иерохарре...
- Ну вот тут и оставайся. Живя тут, ты не мешаешь своей семье.
- Как я буду жить? На что?
- Деньги не проблема. С этим я помогу... - вампирка уже нарисовала себе парочку интересных перспектив...
- Нет. Не хочу я так жить.
- Ну и пёс с тобой! Надоел ты мне, старик. Я пойду. Прощай.
- Постой! Постой, Смерть!..

Сингреллин, не обращая внимания, подхватила уже собранную сумку и спустилась вниз. Старик дополз до двери, цепляясь за стену комнаты, но дальше идти не решился.
Вообще-то, выходить на улицу утром вампирке не хотелось, однако пришлось, и дело тут было отнюдь не в старике. Она вдруг подумала, что неплохо бы обзавестись одежонкой и оружием, а ночью переместиться куда-нибудь.. в Лакону...

8 день месяца Темных Глубин.
Западная Лакона.

        Музыка получалась рваной, тревожной, такой, будто Нико стремился не донести до прохладной предзимней ночи соединенные одной невидимой жизнью звуки, а высечь из струн огонь. Он никогда не писал героических песен о войне, и уж тем более про поражения, но эту мелодию, казалось состоящую из обрывков, но все же единую, он слышал в себе еще там, на безымянном холме, когда впервые осознал, что надежда Лаконы умерла… но они сами живы.
        Граф прижал рукой струны, откинулся на гладкий коричнево-зеленый ствол лаконского дуба и отхлебнул пару глотков вина из предусмотрительно захваченного с собой бурдюка. На восточном горизонте в просветах между деревьями уже лежала золотисто-белая полоска приближающегося рассвета.
        Нико не отличался особенно острым слухом, но то, как сонный до сих пор хромавший Корвин ломился через подлесок, услышал бы, наверное, даже впавший в спячку квадайнский медведь.
- Утро уже, - зевая, сообщил Броснэ.
- Ага, - кивнул Нико, - Можно приказывать дозорным вернуться в лагерь.
        «Перед встречей с подругой жене говорил, что уходит в нелегкий дозор», - напел Нико пришедшие на ум слова какой-то похабной песенки, закинул за спину арбалет, гитару и спрыгнул на мягкую лесную подстилку.
- Нашелся соловей-разбойник, - буркнул себе под нос Корвин, и они вдвоем вернулись к лагерю….

        Путь в Крессо затянулся. Лирийцы, как клопы в дорожных тавернах, встречались везде, где только могли встретиться и даже там, куда, в принципе, не должны были еще успеть добраться. В основном это были степняки-кочевники, всадники на все тех же песочных или буланых конях, с короткими тяжелыми гнутыми луками и кривыми саблями. Надо отдать варварам должное. Они явно собирались остаться на этой земле надолго, и не злоупотребляли сожжением полей и деревень, зато жителей не миловали, наиболее покорных угоняли в рабство, трупы прочих «украшали» собой придорожные деревья и ворота захваченных деревень и городков, им не было числа.
        Столкнувшись на второй день пути с одним из захватнических отрядов, Нико не мог не скомандовать атаку, а его не могли не послушать. Ярость, боль, гнев и страх требовали выхода, и нашли его. Лирийцев было почти в два раза больше. Но, оцепляя очередную деревеньку, их сотник, потерявший всякую осторожность от ощущения собственной безнаказанности, менее всего ожидал, что ему в тыл ударит тяжелый рыцарский клин. Полсотни закованных в броню воинов врезались в не успевший сгруппироваться отряд лирийцев, сминая и прижимая к поселку, жители которого встретили варваров вилами, косами и дубинами. Нико потерял четверых, убитых стрелами еще до начала столкновения, около десятка были тяжело ранены, но из лирийцев не ушел не один, кожаный легкий доспех не мог сравниться с лаконской сталью. Среди деревенского люда потерь было больше, но в небольшой часовенке Марэля при поселке отыскалась голубятня, с которой удалось отправить известия в ближайшие деревни.
        Николя, опечатав фамильным кольцом все письма, приказал в них получателям укреплять позиции или, если таковое не представляется возможным, уходить в леса пограничные с Полумесяцем, именем Государя Императора Ярно IV Фалесса.
        В следующие три дня они пережили еще две стычки, потери были, но в отряд неожиданно влилось еще почти две сотни латников, гарнизон какого-то приграничного городка, жители которого поняли, что им не отстоять своих домов.
        К серьезному бою эта разношерстая толпа бренчащих железом рыцарей, вчерашних пахарей или ремесленников вооружившихся тем, что было плохо прибрано или хорошо валялось под ногами, да еще, порой, в почетном сопровождении жен и детей, была, естественно, не готова. Но оставить всех их на произвол судьбы не представлялось возможным….

        Поэтому пристроившийся в тени одной из многочисленных западных рощ военный лагерь больше походил на молодое поселение. И рос с каждым днем., представляя собой дикое подобие огромного бродячего табора, обнесенного частоколом. Рыцарские шатры, землянки, телеги со скрабом, боевые лошади рядом с крестьянскими клячами, оружие, доспехи, дозоры, раненые воины и совершенно чумазые дети, лезущие под руку везде, где можно и нельзя (причем порой Нико казалось, что Алек непосредственный их стратег и командир), тут же куры и привязавшиеся за хозяевами собаки. Все те, кто не счел соседние деревеньки достаточно безопасными, или по каким то причинам не пожелал прятаться за стенами городов, все те, кто уже сейчас поднял меч против кочевников. И эти люди спрашивали его, Нико, что делать дальше. Глупо было ожидать другого, наверное. Но решать чужие судьбы было куда сложнее, чем об этом писали в книгах. Ярно был рожден, что бы править людьми и вести их за собой хоть в ад, а Николя ле Тойе никогда не хотел казаться чем-то большим, чем был на самом деле.
        К счастью лирийцы, во всяком случае те, которые огнем и мечом брали на этой земле все, что хотели, предпочитали обходить леса стороной, и обнесенный частоколом лагерь был в относительной безопасности. Тащить всю процессию с собой немыслимо, оставлять ее без защиты тоже, но медлить с продвижением на юг Николя больше не мог. Эта ночь в Лесном Лагере была последней. Он оставит здесь всех, кто не имеет полного вооружения, но при этом способен защитить отход людей при надобности.
        Алека на положенном ему в шатре месте, естественно, не оказалось. Как не оказалось «кары господней» под телегой, где в луже по его же клятвенным заверениям водились лягушки, на псарне, где в обществе волкодава размером с хорошего теленка Нико выловил мальчишку прошлый раз и даже возле флегматично жующего траву Лютика. Однако рухнувшая оружейная стойка казалась, именно, его рук делом, как и старательно выполненный подкоп под воротами. Да и вообще, что ребенку делать ночью в безопасном шатре, когда кругом столько всего непосломанного и не разобранного на части?
        Впрочем, Алек отыскался недалеко от лагеря. Нико не удержался от хохота, заметив, во что превратилась еще вчера чистая одежда, а так же руки и физиономия малолетнего землекопа любителя. Выражение «быть ближе к земле» это чудо природы воспринимало явно несколько иначе, чем другие менее продвинутые в этом смысле люди.
- Алек, - Нико сделал строгий голос и самое серьезное выражение лица, на какое был способен… бесполезно. В глазах графа светился смех, а после робкой улыбки Алека, немного напуганной, но вместе с тем наполненной надеждой, что все сойдет с рук, Нико и вовсе засмеялся в голос.
- Ну и чумазый же ты, бесенок. Зачем ты убежал? – голос получился бы очень строгим, если бы не сквозившее в нем веселье.
- Мне было страшно. Я хотел лето, - виновато ответил Алек.
- Какое лето?
- Это, - мальчик посмотрел в землю, и Нико машинально проследил за его взглядом.
          Кругом была осень, серо-желтая и мокрая, но мальчишка сидел на пяточке самой мягкой и весенней зеленой травы, по коленке красноречиво ползала разбуженная его стараниями божья коровка… такое маленькое чудо. Николя прикоснулся к теплой, будто отогретой солнцем земле, и внезапно почувствовал, как в руку вцепился Алек. Веселый еще мгновение назад мальчик неожиданно всхлипнул и прижался к Нико.
- Ну что? Что опять? – граф взъерошил темные волосы мальчика, - Все хорошо.
- Мне страшно, - повторил Алек, - Пришла зима, которой не было… совсем зима.
          От этих слов стало как-то неуютно и на самом деле холодно.
- Пойдем-ка в лагерь, - как можно бодрее сказал Нико, - Там остался кусок медового пирога….
- Неправда, - заявил Алек, безапелляционно, - Я его уже съел.
        Успокоился вроде. Слава Марэлю. Нико с безнадежностью осмотрел свою тунику, принявшую на себя большую часть земли еще недавно прилипшей к рукам и физиономии ребенка, улыбнулся и Алеком на руках вернулся в успевший проснуться лагерь.

        Через пару часов лагерь покинула колонна из двух сотен рыцарей. Вместо себя в Лесном (как сей табор уже успели окрестить его жители) Нико оставил Свела ле Гриэ. Мелкопоместный дворянин, вассал все того же несчастного барона Арви, не владел ничем выдающимся кроме герба с звездами и совой. Он был ранен при Темном Броде, а земли его захватили кочевники одними из первых, и рыцарь с готовностью принял командование лагерем, на время пока Нико не вернется. А он обещал вернуться… и привести людей и по возможности провизию и оружие.
        Браин, хотя Нико пытался и приказать, и уговорить юношу остаться в лагере, не без помощи Алека все таки присоединился к отряду, хотя смотреть на него восседающего верхом через неделю после сильнейшего сотрясения и со сломанной рукой на перевязи было жалко, но оруженосец старательно сжимал зубы, но держался.
        Воинство под началом Нико вообще собралось разношерстное. И простые латники, и поместные дворяне, южане, пришедшие с армией Ярно, местные и почти лесовики с пограничья Полумесяца. Но война и поражение стерла и разницу в достатке и былые раздоры между соседями, делившими еще вчера сферы торговли и спорившими про цены на кабачки. Был в отряде и светлый паладин. Надо сказать, к Адриановым выкормышам у Нико по известным причинам симпатий не было, но Шарлем ле Бевером Нико не мог не восхищаться. Половина раненых не дожили бы до этого дня если бы молчаливый несколько угрюмый рыцарь не приложил руки к их выздоровлению. В нем читалась странная сила и странная светлость, он редко говорил и часто молился, да и то, что Алек совсем его не пугался обнадеживало.
          Гранитные башни Крессо выросли перед отрядом вечером первого же дня пути. Корвин радостно и облегченно вздохнул, заметив на башнях знамена Лаконы и летящих птиц семейства Броснэ.
- Мы дома, - улыбнулся он.
        Нико кивнул. Он отправит из Крессо письма, даст отдых лошадям, возможно даже напьется, и, вновь разделив отряд надвое, одну его часть уже завтра уведет на юг.

8 месяца Темных Глубин.
Западная Лакона. Крессо.

Появление двух сотен рыцарей у стен замка Теодора ле Броснэ удивила, но не обрадовала. Тени знают, зачем их сюда принесло, но на всякий случай дружина была наготове. Разглядывая сверху разномастных латников, барон хмурился.
- Отец, - полувопросительно позвала Илли.
- Иллиана, женщинам не место на стенах. – Жестко бросил он дочери.
- Кто это? – Проигнорировала она высказывание отца.
- Гм…
Тем временем прозвучал рог, а затем кто-то пронзительно по-мальчишески свистнул.
- Отец, так делает только Корвин.
- Сам знаю. И, похоже, это действительно он.
- Где? – Попыталась выглянуть наружу Иллиана.
- Куда?! – Барон не дал дочери высунуться в бойницу и оттащил на середину стены. – Марш в дом! А то ещё получишь стрелой промеж глаз, глупая девчонка!
- Отец…
- Марш! Я сказал! Отсюда! А ну, живо вниз!
Волей не волей в сопровождении отца ей пришлось спуститься вниз.
- Валериан!
- Да! – Отозвался дружинник.
- Спусти мост, но ворота не открывай.
- Слушаюсь!
- Дочка, иди в дом. Мало ли…
Иллиана спорить не стала, но ограничилась тем, что поднялась на крыльцо. Барон усмехнулся и в полной уверенности, что дочь послушалась его, пошел к воротам. По его знаку засов был поднят, и была приоткрыта сворка ворот. Теодор как был без оружия и доспехов шагнул на мост.
- Ты, - указал он на сына, - за ворота, а остальные тебя здесь подождут.
Корвин вздохнул и сошел на землю, переглянувшись с молодым человеком на соседней лошади. Но Теодор ограничился лишь стальным взглядом в его адрес и шагнул внутрь.
Иллиана видела, как отец вышел на мост и к счастью тут же целый невредимый зашел обратно. А следом за ним… хромая, худой и усталый зашел Корвин. После чего ворота мгновенно закрыли. И она птицей метнулась с крыльца и бросилась к брату.
- Корвин!
- Вот Тени! Илли, ты должна быть в доме, а не…
- Иллиана! Лопни мои глаза! Сестренка! Как? Откуда? Арно тоже…
Иллиана отшатнулась от брата, едва ли не быстрее чем приблизилась к нему. Улыбка счастья на её лице погасла как костер, залитый ведром воды. Она закусила губу, чтоб не заплакать.
- Нет. Корвин… его больше нет.
Ком в горле помешал ей сказать ещё что-либо. Брат перестал улыбаться, и стали заметны тени под его глазами и появившиеся морщины.
- Арно… А я-то думал, что подвергаюсь большей опасности, – совсем тихо произнес он. – Отец, прикажи открыть ворота. Те люди… Они то, что осталось от армии Лаконы. Я ручаюсь за них и…
- Ладно… - Проворчал барон. – Не надо высоких слов. Просто сейчас не спокойно, и своих иногда надо боятся больше, чем чужих.
Он взял под руки своих детей и отвел их в сторону.
- Открывай! Чего уж там… - Бросил он одному из дружинников у ворот.

1 - 3 день месяца Тёмных Глубин. Лакона. Орза.


Проклятое Марэлем поле осталось позади. Последний, из пятнадцатитысячного войска, рыцарь перешёл через Орзу. Дальше войску империи предстояло двигаться вдоль берега к кораблям, что стояли ниже.
  Ярно ехал в авангарде армии обсуждая с Портэо дальнейшие действия. В их разговор вмешался Лотар, прибывший только, что с вылазки на спотыкающимся от усталости коне.
- Мой император – Он тяжело дышал. – Могу ли говорить с вами.
- Конечно – Лессо повернулся к разведчику.
- Нас преследует около двадцати пяти тысяч кочевников. – Лотар сделал паузу – боюсь мы не сможешь от них уйти, они движутся слишком быстро.
Ле Фалес и ле Талл переглянулись. Императору очень не хотелось принимать бой сейчас, после разгрома у Тёмного Брода. Но выбора не было.
- Ты прав. Бежать бесполезно, лирийцы нас нагонят уже через три часа – Ярно тяжело вздохнул – Мы примем бой. Если мы победим, то путь к Фалесе открыт, если же проиграем…об этом не хочется думать – В мысли императора вошли золотые ворота столицы и Саола, что ждёт его, и Лессо не мог допустить их разлуки навсегда. Именно в этот момент не хватало Нико, который всегда мог сгладить скверную обстановку какой-нибудь шуткой. Ле Тойе всегда шёл на безнадёжные дела с улыбкой. – Спасибо Лотар, если всё кончится хорошо, то ты не будешь забыт. Своей службой ты обеспечишь жизнь своим детям и внукам. – Ярно улыбнулся.   

К утру армия Лаконы стала лагерем на берегу быстрой Орзы. Лирийцев долго ждать не пришлось. Как и говорил Лотар, их было около двадцати пяти тысяч. Сафар решил, что кочевники легко добьют раненного тигра.
  Тактика Ярно была не очень сложна. Встать всем войском напротив лирийцев. Вперёд поставить арбалетчиков и не пускать временно кочевников на свой берег. Долго сдерживать лирийцев они не смогут, так как те не выдержат того, что их собратья грабят земли Лаконы, а они топчатся здесь. Как только захватчики двинуться через Орзу всеми силами, арбалетчики уступят место коннице и на ряжы лирийцев обрушится авангард во главе с Ярно. А дальше левый и правый фланги возглавляемые Жосефом ле Арто и Кевином ле Маршо будут медленно обходить кочевников образуя тем самым полукольцо прижимая лирийцев к реке.

Всё шло по плану императора. Лирийцы вторые сутки стояли на другом берегу не в силах перебраться через реку. Всякого, кто пытался сунуться вперёд тут же наказывали болтом или стрелой. Но Ярно знал через разведчиков, что сегодня днём лирийцы нанесут удар.
  Император в полном доспехе, на Ярком со знаменем Лаконы в руках проезжал вдоль войска . Это знамя было последним из многотысячных знамён баронов, графов, герцогов. И раньше пестреющий многочисленными флагами и гербами лагерь сейчас казался мрачным. И этот единственный символ Лаконы стал святым для всего войска.
- Мои верные воины! Вы последняя надежда всей Лаконы! Именно от вас сейчас зависит будущее Великой империи! – голос Ярно слышал каждый. Сейчас, когда войско лирийцев выстроилось напротив, каждый рыцарь слушал своего императора. - У Тёмного Брода нас наказал сам Марэль. За нашу гордыню. Но я верю, что сейчас он на нашей стороне и накажет язычников, что грабят земли священной Лаконы! Но нельзя надеется только на солнце, нужно верить в свои силы и в победу! Мы победим!
- ПОБЕДИИИМ! – всё войско разом ответило, произведя оглушительный звук.
Ярно был горд за настрой солдат. И теперь он не сомневался в победе.

В это время армия кочевников двинулась через Орзу. Их встретил град стрел, за ним последовал второй залп. Лирийцы умирали, но мчались дальше на своих прекрасных лошадях, даже Рио,  поместье которого славилось своми лошадьми на весь мир,  восхищался иноходцами врагов. Лессо преклонялся перед их смелостью. Кричащие что-то на разных языках они гнали своих лошадей вперёд, производя ужасающее зрелище.
    Когда лирийцы практически вышли на берег, арбалетчики последний раз отправили на охоту железных хищников и уступили место коннице.
  Ярно опустил забрало, как можно крепче сжал древко копья. Кочевники с каждым мгновением были ближе. На лицах некоторых читалась ненависть, на других страх.
  Враги столкнулись. Лязг железа, хруст ломающихся копий, крики людей слились в один сплошной хаос.
Ярно успел свалить несколько лирийцев копьём, которое посже сламолось и Лессо достал меч. Злость за поражение у Тёмного Брода проснулась и заволокла весь мозг. Ярно наслаждался муками врагов. Он понимал, что их в два раза меньше, но не сомневался в победе.
Первые минуты меч в руке казался лёгкой тростью, противники хоть и сопротивлялись, но умирали. Один из лирийцев достать его и нанёс удар , но странной формы меч лишь скользнул по панцирю, а сам кочевник в следующее мгновение лишился головы. Знамя Лаконы следовало за императором, сам же ле Фалесс был весь в чужой крови. Хотелось снять шлем, так как липкие от жары волосы спадали на глазаи мешали видеть, но получить стрелу в глаз никак не хотелось.
  Лессо заметил, как один из кочевников положил уже пятого рыцаря. Император направил Яркого к нему. Лириец сразу заметил Ярно и развернулся к ле Фалесу. Противник владел булавой, на удивление легко обращаясь с оружием. Он первый нанёс удар, но император поставил щит и нанёс ответный удар, но лириец увернулся. Одурманенный верой в то, что он поразит императора Лаконы он неосторожно направил коня на слишком близкое расстояние. Яркий встал на дыбы и боевые подковы обрушились на лошадь противника. Враг упал вместе с конём и его в мгновение затоптали свои же.
  Ярно успел заметить что кто-то сзади замахнулся на него. Император не успевал отвести удар, но кто-то сразил врага. Кажется это был Портэо.
Ле Фалесс потерял счёт времени, казалось они сражаются вечно. Он слышал крики рыцарей, что правый и левый фланги почти образовали полукольцо. Ярно попытался улыбнуться, но больное плечо, кто-то всё таки нашёл брешь в доспехе, не позволило такую роскошь. Левая рука не позволяла держать щит и император отбросил его.
  Ярно заметил небольшое кольцо, что образовалось в самом центре сражения и пробился к нему. Ему представилась ужасная картина. Он узнал по доспеху неподвижно лежащего Портэо рядом с которым лежала его знаменитая булава. А над ним стоял (без шлема!) Рио ле Лардли никого не подпуская к телу. Сейчас по заплаканным глазам и до неузнаваемости красными от крови, когда-то бывшими белыми доспехам можно было увидеть в этом юноше, как ребёнка, так и безжалостного воина. Он защищал лучшего друга не щадя сил. Его меч не давал ни малейшого шанса врагам.
Лессо удалось пробиться к другу вместе с другими рыцарями, тем самым позволил Рио оттащить Портэо в безопасное место.
  Постепенно лирийцев оттесняли к реке. Ярно чувствовал, что те отступали. Что-то произошло. Потом от какого-то поравнявшегося с ним рыцаря ему удалось узнать, что ведущий их в бой хан какого-то племени погиб. Сначала лирийцы отступали соблюдая порядок. Но вскоре они обратились в бегство. Преследовать их не стали. А тех, кто остались вскоре окончательно разбили.
Император снял шлем. Сегодня наступил день новой эпохи Лаконы.   

5 день месяца Темнейших Глубин. Лакона. Фалеса.

Рик возвращался в лагерь весьма довольный миром и своим местом в нем. Все шло превосходно. Разговор с командующим лирийского экспедиционного корпуса ничего конкретного не дал, но сам по себе – означал многое…
Варвары, попавшие из своих скудных степей и пустынь, где все богатство - немногочисленные плодородные земли, цветущие оазисы, рощи тутовых деревьев, виноградники – все принадлежало либо хану, либо влиятельным вождям, в благословенные земли Лаконы, не знавшие недостатка ни в воде, ни в солнце, были охвачены честолюбием и жадностью. Богатства манили их…
Рик улыбнулся собственным воспоминаниям: его обучитель, человек вне всякого сомнения знающий и мудрый, повидавший на своем веку как университеты просвещенной Фалесы, так и загадочные храмы Лирии, часто повторял своему юному ученику:



- Помни – можно одержать блистательную победу в битве, можно укрепить свои достижения за столом переговоров,… но проиграть в итоге все, забыв, кто ты и прельстившись дарами побежденных. Так в великую «Эпоху Коня» воинственные предки нынешних лирийцев заняли почти все земли, обратив в прах некогда могущественные государства востока. Никто не могу усомниться их победе. Но, прошло не так много времени, и непобедимая Орда исчезла без следа, растворилась, ушла, словно вода в пески пустыни. Почему, по-твоему, это случилось?
- Ну… ведь было Отвоевание. Великие армии рыцарей сходились в битвах с кочевниками и длились те сражения неделями, прежде чем мужество и отвага воинов, сражавшихся за свою землю, брала верх над яростью Орд… - младший сын Властителя, старательный ученик, был готов часами рассказывать удивительные истории, почерпнутые им из древних фолиантов.
- Отвоевание… - по рассеченному шрамом лицу обучителя мелькнула циничная усмешка, - … красивая сказка для романтично настроенных юнцов. Но ты – сын Властителя и случись что с твоим братом – возглавишь наш народ. А значит не гоже тебе верить в легенды.
Рука, лишенная трех пальцев, опустила на стол перед мальчиком большую карту, испещренную многочисленными пометками. Мужчина, как и все сторнийцы, был когда-то воином, и лишь увечье, навсегда изменившее  его жизнь, привело удачливого пирата под своды университетов:
- Я много путешествовал, побывал в обоих странах и золото открыло мне двери многих библиотек. Эта карта – плод многих лет трудов по объединению памяти двух народов. Смотри внимательно. Как видишь, если вначале война шла так, как описано в легендах, то потом она скорее напоминает междоусобные стычки. А лаконцы воюют между собой ничуть не реже, чем с лирийцами, осевшими по соседству. Разве это великая битва за свободу и возвращение земли, если в ней на одной стороне сражается вождь варваров Хамид и лаконский герцог Олистер, а на другой – графы Кронер, Стефалтон и варварский военачальник Хамир, двоюродный брат Хамида? Это – междоусобица между лендлордами, ничего более…
- А что было на самом деле?
- На самом деле… - обучитель в задумчивости свернул карту и убрал ее на полку с другими, использующимися для уроков, - …на деле все было куда проще. Когда Орды варваров перешли горы, они были сильны не только числом и отвагой. Орда была голодна, поджара, полна решимости умереть, но не отступить. И главное – была едина.
Но вот одержаны первые победы, взята богатая добыча и то, что держало вместе народы степей, стало исчезать. Исчез голод, исчезла решимость, а те, кто еще вчера шел в бой, помня о семье, ютящейся среди бесплодных песков, теперь видел их в богатом замке, в окружении военной добычи. Им было куда отступать, ради чего ценить свою жизнь.
Хуже того, воины, чьей жизнью раньше были лишь меч и копье, судьбою – война во имя величия хана, пищей – его дары и военная добыча, видели величественные замки, плодородные земли. И они требовали в награду за служение не золото, а эти самые наделы… Не прошло и ста лет, как победители перестали отличаться от побежденных. Те междоусобицы, почти тот же язык. Богатства Лаконы пленили разум и душу варваров, заставив забыть себя, свою родину, свои обычаи. И во время второго вторжения из степей вчерашние враги сражались плечом к плечу против новой угрозы.
- Лакона победила… - Рик задумчиво постукивал пальцами по столу, - …потому, что была богатой?
- Не только. Потому что соблазны, обрушившиеся на варваров, были слишком сильны, их племена – слишком разнородны,… причин было много. Поэтому помни, Рикард Шарк, захватчик, если не хочет проиграть после победы, должен поступать либо огнем и мечем насаждать свои обычаи, предавая смерти всякого жителя захваченной страны, не забывшего свой язык и культуру, либо как мы, сторнийцы, - брать все, что считает нужным и возвращаться на родину, не смешиваясь с местными.
Армия в чужой стране подобна клинку, опущенному в кислоту. Выстоит, не разрушится лишь тот, что пробыл в ней недолго, либо укрытый слоем крови.
Рик, еще почти ребенок, слушал очень внимательно.  «…Клинок и кислота…»



«…клинок и кислота…» - Рикард Шарк, Властитель Империи тысячи остовов, небрежно отсалютовал в ответ на приветствие часового и неторопливо пошел между рядами шатров, - «Лирийцы  сейчас подобны такому клинку. Но, вот незадача, у меня нет ста лет времени… Значит надо ускорить процесс» Встреча с Хаммеридом прошла превосходно: лириец выказал опасение, что Сафар будет очень недоволен тем, что Фалеса устояла, с одной стороны, и жажду власти и золота с другой. Но пока у полководца не было реальных причин для опасений, дальше разговоров дело не пойдет. Но вот если его подтолкнуть…
Конечно те несколько тысяч лирийцев, что стояли под Фалессой не смогут противостоять Орде, но той нужно еще дойти до столицы. А пример мятежного полководца подтолкнет степных вождей к мятежу, положит начало расколу. Может статься, орда превратится из грозной силы в сборище мелких племен еще до подхода к городу. А это даст простор для интриг и игры на противоречиях. Вот только как подтолкнуть упрямого и осторожного лирийца к открытому или хотя бы тайному мятежу?
Парочка идей у Рикарда была, но вот с исполнителями дело обстояло туго. Тут требовался не просто профессионал, но человек особенный… которого в случае неудачи не жалко было бы спрятать на морском дне.
От раздумий Властителя отвлек чей-то громкий разговор. Рик в раздражении обернулся и уставился на группу солдат, шествующих по лагерю с видом праздных гуляк, мужчины передавали друг другу мех с вином, с плеча последнего свешивалась туша какого-то животного. Наемники…
Рик брезгливо поморщился. Нет, конечно, эти молодчики принесли немалую пользу, огнем и мечем пройдясь по границе и терзая тылы армии Ярно, но теперь занять их было особо нечем. С грабежами побережья успешно справлялись сами сторнийцы, и потому Мист со товарищи болтались по лагерю, пили, задирали гвардейцев Рикарда и втихую грабили всех, кто встретится на пути, не деля жертвы на лаконцев или лирийских фуражиров. Возможно, стоило бросить их на борьбу с партизанами, но пока что лесные стрелки вполне вписывались в планы Властителя, принося куда больше пользы, чем вреда. И в довершение всего, наемник драл за свои услуги три шкуры, а платить отчаянно не хотелось. Шарк подумывал над тем, не устроить ли убийце несчастный случай, но его останавливала мысль, что в случае неудачи придется всю жизнь оглядываться. Куда ни кинь – все клин. Хотя…
Рик не сдержавшись, щелкнул пальцами. Одна стрела хоть и редко, но может убить двух зайцев. Мист сослужит ему еще одну – и очень опасную – службу. А коли выживет, можно будет и рискнуть – отправить ставшего опасным наемника в Долины смертной тени.



Уже вечерело, когда Рикард Шарк устроился у костра поужинать. Конечно, он мог поесть и в шатре, но во-первых вечер был удивительно погожим для зимы. Властитель не уставал удивляться мягкости лаконского климата. Казалось, сами боги благоволят этой земле, посылая солнечный свет, влагу и тепло. Во-вторых, отправившись ужинать в шатер, Рик несомненно встретится там с Лексой и тогда о делах, запланированных на вечер можно будет забыть. А ему предстояла еще одна беседа, причем важная…
Наемник возник откуда то из вечерних сумерек неслышно, словно хищник и, не говоря ни слова присел рядом. Властитель окинул его быстрым взором: пьян достаточно, чтобы притупить осторожность, но при этом сохранить остроту ума. Как раз то, что надо.
- Все хорошо в твоем лагере, но вот вино… - Мист сплюнул, но тут же приложился к принесенному с собой меху. Часть вина потекла по подбородку и шее мужчины, пачкая ворот, но Рику отчего-то показалось, что вина в мехе не убавилось. Властитель отвернулся, чтобы скрыть недовольство на лице: наемник был не так прост, как хотел казаться. Говоря с таким не стоит снимать ладонь с рукояти кинжала. Нацепив на лицо самую обаятельную из своих улыбок, сторниец обернулся – в его руках был небольшой кувшин, покрытый паутиной:
- Да, тут ты прав. Духи Ветров не дали Сторну ни виноградников для вина ни яблонь для сидра… Зато они послали моей стране смелых воинов, способных добыть кувшинчик выдержанного лаконского. Выпьешь со мной за успешное сотрудничество?
- Отчего же не выпить со своим работодателем… - густое красное вино в слабом свете затухающих сумерек походило на свернувшуюся кровь, и Рик разливавший его по кубкам, на миг испытал странное ощущение – ему показалось, что так оно и есть. Разве может быть в его кубке что-то иное?
- За удачу, - Шарк поднял бокал, салютуя Мисту и сделал большой глоток. От его внимания не укрылось, что наемник начал пить лишь после того, как Рик сделал несколько глотков. Осторожен… Перед глазами возникло лицо Грегора, искаженное болью и удивлением. Старый жрец тоже был осторожен,… и Рикарду очень не хватало опытного в подобных делах старшего товарища. Пусть легок будет путь его души через Долины.
- Как вино?
- Недурственно… для лаконского, - Мист допил кубок и налил себе еще, - Но я предпочитаю лирийские вина.
Рикард тоже налил себе вина, но пить не стал, лишь пригубил немного:
- Лирийские? Они стоят дорого… очень дорого.
- Что-то мне подсказывает, что после нашего разговора я смогу себе позволить кувшинчик лирийского. И не один, - учтивая улыбка не скрывала наглости слов, а лишь подчеркивала их, - Ведь ты позвал меня не для того, чтобы обсудить достоинства вин?
- Верно, - Властитель отставил кубок, - Я пригласил тебя, чтобы успокоить свою душу.
Судя по недоверию на лице наемника, тот сомневался в наличии души у людей вообще и у Рика в частности. «Ну еще бы… если души все же есть, то сколько их ждет тебя у входа на небеса? Сотни? Тысячи?» - Рик едва сдержал язвительную усмешку. Впрочем при мысли сколько таких душ ждет его самого желание улыбаться пропало:
- Меня которую ночь мучает один и тот же сон. Очень неприятный сон, скажу я тебе… И я хочу чтобы ты растолковал мне его значение.
- Я не толкователь снов и вряд ли смогу помочь в столь тонком вопросе.
- Сможешь, - Рик улыбнулся еще шире, - Сможешь, когда услышишь что мне снится.
Мист промолчал и Рик продолжил:
- В моих видениях на доблестного вождя наших союзников-лирийцев Хаммерида совершается покушение. Ты ведь знаешь военачальника варваров? – наемник кивнул. При слове «покушение» скучающее выражение на его лице сменилось жадным интересом.
- Этот сон несомненно сулит беду? Лириец погибает?
- О нет, - Рик протестующее замахал руками, - Боги сохранили жизнь этом доблестному воину и рука убийцы дрогнула. Хаммерид отделался легким ранением. Очень легким. Более того, убийцу заметили и погнались за ним. Во время погони он был убит. Во сне я ясно видел его лицо…
- Да ну? – на лице Миста царил профессиональный интерес, - Оно было изуродовано?
- Вовсе нет. Это было лицо лирийца по имени Хасан.
Мист присвистнул:
- Хасан – это тот, который…
- …тысячник лирийского войска, - закончил за него Рик, - Теперь ты понимаешь причину моего волнения?
- Да уж, работенка та еще… - Мист, погрузившийся в свои мысли, хмыкнул, но тут же снова настроился на рабочий лад, - Такой сон нелегко истолковать… очень нелегко.
- Я готов выплатить за его толкование тысячу сторнийских марок, - Рик надеялся, что щедрость оплаты ошеломит собеседника, но лицо наемника осталось непроницаемым, - Двести пятьдесят - задаток и остальные после… хм… толкования.
- Пятьсот сразу и пятьсот после, - Мист говорил решительно, показывая, что в споры вступать не намерен, - Хасан – тысячник и толковать такой сон про него будет крайне опасно.
- По рукам, - Рик протянул руку, но обычная ловкость на миг изменила ему и кубок, весь разговор простоявший под рукой, опрокинулся, вино щедро окропило ладонь и образовало между собеседниками лужицу. В наступившей темноте, рассеиваемой только отблесками костра, вино еще больше походило на кровь. Мгновение Мист колебался, но все же сжал руку Властителя. Рик осклабился и похлопал его по плечу:
- Что ж, рад, что мы договорились. Однако, время позднее и я удаляюсь в свой шатер, - ухмылка Миста показала, что весь лагерь в курсе того его времяпровождения, - Деньги получишь завтра утром. Надеюсь, ты не будешь тянуть с нашим делом.
- Будь уверен, - наемник встал, - Веселой ночи, господин.
По голосу нельзя было понять, говорит он серьезно или издевается. Глядя вслед удаляющейся фигуре, Властитель поздравил себя с удачно проведенной беседой.
Была пара вещей, о которых, как Рик надеялся всей душой, Мист и не подозревает. Например, что Хасан – не просто тысячник лирийской армии, но и «доверенное лицо» Сафара, приставленное к Хаммериду. В самом этом факте не было ничего необычного – мудрый правитель всегда должен знать, что творится в его  войсках. А в случае нужды – иметь рядом с ненадежным командиром человека, способного «заменить» неугодного.
Хаммерид знал, зачем к нему приставлен Хасан, Хасан знал что Хаммерид знает, а Рик – узнал все это, заплатив немного золота жадным до благ лириским офицерам. И что подумает Сафар, когда на него будет совершено покушение, во время которого охрана «убьет» Хасана – человека хана? Правильно – он испугается. Причем до дрожи – ведь тысячник мог поступить так только по приказу самого лирийского владыки. А посчитав, что Сафар вознамерился убить его, командующий лирийским экспедиционным корпусом будет внимательнее прислушиваться к словам Рикарда и легче решится на мятеж…
И даже если план провалится и Миста схватят, тот не сможет сообщить ничего определенного, а он, Рикард Шарк, от всего отопрется – скажет, что подозревал Хасана в желании убить Хаммерида, а глупый, но исполнительный наемник не так понял.
Выпив еще кубок вина, Рик в свою очередь поднялся и, предвкушая встречу в Лексой, направился к шатру.

10 число месяца Темнейших Глубин. Лагерь лирийской Орды у Темного Брода. Какое-то поместье.

   Посланник склонился пред троном великого хана в глубоком поклоне. Он прибыл издалека, торопился, нес важную и приятную новость. Победы Орды не ограничились одной Битвой у Темного Брода. Лаконский колосс о глиняных ногах получил смертельную рану и зашатался. Он падал, и пыль от его падения встанет над всем миром! Лирия простереться от западных степей до восточных морей! Это будет самая могущественная держава, которой будут подчиняться все...
   Вефир встал с трона и подошел к посланнику, жестом приказывая подняться с колен. Они могут совершить прогулку, и он узнает, как это было...
   - Так как случилось, что кочевники сумели взять два главнейших города Империи, не потеряв при этом и двух сотен человек? – советник великого хана вопросительно глянул на своего собеседника – Фарида, одного из бнедианских князей, дальнего родича Сафара, дружившего с многими из вождей гарров.
   - Все очень просто, мой повелитель. Но надо знать, того человека, который сделал это...
   - Разве это был не старый Чармерок Ит-Сайле?
   - Нет. Это был молодой вождь Каттак Ит-Тимань, дальний его родич... Занятный человек, отважный и несгибаемый воин. Я расскажу тебе о нем:
   Когда у его отца, Маттака Ит-Тимань было два сына, старший – Каттак, и младший, уже не помню, как его зовут, властитель... Имена гаррские странны для меня на слух, хоть я живу среди них столько лет. Но я отвлекся... Младший сын был любимцем своего отца, и он именно его хотел видеть своим наследником, старшего он же отослал от себя, отдав, вождю соседнего племени, в заложники...
   Кольцо на пальце Вефира неожиданно полыхнуло огнем. Странно, дальнейших слов Фарида он уже не слышал, но видел, как происходило то, о чем тот рассказывал...

Десять лет тому назад. Граничная Лирия. Бескрайние Степи.

   Возможно, грозные боги бнедианцев и  лаконцев действительно существуют, но не здесь. Здесь в бескрайней, бесконечной степи царствуют совсем другие силы – свободные, свирепые и гордые. Точно такие же, как и жители этих мест.
    Каттак развернул коня. За спиной оставалось село ненавистных тхатебцев. После того как отец разорвал всяческие с ними отношения и атаковал их – у него оставалось два выхода – бежать или умереть. Как хорошо, что он услышал вовремя их разговор...
   Юноша оглянулся – за ним по-прежнему шла погоня, ветер доносил обрывки криков, лай гончих собак, ржание лошадей... Они догонят его... Если только конь под сыном Маттака не покажет все, на что способен.
   Гнедой красавец захрипел и рванулся вперед, выбивая пыль из под копыт. Лошадь была очень хороша собой. Каттак и не ожидал, что у тхатебцев могут оказаться такие красавцы... и что первая лошадь, которая попалась ему под руку, сможет обогнать всех остальных.
   Но то, что случилось – то случилось. Теперь пусть боги помогут ему. Конь несся вперед быстрее ветра, и под утро привез его в родной стан. Навстречу вывалил народ – никто не ожидал увидеть его здесь. Вышел и отец, ничего не сказал, и возвратился в свой шатер. Попытка не удалась...
   Многим по нраву пришелся поступок Каттака, стали петь о нем песни, появились у  него многочисленные друзья. Невесту ему нашли, красавицу Илмань. Даже сам Маттак, по-прежнему не любивший сына, выделил ему отряд конников, в качестве личной дружины.
   Жаркое лирийское солнце продолжало выжигать траву в степях, племя продолжало кочевать, переходя от одной стоянки к другой.
   Таррлек, один из воинов отряда сына вождя подошел к своему командиру, который что-то старательно делал.
   - Что это?
   Каттак протянул своему другу стрелу.
   - Стрела... – Таррлек повертел вещицу в руке. – Хмм... А это еще зачем? – он показал рукой на костяные полые шарики со сквозными дырочками, которые были нанизаны пониже железного наконечника.
   Сын вождя улыбнулся, схватил лук, натянул тетиву, и... стрела с ужасающим свистом пролетела, вонзившись в деревянный настил.
   - Они будут наводить страх на наших врагов, – улыбнулся Каттак. – Если услышишь такой звук друг мой, не думай, стреляй туда же...
   Таррлек кивнул.
   - А кто не послушает моего приказа... – Каттак больше не улыбался, а его темные глаза заволокло словно дымкой. – Тому я лично отрублю голову...
   Кто бы вздумал ослушаться приказа Каттака? Они продолжали охотиться в степях, и свистящие стрелы убивали оленей и его врагов. Но однажды...
   Однажды Каттак направил стрелу в своего коня, того самого, который спас его от  тхатебцев. Строй его воинов заколебался. Как это? Убить славное животное, которое у них почиталось почти что священным. Но неумолим был сын вождя – тех, кто так и не стал стрелять, тут же обезглавили.
   Прошла пара дней. Таррлек ничего не сказал своему другу, не стал укорять его... Но в следующий раз Каттак пустил стрелу в собственную жену. Многие не повиновались этому страшному приказу, и он был среди них. Но многие выполнили приказ, и их сердца отныне окаменели. Во всем дружина Каттека стала слушаться своего вождя.
   И когда тот выстрелил на охоте в спину своего отца – тот упал убитый сотней стрел. Так Каттек Ит-Тимань стал вождем своего племени...

10 число месяца Темнейших Глубин. Лагерь лирийской Орды у Темного Брода. Какое-то поместье.

   - Да, жестокий человек этот Каттак Ит-Тимань... – промолвил Вефир после того, как они прошли через весь сад, и вышли к воротам, - но это не объясняет, как ему удалось взять два города...
   - И здесь он поступил со свойственной ему жестокостью, о повелитель! Ему удалось пленить жену начальника гарнизона города Орики, и когда тот закрыл ворота и поднял мост, вывел ее обнаженной на обозрение всем, сказал что отдаст ее своим воинам, если тот не выйдет со своими воинами ему на встречу в поле...
   - И что имперцы вышли?
   - Да...

Город Орика. Наши дни.

   Холодный ветер налетал порывами, развевая многочисленные знамена Орды. Каттак, почти не изменившийся с тех пор (лишь на щеке у него остался небольшой шрам после удара саблей предводителя одного из враждебных кочевых племен), стоял на небольшом холмике, и глядел на то, как ворота крепости раскрылись и из них хлынули разъяренные лаконцы.
   Супруга графа ле Локри судорожно вздохнула и, всхлипнув, затравленно огляделась по сторонам. Надежды не было. Стоило лаконцам пересечь мост, как со всех сторон, с жутким для человеческого уха свистом, ударили стрелы. Лаконцы во множестве попадали, многие кидались в ров с водой, пытаясь избежать свистящей гибели, остальные, заслонившись щитами, продолжали двигаться вперед.
   Каттак наклонился к девице, выхватил кинжал и, приставив к горлу, потащил ее перед собой.
   - Герард ле Локри! – прокричал он. – Я вызываю тебя на поединок, если ты не трус, и не хочешь больше прятаться за спинами своих солдат!
   Жестом вождь приказал прекратить стрельбу. Из рядов лаконцев вышел рыцарь в полном богато разукрашенном доспехе.
   - Я принимаю твой вызов, варвар! – прорычал граф ле Локри. – И будь ты тысячу раз проклят!
   Оставшееся было делом нескольких секунд. Вскоре вдова графа ле Локри могла взирать на тело своего геройски погибшего супруга. В ворота города текла Орда.
   - Мужчин не щадить! Женщин и детей – раздать наиболее отличившимся при штурме, – приказал Каттак, оглядывая графиню. Что ж... Она займет место еще одной жены в его гареме. Когда, конечно, научится покорности...

10 число месяца Темнейших Глубин. Лагерь лирийской Орды у Темного Брода. Какое-то поместье.
   
   - Понятно... – Вефир снял кольцо с пальца, и осторожно положил в карман. – А что случилось со вторым городом? Как его - Сабезе?
   - С ним было еще проще... – усмехнулся Фарид. – Перед тем, как подошли войска Каттака, в город с дружиной вошел граф Марк ле Тарле... Ночью он и его люди перебили немногочисленный сабезский гарнизон, и утром он открыл ворота перед Каттаком.
   - Испугался за свою участь?
   - Я думаю, что нет. Похоже он и барон Генрих ле Вайзельхельм – давние соперники. Увидев, что барон изменил и перешел на нашу сторону, Марк ле Тарле не стал думать, нашел городок, который можно поднести нам на блюдечке, сделал дело и ждет от вас милостей, мой повелитель...
   - Что ж, он и получит... – Вефир вздохнул – лаконцы были странным народом – предатели здесь занимали самые важные должности, а верные стране люди находились в самом низу. – Как развивается наступление?
   - Ярно удалось оторваться от наших сил. Он разбил довольно большую группировку наших войск у реки Орза... Бежавших воинов я приказал обезглавить...
   - Правильно, - кивнул советник хана. – Любой из нашего войска побежавший без приказа – будет казнен...
   - Чармерок на севере почти вышел к морю... – продолжил Фарид. – Но в тылу по-прежнему идет сопротивление. Несколько крепостей в осаде. Лаконцы частью ушли в леса...
   Вефир задумался.
   - Приказываю: жечь все села, рядом с которыми сопротивление наиболее велико... В живых не оставлять никого.
   Фарид поклонился и быстро ушел. Вефир задумался. Если пойдет все так как он задумал к концу месяца Темнейших Глубин они овладеют всей Северной Лаконой, и можно будет готовить поход на Фалессу. Возможно Ярно и снимет осаду, но преследовать его сейчас – не рационально. Пусть соберет рядом с собой, всех кто может сражаться. Орда накроет их одним ударом.
   А его ждала Кир.

[glow=navy,2,500]
10 день месяца Темнейших глубин.
Иерохарра.[/glow]

Сингреллин долго искала, однако в конце концов её старания были вознаграждены: она встретила девушку подходящей комплекции, одетую более менее прилично. Проследив путь до её дома, Син удостоверилась, что там больше никого нет...

Из дома девушки вампирка вышла почти через полчаса, зато теперь она выглядела как жительница Иерохарры (и, надеялась Син, Лирии в целом). Покончив с одеждой, Сингреллин взялась за оружие. Покупка в лавке пары клинков из не очень качественной лирийской стали много времени не заняла.

Решив, что времени до вечера ещё предостаточно и не желая возвращаться к слепому старику, вампирка зашла в первый попавшийся по пути трактир. Ей пришлось заказать кружку какой-то дурнопахнущей гадости, чтобы не выгнали. Заставив парочку молодых людей уступить ей столик в углу, вампирка уселась на лавку, прислонившись к стене. Однако посидеть спокойной ей так и не удалось: в трактир ввалился какой-то парень, лет двадцати восьми. Одним взглядом окинув помещеньице, он заприметил свободное место возле Сингреллин и, не спросив разрешения, уселся рядом. Миролюбиво пожав плечами, вампирка отвернулась, однако спустя десять минут они уже вели оживлённую беседу; впрочем, говорил в основном парень, вампирка лишь подначивала его, подумав, что завтрак на сегодня обеспечен...

Когда речь зашла о семье и семейных проблемах, Син насторожилась. Это что же получается?! Неужели сей отпрыск и есть один из внучат нашего наислепейшего? А ведь и верно... Однако проверить никогда не мешает..:

- А спорим, - сказала Син, посылая парню осторожный взгляд янтарных глаз, - я угадаю, как зовут.. ну, к примеру.. твоего деда?
- Ни в жисть! - ответил парень, поддаваясь.
- Альтери... - парень подозрительно отпрянул:
- Откуда знаешь?
- Угадала вот... А хочешь.. пойдём.. прогуляемся?..

Они вышли "прогуляться". Парень облегчил вампирке задачу, отыскав укромное местечко. Сингреллин долго выспрашивала парня, то и дело возвращая разговор к дедушке, и только теперь искренне пожалела Альтери: так любить и быть столь ненавидимым смог бы не каждый...

Когда же пришло время приступить к "делу" и когда обнаружилось, что дела их вовсе не совпадают (вот странность-то...), вампирка оскалила клыки, ударила парня рукой; он свалился на колени. Сингреллин схватила его за волосы, запрокинула его голову назад и прошипела на ухо:

- Ты не посмеешь так говорить об Альри, он прекрасный человек. Ради таких, как он, в наше время маги боролись с нами... - и, заставив внучоночка пусть даже заочно извиниться перед Альтери, вампирка провела когтями по его шее...

Когда Син вернулась в таверну, старик всё ещё был там. Он лежал на кровати, сложив руки на груди. Будь Син обычным человеком и не умей она чувствовать жизнь, ей показалось бы, что он умер. Однако чуткие уши слышали его дыхание а зоркие глаза в полумраке комнаты различали малейшие движения.

- Это ты, Смерть? - спросил он совершеннейше безразличным тоном; странно, и как только узнал?
- Кто же ещё... - буркнула она. Ей показалось, что она вот-вот покраснеет от стыда.
- Каждый раз, когда ты приближаешься, я чувствую могильный холод...
- Это потому, что во мне нет Жизни... - ответила она. Разговор нравился ей всё меньше. Кажется, она знала, что сейчас произойдёт...
- Ты ведь не Смерть, да?
- Нет, не Смерть. Смерти не существует...
- Я так и думал. Тогда кто же ты?
- Я тот самый вампир, который должен убить тебя...
- Тогда что же ты медлишь?
- Мне казалось, ты передумаешь... Дальше, видимо, медлить нет смысла?
- Ни малейшего.
- Что ж... Тогда.. прощай, Альри...

А что ещё она могла сказать?..

- Прощай, Смерть. 

А что ещё он мог ответить?..

Вампирка положила руку на грудь старика напротив сердца, чуть выше его собственных сложенных рук, заставив сердца биться в такт. Она чуть замедлила биение своего сердца - сердце старика тоже замедлилось. Для проверки она ускорила своё сердце, и сердце Альтери забилось так же быстро.
И тогда Сингреллин заставила своё сердце остановиться...

5 – 6 день месяца Темнейших Глубин. Окрестности Фалессы. Лагерь лирийцев и сторнийцев.

Ночью Лексе приснился герцог. Почему этот человек не хочет оставить ее в покое и отправиться в морскую глубину! Он прошлое, прошлое, прошлое…
Именно сейчас, когда сбылись все ее мечты, когда рядом Рикард, когда они любят друг друга.
Именно сейчас проклятый лаконец, мучавший ее последние три с половиной года…Впрочем, Лекса была смелой девушкой и всегда признавалась самой себе в истинных чувствах. Ненависть к Иванэ давно исчезла. Теперь остался только привкус горечи. Если бы все сложилось иначе. Если бы ей не пришлось выходить за него замуж, расставаться с Риком, уезжать со Сторна, становится лаконской дворянкой, все было бы по-другому. Не пришлось бы делать те подлости, которые она сделала, но теперь поздно. Никогда не жалейте о свершенном, это все равно, что оплакивать прошлогодний снег, больно будет только вам, не снегу…
Расчесывая золотистые локоны, Александра посмотрела в зеркало и заглянула в глаза своего отражения. В морской глубине таилась тайна и опасность. А еще покой, тот который дарит только море, последний покой. Но смертным не дано увидеть его раньше времени. Пока девушка смотрела просто в глаза молодой довольно красивой женщины. Одной частью сознания она и была этой красавицей, с другой презирала. Но никому нельзя знать об этом, никто не должен знать истинных разговоров человека с его душой.
Полог за спиной женщины в зеркале приоткрылся и на пороге появился высокий светловолосый мужчина. Ее глаза тут же загорелись восхищением и любовью. И в этот миг никто не посмел бы осудить сердца, забившегося в два раза сильнее, никто не смел бы сказать слова упрека ей, предавшей все и всех, ради любви. Вы смогли бы?
Рикард аккуратно опустил за собой полог и подошел к Лексе. Сильные руки коснулись волос, предплечий, пробежались пальцами по спине и, сомкнувшись вокруг талии, притянули девушку к телу Властителя.
- Ты скучала? – Голос любимого был самой сладкой музыкой из всех.
- Очень. – Прошептала она, заглядывая в его глаза и погружаясь в бездну безумия.
- Тогда покажи мне как…
Уговаривать Александру не пришлось.



Утром девушка впервые проснулась раньше Рика. Полюбовавшись спящим мужчиной, она встала, быстро оделась и вышла из шатра. В свежем воздухе, слышались крики просыпающихся людей, ржание лошадей и отдаленный шум прибоя. Там за длинными рядами палаток и постоянно горящих костров было невидимое море.
Один из сторнийцев, охранявших шатер Властителя, обратился к девушке:
- Госпожа чего-то желает?
Госпожа желала бы сейчас оказаться на Сторне, быть рядом с Риком и забыть о войне, прошедших последних годах, изменивших ее жизнь до неузнаваемости, и человеке, которого она предала или раствориться в море.
- Да, я бы хотела прогуляться немного. – Ответила она честно.
Минуту мужчина сомневался, но потом все же согласно кивнул.
- Хорошо, но я провожу Вас.
- Отлично, заодно поможете мне не потеряться.
Они пошли вдоль палаток, где уже кипела обычная лагерная жизнь. Люди просыпались, готовили завтрак, шутили, смеялись, обменивались последними слухами, чистили оружие и доспехи, кормили лошадей, заигрывали со шлюхами – неизбежным сопровождением любого войска. В общем, это было обычное утро в стане войска, осаждавшего город. Глаза Лексы пробегали по лицам людей, пытаясь прочитать на них отгадку страшной тайны: что чувствуют мирные люди, брошенные в котел войны. Стоит отметить, что мирных людей здесь было не так уж много. Сторнийцы жили мыслью о войне-реванше с Лаконой и подготовкой к ней всю жизнь, а лирийцы были вынуждены сами кинуться в этот всепоглащающий огонь. В каждой войне есть две стороны и две правды, и правда ваших врагов не становится менее истинной, если вы находитесь на другой стороне.
Сторнийцы находились ближе к побережью, лирийцы - ближе к стенам города. Александра и ее сопровождающий прошли достаточно долго. На них бросали взгляды, иногда слышался шепоток, но никто не посмел пристать к любовнице Властителя. В любом положении есть свои привилегии. Лекса решила, что они вернутся, дойдя до рощи, прятавшейся чуть впереди. Когда последний ряд палаток остался позади, она уже хотела развернуться, но ее внимание привлек ряд столбов на опушке. На прямых не очень толстых стволах, срубленных и воткнутых в землю, в неестественных, искаженных болью, страданием, смертью и страхом позах были насажены люди. Подавив тошноту, подступившую к горлу, Лекса, как завороженная смотрела на ужасное зрелище, не в силах оторвать глаз.
- Кто это? -  Обратилась она к своему спутнику.
Но он не успел ничего произнести.
- Это грязь. – Ответили ей откуда-то справа. Девушка обернулась и увидела лирийца. По его одежде она поняла, что это не простой воин, а командир. В нем было что-то завораживающе дикое и необычное, так людям, привыкшим к пресной воде, кажется странным, но удивительно притягательным вино. В темных, как ночь, глазах светился ум и железная воля, на лице играло легкое презрение.
- Что они сделали, чтобы заслужить такую смерть? – Александра не подала виду, что этот человек вызывает у нее страх, и спокойно заглянула в его глаза.
- Предали свою страну. – Объяснил лириец.
- Но они не похожи на лирийцев.
- Это лаконцы, - согласился мужчина. – Предатели, убийцы, насильники, воры, грабители дезертиры, перебежчики, доносчики – весь тот мусор, который нам пришлось собрать.
Лекса чуть не рассмеялась злой иронии судьбы. Лирийцы, казнящие лаконских предателей – это что-то новенькое. Но не успела.
- Александра! – Послышался окрик сзади. Девушка оглянулась и увидела Рика. В его глазах прятался гнев, сдерживаемый гнев, но от этого он не становился меньше. Она и раньше видела, как разрастается это пламя в глубине голубых глаз, но тогда оно было обращено на других. Ей стало не по себе. По коже пробежал мороз, но она презирала страх, поэтому смело взглянула в глаза Властителя, ответив на вызов.
- Твой мужчина зовет тебя. – Насмешливо заметил лириец. – Иди, война не место для женщины.
Девушка оглянулась на него, бросила последний взгляд и направилась к Рику. Налетевший порыв ветра сорвал с ее головы капюшон теплого плаща и растрепал волосы, они разлетелись и ударили в лицо.
- Никогда больше не уходи, не предупредив меня. – Рикард сказал это абсолютно спокойно, но лед, смешанный с голубизной его глаз, был куда более устрашающ, чем любой крик.
- Ты боишься, что от тебя я тоже могу уйти. – Прежде чем слова сорвались с губ, она уже пожалела о сказанном.
- Не играй со мной, в такие игры, Лекса. – Мужчина сильно сжал ее локти, так, что девушка чуть не вскрикнула от боли. – Я не Иванэ.
Ты не Иванэ, подумала она, а вслух сказала:
- Прости меня. Ты прав, я просто ужасно устала сидеть в шатре целыми днями. Мне захотелось подышать свежим воздухом.
Лед начал таять.
- Я испугался. Это война, Лекса, а эти люди солдаты, если бы что-то случилось…
- Но со мной все в порядке. – Сказала девушка и потянулась к его губам. Позволив лишь легкое касание, Рик отстранил девушку.
- Не здесь.
Александра согласно кивнула и последовала за своим сопровождающим, которому Рик приказал:
- Головой отвечаешь за нее. - Воин, чувствующий свою вину, с таким рвением кинулся исполнять приказание, что Лекса улыбнулась про себя.
Только оказавшись снова в шатре, она позволила себе расслабится. Рик волновался за нее - это было так…так волшебно, как чудо, как сказка…
На ее долю выпало сказочное счастье. Это и была сказка! Только девушке не следовало забывать слова, которые ей в детстве говорила мать: «Сказка имеет одно странное свойство – она всегда рано или поздно заканчивается…»
Быть может, именно поэтому девушка опустилась на ложе, служащее укрытием их любви, прижала к себе подушку, свернулась, обхватив себя руками, и заплакала.

Ночь с 6 - 7 день месяца Темнейших Глубин. Фалесса. Императорский Дворец.

                      Фаэнна и Риган проникли во дворец глухой ночью. Их обеих терзало желание хоть как-то отплатить Ярно за мучения причиненные Эвору. Первым пунктом плана мщения значилось: наведение беспорядка и паники во дворце с причинением максимального ущерба. Дальше план составлен не был, пока, но девушек сей факт не огорчал. Идею подала Ри, а Фаэнна ее с энтузиазмом поддержала.
                  Пробраться во дворец труда не составило. Кошки проскользнули мимо стражи незамеченными, благо, что из-за осады той стражи было очень немного. И тут началось...
                  Сначала девушки наведались в дворцовую кухню. Там для кошек было раздолье. Через 5 минут кухня выглядела пострадавшей от цунами, урагана и землетрясения одновременно. Фаэнна с разбегу опрокинула стоящие на очаге кастрюли с чем-то жирным, жидким и съедобным на вид. Риган почувствовав, что ее чистые лапки пачкаются во всей этой каше брезгливо взлетела на ближайший стол, снося какие-то сверкающие предметы. В одном из них она признала ложку и радостным рыком сообщила об этом сестре. Но Фа было уже не до этого. Она завороженно смотрела на огромный шкаф, где стояли многочисленные баночки со специями. Через пять минут проказливая кошка уже была наверху, где поудобнее распластавшись на животике, пыталась лапой выцепить все эти баночки, чтобы понюхать или проверить их содержимое. Но банки и склянки упорно не держались в пушистых лапах и со звоном падали вниз. Риган нашла странное приспособление и через пару секунд исследования - открыла кран, пустив на полную мощность струю, заливающую как раковину с осколками посуды (какая-то она хрупкая оказалась, не выдержала любопытную кошку, которая поставила на нее лапу). В этот момент раздался грохот. Риган прыжком обернулась и обнаружила сестренку сидящую на поверженном шкафу. Вокруг лежали, валялись и плавали кастрюли, горшки и сковородки, содержимое которых было размазано и раскидано по всему помещению. Венчали все это безобразие парочка опрокинутых шкафов и толстое тело прибежавшего на грохот полусонного слуги. Когда беднягу под утро нашли и привели в чувство, он весь трясся и рассказывал, как на него напали демоны - огромные зубастые зверюги с когтями не меньше полуметра, горящими глазами и капающей из пасти слюной. На самом деле, пока несчастный обозревал учиненный разгром, Фа уселась прямо перед ним и сладко зевнула, показав действительно внушительные зубки. Толстяк ошалело уставился на нее и тут Ри рявкнула! ему в самое ухо. Тот упал там же, где стоял, а кошки весело фыркнув, отправились дальше, оставляя за собой многочисленные следы перемазаных лап.
                  Следующая цель - апартаменты Ярно. Нашли девушки эти помещения не сразу, но уж когда нашли. Фаэнна тут же бросилась точить коготки о шикарную кровать, и через некоторое время кровать была покрыта набором лоскутков, столбики украшали глубокие царапины. Риган тем временем расправилась с гардеробом. Удивительно, как быстро можно превратить штаны в некое подобие юбки и пучка соломы одновременно, а если растащить всю одежду по комнате, красота получится неописуемая. Часть одежды украсила окна, смотрясь там своеобразными шторами. Потом кошки начали весело прыгать по кровати. Для кровати было бы лучше, если бы по ней галопом проскакала сотня лирийцев. Перекинувшись в людей, девушки некоторое время любовались на сотворенное. Фаэнна, бросив взгляд за окно, заметила светлеющее небо.
      - По-моему, пора уносить ноги, сестренка. Днем нам не выбраться, а всю эту красоту им и так долго приводить в приличный вид придется.
        Риган с сомнением оглядела комнату еще раз, словно прикидывая, что еще можно испортить, не найдя ничего пригодного, Ри с сожалением вздохнула и ответила.
        - Похоже ты права. Пошли, заодно стражников пугнем.
          По пути они наткнулись на тронный зал, где неудержавшись несколько раз прокатились по полу, тормозя с помощью острых коготков и оставляя на полу глубокие, рваные следы.
            В завершении этой ночи они успешно выбрались из дворца, опрокинув пару статуй, когда в притворном испуге шарахались от стражи. Последние были доведенны до полуобморочного состояния и оставлись в полном убеждении, что на них напали призраки. Оказавшись на улице, кошки во всю прыть припустили к дому Мирты, не догадываясь, что их там уже ждут.

8-9 день месяца Темнейших Глубин.
Лакона. Фалесса.

   Иви уже ускользнула, а я все еще восхищенно глядел ей вслед. Какова, а? Воистину, редкостный, бесценный экземпляр! Эксклюзивный эгоизм и беспринципность, восхитительное зло в "розовой с бантами" подарочной упаковке!
   Интересную партеечку предстоит нам разыграть. Все это стоит очень и очень продумать...
   Пошевелить мозгами в сове удовольствие мне не дали: примчался посыльный от –кого бы вы думали? – самого Гордиана ле Кораса! Что понадобилось от меня старому гуляке? Время вечер, а вечера он обычно проводит в какой-то жалкой забегаловке и, похоже, не один. Впрочем, буду рад повидать "приятеля".
   Таверна, где ошивался последнее время милейший Горди, называлась "Слезы Василиска" и совмещалась с не особо дорогим борделем явно криминального характера. Красивые, крайне молоденькие девчонки появлялись здесь неизвестно откуда. Для цветов нищеты они были слишком хорошо образованны и воспитаны. Некоторые находили себе довольно состоятельных покровителей, некоторые стремительно спивались и таинственным образом исчезали.
Обстановка этого "храма любви" вполне соответствовала его прочему содержанию. Аляповатая лепнина на потолках, позолоченные девицы с обнимку с сатирами, прочие "художества" малопристойного характера. Дешевка.
   Гордиана я нашел в уютной комнатушке на втором этаже в обществе прелестной смуглой девчоночки нежного возраста. Эфирное создание, по виду не старше двенадцати лет, восседало на коленях нетрезвого толстяка ле Кораса в более чем вольной позе. Однако, ласкала она его охотно и без принуждения, нежно обнимая, шепча в поросшее волосами ухо какие-то милые глупости.
   Сознаюсь, я был поражен: Всегда считал дядюшку Горди существом несентиментальным и абсолютно неромантичным, а тут такая идиллия...
   Не успел я поиронизировать по данному вопросу, как дверь с треском распахнулась и на пороге нарисовалась странная парочка: седовласый мужчина лет 50-ти, стройный, с горделивой осанкой и дама лет сорока, просто, но дорого одетая, явно из благородных. Увидев их, девчушка жалобно вскрикнула и спрятала голову на груди своего обожателя.
   - Доченька! – женщина бросилась к девчонке. Девушка мухой слетела наземь, уворачиваясь от объятий, видимо, матушки.
   Мужчина тем временем обнажил меч, но не сдвинулся с места.
   - Мильена, это что – твои родители? – пролепетал побледневший ле Корас.
   - Мильена?? – взревел дворянин, дотоле сохранявший хладнокровие, - леди Инниара ле Ресене!
   Я тихо присвистнул. Девчонка-то, оказывается, в происхождении не уступает нашему Императору! Да и мне тоже.
   - Инни, девочка моя, - рыдала мать.
   - Инни? – расхохоталась крошка, - Да я счастлива без меры, что мне удалось смотаться из вашей чопорной дыры. Я люблю и любима, а вы – вы мое прошлое!... Ступайте домой, забудьте...
   Движение было неуловимо стремительным. Никто ничего не понял. Только Мильена-Инни тихо сползла на грязный дощатый пол. На ее груди расплывалось красное пятно.
   - Нее-ее-ет! – взвыл Гордиан, теряя человеческий облик.
   - О-опа! – появившийся из ниоткуда молодой человек оттеснил нас с Корасом к стене, легким нажатием руки открыл некую дверь и толкнул нас туда.
   - Выйдете – ждите! – прошипел неожиданный союзник. Откровенно говоря, я оценил его великодушие: он позволил нам "сохранить лицо"... и инкогнито, что намного важнее.
   Великолепный грозный Гордиан ле Корас рыдал как ребенок. Я растерялся, что со мной случается исключительно редко...
   Через примерно полчаса к нам присоединился наш "спаситель".
   - Ну, что, мужики, - хохотнул он, - Каковы ваши действия?
   - А что хотите Вы? – перехватил я инициативу, - Ясное дело, все это не просто так. Даже Ваше появление – более чем счастливая случайность... Итак, кому обязаны?
   - Крыс, - насмешливо поклонился юноша, - Просто – Крыс! Будем считать, что повезло всем, кроме бедняжки Инни. Я, видите ли, почти что проходил мимо. В общем, шел к хозяину заведеньица, моему старинному приятелю, а тут такой роман! Я не удержался...
   - Я – ваш должник, - глухо произнес Гордиан, - Надеюсь, что в ближайшее время найду способ расквитаться сполна.
   - Ловлю на слове, - кивнул рекомый Крыс, - Мне нужна работа. Желательно, прилично оплачиваемая...
   - Я – начальник городской стражи, - очень кстати опомнился ле Корас, - Могу взять Вас к себе. Ей-Марэль, не пожалеете!
   - Я – человек простой, можно на "ты" – ухмыльнулся Крыс, - А вот предложение – принимаю. Если не обманете – не пожалеете!
   Я пошептался с Гордианом. Лишний верный человек нам, само собой, не помешает.
   Когда все утряслось, и мы с Горди остались одни, я спросил его:
   - Ну, так зачем я тебе, друг любезный, понадобился?
   - Франц, я хотел спросить, правда ли что Ярно жив?
   - Похоже, да... А что, тебе это важно?
   - Честно - уже не знаю. Я, вообще, ничего не заню... Мне плохо... Мил... Инни больше нет...
   - Держись, друг, - я ободряющее похлопал его по плечу. – Девушки – это здорово, но жизнь дороже...
   - Постараюсь, - прохрипел ле Корас, - А сейчас, извини, прощай...
   - Прощай, - эхом отозвался я. Намека капитан городской стражи, похоже, не понял. Что ж. Стар стал уже, ему пора в отставку. А лучше всего – отправиться прямо на встречу с любимой.
   Светало. Пришлось прибавить шагу – негоже Франциску ле Шаорину разгуливать по сомнительным кварталам.
   Обошлось... А этот Крыс – приятный малый... Наверное... В голове у меня начал складываться затейливый план...
   

Ну что ж, задачи определены, цели поставлены – за работу, товарищи! Правда, тут под «товарищами» имелся в виду я один. Конфиденциальность – это Рикардово всё…
Первым делом я нанес визит своим ллунифам. Нганга и Ондонго некоторое время совещались, но потом таки нашли нужное снадобье. Из багажа покойного Гафира я взял лирийский малый лук и три стрелы, которые и обработал нужным составом.
Далее я три часа ждал, пока Хасан выйдет из шатра до ветру – без охраны, понятно… Эх, вот ничему людей история не учит... Я – человек добрый, а потому дал ему сделать свои дела, а уж потом оцарапал ему щеку удачно выпущенной стрелой (лирийские луки, в отличие от лесных, я знаю почти так же хорошо, как и арбалеты). Раз, два, три, четыре, пять – захотел лириец спать. Я его поднял, как перезрелое яблоко, и на своем горбу уволок в ближайшие к хаммеридову шатру кустики, при этом не попавшись на глаза горе-осаждающим.
Лирическое отступление: по-хорошему, кочевники должны были бы уже давно быть  столице, и никакой Иванэ бы не упас. Но эта чертова Стена, по слухам, дело рук любимой Ардрика, испортила всю малину. Даже легендарный Тристан не может теперь ходить к стенам, а ведь это профессионал одного со мной класса (а кое в чем – и превосходящего).
Так, теперь фаза два. Я заранее облачился в точную копию одежды Хасана, предоставленную молчаливым гвардейцем Рикарда, а теперь приготовил тонкий стилет в широком рукаве и с самым будничным видом пошел к Хаммериду…
Проскользнув стороной у охранников за спиной, пырнул стилетом его, распроклятого эксгуматора вороватого, заречешься, мол, в Лакону ходить супостатово!
Демонстративно целясь в сердце, я дал полководцу время дернуться и тем самым позволить мне пропороть ему плечо. Отбросив кинжал, я задал стрекача раньше, чем он сумел разглядеть мое лицо.
Вслед мне летели стрелы, и это было прекрасно! Ведь одну из них я и поймал неширокой спиной спящего Хасана, да так удачно, что тот умер, не приходя в сознание.
Оставив тысячника валяться в естественной для упавшего бегуна позе, я тихо пошел дальше, и скоро уже отчитывался перед Шарком.

8-9 число Глубин.

Почти две недели прожив на нелегальном положении, я решил наконец-то найти приличную работу. Варианты были, но начать я решил с наименее вероятного. Есть, понимаете, на просторах Фалессы одно такое заведение, «Слезы Василиска». Кормежка – дрянь, выпивка – помои, но туда не за этим ходят. Таверна эта, если кто не знает, вовсе даже не таверна, а бордель. Да не обычный трипперятник, а для богатеньких уродцев, любителей, как говорят, «недозрелого яблочка». Содержащиеся там девочки делятся на две части: дурочки лет десяти-четырнадцати с манерами дворянок (уж не знаю, откуда Себ их берет), и крошки пяти-семи лет, без всяких манер. Вот через последних я и познакомился с Себастьяном, владельцем данной дыры.
Видите ли, многие из малышек были бы на моей совести, если бы она у меня была. Себ вышел на меня и еще на нескольких ребят в процессе поисков самых что ни на есть аморальных уродов. Ему нужны были девочки с трущоб, которых искать не будут.
Первый раз я по дурости украл внучку того гончара, но потом стал отлавливать товар среди сирот. Себ платил по-царски, хоть и делал заказы редко. Ну, не все сразу…
И вот теперь я шел к нему, намереваясь спросить о вакансиях в охране. Конечно, вряд ли, но чем Тени не шутят?
Я как раз шел к его кабинету, игнорируя стоны из-за дверей (лирическое отступление: никогда такого не понимал. Женщина должна быть полностью сформировавшейся, а то не интересно), как вдруг сквозь подделку под мореный дуб прорвался мучительный вопль.
-О-опа! – возгласил я, врываясь в кабинет.
Ситуацию я просек на раз: за дурочкой Инни пришли старые уроды Ресене, ее родители. Однако она дочерних чувств не проявила, за что и была заколота желающим сохранить харю батюшкой, каковой не собирался останавливаться на достигнутом!
Я быстро утолкал старого развратника и его компаньона в тайный отнорок (такие во всех кабинетах есть, я через такой же девочек к Себу и водил), а сам вытащил нож.
-Отойди, мразь!!! – орал лорд, разгоняя клинком неслабый ветер. Мебель он порубал в первые же минуты, пока я от него уворачивался. Я отбежал к его женушке, рядом с которой он уже так размахиваться не рисковал, и из-под ее окоченевшей от шока фигуры поднырнул под выпад Ресене. На самом пределе я успел ткнуть его в солнечное сплетение до того, как он меня пнул. Лорд грузно осел на пол, а я ее пырнул мать Инни, вознамерившуюся сломать об меня канделябр.
Дальше – дело техники и наглости. Я навел неслабый шорох у Себа, подрядив того убирать трупы, улаживать дела со свидетелями, а попутно представил дело так, будто лорд Ресене собирался угрохать именно его, но я помешал ему повесить над его камином голову моего дорогого друга! И все, за полчаса! Учитесь…
Звякая золотом, я вышел на улицу, где и встретился со спасенными мною чадолюбцами. Один из них таки снабдил меня работой… Нет, ну я не могу… Крыс – городской стражник… Кому рассказать – оборжут! Но платят там хорошо, да плюс взятки… Мммм… Живем!
По пути к месту лежки – крохотной и дешевой комнатке под крышей доходного дома – я зашел в оружейную лавку и купил себе классический лаконский меч.
Этой штучкой я владею здорово – мэтр Хаддами считал, что я должен это уметь. Он же мне и учителя нашел – бывшего рыцаря, а тогда – домушника. Боец это был отличный, да еще меня учили многие другие люди – кто знал какой-нибудь особый финт, кто ставил мне дыхание, кто – работу ног… Мама Делорм два года отпаивала меня какой-то гадостью, чтобы добиться быстроты движений… Мышцы я развивал по методу самого Хаддами…
В страже мне это может пригодиться. Если Ведьмина Стена уберется, то на самые гнилые места стен загонят кого не жалко, то есть стражу. И тогда придется отрабатывать еще даже не полученные мною денежки…

[glow=navy,2,500]
Ночь с 10-го на 11-е число месяца Темнейших глубин.
Лакона. Окрестности Криэрана. Позже - Криэран.[/glow]

Вампирке не хотелось задерживаться в комнате с умерщвлённым старцем, посему она практически сразу использовала амулет и переместилась в окрестности Криэрана. Не очень удачно, кстати... Вампирка не знала, быть может, люди как-то контролируют потоки перемещения, однако её "забросило" в какой-то лес, находившийся, как оказалось, недалеко от города.

Забросило вампирку как обычно не очень удачно: для начала оказалось, что она стоит на какой-то скользкой коряге. Впрочем, это она осознала уже растянувшись на мокрой траве, видимо, недавно прошёл дождь. Стряхнув с себя последствия сего падения, Син развернулась в ту сторону, куда стояла лицом, переместившись. Город должен быть именно там.

До города добралась без приключений, разве что только летучую мышь встретила по пути, призвала её ближе, хотела её приручить, возмечтав о том, как эта мыша будет сидеть на её плече... Однако подозвав зверька поближе она подумала, что вряд ли это разумно... Ладно, решила она, если что, можно и потом завести мышь. А сейчас - в город.

Когда вампирка, слегка поблуждав, останавливаясь каждую минуту, чтобы рассмотреть зверька, или цветок, или дерево, добралась до Криэрана, уже светало. В город она прошла тоже без особых проблем, бегло осмотрела улицы, прислушалась к разговорам, пытаясь оценить обстановку. В конце концов решила, что солнце здесь светит не так сильно, как в Лирии, поэтому может никуда не прятаться на день. К тому же, нужно было придумать, что она делает в Лаконе, одетая как лирийская девушка.

Прошло совсем немного времени, а Син уже обзавелась новой одежкой (а чтобы её хозяйка вдруг случайно не узнала свои вещи на вампирке, пришлось её, хозяйку, убить...), нашла комнату и парочку интересных в гастрономических планах людей. Хотя, если честно, вампирка наелась на неделю вперёд, не смотря на то, что не ела до этого две тысячи лет...

[glow=navy,2,500]
Ночь с 11-го на 12-е число месяца Темнейших глубин.
Лакона. Криэран.
[/glow]
Сингреллин выпрыгнула из окна своей комнаты и принялась бродить по улицам, рассматривая людей, изучая их. Её внимание привлекало всё: пробежавшая мимо кошка, пёс, залаявший где-то неподалёку, припозднившиеся горожане и подвыпившая молодёжь. Но больше всего в глаза вампирке бросилась шедшая навстречу девушка. Сингреллин долго рассматривала её, а потом вышла из своего укрытия наперерез:

- Добрый вечер. И чего это столь юная особа делает на улице в столь поздний час?
- Это не твоё дело. Отойди с дороги.
- Эй, смотри с кем разговариваешь! - Син изобразила раздражение и тут же получила желаемое:
- Я - Сильвия ле Нуаран. Мой отец - Кеннет ле Нуаран, сенатор. Так что это ты смотри, с кем разговариваешь, и попридержи язык. С дороги!

Конечно, она могла бы обойти вампирку, однако такое поведение, видимо, было не в её стиле, ибо это означало бы капитуляцию перед вампиркой. Да уж, если бы она знала!..

- Сильвия ле Нуаран? Мне это ни о чём не говорит.
- Ты с ума сошла? - удивилась Сильвия.
- Почему же? То же самое могу сказать и про тебя, ведь ты тоже не слышала моего имени. Меня зовут Сингреллин а Ре'Антэ. Мне пренадлежит часть земель неподалёку от Хайдолы.

Земли эти давно уже не пренадлежали семье Ре'Антэ, но сейчас это было не важно.

- Это же в Лирии. Вот туда и иди, может быть, там я послушаю тебя. Но здесь мои земли, и здесь я буду диктовать правила.
- Знаешь ли... - задумчиво сказала вампирка, - Мне так и вовсе принадлежит весь мир...
- По какому праву? - ещё больше удивилась Сильвия. Её глаза позодрительно прищурились. Вампирке даже показалось, что девушка сжала кулаки. Ну не смешно ли?
- По праву сильного. - ответила Сингреллин, молниеносно взмахнув рукой. Сильвия потеряла сознание.

Син огляделась: никто ничего не заметил. Подхватив совсем не тяжёлую, тем более для вампира, девушку, она вернулась в свою комнату через окно, не смотря на то, что комната была на втором этаже. Кажется, вампирка знала, что она сделает с девчонкой. Ей давно уже хотелось попробовать превратить кого-то в вампира. Конечно, разумнее было бы сначала попробовать на ком-то более взрослом, но, во-первых, Син понравилась эта рыжеволосая хамка, а во-вторых, она хотела заодно и проверить, перенесёт ли подобный ребёнок перерождение. На вид Сильвии было лет 16-17, однако сказать точнее Син не могла.

Стряхнув пыль с плаща, который она так и носила поверх лаконской одежды, вампирка преступила к Превращению...

Лакона. Фалесса.
15 день месяца Темнейших глубин.

        Это была самая нелепая свадьба, которую Иви только видела в своей жизни. Однако это ничем ее не смущало. Еще несколько месяцев назад она представляла свое замужество совсем иначе, но теперь девушку уже вряд ли могло что-то удивить или заставить потерять самообладание.
      Фарс, ложь, грязь…, но игра стоит свеч. Иветта с улыбкой вложила свою ладошку в руку бледного исхудавшего за время болезни жениха. В реальности деньги Франциска купили и его, и жреца Марэля «соединявшего любящие сердца» вместе с потрохами, в реальности Керль ле Эри умирал вовсе не от чумы, как думал, а от редкого яда, в реальности единственным выходом для него было дать свою фамилию благородной, но далеко не невинной Иви Ласноу, что бы хоть как то обеспечить после своей смерти стареющую мать и малолетнего сына от первого брака… Но это все в реальности, а с виду все было очень красиво….
      Для всех это была любовь короткая и прекрасная, как в легендах, о которой последнюю неделю только и говорили во дворце осажденной Фалессы придворные квочки, сочувственно и восхищенно. Чувства, вспыхнувшие в объятой войной столице, между юной компаньонкой Императрицы и заболевшим чумой офицером гвардии, спасавшим людей, как оказалось ценой собственной жизни. И было даже не важно, что Керль почти все время осады был в глубочайшем запое, а сама Иви выбирала «возлюбленного» методом научного тыка из принесенного Францем списка. Людям только дай красивую сказку с грустным концом, и они сами раздуют ее до размера вселенской трагедии….
    «Ах, бедная я,» - иронично про себя усмехнувшись подумала Иви, порой от этих игр становилось противно ей самой, но всегда лишь только на мгновение. Невинных людей не бывает, тот же Керль последние годы занимался только тем, что пил и выносил последнее из и без того разоренного дома после смерти первой супруги. Никто о нем и не пожалеет. А у Иви, по крайней мере, есть цель. Цель, для которой просто необходим законный брак, чистая репутация и романтический ореол.
    Немногочисленные, но большей частью чрезвычайно знатные гости благоговейно замерли. Юная и просветленная, как весеннее утро, невеста в розовом атласном платье, с трогательными шелковыми цветами в распущенных золотистых волосах, срывающимся от волнения голосом ответила на клятву своего, несмотря на смертельный недуг (и весьма продолжительные запои) все еще сохранившего остатки былой красоты жениха. Жрец что-то вещал, и люди, с восхищением и грустью глядя на обреченную пару, уже придумывали конец красивой сказки о том, как возлюбленных в осажденном городе не смогла разлучить ни чума, ни судьба, которую Иви Ласноу решила разделить с любимым ей человеком. А после его смерти, то, что она выживет, назовут чудом. Придумают себе, что нибудь вроде «его любовь спасла ее от смерти» или еще больший бред. Людям порой нужны сказки…. Любую историю можно обставить так, что грязь станет облаком или облако грязью. Ложь порой имеет свойство быть куда приятнее правды…
      Когда этот день, ахи, вздохи, ложное сочувствие и еще более ложная мрачная радость тех, кому сочувствовали, закончился. Иви и ее «возлюбленного супруга» препроводили в его городской дом, где «новобрачные» поспешили разбрестись по разным комнатам. Иви села у камина с любовным романом, найденным загодя специально для этой бесполезной ночи в королевской библиотеке, Керля снова «из-за чего-то» стал мучить жар и «приступы чумы».
      Иветта не знала, сколько ему осталось, день, два или неделя, для них обоих, чем быстрее он умрет, тем лучше…. Она выполнит обещанное его семье и забудет. Самое важное в ее деле это уметь забывать то, что может помешать и помнить все остальное. Ни так уж и сложно.

      На следующее утро высказать «глубочайшие соболезнования безутешной вдове» приехал Франциск в сопровождении, высокого светловолосого мужчины с суховатым самодовольным лицом и неприятной улыбкой. Слуг в доме пропившего все, что можно и нельзя, Керля Эри не водилось в принципе, и Иветта сама проводила гостей в изрядно обшарпанный кабинет (подумать только, когда-то Эри были одной из самых влиятельных фамилий в Империи).
- Я, право, сочувствую твоей потере, - с самым скорбным видом заявил Франц, но в глубине глаз стояла усмешка. Уж кому, как ни ему знать, на какую тропинку встала его воспитанница, тропинку, которая может привести, как вверх, так и на самое дно, - Дня через три-четыре, когда станет понятно, что ты не заразилась от своего супружника чумой, вернешься во дворец.
      Иветта кивнула, машинально наматывая на палец тонкую золотистую прядку, по привычке капризно надула губы.
      И чем эти три дня предлагаете мне заняться, «любезный господин»? Любовные романы читать и шумно сморкаться в платок при любом упоминании о «милом сердцу Керле Эри», безвременно оставившем свою юную и красивую супругу ради благ небесных?
      Хотя, впрочем, сетовать на Франциска у Иви не было причин. Его помощь бывала неоценима. Порой начинало казаться, что Шаорину достаточно просто щелкнуть пальцами, что бы выполнить любой соответствующий общему плану замысел Иветты.
- Познакомься с офицером Риверсом, Иветта. Этот человек способен… хм, - Франциск тонко усмехнулся, - способен устранять мелкие неприятности.
- Мне приятно, - ответила Иви, рассеяно осматривая незнакомца, в голосе отразилась почти подчеркнутая нотка высокомерия.
      «Держится нагло и без особых манер» - отметила она, когда Риверс, следуя этикету, поцеловал ее пальцы, Иветта разглядела его руки, тонкие, но слишком грубые для дворянина. «Устранять для тех, кто платит, маленькие неприятности, и делать всем прочим несметное количество больших». Наемник, даже если из благородных, сегодня служит тебе, а завтра хоть самому дьяволу, если тот выложит больше золота.
- А уж мне как приятно, - с раздражающим смехом ответил офицер, с откровенной наглость рассматривая фигуру молодой, пять часов уже как, вдовы.
      «Перед тем как явить это чудо природы двору, над его поведением стоит поработать. Ярно конечно ценит в людях воинские качества и простоту, но не до такой степени…».
      Иветта плеснула гостям вина (тоже лично принесенного, муженек пил что попало), и села с бокалом вина в высокое кресло. Пока все шло прекрасно, как по нотам, но карты самой сложной партии еще даже не сданы. Иви раз за разом пробегала мыслями по пунктам их с Францем замысла…. Что-то было упущено.
      Как всегда состряпав на лице наиболее пустое выражение, Иви занялась делом совершенно несвойственным для юной и столь симпатичной во всех отношениях блондинки, думала, снова и снова разыскивая то, что могло им помешать.

8 - 9 день месяца Темнейших Глубин. Фалесса. Императорский Дворец.

Совет был распущен. Саола горящим взором смотрела в окном, на Фалессу - город ставший ей родным ради одного человека. Точнее, только ради него она старалась сберечь его.
- Тебе его жаль? - неожиданный вопрос прервал ее размышления.
Сао на краткий миг ощутила объятия того пламени, которое дарила сама. Это был лишь Ветер. Возле нее сидел юноша, прекрывающий зеленые глаза длиными, золотыми ресницами. Императрица поднялась:
- Я люблю его, - тихо сказала она и чуть коснулась плеча Вэла, словно пытаясь успокоить.
Юноша не поднял на нее взор, не стал искать утешения в глазах, которые уж ни раз прощали его. Он просто смотрел вдаль, за окно, за город.. Саола легко коснулась кончиками пальцев его щеки и выскользнула в коридор...
... Поздней ночью хрупкая, девичья фигурка металась по комнате. За ней наблюдали. И ни одни глаза. Пока словно чье-то дыхание не погасило светильники ее комнаты. Сао в легком нетерпении щелкнула пальцами, которые тут же поймали чьи-то руки:
- Я не мог уйти не простившись, Саола, - раздался тихий шепот. Вэл склонился к ее плечам. Его волосы окутали щеку девушки.
- Куда ты идешь, Вэл?
- В небо... Небо, которое хотел открыть для тебя. - он помолчал, а потом тихо добавил: - Любимая.
Сао не содрогнулась. Она уже это знала, но не с такой болью, не так безнадежно. Ее пальчики коснулись его лица. Прикосновение было ласковым, нежным, но словно затронуло неведомые струны в душе юноши. Он губами поймал ее руку, покрывая каждый палец легкими поцелуями. Юная императрица не могла не заметить, что поцелуи стирали едва заметную грань между благоговением и любовью. Впервые ее огонь не просто пылал, а еще больше возгорался от каждого прикосновения. Губы юноши покрыли дивной формы руки любимой поцелуями. Огонь, чей жар разносит по земле разбушевавшийся ветер - и тот более милосерден, чем удары их сердец, бьющихся в унисон. Девушка закрыла глаза, словно устанавливая преграду. А он, ощутив это, просто подхватил ее на руки, садясь в высокое кресло и укачивая ее, как ребенка в сильных руках. Сао мягко положила голову на его плечо. Вэл нежно провел ладонью по бархатистой щеке Саолы, тихо шепча, как клятву:
- Из любого огня.. Из полыхающей бездны, из проклятых Тенями глубин - я верну тебя, синеглазка. И не смей уходить без меня.
Чудные, фиалковые глаза распахнулись, но он опять закрыл их, целуя ее веки:
- Тебе нужно спать, сердце мое. Тебе нужны силы.
Она и заснула у него на груди, а его руки мягко гладили темные кудри, успокаивая и отдавая все свои силы. Спустя час, убедившись, что Саола крепко заснула, он поднялся, тихо укладывая ее на подушки и укрывая одеялом, Вэл медленно отошел к двери, глядя на спящую. У него было чувство, что он оставляет здесь и сейчас самое важное для него. Юноша запахнулся в плащ и решительно шагнул из комнаты, проходя мимо окна он остановился, подавляя желание вернутся. Глаза закрылись и перед мысленным взором поднялась черная тень...
... Тень устремлялась к Лаконе... тень закрывала людей.. люди бежали прочь.. и никто, никто не мог сопротивлятся...
Вэл упрямо сжал губы: "Раз все бегут - пойду навстречу. Мне нечего терять, кроме своих крыльев.. Не желаю боятся неведомого."
Светлая голова резко поднялась и юноша шагнул наверх, поднимаясь по ступеням дворца на крышу. Солнце еще только алело на востоке, когда с одной из дворцовых башен шагнул человек, взлетая над миром, охваченным войной. Вэл ощутил знакомый запах и силу Ветра, подхватившую его. И с его губ невольно сорвался счастливый смех, резко оборвавшийся при взгляде на покидаемый им дворец. Сердце забилось от странной боли, но он решительно повернул снова созданные крылья, облетая город и устремляясь на юг, там, где тень становилась все больше.. Горн вновь закрыл глаза:
... Ммм, какой занятный город... И какие тут сильные люди.. Странная улыбка, взгляд удивительно красивых взгляд.. Но улыбка.. Что это за оскал? ...
Вэл тряхнул головой... Перед ним уже в который раз воздвиглись четыре фигуры... и ярче всех была полыхающая, словно приносящая себя в жертву удивительно хрупкая фигурка. Юноша распахнул глаза, перед ним летели облака, а далеко впереди сверкали башни Белого Города. Криэрана.

7 день месяца Темнейших Глубин. Лакона, Фалесса.

-   Мирта, я все понял, - Иванэ, поморщившись, дотронулся рукой до виска, - что требуется от меня?
При взгляде на герцога Амарру в голову обычно приходили сравнения со скалой или мечом. Такие люди держатся до последнего, но у каждого есть свой предел. Пределом Иванэ стала пылающая яхта в ночном море. Слухи о побеге Лексы разошлись по городу моментально. Кто говорил об этом сочувственно, кто с насмешкой, но говорили все. Мирта не могла понять подругу. Может, правы были называющие графиню Тойе бесчувственной? Для нее любовь до сих пор оставалась тайной. И что же это должно быть такое, если ради чувства можно предать, убить, строить свое счастье на чужой беде? Лекса смогла. Узнав о случившемся, Мирта почувствовала себя так, как будто мимо нее прошла страшная гроза. Ее стихия не задела, только грозные отголоски донеслись, заставив вздрогнуть, зато в герцоге Деннир выжгла все человеческое. Сколько еще он выдержит? Судя по лицу, никакого сочувствия Иванэ сейчас не вынес бы, поэтому девушка старалась говорить коротко и сухо:
-   Нужно, чтобы кто-то провел нас за стену, а дальше я сама.
-   Хорошо. У меня есть такой человек. Когда вы будет готовы, я его пришлю.
Мирта кивнула и поднялась. Проходя мимо также вставшего Иванэ, она легко дотронулась до его лба. Небольшое усилие – и герцог удивленно повернул голову. Его головная боль прошла. Адриана Мирта уже не боялась. Все равно, скоро ее уже здесь не будет.
А дома ждали Эвор и двое сестричек-оборотней. Что бы подумали брат, отец, Гунла, если бы узнали? Она укрывает в сердце Лаконы правителя враждебного государства и еще двух существ, которых по определению не существует. И они неплохо уживаются все вместе. Если бы она остановилась и задумалась… но времени нет. И это хорошо.
Мирта прошла в комнату к Эвору. Риган с Фаэнной тоже были там – смирнехонько сидели в углу, сверкая зелеными глазами. Эвор вскочил ей навстречу, подвинул ей кресло – наверное, не терпелось услышать новости.
-   Все в порядке. Иванэ обещал помочь. Скоро мы отсюда уйдем.
-   Мирта, - князь с тревогой посмотрел ей в глаза, - ты не будешь жалеть об этом? Если ты сомневаешься…
-   Нет, - она улыбнулась Эвору. В его присутствии она странно себя чувствовала. Непонятная уверенность, что князь скорее умрет, чем причинит ей боль, и радовала и тревожила. Она еще не знала, что будет делать со всем этим дальше, но уже не хотела, чтобы их отношения прервались.
-   К тому же, - девушка постаралась сделать строгое лицо и повернулась к сестричкам, - слухи о чудовищах во дворце уже расползаются по городу. Если вы как можно скорее не окажетесь в Лесу, то мне страшно, что вы еще можете придумать.
Фаэнна хихикнула, Риган с видом оскорбленной невинности возвела глаза к потолку:
-   Мы всего-то… чуть-чуть… пошалили…
-   И мы больше не будем, - послушным голоском подхватила Фаэнна. Девушки переглянулись и закончили уже вдвоем:
-   Честно-честно!
Не улыбнуться в ответ было невозможно. Мирта так их и оставила смеющимися. Оставались еще дела – ей до сих пор не удалось увидеть ни Нико, ни Алека. Девушка привычно склонилась над чашей, провела пальцами по водной глади… Вода постепенно успокаивалась, в ее глубине проступала чья-то фигура… но это был не Нико. Юноша, светлые волосы, задумчивый взгляд… он изумленно смотрел на нее.
-   Кто ты?

15 число Глубин и далее.

Держитесь за поручни! Отныне я не Крыс, а офицер Городской Гвардии Рейнар Лан Риверс!
Отныне я отвечаю (Ха!) за порядок (снова ха!) на крохотном пятачке у самой западной стены, для чего и снабжен десятком оболтусов. Платят хорошо, упомяну для справедливости.
Кроме того, ко мне проявил интерес тот самый спутник Кораса, оказавшийся самим Франциском ле Шаорином! Поверьте, это совершенно невероятный человек. Умный, как старая крыса, хитрый и совершенно забивший на мораль. Я испытывал к нему профессиональную солидарность и неподдельное уважение.
Он дал мне понять, что я могу послужить ему в случае чего, но до времени не трогал. Только пятнадцатого числа он пригласил меня сопровождать его к свежей вдове моего сослуживца, старого алкаша Керля Эри. Ну, я и сопроводил…
Ну у Керля и берлога… Ему б на Вшивом конце жить – аккуратность вот точно наша. А вот Иветта, его вдовушка… Ммм… Вот это уже достойно внимания. Лицо сторнийской полукровки, точеная фигурка и поведение, выдающее, как говорил мэтр Хаддами, «атрофию мозга». Самое оно…
Мы перебросились парой слов, а потом некоторое время болтала с Франциском. Далее меня попросили выйти, а когда снова пригласили в гостиную, то порадовали известием о скором обучении. Видите ли, госпожа Иветта Эри соблаговолила, блин, согласиться учить меня ****** светским манерам!
** ее сторнийскую ***** мать трижды в **** и в ***** через колено на весу семью ***** и одним ********* с шипами! Вот оно мне надо?
Когда мы с Шаорином пошли обратно, я выразил свои сомнения более мягко, но последняя фраза осталась без изменений.
-Надо, Крыс, надо!
-Может, хоть объясните, зачем?
-Ты на меня работать хочешь?
-Спрашиваете!
-Тогда учись не задавать вопросов.
-Понятно – точка в точку то же самое, что у нас на Вшивом конце…
-Вот именно.
Я пожал плечами…
Итак, каждый день я стал посещать замурзанный особняк Эри. Там было затхло, неприбранно, кроме того, где-то тут помирала старуха-мать Керля. Хорошо еще, что его отсталый сынок был негласно отдан в какую-то семейку Шаорином.
В тех комнатах, где жила Ив (практически на тюках, кстати – девочка не собиралась здесь задерживаться), было вполне чистенько. Там она и учила меня всему идиотизму, без которого немыслима жизнь дворянина.
Какая ложка к чему, какой цвет одежды на что указывает, какие обороты исключить из речи, как правильно кланяться… Нет, запомнить все было просто – но зачем???
Меня учили правильно есть, правильно пить, правильно ходить… Худо-бедно я научился даже танцевать!
Иветта вела себя как классическая симпатичная блондинка, то есть дурацки. Ее отличало тупое высокомерие, безразличие, явно наигранный траур (хотя черное облегающее платье ей шло), капризность и раздражительность. Ко мне она относилась как к неприятной обязанности, что не способствовало нашему оч-чень близкому знакомству… Ну и фиг с ней. Есть – хорошо, нет – ничем не хуже.
Все остальное время я отлавливал идиотов, решивших выбраться за стены, гонял мародеров и муштровал подведомственных мне идиотов. Гонять их приходилось очень жестко, но зато они стали драться вполне неплохо для имбецилов. Я даже получил официальную благодарность от Кораса по результатом внезапно затеянной Амаррой проверки. Да что Корас – сам герцог Амарра приезжал на мой участок… Но вот что я вам скажу – мы друг другу не понравились…
Параллельно я активно практиковался с мечом… Находил через Шаорина лучших бойцов и состязался с ними, пытаясь выучить оригинальные удары и прочее. У меня всегда была очень цепкая память, и со временем я стал показывать отличные результаты – скажу без ложной скромности.
И на ком же мне придется серьезно опробовать свое умение?

7 день месяца Темнейших Глубин.
Лакона. Фалесса.

        Мирта ушла. Ушла, что бы забрать из дворца немногочисленные оставленные там вещи и попрощаться с герцогом Амаррой. Эвор и сам хотел бы увидеть Консула перед отъездом, что бы еще раз поблагодарить его за помощь, но в Фалессе было слишком много людей, кто мог просто узнать Князя в лицо на улице, рисковать сейчас было нельзя.
        Зима в столице началась слякотью и дождями, Эвор не любил это время года, не любил серый город и его обитателей. Кругом шла война, и впереди было столько трудностей…. Но, глядя за окно, Князь впервые за долгое время ощущал себя живым, чувствуя странную неуместную после всех своих ошибок приглушенную радость….
        Он снова возвращается домой, в свои Леса, где остались люди все еще верные ему... и Мирта едет с ним. Путь он даже не вернет свое положение и никогда не исправит того, что наворотил за время короткой войны с Ярно, и не посмеет даже надеяться… но она будет рядом и в безопасности. Народ Полумесяца чтит магов, как первых детей Шепчущего, к какому бы народу те не принадлежали. А сам он будет сражаться, сражаться до последнего за Лес, как Князь или, как простой дружинник, но не опустит оружия… и любой ценой защитит ее от любой угрозы.
        Эвор порой сам удивлялся, почему любые его мысли, непременно, оканчиваются воспоминаниями о Мирте, ее темных тревожных глазах и платиновых локонах, рассыпавшихся по плечам и о грустной всегда задумчивой улыбке…. Князь почти ничего не знал о ней, их почти ничего не соединяло, но мысли о том, что он может больше не увидеть Мирту хватало, что бы ощутить где-то в себе уже знакомую пустоту. Но они уходят из столицы вместе. Если бы Князь не разучился смеяться, вихрем прискакавшие в его покои кошки, несомненно, застали бы его с улыбкой на губах.                                                                                   
        Похоже, Ри и Фа очень своеобразно приняли к сведению заявление Мирты о том, что все, что нужно она собрала, а остальное в этом доме никогда ей не нравилось. Жертвами кошачьего энтузиазма уже стали шкаф красного дерева в гостиной, превращенный в одну большую пластинку для точения когтей, остекленная антресоль полная тай-суанского фарфора, теперь уже совершенно пустая и заваленная грудой разноцветных осколков, распущенные тонкой соломкой ковры. Впрочем, они и не собирались останавливаться на достигнутом….
      Осмотрев до безобразия прибранную и аккуратную комнату Князя, одна из серебристо-рыжих проказниц недовольно мрявкнула и в пару прыжков вскочила на портьеру, та в свою очередь, жалобно скрипнув, рухнула в следующее мгновение, погребая кошку под многочисленными слоями тяжелой ткани. Фаэнна, перекинувшись в девушку смеялась до слез, пока Риган, полосуя когтями тяжелый и плотный бархат каталась по комнате, чихала от пыли и потом, пока не кончился запал, прыгала по стенам, мебели и постели, роняя все что можно и производя столько шума, сколько навряд ли бы получилось у залетевшего в комнату урагана средней мощности. Когда кошка соизволила таки остановиться, выражение мордочки у нее было сначала самое довольное, потом встретившись с Князем глазами Риган попыталась изобразить виноватость, но получилось у нее плохо, и она, перекинувшись в человеческий облик, тоже засмеялась.
- Только не надо на нас так смотреть, сударь Князь, - ввернула Риган, присаживаясь на изрядно шатающийся после ее бегания стул, - Мирта нам разрешила. Правда, Фа?
        По тому насколько быстро и активно закивала вторая нарушительница спокойствия, Эвор понял, ни о какой договоренности с хозяйкой дома не было и речи…. Да и что с ними поделаешь? В лесу у сестренок была целая уйма деревьев, а тут, кроме как на портьерах и шкафах, даже кошковатость проявить негде.
- Да и жить надо в веселии, а  не в горести, - серьезным видом заявила Риган, очень своевременно вскочив с окончательно развалившегося стула.
        Мирта вошла в комнату почти бесшумно и, как оказалось, всеобщая разруха совершенно ее не смутила. Оборотни изобразили на лицах очень правдоподобное смирение и раскаяние, но стоило посмотреть плутовкам в глаза, что бы понять, что они продолжат шалить, как только от них отведут глаза.
        Князь поднялся на встречу своей спасительнице, со странной тревожной надеждой ожидая ее окончательного ответа. Не передумала ли, не будет ли жалеть… «Нет». Странная радость, охватившая Эвора в этот момент мешалась с чувством ответственности за эту хрупкую, но такую сильную девушку. Князь осторожно коснулся ее плеча.
- Ты не пожалеешь, я обещаю, - тихо произнес Эвор, и глядя в эти бездонные синие глаза он находил в себе желание бороться, радоваться и жить….

[glow=navy,2,500]
Ночь с 11-го на 12-е число месяца Темнейших глубин.
Лакона. Криэран.[/glow]

Сильвия рухнула в кресло и вставать, кажется, не собиралась. Сингреллин удивлённо подошла к ней, пригляделась. Мысли её неслись лихорадочным вихрем..:

"Странно, неужели она не пережила Перерождение? А с вижу вроде живая.... Тьфу, ну, не мёртвая в общем...  Неужели я что-то сделала не так? Она ведь должна глаза открыть, что ли... Хотя бы... Сказать что нибудь...
  Может, неустойчивая детская психика не вынесла осознания своей ужасности? Тьфу, о чём это я, она ж ещё не знает... А может она.. того.. ну, спит в смысле? Как я спала?.. А что может вывести вампира из состояния устойчивого сна?.. Ах дааа! Кровь..."

Решив так, Сингреллин прикрыла кресло со спящей на нём юной вампиркой магическим покрывальцем, чтобы ни туда, ни оттуда, и выпрыгнула в окно, широко раскинув руки с накинутым плащом. Она выглядела настолько странно, что пара уличных мальчишек, явно выбравшихся из дома в столь поздний час без ведома родителей, приняли её за огромную летучую мышь и сказки о ней ещё долго ходили среди юнцов Криэрана.

Вернулась в комнату она не скоро, почти на рассвете, охотиться пришлось долго, но жертву она выбрала, по своим меркам, подходящую. Подниматься через окно было неудобно, но и зайти через дверь Синг не могла, поэтому она просто зашвырнула будущий завтрак своей "дочки" наверх, запрыгнула сама. Сильвия лежала в том же кресле и по магическому щиту не было заметно, чтобы его хоть кто-то касался.

Син сняла щит и обратилась к своему творению:

- А ну вставай, умирающая ящерь...

Творение промолчало. "Творец" (или правильнее сказать "Творециха"?) подошла ближе, потрясла Сильвию за плечо. Глаза юной вампирки открылись. В них стояли злоба и обречённость.

- Не смотри на меня, как на врага народа. Вставай давай, пора завтракать.
- Что это? Почему я себя чувствую так, словно я вчера слишком много выпила? Кто ты? Что я тут делаю и где я?
- Эээ, Сильв, кажется, вечером я слишком больно ударила тебя по голове...
- Я тебя знаю?
- Я представлялась. Впрочем, если ты забыла моё имя - так даже лучше.
- Я не помню тебя... Последнее, что я помню, я шла по улице...
- Да-да, шла по улице, мы познакомились... - Син упорно размышляла, как сказать девочке о том, что она вампир.
- А потом? Мы пошли и напились, да?
- Не совсем. Вот, иди сюда. Видишь этого мальчика?
- Ой, а это ещё кто? Он был с нами?
- Нет. Но сейчас будет... - Син взяла один из лирийских клинков и чуточку надрезала парню горло. Тот и не пошевелился, не зря ж она огрела его магией. Сильвия сначала смотрела с ужасом, но потом Син заметила, как глаза её стали расширяться, ноздри затрепетали, вдыхая аромат свежей горячей крови...

"Ага! Значит чует, значит всё же скорее вампир, нежели зомби..."

Сильвия подошла ближе, не в силах сопротивляться Зову Крови, присела рядом с умирающим... Тот слабо застонал, но Сильвия уже вцепилась клыками в его шею. Только теперь Син обратила внимание, что на её руках появились когти, а в глазах навсегда зажёгся кровавый огонь...

Заметив, что парень умирает, Син вспомнила: надо остановить Сильвию во время, сама она ещё не скоро научится себя контролировать. Вампирка подошла ближе, и, уловив миг перехода, оттащила Сильвию от жертвы. Та резко обернулась, оскалила клыки и зарычала, как рычат псы, защищая кость, попробовала броситься на Сингреллин. Син наотмашь ударила её по лицу, и молодая вампирка отлетела на несколько шагов, но тут же вскочила, прыгнула...

Удивительно, что делает жажда крови с такими вот миловидными на первый взгляд девочками...

Сингреллин быстрым движением рук припечатала Сильвию к стене магической сетью, подождала, пока та придёт в себя, а, когда девушка стала более-менее соображать, сказала:

- Он уже давно мёртв. Не советую тебе пить кровь мёртвого человека... Когда человек умирает, кровь становится слишком густой и холодной... Иногда даже ядовитой. Отравишься...
- О Тени! Я только что... - прошептала Сильвия, опуская руки. Син ослабила сеть, однако снимать заклятие не спешила.
- Какие Тени? Посмотри на себя, Сильв. Ты сама - та самая Тень, о которой говоришь...
- Я - вампир? - девушка даже слегка осела.

О Тени...

- Угу. Окончательно и бесповоротно. А теперь.. скоро рассвет. Ложись на кровать и накройся покрывалом. - Син сняла сеть, ибо нападения больше не опасалась. Сильвия подошла к окну.

- Эй! А ну отойди оттуда! Сейчас как солнцем в глаз получишь - будешь знать.

Саму Сингреллин солнце только слепило, и она сама не знала, насколько была права, предостерегая Сильвию, которой огненная звезда могла причинить гораздо большую боль.

Сильвия послушно забралась под покрывало, тихо попросив рассказать вампирке, что ей теперь делать. Что делать, Син не знала, но пару советов всё же решила дать:

- Для начала, не пытайся идти к своему папочке-сенатору. Он не поймёт. Затем, научись контролировать себя, и не ешь мёртвых.
- Я не буду убивать людей! - Сильвия даже вынырнула из-под покрывала, но Син снова накрыла её с головой:
- Будешь, уж поверь мне, старому вампиру. Третье, ходи только ночью. Так тебе будет проще скрывать свой вампиризм... Ну, клыки, там, когти.

Под одеялом тихо всхрапнули: кажется, Сильвия только сейчас заметила эту атрибутику вампиризма.

- Далее, помни о том, кто ты есть, и не забывай своё место. Насколько я могу судить, ты - вампир Второго Поколения, а это достаточно великая Сила. Только не преувеличивай её значения... Не бойся физических повреждений, по крайней мере бойся не так сильно: всё это заживает, достаточно лишь пару дней попрятаться в тёмном местечке. Не приближайся к людям, стоящим возле огня, нехорошо получится. Мало ли что взбредёт им в голову. Не пытайся по привычке съесть что-нибудь человеческое, такую мешанину в венах получишь, что... Сильв? Ты меня слышишь?

За окном взошло солнце. Юная вампирка крепко спала...

"Ну и пусть её. Не хочет меня слушать - пусть сама учится, а я пойду, мне пора. О Тени, (хм, здорово поминать саму себя...), и зачем мне сдалось сие дитя? Не очень-то мне понравился такой опыт. И вообще, мне кажется, она копошится в моей голове. И почему я так плохо читала книги о вампирах? Хоть о самой себе узнала бы... Я не хочу связывать своё существование с этой девчонкой... Решено, пусть сама живёт. А с "копошением в голове" мы сделаем проще..."

С такими мыслями вампир первого Поколения Сингреллин а Ре'Антэ вышла из своей комнаты, явно намереваясь никогда больше сюда не возвращаться...

7 число Глубин.

Сижу в осаде. Осада, собственно, чисто номинальная, но деваться все равно некуда.
Мист как-то сказал, что главный враг ожидающего – безделье. Ред тоже это понимал, а потому все капитально укрепляли Озерное; вы даже не представляете, на что способен пехотинец, если дать ему лопату и приказать рыть отсюда и до заката.
Все это было хорошо, но сражаться на свежих валах все рано было почти некому. Нас банально не поддерживал народ – как же, сторонники святотатца… Ничего. Рано или поздно Герен с Криллой сойдутся до победы, а победитель просто не сможет сохранить престол в текущей обстановке. Главное – выждать…
Я боролся с бездельем исключительно удачно – устроился в ученики к друидам. Они превосходили Эвиана во всем, и за неделю мое мастерство поднялось на порядок. И это – всего лишь вступительный курс…
Но сегодня произошло нечто невероятное!
Как раз когда я сидел над чашей и тщетно пытался увидеть Саолу, или Миста, или хоть кого-нибудь, чаша вдруг повела себя крайне независимо. Выразилось это в явлении образа миловидной и смутно знакомой девушки.
-Кто ты? – изумленно спросила она.
-Ардрик ле Нуаран, леди…, - ошарашенно представился я.
-Нуаран?.. Брат сенатора?
-В общем-то да… Но откуда вы знаете Кеннета?
-Ну, я видела его на приемах, хоть и нечасто бывала на них…
-Подождите, вы, случайно, не Мирта ле Сканти, урожденная ле Тойе?
-Да, это я… Но мы все же вряд ли встречались.
-Я запомнил вас по турниру.
-Как странно… Я пыталась найти дорогого мне человека, но нашла вас.
-Я занимался тем же самым – возможно, вот и причина. Простите профессиональное любопытство, но… как именно вы искали?
-Вода. Чаша воды – простой инструмент, но я пока не работаю с другими…
Чаша… чаша… !!!!!
В моей голове что-то щелкнуло…
…Видел девушку чашу воды в чаше капли крови бусинами бусинами…
…она смотрела видела могла управляла не как я лучше сильнее легче…
Обрывки давнего бреда пронеслись перед моими глазами… Это – она. Без сомнения. Одна из четырех, тех, кто нужен миру.
Мимолетно я попытался прощупать ее на Силу…
Она ничего не почувствовала, но меня будто пронзило молнией. УХ ТЫ!!! Да я рядом с ней так, подмастерье. Это… это… это не сила людей. Не для нас она… Ее вливает в избранников сам мир…
Откуда у меня такие мысли??? Не знаю… Последствие того путешествия-без-тела…
-…Господин Нуаран? Вы слышите меня?
-Да, да… Зовите меня Ардрик – вы имеете на это полное право, госпоже ле Сканти…
-Ле Тойе, если можно.
-Да, да… Разумеется.
-Если не секрет, где вы находитесь?
-В Озерном чертоге, среди сторонников князя Эвора и княжны Сиэнны.
-Ого! Эвор бы порадовался…
-Князь жив?!!!
-Да, но если вы об этом кому-то расскажете, то приобретете себе множество врагов.
-Конечно. Никто ничего не узнает.
-Да, раз уж заговорили, что вообще в лесу творится?
Я вкратце обрисовал политическую обстановку.
-М-да… Хуже, чем я надеялась... Между прочим, мы надеемся скоро прибыть в Озерный, так что крепитесь.
-Приложу все усилия. Если я вам понадоблюсь – вызывайте в любой момент.
-Да, конечно. Спасибо вам, Ардрик.
-Это мой долг.
Вода вновь стала прозрачной, а я постарался обдумать произошедшее.
Надежда забрезжила вдалеке…

C 3 по 12 число месяца Темнейших Глубин. Берег Салерны.

Ярно не хотел останавливаться, но и люди, и лошади устали. Раньше он мог уговаривать самого себя и своих людей, что еще немного, еще чуть-чуть… до тех пор, пока прямо на глазах у императора под одним из рыцарей не пал конь. Воин, едва успевший соскочить с обреченного животного, какое-то время смотрел на скакуна, словно на умирающего друга, потом, ни говоря ни слова, развернулся и побрел дальше, присоединившись к нестройным рядам пехоты. Нужно остановиться, иначе скоро также безмолвно и буднично начнут падать и умирать люди.
Ярно догнал горниста и тронул его за плечо. В пыльном вечернем воздухе пронзительный сигнал горна разнесся над извивающейся стальной змеей, заставив ее на миг замереть, после чего – распасться на отдельные человеческие фигурки. Лагерь возник быстро, словно по волшебству, заполнив все вокруг себя обычным для таких мест шумом – звоном оружия и доспехов, ржанием и храпом лошадей, криками часовых, стуком топоров, превращающих дерево в пищу для походных костров. Но не было слышно ни разговоров у огня, ни песен, ни перебранки… Словно все войско состояло из немых. Усталость. Она сковала языки, затуманила мысли, подтачивала волю.
Император спешился и шел по лагерю, вглядываясь в лица солдат. Красные от усталости и едкой дорожной пыли глаза, щетина, уже превращающаяся в бороду, ранняя седина и вечность во взоре… Юноши с глазами стариков. На все – одна печать. Печать рока, заставившего людей против своей воли превратиться в убийц…. Ярно захотелось закрыть глаза, но он, устыдившись подобной слабости, заставил себя смотреть не отрываясь. На лошадей, потерявших свой лоск, на доспехи, давно утратившие позолоту и серебрение, на щиты, столь изрубленные, что давно же невозможно установить, что за герб на них был изображен, на утратившие яркость цветов боевые знамена, развевавшиеся на ветру, словно тени…. Тени знамен над призраком армии.
Уже много месяцев он живет в аду. Правда, он здесь не один – тысячи лаконцев разделяют с ним эту преисподнею, но уж больно слабое это утешение. Иногда вспоминается турнир в Криэране, когда еще звон стали внушал лишь радость, а не безотчетную тоску, воздух был полон ароматами цветов, а не гарью. Когда это было? Весной… Всего несколько месяцев – целую жизнь назад – война казалась такой удивительной, героической штукой, победа на ристалище пьянила, словно молодое вино а полученная рана была не более чем досадной помехой. Тогда был бой барабанов, пение труб, восторженные крики толпы, улыбки молоденьких девушек…
А потом был  Лес, где стрелял каждый куст, каждое деревце. Где безобидная полянка могла обернуться ловчей ямой, а ночной налет дружинников Князя – обратить небольшой лагерь, разбитый среди леса, в погост, полный трупов. Была бесконечная, лишающая возможности ориентироваться, убивающая простор, зелень, влага, разъедающая железо и гнетущее чувство неправильности происходящего. Настоящая война не должна быть такой.… Была победа, такая же неправильная и странная, как и вся война. В ней не было ни чести, ни доблести – лишь остался на устах горький вкус чужого предательства. Потому он почти обрадовался вторжению с Запада – это была настоящая война. Та, о которой юный Ярно читал в старинных книгах, чьи украшенные причудливыми миниатюрами страницы повествовали о великих битвах, решавших судьбы мира, о благородных рыцарях и исторических походах. Иллюзия столкнулась с реальностью у Темного брода. Столкнулась – и разбилась в вдребезги, осколками разлетевшись над изрытой копытами землей. В бойне, что бушевала в тот день, не было ни величия, ни красоты. Хотя, быть может, и была, но Император ее не заметил: в памяти остались лишь бесконечная усталость и столь же бесконечное отчаяние. Сколькие полегли тогда, расплачиваясь за его иллюзии? Ярно не хотел знать, но память упрямо выдавала императору одно имя за другим, переполняя память, погружая в кошмары.
Дальше все смешалось - стремительный ночной переход, битва у Орзы, подарившая если не надежду, то мрачное убеждение – врагов можно одолеть…
Великая война на деле обернулась изнурительными переходами, плохой пищей, болезнями, гниющими ранами, телами лошадей и людей на обочинах дорог. Горячечный азарт скоротечных столкновений, приводящих к кровавым рубкам, сменялся холодной пустотой при виде новых прорех в строю. Здесь все были товарищами, но никто – друзьями, потому что дружба в этом пропитанном запахом гари и железа аду была слишком скоротечной. Смерть Портэо, умершего от ран вскоре после победы, лишний раз доказывала зыбкость всего сущего на войне.
Таковы ли были великие войны древности? Или тогда все было благороднее, правильнее? Ярно считал, что тогда было тоже, что и сейчас – император разучился верить в благородство.
Лаконцы медленно отходили к Салерне, цепляясь за каждую пригодную для обороны позицию. Орза сменилась Калинейской дорогой, где арьергард имперской армии устроил кровавую баню севшему на плечи отступающей армии клану Орды. Но потом было Ласское поле, где отряды легкой лирийской конницы настигли обоз, слишком медлительный для взятого темпа, а потому безнадежно отставший…. Случись это в начале войны, Ярно развернул бы армию и дал бой, отчаянный, героический – и безнадежный. Но сейчас он лишь до хруста сжал зубы и отдал приказ двигаться дальше. Погибшие обозники будут не первыми жертвами войны, и далеко не последними. Они сражались, цепляясь за каждый брод, за каждую просеку, за каждый холм, побеждали, но продолжали отступать от Орды, накатывающей словно штормовая волна. Ярно прекрасно понимал: его армия – всего лишь камешек на пути того стремительного потока, которым обернулось западное вторжение. Да, лирийцы отдавали за каждую пядь лаконской земли полной мерой крови, но варвары могли себе позволить и более щедрую плату. Остановись Ярно хоть на миг – и Орда обогнет его позиции, охватит ос всех сторон, возьмет в клещи – и уничтожит. Чтобы уничтожить врага, нужна другая, куда большая сила, но на создании такой армии требовалось время, которого не было и не будет.
В довершение всего давно не было вестей из осажденной Фалесы, и сама мысль о том, что столица, возможно, уже в руках лирийцев или, что еще страшнее, сторнийцев, известных на весь свет своей жестокостью, жгла словно огнем. Ведь там Саола, его Саола! Ночами ему снился горящий город, полный обоженных до неузнаваемости тел. Ярно бродил среди огня в полном одиночестве, но пламя не жгло его, а окутывало пеленой невыносимого холода. Он искал среди безликих, покоящихся среди пепельной вьюги фигур ту, одну единственную. Искал с отчаянием обреченного, но боялся найти… В такие ночи он просыпался в поту с единственным желанием бросить все и помчаться туда, помочь... спасти… Но Ярно заставлял себя оставаться на месте. Лежать, без единой мысли в голове пялясь в ткань шатра, пока не наступала заря очередного дня, обещающего стать таким же как предыдущий. Снова раненый, но недобитый спрут лаконского войска раскинет вокруг себя свои щупальца, чтобы жалить преследователя, наносить тому мелкие, но болезненные раны.
Но была одна надежда, один козырь, ненадежный и неверный. Старая задумка и последний шанс. Но для этого к Салерне нужно было выйти в строго определенном месте и в точно заданное время. Можно несколько позже, но ни коим образом не раньше. А для этого должен был умереть кто-то еще…



Ален ле Ройс покосился на своего командира и поморщился. Уж больно молод на его взгляд. К тому же он, Ален, никогда не слышало таком гербе, что красовался на потрепанном щите предводителя… Рыцарь подозревал, что глава их отряда – всего лишь оруженосец, решивший что война спишет его самозванство. И этому выскочке поручили почти сотню рыцарей?! И где тут справедливость?! То, что все они были добровольцами настроения не улучшало, как и то, что  сам воин тоже был добровольцем… Но что делать – выскочке везет, как самому  Маррелю во полоти. Уж лучше его командование, чем чье-то другое…
Ален перевел взгляд с изборожденного ранними морщинами лица главы отряда на мост. Добротный мост через мелкую, но широкую речку. Вот только дно у нее на диво илистое – ни лошади ни человеку не перебираться без моста, а до ближайшего брода – крюк в добрый день пути. Не так давно по нему прошло лаконское войско - земля до сих пор хранила отпечатки тысяч копыт и следы колес. Дело их отряда, чтобы к ним не прибавились следы Орды…
Отсюда, из небольшой рощи (маловата, но все лучше, чем ничего), были превосходно видны суетящиеся у надежной, на долгие годы возведенной постройки, человеческие фигурки: гвардейцы поливали громадные бревна опор и доски перекрытий маслом. А на другом берегу уже показались первые лирийские всадники. Казалось, гвардейцы заметили опасность слишком поздно – копыта уже загрохотали по настилу. Под тревожные возгласы часть солдат бросилась наутек, часть – в воды реки, словно надеясь найти там укрытие от изогнутых мечей степных воинов. Наиболее стойкие в спешке поджигали разлитое масло. Огонь занялся с трудом, неуверенно лижа толстые бревна, и первые всадники с легкостью перескочили через тонкую полоску пламени. Засверкала сталь.
Смяв хлипкий заслон пехоты, лирийцы хлынули на берег. А на противоположной стороне появлялись все новые и новые всадники. Привыкшие к тому, что все мосты либо сожжены, либо превращены в укрепленные рубежи защиты и ошалевшие от удачи, кочевники беспорядочной толпой рванулись вперед, чудом умудряясь не устроить давки. Огонь погас, затоптанный сотнями копыт, грохотавший по доскам перекрытий, живых гвардейцев не было видно – лишь несколько прошитых стрелами тел беспорядочной кучей валялись на берегу.
Ройс впился в них взглядом, до боли сжав поводья. Судя потому как побелели костяшки пальцев командира, тот тоже был на грани. Один из, казалось бы, мертвых гвардейцев вдруг приподнялся, в его руках появился легкий арбалет. Лирийцы, уже успевшие пересечь реку, разразились тревожными криками, несколько стрел сорвались с луков…. Но еще раньше окровавленные пальцы стрелка сжались, на лице мелькнуло торжество. Против ожидания, стрела ушла не в толпу конников, а куда-то под мост. Несколько мгновений ничего не происходило – лишь продолжали проносится по мосту десятки лирийцев. Яркая вспышка ослепила даже укрывшихся в роще лаконцев. Когда Ален вновь обрел способность видеть, мост попросту исчез, объятый белым пламенем. «Адский огонь», укрытый под досками перекрытий превратил и реку, и берега на несколько шагов в один гигантский костер. Остатки лирийцев. уже успевших перебраться через реку в ужасе шарахнулись подальше от жара. Тем же, кто несся к мосту с противоположной стороны, не так повезло: задние напирали на передних, буквально вминая их в бушующее огненное море, тех, кто пытался спастись развернув лошадь или, хуже того, спрыгнув с лошади, ждала не менее страшная смерть под копытами обезумевших лошадей.
- Они горят!... Горят! ОНИ ГОРЯТ!!! – только сейчас Ройс понял, что кричит это не переставая с момента вспышки. Приказа не понадобилось – все рыцари рванулись вперед одновременно. На ходу выстроившись в ударный клин, они ударили в смешавшиеся ряды лирийцев. Врагов было много больше, но сейчас это не имело ровным счетом никакого значения: варварам рыцари казались выходцами из той самой преисподней, что извергла на них поток ослепительно белого огня. Удар смял кричащих, мечущихся людей, больше похожих на толпу беженцев, чем на войско, бросил их в кипящие воды.
Ройс по самый значок погрузил копье в грудь одного из лирийцев, отбросив ставшее бесполезным оружие рубанул мечем второго. Третьего, начинавшего что-то соображать, он смял конем, сбросив с бережка прямо в плывущее по неспешному течению пламя. Оглянулся – вокруг остались только свои: в копоти и свежей крови и вправду похожие на посланников мрака, рыцари улюлюкали, кричали оскорбления тем лирийцам, что скопились на другом берегу. Те, не в силах ничего сделать, отвечали воплями в которых в равной мере смешались ярость, горе и злоба. Мешкать далее, однако, не стоило. Отряд, развернув коней, отправился на соединение с войском. Три лошади шли пустыми, четверо всадников с трудом держались в седлах, погибли семеро пеших гвардейцев… Мизерная цена за несколько сотен сгоревших и порубленных лирийцев и день выигрыша. Ален, на ходу перевязывавший незнамо когда задетую руку, улыбнулся: будь их командир трижды сопляком и четырежды самозванцем, он уже добрый десяток раз успел заслужить свой герб и звание. За таким везунчиком он пойдет без колебаний.
Война продолжалась.



Ярно в очередной раз всмотрелся в берег реки, едва видимый в утренней дымке, и. впервые за много дней, улыбнулся. Рио ле Лардли, нагнавший вырвавшегося вперед императора, проследил направление его взгляда и изумленно присвистнул. отсюда казалось, что на реке вырос лес.
- Во имя Пресветлого Марреля, что это такое?!
- Это, во имя Пресветлого Марреля, наш флот.
Какое-то время Рио молча осмысливал сей факт, но потом вздыбил коня, издал дикий вопль, от которого конь императора шарахнулся в сторону, и рванулся вперед. Ярно расхохотался и последовал за ним. К кромке берега они подлетели одновременно.
- Кто это придумал? – в глазах Лардли впервые со времени смерти Портэо появилась улыбка.
- Я, - император испытывал законную гордость, - Это я на тот случай, если Сторн вдруг начал бы шалить во время нашего рейда на Полумесяц. Эти земноводные обожают внезапно бить с моря по базам морского флота. Вот мне и пришла в голову мысль: «А что если вместо того, чтобы держать все корабли в Криэране, приказать им подняться по Салерне до того места, де река сменила русло?» Там превосходная цепочка озер.
- И ты приказал морским судам войти в реку? – на лице Рио застыло странное выражение.
- Именно, - Ярно с удовольствием еще раз окинул взором лес мачт, - Там они и простояли все это время. И никто не догадался….
- Ну еще бы, - рыцарь не выдержал и расхохотался так, что едва не свалился к лошади, - Только напрочь несведущий в морском деле человек ввел бы морской флот в русло реки. Тут большие боевые корабли лишены маневренности, не могут быстро развернуться. Да и запереть их ровным счетом ничего не стоит…
- Но, судя по всему, Рикард Шарк, так и не догадался… И флот не нашел… - тон императора стал куда менее уверенным.
- Ага… точно…- Лардли все же сполз с лошади и сейчас благородное животное нервно пританцовывало, неодобрительно косясь на хозяина, от избытка чувств повисшего на лошадиной шее, - Рикард – флотоводец и сын флотоводца…. нужно быть … ну очень… сухопутным человеком, чтобы придумать такое…
- Заткнулся бы ты, флотоводец ****, - Ярно начинал понемногу закипать, - Был бы я моряком, влипли бы мы сейчас по самую маковку. А так – мы еще поборемся.
Рыцарь мигом посерьезнел:
- И каков наш план? Ты же не собираешься бросить матросов против лирийцев? Это будет глупо: моряка нужно учить годами, а на суше от них толку чуть поболее, чем от крестьян… Или на кораблях подкрепление?!
Ярно очень не хотелось гасить надежду, вспыхнувшую в глазах юноши, но…
- Нет, на них половинные экипажи и нет ни единого солдата. Так я приказал.
Лицо Рио закаменело.
- Тогда зачем?
- Чтобы уйти отсюда, обогнав Орду, - то, что Ярно готовился произнести было правдой, ноне делалось от этого менее жестоким, - Сражаясь так, как сейчас, мы покроем себя вечной славой… посмертно. И петь про нас баллады будут лирийцы, сидя в наших замках. Да, мы уничтожаем их армию, но и сами гибнем сотнями. Для них цена велика, для нас – непомерна. Нужно время на создание новой армии – хотя бы несколько недель покоя, чтобы бросить кличь по всем не захваченным землям. Удар, чтобы освободить столицу и смахнуть с доски те войска, что сидят у нас в тылу…
- Нас мало, но все на корабли мы все равно не поместимся, - голос Рио был безжизнен, словно юный рыцарь уже умер, и теперь лишь тенью присутствует здесь, под робкими утренними лучами зимнего солнца, - Даже если мы бросим остатки обоза и всех лошадей…
- Я знаю, - Ярно, не в силах больше смотреть в глаза товарища, перевел взгляд на мачты флота, - Мы возьмем только самые боеспособные рыцарские дружины, гвардию, арбалетчиков и часть лошадей. Остальные – останутся и продолжат делать то, что делали. Их цель – сдерживать продвижение врага. Имея по три-четыре сменные лошади на человека, они выдержат соревнование в скорости с лирийцами.
- Лошади выдержат… А люди… - Ярно не ответил. Впрочем, это и не было вопросом. Оба воина осознавали, что шансы оставшихся живыми дойти до столицы – мизерные.
- Твоя дружина отправится мо мной к Фалесе, - Ярно проклинал себя за слабость, но поступить иначе у него не было ни решимости ни желания.
- Нет, - голос Лардли был спокоен, почти безмятежен, - Моя дружина потеряла у Орзы три четверти рыцарей. Среди оставшихся – почти все ранены. Мы  - не самая боеспособная часть армии. Останемся здесь.
- Я могу приказать тебе…
- Пожалуйста, не заставляй меня нарушать вассальную клятву, - улыбка вернулась на лицо Рио, но не в глаза, - Флот уйдет сегодня?
- Нет, завтра утром. Сотня Стефалтона не даром сожгла остатки «адского огня» - у нас есть день передышки. Ты будешь командовать оставшимися войсками.
- Хорошо, - глаза Рио уже скользили по берегу, словно оценивая позицию для боя, - Я тебя не подведу.
- Знаю, - Ярно тронул лошадь, направляясь к войску, которое сходу начало втягиваться на приставшие к берегу корабли, словно стальная змея в укрытие
- Передавай привет жене, - Ярно остановился и обернувшись, взглянул на Рио, по-прежнему стоявшего на пригорке, неподвижно, словно памятник воину-защитнику.
- Конечно, - мысль о том, что Саола все еще там .в осажденном городе, в окружении врагов явных и, что куда страшнее, тайных, всколыхнула уже ставшие привычными ярость и решимость, - передам обязательно. А ты – сделай милость: уцелей. Передашь свой привет еще раз – лично.
- Конечно, - Лардли наконец пошевелился, - Уцелею обязательно.



Войска грузились на корабли весь день, ночь и, не взирая на старания и прокляться командиров, большую часть следующего дня. Кто-то с радостью спешил подняться по связывающим палубу и земную твердь мосткам, стремясь во что бы о ни стало вырваться из этого ада. Кого-то приходилось загонять на палубу, угрожая военным судом и повешением. На берегу остались не многие… но они все же остались. Все, что Ярно мог сделать для них, это оставить провиант, новое, не испорченное в боях оружие и часть корабельных запасов «адского огня».
Уже когда очередной день закончился, и перегруженные корабли устремились по речным водам  вниз, туда где в кольце осады держалась Фалеса, молодая ночь осветилась далекими зарницами вспышек. Ярно до боли в глазах всматривался в далекий горизонт, но корабли продолжали свой путь во тьме, ведомые опытными капитанами и подгоняемые попутным ветром… Огни вскоре скрылись из виду…

8 день месяца Темнейших Глубин. Вечер. Фалесса.

Властитель наслаждался удивительно теплой даже для мягкой лаконской зимы погодой и обществом Александры. Рука об руку они неспешно прогуливались по сторнийскому лагерю, беседуя о погоде, о политике, о красоте лаконской природы…. Обо всем и ни о чем. В такой день и от такой женщины Рикард даже «Порядок поведения на боевом корабле при длительном переходе» слушал как божественное откровение. Настроение было преотличное, и даже не удачное воплощение планов было тому причиной.
Рик был счастлив тем, что открыл для себя страх. Страх за близкого человека.


***


Войдя в шатер и не найдя там Лексы, он едва справился с нахлынувшим на него приступом холодной, словно воды морских глубин, ярости. Она ушла без его дозволения, покинула его не предупредив, не сказав, куда направилась…. Потом ярость схлынула так же внезапно, как и появилась, а на смену ей пришло беспокойство, переросшее в страх. Она ушла одна, бродит где-то по военному лагерю… Рик ценил своих солдат и доверял им в бою, но ему не хотелось, чтобы его женщина ходила среди сторнийцев в одиночестве. Морской народ привык брать все, что хочет не раздумывая. А рядом, лагерь лирийцев, партизаны, вьющиеся вокруг бивуаков словно комары, вечно жаждя крови захватчиков…
Лекса оказалась цела и невредима. Страх сменился пьянящей радостью, такой необычной. Новой для Властителя Империи тысячи островов, что Шарк растерялся. Рик никогда не боялся ни за себя, ни за других – нечувствительность к боли сделала его равнодушным к чужим мучениям, пробуждавшим не сострадание, а любопытство. Переживать за других Рик и вовсе не умел: у отверженного сына морского владыки не было ни друзей, ни близких – лишь союзники и цель. А потому страх за Александру был для Властителя новым, неизведанным чувством…

***


Александра повысила голос, и Рикард понял, что увлеченный воспоминаниями, пропустил что то важное:
- Извини, я засмотрелся на твою красоту… О чем мы?
- Об осаде, - голосе возлюбленной слышалось некоторое раздражение, - Она не закончится еще долго. И стена эта… Мы собираемся здесь сидеть, пока варвары не войдут в город?
- Нет, конечно… - Рик усмехнулся, - Нужно только закончить кое-какие дела… и мы вернемся в Сторн. Командовать флотом я смогу и оттуда. Там мы скрепим наш брак согласно обычаю…
Сторнийцы, почтительно склонявшиеся перед царственной парой, провожали Лексу взглядами, в которых были в равной мере смешаны восхищение и зависть. В душе просыпалась ревность, смешанная с гордостью – ничто не возвышает мужчину в чужих, да и в собственных глазах так, как красивая женщина рядом.
Среди толпы воинов мелькнуло знакомое лицо. Мист. Рик поморщился: «Такое утро испортил…» С наемником нужно было что-то решать: последний заказ Властителя лаконец выполнил безупречно, но теперь он полностью исчерпал свою полезность. Боле того, наемник знал так много секретов, что становился смертельно опасен – Рику вовсе не улыбалось отвечать перед разъяренными лесовиками за начало вторжения в лес, а перед не менее взбешенным ханом лирийским – за убийство его эмиссара. Кроме того, за те деньги, что причитались злосчастному убийце, можно снарядить несколько легких кораблей… Нет, пора Мисту отправляться в свое последнее путешествие…
- Если бы взгляд мог убивать, то в этом лаконце было бы не меньше сотни дыр, - Лекса увлекала Рика дальше, мимо наемника, - Не торопись…
- Почему? – Властитель, все еще погруженный в свои мысли,  задал вопрос механически, но ответ, прозвучавший из нежных женских уст, заставил мужчину замереть на месте:
- Потому что смерть наемника сторнийского владыки сразу после покушения на лирийского военачальника будет выглядеть слишком уж многозначительно… Хаммерид может засомневаться в том, что хан жаждет видеть его голову отдельно от тела и повременить с открытым мятежом…. Руку отпусти, синяки останутся…
Рик опомнившись, разжал пальцы, стальным кольцом сомкнувшиеся вокруг запястья спутницы. На нежной коже женщины остался красный след, который  та принялась массировать с обиженным видом.
- Откуда ты узнала?
Лекса продолжала изучать следы от пальцев Властителя и на вопрос не обратила ни малейшего внимания.
- …Прости меня… я забылся… не хотел сделать тебе больно. Просто твоя красота лишает меня разума… - Рик уже и забыл, когда в последний раз просил прощения у кого-либо, а потому с трудом отыскивал с памяти подходящие слова, - Я… я сожалею.
- Что лишает разума, это верно подмечено, - тон был сердитым, но лучше это, чем молчание, - Впрочем, для этого не требуется слишком уж много красоты…
Шарк улыбнулся – уже давно никто не осмеливался говорить так с жестоким владыкой островной империи.
- И все же – откуда ты узнала? Я могу поклясться, что никто…
- Милый, я была женой лучшего полководца Лаконы, видела политические игры Императрицы, Адриана, Франциска… Не так уж и тяжело было догадаться. Вечером ты пьешь вино с наемником, заставляя меня сидеть в шатре в полном одиночестве, а на следующий день – переполох в лагере варваров…
- Что ж, я уже давно понял, что моя возлюбленная не только прекрасна, но и умна…. – Рик поцеловал узкую ладонь женщины, - …но этот человек мне больше не нужен. Надеюсь, ты не станешь просить за него.
- Упаси меня Морская Праматерь… - ладонь скользнула по нахмуренному лицу мужчины, словно разглаживая суровые складки, - Просто нужно все сделать с умом… Смерть наемника должна быть естественной.
- Она и будет естественной, - Рику показалось странным, что ему объясняют такие очевидные истины, - Несчастный случай или скоротечная болезнь…
- …как раз то, что делать не следует, - смех женщины, мелодичный, словно перезвон серебряных колокольчиков, в сочетании с речами о смерти будил во Властителе неистовую страсть, так что сосредоточиться на словах Лексы было нелегко, - Разве это естественный конец молодого здорового мужчины во время войны? Несчастный случай, как же… Он должен умереть от стали, да так, чтобы всем было ясно – неосторожного наемника убили лесные стрелки, пьяные лирийцы, ревнивый ухажер его новой подружки… Да кто угодно. Причем лучше бы – через пару месяцев.
- Мысль превосходная, - Рик сделал себе мысленную зарубку: идея и вправду была неплоха, - Но ждать я не буду…
- Ты нетерпелив, - пара, сделав круг, вернулась к шатру Властителя. Тон Лексы был серьезен, но в улыбке и в глазах появилось что-то новое, зовущее.
- Да, я не привык ждать, - Рик легко подхватил Александру на руки, поразившись легкости и хрупкости женщины, способной в минуты страсти быть столь страстной и ненасытной, и осторожно, словно величайшую ценность, внес под полотняные своды, - И всегда получаю то, чего хочу….


***


Рик пил и улыбался, улыбался и пил.… Временами ему начинало казаться, что лицо окаменело и превратилось в уродливую маску, как у одного из тех каменных божков, которым поклоняются дикари на южных островах. Стараясь укрыть ту обжигающую, словно лед ненависть, что бушевала в его душе, как можно глубже, Властитель отсалютовал своим кубком уже изрядно набравшемуся Хаммериду и выпил. Вино не доставило удовольствия, но слегка смягчило гнев. Гадая, сколько же еще придется слушать не всегда понятные варварские шутки, он по возможности незаметно оглянулся. У соседнего костра по-прежнему в полном одиночестве сидел старый солдат, то и дело подбрасывающий хворост на поживу ненасытному пламени. И больше никого… Странно.
Целью изрядно затянувшейся вечеринки было разговорить оправившегося от раны лирийского военачальника, выяснить, насколько он «созрел», тут все шло по плану – не говоря ни слова прямо, варвар не раз дал понять, что отнесся к случившемуся с прободающим вниманием и начал потихоньку смещать ненадежных командиров… Не пройдет и трех дней, как значки лирийского хана будут сорваны с копий…. А с образованием на игровом поле еще одной, пусть и не столь многочисленной, но враждебной всему и всем, армии, война затянется до бесконечности.
Но если тут все шло хорошо, то цель попойки пока была столь же далека от достижения, как и в начале вечера. Рик подавил желание еще раз оглянуться – он делал это не далее, как минуту назад, и даже в затуманенных вином мозгах лирийца может проснуться интерес, чего это собутыльник пялится на костер….
«Даже если справятся – головы по отрываю… Умельцы, акулы их пожри…» - люди, посланные уладить дело с Мистом (а именно их высматривал Шарк) все не возвращались. Хаммерид, пошатываясь, встал и начал вполне внятно для своего состояния благодарить за гостеприимство. Рик, чувствуя, что вино смешало мысли, сковало язык и у него тоже, рассылался в ответных благодарностях, не упуская случая лишний раз уверить варвара в своей поддержке «любого начинания великого военачальника».
«Ушел, наконец-то…» - Властитель в раздражении сжал горлышко кувшина и толстый сосуд треснул, чудом не поранив ладони. Воины потерпели неудачу, теперь в этом нет сомнений. Послушный взмаху руки, костровой приблизился:
- Ну?
- Мой господин, их нет…
- Я что, по-твоему, ослеп?! Где эти дети сухопутных шлюх?!
- Господин, я не думаю…
Видимо, выражение лица Рикарда было весьма красноречиво, потому что сторниец, проглотив окончание фразы, затараторил:
- Мы устроили все, как вы приказали, господин… Передали ваше письмо с просьбой о встрече, нашли двух подходящих лаконцев… Кори загримировался под вас….
- И что же случилось?
- Они…
-… не вернулись, - Рик поднялся, - Пошли к месту засады.
Воин хотел что-то возразить, но не решился. Идя вслед за ним к окраине лагеря, Властитель размышлял, что же могло помешать троим прекрасно подготовленным гвардейцам, когда-то без потерь взявшим один из Криэранских фортов и пережившим сумасшедший полет над стенами столицы, убить одного-единственного наемника…
Лагерь окончился, сменившись уже знакомой рощей, в ночной темноте казавшейся не столь безобидной, а вызывавшей почти мистический страх. Рик тряхнул головой, прогоняя наваждение: это всего лишь лес – тот же, что идет на постройку домов, кораблей и на корм огню – не больше.
Выйдя из под сени деревьев на небольшую поляну, Шарк невольно замер, пораженный. Да, здесь недавно закончилась схватка. Победитель ушел, а проигравшие – несколько изуродованных тел, стаи дополнительным украшением ночного леса. Властитель медленно двинулся вперед, фиксируя детали: вот – лаконцы. Парень и девушка, убитые еще до того, как настоящая жертва явилась к месту засады. Невольные участники сценария «про жеребца-наемника, распутную деревенскую девчонку и ревнивца-ухажера». На застывших посмертными масками лицах – должное выражение: ужаса у девушки и ярости – у парня. Сторнийцы были мастерами своего дела и не ошибались даже в деталях. Хотя нет – одну ошибку они все же допустили… смертельную ошибку. Иначе не лежали бы бесформенными кучами тут, на пожухлой зимней траве.
«Так… переодетый в мою одежду солдат ударил наемника… тот упал… раненый – вот следы крови… или все же убитый – крови довольно много… Из кустов вышли страховавшие первого бойцы… уверены в себе – арбалеты за спиной, оружие у ближайшего – в ножнах…В руках – тела «кукол»… а дальше… Проклятие, что было дальше?»
Сторниец в задумчивости обошел поляну еще раз… непонятно. Все трое умерли почти мгновенно – самый дальний едва успел выхватить мечи. Остальные – и вовсе не оказали никакого сопротивления. «Только что – три тренированных убийцы. Через миг – три трупа… Проклятие, надо было отравить… и акулы с ней, с конспирацией… и где теперь этого ублюдка ловить?!»
Оставалась одна надежда – солдат убил кто-то другой, хотя бы те же партизаны, или – наемник выжил, но позже умрет от ранений. Слабая надежда.
Присмотревшись к трупу убийцы, загримированного под него самого, Рик невесело усмехнулся: у того была отрублена голова, а язык – вырезан. Так в Сторне наказывали за нарушение клятвы господину… Мист демонстрировал неплохое знание обычаев страны нанимателя и мрачноватое чувство юмора. Вот только то ли наемник не знал, что клятва, данная несторнийцу для жителя Империи – ничто, то ли плевать на это хотел…
«Ну и Кракен с тобой, паяц эдакий… Мне на суше-то сидеть дня три-четыре осталось. Уплыву на родину - попробуй достань. Рано или поздно – попадешься моим людям – отучат шутки шутить.
- Объявить тревогу господин? – Рик оглянулся на сопровождающего:
- Нет, не стоит. Пошли обратно. И пришли сюда людей – пусть приберут. Мне нравится эта поляна – не хочу видеть ее загаженной…

8 день месяца Темнейших Глубин.
Западная Лакона. Крессо.

    Наконец ворота открыли, и две сотни всадников, закованных в железо, с неизменным для них грохотом проскакали по сложенному из цельных сосновых бревен мосту за стены. Двор Крессо, широкий, мощенный диким серым камнем, мог легко вместить отряд, втрое превосходящий тот, что привел с собой Нико, круглые гранитные башни давили своей величественной древностью. Вот уж воистину «Мой дом – моя крепость».
    Нико осадил коня, и Лютик с недовольным храпом застыл, тревожно перебирая копытами, в таком настроении темно-гнедой скотинка бывал наиболее опасен для окружающих. Граф спешился, стараясь, что бы свободные от доспехов части тела были вне досягаемости зубов четвероногого боевого товарища, и, спустив с седла на землю уже сияющего любопытством при виде настоящего замка Алека, представился и поприветствовал барона Броснэ. 
      Что это именно он сомневаться не приходилось. Среднего роста крепкий и почти седой мужчина с рассекавшим бровь шрамом и великолепными бакенбардами, являвшимися, наверное, предметом особой гордости их хозяина, выглядел так, как, наверное, будет выглядеть Корвин лет через тридцать. Глаза у Теодора были светло- карие, спрятанные под низко надвинутыми бровями. Нико помнил, кому из его детей достался этот удивительный янтарный оттенок, причем в куда более прелестном исполнении. Но радужные мысли сразу рассеялись при воспоминании о том, какие вести он принес в этот замок.
- Армия Лаконы разбита, - без предисловия заявил Нико, - Если кроме нас кто-то спасся, то их было не много.
        На лице барона не дрогнул ни один мускул, он коротко кивнул.
- Мы, несомненно, предоставим вам возможность остаться за стенами замка…
- Мы ненадолго к вам, - ответил Николя, но барон прервал его, тем, что негоже обсуждать столь серьезные дела вот так с порога.
      И в следующее мгновение Нико несколько рассеяно осмотрелся, уже машинально разыскивая успевшего куда-то исчезнуть Алека, и взгляд неожиданно остановился на такой хрупкой и знакомой девичьей фигуре, граф поднял взгляд и улыбнулся Иллиане Броснэ.
- Мое почтение леди. Вы как всегда прекрасны.
      Бледная и очень усталая на вид Илиана чуть улыбнулась, но удивительные янтарные глаза внезапно заблестели от слез, Корвин стоял в стороне, прислонившись к стене с застывшим лицом. «Тени, и что у них случилось?». И только в это мгновение Нико понял, что не видит во дворе старшего сына барона, слова Корвина подтвердили страшный домысел.
- Он не мог умереть, - прошептал друг, - Он слишком сильный для этого… это невозможно.
        Илиана закрыла глаза, и Нико, неожиданно даже для самого себя, осторожно взял ее руки в свои, как когда-то, целую жизнь назад в Криэране, когда они прощались в прошлый раз, прикоснулся губами к тонким белым пальцам.
- Я скорблю о вашей потере, хотя почти не знал Арно, но даю слово, вас будет кому защитить, - негромко но твердо произнес он.
        Блестящие от слез янтарные глаза Илли были устремлены на него какое-то мгновение, потом барон поторопил всех в дом.

        Большой обеденный зал Крессо был, как и все в этом поместье, создан на века. Без лишней роскоши и излишеств он отдавал какой-то суровой фундаментальностью. Огромный дубовый стол и стулья, гобелены на стенах, и тяжелые портьеры, здесь, наверное, было все так же и при деде нынешнего барона и при прадеде.
        Барон не так уж и многих пригласил отобедать с собой, и в свете всего случившегося в зале стояла напряженная тишина, такая глухая, что Нико мог расслышать треск дров в камине на другой стороне зала и веселые крики Алека и Лауры, самозабвенно наворачивающих в догонялки друг за другом круги по двору. Крессо по понятным причинам было сейчас не самым веселым местом в Лаконе. Барон угрюмо молчал, Илли грустила, а Корвин искал истину и облегчение на дне кубка с вином, имея при этом столь сосредоточенное и целеустремленное выражение лица, что, казалось, уходил в это занятие полностью. Нико тоже вовсе не прочь был бы напиться, но после третьего бокала понял, что хмельное вместо того, что бы веселить только делает голову тяжелее.
- Как долго граф изволит гостить у нас? – голос барона оторвал Нико от созерцания вышитых на гобеленах оленей.
- Я и часть моих людей покинем вас завтра утром, - ответил он, - Но всем, кто хочет остаться под защитой ваших стен, я прикажу остаться здесь. В Крессо мало защитников.
        Теодор Броснэ кивнул, и Нико показалось, что в карих глазах мелькнула благодарность. Барон уже обмолвился о том, что приказал свезти в хранилища Крессо весь урожай с близлежащих сел и самим крестьянам перебраться за стены. Разумное решение. Если его захотят послушать, это может спасти многих.
- Что ж, - неторопливо произнес барон, - Я не знаю, куда вы направитесь, и не прошу вас доверять мне, но ворота моего замка с этого дня открыты для вас.
      Николя молча кивнул в знак признательности. Они о чем-то еще говорили, все больше о битве у Брода и, о том, как все, что было, погибло в одночасье. Баронесса тревожно слушала и касалась рукой заметно округлившегося живота, как и любая мать, думая в первую очередь о своем будущем ребенке. Теодор хмурился, многие рыцари пили или хранили какую-то застывшую неживую отстраненность. Тогда сразу после боя, и после, в Лесном, они еще жили прошлым и, словно, по как-то машинально делая то, что должны, но теперь воспоминания и осознание того, что произошло давило какой то просто повальной безнадежностью. Нико и сам заразился бы этой общем меланхолией, если б не упрямство. Жизнь после Темного Брода не кончилась. И завтра он уедет, что бы это доказать, возможно, просто самому себе. Николя откланялся, когда за окном уже почти стемнело. И барон попросил Илиану проводить гостя в назначенные ему покои.

- Вам приготовили комнаты моего брата, - тихо произнесла Илли, ставшая тенью себя прежней за прошедшие после турнира месяцы, - Там же постелили Алеку. Корвин сказал, что это ваш.
- Да, мой, - воспоминания о каре господней заставили Нико невольно улыбнуться.
      Илли ничего больше не спрашивала, словно замкнувшись в себе и своем горе… такая хрупкая, нежная и печальная… немного осенняя ускользающая красота, почти безупречность…. Она подошла к окну, глядя во двор, так, словно, смотреть на столь знакомые вещи в комнатах погибшего брата, ей не хватало сил. Нико упрямо улыбнулся, желая только вернуть если не смех, то хотя бы улыбку в глубину янтарных глаз, и взялся за гитару.
      Первые аккорды прозвучали тревожно-громко в почти полной тишине. Илиана немного недоуменно обернулась, но в следующее мгновения мелодия стала медленной и легкой, Нико запел, хотя сам не мог вспомнить, когда слова про янтарные очи впервые посетили его обычно пустую голову, но в тот момент за улыбку Илианы он мог написать сотни песен. Когда граф прижал рукой еще звенящие струны, поймал на себе ее взгляд.
- Илиана.…
      Девушка вздохнув отвела глаза, и Нико вновь увидел, как в них блеснули слезы, он осторожно, с такими девушками нельзя по другому, снова взял ее тонкие руки в свои.
- Прошу вас, не плачьте, - он улыбнулся, - Поверьте, жизнь дается нам один раз… и надо жить.
- Вы уедете, граф, - тихо произнесла Илиана, теперь глядя прямо в глаза.
- Я вернусь, - пообещал Нико.