Полумесяц. Тил. Княжьи Чертоги.
20 день месяца Судов. Вечер.
   
    Свадьба Князя Тилийского по времени совпала с праздником начала Осени, который длился в Полумесяце целую неделю и сопровождался непременными гуляниями. Весь Тил, казалось, встал с ног на голову. Во дворе княжьих чертогов были накрыты столы для всех желающих, но своих влиятельных гостей Эвор собирал в главном зале чертогов.
    Три очага, алтарь Шепчущего, длинный белый стол и знамена с зеленым венком Тила на стенах. Простая величественность этого места ни чуть не давила на собравшихся.
    Старый Сэдрик Тилийский ко всеобщему облегчению не соизволил спуститься к столу, как и его жена жрица Темной Воды Крилла. Эвор и Саола сидели во главе стола. По правую руку Князя будущая жена, немногочисленная родня, перводружинники* и командиры ополчений более дальних поселений, по левую иноземные гости и их приближенные.
      Между Саолой и Ярно сидел один лишь Эвор, князь разделял их и в жизни, и даже за этим столом. Герцог был единственным, пожалуй, кто не говорил тоста за счастье молодых, и каждый раз, поднимая глаза от тарелки, девушка видела устремленный на нее взгляд герцога Лессо. Находиться с ним рядом, на расстоянии вытянутой руки, не сметь прикоснуться к нему и даже просто задержать на своем рыцаре взгляд, держать весь вечер за руку другого…. В такие минуты Саола ненавидела Эвора,  гильдию, Эвиана… даже саму себя и судьбу, назначившую ее родиться дочерью князя богами забытого Брода, а Ярно наследником великой Империи.
      В лесу было очень душно, но девушку знобило. Этой ночью ей снова снились сны и чужие голоса, а сила, до недавнего времени дремавшая в ней очень глубоко, проявлялась все чаще, амулет на руке весил как целая гиря, хотя любому, кроме Саолы показался бы и на вид и на вес обыкновенной старой медной монеткой. Наверное, порог совсем близко… он может убить потенциального волшебника, если тот не справится со своей силой…. Странно, но она совсем не боялась возможной неудачи.
        Саола с трудом досидела до конца вечера. К счастью Эвор был занят очередной беседой с Рикаредом Шарком, и девушка решила, что он не заметит ее недолгой отлучки. Лес душил ее, отсутствие прямого солнца и хоть сколь нить свежего ветра заставляло Саолу по несколько раз в день подниматься на самые верхние ярусы Чертогов. Эвора очень расстраивало, что его невеста так плохо переносит условия своего нового дома, сознавая, что к влажному тяжелому воздуху Полумесяца лаконцы порой привыкают годами, и Саола не хотела лишний раз его беспокоить.… Или, быть может, просто хотела побыть одна.
        Попасть на балкон можно было двумя путями, через коридор, где располагались покои старого Сэдрика и его супруги или библиотеку чертогов, длинный зал, заставленный книжными полками, стеллажами и высокими деревянными лестницами с помощью которых легко можно было взобраться под потолок за каким либо томом. Надо сказать ко всему, что с книжками Саола с самого детства дружила гораздо больше, чем с Сэдриком Тилийским. Встречаться со старым, похожим на древнее высохшее дерево Князем, девушке вовсе не хотелось, как и с его ненавистной Эвору супругой Криллой, которая, как уже поняла Сао, знала сто безошибочных методов, как вызвать мигрень за четверть часа.
        Но библиотека тоже не была в тот день достаточно дружелюбна. Саола самым мирным образом пробиралась к выходу на балкон, когда прямо перед ней, просвистев на расстоянии меньше ладони от лица откуда то сверху рухнул внушительный оплетенный темно-коричневой кожей фолиант.
- Я искренне прошу прощения, - донеслось сверху даже раньше, чем Саола успела поднять голову, - Вас не задело?
        Книгоронятель оказался пареньком ее возраста, явно из местных. У кого кроме лесников могут быть такие большие зеленющие глаза и волосы, напоминающие расплавленное золото? Не иначе, какой ни будь двоюродный племянник троюродного дяди соседского княжьего наместника счел женитьбу молодого Князя событием неинтересным и попытался извлечь из визита в Чертоги хоть что-то полезное. Самое обидное, что Саола была совершенно с ним солидарна, приготовления к собственной свадьбе час от часу казались ей все более нудными.
- Нет, со мною все в порядке, - весело ответила она, - О чем была книга?
      Юноша опустил глаза на разлетевшиеся по полу страницы.
- Я не успел посмотреть, - честно ответил он, - Наверное, о чем-то интересном… Меня зовут Вэл.
- Саола, - ответила девушка.
      Случайный собеседник изволил спуститься со стремянки, к счастью так и не протянув аналогии между бродящей по чертогам незнакомкой и невестой Князя. За последнюю неделю Саола успела почти забыть, как приятно, когда люди видят в тебе простого человека, а не будущую Княгиню Тила.
- Давай посмотрим, - предложил Вэл.
      Вдвоем они перетащили тяжеленный том на ближайшую тумбу, на первой же гравюре, развернув к читателю голову, сидело огнедышащее крылатое чудовище….
- Еще до войны с Тенями были маги, чья сила была столь огромна, что часть ее отделялась, рождая новое сознание, которое принимало подобную форму, - вспомнила одну из Эвиановских легенд Саола, - Жаль, что это сказки.
- Они летали…
- Да, если бы существовали на самом деле, летали бы непременно, - согласилась девушка.
        Вэл явно был несколько разочарован отсутствием романтичности своей собеседницы и внезапно неожиданно ответил:
- Драконы или нет, но летать можно…
- Летать, - Саола удивленно распахнула глаза, а Вэл взял ее за руку и вытащил за собой на свежий воздух.
        Самый верхний балкон Чертогов выходил на восток, открывая вид на водопад, и Нижний Лес раскинувшийся далеко внизу. Вечерело, и тень чертога ложилась на зеленое море внизу непроницаемо темной полосой. Там, где на востоке лежала Лакона, небо уже стало темно-синим с россыпью первых звезд. Свежий ветер дул в лицо и какое то время они стояли молча, каждый думая о своем.
          Саоле внезапно стало грустно, наверное, так бывает всегда, когда понимаешь, что находишься не на своем месте.
- Ты говорил про полеты? – улыбнулась она.
          По видимому, это была любимая тема Вэла, он долго рассказывал, про раму из жестких и легких деревянных трубок с натянутой на нее бумагой.
- Я летел, понимаешь? – негромко закончил свой рассказ он, - Недолго, но у меня получилось.
        Странно, но Саоле вовсе не хотелось над этим смеяться. Она слушала внимательно почти заворожено, восхищаясь его решительностью и бесстрашием. Не каждый способен жертвовать собой ради непроверенной идеи, не каждый способен быть так искренен с первым встречным… хотя может с первым встречным быть искренним легче всего….
          Она внезапно поняла, что уже совсем стемнело…. Пресветлый Марэль, Эвор наверное потерял ее. С Вэлом было жутко интересно и весело, как в детстве, когда Сао еще не научилась томно стрелять глазками и двигаться нарочито медленно и плавно.
- Удачи тебе, - с улыбкой произнесла она, - У тебя все получится.
_____________________________
* Перводружинники – часть княжеской дружины непосредственно близкая к Князю, часто состоит из его ближайших друзей и самых умелых воинов, которые добились непосредственного расположения Князя, немногочисленна, обычно около двадцати-тридцати человек.

12 число месяца Судов. Лакона. Фалесса.
Душный, мрачный, вонючий муравейник…

    Ри сидела на подоконнике в особняке Шаорина и по обыкновению встречала рассвет, но вовсе не сновидения сейчас владели её мыслями… Другое…
    Зачем я приняла приглашение Шаорина и поселилась в этом гиблом месте??? Здесь было столько боли, страха, ненависти, презрения ко всему окружающему и столько похоти, жадности, эгоизма… И что Франциск сделал с той бедной девушкой?..
    Ри не хотела об этом думать, упорно гнала от себя малейшие мысли, но ответ напрашивался сам, он был слишком очевиден… Она видела как эту несчастную зарёванную серую мышку выпроводили за ворота имения.
    Сам Шаорин, после того памятного разговора, который, казалось, на многое раскрыл глаза Ри и заставил несколько изменить отношение к Пауку всея Лаконы, всячески избегал советницу и за всё дорогу перебросился с ней лишь парой фраз… И то лишь о погоде, о звездах они больше разговоров не вели…
    Франциск ходил бледный, мрачный, избегал встречаться с Ри взглядом, да и вообще как мог сторонился её… И Ри очень удивилась, что «приглашение погостить» осталось в силе.
    Но и на этот вопрос девушка вчера вечером получила вполне логичный ответ, Франциск ле Шаорин выявил желание заключить торговое соглашения с Королевой Туманной Долины.
    Эдриан всячески отговаривал Ри идти на встречу самой, но больше заниматься этим было некому. Сам Эдри мог попросту сорваться, поскольку был слишком правильным и различал лишь два цвета: чёрное и белое, а бесчисленных оттенков серого попросту не замечал, как, впрочем, не понимал и того, что порой приходиться идти вразрез своим принципам, а Анне, Герджану и прочим Ри просто не могла доверить столь важные переговоры.
    Что ж, чтобы Шаорин не запросил, он получит не совсем то, что ожидает… И стоить ему это будет немало…
    Не много подумав, Ри решила обойтись сегодня без плаща, на улице было не по-осеннему солнечно и тепло. И что с того, что её мужскую, но, пожалуй, слишком облегающую одежду и длинный кинжал на поясе («сторнийцев» Ри решила не брать, незачем кому то о них пока знать) кто-то увидит, этот дом, город, страна её и так уже слишком многим неприятно удивили, а если её наряд кого-то и шокирует, то это целиком и полностью его проблемы и заботы.


  Ри не понимала только одного, почему негодяйство и подлость Шаорина её так трогают… Слишком много подобных мерзких субъектов Ри уже встречала, но мысли ни об одном из них так не терзали ей душу… За исключением, пожалуй, Рикарда Шарка, но там было совсем другое…

12 число месяца Судов. Фалесса.

   Франциск ле Шаорин встретил своего гостя в своем кабинете. Гордиан ле Корас, командующий городской гвардией. И хотя при Селине взяточничество стали традицией, Гордиан здесь сумел обойти многих. О том, что командующий гвардией человек нечистый на руку знали почти все, и пользовались этим все. В первую очередь, сам Шаорин.
   Он вошел, покачиваясь на ходу, "пивная бочка", так его назвали за глаза, вполне оправданно, кстати. Махнул рукой.
   - Привет, Шаорин. - сел, кресло под ним застонало. - Что тебе понадобилось?
   Франциск улыбнулся, достал бутылку вина, налил себе и гостю, убрал бутылку и заговорил:
   - Будущее, ныне, туманно... Сейчас нельзя рассчитывать на спокойную старость и пенсию по уходе. Время Селины уходит...
   - О чем ты? - Гордиан рассмеялся, и налил себе еще, уже из собственной фляжки. - Селина, еще жива... Умирать не собирается...
   - Как знать. - Франциск холодно улыбнулся. - Как знать... В любом случае, капитан, я бы посоветовал тебе, позаботится о запасных путях отхода...
   - Хватит юлить, Шаорин! - рявкнул ле Корас, рассердившись. - Говори, как есть... Мы с тобой уже пять лет в одной лодке, если что - тонуть будем вместе. И не надейся, что выплывешь, я тебя с собой утяну....
   Франциск продолжал смотреть на него, своим холодным и казалось безразличным взглядом.
   - Грядет война, буря, шторм, такой, которого Лакона еще не видела. Селина сидит на троне последние дни, скоро ее уберет Ярно. Ле Амарра и... Адриан Делон поддерживают его...
   Корас ошарашено замолчал, задумался...
   А Франциск вспоминал... Делон... Его ненависть к нему не стала меньше, но словно покрылась ледком... Он вспоминал... Проклятый колдун пришел к нему после того, как братец Иветты отправился его убивать... Он пришел... Шаорин и ждал этого, ему надо было понять, чего ждать от Адриана, но...
   Делон смотрел на Франциска, а Франциск смотрел на Делона... И внезапно, лавиной на него навалились те проклятые воспоминания... Которые и так приходили к нему два раза в году, в дни рождения его родителей, каждую ночь... А теперь ночь стал днем, и он видел их наяву, а не во сне... Проклятье!
   Это продолжалось бесконечность, а потом все внезапно кончилось. И Франциск снова смотрел на человека в капюшоне, а под капюшоном царил мрак... Он заслонился от него рукой, ожидая смерти, а Адриан ничего не сказал, и ушел... Что ж, считай, они заключили сделку... Франциск не трогает Делона, а Делон не трогает Франциска... До времени...
   - Значит, кончились наши деньки... - ле Корас похоже был в унынии. - Что же ты предлагаешь?...
   - Во-первых, слушаться меня во всем... - ле Шаорин улыбнулся. - Во-вторых, контролировать людей на местах. Даже если Ярно сметет всю верхушку - ту, что была при Селине, ему придется разбираться со структурами на местах, а там всюду стоят наши люди...
   - Думаешь, они не перекинуться к новому хозяину при первой же возможности, - с Кораса мгновенно сошла вся спесь, и он стал тем, кем и являлся. Коварной, расчетливой сволочью - такой же, как и сам Шаорин.
   - Поэтому я и хочу, чтобы ты занялся этим... - Франциск кивнул. - Используй все ресурсы. Время действовать и действовать быстро...
   - Хмм... - Гордиан почесал двойной подбородок, заросший щетиной. - Нужны деньги. Много денег.
   Ле Шаорин покачал головой. Деньги правят миром. Естественно, они всем нужны... Интересно, сколько там осталось их в казне?
   - Будут деньги...
   Корас закряхтел и встал.
   - Хорошо. Тогда сообщи мне, как только... - махнул рукой, и вышел.
   Замечательно. Старый боров теперь будет землю рыть, чтобы обеспечить себе "будущее"... Он, конечно, не знает, что Франциск договорился еще и с Тай-Суаном и со Строном... Так, что...
   В дверь снова постучали. Иветта. Вошла, все такая же заплаканная...
   - Дитя мое... - Франциск сделал скорбное лицо. - Твой брат геройски погиб. Несомненно, его память не будет забыта...
   Она охнула, и упала. Что ж. Другого и ожидать было нельзя...
   Франциск подошел, осторожно поднял ее, перенес на кровать... Погладил по голове... Все-таки она была красивой девушкой... Что ж... Свою часть сделки она выполнила - хоть ее брата Делон и испепелил на месте, теперь ле Шаорину предстояло выполнить свою часть... Вернуть ее братьев в столицу... Он сделает это... Так будет правильно.
   Похоже, девушка очнулась. В ее глазах ужас, она не знает, что и думать... Боится...
   - Спокойно... - Франциск улыбнулся. - Твои остальные братья вернуться в столицу... Я, лично, позабочусь об этом, обещаю...
   Она кивнула, закусив губу... Теперь она будет долго плакать в подушку.
   Франциск развернулся и вышел, заперев дверь на ключ... Его ждала Леди Ри, остальное потом, потом...
   Да, советница Королевы Долины ждала его в условленном месте - в небольшом уютном ресторанчике, почти в центре города.
   Ле Шаорин галантно поцеловал ей руку...
   - Как вам город?
   - Красивый, очень... - Ри кивнула и улыбнулась ему в ответ. Они практически не встречались, хотя и жили в одном, зато большом доме.
   - Замечательно... - Франциск поднял бокал. - У меня есть к вам предложение делового характера...
   - Какое же? - Ри выглядела заинтересованной.
   - Мне нужно оружие. Много оружия. - Франц выпил. - Как можно скорее...
   - Много? - Ри растерялась...
   - Достаточно, что бы вооружить целую армию. Для гвардии. Но доставить его надо в мои земли - и так, чтобы никто не узнал.
   - Так вооружение нужно полное? Или только, там мечи, наконечники стрел и копий?
   - Полное. Доспехи, щиты... У вас вроде хорошая сталь?
   - Хорошая... - Ри улыбнулась. - Хотя, несколько и уступает сторнийской... Но так как она легче, то те же стрелы летят значительно дальше...
   - Отлично. Так сколько вы можете продать единовременно?
   - Ну, от восьмидесяти до ста полных комплектов...
   - Мало. Но ладно, для первой партии пойдет... - они разговаривали как обычные торговцы, но перед глазами Франциска стоял тот вечер... Эх, Ри, если бы он бы другим... Но теперь, он сам уже ничего не смог изменить...
   - Так какова цена? - задумчиво спросил ле Шаорин.
   - Деньги мало интересуют меня... - заметила Ри.
   - Что же в таком случае?
   - Возможно, мне надо будет заглянуть в тюрьмы...
   - Тюрьмы? - Франциск изумился. - Что вы там хотите найти?...
   - Не скажу... - улыбнулась Ри.

20 Исков. Утро. Деревня Лаверна, на границе Лесных Княжеств и Лаконы.
Алек сидел в зарослях ивняка у самой кромки воды и с вялым интересом наблюдал за игрой водомерок, с удивительной легкостью скользящих между стеблями осоки. Обыкновенный шестилетний мальчишка, выделявшийся среди сверстников лишь бледной кожей, унаследованной от матери, рожденной в Лесу, наслаждался блаженным ничего не деланием. Кажется, много ли забот у деревенского мальчишки? Да побольше, чем у иного взрослого, знаете ли…. надо и матери по дому помочь, и отцу, главному деревенскому рыболову, обед отнести, и непобедимые сорняки, заполонившие огород, на нем… хотя огород он любил всей душой – даже родители поражались привязанности непоседливого пацаненка к лезущим из-под земли растениям, возня с которыми, кажется, является проклятием всего мальчишечьего племени. Но помимо всего этого есть еще и младшая сестренка – маленький, вечно кричащий сверток, периодически пачкающий пеленки, человечек такой маленький, что Алека при каждом прикосновении к новой родственнице охватывает чувство трепета и страха сделать что-то не так… А кто, по-вашему, должен следить за их сухостью? Опять же он, Алек. Так и на верных друзей, с которыми они так славно гоняют мальчишек с соседнего конца Лаверны (хотя иногда и самим приходится прятаться по зарослям, что поделаешь) времени может и не остаться….
Но иногда все это – родители с их поручениями, огород, сестренка и верные товарищи так надоедают, что хочется, скрывшись ото всех, упасть навзничь на теплую, согретую летним солнцем землю и зажмурится, выбросив из головы все-все, даже самые простые и нехитрые детские мысли. И тогда возникает странное ощущение, будто становишься большим-большим, просто огромными и земля, на которой ты лежишь, становится частью тебя: ты видишь все окрестности тысячей глаз, иногда столь необычно и странно, будто попал в иной мир, слышишь все звуки и даже чувствуешь шаги людей, животных, неспешное (или напротив – стремительное) движение рыб в реке, передающееся через тысячи пальцев-корней, словно вырастающих перебирающих стебли рук…
Однажды он рассказал о своих ощущениях отцу, но тот лишь рассмеялся, посоветовав сынишке не спать на солнцепеке. Мама же лишь посмотрела внимательно, словно понимающе, но ничего не сказала и на все вопросы отговорилась полным незнанием. «Хотя, наверное, просто считает меня слишком маленьким», - легкая обида кольнула сердце, но тут же прошла, смытая потоком приятных мыслей, - «Но зато обещала сегодня испечь пирог… люблю мамины пироги… Что, интересно, на обед?... Ой, мамочки, обед! Я же должен нести обед отцу!» Разом выйдя из состояния полудремы, Алек начал выбираться из зарослей, спеша вернуться из страны рез в мир полный забот, но, как и у всякого шестилетнего мальчишки, полный новых открытий, впечатлений и веселья…
Уж у  самой  границы ивняка мальчик услышал странные звуки, доносящиеся с реки: будто кто-то мерно бил в барабан. Несколько мгновений он вспоминал, что же это такое может быть, но вот его лицо просветлело, возвещая о найденном ответе. Впрочем удары быстро приближались и когда любопытная детская мордашка высунулась из зарослей, взору мальчишки открылся корабль, с необычайной быстротой идущий вверх по реке, как раз к деревне…
- Ууух тыыы, - глаза Алека округлились от восхищения и восторга. Нет, не то что бы он раньше не видел кораблей – река была не самой оживленной, но все же судоходной и купцы, торгующие с Княжествами, плавали вверх-вниз на своих не слишком быстрых, но весьма вместительных «лоханках», сплавляли длинные плоты из стволов дорогого, ценимого во всех провинциях Лаконы, леса,… но этот корабль отличался от всего виденного ранее так же, как сокол отличается от домашнего гуся. Небольшой, всем своим видом навевающий мысли о легкости и скорости, он шел против течения куда быстрее, чем иные корабли спускались вниз. Не было слышно ни ругани, ни споров купцов, ни даже разговора матросов. Даже уключины не скрипели – лишь мерные удары гонга разносились над водной гладью и в такт им синхронно поднимались и опускались весла… Удивительно красивый и быстрый, корабль внушал восхищение… и чувство какой-то неясной угрозы, словно прекрасный, но смертельно опасный хищник. Акула, невесть как заплывшая с морских просторов в речные пределы…
Все это в доли мгновения промелькнуло в голове замершего от восторга Алека. «Что же это за корабль такой?... Мама, это же сторнийские купцы!» - не так давно дедушка рассказывал маленькому Алеку старые и страшные рассказы о грозных пришельцах, быстрых кораблях, плывущих при вечно попутном ветре, страхе, охватывающем всех, услышавших корабельный гонг, задающий темп гребцам,… но в конце каждой истории дедушка с улыбкой успокаивал замерших от страха мальчишек-слушателей и без того известной истиной, что давно те времена были – уже и он, старый, не застал, а только от деда слышал. И что теперь далекий заморский Сторн, рисовавшийся всем юным слушателям чем-то средним между раем, полным диковин и сокровищ и адом, населенным злобными демонами, - верный союзник, почти что часть Лаконы и звуки гонга, раньше возвещавшие беду, теперь сигнал прибытия купцов, везущих редкие и дорогие товары – лирийский шелк, морской жемчуг, шкуры удивительного морского зверя…
И Алек, и другие дети, понятия не имевшие ,как выглядит большинство названных вещей и не представлявшие себе моря, кивали, пытаясь на свой детский  манер изобразить серьезность, наперебой убеждали друг друга в том, ни на секунду восхитительно-страшного рассказа не забывали об этом…. Мальчик оторвался от воспоминаний и увидел .что быстрый корабль уже давно прошел кусты. в которых прятался Алек и приближается к небольшой пристани, слушавшей местом стоянки всех рыбацких лодок Лаверны.
«Надо быстрее бежать, рассказать Серому и остальным, что я первый увидел корабль! И купцы наверняка выставят на продажу диковинки… Настоящие заморские товары! Может там даже драгоценные каменья будут…» - кто в их не слишком богатой деревне может купить драгоценные камни, и зачем заморским купцам вообще приставать к берегу в подобном захолустье мальчишку, ошалевшего от новых, удивительных ощущений, не волновало. Но бежать по зарослям спутанного ивняка даже для Алека, которому, как шутили друзья-товарищи, «все кусты уступают дорогу словно своему королю или какому-нибудь лешаку», было не просто, и когда мальчишка наконец выбрался на окраину деревни, все жители Лаверны уже столпились у причала, охваченные тем же, что и у мальчика, предчувствием чуда. А с приставшего корабля уже высаживались люди… Алек замер.
Только что его распирало от восторга, но вдруг все радостные чувства испарились, уступив место неясному, но с каждым мгновением набирающему силу, ужасу. Хуже всего было то, что мальчик не мог понять причины своего испуга – по-прежнему ярко светило солнце, дул легкий, теплый ветерок, народ, либо спешащий к пристани, либо уже занявший места поудобнее, весело галдел, с палубы корабля быстро спрыгивали прибывшие купцы…. Купцы ли? Все купцы, которых видел Алек на своем недолгом веку, были большими, шумными, пузатыми дядьками громко ругавшимися, кричавшими, смеявшимися, расхваливающими свой товар. Все они были одеты ярко, словно сами служили вывеской собственной лавки, берегли одежды… Прибывшие же отличались обычных купцов как волк отличается от откормленного борова: высокие, поджарые, одетые неуловимо-одинаково, они спрыгивали с палубы удивительно быстро, четко, приземляясь прямо на мелководье, при этом странным образом не поднимая брызг и удерживаясь на ногах. Трап так и не был спущен, ни слова приветствия не было сказано, а в руках у «купцов» вместо тюков с товарами были длинные, лесные луки. Еще до того, как первый человек, стоявший у пристани, осознал происходящее, стрелы со свистом ушли прямо в толпу, тут же взорвавшуюся криками страха, боли, предсмертными хрипами. Алек развернулся и что есть духу рванулся к ивняку, покинутому всего пару минут назад, но уже казавшемуся таким далеким, почти недосягаемым. Если бы кто-то оказался рядом в тот момент, то он с удивлением наблюдал бы, как заросли ивы разомкнули свои ветви перед испуганным мальчиком и тут же намертво переплелись за его спиной, словно укрывая, защищая верного друга от преследования. Но у всех, кто находился в тот страшный час в деревне были дела поважнее, чем прибрежные заросли. В Лаверне убивали и умирали.
***
Слаженный залп пришельцев, спрыгнувших на берег и мелководье и стрелков с палубы буквально выкосил плотную группу людей, собравшихся поглазеть на корабль. Прежде чем уцелевшие опомнились, убийцы успели выпустить еще один град стрел. После этого стрелки, остававшиеся на палубе присоединились к товарищам, покинувшим корабль, а «Рыба-меч» с удивительным изяществом отошел от берега на середину реки, готовый в любой момент потопить любой корабль, буде такого несчастного занесет на эту часть реки в столь неподходящий момент. На берегу избиение продолжалось – каждый пришелец имел при себе пару мечей, но в ход пускались лишь длинные луки, стрелы которых настигали жителей обреченной деревни, не делая никаких различий, в равной мере собирая кровавую дань с женщин и мужчин всех возрастов. Стрелки растянулись в линию, начавшую изгибаться полумесяцем, охватывающим деревушку, и те, кто выходил из-под защиты зданий, усеивали землю своими телами. Спрятавшиеся среди домов отдаляли свою гибель, но ненадолго – в воздухе прочертили дымные полосы первые горящие «вестницы» и дом старосты – самый высокий и богатый дом в селении начал неспешно, со странным достоинством превращаться в огромный костер. Неясная фигура сквозь дым рванулся внутрь обреченного строения, через несколько мгновений из огня, уже лизавший порог, показался сам владелец дома – староста. Высокий крепкий мужчина лет пятидесяти одной рукой прижимал к себе внучку, лет трех, в другой же сжимал изрядно потертый, но выглядящий вполне настоящим, меч, которым он с ходу попытался рубануть оказавшегося рядом мужчину, одетого как и все сторнийцы, но явно родом из Лаконы. Клинок рассек лук, но сам убийца с легкостью уклонился и в свою очередь, выхватив клинок, одним движением, словно играючи, убил обоих. Были и другие попытки дать отпор: вот из конюшни с диким криком выбежал мужчина, попытавшийся проткнуть оказавшегося рядом стрелка вилами, однако целый рой стрел буквально унес его обратно в дверь раньше, чем он приблизился на достаточное расстояние. Лучники сбавили темп стрельбы, не усердствуя, сгоняли жителей к центру деревни, на площадь перед пылающим домом. Теперь стрелы удостаивались лишь отчаянные храбрецы вроде давешнего старосты. Вскоре все выжившие плотно сгрудились на пятачке, служившем обычно для праздников или тога. Ошалевшие от страха, удивления и чувства нереальности происходящего, люди боязливо жались подальше от пылающего дома, и по-прежнему молчащих, словно немые, стрелков. «Такого не может быть! Не бывает! Это же сказки! Сейчас же не Последняя война!» - в отчаянии кричал кто-то в толпе, но скоро стих, загашенный стонами, мольбами, причитаниями, плачем…. Словно и вправду время отступило на двести лет назад, и вернулись времена Стального прилива.
***
…Алек, оказавшийся в  зарослях, не видел всего этого глазами, но когда мальчик, осознавший, что где-то там, под стрелами чужаков его отец, мама, сестренка, рванулся обратно, стена прутьев спружинила, отбросив ребенка на землю, словно бездушные кусты понимали: там – смерть. Ничего сейчас Алеку не хотелось так, как спрятаться, укрыться от ужаса, нежданно-негаданно пришедшего к самому порогу отчего дома, но он все же вскочил вновь из всех своих детских сил обрушился на эту странную стену из прутьев, которой не было еще мгновение назад. Ивняк вновь отбросил мальчика на землю, но на этот раз, когда Алек попытался встать, непонятно откуда возникшее петли охватили его руки, ноги, пояс, прижав-привязав к земле. Мальчишка закричал, но крик вышел слабым, больше похожим на жалобный стон. Тем временем вырывающиеся из земли корни, а это именно они держали ребенка, все более плотно, но вместе с тем нежно оплетали все тело, прижимая к земле, словно подавшейся в стороны и образовавшей в этом месте ямку как раз по форме маленького тельца. Страха не было – даже ужас последних минут отступил – Алек в немом изумлении наблюдал как начала невероятно быстро расти трава, сплетая вокруг него удивительный шатер, превращая укрывшегося человека в невидимку, скрытого самой землей. Но восторг от чуда угас так же быстро, как и появился и снова навалился весь ужас происходящего.
«Выпустите меня! Там моя  мама!» - безмолвный крик мальчика поколебал плотную хватку корней, но лишь на миг. Неясно откуда, словно от самой земли, пришел такой же безмолвный, даже не облаченный в слова ответ:
- «Нет, нельзя! Там – смерть… там огонь  и сталь… Там кровь… Лежи здесь… мы укроем тебя… сбережем тебя… сохраним тебя…»
-  «Но мама! Я хочу видеть маму!»
- «…Видеть… не надо видеть.… Поверь… не надо….»
- «Ну пожалуйста! Я должен ей помочь! Я… пожалуйста!!!...»
- «Нет, нет… Но мы покажем… ты приказал… мы покажем….»
И Алек увидел.
***
К цепи стрелков, окружавших испуганное людское стадо, неспешно подошли два человека, высокий, крепкий сторниец с медальоном капитана поверх одежды и лаконец, одетый в сторнийскую одежду. Окинув взглядом деревенских жителей капитан прибывшего судна улыбнулся и, похлопав спутника по плечу, заметил:
- Превосходная операция, Мист. Я, признаю, несколько сомневался в тебе, когда господин Рикард приказал мне отдать все полномочия на время высадки, но теперь… просто отлично, ни один земляной червь не ушел.
Его спутник хмуро усмехнулся:
- Невелика доблесть, расстреливать крестьян и рыбаков, тут любой справится. Однако, не стоит тянуть – закончим здесь и уплываем. А то еще появится на реке какая-нибудь посудина и придется твоим молодцам ее топить. И тогда даже самый тупой рыцарь не поверит в то, что таранный пролом в борту – это от стрел лесовиков.
Капитан и стоящие поблизости сторнийцы расхохотались:
- Не стоит так торопится – никого не будут топить. Тихонько возьмут на абордаж, вырежут команду, а судно – загонят в протоку поукромнее и затопят. А мы тут еще повеселимся, не так уж часто удается как следует поразвлечься… Ты смотри – среди этих баранов остались еще вполне смазливые козочки… Присоединишься?
Казалось, при упоминании женщин настроение наемника упало еще сильнее. Он окинул брезгливым взглядом боязливо молчащую толпу крестьян, и, вдруг неожиданно остановившись, указал капитану на одну из молодых женщин, приживавших к груди завернутого в пеленки младенца:
- Посмотри на эту.
- А что – вкус у тебя недурственный… Красотка, прямо таки.… Будешь первым. Сейчас ребята ее привяжут….
- Нет, ты не понял. Она не из местных. Смотри на лицо, кожу, глаза… Она же из Княжеств.
- И что? – на лице сторнийца отразилось искреннее непонимание, - Ну из лесовиков… что с того-то? Я слышал, они вовсе не дурны, лирийцы так за них платят золотом чуть ли не на вес…
Мист возвел очи горе и тяжело вздохнул:
- Ну и вправду морская водица в голове.… Перестань думать своим достоинством кобелиным и сосредоточься. Мы работаем под лесовиков, верно? С какого они бы стали убивать и насиловать свою?
- Да,… а ты еще и умен, - капитан уважительно покачал головой, - господин умеет выбирать людей. Но по кругу мы ее все же пустим – видишь, как ребята облизываются. А то, что останется, завяжем в узел с парочкой камней и утопим подальше от берега, или даже не надо… кто их через пару дней различит – после того как вороны потрудятся? - мужчина повысил голос, - РЕБЯТА, ВЫБИРАЙТЕ КТО ПО ВКУСУ! ТОЛЬКО БЫСТРО!
От резкого рывка женщина выронила сверток с младенцем, над которым тут же сомкнулась беснующаяся в ужасе толпа. Капитан и еще один дюжий сторниец, весьма довольные своей добычей, даже не стали уходить далеко. Воинам Сторна в военных походах не свойственны ни скромность, ни стеснительность.
Часть стрелков покинула цепь, на ходу сбрасывая одежду, срывая с плачущих женщин и девушек платья, растягивая их на земле знакомым каждому опытному наемнику способом, а наиболее покорным – просто задирали подолы…
Их товарищи, оставшиеся в строю, то и дело оглядывались, с нетерпением ожидая, когда удовлетворенный насильник вернется в строй, давая в очередному убийце возможность поразвлечься. И подменившись, они в свою очередь вытаскивали из толпы приглянувшуюся девушку или пристраивались к уже растянутой на земле жертве. Казалось, толпа, наблюдавшая печальную участь своих дочерей и жен, должна была рвануться на не таких уж и многочисленных захватчиков, смять, растоптать их, мстя за смерть и насилие, но было всего несколько попыток отцов, братьев или женихов защитить своих любимых. В большинстве своем люди стояли, тупо, словно овцы, глядя в пространство перед собой, и во многих, если не в каждом билась мыслишка: «Нет, меня не убьют, меня не тронут. Вот сейчас они натешатся – и уйдут… и все закончится, как страшный сон… зачем мне умирать, за что?....»
Вскоре все сторнийцы утолили свою похоть и оставили в покое женщин, иногда кричащих, стонущих и бьющихся в не проходящем ужасе, иногда безвольных и безразличных ко всему, даже к тому, что творят насильники с их собственным телом. Мист, безразлично наблюдавший за происходящим, обратился к поправляющему одежду капитану:
- Ну что, натешились?
- Досыта, - мужчина улыбнулся, словно кот, вылакавший крынку сметаны, - И не надо так на нас косится – ребята уже месяц без женской ласки, тут кто хочешь взвоет. Жалко матросов на корабле - не досталось. Теперь мы снова в вашем распоряжении. Командуйте.
- Чего тут командовать.… Стреляйте, проклятие на ваши головы. Собирались быстро, а уже битых два часа тут торчим. Когда закончим – все дома ограбить как следует. Все ценное – сюда. Золотые и серебряные деньги возьмем с собой, остальное – утопим подальше отсюда. Все трупы, на которых раны от сторнийских мечей,  внесите в дома – пусть сгорят. Хибары эти, естественно, поджечь. Прочесать местность, искать выживших, раненых, спрятавшихся. Все ясно?
- А с этими что? – один из стрелков указал на все еще растянутых на земле женщин, - заколоть – в и дома, чтобы в пепел?
- Нет, - улыбка Миста больше напоминала волчий оскал, - заколите и оставьте как есть. Это подстегнет лаконцев, когда они, наконец, явятся. Вдруг среди них найдутся… ценители, пусть попользуются.
- Ясно, - ответил капитан и четко, по военному кивнул, - Все сделаем. Рад, что Властитель не ошибся… РЕБЯТА, ЗАЛП!
Десятки стрел разом сорвались в полет…
***
Алек видел все происходящее, слышал каждое слово… Он пытался, не видеть, зажмурить глаза, заткнуть уши, но не глаза и не уши доносили до него страшные картины.… Когда дождь стрел начался во второй раз, словно неведомые боги все же сжалились над мальчиком и он потерял сознание. Он уже не видел ни последних минут деревенских жителей, ни того, как сторнийцы походя, словно между делом добивали несчастных женщин и раненых, поджигали дома, во многих из которых в колыбелях оставались младенцы, в суматохе оставленные матерями. Ему не пришлось дрожать от ужаса, когда несколько убийц с проклятиями прорубились сквозь намертво переплетенные прутья и осмотрели весь ивняк, несколько раз пройдя совсем близко от небольшого поросшего травой холмика, скрывающего мальчика. Он пролежал там долго… достаточно долго, чтобы пожар, бушевавший в Лаверне, успел пожрать все, до чего смог дотянутся и стихнуть. Когда он проснулся, то в первый момент не понял, где находится: было темно и лишь неясное зеленоватое свечение проникало в окутывающий его травяной мешок. В испуге, он рванулся, прорвал покровы, ставшие вдруг совсем непрочными и выбрался на свет.
- «Это был всего лишь сон… Странный какой… а почему прутья изрублены? Мама, нет! НЕТ!...»
Алек словно во сне вошел в скопище почерневших остовов, недавно вывших домами Лаверны… Тела были повсюду – изуродованные и почти целые, обуглившиеся от близкого огня, мотаемые течением на самой границе суши и реки… Мальчик перешагивал через них, скользя безразличным, ищущим взором. Наверное, стоило боятся, кричать, плакать, но вчерашний день отнял все силы без остатка, выпил все чувства… Вот женские тела, до сих пор бесстыдно растянутые на земле. Алек опустился на колени рядом с обнаженным, истерзанным телом мамы… Лицо женщины было странно спокойным .словно не было ни насильников, ни смерти, ничего… Бледная при жизни кожа в смерти приобрела синеватый оттенок, глаза смотрели куда-то сквозь мальчика, словно ища, высматривая… а на горле прямо под подбородком открывался  глубокий разрез, полный запекшейся крови. Алек попытался закричать, но из открытого рта не донеслось ни звука.… Попытался заплакать – слез не было. Лишь усталость, недетская, нечеловеческая. Он провел ладошкой по щеке мертвой женщины, стирая налипшую грязь, и опустился рядом, прямо на залитую кровью землю, прижимаясь к маме так же, как делал это всегда, увидев страшный сон и ища у нее спасения, утешения и защиты.… На улицы Лаверны вновь вернулась неподвижность.

Рейдер отплывал от Лаверны… Пекло дышало жаром в спины. Так вот он какой, ад…
Я забился в свою каюту – отдельную, на правах посланца Властителя – и бессильно осел на койку. Стены крохотной клети обваливались на меня.
Поймите, мне убивать привычно. Даже женщин. Черт, даже детей! Но чтоб так… Раньше я всегда знал, что наниматель имеет против данного конкретного человека. Раньше пред-полагалось яростное сопротивление – не самой жертвы, так ее охраны. Раньше я никогда не был мясником!!! Все знали, что Мист – это меч, а не топор для рубки туш. Ни одной сволочи в голову не приходило выкладывать такие деньги, как мой гонорар, за простую резню.
Все мои наниматели готовы поклясться, что за звонкую монету я сделаю все, что честь у меня есть только в нерабочее время… Ну, честь – фиг с ней, но совесть-то никто не отме-нял! Просто мне никто за все время не заказывал того, что могло бы ее растревожить. До этой чертовой деревни.
Я-то думал – ну и что? Перенес все – перенесу и это. Даже, черт, базу философскую под-вести успел, идиот! Думал – не колышет… Ага, сейчас… Колышет, да так, что на меч ки-нуться охота… Перед глазами стоит эта лесовичка… Черт, она же даже не кричала, когда ее… А если они и Илиану так? Если Сильвию? Черт!!! А дочку ее… кинжалом… А маль-чишек… в упор почти из луков… Пари на точность заключали…
Ну что я-то стоял, дурак!? Долг, себе шептал, верность… Ага, да к теням такой долг!!! Ес-ли я ТАКОЕ кому-то должен, то лучше уж пусть меня подлецом зовут! Если бы я мог… Если бы не эти чертовы луки… Если б на одних мечах… Там бы весь экипаж лег! Деревня маленькая, улочки – двум не разойтись. Если правильно взяться, то можно почти один на один всех взять… Эти сволочи акульи мне не соперники – я б их даже на турнире б растер по земле, а уж со своей парой… Сам бы, правда, от ран подох, но спокойно…
Работа… Ну да, легко сказать – работа такая. А им что, легче будет? Или говорить всем, как тот козел из Гильдии: «Ничего личного»? А смысл какой???
И ведь… на какую-то секунду… мне… мне даже… понравилось…
Ладно. Теперь одно из двух.
Либо окончательно стать зверем. Золото, власть… Никаких угрызений совести… И нико-гда – никогда – не стать снова человеком… Я ведь уже говорил что-то такое леди Илиа-не… Наемник вообще не может ходить в белых перчатках… Но… но так не хочется…
Либо… Прямо сейчас – на меч. Абсолютный выход.
Я достал младший меч из ножен, примерился…
Стук в дверь. Капитан.
-Чуть не забыл! Ты ж должен отправиться в Сторн! Вот, милорд Грегор передал. Еще раз поздравляю. Да, кстати, ты… ну, замолви перед Властителем словечко, а?
Мне на ладонь лег путевой камень.
Умереть я всегда успею…
Я сосредоточился – и оказался на центральной площади Сторна…

Сторн… Империя, которой я служу.
Путешествие камешком я перенес неплохо – сумел доковылять до ближайших стражни-ков, продемонстрировать бумаги с печатью Властителя и потребовать переноса куда-нибудь в более расслабляющую обстановку. Оказавшись в одной из гостевых комнат дворца Властителей, я благополучно отрубился…
Придя в себя через полтора дня, я наконец смог ознакомиться с инструкциями Рикарда. Если вкратце, то мне предписывалось, совершенно не считаясь с расходами, собрать отряд наемников, лучше не сторнийцев, с тем, чтоб совершать диверсии в тылу лаконской ар-мии. Я должен был истреблять фуражиров и обозников, всячески усложнять жизнь гарни-зонам, вырезать деревни, перехватывать бегущую в Фалессу знать – и все это с макси-мально возможной жестокостью. Короче, как начал, так и пойдет…
Показав соответствующий листок паре чиновников, я получил допуск к казне и другим госучреждениям. Так и подмывало злоупотребить своими полномочиями, но я мудро ре-шил не охотиться где сплю.
Переговорив с некоторыми нужными людьми, я организовал сбор в столице всех содер-жащихся в тюрьмах ближайшей округи наемников, приключенцев и авантюристов. Па-раллельно другие нужные люди распространили среди свободной части той же публики слух о работе.
Для начала я решил поискать среди заключенных. Первый же узник бросился ко мне и за-орал:
-Бэйн! Ты?
-Мортимер?
-Ну да! Ты ли это?
-Я. Но вообще-то меня зовут Мист ле Нуаран…
-А, не важно! Так это ты меня вытащил? Меня уже почти повесили…
-Не повесят, если у меня работать будешь.
-Буду!!!
-На суше, Морт.
-Все равно!
-Принят. А откуда ты здесь?
-Да вот, после твоего ухода мы нарвались на рейдер Берегового Братства…
-Ясно. Из наших только ты?
-Нет, еще Роксас и Эштон.
-Отлично. Вы все приняты. Эй, расковать!
-Бэ… Мист, я этого не забуду…
Итак, для краткости просто перечислю, кого я набрал.
Мортимер, Роксас и Эштон – последние из абордажной команды «Плясуньи». Худой и жилистый Мортимер дрался двумя кинжалами, коренастый Роксас – коротким топориком, по-девичьи красивый Эштон – боевой плетью.
Веземец Фрикс – не бьоринг, но виртуоз шестопера.
Клод Ге – лаконский разбойник, арбалетчик и мастер взлома замков.
Винсент – бастард лаконского барона, тонкий молодой человек, любящий каму – сторний-ский боевой серп.
Сивени – искательница приключений. Работала с охотничьим ножом и луком.
Теренс – мощный лаконец, отлично владеющий булавой.
Эхрад и Брокхерст – лесовики. Оба – замечательные стрелки и мечники.
Эстан, тоже из княжеств. Следопыт. Дрался странным оружием – стальной цепочкой со свинцовым набалдашником на конце.
Всеслав, квайданец.  Прирожденный лидер, хирургический мечник и отличный тактик. Я уже знал, что сделаю его своим лейтенантом.
Радомир, еще один уроженец Квайдана. Бился двуручной секирой.
Менно и Расканнен – северяне, из Вольных земель. Менно – молодой, чуть–чуть позер, но отличный мечник. Расканнен жил уже пятый десяток, был абсолютно сед и безразличен почти ко всему; он дрался очень длинным и тонким мечом по имени «Масамун».
Нганга и Ондонго – ллунифы, братья-близнецы. Специалисты по скрытному передвиже-нию и снайпера от плевательных трубок.
Сетмур, сын Тасмира – тариз. Никогда не расставался с парой топоров.
Хасурф – кхевар. Далеко же он забрался… Его кривой меч буквально летал – скорость лишь чуть ниже моей.
Аридата Мирх – сын крошечного народа Агни, почти полностью обитающего в Мадабре, что в Лирии. Еще один «путешественник». Очень закрытый человек, настоящий магистр удавки и короткой пики.
Цинь У и Юй Чэ – тай-суанцы. Оба – отличные рукопашные бойцы. Цинь У дрался широ-кой саблей, а Юй Чэ предпочитал «лапу тигра», нечто вроде лирийской перчатки, но страшнее.
Гафир и Мусафат – кочевники. Лучники и сабельщики, каких поискать.
Алекс – молоденький криэранец,  вечно жалующийся на то, что ему скучно жить. Арбале-том и коротким мечом он, видимо, овладел тоже от скуки.
И, наконец, наши сторнийцы: Клауд Страйф и Дина Дизерт.
Клауд – с какого-то северного островка, высокий блондин с настоящим частоколом на го-лове (меня все подмывало спросить, как он его делает). Он пользовался громаднейшим мечом, причем работал им так, как будто это максимум полутороручник. Из доспехов – только массивный сферический наплечник на левом плече и короткие наручи. И глаза – цвета морской волны, как и положено сторнийцу, но как бы подсвеченные изнутри. Край-не колоритный человек…
Дина Дизерт с Аллари пришла ко мне сама. Она только что окончила Медицинскую ака-демию в Криэране (что само по себе наводит на мысли о ее любви к родине) и, как она ут-верждала, захотела немного практики. Черноволосая, высокая, неистребимо нахальная, чем-то она мне понравилась… Я взял ее лекарем.
Также ко мне прибился Пат, мой недотепа-оруженосец. Бедолага все тосковал по моей хищной племяннице и считал себя обязанным меня сопровождать, в тайной надежде на встречу… Дурик, но не гнать же? Пускай жизни учится…
Мы отплыли к границе леса…
Война, которую я разжег, ждала меня…

20 день месяца Cудов.
        Опальный граф Николя ле Тойе, лишенный Короной всего, чего его только могли лишить, и ничуть не отягощенный своим положением третий день отсиживался в Триверте, под чужим именем, с навскидку придуманным гербом и просто неприлично большой для него суммой в золоте.
          В городке стоял последний пограничный с Полумесяцем рыцарский гарнизон, а посему увеселительные заведения ограничивались довольно убогой, больше похожей на притон, таверной «Серебряник» и рыночной площадью, то есть деньги тратить, в принципе, было некуда, и как Нико не старался, кошелек все еще оставался тяжелым. Возможно, именно поэтому, этот солдафонский городок молодого графа совершенно не устраивал, в отличие от пары более западных деревенек. В Ньяссе располагалось поместье барона Фарье, младший сын коего был не плохим охотником, не чуждым к тому же удовольствию азартных игр. А в Ливерне Николя успел от скуки познакомиться с дочкой местного кузнеца.
          Вечерело… и торчать в Триверте не было никакого смысла. Нико мгновение подумал куда лучше податься, подкинул монетку, Тигр* - Лаверна, решка – Ньяссе. Монетка решительно приземлилась цифрой вниз. Значит Лаверна… Нико с улыбкой вспомнил веснушки и мягкие руки своей новой подруги… даже к лучшему – не придется возвращаться Триверт ночью.
          Через четверть часа Браин заседлал Ветра.
- Я вернусь утром, - пообещал Нико и пришпорил своего вороного.
          Лаверна, дворов сорок не больше, лежала между полосой редкого леса и делающим здесь колено притоком Салерны. Ветер уже привычно обогнул лесистый холм и внезапно коротко испуганно заржал, остановленный резким натяжением поводьев.

          Дыма не было. То, что когда-то было Лаверной, уже давно прогорело. Неуместно красивый сине-розовый вечер над рекой подчеркивал всю невозможность и ужас открывшейся глазам Николя картины. Остовы домов, черные, с ввалившимися вовнутрь крышами, заваленные на бок или прогоревшие до углей… пахло горечью и горелой плотью. Тела… Нико даже издалека видел разбросанные, словно их разметало какой то неведомой силой, фигуры людей, к которым уже успели слететься вороны. И тишина, мертвая, поглощающая даже вой ветра.
          Наверное, стоило немедленно развернуть Ветра и галопом гнать его в Триверт, передать страшную весть в гарнизон, но Нико почти неосознанно тронул коня вперед. Земля под копытами коня была покрыта сажей и пеплом. Едва ступив в деревню, Ветер почти взбесился, в отличии от Яркого,  вороной не был вышколен для боя и не выносил даже запаха смерти…
          А мертвы в Лаверне были все – мужчины, женщины, дети, одинаковые в смерти, покрытые слоем сажи и пепла, обгорелые, порой уже поклеванные слетевшимся вороньем, безликие. Их убили из лука, в каждом теле торчала одна или даже несколько длинных пестрооперенных стрел… даже не боевое – охотничье оружие Тилийских лесовиков. 
          Это война… Война за амбиции Ярно и Эвора… Мысли метались, отказываясь собираться в нечто единое. Николя выехал к площади… дикое, похожее на птичий клекот испуганное ржание Ветра прорезало тишину, конь в ужасе дернулся, понес, и граф не удержавшись в седле, скатился на землю. Нико приземлился почти удачно, если не учитывать оказавшегося почти его рукой тела девочки лет трех, судя по всему затоптанной толпой. Съеденное за ужином подкатило к горлу. Граф осторожно поднялся на ноги, оглядываясь… Он впервые задался вопросом, зачем спустился в деревушку, зная, что помогать здесь некому, зачем хотел это видеть…. Нико душила ярость горько помешанная на ненависти… животные… твари, опустившиеся до убийства безоружных женщин и детей. Но чувства после первого шока успели притупиться, хотя головой как прежде владело странное спасительное безмыслие. Надо было найти Ветра так некстати метнувшегося в сторону причала.
    Трупов на площади было гораздо больше, чем на улицах, порой они даже лежали грудами друг на друге. Он стоящего здесь смрада мутило. Нико почти ожидал увидеть ту картину, что предстала его глазам у пристани. Женщин в захваченных врагом поселениях всегда постигала одна и та же участь…. Какое-то мгновение Николя искал среди истерзанных покрытых копотью тел свою мимолетную подругу, понял, что бесполезно, двинулся дальше, запнулся…
      Сапог крепко застрял под широким корнем, заросшим до странности зеленой не почерневшей от копоти травой. Граф дернул на себя ногу, но растение, будто только сильнее сжалось вокруг щиколотки. Оружие осталось притороченным к седлу, и Николя пришлось осматриваться по сторонам в поиске чего нибудь острого, способного разрезать траву…. Взгляд внезапно остановился на нагой молодой женщине, распластанной на земле, мертвой, как и все здесь. Темные волосы, зеленые глаза, застывшие и устремленные в небо, и неподвижный худенький ребенок лет шести беспомощно прижавшийся к телу матери. На теле мальчика Нико даже не заметил  ран… возможно…
        Совершенно необоснованное предчувствие заставило Николя прикоснуться к волосам мальчика и вздрогнуть, заметив, что тонкие маленькие пальцы сильнее сжали голое плечо женщины. Тойе опять попытался вытащить ногу, и на этот раз корень на удивление легко отпустил его…
        Николя сел на колени рядом с ребенком и осторожно (вдруг все таки ранен) отнял его от мертвой матери… Похоже с мальчиком все было в порядке, во всяком случае, физически. Но в больших зеленых глазах не было ни слез, ни страха – ничего.
- Я заберу тебя отсюда, - тихо произнес Нико, мальчик отвернулся и снова сел рядом с матерью, касаясь ее волос и лица, потом осторожно взял ее за руку.
- Этого нельзя изменить, - Николя ненавидел эти слова, - Но мы не оставим ее здесь, я обещаю.
          Мальчик медленно обернулся, глядя на молодого графа не по-детски понимающими лишенными эмоций глазами. Нико снял свой плащ, аккуратно обернул в него женщину и поднял ее на руки.
          Николя так и не узнал ее имени. Мальчик молчал все то время, пока он выкапывал яму под большим раскидистым дубом и обкладывал камнем неприметный холмик, где похоронил его мать.
        В Триверт Тойе вернулся уже под утро. Браин широко открыв глаза смотрел на «господина графа» обляпанного грязью и кровью с ног до головы, с не менее грязным ребенком на руках….
- Кто это? – в голосе оруженосца удивление мешалось с тревогой.
- Ребенок, - ответил Николя хмуро, усадил мальчика на кровать и не без искреннего облегчения снял и поскидал в камин пропахшую гарью и кровью одежду.
- Что-то случилось?
- Да, принеси мне вина…. Много.
      Браин еще какое то время прибывал ступоре, потом со всех ног бросился выполнять почти обычный для Нико приказ. Выпить… напиться до состояния, когда даже сны не снятся… он вспомнит и подумает обо всем завтра днем, когда проспится. Николя с размаху ударил кулаком по стене, вкладывая в движение всю нажитую сегодня ненависть и ярость, тонкие кусочки штукатурки с жалобным треском осыпались на протертый гостиничный ковер, рука отозвалась острой болью… стало немного легче.
        Ребенок сидел на кровати так, как Нико его и оставил, совершенно неподвижно. Тойе так и не смог добиться от него ни слова, мальчик ни на что не реагировал. Николя понятия не имел, что делать со всем этим дальше….

* На золотых и серебряных лаконских монетах с одной стороны изображен герб Лаконы (девушка на тигре), а с другой непосредственно ее достоинство
         

Полумесяц. Тил. Княжьи Чертоги.
20 день месяца Судов.
Сторнийская делегация, наконец, прибыла в Тил. Высоких гостей разместили в Чертогах, а Вэл как-то незаметно оказался в числе тех самых высоких гостей. Это было невероятной удачей, ведь именно из-за библиотеки Чертогов Вэл и проделал путь в Княжества. Подумать только – самые древние фолианты во всей Ойкумене – таких трудов не найдешь и в университетской библиотеке.
Пройдя сквозь анфиладу комнат Эл оказался в длинном зале, заставленном высокими стеллажами и деревянными лестницами с помощью которых и следовало взбираться под самый потолок. Просмотрев картотеку и убедившись, что без помощи куда-то запропастившегося смотрителя, ничего путного не обнаружит, Вэл принялся разглядывать случайные фолианты.  Книга в потертом темно-коричневом кожаном переплете с золотым тиснением, уютно расположившаяся на самой верхней полке, так и манила к себе. Вэл легко взобрался по лестнице, однако злополучная книженция все еще была недосягаема, наконец, юноше удалось раскачавшись достать фолиант, однако удержать одной рукой тяжеленный том не вышло: Вэл в ужасе смотрел, как книга весом с пару хороших кирпичей падает на так некстати оказавшуюся здесь девушку, а девчонка, как назло, даже не думала отойти в сторону. Книга вот-вот должна была упасть на темную головку, но вместо этого почти плавно опустилась на пол в десятке сантиметров от незнакомки, почти не пострадав – разве что выпало несколько страниц.

- Я искренне прошу прощения, Вас не задело? –  радостно прокричал Вэл, спуская с лестницы и одновременно разглядывая незнакомку: немного смуглая кожа, блестящие почти черные волосы, темно-алые немного полные губы – она бы походила на южанку, если бы не большие сапфирово синие глаза.
- Нет, со мною все в порядке, - ответила девушка, очаровательно улыбнувшись, - А о чем была книга?
- Я не успел посмотреть, - честно ответил Вэл, - Наверное, о чем-то интересном…
Меня зовут Вэл.
- Саола, - ответила девушка.
Красивое имя. Саола… Саоли на одном из ныне мертвых языков переводится как «Огненный цветок». Она действительная напоминала яркий цветок на изящном стебельке.  «Не хочу, чтобы она исчезла вот так» - решил Вэл.
- Давай посмотрим, о чем книга?

Вдвоем они перетащили фолиант на ближайшую тумбу. Сао раскрыла книгу: надревней гравюре былро изображено огнедышащее крылатое существо….
- Еще до войны с Тенями были маги, чья сила была столь огромна, что часть ее отделялась, рождая новое сознание, которое принимало подобную форму. –Проговорила Сао, вспоминая.
Вэл не мог оторваться от изящного летуна. Волшебно…
- Они летали… - благоговейно прошептал Вэл.
- Да, если бы существовали на самом деле, летали бы непременно, - согласилась девушка, заставляя Вэла спуститься с небес на душную землю Тила. В библиотеке и вправду было душно, как и везде в Лесу…
- Драконы или нет, но летать можно…
- Летать?
Сао удивленно воззрилась на нового знакомца, а Вэл потащил девчушку на балкон, желая сбежать от чужих ушей. Если Сао сочтет его чудаком, что ж, он переживет, но кому бы то ни было знать о крыльях не стоит. О них знал только дедушка Август. Сао… почему-то Вэлу безумно хотелось поведать ей свою маленькую тайну.
- Ты говорил про полеты? – напомнила Саола. Вэл глубоко вздохнул и принялся рассказывать. Слов не хватало и он помогал себе жестами, рисуя в воздухе каркас крыльев или изображая летящую птицу. Вэл говорил, старательно пытаясь передать Сао это незабываемое, ни на что не похожее ощущение полета. Он рассказывал, а Саола внимательно слушала, понимая все с полуслова. Здорово!!!
- Мне пора идти. Меня ждут. Удачи тебе. У тебя все получится. Скороговоркой выпалила Сао, подхватывая полы плаща.
- Саола, ты удивительная! Я… где я смогу тебя найти? Мы еще встретимся?
- Непременно встретимся. – улыбнулась Сао. Грустно улыбнулась, а может виноваты неверные отблески звезд в темных глазах. 

Засыпая Вэл, по привычке, анализировал прошедший день, наверное, именно поэтому ему приснился такой странный сон: два дракона, парящих в розовом небе: черно-алый и серебристо-зеленый, крошечные людские фигурки, удивленно глядящие в закатное небо где-то далеко внизу, тень крыльев, накрывающая целые города, а на спине черно-алого Сао с развевающимися волосами, похожая на богиню Огня, так почитаемую древними жителями этих лесов…

Проснувшись Вэл понял: драконы или нет, но они полетят. Решив это юноша отправился в сад мастерить новые крылья.
Сторнийцев сегодня пригласили на малый прием, где невеста князя будет официально представлена высоким гостям, но и пусть. К тому же не слишком-то хочется видеть покрасневшие глаза леди Эми – еще несколько дней назад они с Рикардом казались самой счастливой парой на свете, но теперь Властитель спокоен и собран, а Эмилия улыбается днем и плачет по ночам…

В море между Криэраном и Сторном. Ночь с 10 на 11 месяца Судов.

   Шань смотрел на черные волны океана...
   Да, никто не узнавал его, все сейчас в нем видели просто еще одного лирийца – искусство иллюзии для Адара всегда было простым – Незрячие могут быть и сами незримыми.
   Они все ближе и ближе к Сторну, и он уже видел в темноте Это... Нечто застывшее в многотысячелетнем сне под островом...
  Да, Йань-Нен говорил об этом... Он видел далеко и все же не видел Этого...
   Что же там может быть?
   Старые записи в библиотеке Адара не проясняли это вопрос до конца, поэтому и понадобилось... скажем, так непосредственное участие его... – Шаня.
   Но почему таки его?
   Он никогда не был лучшим... Его превосходили многие, не говоря уж об Учителе. Но тот всегда видел что-то в нем, что-то такое чего не видел никто больше. За его спиной шептались, мол, у Учителя в любимчиках бездарь. Но на Сторн послали его... Может быть, учитель и здесь что-то смог увидеть? Шань не знал...

13 день месяца Судов. Лакона, Фалесса, королевский дворец.

Дома служанка ей все уши прожужжала, что нельзя столько сидеть взаперти, Теодор намекал на то же, только более вежливо. Мирта и сама понимала, что, сидя в особняке, она ничего не узнает и не сможет изменить, но впервые в жизни ей хотелось только одного – чтобы все про нее забыли. Отец отправил ее сюда, оставив одну, Гунла, как обыденную вещь, сообщает, что у нее есть способности к магии и немалые, ей теперь надо заботиться еще и о том, чтобы о них никто не узнал, и тоже преспокойно уезжает в Криэран, Нико далеко, и сам в отчаянном положении, словом, все прекрасно. Днем она еще была в состоянии решать текущие дела, опыт у нее был, всегда можно было до одурения загрузить себя, а вот как уходить от ночных страхов ее не научили. А в ее снах каждую ночь метались кровавые тени, слышались вопли о пощаде, и страшная пляска багрового пламени отражалась на черной воде. Только иногда все это отступало, и Мирта видела чужие глаза, с любопытством наблюдающие за ней. От этого взгляда ей почему-то становилось легче.
Сегодня она решила съездить во дворец. Пора, наконец, показаться на людях, и поговорить с Шаорином. Мирта вспомнила их последний разговор. Тогда он приехал в особняк Сканти на следующий день после смерти графа. Ей показалось, что они друг друга поняли. Во всяком случае, ее брошенная вскользь фраза, что человек, помогший брату, может расчитывать на вечную благодарность семьи Тойе, незамеченной не осталась.
Обычно там можно было провести целый день, выслушивая сплетни в приемном зале, встречаясь со знакомыми в галереях или просто гуляя по дворцовому парку. В последние дни казалось, что большинство людей просто-напросто переехало туда жить. Множество группок собиралось, обменивалось новостями и тут же распадалось, чтобы поделиться услышанным с новыми людьми. Пока Мирта медленно обошла главную галерею перед королевскими покоями, ей пришлось выслушать немало чепухи: Селина собирается уехать из Лаконы; Ярно пропал без вести, и это от всех скрывают; кто-то, вероятнее всего увидев пару лирийцев на улицах, уже вопил, что скоро Фалесса будет разграблена. Самый последний слуга вел себя так, как будто ему доверены тайны государственной важности. На самом деле, Ярно скоро должен был приехать и принять давно полагавшуюся ему корону, а раздел влияния и богатств при новом правлении начался уже сейчас. Поддерживавшие герцога Лессо в суматошные разговоры не ввязывались, их вообще во дворце было мало и сейчас они скорее всего занимались делом. Ярые сторонники Селины ходили мрачными, а большая часть металась по дворцу, искательно заглядывая в лицо каждому более-менее осведомленному человеку. Принимать участие во всеобщем помешательстве желания не было, и Мирта решила просто прогуляться по саду. Но подойдя к лестнице, ведущей в сад, она быстро свернула в боковую галерею – и через несколько минут мимо прошел Адриан. Именно главного мага ей сейчас и приходилось опасаться больше всего, он и раньше ее пугал, а теперь представлял смертельную опасность. Отступив в глубь галереи, Мирта едва не столкнулась с Франциском ле Шаорином и каким-то сенатором.
-   Какая приятная встреча! – сияя, произнес Шаорин, - Я как раз говорил сенатору, что это просто преступление, столько дней не давать нам возможности наслаждаться вашим обществом. Чем меньше времени занимает срок скорби по мужу, тем лучше, вы не находите? Мы с вами еще поговорим, сенатор, - сенатор, видимо, обрадованный отсрочкой разговора, быстро скрылся, а Шаорин, взяв Мирту под руку, повел ее в сад – Не желаете прогуляться, Мирта? Как вы находите дворец?
-   Все выглядит так, как будто затеваются не то грандиозные похороны, не то свадьба.
Шаорин хмыкнул.
-   А так оно и есть, моя госпожа. Все скоро изменится, и каждый старается поскорее пристроиться в новом мире. Всем что-то нужно от нового короля.
-   И что же нужно вам?
-   Мне? – этот вопрос его позабавил, - Скорее, что понадобится Ярно от меня?
Они прошли по центральной аллее, Франциск рассказывал о поселившемся у него посольстве из Туманной Долины, о том, что теперь полгорода его осаждает, умоляя позволить им взглянуть на единорогов. Мирта вспомнила гостей на своей свадьбе – девушка с странными, как будто седыми волосами и серьезным взглядом. Задумавшись, она не сразу заметила, что Шаорин выжидательно на нее смотрит.
-   Прошу прощения?
-   Я спросил, ваш отец, вероятно, сильно расстроен известиями о сыне? - От отца пришло сухое послание. Он писал, что Николя отныне членом семьи не считается, и он снимает с себя всякую ответственность за его действия. По-другому он сейчас поступить не мог, но Мирте казалось, что он рассержен вовсе не для вида. Очевидно, своими последними действиями Нико удалось вывести его из себя. Мирта сомневалась, что отец пожелает снова общаться с сыном, даже если удастся добиться прощения для Нико.
-   Он… держится, - а что еще сказать? Конрад, скорее всего, очередным волевым усилием просто забыл, что у него есть сын, и чтобы не случилось теперь с Нико, его это волновать не будет.
-   Ну что же, думаю, он будет рад услышать, что преследование вашего брата в ближайшее время просто невозможно организовать. Сейчас столько неотложных дел…
-   Благодарю вас, Франц, - на этот раз улыбка Мирты была совершенно искренней.
-   Графиня, - он чуть дольше положенного задержал ее руку в своей, - Я всегда рад быть полезным своим друзьям. Мы ведь с вами друзья, не так ли?
-   Конечно, - «Друг настолько же полезный, насколько и опасный. Но особого выбора нет». И Мирта снова улыбнулась Шаорину.

20 день месяца Судов. Поздний вечер.
Тил. Княжьи чертоги.
        Эвиан всегда говорил, что свадьбы это излишние хлопоты и уйма ненужной суеты, и Саола сегодня готова была с этим согласиться. Все эти гости, высокопарные речи, ее собственная ложь и почти откровенные перепалки между Эвором и Ярно. Княжну совсем не прельщало стать очередным камнем преткновения между ними, но, похоже, это уже случилось.
        Девушка переоделась в легкую домашнюю долматику и, опустившись в глубокое резное кресло перед зеркалом, распустила тяжелую косу. Длинные волосы, от влажности завившиеся крупными кольцами, рассыпались по плечам. Неторопливо с привычной ленью Саола принялась разбирать непослушные пряди.… А потом, потом она скорее почувствовала, чем услышала чье-то присутствие.
        Ярно? Удивление заставившее распахнуться большие синие глаза девушки не было поддельным.
- Герцог Лессо? Что вы здесь делаете?
- Не называйте меня герцогом, - тихо попросил Ярно.
- Но если Эвор узнает о вашем визите…
- Ты ведь не скажешь ему? – заговорщицки улыбнулся герцог.
- Вы безумны, - прошептала Саола.
- Я влюблен, - ответил Ярно, и его серо-голубые глаза внезапно стали серьезными.
        Герцог осторожно, словно опасаясь, что Княжна, как принято дриадам в легендах, немедленно растает, коснулся ее щеки. Его руки сильные и привыкшие к оружию, оказывается, могли быть удивительно нежными…. Саола хотела что-то сказать, но Ярно накрыл ее губы своими, и она не смогла не ответить на его поцелуй, но воспоминания о свадьбе и Эворе заставили ее отстраниться первой и отвести взгляд.
- Я не принадлежу себе, - тихо произнесла она, - и вы тоже…
        Ярно продолжал гладить ее волосы…
- Если наследник престола не может быть с любимой, то к черту престол, - c улыбкой прошептал герцог, - Я приехал сюда за тобой, и увезу тебя отсюда, если ты захочешь. Ты не любишь Эвора, я знаю это.
        Я люблю только тебя, Ярно. Но я давала слово другому и делила с ним чашу… и уже этим предала тебя.  Почему все всегда так сложно? И так нечестно…
- Я не прошу ответить сейчас, - сказал Ярно негромко, - У нас еще есть немного времени, но завтра вечером я должен покинуть Тил.
          А потом он ушел, оставив ее наедине с собственным отчаянием. Саола упала на постель, надо было выплакаться, но слез не было. Ученица Гильдии давно разучилась лить слезы без надобности. Было душно и холодно одновременно, странный пробивающий до костей озноб… надо разжечь камин, это всегда помогало.
        Мысли метались. Наверное, впервые в жизни она не могла решить, что делать дальше. Делать так, как «правильно» или так, как «хочется». Она не сможет жить без Ярно, не сможет жить в этом Лесу и никогда не сможет полюбить Эвора. Но может ли она предать Князя и выставить его на посмешище? Ко всему прочему в Фалессе, в отличие от Тила, ее легко выследят Вестовые гильдии… они вероятно и здесь найдут ее. И тогда ее выбор вообще не будет иметь значения, ибо мертвые выбирать не могут.
          Саола разожгла огонь в камине, сыроватый торф разгорелся неожиданно легко. В детстве они с Ардриком играли в глупую, но порой неожиданно смешную игру. Со временем это приучило Саолу искать ответы на маловажные вопросы именно так. Сейчас дилемма была более, чем сложной. Девушка взяла с полки первую попавшуюся книгу. Если есть на свете судьба, то ей самое время вмешаться. Саола задала первый вопрос «Что ждет меня с Эвором», закрыла глаза, открыла книгу и использовала известный всему миру метод научного тыка. Палец уперся в белое чистое поле. Что ж, не хочешь отвечать? Ну и Тени с тобой. «Что ждет меня с Ярно?». Действие повторилось, на этот раз выпала пара строк, заставивших Саолу зябко вздрогнуть… Бред…. Ни в чем не повинная книга окончила свою жизнь в камине….
        Что ж, будь, что будет….
        Внезапная слабость заставила Саолу схватиться за стол, лесной воздух душил, реальность подернулась желтовато-алым туманом. Девушку окатило жаром, ставший невыносимо тяжелым медальон на браслете сорвался с руки. Странно… Саола никогда не видела, что бы сталь разбивалась на осколки. Только неожиданного броска через Порог сейчас не хватало. В ответ на это желание Сила внезапно схлынула, и княжне снова стало холодно. Огонь в камине успел совсем прогореть

21 день месяца Судов.
Полумесяц. Тил. Княжьи Чертоги.

      В официальные обязанности Эни на этой свадьбе входила разве только помощь молодой княжне при облачении в свадебный наряд, но на деле Сиэнне пришлось улаживать гораздо более серьезные проблемы…. После приезда Ярно счастливость Эвора улетучилась, как ее и не было. Князь вел себя так, будто, даже просто глядя на Саолу, наследник Лаконы посягал на его недвижимое имущество. Если бы не закон гостеприимства без хорошей драки, наверное, не обошлось бы, особенно учитывая, что Рикаред Шарк весь вечер старательно подливал масла в огонь, виновница разногласий куда-то испарилась, сам Эвор мрачно наливался вином, а Ярно успел ляпнуть, что Полумесяц как никак все еще лаконская территория. Каким образом все обошлось, ведает только Шепчущий.
      Все утро Эни старалась устроить все так, что бы подобного не повторилось. Сначала длинная нудная, да настолько что Крилла позавидует, воспитательная беседа с Эвором, потом столы (Ярно должен сидеть почетно, но так далеко от княжны, насколько это возможно, Рикареда Шарка тоже куда нить подальше от новобрачной княжеской четы, на всякий случай окружить Эвора сторонниками), потом дело дошло и до Саолы.
      Когда Сиэнна вошла в ее покои, княжна уже была почти готова, длинное бело-зеленое платье с широкими рукавами, на северный манер перехваченное на талии тонким поясом из лесных слез, несколько шпилек украшенных теми же камнями в распущенных темных волосах. Саола была из того типа женщин, которые в любой одежде выглядели великолепно. Она составила бы Эвору прекрасную блистательную пару, если бы хоть немного любила его, или этот лес, или хотя бы власть.
- Эни? – Саола примерила любимую улыбку.
- Я рада видеть, что вы готовы, княжна…. Идем?
        Саола молча кивнула, и Сиэнна проводила невесту кузена в Большой Зал Чертогов, где уже ждал Эвор и пара жрецов, в том числе Крилла.
        Быстрее бы все это кончилось… Все будет хорошо… хорошо, если ничего не вытворит Эвор, если Саола не скажет «нет» в конце церемонии или Ярно не начнет отбивать княжну у жениха боем. Эх… каждое отдельное условие вполне можно предотвратить… но если случаться все три сразу? Сиэнна старалась об этом не думать.

20 день Месяца Судов. Катакомбы под Сторном. Другие места.
Кто знает, сколько еще я смогу обозревать весь мир из глаз тех, чья душа слишком слаба, чтобы устоять перед моей силой. После тех ручьев крови, что уже покатились по землям этого несчастного мира, мне не долго осталось пребывать в покое. Скоро разрозненные ручьи сольются в багровые реки,  сметающие все на своем пути, я и мои братья (если я все же не последний) вновь явим всем свое величие и из кровавой купели родится новый мир, мир древнего народа. Наш по праву. Пока же я стремлюсь увидеть как можно больше, понимая, что ни одна крупинка знания не будет лишней в грядущей битве.
Мои силы растут, но, к несчастью, земля чувствует пробуждение древних и как когда-то, творит оружие, призванное нанести моему народу очередное поражение. Память моя прошла сквозь тысячелетия сна нетронутой, и я прекрасно помню битву, в которой пали мои браться. Тогда мы ждали целый сонм  врагов, призванных оградить честную сталь от нашей магии, но на встречу нам вышел всего один. И он был нежитью, причем нежитью куда боле страшной, чем те, против кого выступил. Ни один вампир не решился бы на подобное – добровольно уйти в серые пределы и… вернуться, оставив там все лучшее, что есть в тебе, весь свет жизни, всю любовь, взяв с собой в мир людей лишь силу и неизбывный, нечеловеческий голод. Даже мы, бессмертные, не зашли столь далеко по этому скорбному пути.
Но даже когда это чудовище вышло на поле брани, мы могли одержать победу, но Те, кто нас создал, предали своих детей! Ушли, оставив собственные творения терять то жалкое подобие жизни, что сами нам даровали! Даже сейчас, спустя века, мое нутро гложет ненависть к тем, кого я раньше боготворил. Когда  проснусь и достигну величия, не ведомого моим создателям, я узнаю, куда скрылись Старейшины и призову их к ответу за предательство.
Сейчас же я, смирив гнев, прислушиваюсь к причудливому течению магических потоков, стремясь понять, кого взрастят стихии на этот раз. С кем мне предстоит встретиться в бою. Силы еще дремали, лишь судорожными рывками знаменуя скорое пробуждение. Лишь Земля почти проснулась, но носитель этой могучей, но ко многому обязывающей силы то ли еще не осознал себя, то ли… не знаю. Вглядываясь в сознание своего будущего врага, я видел лишь стену боли, отчаяния, и тяжелого, неизбывного горя, загнанного в глубь, страдания столь огромного, что сама мысль пробиться сквозь подобную броню казалась глупой.
И, что не менее удивительно, я встретил в этом мире старого знакомого… Мысль о том, что я не одинок, что еще кто-то помнить расцвет и падение расы бессмертных, пробудила во мне почти что теплые чувства. «Почти что» - потому что старым знакомцем оказался тот самый враг, сокрушивший боевых магов вечных. Тот, сила которого принесла победу племенам «пищи»… от которого я бежал, охваченный страхом столь глубоким, что даже моя сущность вампира не устояла. Но сейчас мой враг может оказаться полезен. Если это существо (человек умер там, на бранном поле) тысячи лет влачило свое существование, то голод его сейчас должен быть во истину неутолим. Наверняка, тела магов, убитых им в напрасных попытках хоть как-то приглушить голод, могли бы образовать внушительный курган. Но все зря, не так ли? Кому как не мне знать, что подобная жажда лишь растет с годами, требуя жертв, превосходящих все былые. И вот теперь, с появлением новых защитников земли, у последнего из старых появилась последняя надежда утолить голод и хоть на мгновение, но обрести покой. Конечно, я не в силах овладеть его сознанием, но это и не надо… Надо лишь немного подтолкнуть… показать цель, как показывают кость голодной собаке. И тогда хранители сами уничтожат друг друга… А я же – внимательно всматриваюсь в происходящее, смотрю на мир глазами других, видя их рождение и смерть, победы и поражения…


Родрик смотрел на бесстрастно-вежливое лицо лирийского посла с едва сдерживаемым раздражением. Перевод свитка полностью захватил все его мысли, чувства, мечты. Дни напролет горделивый маг просиживал в тишине библиотеки, стремясь проникнуть во все хитросплетения древнего языка. Дело продвигалось, но удручающе, непростительно медленно…. А тут нужно, оставив ставшее едва ли не важнейшим в жизни занятие, принимать лирийское посольство. Будто никто кроме него не в состоянии принять этих степных крыс с конскими мозгами…. Погасив вспышку гнева раньше, чем обуревавшие его чувства отразились на лице, Родрик вежливо улыбнулся:
- И все же я не совсем понимаю, чем вызвано беспокойство, господин посол?
Ответная улыбка лирийца получилась вполне вежливой, но в жестах гостя сквозило раздражение:
- О, нет, мы полностью вверяем себя в руки Властителя Сторна, известного необычайной мудростью для столь юных лет…
«Ну-ну…. А без шпильки совсем нельзя было? Ну да Кракен с ним – сейчас я вас порадую и успокою»
- …но и предыдущему посольству, и вашему скромному слуге в Криэране, во время беседы с… доверенным лицом вашего Властителя, были обещаны корабли, коим должно отвезти некий груз из Лирии в столицу Лаконы и в город Криэран.
- О да, я в курсе этих… хм… торговых переговоров, - не переставая говорить, Родрик взял гостя под руку и увлек его к окну замковой башни, и обещанный флот уже ожидает сигнала к отправке.
- Ожидает? – посол был опытным дипломатом, поэтому в его голосе прозвучало ровно столько недоверия, сколько приличествовало моменту, - но во время прибытия мы не видели никакой эскадры! Порт Сторна пуст.
Именно этих слов и ждал Родрик, всегда питавший пристрастие к театральным эффектам. Едва заметным жестом он коснулся виска стоящего рядом мужчины, а когда недоумевающий гость обернулся к магу, с улыбкой, которой лишь самообладание не давало превратиться в самодовольную ухмылку, предложил ему еще раз взглянуть в окно.
При очередном взгляде с заученно бесстрастного лирийца мигом слетела вся невозмутимость – глаза расширились от удивления, рот приоткрылся, как деревенского мальчишки, впервые оказавшегося на ярмарке. И причина такому странному поведению была весомая…
Корабли были везде – в порту у причалов, на рейде,  в открытом море. Казалось, весь сторнийский флот собрался здесь, до сроку скрытый от любопытных глаз, и теперь представший пред очами лирийского посланника во всем своем грозном величии. Неторопливо рассекали морскую гладь громады тяжелых «торговцев», с обманчивой медлительностью скользили «кракены», становый хребет сторнийского флота, покачивались на волнах совершенно не страшные, а скорее удивительно красивые и изящные с виду, «рыбы-меч» - зубы и когти той хищной стаи, что издревле властвовала на море. Вымпелы лучше всяких слов возвещали – здесь собраны краса и цвет флота Империи тысячи островов – торговые корабли Аллари, чьи купцы и капитаны славились как опытные и осторожные мореходы, боевые корабли столичного острова, чьи жители даже в тяжкие времена, наступившие после поражения, считали за позор, если хотя бы один из сыновей не стал военным моряком, верткие рейдеры Берегового братства, управляемые капитанами, чьи головы зачастую стоили дороже их посудин, а при именах – купцы всего изведанного мира покрывались холодным потом. Сотни кораблей, тысячи весел, готовых вспенить морские воды, хищные жала таранов, разряженные, но от этого не менее мощные катапульты, зубы арбалетных наконечников и клинков, превращавших каждый корабль в живое, беспощадное к врагам существо, опаснее которого ничего не было на море.
- Но… как?! – лириец взял себя в руки и теперь изумление проглядывало лишь в уголках глаз, - неужели в Сторне есть столь могущественные маги, способные укрыть от мира столь могучий флот? Если так, то это было бы… полезно…
- К сожалению, эта магия действует лишь здесь, у столичного острова, - Родрик с сожалением развел руками, - кроме того, это не завеса невидимости, а всего лишь магия рассеянного внимания. Проще говоря, мы отводим глаза всякому, кто приближается достаточно близко. К сожалению, в походе нашим единственным преимуществом будет скорость и опыт капитанов. Ну и, конечно, известные на весь мир мастера Храма Четырех Ветров.
- Ну, я видел не слишком много флотов на своем веку, но разве есть на море сила, способная остановить ЭТО? – лириец полностью пришел в себя, и последний вопрос был явной лестью, призванной польстить самолюбию мага,- такая сила сметет врагов с морской глади, подобно тому, как людская рука сметает фигурки с шахматной доски в конце партии.
- Вашими бы устами, - Родрик неожиданно вспомнил об ожидающем в библиотечной тиши свите, и решил расстаться с гостем побыстрее, но, к сожалению, Лакона многому научилась в последней войне. Их флот, может быть менее впечатляющ, но у них есть то, чего лишен Сторн.
- Лишен Сторн? – в голосе лиийца было понимание, - Древесина?
- Она самая, - Родрик закрыл окно, и корабли снова выпали из поля зрения, словно крылись за какой то прозрачной, но в то же время непроницаемой завесой, - Каждый потерянный корабль Лакона сможет заменить новым. Для нас же потери – безвозвратны. И еще «Адский огонь». Но мы все равно победим, иначе быть не может. Флот выйдет завтра. Скоро десант храбрых лирийских воинов начнет свое триумфальное наступление на нашего общего врага. А сейчас – имею честь откланяться.
Естественно, сообщать лирийцам, что еще несколько дней назад несколько кораблей с грузом оружия отправились в Лесные Княжества, Родрик счел излишним. Гордые лирийцы, и без того раздосадованные отказом Сторна поделиться секретом стали, при таком известии могли стать и вовсе непредсказуемыми. «События набирают ход» - подумал маг, вновь погружаясь в хитросплетения забытого всеми живущими языка. Странно, но Родрик чувствовал мрачную, не свойственную ему радость при мысли о грядущей бойне.



Капитан Таллер с легким злорадством вглядывался в осунувшееся лицо жреца. Подождав, пока юнец отдышится, он, прогнав все, мешающие делу эмоции, спросил:
- Ну что?
- Патруль. Тройка кораблей – униема и две диремы. Даже если мастер ветров постарается, нам от них не уйти, - от усталости  дыхание молодого служителя Культа великой акулы перехватило, и Талеру вновь пришлось терять драгоценные мгновения, дожидаясь, пока мальчишка оклемается. Хотя он, наверняка, слишком жесток – за прошедшие с отплытия дни тому не раз приходилось, погружаясь в близкое к смерти состояние, сливаться с разумами морских животных и обшаривать море вокруг крадущегося сторнийского каравана. И это, как полагал капитан, нелегкое испытание, молодой жрец выдерживал с честью. А сейчас… что ж, всему есть предел. Да и не то, что бы у Талера были причины не любить именно этого жреца, просто… последние годы старый Властитель, да примут его в свою стаю морские братья, словно тронулся умом – вместо того, чтобы как веками повелось, всеми силами поддерживать Береговое братство, взялся отлавливать знаменитых капитанов, всегда бывших истинной силой и защитой Сторна, и отдавать их на потеху жрецам. А тем, похоже, было все равно, кого приносить в жертву. Такая судьба не миновала двоюродного братца Таллера, да и сам капитан уже был одной ногой в пыточных застенках, когда боги прибрали старого господина и послали Сторну нового, куда боле достойного. И вот теперь он, капитан Таллер, гроза всего северного побережья Лаконы, в с кораблем-напарником эскортирует торговца, груженого оружием в Княжества. И, мало того, на его борту маг-ветровик, на зависть другим капитанам, настоящий мастер своего дела, и, что несколько менее приятно, но не менее полезно, молодой жрец Культа Великой акулы.
- … то есть уйти то уйдем, - юнец наконец-то отдышался, - Но нас заметят. И перехватят у устья Глены.
- Так что же, - капитан в задумчивости почесал затылок, - поворачиваем и ждем?
Стоявший рядом маг из Храма четырех ветров покачал головой:
-Я не успею так быстро сменить ветер. Рейдерам это безразлично, но «торговец» слишком тяжело гружен. На веслах не уйдет.
-Ну, тогда будем топить. Если ничего другого не остается.
А может, пропустят? – неуверенно заметил кто-то из команды, - Мы же «союзники»? Али война уже началась?
Аргумент был весомый, и какое-то время Таллер всерьез обдумывал вариант - отправится прямиком навстречу патрульным судам. Но…
Кто бы ни отвечал за охрану морских границ Лаконы, свое дело он знал туго: похоже, весь флот континентальной державы патрулировал море, досматривая все суда без разбору, плюя на флаг, и на передаваемые флажками сигналы о находящихся на борту дипломатических миссиях. Пройти в Княжества было можно – в конце концов, война еще не началась, но провезти оружие…. Уже который день маленький сторнийский флот игра в кошки-мышки с лаконцами, то и дело ускользая от патрулей, густой сетью опутавших прибрежные воды. И тут то худощавый юнец в хламиде жреца стал воистину незаменим. Но предел есть и любой магии, и любому везению. Пройти незаметно не удастся, пройти открыто без досмотра – тоже. А груженый наконечниками стрел и копий корабль – прямое свидетельство готовящейся войны и сговора Сторна и Княжеств. Да и что с ним сделают в камерах Культа в случае провала, капитану не хотелось даже думать.
- Нет, не пойдет. Боевая готовность. Дать сигнал та транспорт – пусть приотстанет. Команде – к оружию, свежую смену гребцов – на весла. Мачты уложить на палубу – диремы лаконцев медлительны при весельном ходе. Маг, нам нужен полный штиль.
Если на лаконских судах и заподозрили у приближающегося каравана недобрые намерения, то виду не подали. Две диремы лаконского флота, корабли, некогда принесшие победу в морской войне, неспешно скользили навстречу очередному (уже которому за недели патрулирования) купеческому каравану, униема же прибавив ходу, вырвалась вперед, стремясь как можно быстрее покончить с нудной процедурой досмотра. Когда капитан разведывательного судна понял, что именно его беспокоит в приближающихся лаконцах, было уже поздно: мерные удары гонга, доносившиеся с «рыбы-меч», ближайшей к лаконскому кораблю слились в частую дробь, задавая атакующий темп гребцам, весла с ожесточением вспенили волны и сторниец, едва ли не с места набрав невероятную для корабля скорость, ринулся на ошалевших от удивления и ужаса лаконцев.
Возможно, будь капитан униемы немного поопытнее, бой еще можно было повернуть с вою пользу, но именно этого бесценного качества и не хватало морякам страны, уже долгие годы ни с кем не сходившейся на море, и, в то же время, было в избытке у пиратов-сторнийцев, для которых война и жизнь были неразделимы. Униема попыталась отвернуть, и потому удар тарана пришелся в борт. На палубу обрушился дождь арбалетных болтов, сметая все живое…
- Табань! – на миг грозный рык Таллера перекрыл шум боя и жалобный треск тонущего судна врага. Рейдер подался назад, извлекая таран из борта раненого судна, словно клинок из смертельной раны. В стороне второй корабль бесстрашно шел на оставшиеся лаконские суда. Судя потому, как те рыскали в стороны, капитаны патруля все еще находились в шоке, не до конца поверив в случившееся. Таллер недобро усмехнулся – если у неповоротливых лаконских лоханок, всегда предпочитавших катапульты и баллисты таранам, и были надежды на победу, то они утекали с каждой секундой промедления, словно песок сквозь пальцы. Но вот, они, похоже, очнулись – с передней диремы в воздух взмыл размытый темный шар и приземлился рядом с атакующим кораблем Сторна. Рейдер ответил, и хотя единственная слабенькая баллиста не могла соперничать с вооружением диремы, морякам все же спокойнее, когда стреляешь во врага, а не просто несешься ему навстречу, каждый миг ожидая горшка с «адским огнем». Со второй «рыба-меч» выстрелили еще раз, и капитану показалась, что на борту диремы крошечная фигурка широко взмахнув руками рухнула на палубу, при этом что-то выронив. Через мгновение палубу лаконца охватило ослепительно-белое пламя.
«О как… Уронили горшок с этой проклятой смесью. Вот и славно… Однако, остался еще третий…» К чести лаконцев, даже оставшись в одиночестве, корабль не бросился наутек – с его палубы по прежнему летели каменные ядра и горшки с горящим зельем. Воодушевленный легкой победой рейдер-напарник, описал изящную дугу, заходя на противника с правого борта, судя по вспенившимся волнам, гребцы взяли атакующий темп, выкладываясь полностью, без остатка, разгоняя корабль до немыслимых тяжелым лаконским посудинам скоростей… тяжелое ядро ударило в борт «рыбы-меч» и изящный хищник, вдруг начал быстро оседать, теряя ход. Что поделаешь, за скорость приходилось платить тонкими бортами…. Но они все же успели – таран пробил борт лаконца с громоподобным треском и застрял. Таллер, уже подошедший к месту схватки видел, как попусту гребцы вспенивают волны, стремясь разорвать смертельные объятия тонущих кораблей, а в том что оба противника погружались в воду, не было сомнений. С  высокого борта диремы на палубу сторнийцев стальным дождем обрушивались стрелы и дротики. Пираты отвечали, и болты тяжелых арбалетов часто прошивали борт лаконского судна, собирая кровавую дань с перезаряжающих свое оружие стрелков. Вверх взлетели абордажные крючья… судя по всему ни один из противников не спешил умирать, опустив руки.
- Прибавить ходу! Изо всех сил! Поможем нашим! – стремительно летящий корабль вздрогнул, и хотя это и казалось невозможном, понесся еще быстрее. Но команда ведущего бой рейдера в помощи не нуждалась – еще никто не мог одолеть «акульих детей» в абордажном бою. И вот уже немногочисленные выжившие лаконские матросы беспорядочно сгрудились у последнего оплота защитников – капитанского мостика. И когда Таллер уже собирался отдать приказ забрасывать крючья, чтобы его ребята не остались вовсе без добычи, среди обороняющихся произошло какое-то движение: их ряды на миг разомкнулись и вперед выступил высокий человек с цепью капитана на груди. В руках мужчина с явным трудом удерживал большую глиняную сферу. Вот он воздел ее над головой….
Все сторнийцы разом поняли, что произойдет в следующий миг – слитно защелкали арбалеты, буквально прошивая хрупкую человеческую плоть, на палубе несколько клинков сорвались в полет, целя в грудь лаконца…. Но тех мгновений, что разделяли жизнь и смерть, хватило капитану диремы, чтобы с силой обрушить свой груз на палубу. Столб пламени взвился в небо…
С проклятиями матросы Таллера перерубили последние канаты… к счастью, крючьев успели забросить немного. Два корабля, превратившиеся в огромный погребальный костер, распространяли вокруг себя такой жар, что оставаться рядом дальше было попросту опасно. Выживших не было.
Вскоре переждавший бой в отдалении «торговец» и последний из сторнийских рейдеров, продолжая свою миссию, покинули место скоротечной схватки. Еще какое то время морской простор оглашали отчаянны вопли выживших матросов с потопленной таранным ударом униемы, но, по мере того, как море принимало уставших бороться людей в свои объятья, крики стихли. Лишь обломки дерева напоминали о том, что еще недавно здесь был бой.



- Нет, этого не может быть! Вы, должно быть, шутите, уважаемый… - граф Сирио ле Шеврез постарался сохранить на лице выражение, приличествующее человеку, услышавшему забавную шутку, но в голосе его предательски проступили молящие нотки, - На границе все тихо, да и зачем нашим славным соседям творить таоке? Нет, право же, это невозможно.
- Увы, - гость графа, сторнийский купец, разодетый в пестрое, дорогое одеяние, горестно вплеснул руками, - я всего лишь торговец, а не бродячий комедиант или поэт, а потому не в моих правилась сочинять небылицы. Истину говорю вам – не далее как день назад проплывая мимо деревушки, носящей название, Лаверна, мы не увидели ни домов, ни людей – лишь еще дымящиеся развалины и разбросанные на обгоревшей пристани тела. Конечно, мы не стали приставать к берегу из страха, что сотворившие подобное зверство еще там, но зато тут же поспешили оповестить Вас, доблестного главу гарнизона славного города Талавер.
Граф Сириа ле Шеврез был мужчиной, едва перешагнувшим середину жизни. И именно о таких рыцарях обычно мечтают молоденькие дворянки, о таких поют в преданиях, прославляющих мужество, мудрость и справедливость дворянского сословия. Прекрасное сложение, широкие плечи, острый взгляд карих глаз, едва заметная седина на висках… Казалось, самой судьбой ему предназначено вести в безудержную конную атаку молодых, жадных до славы рыцарей, наставлять их на путь доблести и чести, править вверенной ему провинцией железной рукой… Но так уж сложилось, что судьба уготовала Сирио родиться и прожить юность в годы мира. Нет, он конечно не раз побеждал на турнирах, слыл справедливым, но добрым правителем среди крестьян и горожан, в меру сил украшал окрестные леса телами редких в этих местах грабителей и прочего отребья… Но целая вырезанная деревня… Граф почувствовал, что почва уходит у него из под ног. Однако, гонец, принесший дурную весть, все еще сидел перед ним, а потому медлить не следовало:
- Что ж, скорбные вести вы принесли в мой дом, уважаемый. Но тем больше моя благодарность – лучше получать такие известия, когда следы убийц еще не остыли и есть надежда спросить с них полную цену. Вас отблагодарят….
- О, нет, не стоит, - гость протестующее замахал руками, - я всего лишь выполнил долг верного подданного империи.
Через час отряд рыцарей, большая часть талаверского гарнизона вылетел из ворот города и устремился к Лаверне. И хотя каждый из спешащих к месту описанной сторнийским купцом трагедии, пытался казаться спокойным, в душе еще жила безумная, глупая надежда – «А вдруг это всего лишь недоразумение, мираж, морок, и целые-невредимые жители приграничной деревушки со смехом встретят примчавшийся невесть зачем отряд»… Уже на следующее утро с последними остатками этой надежды пришлось проститься…
Все было не так, как описывал сторниец. Все было куда хуже. Если боевые лошади отнеслись к картинам смерти стоически, то о людях этого сказать было нельзя. Долг командира заставлял Сирио сдерживаться несмотря на смрад разлагающихся тел и запах гари, казалось, навечно въевшийся в это место, но когда взгляд графа скользнул по тому, что когда-то было грудным младенцем… Граф свесился с седла, в судорогах расставаясь со скудным походным завтраком. Его уже не волновало, как он выглядит в глазах своих людей. Липкий страх просачивался наружу из самих глубин сознания и, смешиваясь с гневом, порождал вязкую, мутную ненависть, застилающую сознание, гасящую все мысли, все желания, кроме одного – догнать… призвать к ответу… а потом… придти в дом убийц и вырвать сердца их детям женам и матерям, мстя даже не за мертвых, а за живых. За тех, кто сейчас расширившимися от ужаса глазами взирал на картину всеобщего избиения… за самого себя, за эти мгновения беспомощности и ужаса…
- Командир! Смотрите, - оруженосец Сирио протянул графу извлеченную из чьего-то тела стрелу, - такие здесь по всюду.
Графу, всю жизнь прожившему на границе с Лесом, понадобился лишь беглый взгляд, и он почти выплюнул, словно что-то мерзкое, отвратительное:
- Лесовики. Я всегда знал, что эти древесные ублюдки – настоящие звери, - от ненависти казалось, каждая жилка в теле графа напряглась, и треск сломавшейся стрелы прозвучал в тишине мертвой деревни подобно грому, словно чей то голос, голос бесконечно далекого, чужого существа ожил в его сознании, подсказывая, как поступить дальше, - Но я знаю что делать…
И столько ненависти послышалось в почти ласковом голосе командира, что его оруженосец, знавший графа как доброго человека, невольно отшатнулся. Меж тем, Сирио продолжал, повысив голос, чтобы его слышали все члены отряда:
- Сейчас мы отправимся в лес. Я знаю, где эти твари свили свое гнездо. Ну а там – захватим и разговорим кого-нибудь. И пойдем дальше. И так пока последний из нелюдей, обитающих под сенью деревьев и позорящих лес своим присутствием, не уйдет в небытие, испытывая те же муки, что и жители этой деревни! Мы спросим с них за все! И каждый из них сотни, тысячи раз пожалеет о том, что в черном сердце столько гнили!
Ответом на эту речь было молчание. Прибывшим в Лаверну рыцарям больше не требовались слова. В полном молчании отряд направился в сторону Леса, и если бы рядом оказался кто-нибудь, сведущий  в магии, то его поразила бы открывшаяся картина – черная четь опутывала отряд, лишь слегка колышась при их дружном, равномерном движении. И она не была плодом чьей-то злобной магии… спешащие убивать люди сами сплели ее, сами сковали себя узами ненависти.
Теперь пути назад не было. Война началась….

21 день месяца Судов.
Полумесяц. Тил.
Настроение было весьма мрачным, но Рику волей-неволей приходилось это скрывать. В конце концов, он на свадьбе, а значит не полагается быть чернее грозовой тучи.… Да и поводов особых не было. Разве что эти прокляты деревья, обступающие со вех сторон, загораживающие обзор, словно преследующие… куда не повернись –  всюду проклятая зеленая стена. Нет, положительно, они куда лучше смотрятся в виде мачт или досок… Вот так и следует думать – цело море корабельного леса… Но все же – как, Акула-прародительница, они умудряются жить здесь все время?! Ведь давит вся эта зелень, дышать не дает… Нет, правы старики – во истину свободен человек лишь в море.
Вэл, студент, прибывший со сторнийцами из Криэрана, куда-то исчез, скорее всего отправился в библиотеку, Грегор – и тот куда-то сгинул, появляясь лишь изредка и отмахиваясь от всех вопросов. Надавить на него что ли… Но нет – Рик превосходно знал, что Верховному жрецу лучше не мешать в его странных делишках. Отправится в Эвору и в очередной раз попытаться вскользь намекнуть на крайнюю заинтересованность Сторна в деревьях, не горящих в «адском пламени»… Нет, он уже раз пять поднимал эту тему – все зря. Тупой лесовик уперся как проклятый… и что ему сдались эти деревья? Сильно они помогут против лаконских копий. То ли дело – сторнийская сталь. Ну да Кракен с ним… или может отправится в покои, которые любезные хозяев предоставили им с Эми?
При этой мысли губы мужчины тронула улыбка. Конечно, их чувства уже не походили на то странное, словно наколдованное безумие, что охватило молодую пару по пути сюда, но все же… Рик не жалел что женился. При одном взгляде на жену в душе шевелилось что-то, казалось, безнадежно спящее, а ночи были… ну просто восхождением на небеса и обратно… При воспоминании о гибком, страстном теле, Рик уж было решил отправится в свои покои, как вдруг шум, раздавшийся неподалеку напомнил молодому Властителю, что помимо радостей в жизни существуют и неприятности… И как раз сейчас одна из них гордо шествовала мимо.
Герцог Ярно ле Фалес собственной проклятой персоной… И сталь его не берет, и императрица, которой сам бог велел организовать родственничку несчастный случай, не сподобилась… Ведь пожалеет еще, ведьма старая. Может, здесь попробовать… нет, не стоит. Его люди не имеют опыта улаживания скользких дел в лесах – еще попадутся на глаза местным. Хотя… можно устроить так, чтобы местные сами его «проводили»… А это идея. Если верить докладам соглядатаев, то Ярно не из той породы, чтобы отпустить мятежные леса с миром. Может, опытный дипломат и сумел бы уговорить спесивого герцога, но Эвор на эту роль не тянет…
«Пойду-ка я к Эвору загляну… нанесу визит, дам парочку советов… Пусть побеседует с Ярно, поставит вопрос ребром – «или-или». Намекну, что Ярно, не оказывающий ему, Князю, должного почтения, положенного главе соседнего независимого государства – это очередное унижение…» - мысль, пришедшая в голову, оказалась столь удачной, что Рик едва не подпрыгнул на месте, подобно мальчишке. И как это он раньше не дошел до такого простого решения. Да Эвор с Ярно сцепятся за милу душу, ну а если одного из них предварительно позлить… «А к Ярно – отправлю Эми. Пусть мимоходом обронит парочку фраз, вроде того, что Эвор столь уверен в слабости Лаконы, что намерен просто поставить своего сеньора перед фактом и не сомневается в покорности последнего… Если повезет – эти два петушка накинутся друг на друга прямо во время переговоров и охране придется их разнимать…. Эх, прилетело бы при этом Ярно чем-нибудь тяжелым по голове… ну да надо быть скромнее».
Настроение разом улучшилось, даже лес перестал казаться столь чужим и давящим. Дав знак свите, Рикард Шарк стал готовится к визиту, предварительно отправив к Эвору гонца с просьбой об аудиенции. Сейчас важно показать как можно больше различий между собственным уважительным отношением и беспардонной дерзостью Ярно.
Рик почти закончил сборы, когда в комнату ввалился уставший, но довольный жрец:
- Есть две новости.
Рик удивленно воззрился на Грегора – чтобы вот так, без обычного предисловия, без «мой господин», без жалоб на возраст… интересно:
- Слушаю.
- Первая новость. Будущая супруга нашего нового союзника – имеет магические способности, причем не малые.
Рик повертел новые сведения в голове, ища как их применить… Будь они в Лаконе – можно было начать интригу, в которую впутались бы и Храм солнца с его паладинами, и его бессменный глава – Адриан, и Сумеречная гильдия… Хм… Гильдия… Нет, маловероятно. Хотя…
- Как ты узнал.
- Тут нет ничего сложного. Просто ее сила вот-вот проснется сама, без помощи со стороны. Маги это прекрасно чувствуют. И когда это произойдет – я хотел бы быть подальше отсюда.
- Не знаю, не знаю… Может тебе помочь ей безопасно пойти инициацию… Хотя нет, не стоит. Незачем в лесу сильная чародейка, да еще и с мозгами. Нам Эвор куда полезнее такой, какой есть, - Рик выбросил бесполезные сведения из головы, - а вторая новость?
Грегор довольно осклабился. Давно уже Рик не видел старого жреца таким довольным – словно старого кота, поймавшего молодую, шуструю мышь:
-Ну, мой господин, я не совсем уверен… у меня нет доказательств…. да и стоит ли мне смущать слух властителя досужими домыслами…
- Если все же решишь смутить – смущай быстрее. Я спешу на аудиенцию к Князю, - Рикард попытался погасить в своем голосе все искры заинтересованности. Грегор хихикнул, словно мальчишка, услышавший непристойную шутку:
- К Князю? На аудиенцию? Ой как интересно… Но еще интереснее, что будущая княжна – влюблена….
- Тоже мне новость, -  Рик не скрывал своего разочарования, - Она же собирается выйти замуж. Еще бы ей не быть влюбленной….
- Да, - Грегор отбросив всякую маскировку расплылся в улыбке, еще  бы не быть… Мой господин всегда прав. Вот только влюблена она в герцога Ярно ле Фалеса… Причем влюблена по уши!
Рик мог гордиться собой – единственное, чем он выдал свое удивление, был звон выпавшей из рук капитанской цепи. Те же слова, что вырвались изо рта очнувшегося Властителя в последствии, кратко, но исчерпывающе характеризовали весь женский род в целом, и конкретную его представительницу – в частности.
-Властитель как всегда прав, - Грегор наслаждался произведенным эффектом, - она самая…. Но согласитесь, умна… ой как умна…
- Но как ты пронюхал, Кракен тебя побери?! – Рик взял себя в руки, - Не сама же она тебе сказала?!
- Ну… - жрец немного замялся, - Когда будущий маг стоит на пороге инициации, его сознание почти беззащитно. Если честно, я не знаю, как далеко и них все зашло, и было ли вообще что-то, но волну любви, обращенную к Ярно, я узнал безошибочно.
- Волну любви…- Властитель подобрал цепь, - Вот если бы у тебя были конкретные доказательства… Тогда, я уверен, Эвор подвесил бы Ярно на дереве за его мужское достоинство. А так…
- Если есть любовь – будут и доказательства. Судя по всему, Саола – женщина рисковая и вполне способна на необдуманные поступки. Надо лишь немного подождать. Кстати, а зачем Властитель спешит на встречу в Эвором?
- Дать пару советов по международной дипломатии, - Рик мрачно усмехнулся, - я, конечно, в головы людей залезать не умею, но зато постараюсь запихнуть туда парочку бердовых идей.
- Что ж, дело нужное, - Грегор одобрительно кивнул, - Сам о том же думал, да дела отвлекли. Кстати, я получил вести от кораблей, везущих стрелы.
- И что? Они и так сильно запаздывают.
- Боюсь, им придется запоздать еще немного, - Верховный жрец мрачно покачал головой, - Море блокировано, всюду патрульные суда. Они уже потеряли один из рейдеров. Боюсь, каравану не успеть до начала… хм… событий.
- Жаль… хотя нет худа без добра. Пусть не в меру смелые лесовики сначала повоюют со своими стрелами, с наконечниками из плохого железа. Все познается в сравнении. Тем сговорчивее Эвор будет потом. Пойдешь со мной на прием к Князю?
- Нет уж, уволь, мой господин, - Грегор растянулся в кресле, - Я старый, усталый человек, да и разговор ваш будет для двух ртов и четырех ушей.
- Как хочешь, - Рик завершил приготовления и направился к выходу.
И уже по пути к резиденции Эвора Тилийского, Шарку пришло на ум, что он не спросил у жреца, а как же относится к Саоле сам герцог. Впрочем, это не важно. Женщины от любви творят не меньше безумств, чем мужчины. А уж влюбленная женщина-маг… Рик скривился: «Пожалуй, и вправду оказаться подальше, когда ее дар проснется… Хотя, будет весело… жаль пропускать такое зрелище…»

Полумесяц. Чаща леса.
Ночь выдалась звёздной, но самих звёзд видно не было. Амфеттре просто чувствовал их, знал, что они где-то там, за этими кронами, высокими, необъятными кронами, что они следят за ним оттуда, что ищут его... Но он был в безопасности здесь, в тени деревьев, во сне и бодрствуя, хотя и никто не взялся бы объяснить, почему этот лес, такой враждебный ко всем чужакам, появляющимся в нём, был дружелюбен к нему... Это была какая-то загадка, какой-то феномен без надежды на разъяснение. Это дружелюбие, впрочем, было довольно шатким. Пока что Амфеттре просто шёл по нему, шёл вперёд, не интересуясь ничем, но стоило ему лишь подумать о чём-либо, что пошло бы врозь с атмосферой леса...
Впрочем, этого бы не произошло, ведь Амфеттре не умел, не мог думать.
Его разум спал, спал всегда, его не посещало ни единой мысли. Создавалось впечатление, что ум его мёртв, что в этом теле, замотанном в изношенный балахон, нет души, что его подняли из могилы дабы насмехаться над самим понятием жизни... Он только и делал, что шёл вперёд, давая удовлетворение лишь самым естественным потребностям вроде еды, питья и отдыха, ни о чём не заботясь, ни на что не обращая внимания... Его чувства были обострены, но словно жили своей жизнью отдельно от него, ведь он совсем не осознавал то, что чувствует. Его внутренний мир напоминал кристал, закрытый от всех внешних воздействий; он не жил, а существовал как в тумане. Страшно ли это? Он не знал и не хотел знать. Он вообще уже ничего не хотел...
Шорох в кустах неподалёку разбудил его ночью: там копошился какой-то пугливый зверёк. Амфеттре, лёжа на спине в траве у старого чахлого дерева, повернул голову в его направлении и равнодушно принялся следить за ним, не шевелясь. Он замечал каждую мелочь: шелест листвы, царапание коготков по корням, капли росы на стеблях травы, испуганные глазки зверька, кусочек ночного неба где-то над головой справа, сломанную ветку на дереве, растущем чуть позади... Где-то вдалеке раздалось уханье совы, кто-то глухо зарычал в чаще. Под самыми кронами деревьев мелькнула быстрая тень летучей мыши. Блеснула и погасла маленькая звёздочка в небольшом просвете среди листвы. В глубине леса с глухим стуком упала тяжёлая ветка...
Всё то, все детали, все мелочи, соединяющиеся в одну цельную картину - он забыл их сразу же после того, как увидел.
Его память не была памятью. Он не помнил ни единого факта из своей жизни, из прошедшего дня, часа, минуты... Лица, пейзажи, голоса, разговоры, темы разговоров, крики птиц, рассветы, закаты - ничего, ни малейшего фрагмента.
Продолжая наблюдать, он лежал до тех пор, пока зверёк не убежал. После этого он тихо поднялся на ноги, огляделся и пошёл вперёд, краем оврага, прячась в тенях.
Его путь лежал туда, где за шумом листвы различался шум воды.

Месяц Судов. 10 число. Лирийские степи. Где-то в десяти конных дневных переходах до границ Тай-Суана.

[glow=red,2,300]  Многое открыл Глаз Паука хану Лирии. Он видел в грезах все то, что видел его друг и товарищ. С ним, заодно, он переживал все невзгоды и радости...  [/glow]

   Итак, они собрались, здесь, в походном шаре Чармерока, вождя Союза Тысячи Племен... Прибыли остальные вожди, шаманы...
   Чармерок сидел выше всех, а прямо перед ним стоял человек, поставивший под угрозу весь план Великого Хана.
   - Люди свободных племен! – громко воззвал Иззрек. – Я собрал вас здесь всех, для того чтобы раскрыть вам глаза! Знайте же, что в той земле, куда мы идем, нас ждет только погибель! Это земля проклята самими богами!
    По толпе прокатился ропот.
   - Как ты подтвердишь свои слова? – один из вождей Гарров, уже старик, задал ему само собой разумеющийся вопрос. Вефир посмотрел на Чармерока. Тот оставался невозмутимым.
    - Вот он! ОН видел! – Иззрек вытолкнул какого-то юношу, тоже из его народа, худого, грязного, но с пламенеющим взором.
   - Я видел, да... Видел, как с небеса раскололись, как тьма хлынула на землю, как пламя пожаров пожирало все вокруг, и боги сражались рядом со смертными... Все это будет, я видел...
   Его речь прервал Барг-Танг вышедший в круг.
   - Предлагаю тебе испытание... Если духи, которые даровали тебе это видение,  хотят показать свою правоту, против моего слова и МОИХ духов, то пусть они докажут это... Здесь и сейчас, перед всеми...
   - Хорошо! Да будет так! – юноша переглянулся с Иззреком. – Я призываю вас духи! Духи, явитесь на мой зов и докажите истинность видения, что послали вы мне!... Что за испытание ты предлагаешь?
   - Огнем, – коротко бросил шаман ллунифов.
   - Х-хорошо...
   Вскоре посреди шатра запылало необычайно яркое и жаркое пламя.
   Ллиниф кивнул, обвел всех взглядом и вошел в пламя. Роста он был маленького, и огонь сразу сомкнулся над его головой... Иззрек и его человек замерли. Афиар Мирх и Кармун качали головами.
   - Следуй за мной! – внезапно из костра раздался ясный и глубокий голос. – Боишься? 
   Похоже "прорицатель" был удивлен.
   - Войди в костер... Кто из вас не сгорит, тот и прав... – Чармерок впервые подал голос.
   - Я знаю ритуал! – и он вошел следом. Казалось, пламя и его оставит невредимым, но Вефир вдруг почувствовал, что кольцо на его пальце наливается тяжестью, тянет к земле...
   Костер внезапно вспыхнул так, что ближние ряды отшатнулись. Одновременно с этим раздался жуткий, нечеловеческий вопль, и из огня выбежал "прорицатель", кинувшись в объятья к Иззреку. Тот отшатнулся, выхватил меч, и разрубил беднягу пополам.
   Пламя спало. Барг-Танг стряхнул пепел с плеч и вышел, промолчав, занял свое место.
    Иззрек огляделся по сторонам. Все молчали. Потом он взглянул в глаза Чармероку, очевидно ожидая приговора, вызова на поединок и вообще чего угодно...
   Чармерок поднялся.
   - Люди Союза Тысячи Племен! Сегодня почтовый сокол принес весть! Тай-Суанская ведьма пропускает нас через свои земли! Да, нас ждут трудности перехода через горы, и война! Но я уверяю вас, те, кто пойдет со мной, смогут получить стократно, в обмен на невзгоды! Сами боги призывают нас туда! Идемте, и наши имена будут помнить еще тысячу лет! Оглянитесь назад! Что там? Лишь засуха и нерод! Впереди – смертный бой и слава! Идемте! Идемте же!
   - Веди нас, вождь! – и этот вопль подхватили все. Крик разнесся по степи, испуганные птицы вспорхнули со своих мест.
   Чармерок взмахнул мечом, направив конец лезвия на восток.
   - Да будет так! Вы сказали! Теперь, ты Иззрек! Ты и твои люди не хотят идти в Лаконстан?
   - Нет... – казалось, он шепчет.
   - И это тоже хорошо! Вы отправитесь в Квайдан! Северная страна, богатая и людная. Это угроза с тыла! И ты, ты, устранишь ее! Бери сколько нужно людей! Скачи на север!
   - На север! На север! – люди Иззрека молчавшие до того, не выдержали и тоже стали кричать.
   Иззрек преклонил колено.
   - Ты и вправду мудр, о вождь! – и вскочив, тоже выхватил меч и закричал:
   - Люди степи! Мы отправляемся немедленно! Пусть несут нас кони, быстрее ветра! Как ветер-суховей ворвемся мы в Квайдан, и падут его города и воины под мечом степняков!
    И взмахнув мечом, выбежал. Все его воины бросились за ним.
   - Мы же отправляемся через три дня на рассвете... Будьте готовы... – сказал Чармерок и остальные вожди стали расходится.
   Вефир подошел к Барг-Тангу. Тот выглядел мрачным.
   - Что произошло?
   Карлик взглянул на него исподлобья...
   - Не знаю... В дело вмешалась третья сила... Ничего не могу сказать...
   Подошли Ибриль и Саррек.
   - Вефир, ты думаешь, это правильно, что дед отпустил столько воинов с Иззреком? Он ведь мог просто убить его, и никто бы ничего не сказал... Так почему же?
   - Ибриль, поверь, он знает что делает...

21 день месяца Судов.
Полумесяц. Тил.

Эвор принял Властителя почти сразу. Сразу было заметно, что перед Рикардом – счастливый жених, с нетерпением ожидающий свадьбы. Но сквозь счастье проступала и озабоченность. И сразу после обмена приветствиями он, опережая сторнийца, перешел к делам:
- Мои люди уже начали грузить на торговые суда корабельный лес. Получено известие, что первые транспорты благополучно миновали лаконские патрули. Морские силы империи не имеют официальной возможности препятствовать поставкам леса. Но где же обещанное оружие?
- Оружие? Ах, оружие, - Рик развел руками, - Гостеприимный хозяин сам только что упомянул морские патрули. Они не мешают поставкам леса, но моим судам с грузом стрел приходится красться. Не знаю, кто отдал приказ досматривать все суда, но запрет на оружие – введен. Да и так уж ли оно необходимо сейчас?
Лицо Князя потемнело:
- Что значит – «необходимо ли»? О чем вы, милейший?
- О нет, друг мой, вы меня не так поняли, - Властитель обезоруживающе улыбнулся, - Я не имею ввиду, что Сторн не выполнит своих обязательств. Напротив, все мои мысли лишь о том, как это сделать лучше. Просто неразумно было доставлять в Тил целую груду оружия, пока здесь ваш сеньор.
При слове «сеньор» Эвор вскинулся, словно услышав бранное слово. Сторниец с интересом наблюдал, как по лицу лесного князя сменяя друг друга пробегают противоречивые чувства – раздражение, понимание, гнев, решимость… и наконец именно то, чего ожидал Шарк – упрямство.
- Мой «сеньор», как вы изволили его назвать, является таковым лишь в собственных глазах. Нужно быть слепцом, чтобы не замечать очевидного – Княжества Полумесяца никогда больше ни перед кем не склонятся. Мне безразлично, что увидит герцог в МОЕЙ стране. Это не его дело.
- Может оно и так… - Рик постарался максимально достоверно изобразить сомнения и колебания, - просто… я подумал… в прочем, неважно.
- Проклятие, хватит! Если собираетесь что-то сказать – говорите!
- Если вы настаиваете… Я хотел сказать, что независимость – это не только ваше мнение. Это еще и признание, соблюдение обычаев. Нужно, чтобы не только народ Княжеств считал себя независимым, но и чтобы Лакона проявила должно уважение…
- Уважение?
- Ну.. как бы это объяснить… Например, Ярно, наш общий друг, ведет себя здесь подобно завоевателю в захваченном городе. Я был свидетелем вашей встречи. Он приветствовал Князя Леса как старший младшего, он именовал Княжества провинцией… Ни о какой независимости не может быть и речи, пока подобное положение сохраняется.
Эвор нахмурился, обдумывая не слишком понятные доводы гостя. Наконец он словно нехотя заговорил:
- Какое мне дело до слов герцога? Пусть называет хоть поленом, лишь бы в печку не клал.
- Как будет угодно, - Рик развел руками, - на все ваша КНЯЖЕСКАЯ воля. Просто в одной из книг я читал про удивительных животных, обитающих далеко от наших мест. Их зовут слонами. Ну… они такие огромные, с рукой на морде. Говорят, они так велики, что человек рядом с ними подобен букашке и так сильны, что в гневе способны уничтожить целое людское поселение.
- Очень увлекательная и познавательная история. Я всегда знал, что сторнийцы – знатоки далеких стран, - Эвор улыбнулся, - но мы то тут при чем?
- Да так, к слову пришлось. Просто люди ездят на этих животных, заставляют их трудиться на заготовках леса, а когда те становятся не нужными – забивают на мясо. А ведь тварям подобной силы стоило всего лишь пожелать освободиться и никто не смог бы им помешать. Почему же они этого не делают – не понимаю. Может они слишком глупы, чтобы понять, что живут в неволе… или просто считают, что уже свободны?
Князь хранил гробовое молчание и Рикард, ободренный, продолжал вещать:
- Вот и Ярно ведет себя словно погонщик слонов. Он не выказывает ровным счетом никакого уважения, он всякий раз подчеркивает, что именно он здесь господин. Либо он не понимает, с какими силами играет, и что, сам того не ведая, он топчет гордость и честь вольнолюбивого народа лесов, либо…
Шарк сделал вид, что в горле пересохло и налил себе кубок вина, желая дать Эвору время переварить услышанное и самому нарисовать в воображении весь сонм тяжких и несмываемых оскорблений, что якобы успел нанести Лесу герцог.
- Ну? – услышав вопрос, сторниец едва сдержал самодовольную улыбку. Князь явно заглотил наживку и теперь стоило немного его поводить. Аккуратно поставив на стол опустевший кубок, Властитель повернулся и взглянул прямо в полыхающие праведным гневом глаза лесного князя:
- …либо он все прекрасно понимает, и своими оскорблениям стремится приучить вас к покорности. Хочет указать «слону» его место. Продемонстрировать всем, и, прежде всего, вашим подданным, что именно Лакона является здесь хозяином. Ну а вы, мой друг, ничего не делая, чтобы остановить Ярно, сами подтверждаете его правоту. Поверьте мне – независимость можно потерять, как, впрочем, и обрести, не только на поле брани. Чтобы ее обрести и сохранить – нужно постоянно о ней помнить, провозглашать ее… жить по ее законам. И ни перед кем не склонять головы, читая, что это не важно и от одного поклона голова не отвалится… А наш общий друг меж тем, наглеет… Вот увидите, ему окажется мало лишить вас свободы – таким нужно не просто часть, а все! Он заберет у вас вашу свободу, вашу честь, и кто знает, может статься, и вашу любовь.
Эвор невольно улыбнулся:
- Мою любовь… ну это вы, мой друг, хватили… Любовь никто не в силах отнять, - впрочем лицо Князя тут же вновь стало серьезным, - но в остальных речах я вижу долю истины. После свадебной церемонии я встречусь с герцогом и прямо потребую от него признания независимости Княжеств. Ему некуда деваться.
- Превосходная мысль, - Рик дружески похлопал Эвора по плечу, - И, если Князь позволит, последний совет. Проявите истинную твердость. Люди, подобные герцогу, уважают лишь силу и решительность, а чья то слабость действует на них подобно куску мяса на голодного волка.
- О, будьте уверены, - судя по тону, решимость, и благородное негодование просто-таки переполняли Эвора, - Я поставлю вопрос ребром.
«Поставь-поставь… Главное, не переборщи. Мне нужна война, а не банальное смертоубийство. Ну да как пойдет…»
-Я рад, что Князь Тилийский принял столь мудрое решение. А теперь – позвольте откланяться. Полагаю, нам всем стоит приготовиться к грядущей свадьбе.
Рик покинул покои Князя в полной уверенности, что только что собственными руками заложил еще один камень в Цитадель, знаменующую могущество Сторна. Война, еще недавно бывшая лишь зыбкой, витающей в отдалении тенью, обретала все более четкие очертания.

21 день месяца Судов.
        Полумесяц. Тил. Княжьи Чертоги.

        Саола не выспалась. Снова сны, снова ощущение, что кто-то наблюдает за ней сквозь ночное забытье, нашептывает то почти ласковым, то угрожающе настойчивым голосом. Что именно? Она никогда не помнила этого утром. Только ощущение угрозы и растущей тревоги….
        Утром в лесу было почти свежо, за высоким окном пели птички и цвели цветочки…. В свете предстоящего выбора Саолу все это дико раздражало. Потеря браслета хорошо сказалась на ее самочувствии, но девушка, порой, останавливаясь в неподвижности, чувствовала нечто, сжигающее ее изнутри. Сила напоминала о себе в любой подходящий момент, едва ее хозяйка забывала о том, что должна быть спокойна.
        Стараясь занять себя хоть чем нибудь, Саола решила примерить свадебный наряд. Длинное непривычного покроя бело-зеленое платье, обремененное, несмотря на местную духоту, тяжелым пояском с камнями, как влитое, легло по фигуре. Что ж даже к лучшему, ничего не надо подшивать, затягивая время…. От судьбы, наверное, не убежишь. После недавних бурных эмоций Саолой владела немного апатичная отстраненность.
        Дверь тихо приоткрылась и в комнату вошла Сиэнна, толи племянница, толи кузина Эвора, трогательно-тоненькая девушка, которая должна была проводить ее к алтарю Шепчущего, к Эвору, к ее Князю и супругу. Саола почти запредельным усилием воли заставила себя улыбнуться.
- Я рада видеть, что вы готовы, княжна…. Идем?
        Саола кивнула, ей снова стало холодно… невероятно холодно.
- У вас очень горячие руки, княжна. Вы не заболели? – голос Эни звучал словно из другого мира, словно все это – Чертоги, деревья, длинные коридоры и гобелены на стенах, Эвор, Ярно, гости – просто декорации сна, герои разыгрываемой здесь невеселой пьесы с плохим сюжетом в зачумленном городе…. Есть только Сила против Силы…
        Князь ждал ее у алтаря, высокий статный в темно-зеленом плаще, расшитом серебром… Его рука была поразительно холодной…или это ее ладошка такая горячая? Саола улыбалась, эта улыбка вросла в ее лицо уже так давно, что она умела ее правильно приторочить к своей миловидной физиономии в любой ситуации…. Как хорошо, что она должна стоять смиренно, опустив глаза, и не видит Ярно. Она бы этого не вынесла.
        Жрец что-то длинно и нудно вещал, почти нараспев… Невеста самозабвенно рассматривала свои сапожки. И в это мгновение тихо щелкнула, открываясь, высокая дверь Большого зала Чертогов… Безотчетный страх заставил Саолу обернуться…         
        Вестовые. Да притом элита. Рееф вскинул заряженный арбалет, что бы прицелится, ему нужно было не больше пары мгновений, и Саола знала, что стреляет он ну ничем не хуже того же Эвора…. Гости и охрана не успели понять, что происходит, когда тяжелая короткая стрела сорвалась с ложи арбалета… и не долетев до княжны расстояния в пару ладоней рассыпалась пеплом…
        Время, так как об этом рассказывал Эвиан, послушно замедлилось, на все последующие события ушло не больше нескольких мгновений. Огонь в очагах взметнулся и мгновенно опал, прогорев до предела, накалившийся воздух звенел струной. Сначала загорелась скатерть… тяжелые шторы… легкая одежда на ком-то из гостей…. Люди кричали и метались… Саола, словно замедленно, видела, как двое из присланных за ней убийц мечник Людовико и эта распутная тварь Ирэна двинулись к ней, на идеальном расстоянии друг от друга не мешая, но вместе с тем прикрывая напарника. Они защищены от ее магии…. Рееф почти перезарядил арбалет. Ардрик, мечущийся между двумя огнями не решил, что делать дальше, хотя в том огненном аду в который постепенно превращался большой зал, его водная магия вряд ли могла найти достаточный источник для силы…
        Ирэна добралась до Саолы первая, сцепившись как две дикие кошки они оказались на полу…
- Дура, - прошипела Ирэна, пытаясь вцепиться в Саоле лицо своими длинными наточенными ногтями, - Счастья своего не видишь…
        Надо сказать изнеженная жизнью княжна значительно уступала по силе этой рыжей бестии, но внезапно ощутила такой прилив ярости, что несильного усилия и толчка хватило, что бы Ирэну отбросило к противоположной стене зала, огонь сомкнулся над противницей. Саола мгновенно забыла о ней, поняв, что с Людовико так просто не справится, мечник занес над ней свое оружие, но расползающееся повсюду пламя, казалось, почувствовав угрозу для своей хозяйки, охватило убийцу…
        В следующее мгновение Саола поняла, что Рееф и Партридж тоже мертвы. В Большом Зале никого больше не было, огонь ревел повсюду, пожирая стены, жадно выхватывая воздух из окон. Неужели все мертвы? Ярно, Эвор… Саола медленно поднялась на ноги… странно у нее даже платье не обгорело. Совсем не больно, легко и пусто.
        Огонь с ревом последний раз с шумом вздохнул и крыша Чертогов рухнула, обращаясь пеплом….

Мы ворвались в Большой зал прямо посреди церемонии. Саола еще не успела стать женой Эвора, но это было единственное, что хоть сколько-нибудь радовало.
Мы пришли во всеоружии: Лодовико раскручивал меч, Рееф целился, Ирэна расправила когти, Партридж разматывал аркан.
Паника, паника… Гости разбегались, охрана застыла. Рееф отправил стрелу… И мою жизнь спустя пепел рассыпался перед алтарем.
Я не знал, что делать… Все вокруг пылало, и по пламени шли Лодовико… и Ирэна.
Я чуть не сошел с ума, когда Ирэна вцепилась в Сао. Убить Ирэну я просто не мог – не мог переступить через ту ночь даже ради любви всей своей жизни…
Даже если бы я и хотел, я бы уже не смог достать их обоих: по залу морем лился антагонистичный мне огонь. Ни одного источника силы. Ни капли воды…
Если только… Из десяти частей человека восемь – вода…
Сложно… но нужно!!!
Партридж захрипел и повалился на пол. Его тело на глазах оборачивалось мумией, и на глазах же рос чуть светящийся водяной шарик меж моих ладоней…
Партридж затих… Рееф оторвался от своего арбалета и обернулся ко мне. В его глазах я прочел понимание.
Водяной шарик вытянулся в узкий стержень, который вдруг начал резко охлаждаться. Миг – и ледяная игла пробила грудь Красавчика. Рееф выронил арбалет и упал вслед за ним.
Подняв глаза, я увидел ЕЕ. Она смотрела сквозь пылающего Лодовико, сквозь меня, сквозь стены Чертогов… Я надеюсь никогда больше не увидеть ЭТО в ЕЕ глазах. Никогда.
На подкашивающих ногах я уковылял за двери Зала… За моей спиной раздался грохот – крыша погребла под собой этот фрагмент ада.

Ярно ждал с все возрастающим нетерпением, уже минул первый срок, но Саола все не появилась. Противоречивые чувства обуревали молодого герцога – немедленно отправится на поиски (ведь она наверняка не смогла незамеченной ускользнуть от «мужа» и сейчас заперта в одном из княжих чертогов), бросить все (ведь наверняка обманула, не бывает так, чтобы несколько случайных встреч зажгли пламя такой силы), или.…  Ярно не знал, что делать. Не знал, а потому просто оставался на месте, терзая себя то сомнениями, то надеждой. Иногда он вспоминал события свадьбы… но, странно, произошедшее совсем не трогало его. В ней живет огненная стихия, и что? Да пусть она спалит хоть весь свет, никакое пламя не сравнится с огнем любви, пылающим в его душе. Тем огнем, что она зажгла. Ради этой женщины он пойдет на все – преступление законов гостеприимства, войну, осуждение двора… Плевать! Лишь бы она пришла…. лишь бы пришла… пришла….
    В сгущающихся сумерках мелькнула приближающаяся тень. Сердце забилось, едва не вырываясь из груди, Ярно шагнул в перед и с губ мужчины уже готово было сорваться обожаемое имя, когда он вдруг понял, что идущий на встречу человек – не та, кого он ждал с такой надеждой. Разочарование, столь сильное, что воспринималось почти как боль он настоящей раны, переросло в глухую, почти звериную ненависть, когда шествующая в тенях фигура вышла на свет и превратилась в того, кого герцог менее сего хотел видеть здесь.
    Эвор Тилийский. Князь Полумесяца. Шакал, готовый начать рвать его страну на части, и… муж Саолы… Нет, ритуал не был завершен и не будет…
«Он все узнал… Не знаю как, но пронюхал своим шакальим чутьем….Поймал ее, запер… может быть даже избил… Проклятье!... А теперь пришел за мной… Ну уж нет… Убить его… Зарубить прямо здесь, и будь что будет…» - Ярно до боли сжал рукоять меча и уже готов был извлечь клинок из ножен, когда до сознания герцога дошло, что Князь один. Это, и спокойно-решительное лицо Эвора, не похожее на лицо обманутого мужа и возлюбленного заставило Ярно сдержаться.
-Князь Эвор Тилийский приветствует герцога Ярно ле Фалеса, - лесовик подошел вплотную, - Нам есть, о чем поговорить.
- И о чем же на должно говорить в столь поздний час и в столь странном месте? – удерживать на лице непринужденно-скучающее выражение и одновременно как можно незаметнее оглядываться по сторонам в поисках укрывшихся стрелков оказалась весьма непросто, - И нельзя ли отложить этот разговор?
- Нет, - Эвор выглядел собранным и напряженным, словно пловец, готовящийся прыгнуть в холодную воду, - Далее откладывать этот разговор невозможно.  Кроме того, до меня дошли слухи, что герцог готовится покинуть Тил не далее, как завтра утром. Я прав?
- Да, верно, - Ярно, не углядев засады, слегка расслабился, - Настоятельная необходимость и неотложные дела ожидают меня в столице. Что ж, если эта безделица. что занимает тебя, так важна…
    Эвор мрачнел на глазах:
- Я бы не советовал начинать в таком тоне и с таких слов разговор о свободе моего народа.
Все любовные страдания мигом вылетели у Ярно из головы – уяснив, что Эвор ведать не ведает о грядущем «расставании» с Саолой, герцог мигом переключился на новую, весьма занимающую его тему:
- Свободе? Как интересно…. Но разве жители Леса не свободны в своих делах и поступках, равно как и все подданные лаконского трона?
- Жители Княжеств Полумесяца – подданные лишь своего князя.
Ярно усмехнулся:
- Самонадеянное заявление…. К тому же противоречащее действительности. Не советую тебе, Эвор, - Ярно умышленно раз за разом опускал титул собеседника, - жить подобными фантазиями и надеждами. Лес – часть Лаконы. Так повелось со времени «Битвы двух братьев» и так будет, покуда нерушима сила Лаконы. И всякий, кто об этом забудет, узнает, сколь страшен гнев имперского правосудия.
- Лаконская сила, лаконское правосудие, - Эвор скривился, - всего лишь слова. Признай очевидное, герцог. Лес – не часть Лаконы и никогда такой частью не был. Мы хотим лишь простого признания того, о чем знает всякий. Независимости, признания, уважения. Права самим решать, с кем торговать, и воспитывать  наследников княжеского престола. Разве это много? Откажись от отжившего и пустого протектората и получи в замен верного союзника и доброго соседа.
    Эвор улыбнулся почти что ласково, как умудренный жизнью старший улыбается несущему вздор мальчишке:
- Ты не понимаешь. Веками империя объединяла земли под своим стягом, и везде, куда приходили воины Лаконы, воцарялись мир, порядок и процветание. Кем были вы, лесовики, до нашего прихода? Диким народом-затворником, погрязшим в суевериях и предрассудках, чуждым торговле, искусству, науке… Мы же принесли вам свет истинной цивилизации. Мы взяли ваших диких варваров-наследников и воспитали их в свете блеска лаконского двора, тщась внушить им должное почтение перед великой империей. Мы надеялись, что выросшие в оплоте просвещения и цивилизации правители привнесут в жизнь леса хоть частицу полученного от нас света. И что я вижу в ответ? Ты предлагаешь мне, наследнику престола своими руками оторвать кусок великой империи и вручить его лесным варварам? Будь я проклят, если когда-нибудь допущу такое. Лучше скажи, что это всего лишь глупая, в стиле лесовиков, шутка, и простимся на этом…
    По мере того, как герцог говорил, вплескивая в злых, резких словах весь свой страх и скопившееся во время бесплодного ожидания раздражение, лицо Эвора то бледнело, то покрывалось нездоровым, горячечным румянцем. Ярно закончил и над поляной повисло тяжелое, густое, словно предгрозовой воздух, молчание. Наконец Эвор заговорил:
- И все же я в последний раз взываю к твоему разуму. Лес сделал свой выбор. Свобода, не важно как полученная. На меньшее мы не согласны. Теперь твоя очередь вбирать – мир и дружественный свободный сосед или война. Война, в которой вы, лаконские рыцари сломаете себе шеи.
Война… Что этот сирый варвар знает о войне.… Как он может понять, что чувствуешь, когда мчишься верхом на боевом коне, во главе тысяч закованных в стальную броню всадников, когда ветер бьет в лицо, пьяня не хуже молодого вина. И когда непобедимая, единая в своем разрушительном порыве масса стали, людей, лошадей срывается в страшную всякому врагу атаку, когда крик, вырывающийся из тысяч глоток, сливается с грохотом копыт, лязгом стали в грозный, рвущий душу звук, способный вселять страх даже в сердца богов.… И тогда ты летишь впереди, чувствуя лишь тяжесть копья в руке, друзей за спиной, а сила тысяч воинов наполняет тебя, грозя перехлестнуть через край, и нет врага, которого ты не смог бы сломить, нет беды, что не превозмочь….
    Врезаешься в строй ошарашенных, испуганных врагов, которые еще стоят, еще борются за что-то, но в действительности они – уже проиграли, проиграли еще до начала боя, когда бросили тебе вызов. Гул атаки сменяется грохотом столкновения, а ты разишь всякого, кто стоит на твоем пути, рыча от первобытного восторга, повергая противников под копыта коню. А когда копья сломаны, противник разбит или из последних сил сопротивляется и приходит время меча, ты, не замечая усталости, продолжаешь рваться вперед, зная, что между богом и тобой  - никого, а твой меч – дорога, по которой в иной мир уходят души убитых тобой врагов. И ни смерть, ни страх над тобой не властны, а если чья то рука все же вонзит в твою грудь стальной клинок… то разве можно найти смерть более желанную, более достойную мужчины?! А после боя сквозь усталость, сквозь печаль о  павших товарищах, сквозь гордость за проявленное тобой и твоими друзьями мужество и радость от одержанной победы проступает уверенность – боги с тобой. Они смотрят на тебя с небес, поражаясь мужеству смертного, трепеща перед его священной боевой яростью, и эта победа, в той же мере ниспосланная ими, сколь и принесенная твоими войнами на наконечниках копий, - не последняя. Ты снова победил и будешь побеждать вновь, раз за разом, пока последний враг не падет или не склонится, потому что нет в мире силы, превосходящей твою.… Потом это уйдет, сменится тусклыми радостями и горестями мирных, серых дней, но тот, кто хоть раз испытал опьянение боем, опьянение победой, никогда не забудет…. И всегда, до самой смерти ты будешь мечтать вновь оказаться там – во главе неостановимой конной лавины, с копьем в руке и с верой в победу в сердце.
    И как давно воины Лаконы не ведали этого чувства. Многие считают, что Лакона слабеет под властью Селины, от неразумных трат, от излишней роскоши двора.… Нет! Такое было и будет всегда. В конце концов, все это не болезнь, а лишь симптомы. Годы мира – вот чем больна Лакона. Мир – та болезнь, что сделала некогда грозный народ-воин, изгнавший кочевников со своей земли, втоптавший в землю лирийкие полки в их родных степях и одолевший Сторн на просторах моря, скопищем купцов, мещан и изнеженных царедворцев. Империя разнежилась на некогда завоеванных лаврах, позволив мечам заржаветь в ножнах, грозной славе конных тысяч сменится полу театральными игрищами турниров. Она подобна великану, заросшему жиром.… И настало время этот жир порастрясти.
    Он, Ярно ле Фалес вновь, как когда-то Ярно Полководец, поведет в бой дворянство Лаконы. Он возродит истинную силу, истинную славу и истинное величие Империи, укажет зарвавшимся шакалам, так и мечтающим отхватить кусок от плоти больного исполина их истинное место. И начнет с этой дерзкой лесной змеи, с этого выкормленного при лаконском дворе неблагодарного лешака, едва не вставшего между ним и его любовью. Именно в битвах с этим врагом непобедимая армия Лаконы вновь изведает вкус крови и победы, а враги – узрят, что Тигр не умер и не болен, а всего лишь дремал, копя силы для новых охот. Охот на птичек, лошадей а, может быть, и рыбу…
Ярно взглянул в лицо ожидающего ответа «Князя». В мыслях он уже видел этого упрямца, покорно склоняющегося перед ним на поле брани. Так будет, потому что не может быть иначе:
- Война! Ты произнес это словно – не я….  Война или полное, беспрекословное изъявление покорности. Я решил и опять выбор за тобой, но третьего – не дано. Не дам рвать Лакону на части. Будь я проклят, если при жизни допущу всяческих шакалов до ее земель. А Лес – это лаконская земля. Она моя по праву древних завоевателей, но если нужно – я подтвержу свои права новыми победами и новой кровью.
- Права завоевателей… Гордость и память о былом величии застила твой взор. Открой глаза и оглянись вокруг! Это Лес! Не Лакона – Лес! Здесь нет ничего твоего. Здесь земля моих отцов… и их отцов… и так без конца. Лес стоял тогда, когда на месте Лаконы не было и намеков на империю. Нет ничего вернее права крови и времени. Прошу тебя, уже в который раз, – признай наше право жить так, как мы сами решим без войны, не нужной никому. Признай очевидное…
- То, что очевидно трусу и подлецу, человеку, преданному своей стране придется доказывать с мечом в руках.
Казалось, сейчас Эвор взорвется, но он воистину героическим усилием взял себя в руки:
- За подобные слова тоже принято отвечать с оружием в руках…
- С радостью, - Ярно осклабился, - Это мы всегда…
- …однако долг гостеприимства не позволяет мне проливать твою кровь здесь и сейчас. Но отныне мы - враги. У тебя есть сутки, чтобы покинуть Тил.
- Ты ставишь своему сеньору условия? – тон герцога был удивленно-издевательским, - И с каких пор марионетки, по недомыслию моих предков сохранившие некое подобие власти, начали приказывать наследнику лаконского трона? Разве не…
- ХВАТИТ! – терпение Эвора лопнуло, как перетянутая тетива, - Ты покинешь Лес или стрелы моих дружин укажут тебе кратчайшую дорогу к твоим недогадливым предкам! А дорога обратно для тебя – закрыта. Вы оставите нас в покое, так или иначе.
    Отчеканив последние слова, Князь резко развернулся и, ничего больше не добавив, ушел, вновь оставив Ярно мучаться бесплодным ожиданием.
К счастью, на этот раз оно продлилось недолго, и человеческая фигура, беззвучно отделившаяся от окружающих поляну теней, оказалась именно Саолой, а не очередным нежеланным визитером. Одним стремительным движением герцог сгреб девушку в объятья и поцелуем заглушил те невнятные слова, что она пыталась донести до слуха возлюбленного. Лишь спустя какое-то время, когда они наконец то сумели оторваться друг от друга, Саола заговорила:
- Нужно торопиться. Я слышала ваш разговор и уверена – Эвор отправился отсюда прямиком в свои покои, - Там он меня не найдет и начнет поиски…
Ярно нехотя выпустил девушку:
- Ты боишься его? Мне все же стоило его убить. Поводов для вызова он дал предостаточно…
- Убить? – казалась, Саола на миг замерла, пораженная перспективой возможной смерти своего недавнего жениха, - Нет, не надо… он не плохой. И он не виноват, что так случилось… он просто любит меня… тут я одна виновата.
В свете восходящей луны блеснули слезы, и Ярно показалось, что каждая пролитая слеза жжет его не хуже «адского огня». Уже за одно это он был готов вынуть из Эвора душу:
- Нет уж, - герцог решительно, но нежно вытер слезы возлюбленной, - Тут никто не виноват. Все случилось, как суждено. Впрочем, задерживаться здесь не стоит. Моя лошадь…
- Я ее видела, - Саола слабо улыбнулась, - И привязала свою рядом.
- Вот и славно. Посмотри на этот лес еще раз. Скоро, если ты того захочешь, я подарю его тебе.
- Мне не нужен лес,  - рука Саолы на миг соскользнула с плеча мужчины и, обжигая, словно подземный огонь, скользнула ниже, - Все, что нужно у меня уже есть.
    Искушение было столь велико, что Ярно понял: еще немного – и он, наплевав на опасность погони, задержится здесь еще на пару часов…. Но девушка в следующее мгновение ловко выскользнула из его рук, послав герцогу лукавый взгляд, и скрылась в зарослях, где стояли их лошади. Ничего… в дороге у них еще будет время.

23 день месяца Судов.
Тил. Полумесяц.

      Эвор, преклонив колено перед алтарем, неслышно шепотом молился, молился Шепчущему и своим духам покровителям, молился за то, что бы Лес даровал ему или победу или смерть на поле брани. Позади него в строгом мрачном молчании Перводружинники повторяли свои Клятвы – Князю, Воде и друг другу. Верность, Честь, Сила…. Эвор знал, что большинство из них не верит в то, что проживет хоть день после начала войны, но все они готовы умереть по первому слову своего Князя. Братство по Воде выше любой рыцарской присяги. Вот только достоин ли Эвор этой преданности?… он ведет их в ад….
      Весь его гордый маленький народ вместе с женщинами и детьми вчетверо малочисленнее войск Ярно. Если герцог начнет жечь лес, Полумесяц быстро станет историей… Но прежде Князь Тила заставит его вспомнить времена, когда лаконцы опасались приближаться к полосе леса на расстояние выстрела. Ярость…. Эвору было все сложнее подавлять ее.
      Когда Князю сообщили, что Саола исчезла, он даже не просил ее искать, ибо точно знал, где она… Закон гостеприимства не рушим, но Ярно уезжал, уезжал, наворовав чужого… Эвор не стал преследовать их. Не посмел нарушить законы предков… да и просто боялся, что убьет ее если догонит. На следующий вечер весь Чертог с легкой подачи Криллы говорил о том, что Князю Эвору не отбить у Лаконы леса, если уж жену и ту Ярно увез…. Над Эвором только что в лицо не смеялись. Но странно, Князь то и дело ловил себя на мысли, что в отличие от кристально чистой ненависти к Ярно, он так и не смог возненавидеть свою неудавшуюся супругу. В итоге он сам виноват, он всегда знал, знал, что она любит другого, и это только подогревало интерес. «Что ж Эвор Тилийский, ты заплатил за свои амбиции сполна, причем собственной болью, а Ярно, плюнув тебе в лицо, еще один раз доказал, что всегда получает то, что ему по нраву. Хм… Говорят лаконцам по нраву и сторнийская сталь».
      Эвор поднялся с колена, последний раз перед отъездом бросил мрачный взгляд на дружину. Лица слишком многих из них выражали безнадежность.
- По коням, - скомандовал князь, и вышел на залитый солнцем двор чертогов.
      Их путь лежал на границу, немедленно созвать и укрепить дозоры. Провожали Эвора Эни и Крилла, на последнюю Князь предпочел не обращать никакого внимания. Но холодный червячок подозрения все же грыз его душу – он уходил со всей дружиной, оставляя Тил на мачеху и ее магов, другого выбора не было, но нет ничего опаснее, чем оставлять врага у себя тылу.

23 день месяца Судов.
Тил. Княжьи Чертоги.

          Сиэнна, запутавшись в заботах, едва не опоздала проводить Эвора. Князь уезжал с решительным лицом, разбитым сердцем и яростью в глазах. Но даже хорошо, что он уезжал, здесь в Чертогах перенесенную обиду сложнее будет забыть. Даже обгоревшая башня большого зала будет напоминать ему о его вероломной Княжне. Когда Саола исчезла, Князь попеременно впадал то в ярость, то в апатию, метался по чертогам как запертый зверь и только что на луну не выл. А этим утром проснулся решительным и спокойным, созвал дружины и объявил о войне. Причем Сиэнна даже не могла сказать – хорошо это или плохо.
        Теперь, когда война неизбежна, Эвор должен действовать быстро и при этом не совершать ошибок. Эх… Ну хотя бы с «быстро» у Князя проблем никогда не было. Хорошо, что Ред едет с ним. Он совсем недавно в дружине, и уже лучший, самый умный и спокойный, он сможет охладить запал Эвора, если это потребуется…. Эни во многом сама себе не признавалась, что заметила не только эти качества, у Реда замечательные глаза, и он становится очень красивым когда смеется… Этих мыслей хватило, что бы почувствовать вину. «И о чем ты думаешь Эни, когда вокруг столько проблем?». Но о другом настойчиво не думалось.
        Сиэнна вспомнила прошедший вечер и их короткий разговор.
        Она негромко постучала, Ред открыл быстро, но на его лице было написано удивление, когда вместо Ригана или Крина он увидел на пороге невысокую хрупкую девушку.
- Княжна… Чем обязан такой чести?
        Эни смотрела на него снизу вверх… Ред даже выше Эвора, она едва ростом до его плеча.
- Я хотела попросить вас… я, - она застыла на пороге, предполагая какой идиоткой наверное смотрится, подобрать правильно слова было очень трудно…
- Может быть княжна пройдет? – улыбнулся Ред немного стесненно.
- Это насчет Эвора, я знаю, вы едете с ним, я прошу вас помочь ему.
- Это мой долг, ведь я состою в его дружине.
- Я знаю, я просто не могу никому больше доверять… Вы человек из вне, вы не можете быть предателем со стороны Криллы или Ярно… Мне просто кажется, есть люди, нарочно разжигающие этот конфликт… Я знаю, это глупо звучит, но я прошу вас проследить, что бы никто не подливал масло в огонь…
- Но почему вы думаете, что Эвор послушает меня?
- Он верит, что вас послал нам на помощь Шепчущий, я не знаю почему, но…
          Ред осторожно взял ее тонкую руку в свои.
- Даю слово, все что от меня зависит я сделаю, - пообещал Ред.       
          Теперь у нее есть хотя бы надежда на то, что хотя бы половина неприятностей обойдет их дружину стороной. 

20 день Судов. День и вечер.

Риган требовательно тянула Крина и Реда на праздник. Но один своей мрачностью чуть было не расстроил все ее планы, а второй был задумчив, необыкновенно задумчив. Она видела, что Ред следит за Эвором, ловя все его движения.. А еще, еще он следит за этой странной тонкой девушкой. Риган прищурила глаза, понимающе хмыкнув, и неожиданно ощутив, что у нее вот-вот отвалится плечо:
- Значит так, - начал Крин, словно ничего не случилось и праздника вокруг не было. - Завтра, с утра - первая тренировка. Не выспишься - тебе же хуже. Так что, парень, решай сам.
- Ох, сударь, вы хоть изредка отдыхаете? Например, от мыслей о том, что мне в бою нужен меч?
- Тебе в бою нужно остаться живым, как это не странно звучит.
"О! У него есть чувство юмора.."
Риган острожно выскользнула из под руки своего тренера:
- Завтра.. Ведь это будет завтра, да? А сейчас я свободен.
Крин пожал плечами:
- Я предупредил.
Если бы Риган так стрательно не скрывала кто она на самом деле, то расцеловала бы это хмурое создание. Она понимала, что он от всей души заботится о ней и это ее радовало. Она скользнула прочь, перебегая от одного стола к другому, глаза внимательно следили за князем, чье лицо так же не уставало ее удивлять: боль, ожидание, гордость и странная злость.. "Разве это Эвор? Право, он не был таким..." Вся церемония к свадьбе и лица скорее напоминали о каком-то печальном событии. Риган стало совсем не по себе и она выбралась на улицу, чтобы пойти в отведенные им палаты. Девушка подняла голову, принюхиваясь почти по звериному к воздуху леса, в зеленых глазах сверкнул серебристый диск луны. Фиолетовое, ночное небо словно поддернулось багровым оттенком. Риган поежилась. Внезапно все тело ее напряглось, в ожидании, серебристый свет полностью залил взор, девушка невидящими глазами уставилась в чащу леса...

... Ред молча поигрывал серебрянной ложкой, шутя сгибая ее пальцами. Он понимал, что происходящее перестало зависить от кого бы то ни было. Каждый из присутствующих уже ничего не мог изменить: Эвор женится на Саоле, назло всей Лаконе, Ярно беспристанно будет стараться унизить князя, Рикард.. Глаза Дира скользнули по этому юноше: "Что за силу ты принес сюда?" Лишь при взгляде на Сиэнну странник отдыхал. Удивительное спокойствие, которое старалась вселить во всех, кто был рядом, эта девушка - находило в нем благодарный отклик.
- Похоже этот несносный мальчишка отправился спать. Пойду и я. А то у меня ощущение, что тут похороны, а не свадьба, - необычайно точно подметил бьеринг, поднимаясь из-за стола.
Ред кивнул головой, медленно поднимаясь вслед другу. Его взгляд остановился на Эни и он подошел к ней, прося позволения удалится. Девушка согласилась, надеясь что этот уход поможет понять и другим присутствующим, что пора и "честь знать".

Странник вышел на свежий воздух, вдыхая его всей грудью с превеликим облегчением ощущая насколько свободным можно быть за пределами княжеских чертогов. Ему стало искренне жаль Эвора. Улыбка чуть тронула губы Реда, когда он осмотрелся. Далеко впереди он увидел огромную фигуру, удаляющегося Крина. Дир поднял голову, наслаждаясь лунным светом, почти не глядя шагая вперед: "А ведь до сих пор среди людей бытует поверье, что в такие ночи появляются оборотни.. для того, чтобы обязательно, всенепременно расправится со всеми людьми, коли те попадутся на их пути", - губы Реда вновь тронула улыбка и он обвел взглядом окружающий его лес, столкнувшись с глазами, которые тоже изучающе его рассматривали. - "Вот как? Так это не поверье.." Зеленные глаза с серебристыми зрачками смотрели на него не мигая. Странник сделал острожный шаг навстречу этим глазам. Их обладатель медленно отступил за деревья, тихо и угрожающе рыча. Юноша перевел дыхание, потянувшись сознанием к этому существу и ощутил резкий толчок, в висках застучала боль.
- Тихо, глупыш, - еле слышно молвил он. - Подойди ко мне, не бойся.
Почти физически ощутил он сопротивление существа, рычание стало громче. Ред присел, протягивая вперед руки:
- Поверь мне, - сознание упорно тянулось к обладателю серебристо-зеленых глаз, узнавая и понимая. - Риган, поверь мне.
И он понял, что прав. Это была она - названная сестренка, которую он так хотел защитить. Из-за дерева показалась изящная фигура. Пушистая, белоснежная шкура была украшенна еле заметными серыми пятнами. Длинный хвост протестующе бил по бокам, глаза сверкали на Реда, но он продолжал протягивать к ней руки:
- Иди сюда, малышка. Ты узнаешь меня, не можешь не узнать.
Уши кошки прижались к голове, но она сделала шаг к человеку, глухо рыча. На правой передней лапе сверкнул браслет, которым так часто играла в последнее время Риган. Ред набрал воздуха и сосредоточив всю свою силу заговорил, мысленно, стараясь чтобы она ощутила его, распахивая перед ней свой разум...
Ред осторожно положил свою руку на голову животного.
“Риган, милая моя сестренка, верь мне. Помнишь, я сказал тебе, что это судьба. Не случайно ты тогда нашла меня в лесу. Ты помнишь? Я пообещал сам себе, что ни за что и никогда не брошу тебя. Ты нужна мне, вернись Риган, приди в себя."
Кошачьи зеленые глаза сверкнули, отражая лунный свет, человечностью, и Ред с облегчением вздохнул.
 
- Ред, я ничего не понимаю.. Почему? Что это?
Он ласково поглаживал ее растрепанные волосы, успокаивая:
- Ничего страшного, малышка. Действительно - ничего страшного. Просто ты - необычная девушка, но это и неудивительно, правда? - легко говорил он, стараясь, чтобы страх отступил от нее и она смогла понять все, что ей придется осознать. - Ты - оборотень, Риган.
Она вздрогнула всем телом, Ред ощутил - боится.
- Но почему? Почему я? Как так могло произойти?-прошептала девушка
- Ты родилась такой. И это нормально. Это нужно принять, как великий дар, - улыбнулся странник, - Подумай сама. Ты сильна и вынослива, ты единое целое с природой, ты удивительная, ничем не похожая ни на кого. Ты прекрасна, и то что ты обладаешь силой обращаться в животное, делает тебя еще более прекрасной. 
Риган уже почти совсем успокоилась.
-  Теперь я тебе скажу одну вещь. Слушай меня внимательно, девочка.
Риган обеспокоено посмотрела на Реда. Тот лишь добро улыбнулся и погладил ее по голове.
- Я  обещаю тебе что буду заботится о тебе пока это будет в моих силах. Я помогу тебе справиться с твоими силами и отвечу на все вопросы. Но если вдруг со мной что-то случится…
Ред не договорил, Риган взволновано посмотрела в его глаза и ее руки затряслись.
- Просто знай, на Северо-востоке материка есть город А’грес и несколько деревень, где живут такие же оборотни. О них я расскажу тебе позже. Но назвав мое полное имя тебе поможет любой оборотень.
- Какое твое имя?
- Ред Дир Благородный ле Олан ар А’грес,- бысто проговорил Ред с усмешкой.
- Такое длинное имя я и не запомню сразу.
Риган начала улыбаться, этого странник и ждал. Он ее крепко–крепко прижал к себе и нежно поцеловал в лоб. Но он чувствовал, что в ее сердце все еще томился страх и беспокойство.
- Похоже твой страх от того, что и в детстве тебя хотели убить за сие "страшное проклятие", - тихо, как-то свирепо сказал Ред, но руки продолжали успокаивающе гладить рыжую головку. - Но ты не проклята. Ты просто удивительно сильное существо, наделенное не только силой людей.
- Я не умею.. не знаю что с ней делать.. С этой силой.
-Я помогу тебе…  Это просто. Действительно - просто. Ты стремишься защитить тех, кто тебе дорог. Это и рождает твою силу, Риган.
- Да.. но, Ред, я чувствую себя совершенно беспомощной сейчас. Все это вытянуло из меня слишком много сил..
- А вот и нет! - неожиданно задорно сказал странник. - Слышишь? Начинаются последние танцы. Три танца прощания. Неужели ты пропустишь их?
В темноте улыбки были не видны. Ред почувствовал, как девушка встрепенулась:
- Танцы?
- Да, малышка, танцы.
- Ред! Мы идем на танцы, - словно и не было этого страха и неуверенности, зазвенел голосок Риган. - Да и ты сможешь пригласить Сиэнну на танец, Дир.
Он поперхнулся:
- Риган, я тебя тоже очень люблю, сестренка, но знай меру!
- Какую? И в чем? Этот якобы праздник и так жутко напоминает горестные проводы, так помоги их оживить..
Пару секунд царило молчание, нарушенное важным голосом рыжеволосого бесенка:
- Хорошо, Ред, - согласилась она. - Если ты ее не хочешь приглашать - дело твое.
Девушка поднялась, поправляя курточку на груди:
- Тогда ее приглашу я! - заключила она и бросилась вперед, навстречу несущейся музыке.
- Риган! Стой!
Но было поздно. Ред бросился за ней попятам, понимая, что силы у этого существа никуда не делись. Он был и рад, и ошарашен. А впереди сверкали многочисленные факелы, кружащиеся среди деревьев под веселую музыку первого танца. Ред остановился, оглядываясь.
- Дир, - раздался сбоку тихий шепот Риган. - Сейчас будет еще один быстрый танец, а потом медленный. Так вот: быстрый я беру на себя, а медленный - уж изволь ты..
Быстро вымолвив все это и ловко увернувшись от руки Реда, Риган скользнула в сторону и безошибочна нашла в веселой толпе такую непохожую на всех девушку. Она уверенно подошла к ней и склонилась в вежливом поклоне:
- Моя леди, мое имя - Риган. Я прибыл вместе с Князем Эвором и его близким другом - Диром из Лаконы. Путешествие сюда было мукой, но оно стоило встречи с вами. И вы просто одарите меня, если согласитесь на следующий танец. А дар ваш - это улыбка, которая наконец тронет эти губы и озарит поляну ярче любого факела, - Риган склонилась перед девушкой в вежливом поклоне, но на лице сверкнула такая озорная улыбка, что Эни не устояла и улыбнулась в ответ.
Их руки соединились и в глазах Сиэнны засиял такой огонь веселья, что поляна действительно заиграла совершенно другими красками огней. Словно каждое дерево радовалось тому, как умеет смеятся их лесная фея. Ред, который невольно не отрываясь следил за действиями Риган и ответом Сиэнны, неожиданно понял, что ему открылась еще одна грань этого удивительного существа. И тоже не мог не улыбнутся, увидев торжествующую улыбку Риган, которая весело подмигнула ему. Девушки взяли в руки факелы и принялись весело кружится на лесной поляне. Сияющее пламя огней сверкало еще ярче, заражаясь улыбками танцующих. Все жители невольно смотрели на Сиэнну Тилийскую, чья радость озарила все вокруг. А Риган и Сиэнна просто отдались буйству танца, движения были плавны и быстры, стремительны и волнующе таинственны. Они кружились то приближаясь, то отдаляясь друг от друга. Каждый кусочек поляны озарялся светом факелов, которые все ярче разгорались в их руках. Девушки и не заметили, как приблизились к небольшому озеру в центре поляны и... Две фигуры полетели в озеро, а Сиэнна громко охнула и чуть не уронила свой факел. Риган при всей своей находчивости, удивленно смотрела, как с мелководья поднимаются две фигуры: светлейший князь Эвор, неловко пытался расправить безнадежно намокшую одежду и высокочтимый Рикард Шарк, встряхивающий мокрой головой. Риган широко распахнутыми глазами смотрела на багровеющее лицо Рикарда:
- Сударь, я знаю вы не поверите, но эта кувшинка удивительно идет к вашим волосам, - проговорила она.
Рик сделал резкое движение, пытаясь стряхнуть застрявшую между волос кувшинку. Эвор свирипея посмотрел на сестру, но за спиной девушки как по волшебству вырос Ред:
- Эвор, друг мой, ведь ты не возражаешь, если я приглашу Сиэнну на последний танец? - Дир умело скрывал улыбку. Его рука плавно взяла руку Эни и та благодарно улыбнулась.
Риган попыталась что-то сказать, но Ред лучезарно сверкнув белозубой улыбкой, махнул ей рукой:
- До встречи!
Девушка медленно посмотрела на двух рыцарей, пытающихся привести себя в порядок. Неожиданно Эвор громко расхохотался, чем еще больше ошарашил Риган, она мучительно искала способ смыться поскорее с их глаз, когда над своей головой услышала знакомый голос:
- Не смотря на мое предупреждение ты решил гулять всю ночь? - Крин возвышался над ней во весь свой рост. Грудь бьеринга поднялась от могучего вздоха, он глянул на промокшего князя и Рика, невозмутимо подхватил Риган, перекидывая ее через плечо:
- Прошу меня простить, но этому парню завтра еще предстоит тренировка.. так что - разрешите откланятся.
И не дожидаясь их ответа, Крин скрылся в темноте.
- Трени... - только и успела услышать голос ошарашенного подобным нахальством Рикарда девушка, всему этому вторил необычайно жизнерадостный хохот Князя.
Когда они достаточно отошли от места проишествия, Риган пискнула:
- Я могу идти и сам.
- Нет, мой друг, - твердо сказал Крин. - Я больше не желаю искать тебя во тьме. Сейчас мы идем спать. Завтра - тренировка.
- Но завтра - свадьба! - возмутилась Риган, вися на его плече.
- Значит после свадьбы - тренировка, - как ни в чем не бывало закончил Везем, опуская ее на пол в отведенной для них комнате. Брови его неожиданно сдвинулись: - А теперь - спать! Иначе мне придется применить более жесткие меры!
- Например?
- Снять с тебя штаны и выпороть.
- Сударь, вы меня убедили. Я уже сплю, - не менее решительно ответила Риган, ныряя в свою кровать.
Крин буркнул что-то невразумительное, укладываясь на свою постель. А Риган уже спала и серебристый свет луны превращал рыжие кудри в серебро..

22 число месяца Судов. Триверт.

   Триверта они достигли на удивление быстро... Дядя Доминика попрощался нами, приказав племяннику не показываться ему на глаза, по крайней мере, три дня.
   Вместе мы ходили по городу, болтали, пели песни... В жизни Ник оказался вовсе не таким занудой, каким я себе его представила при первой встрече... Он был романтик, во всех смыслах этого слова. Мне нравилось вгонять его в краску, отпуская не совсем пристойные шуточки...
   Вечер клонился к ночи... Солнце садилось... Я взглянула на своего кавалера... Он выглядел задумчивым. Пихнула локтем под ребра.
   - О чем думаешь?
   - Знаешь, мне кажется, что что-то случилось...
   - В смысле?
   - А так... Нехорошие предчувствия...
   Я почесала голову... Задумалась... Так. Стоп. Почесала? О, нет!!!
   Дернула Ника за рукав.
   - Помыться бы.
   Он взглянул на меня.
   - Да, тебе не помешало бы...
   - Здесь есть что-то типа бани? – пропищала я жалостным голоском. Наверняка же нет. Это не Криэран с его страстью к чистоте.
   - Нет. – Ник помотал головой. – Если только воду кто-нибудь в печи нагреет... Ну что пойдем...
   Я задумалась. Тени побери! Ну, делать нечего. Если ничего не сделать, то меня съедят за ночь...
   - Пошли...
   Доминик повел меня в какой-то дом. К каким-то знакомым, наверное. Поговорил. Я в это время сидела на лавочке, гладила кошку. Кошка мурлыкнула и почесалась за левым ухом... О, нет!!! О...
   Мой рыцарь вернулся. Улыбаясь.
   - Жди.
   Я посмотрела на него.
   - А ты мог бы постоять, со мной пока я буду мыться?
   Доминик поперхнулся и покраснел.
   - Просто, я боюсь... – я уперла взгляд в пол, и пошаркала ножкой. – Тут все незнакомые...
   - Мы с тобой тоже день знакомы! – просипел он.
   - Ну, все же... Ну, пожалуйста!
   - Хорошо, – его лицо пробрело такое выражение, будто он собирается на битву.
   Вода вскипела быстро. Мы зашли за какую-то ширмочку...
    Я разделась... Доминик закатил глаза, и смущенно теребил застежку своего плаща...
   - Ты, и в правду уверенна, что это стоит НАМ сделать ВДВОЕМ?
   - Конечно, - кивнула. – Здесь нет никого, кто еще бы мог мне помочь?
   Отворачиваясь от меня, он поднял ушат с водой. И вылил на меня!...   
   - Брр... Мокро...
   Он обернул меня в какую-то простыню... Вытер. И все это не открывая глаз! Учился что ли где?
   Момент был интересный, но неожиданно, выходная дверь в доме распахнулась, и холодный ветер достал и меня за ширмочкой. Кто в тяжелых кованных железом сапогах вошел...
   - Доминик? Ты здесь?
   Доминик побледнел...
   - Я.. здесь... – он не знал куда деться.
   Тут же показалось вытянувшееся лицо дядюшки...
   - О! Так. Ты должен быть у ворот... через четверть часа... – он оглядел меня, – ну может через полчаса. – и исчез.
   - Дядя! Это совсем не то, что... – Доминик кинулся за ним, но тот уже ушел. – А, ну и тени с ним...

12 день месяца Судов. Лакона, Криэран, особняк Тойе

После приезда в Криэран Гунле трижды пришлось рассказывать графу Конраду подробности того злосчастного вечера. Граф выслушал его с каменным лицом, потом написал письмо Мирте и объявил, что отныне не желает слышать в этом доме даже имени Нико. Поступок сына он переживал в одиночестве, не желая разделить его тяжесть даже с Гунлой. Только еще больше замкнулся и с головой ушел в планы помощи Ярно. Здесь могло помочь только время, и карлик отступил в сторону, готовый подойти по первому зову. А пока стоило заняться порядком в доме. Пока его не было, пришли известия от Ульриха, впервые за двадцать лет. Скончался в каком-то медвежьем углу, успев жениться. Жена, точнее вдова и привезла его письмо брату и осталась в особняке. Тихая, себе на уме женщина, давно пора выяснить, что она из себя представляет.
Кассандра обнаружилась в библиотеке. Задумчиво рассматривала гравюры в книге, посвященной войнам между Лаконой и Сторном.
-   Госпожа интересуется сражениями?
-   Гунла, как вы меня напугали! – она отложила книгу, чуть улыбнувшись. Невероятная сдержанность, и чувствуется в ней стальной стержень, которого так не хватало Ульриху, может, поэтому он ее и выбрал? За что же она выбрала его? – Мне просто любопытно было взглянуть на книгу. Если не ошибаюсь, осталось всего четыре экземпляра?
-   Да, один – у герцогов Лессо, один в библиотеке Криэранского университета еще один на Сторне, - еще и умна, хорошая память, хорошая речь… Что же за диковинная птица залетела к ним? – Хан Лирии предлагал за нее графу очень большие деньги, но господин Конрад отказался.
-   И насколько же большие? – взгляд у нее стал весьма заинтересованным, то ли притворяется, то ли действительно подсчитывает что-то.
-   Я бы сказал, неестественно огромная сумма. Иногда мне кажется, что графу стоило бы согласиться, - Гунла произнес это ворчливым тоном.
-   И почему же вам так кажется? – Кассандра уже меньше сдерживала свое любопытство и карлик кинул еще одну наживку:
-   К сожалению, наши финансовые дела далеки от совершенства, любые деньги были бы к месту. Мы возлагали большие надежды на брак Мирты, но после всего случившегося, боюсь, Селина предаст род Тойе полному забвению, - то, что скоро Селина сама станет историей, он говорить не стал. Посмотрев на клепсидру, Гунла принял встревоженное выражение и воскликнул, - о, господин граф уже ждет меня! Прошу прощения, госпожа Кассандра.
Та едва кивнула в ответ, сжимая и разжимая в руке лепестки из букета, стоявшего на столе в большой вазе тай-суанского фарфора. Карлик прикрыл за собой дверь библиотеки и остался стоять, поглядывая в щель за происходящим там. За одним цветком был растерзан другой, потом Кассандра описала круг вокруг стола, бормоча сквозь зубы что-то, что приличным дамам явно знать не следовало. Как при этом изменилась она сама – вместо мраморной статуи с опущенными глазами и скучным выражением лица появилась живая женщина, разъяренная, но при этом невероятно красивая. Да, именно жизни в этом доме и не хватает. А Кассандра тем временем оценивающе посмотрела на вазу, подняла ее обеими руками и швырнула на пол. Гунла издал беззвучный смешок и, мягко ступая, пошел прочь. День прошел не зря. Истинное лицо госпожи Кассандры он увидел, а что с ним делать, подумает после. А сейчас – граф действительно ждет.
Конрад изучал карту Лаконы, разложенную на столе. Услышав, что дверь открывается он, не поднимая головы, спокойно произнес:
-   Я слышал какой-то шум.
-   Госпожа Кассандра случайно разбила вазу в библиотеке.
-   Она мне никогда не нравилась, - Конрад посмотрел на карту с другой стороны и после паузы добавил, - я имею в виду вазу. Чему ты улыбаешься, Гунла?
-   Ничему, мой господин.

12 день месяца Судов. Криэран.

Асси накинула плащ, пробормотала служанке, что хочет прогуляться и покинула особняк. Она едва удерживалась, чтобы не побежать. Невероятно! Все эти дни она была тише воды, и вот ей награда! «Наши финансовые дела далеки от совершенства»! Тьфу на все это! Давно она так не выходила из себя. На следующий день после ее приезда пришло письмо из Криэрана. Ее новоявленный племянник умудрился убить мужа ее же племянницы через несколько дней после свадьбы. Однако, она оказалась членом весьма занятной семьи. Еще не хватало, чтобы они решили, что это ее приезд принес им несчастье! Немного успокоившись, она огляделась по сторонам. «Красная кошка» недалеко, стоит зайти, она здесь уже два дня не появлялась. Хотя не очень-то и хотелось, но уж если выбирать, то лучше уж она сама будет кого-то изводить, чем то же самое будут проделывать с нею.
Приехав в Криэран, они разделились. Асси отправилась в особняк одна, не должно быть у бедной вдовы спутников, а остальная компания остановилась в «Кошке». Асси туда наведывалась время от времени, сообщала, как идут дела. Правда, со временем этот жернов на ее шее начал раздражать ее все больше, и появлялась в этом переулке она все реже. Почему это она должна все проворачивать и при этом еще кормить трех лбов?
-   Асси, любовь моя, как долго тебя не было! – Кристоф, абсолютно беспринципный красавчик, специализирующийся на богатых вдовах и легких кражах. Подкатывал он и к ней, но после пары оплеух быстро пришел в себя  и с тех пор ограничивался сальными взглядами и шуточками. Асси скользнула по нему взглядом, кивнула Баду (Молчун и силач, он был нужен, если требовалась грубая сила. Думать он был не способен, но зато и козней никогда не строил.) и подошла к Жакобу. Он себя гордо именовал «мозгом» всей их компании, афера с Тойе была его идеей. Единственный реально опасный человек из них.
-   Асси, - тихо протянул он, - а мы уже решили, что ты про нас забыла.
-   Вас забудешь, - буркнула Асси под нос.
-   Ну, не так грубо. Как наши успехи?
-   Сегодня мне сообщили, что денег у Тойе нет и не предвидится, - Крис присвистнул.
-   Патрон, по-моему, нам пытаются задурить голову. Проклятая гордячка там столько дней, а нас все это время кормят отговорками типа «мы еще не достаточно сроднились».
-   Тихо, Крис! Асси, подойди поближе, мои старые глаза тебя плохо видят, еще чуть-чуть, наклонись, - крепко вцепившись ей в плечо, Жакоб таким же спокойным голосом продолжил, не обращая внимания на то, что ее лицо все больше кривится от боли, - Асси, голубка, похоже ты забыла, в какой помойке я тебя нашел.
-   Еще бы ты дал мне забыть! – прошипела она, - но за все эти годы я свой долг отработала с лихвой, тебе не кажется?
-   Но в данном случае ты не отрабатываешь долг, а помогаешь старым друзьям, разве не так? Мы же договорились, это дело – и мы мирно расходимся. А теперь иди, голубка и постарайся в следующий раз порадовать меня хорошими новостями.

Завернув за угол, Асси прислонилась к стене и бездумно уставилась в небо. Она не позволила себе стать такой же, как они. Назло всему была «проклятой гордячкой». Но заложить только половину души невозможно. Чтобы она ни думала о них, она была с ними. Значит, она ничем не лучше. Почему же ей давно стали гораздо ближе люди, не стремящиеся распускать руки, облапошить ближнего? От проклятых вопросов только разболелась голова. Она уже долго отсутствовала, дома, наверное, беспокоятся. Дома? Асси подавила горький смех и направилась в особняк.

Итак, мы высадились. Ночь, места безлюдные. Луна ярко освещала все вокруг, но любо-ваться этим было некому, кроме нас.
Лагерем мы стали в какой-то рощице. Когда все кое-как обустроились, я решил обратить-ся к своим бойцам с речью.
-Итак, дамы и господа наемники, мы в Лаконе. Зачем же? Все просто: война на пороге!
Наш мир долго был приятнейшим местом почти без войн и прочего. Вилланы благодари-ли богов, нобили благоденствовали… И лишь мы, наемники, Псы Войны, перебивались случайными заработками и видели повсюду лишь презрение. Но все изменилось!
Империя более не в состоянии держать свои колонии, великие владетели – Рикард Шарк, Сафар Бнед, Эвор Тилийский -  начали войну против Ярно Фалесса и его рыцарей. И ко-гда-нибудь это время назовут Войной Разъединения!
И мы впишем страницы в ее историю. Впишем их кровью лаконских сервов, кровью раз-жиревших пешцов и изнеженных рыцарей. За то нам и платит Властитель Рикард, о кото-ром будут помнить и через пятьсот, и через тысячу лет.
Мы ужалим Лакону в спину, мы будем разрывать обозы, вешать фуражиров, сжигать де-ревни. Сторнийские марки осыплются на вас дождем, А лаконские сестерции… как и ла-конских красоток… вам придется подбирать самим.  «Власть – Сторну, деньги – нам!» - вот наш девиз!
Но помните: мы – не грабители. Мы – убийцы. Нас должны запомнить надолго – запом-нить и возненавидеть.
Нас должны перестать считать людьми… Да полно, люди ли вы? Посмотрите на человека – на виллана ли, на рыцаря – и скажите, похожи ли вы на него?
НЕТ!
Мы – не люди! Мы – хищники, стая! Мы – волки.
Пускай все запомнят, устрашатся и проклянут отряд «Волки»!
Народ, к моей гордости, несколько воодушевился. Патрик вообще принялся смотреть на меня теляче-преданным взглядом…
Далее я заснул…
Я уснул, и вдруг оказался на улицах той деревушки, где недавно сторнийцы под моим командованием завязали первый узелок грядущей войны. На улицах, все так же полных телами, уже начавшими разлагаться, царила ночь.
«Проклятье, совесть, что ли проснулась? Хм… Что-то она поздно… Сейчас, дл полного счастья не хватало, чтобы тела вдруг ожили и начали гоняться за мной по пожарищам, вопрошая, за что я их поубивал… Бред полный…»
- И зачем ты нас всех поубивал? – вопрос, прозвучавший из-за спины, был столь неожиданным и в то же время ожидаемым, что я стремглав крутанулся на месте, уже ведя перед собой толпу разлагающихся зомби… но открывшаяся картина оказалась куда более удивительной. Вместо гниющего трупа на улице стоял молодой человек в длинном, старомодном плаще, делавшем его похожим на сложившую крылья птицу. Больше ничего таинственного в нем не наблюдалась – разве что кожа бледновата… хотя в лунном свете человек выглядит бледнее. Должно быть мой вид в это мгновение был весьма забавен, потому что нежданному гость понадобилась несколько мгновений бороться с упрямо выползающей на лицо улыбкой, прежде чем заговорить:
- Покорнейше прошу простить меня за глупую шутку… скука замучила. Хотя, взирая на плоды трудов твоих испытываю невольное восхищение твоим мастерством и мужеством….
- Издеваешься? – я весьма серьезно обдумывал, не стереть ли ухмылку с этого излишне утонченного лица старым добрым способом, - Мужество… мастерство… какое тут, к демонам, мастерство…
- А вот это ты зря, - гость вмиг посерьезнел, - Чтобы свершить такое, нужна недюжинная отвага… особого рода. Смелость переступить порог, перед которым часто пасуют даже великие воители. Ты – сумел, так что не принижай себя…. Но это так, к слову. Мы оба тут, потому что двум умным… людям, - последнее слово гость произнес с легкой заминкой, - есть, что обсудить… предложить друг другу. Но сначала – сменим место.
Лаверна исчезла, в один неуловимый миг сменившись морским берегом, сильно напоминавшим сторнийский… Мой ночной собеседник стоял на самом краю обрыва, словно любуясь могучими волнами, раз за разом накатывающими на основание скалы, и бессильно отступающими обратно. Невольно родилась интересная мысль, а не подтолкнуть ли его слегка, тем самым получив ответ на вопрос – может ли человек во сне упасть со скалы и утонуть в море…но когда я уже стал примериваться, как это лучше сделать, темная фигура незнакомца с удивительной легкостью отступила от края назад, в глубь суши.
- Все как я и думал, - к чему относилось сие высказывание, я не понял, но переспрашивать не стал, - ты вполне созрел для моего предложение. Кстати, меня можешь называть Ловец. Для простоты общения.
- И что же за предложение? – сомнений  том .что происходящее вокруг является обычным сном уже переросли в уверенность – здесь надо быть на стороже… что-то странное было во всем этом… мертвой деревне… скале… почти прямом приглашении подтолкнуть вниз со скалы.
- Сущая безделица, - Ловец махнул рукой, - Мелочь. К тому же она почти не  потребует от тебя усилий. Ты же все равно планируешь продолжить свой славный путь по лаконским деревням? Знаю, что продолжишь… Так вот, во время своих… хм… деяний… нужно будет просто добавлять к обычному ходу событий пару незначительных вкраплений… Ну… там, несколько символов, написанных свежей кровью в нужных местах, парочка ни к чем не обязывающих слов в начале и конце… Правда сущая мелочь? Времени практически не отнимет, зато принесет нам обоим нешуточную пользу.
- И какую же? – «мелочь, да? Ну-ну….»
- То, что получу я, для тебя цены не имеет… а что получишь ты… как насчет боевого мастерства, равного которому нет в изведанном мире?
- Это ты наивным мальчишкам предлагай, - стало действительно весело, - Не бывает на свете непревзойденного боевого мастерства. Мое меня вполне устраивает.
- Не бывает, так не бывает, - Ловец тоже улыбнулся, - тут ты прав… Но в то, что бывает величайшее в мире богатство, ты веришь?
- Верю… но не верю, что в нем заключен смысл жизни.
- Не в деньгах счастье? – гость недоумевающее развел руками, - Может оно и так… тот, у кого тысяча мешков с золотом может быть несчастнее того, …у кого их девяносто девять. И разве ты не наемник, убивающий за деньги?
- Те деньги, что мне нужны, у меня есть. Рикард Шарк хорошо платит, - «все интереснее и интереснее… Значит, величайшее богатство за простую мелочь? Ну кто же тебя торговаться то учил? Не бывал ты, дружок, на рынках Лирии, иначе бы знал, что за безделку надо предлагать грошовую цену. а не все золото мира… Сейчас проверим…»
- А если я сам назову цену? Например – бессмертие и власть над миром?
Ловец расхохотался:
- Ты сам то понял, что пожелал? Зачем тебе бессмертие, если уже через несколько сотен лет все, что ты любишь, ценишь, превратится в прах и сотрется из памяти живущих? И ты окажешься один в чуждом, незнакомом, враждебном всему твоему естеству мире? Зачем тебе власть, если ты не сможешь ее удержать – ведь ценна лишь та власть, которую взял сам. а полученная в подарок или как плата – утечет в руки более сильных умных и смелых как песок сквозь пальцы?
- Это мои проблемы, верно ведь? – меня не оставляла мысль, что существо, стоящее передо мной, читает мои мысли, - Я свою цену назвал…
- Ладно, - в голосе Ловца впервые прозвучало что-то, напоминающее раздражение, - Ты получишь все, что просишь и даже больше… А теперь скрепим договор рукопожатием…
Какое-то время я внимательно смотрел на протянутую руку, а потом повернулся и не спеша пошел прочь вдоль берега.
- Какого… - Ловец явно не догонял меня, но вдруг оказался прямо на пути, - Я принял твои условия. Что же ты творишь?
Старательно избегая протянутой мне руки, я похлопал его по плечу и тем тоном, что опостылел мне за дни вынужденной маскировки под сторнийского купца, начал:
- Сделка это нешуточная, цена – не малая, условия – спорные, качество конечно хорошее, но товар уж больно редкий, так что надо подумать, с партнерами посоветоваться, по рынку пройтись, с менялами снестись, а вы – нас не теряйте, письма пишите, цену не сбавляйте, а мы – вас при случае вспомним и найдем, товар оптом возьмем да в розницу сбудем, а потом…
- Дурак! – на миг лицо собеседника расплылось, словно окутанное туманом, но тут же стало прежним, - Хватит вести себя словно пьяный актеришка из сельского балагана! Ты хорошо понимаешь, от чего отказываешься?! Или ты думаешь, что такие предложения делают каждый день?!
- Что я думаю – мое дело, а ты – пошел вон из моего сна.
- На миг мне показалось, что сейчас придется защищаться, но Ловец лишь улыбнулся, словно недавней вспышки гнева не было и в помине:
- А как насчет любви? Представь себе глаза самой желанной из женщин, полные чистой. искренней любви и обожания… Закрой глаза и увидь ваших детей… продолжение твоего рода, увидь ждущее вас счастье… Разве это не стоит пары слов, произнесенных над свежим трупом?
- Чистая любовь – лишь та, что зажег ты сам. Зажженная по заказу – все равно что бесплатный бордель, - во мне проснулась ярость, - А тебе еще раз говорю – иди ты…
Я объяснил куда. Говорить пришлось долго, и временами не находя нужных слов на лаконском, я переходил на лирийский, а то и вворачивал сторнийские словечки, почерпнутые у матросов «Страха» во время плавания. Узнать, хорошо ли ночной гость запомнил дорогу, я не успел, потому что… проснулся.

22-23 число месяца Судов. Триверт-Лаверна.

   - Дядя! Это совсем не то, что... - Доминик кинулся за ним, но тот уже ушел. - А, ну и тени с ним...
   Взглянул на Сильвию и ее больше покраснел...
   - Я, наверное, пойду - он взмахнул рукой в направлении двери. - Ты... это... не обращай внимания на то, что он сказал... Я даже не думал... Ты, главное, не подумай... - и замолчав, удрал за дверь.
   Сильвия вздохнула, закутавшись в полотенце, и шепнув по себя:
   - И все-таки - он идиот...
   Доминик пошел к воротам, куда ему и велели идти. Что же случилось, что дядя переменил свое решение? У ворот собрался взволнованный народ. Много рыцарей, гарнизон...
   - Что случилось? - спросил он, когда дошел до своих.
   - А ты быстро, - дядя подмигнул ему. - Сторнийские купцы сообщили, что-то кто-то сжег целую деревню. Деревня Лаверна. Вся округа уже знает. - помрачнев, продолжил он. - Что-то не верится, но надо проверить...
   Ехали быстро, все молчали.
   Приехали на рассвете...
   Смерть и смерть кругом... Доминик никогда не был на войне, и все увиденное казалось ему горячным бредом, грезами безумца. Это протрясало до глубины души... А в лицах мертвых женщин ему виделось лицо Сильвии. Она говорила, что проезжала через эту деревню, день, другой, и... Нет, об этом нельзя думать... Но он убил бы того, кто сделал это. Убил бы, не раздумывая, не думая о милосердии и жалости...
   - Командир! Смотрите, - оруженосец графа протянул тому извлеченную из чьего-то тела стрелу, - такие здесь повсюду...
    Тот взглянул на стрелу, и его лицо исказилось от ненависти. Он знал кто сделал это.
   - Лесовики. Я всегда знал, что эти древесные ублюдки - настоящие звери... - Но я знаю что делать…
   Дядя Доминика сумрачно кивнул, соглашаясь. Похоже он и его отряд теперь останутся здесь, пока месть не свершится.
   - Сейчас мы отправимся в лес, - продолжил граф. - Я знаю, где эти твари свили свое гнездо. Ну а там - захватим и разговорим кого-нибудь. И пойдем дальше. И так пока последний из нелюдей, обитающих под сенью деревьев и позорящих лес своим присутствием, не уйдет в небытие, испытывая те же муки, что и жители этой деревни! Мы спросим с них за все! И каждый из них сотни, тысячи раз пожалеет о том, что в черном сердце столько гнили!
   Доминик вздрогнул. Он мечтал о подвигах, о войне... Вот война и началась.

21 день месяца Судов. Тил.
Посмотрев вслед удаляющимся фигурам, Рик продолжил приводить свою одежду в прежнее состояние. На какой то миг гнев, вызванный неожиданным купанием, достиг таких размеров, что будь молодой сторниец способен испепелять взглядом, половина леса обратилась бы в костровище. Впрочем, гнев быстро улегся, не в силах поколебать благодушного настроения Властителя. Сейчас Рик был так счастлив, что почти простил виновницу… почти. В число добродетелей Рика, как впрочем, и любого другого сторнийца. не входили ни милосердие, ни всепрощение, ни смирение. Зато там значились терпение и долгая память. Поэтому, не желая портить себе праздник немедленными хлопотами по воплощению мести, Рик намертво впечатал себе в память лицо юной нахалки, завязал мысленный узелок на память (познакомить виновницу нечаянного унижения с некоторыми обычаями Культа Великой акулы, связанными с купанием и вообще – водой) и продолжил свой путь. В конце концов, он, житель моря, не растает в озерной воде.
А мысли Рикарда Шарка были радужными. Все удалось. Нет, не просто удалось – удалось в лучшем виде! Мало того, что волей Акулы-прародительницы и благодаря предупреждению Грегора, ощутившего приближение «порога», Рик покинул место проведения ритуала как раз перед началом огненного вихря. Впрочем, со сторону зрелище тоже вышло впечатляющее…. Но Ярно-то, Ярно! Рикард уж было испугался, что увидев возлюбленную во всей красе, герцог рванет в Лакону с такой скоротью, будто ему подпалили пятки… Но нет. Он не только увез Саолу с собой, тем самим выставив Эвора едва ли не рогоносцем, но еще и умудрился наговорить тому кучу «ласковых» слов… В самых смелых мечтах Властитель не планировал такого успеха.
А когда в лес явятся жаждущие мести рыцари и начнут убивать направо и налево, Эвора придется скорее сдерживать, чем распалять. Лишь бы он сломя голову не ринулся в какую-нибудь авантюру, где Князь со своей не слишком-то многочисленной армией сложит голову. Вот сейчас как раз к месту пришлись бы сторнийсике стрелы… но они до сих пор покоились в трюме торгового судна, под бдительной охраной последнего рейдера пробиравшегося к границам Княжеств. А недолгого пребывания под сенью вековых деревьев было достаточно, чтобы понять – кузнечное дело у лесовиков популярностью не пользуется и за сотни лет, минувшие с Великой войны и «Битвы двух братьев» ничуть не изменилось. Проще говоря, если стрела не попадала в щель доспеха, то она в лучшем случае валила человека с ног. Оставалось уповать лишь на мастерство лесных стрелков.
А еще – побыстрее уезжать из леса, грозящего вскоре стать полем битвы. Рику вовсе не улыбалось оказаться втянутым в конфликт… раньше времени.
«В гостях хорошо – дома лучше» - Рик усмехнулся, на ходу смахивая с одеяния последние следы неожиданной ванны, - «Сейчас самое время попрощаться с гостеприимным хозяином. И отправиться либо в Лакону – посмотреть, как пойдут дела у герцога… или прямиком в Лирию – в расположение флота… А там видно будет. Сейчас – лишь бы подальше от места, где озверевший Ярно и разъяренные рыцари будут пытаться перещеголять друг друга в жестокости. Удачи и тем, и другим… их удача – моя удача. Но как хорошо все сложилось…»

23 день Месяца Судов. Сторн. Другие места.
Удача сопутствует тем, кто умеет ждать… Я ждал столько, что фортуна просто обязана быть благосклонной ко всем моим начинаниям. Кажется, так и есть… но все больше странных, непонятных даже для меня, сил, обращают свое внимание на скромное обиталище последнего из вечных. Одна из этих сил… уже здесь… или идет сюда… немогу сказать. Это выводит меня из себя, пробуждая дремавшую века ярость вампира, но ни ярость, ни разум, ни чужие сны не несут ответа. Кто-то здесь.. рядом сосной, но я улавливаю тень его присутствия лишь «краем глаза». Стоит присмотреться, как остается лишь пустота, без следа жизни, мысли, разума… Словно это существо ни снов, ни света… вообще ничего. Хуже всего, я не могу понять, враждебна эта сила мне или безразлична…
Но если неведомый гость для меня тайна, то пробуждение очередного врага я ожидал. Огонь ожил, явив миру свою разрушительную мощь. Теперь лишь Вода и Воздух никак не обозначили себя. Что ж, проснуться и они. Я чувствую волнение стихий, взволнованных моим мертвенным дыханием… и чем ближе мое пробуждение, тем сильнее новый мир противится возрождению старого. Противится, но не может предотвратить неизбежное. Уже принесены первые жертвы, на очереди – новые. С жадным интересом я смотрю на творимое людьми якобы по своему желанию, но на деле – творимое ради меня и моим именем. Все они – воины и жрецы, хранители и убийцы – лишь служители, льющие кровь на алтарь моего храма, имя которому – прошлое…

Никто не знает, как такому большому отряду рыцарей удалось незамеченными пройти через лес, даже в эти, праздничные дни полный охотников и других людей, промышлявших его дарами. Но они прошли, словно хранимые от чужих глаз неведомой злой силой. А потому когда жители Лесного – небольшого поселения, созданного после памятной битвы специально для торговли Леса и Лаконы, крайне удивились, увидев плотный строй рыцарей, возникших из леса с несвойственной имперским латникам легкостью и быстротой.
Удивились, но не испугались. Да и чего пугаться, когда времена мирные, тихие, насквозь понятные. Да и война, некогда лишившая Княжества независимости, лес не затронула. Так что с чего бы мирным жителям Коронного поселения* бояться рыцарей… да и атмосфера ярмарки вовсе не настраивала мрачный лад. «Ну, появились и появились… Мало ли зачем. Сейчас все и узнаем, а праздник прерывать не след…» - подумал почти каждый из увидевших столь необычное для этих мест зрелище.

(*Коронное поселение – поселение, официально признанное Лаконскими властями, нанесенное на карту, включенное в план сбора податей и призыва в ряды ополчения в случае войны.)

Все скоро стало яснее некуда, потому что помимо мечей, в руках многих незваных гостей оказались легкие арбалеты, обычное оружие Лаконской конницы, научившейся уважать это простое, но мощное оружие со времен «Стального прилива». Когда до замерших в недоумении людей оставалось всего несколько шагов, первые «болты» ушли в густую, ярмарочную толпу. Дальнейшее походило на страшный, бредовый сон…
Конечно, жители Речного не походили ни нравом, ни привычками на лаконских крестьян и скоро в руках мужчин появились луки. Несколько рыцарей упало… Но слишком мало. Охотничьи стрелы, часто тупые, на птицу, или с костяным наконечником, даже найдя свою цель не могли причинить вред пришельцам, чьи длинные мечи уже окрасились кровью по рукояти, сделав мужчин больше похожими на мясников, чем на воинов. Лаконские рыцари, составлявшие гарнизон Талавера не раз выходили на охоту за разбойниками, живущими в лесах Родины и тоже не чурающимися лука, а потому хорошо умели противостоять неорганизованным лучникам. Беспорядочные толпы женщин и детей, вносившие хаос на ярмарочные ряды, ставшие местом резни, тоже не способствовали меткой стрельбе. А лаконцы, быстро смыкая строй и умело прикрываясь щитами, буквально прорубались сквозь беснующуюся толпу к вступившим безнадежный бой стрелкам. Но даже не это принесло им победу…
Куда сильнее стали и брони жителей Речного пугало безмолвие, в котором убийцы свершали свою работу. Не было ни боевого клича, ни команд, ничего… В рыцарях не чувствовалось даже злости. Они  рубили, протыкали, жгли словно мимоходом, как бывает, когда выполняешь приевшуюся за годы, скучную, но нужную работу. Даже насиловали они скорее по традиции, словно разом лишившись бурлящей в крови каждого мужчины похоти. И, бывало, женщины, растянутые на залитой кровью земле, вдавленные в нее тяжелым, пахнущим потом и железом телом, умирали не от ран, а взглянув в глаза насильника и увидев там… что-то столь древнее… чуждое всему живому, что даже вечное небытие смерти казалось избавлением… Словно не люди пришли убивать, то ли в поисках добычи, то ли мстя за что-то, а толпа призраков вдруг обрела плоть и решила отомстить всем живым…
Речное было большим, богатым поселением, а в этот день там собрались жители соседних небольших деревушек отметить проводы лета и объявленную на все Княжества свадьбу Эвора Тилийского. На двести рыцарей отряда Сирио ле Шевреза пришлось почти полторы тысячи мужчин, женщин, детей… Всех убить незваные гости не смогли. Но, видит бог, они старались…
***
Сирио поднялся с земли, едва удостоив взглядом раскинувшуюся девушку, почти девочку, глядящую в небо огромными синими глазами. Из них уже ушел ужас и теперь взгляд трупа казался слегка удивленным…
К командиру через ярмарочную площадь, столь густо устланную телами, что место недавнего торжества более походило на кладбище, неожиданно исторгшее мертвецов на свет, чем на торговые ряды, шел оруженосец. Юноша покачивался, словно пьяный, хлебнувший плохого вина… и Сирио его понимал. Самого графа тошнило, желудок упрямо не хотел сидеть на месте, а в голове стоял тяжелый туман, едва начинающий рассеиваться. «Проклятие, что со мной? Что со всеми нами…» - оруженосец зацепился рукой за чье то тело и рухнул, тяжело, словно куль с мукой, грянувшись оземь.
Наверно стоило помочь верному спутнику, посмотреть не ранен ли он в схватке, но… графу было плевать. Плевать, даже если вдруг все его воины разом сгинут. Усталость, словно не имевшая власти над мужчиной за все дни похода, наваливалась стремительно, приживая руки к земле и делая привычное движение – вытереть меч от запачкавшей клинок крови, непосильной задачей. Сирио опустился на землю прямо между трупов лучника, зарубленного кем-то в самом начале атаки и еще теплым, словно живым, телом девушки.
Молодой воин наконец поднялся и продолжил свой путь к командиру, вытирая пот с лица нервными, резкими жестами и не замечая, что размазывает по лицу кровь, делающую его похожим на внезапно оживший труп:
- Синьор, я… мы…. что мы…
- Где остальные? – граф догадался, что за вопрос сейчас задаст юноша, но ответить на него не мог.. даже самому себе.
- Остальные? – виконт удивленно оглянулся, - Поджигают дома… Кто-то сказал – теперь надо сжечь, чтобы как в Лаверне…
- Правильно, - герцог все же нашел в себе силы вытереть кровь с клинка и вложить его в ножны, - Как в Лаверне…
- Граф! – в голосе оруженосца послышались слезы. – Что мы наделали?! Зачем… мы… все это…
Ну вот, вопрос прозвучал. Надо что-то отвечать, ведь именно он, командир, глава гарнизона славного города Талавер, привел их слюда. Привел их всех, и этого юнца, никогда не знавшего ни боя, ни крови, ни женщин, и вот теперь узнавшего все сразу… вот так. Но нет ответа. Значит надо солгать, чтобы успокоить если не себя, то этого мальчишку:
- Мы отомстили, - с трудом Сирио поднялся на ноги и, прокляв всех богов, взглянул в глаза виконта, - Потому что должны. Потому что так надо и нельзя иначе. Око за око. Ты понял?! – граф встряхнул виконта, - Мы сделали то, что должны! Понял?! Что должны!
- Что должны… - в глазах мальчишки появилось что-то сродни надежде, - Что должны!
В возбуждении виконт начал размахивать руками:
- Око за око - и никак иначе! Они получили, что заслужили! Они не должны были приходить к нам… - в голосе появилась истеричная, надрывная злоба. Оглянувшись, и вдруг почему то обратив внимание на труп девушки, чьи ничего не видящие глаза все так же были устремлены в небо, оруженосец вдруг по по звериному зарычал и начал пинать тело ногами:
- Что заслужили! Ты это заслужила, девка, ты понимаешь! Сама в этом виновата, не я – ты… виновата…
Сирио бросился на виконта, прижал к земле и держал, пока судороги не перестали бить еще по юношески костлявое тело и из глаз не ушла мутная, смешанная со страхом и стыдом, ярость:
- Успокойся. Ты прав – она сама заслужила. А теперь – иди к остальным. Нам нужно уходить. Скоро лесовики вернутся с подкреплением.
Неуверенно поднявшись, виконт кивнул и удалился, что-то глухо бормоча.
Разом утратив остатки сил, граф рухнул на колени. Прямо перед ним, словно не отпускающее проклятие, оказалась все та же девочка… Большие зеленые глаза… А в них – удивление и вопрос.
- Прости, - Сирио поправил спутанные волосы и навсегда закрыл что-то вопрошающие глаза, -  Я и правда делал то, что должен… И будь я проклят за это.

Полумесяц.
Вряд ли где-нибудь в другом месте можно было отыскать такую красоту. С этого обрыва, поросшего сочной зелёной травой, открывался великолепный вид на реку - бурлящую широкую артерию, несущую свои воды куда-то за лес. Она была очень глубока даже у берегов, во всяком случае, хотя бы в этом месте; прямо под обрывом чернел омут, странно привлекательный особенно в это время года и особенно в этот час, перед рассветом, когда всё вокруг синеет и покрывается дымкой. Он был частью реки, но вода в нём текла тише, словно преостанавливаясь в попытке нашептать что-то, а различимые в прозрачной воде чуть дальше длинные водоросли, клонящиеся по течению, здесь словно скрывались, так что и не было понятно, есть ли они там.
За рекой в предрассветном тумане смутно различался противоположный берег: верхушки деревьев, на которых дымка наползала странными шапками, и совсем уж далёкие равнины, уже начавшие освещаться ещё не проглядывающимися лучами солнца, встающего из-за горизонта.
Амфеттре некоторое время стоял у обрыва, в тени деревьев, оглядывая окрестности. По правую руку от него, где-то в отдалении, но уже совсем близко, был грот - там река затихала. Проходя ночью ещё выше, чем здесь, он мельком видел его, видел верхушки могучих деревьев в той стороне, и именно туда сейчас лежал его путь. Однако, что-то удерживало пока его на месте...
Следуя своей дорогой ещё когда было темно, он мельком слышал голоса людей и треск костра в низине. Возможно, люди ещё не ушли оттуда либо ушли недостаточно далеко...
Впрочем, спустя некоторое время ноги всё равно понесли его вправо от обрыва и в обход растущего здесь колючего кустарника дальше, к гроту. Река, текущая теперь слева, стала потихоньку утихать.
Амфеттре спускался всё ближе к ней. Вскоре почва под его ногами начала проседать, показалась вода - это означало близость болот. Ещё через некоторое время слабо запахло гнилью и тиной. Амфеттре перебрался на опушку леса, прячась в предрассветных тенях. Река постепенно становилась всё шире, её течение замедлялось. Потом начались скалы, разбросанные тут и там в беспорядке. На одну из них Амфеттре забрался, чтобы осмотреться и поискать путь на тот берег.
Перед ним открылась панорама болот.

25 день месяца Судов.
Тил. Близ села Речное.

    Тысяча воинов от Северных дозоров, полторы от Глубинных поселений, триста от Темного Брода – это гораздо больше, чем Эвор рассчитывал и значительно меньше, чем требовалось. Но пока стоит довольствоваться тем, что есть.
    Тил откликнулся на призыв своего Князя. Оскорбление, нанесенное ему Ярно Фалессом, подействовало на порой слишком гордых лесовиков, как искра, падающая на сухой торф. Оскорбить Князя – оскорбить весь Полумесяц, так было всегда. Еще через две недели, когда подтянутся дружины из отдаленных поселений, дружина Эвора составит восемь тысяч луков и мечей, и это не учитывая партизан, чародеев и мальчишек младше пятнадцати весен.
      Пока Ярно доедет в Фалессу, соберет там войска и вернется обратно пройдет не меньше месяца, а значит, у Эвора еще есть время дождаться объединения своей армии и укрепить пограничные поселения, возможно даже отдать приказ женщинам, детям и немощным отступать в Тил.
      Только бы Сторнийский Рыб не обманул. Князь успел закупить достаточно оружия и снаряжения в Криэране – широкие мечи, легкие кольчуги и шлемы, но сила войск Полумесяца состояла совсем не в этом…, Эвору разве только во сне не виделись чудесные сторнийские стрелы, пробивающие рыцарский доспех навылет.
        Почтовые голуби уже разнесли по Лесу весть о том, что один из Князей бросил вызов железу и огню лаконского протектората, и каждый мужчина, способный держать в руках лук или копье встанет на защиту если не Княжеского престола, то своего дома. Деревни и поселения по пути от Тила к границе Эвор объезжал с тревожными вестями сам, и не уставал поражаться тому, чего никогда прежде не замечал в своих людях.
        Полумесяц никогда не был спокойным, в отличии от давно не воевавшей и всегда сплоченной Лаконы, Лес со времен последнего Великого Князя постоянно и нескончаемо погрязал в мелочных сварах между Князьями, наместниками и даже, нередко поднимающими друг против друга луки, Дозорами делящими добычу. Но теперь, едва только один из Князей обозначил туманную пока угрозу войны, лес неожиданно стал по настоящему единым. Те, кого Эвор пару месяцев назад не мог заставить внести Княжью долю в тилийскую казну, едва не первыми прислали подкрепление, большее, чем можно было надеяться…
- О чем задумался, Эвор? – с улыбкой спросил Ред.
        Князь невольно отметил, что Дир даже в своей темной необычного для леса покроя одежде смотрелся в его дружине не менее естественно и гармонично, чем все прочие войны, облаченные в зеленые плащи. Лес принял странника за своего.
- Я думаю об этой войне, Ред. О чем я еще могу думать сейчас? Мы или умрем или вернем себе то, что наше по праву. Но даже если мне суждено умереть здесь, я горд тем, что это мой лес и, что я принадлежу ему. Я почти счастлив уже этим.
        «Даже ты, Ред, не можешь понять, что значит быть оторванным от корней, жить единственной целью вернуться, всегда осознавая, что там, куда тебя привезли и держат, ты нежеланный гость и совершенно чужой. Когда чувствуешь это сам и когда такие, как Ярно Фалесс, не на секунду не дают забыть об этом. Но еще хуже, вернувшись домой, обнаружить, что здесь ты тоже никому не нужен, и не менее чужой, чем там, откуда так стремился убежать».
        Семь лет после возвращения из Лаконы Эвор из кожи вон лез, что бы только эти люди приняли «лаконского выкормыша» за своего, что бы отец хоть раз назвал своим сыном совершенно чужого ему подростка, который даже не был внешне на него похож… возможно глупо… он совершал раз за разом предсказуемые ошибки, но зато ни у кого не просил помощи, не перед кем, кроме Шепчущего, не склонял колен. Теперь эти люди пойдут за ним в огонь, если будет нужно. Лес принял его.
        И ценой всего этого могут быть тысячи жизней, брошенные в огонь надвигающейся войны. Шансов на победу немного. А если Сторн предаст Полумесяц, их не будет вообще.
- Нельзя идти в бой с теми мрачными мыслями, которые отражаются на твоем лице, Князь, - улыбнулся Дир, - Порой, что бы стать сильнее мы должны убить сперва призраков, живущих в нас самих…
        Эвор в ответ промолчал. Но в это момент прямо перед двоими всадниками на тропу выступил незнакомец. Невысокий очень худой человек в темно-зеленом балахоне без капюшона. Эвор никогда прежде не видел магов Темной Воды помимо Криллы, но сразу осознал, что это один из них, была какая та скрытая невидимая, но ощутимая силы в этом сумеречном лесном существе.
- Останови коня, Князь, - приказал чародей, и Эвор послушно натянул на себя поводья. Жрецы Темной Воды вправе приказывать даже Единому Князю, коим он не являлся.
- Ты пришел, мудрейший. Я выслушаю.
- Мы собрали совет.
          Князь чуть с коня не свалился. Темная Вода не вмешалась даже в Битву братьев. Сейчас от слов этого волшебника зависит все. Если бы он был нейтрален, то не пришел, если он против Эвора, то способен сейчас остановить его, если согласен с ним… нет, соратник Криллы не может быть с ним солидарен.
- Мы говорили долго. Ты получишь нашу помощь.
          Наверное, лицо у Эвора из-за полезших на лоб глаз стало совсем глупым, но никто этого не замечал, среди дружинников пронесся взволнованный и восхищенный ропот. Если маги Темной Воды признают его князем…. Додумать Эвор не успел, черная тень кинулась на него сверху, он заслонился рукой, и в запястье тут же вцепились сильные когти… Князь поднял глаза. Большая хищная птица, черно-рыжие перья, пронзительный, почти разумный взгляд… лесной ястреб, живой герб. Приручить их почти никому не удавалось, в неволе они гибнут. Эвор попытался подтолкнуть птицу для полета и хищник с гневным клекотом с несколько раздраженным клекотом перебрался ему на плечо.
- Несколько адептов присоединятся к тебе, когда будут готовы, - пообещал чародей.
- А как же Крилла?
- Она давно не одна из нас, свой выбор она сделала, - чародей склонил голову и через мгновение слился с тенью в подлеске, последним, что Эвор услышал от него, было, - И не вздумай подвязывать ему крылья, он донельзя гордый.
      На какое-то мгновение стало тихо, потом очень звучный спокойный голос обронил:
- Князь, похоже для вас пришло время сменить знамя, - Эвор не понял, чего в этом голосе читалось больше горечи или странного преклонения, но понял все, когда увидел, кто к нему обратился, - С этой минуты никто не встанет на вашем пути, если вы назовете себя Единым Князем.
        Эвор развернул лошадь и подъехал к наследнику Бора, приведшему в Тил накануне отправки пятьсот дружинников «братской помощи». Тил и Бор разделяло девяносто лет разногласий, бесконечные споры, какой из двух братьев родился на четверть часа раньше и был старше, и острое желание каждого из домов вернуть именно себе знамя с ястребом.
- Время покажет, - негромко ответил Эвор, - Пока они только сказали, что помогут в моей войне.
        Однако не прошло и часа, когда все ощущение необычной удачности этого дня превратилось в прах….
- РЕЧНОЕ ГОРИТ!!! – один из впередиидущих совсем мальчишка почти с воплем вторгся в правильный клин дружины, - ЭТО, ЭТО… - он заикался не в силах подобрать слов, то замолкая, то срываясь на крик, - ТАМ ВСЕ УБИТЫ! ЖЕНЩИНЫ, ДЕТИ! ВСЕ!
        Эвор встряхнул воина.
- Кто сказал? Хоть кто-то выжил?
- Да, они говорят, это рыцари… они… убивали, насиловали… их преследуют ополченцы…
          Князь выкрикнул несколько команд, но торопить дружину не было надобности.
          Речное догорало, все село было завалено трупами, но колонна практически не останавливалась не на мгновение. Ярость завладела дружиной полностью, кто- то пытался остановиться, но Эвор командовал «вперед». Если сейчас остаться в Речном, то его люди очень быстро впадут в смятение и возможно страх. Лесовики не бывают так жестоки, для них увидеть все это почти шок. Не думать, не думать об этом сейчас! Только вперед, взять плату кровью за кровь.
- МЕСТЬ, - заорал кто-то совсем рядом, и Эвор осознал что это Крин.
- Догоним их! – приказал Князь, - За Полумесяц, за Тил!
          Рыцарский отряд ушел недалеко, они ожидали чего угодно, только не почти три тысячи воинов княжеской дружины ударившие в спину. Эвор не без какой-то мрачной, темной радости увидел ужас написанный на лице вторгнувшихся, тяжелые тисовые стрелы со свистом ушли в отступающую толпу закованных в железо врагов, обрывая жизни тех, кому хватило совести убивать беззащитных. Их отступление превратилось в откровенное бегство, дружина обогнула рыцарей с фланга, но в этот момент командир лаконцев принял единственно верное решение, прорываться из леса на равнину, где быстрые лошади и знание местности еще могли спасти хоть кого-то из них.
- ПРЕСЛЕДОВАТЬ ДО ПОСЛЕДНЕГО, - не своим голосом проорал Эвор, погоня началась.

13 день Месяца Судов. Сторн.


Их плаванье подошло к концу. Джимшид стоял у края борта и следил за тем как уменьшается полоска воды меж кораблем и пристанью. Странная тревога посетила его, после того как он увидел Столичный остров. Что-то тревожило и давило, отодвигая даже на второе место неудовлетворенность из-за неудачного разговора с Зайрамом. Джимшид чуть оглянулся на парнишку, который стоял подобно натянутой тетиве у его правого плеча.
За время, проведенное вместе, Кямран и Зайрам стали для него почти второй семьей. Особенно остро Джимшид почувствовал это на турнире. Они оба тогда стояли у самой изгороди ограждающей поле, на котором соревновались лучники. Их глаза излучали тепло и поддержку. Джимшид кожей чувствовал их волнение за него, но это волнение только придавало уверенности и делало руки крепче, а не отбирало силы. Взгляд Зайрама – восторженный взгляд младшего брата, наблюдающего с верой, надеждой и почти любовью за старшим. Взгляд Кямрана – взгляд старшего не брата, а скорее брата отца, который сам вывел сюда племенника, чтобы он смог показать себя и не уронить честь рода…
- Ты уже собрался? – Спросил его Зайрам, нарушая долгую тишину между ними.
- Все что мне нужно умещается в одной седельной сумке. Но надо свести на пристань Верного.
- Я… я подожду тебя? – Неожиданно робко спросил Зайрам.
Джимшид кивнул.
- Только предупреди Кямран-бея, чтоб он не искал нас.
- Хорошо.
Между тем корабль причалил, и кинули сходни. Один из вельмож сошел на берег, а затем вернулся, и лирийцы стали сходить на берег. Сначала корабль покинул принц и его свита, затем войны. Чуть позже на палубе появился Кямран-бей поддерживаемый рабом и Зайрамом. Кямран кивнул ему, и что-то сказал на ухо Зайраму. Тот вспыхнул как маков цвет и присоединился к Джимшиду.
- Кямран-бей, просил нас не задерживаться и быть на стороже.
- Он видит опасность для нас?
- Не знаю.
Джимшид глазами проследил яркой толпой лирийцев, уходящих по широкой улице наверх прочь от порта. Охотник чувствовал, что чем дольше он стоит и смотрит на эту землю, тем меньше ему хочется покидать корабль. Что-то внутри него предостерегало его. Но в это время рабы стали выводить на палубу лошадей и Джимшид пошел за Верным.
Рабы выводили лошадей в таком же порядке, в каком сходили на берег их хозяева. Видимо решив, что дикий охотник нарушит установленный у них порядок, один из рабов подвел к сходням белоснежного скакуна принца. Должно быть, раб слишком суетился, и белоснежный красавец вдруг встал посреди сходен, потом попятился, выдернул повод и поднялся на дыбы. Раб от испуга шагнул назад, стараясь прикрыть голову руками от острых копыт, но видимо забыл, где он находится, и свалился вниз. Конь принца с грохотом опустил копыта как раз туда, где только что стоял человек, громко заржал и, рискуя упасть, вновь поднялся на дыбы. Джимшид выпустил повод  и, на ходу стягивая халат, кинулся к сходням. Конь вновь с грохотом опустил копыта. Дерево под весом почти застонало в предчувствии того, что на третий удар оно не выдержит. Джимшид не дал белоснежному красавцу подняться на дыбы ещё раз и прыгнул ему на спину. Тот, почувствовав на себе седока, попытался все же взбрыкнуть, но в это время ему на глаза опустился халат и он замер. Джимшид легко соскользнул со спины коня и подхватил повод. Ему потребовалось не мало времени, чтоб успокоить жеребца. И только тогда, когда он перестал нервно вздрагивать, Джимшид свел его со сходен на твердую землю и снял халат с его глаз. Белоснежный красавец больше не казался грозным и страшным. Он казался пристыженным и виновато заглядывал в глаза.
- Джимшид! – С разбегу повис на его спине Зайрам. – Ты так напугал меня! Как ты мог…
Джимшид чуть улыбнулся и твердой рукой удержал, попытавшегося шарахнуться в сторону от шума жеребца.
- Тише… Тише… Все хорошо… - Обратился он к нему.
Зайрам  разжал руки и с опаской отступил назад.
- Не бойся. Он обычно смирный как ягненок. И что нашло на него…
- Господин… - Один из рабов согнулся в поклоне перед Джимшидом. – Остальные кони тоже боятся сходить на берег… - просительно начал он.
- Что с тем рабом?
- Он упал в воду. Мы не можем найти его. Моряки говорят,  что его наверно утянуло вниз…
- Возьми. – Джимшид передал повод рабу и стал подниматься обратно на корабль. На сходнях он посмотрел на глубокие следы подков. Чувствовали ли лошади то, что он?

Гибкая, девичья фигурка наклонилась, избегая столкновения с ветками дерева. Из под капюшона плотной куртки выбивались рыжие пряди, трепещущие на ветру. Конь медленно ступал по земле, слушаясь малейшего движения ног своей хозяйки. Вокруг щебетали птицы, радуясь редким лучам солнца, озаряющим деревья, свекали лучистые капли недавно прошедшего дождя. Но наездницу это не волновало. В ее сознании вновь и вновь прокручивались воспоминания о разоренных деревнях, об изнасилованных женщинах, растерзаных детях. Пухлые губы скривила мрачная улыбка:
- Неужели ради этого стоит жить? А почему бы и нет.
Внезапно она остановилась, прислушиваясь. Уже два дня она следовала по следам убийц, разоряющим одну деревню за другой. Порой ее цель обходила какую-нибудь деревушку или наоборот - громила все на своем пути. Но эти люди нигде не останавливались надолго. Если бы не страх, который они внушали всем - найти их было бы невозможно. Но девушку вел не страх, поэтому она продолжала свой путь. И похоже он близился к завершению: с разных сторон вокруг нее появились всадники, вооруженные до зубов. Их возглавлял мрачный мужчина, осматривающий ее и все вокруг острым, пронзительным взглядом. Девушка застыла, поглаживая одной рукой шею своего коня.
- Заблудилась, девочка? - послышался противный голос.
Она оглянулась, сзади на нее похабным, жадным взглядом смотрел мужчина.
- Нет, - тихо, но твердо сказала наездница. - Я знаю, что иду верным путем.
- И кого же ищет этот удивительный цветочек? - продолжил противный голос. Его обладатель безастенчиво скользил взглядом по ее фигуре, останавливаясь на груди, ногах, лежащих совершенно по особому на крупе коня.
- Вашего командира, - повышая голос сказала девушка.
Окружившие ее люди - опешили на некоторое время, пока предводитель не поднял руку, прерывая вопросы:
- На кой он тебе нужен, девчонка?
Глаза цвета морской волны уставились на него в упор.
- Мортимир, да мы и без командира сладим, - раздался все тот же противный голос.
Девушка медленно повернулась к говорившему и чуть тронула коня, кончиками пальцев ног, заставляя приблизится к этому наглецу:
- Мне! Нужен! Ваш! Командир! - отчеканила она. - Разговаривать с вами мне ни к чему! Мне нужен Мист ле Нуаран!
И она заметила, что одно произнесенное ею имя уже заставило этот сброд уважительно притихнуть. Названный Мортимером пожал плечами и кивнул:
- Хорошо. Иди с нами. Вы двое - едете сзади, вы двое - по бокам. Следуй за мной. - еле заметным движением наемник приказал остальным внимательно следить по сторонам: вдруг эта девка ведет за собой кого-то.
Неожиданная гостья даже не обратила на все это внимание, ее взгляд спокойно скользил по деревьям, а уши чутко улавливали звуки вокруг. Оказавшийся сзади обладатель противного голоса, недовольно бурчал:
- Ну погоди.. вот добирусь я до тебя, рыжая стерва.
Его товарищ рядом что-то тихо прошептал, но внимания на его слова не обратили:
- Да знаю я таких как она! На спине она будет гораздо сговорчивее...
Вот под такой акомпонемент они и добрались до лагеря наемников. По знаку Мортимира она спешилась и вслед за ним приблизилась к одному из костров, возле которого сидел тот, кого она искала. Командир наемников задумчиво изучал бумагу, лежащую у него на
коленях. На нежданых гостей обратился безразличный взгляд. Мист привычно кивнул своему старому другу - Мортимеру и вопросительно поднял бровь.
- Вот. Эта ищет вас, - коротко проинформировал Мортимер.
Взгляд Миста переместился на незнакомку:
- Кто ты?
- Раэн из Криэрана.
- Что нужно?
- Хочу вступить в твою банду, - твердо сказала она.
Мист удивленно покачал головой, отбрасывая эту мысль. Раэн услышала сзади глумливый смешок и, преодолев накатившуюся волну гнева, спокойно спросила:
- Почему?
- А на кой ты мне сдалась?
- Я умею сражаться не хуже твоих головорезов. Испытай.
- Мои головорезы не сражаются, - веско поправил Мист. - Они убивают и режут невинных.
Раэн скрипнула зубами и упрямо мотнула головой:
- Я хочу быть здесь.
- Хорошо. Давай. Выбирай любого.
Она повернулась и указала на того, кто всю дорогу рассуждал о ее "покорности". Выбранный наемник отвесил шутейный поклон:
- Весь к услугам, - нахальная улыбка тронула его губы.
- Алекс, будь осторожен, - предупредил его Мортимер.
Раэн достала меч, остро заточенное лезвие медленно направилось в сторону противника. Они закружили друг вокруг друга, прощупывая. Мист слегка удивленно поднял бровь: этого парнишку всегда трудно было удержать, а сейчас его движения были напряжены и осторожны. Выпады следовали один за другим, но девушка их парировала, не нападая сама и ожидая. Алекс усмехнулся: боится. Его меч двинулся в ее сторону, но Раэн была начеку, поймав его и закрутив отбросив. Она резко перехватила свой меч поудобнее двумя руками и со всей силы ударила им у основания рукояти меча противника. Не ожидавший такой резкой перемены парень не удержался и отступил на шаг, роняя оружие. Девушка тут же подняла свой клинок и выжидательно посмотрела на Миста. Тот пожал плечами.
"Ах ты! Словно я - пустое место!" - пронеслось в ее голове, а ухо уловило какое-то движение со стороны оставленного ею Алекса, она резко повернулась и едва уклонилась от летящего в ее сторону кинжала, зацепившего ее капюшон и сорвавшего его с головы. Рыжие пряди рассыпались по плечам, закрывая всю спину, левая рука взметнулась вверх и ее противник схватился за бедро:
- Ублюдок, - прошипела Раэн. - В следующий раз я отмечу тебя по другому.
Наемник глухо застонал, сжимая рану на ноге и глядя на командира. Мист встал и кивнул:
- Хорошо. Оставайся, - он кивнул головой своему старому другу, приглашая следовать за ним. Мортимеру не нужны были слова: за девчонкой надо следить. А так - пусть играется, коли приспичило.

8 день месяца Судов. Поздний вечер.

Вейтр молча шел рядом с Селеной. И в более мирные времена парень не отличался особой общительностью с незнакомыми, а в данный момент все его были заняты съедающим беспокойством за родной дом, родное племя. Издавна оборотни жили обособлено, стараясь не вмешиваться в дела людей и не сталкиваться с ними. Предубеждения и разобщенность лишь помогали расти огромной пропасти между людьми и теми, кого люди считали не достойным называть себе равными. Во время путешествий Вейтр скрывал кто он есть на самом деле, это стало привычкой. Но еще сильнее в нем развилось чувство презрения, которое он испытывал к людям: "Ради собственных интересов, ради того, чтобы возвысится над другими они готовы принести в жертву все. Как любопытно, что в процессе этого жертвоприношения: жрец закалывает самого себя."
- О чем ты задумался, Вейтр Крил?
Голос Селены был необычайного, низкого тембра. Звук его ласкал слух. Юноша повернул голову, внимательно глядя в ее лицо, раздумывая прежде чем ответить: "Нет. Не зачем забивать эту головку пространными рассуждениями.. Да она - волколак, но не могу поверить, чтобы ей захотелось думать обо всех этих разобщенностях.. да и кто знает мысли волка? Мы так разбросаны по всему свету.."
- Не о чем, милая девушка, - его губы чуть тронула улыбка, - Хотя, нет. Я думал о том, что вы очень напоминаете мне мою названную сестру.
- Вот и отлично! - неожиданно весело сказала Селена. - Тогда я тоже буду считать тебя - братом, Вейтр. "Милая девушка"... Как интересно ты говоришь.
- Кхм, - прислоняясь к ближайшему дереву, хмыкнул он. - Да, моя сестренка тоже милая девушка, которую я могу убить при встрече. Очень надеюсь, что тебя мне не захочется убивать, Селена-Луна.
Селена удивленно посмотрела него, собираясь сообщить ему, что слишком уж он просто расправляется с нею. Она - воительница, а не изнеженая принцесса. Но поняла, что не успеет сказать ни одного слова. Со стороны покинутого ими дома приближался быстрыми шагами Виктар. Он подошел и тут же завладел ее рукой, лихорадочно сжимая ее:
- Сел, я хотел тебе сказать..
Он прервался, обратив внимание на прислонившегося к дереву незнакомца, который изучал его холодным взглядом карих глаз.
- Какого?! - как всегда любезно начал Виктар.
- Позволь познакомить тебя, Виктар. Это наш гость - Вейтр Крил. А это - Виктар, старший сын Вождя, - мягко освобождая свою руку, сказала Луна.
Вейтр наклонил голову, а Виктар наоборот задрал вверх свою:
- Я приветствую тебя, незнакомец. Я - будущий Вождь Племени рад видеть достойного воина...
- Мы уже познакомились, Виктар. Мое имя тебе известно, - тихий голос прервал речь "будущего Вождя".
Селена хихикнула: "Действительно, называть незнакомцем того, чье имя уже сказали." Лицо Виктара стало бледным, глаза чуть заметно сузились:
- Я увлекся..
- Я заметил, - в тон ему и снова прерывая, сказал Вейтр.
- Ты что-то хотел сказать, Виктар? - в свою очередь прерывая их внезапную перепалку спросила Селена.
- Да. Я ухожу. Я бы хотел, если это возможно, - чуть склонился он в сторону невозмутимо стоящего Крила. - Поговорить с тобой наедине, Сел.
Девушка кивнула и они медленно пошли по тропинке, углубляясь в сад. Вейтр смотрел им вслед и почему-то испытывал очень сильное желание пойти следом врезать этому нахальному щенку. Возможно причина такого желания крылась в том, как спокойно и почти собственически рука Виктара обвилась вокруг тонкой талии Селены.

23 день месяца Судов.

Она лежала отвернувшись к стене. Во всем теле чувствовалась усталость. Не физическая, Риган очень хорошо ощущала, что может пробежать весь этот лес из конца в конец.. Усталость была другого рода. Закрывая глаза или открывая, она снова и снова видела эту огненную стену, втягивающую в себя одну жертву за другой...

... Саола в наряде невесты, красивая как никогда стояла посреди огненного столба. Волосы разметались, а взгляд ее глаз.. Риган стояла в стороне и ощутила, как ее кожа становится ледянной, словно в противовес этим огненным очам Саолы. Перевоплощения Риган не заметила, она просто поняла, что стала кошкой.. Кажется Ред что-то говорил о том, что перевоплотится можно в любой момент. Если это необходимо. А сейчас было необходимо! Кошачья шерсть встала дыбом, вся фигурка напряглась. Риган ощутила другое сознание и силу: "Защитить.. защитить... Ред! Помоги! Помоги же! Я не смогу долго сдерживать этот пламень!" Ее друг все понимал, он понял и внезапное появление среди перепуганных и ошеломленных людей дикой кошки, чья серебристая шерсть светилась трепетным пламенем среди огненных всполохов. Его действия были инстинктивны: он помог всем присутствующим покинуть пылающий храм. Свадьба закончилась. Фейрверк еще не отгремел. Перед тем, как выйти он бросил взгляд на кошку, чьи уши были прижаты к упрямо наклоненной голове. Это существо ухватило за ворот упавшего рядом с ней бьеринга и тащило его наружу. Ред успел заметить каким внушительным подсвечником был оглушен Крин. А Риган, уже почти вытащив веземца наружу, повернула голову к оставшейся в часовне невесте: "Сила есть.. все есть.. Что же тебе надо, Са.." Она сама не помнила, как оказалась под прохладной сенью деревьев. Рядом сидел Ред и тихо поглаживал ее по голове, дожидаясь, когда она очнется. Придя в себя она поняла, что все еще - кошка и не дожидаясь пока это обнаружится всеми - обернулась девушкой, грустной и слегка напуганной. В первую очередь Риган проверила Крина, который лежал рядом, приходя в себя.
- Отделается шишкой, - только и сказал Дир. - Он крепкий.
Риган кивнула и снова легла на землю, уставившись куда-то в небо, где колыхались ветви деревьев. Если бы она могла проклинать или заклинать... но разве проклятием можно остановить тот пламень, который зажегся по всей стране... или по всему миру. В мыслях ее возник образ Вейтра: "Где ты, брат? Неужели и в этом мире разрушений ты приложишь свою руку? И захочешь расправится со мной? За что?" Риган закрыла глаза, погружаясь в сон.

... Проснувшись она обнаружила, что лежит на постели и услышала, как Ред и Крин тихо разговаривают. Первый прощался, второй уточнял что-то. Риган не подавая виду, что она проснулась, перевернулась на бок и уставилась в стену. Глаза щипало от рвущихся наружу слез: "Все. Завертелось.. Ред уходит. Я остаюсь. Я ни на что не гожусь. Даже не могу остановить опасность, защитить тех, кто мне дорог. Папа.. мама.. теперь я понимаю за что... Такие как я - никому не нужны." Глаза закрылись вновь. Плакать она не будет. Риган решила, что во чтобы то не стало научится управлять своим даром. И обязательно сможет защитить всех, кого она любит.

8 день Седов. Вечер

-Селена, мне надо поговорить с тобой, - как можно спокойнее произнес я. Мне было не легко это сделать, но я держал себя в руках. Этот тип рядом с ней мне не внушал доверил. Что он отирался возле нее? Селена медленно подошла ко мне. Ее глаза смотрели в землю, она не поднимала их.
“Ну же взгляни на меня моя малышка. Скажи что все хорошо”.- Молил я всех богов про себя, но сердце чуяло неладное. Неспроста она последнее время стала такой непохожей на себя. Стала еще больше задумчивой. Более шаловливой и такой скрытой со мной. Я чувствую как она ускользает из моих рук.
Я нежно провел рукой по ее нежному личину, и она посмотрела на меня. Этот взгляд я не забуду никогда. Сколько скорби, сожаления, Страха. Что? Ну что произошло?
-Да, Виктар. Я слушаю тебя.
Селена говорила так тихо, что я ее еле слышал.
-Я люблю тебя и хочу взять тебя в жены. Будь моей. Мы будем счастливы вместе. Селена! Слышишь меня? Ты нужна мне как воздух,- Я говорил так ласково как только умел. Я чувствовал как начинаю задыхаться от волнения. Когда я увидел что по щекам моей милой Луны потекли слезы, сердце ушло в пятки. Она не кинулась в мои объятья как я ожидал и хотел, нет. Она стояла неподвижно. Стояла и плакала.
-Нет. Я не могу.
Услышав эти слова мое сердце замерло, готовясь к сильному удару.
-Я знаю о твоих чувствах ко мне, Виктар. Знаю и уважаю. Но ты мне как брат,- говорила Селена уже смотря мне в глаза, мои испуганные глаза. По ее щекам лились слезы и я ничего не мог сделать.
-Но…
Она не дала мне договорить.
-Я ухожу от сюда. Я ухожу из А’греса. Я ты остаешься. Я не могу, пойми меня.
-Ты уходишь с этим парнем?- сколько сил мне нужно было приложить что бы сказать это спокойно.
-Да,-робко ответила Селена.
-Ты не пойдешь с ним! Я не пущу тебя! Ты останешься со мной хочешь ты того или нет! Это мое последнее слово! И не смей мне перечить! Ты не уйдешь с этим проходимцем! - орал я на девушку. О боги, что со мной случилось. Я схватил ее и стал трясти изо всех сил. Меня обуяли бесы и я не мог остановиться. Не мог до тех пор пока не увидел ненависть в ее глазах. Я видел жуткую ненависть, боль в ее глазах. Только тогда я отпустил ее и отступил назад.
-Виктар! Я ненавижу тебя. Ты монстр! Я ухожу с Вейтром. Мне плевать на тебя!!!
Вот он удар кинжалом и я заслужил его. Как я только посмел поднять на не руку. Она права. Я чудовище, монстр.
-Я люблю тебя, Селена. Прости меня.
Это было последнее что я сказал. В туже минуту я обернулся волком и понесся по тропинке. Я бежал из города. Бежал к лесу. Что со мной творилось я не мог объяснить. Все чувства какие только существуют смешались во мне и я не помнил себя. Я не понимал что делал, я просто бежал, так быстро как только мог. Мои лапы сами несли меня. Ветер свистел в ушах и глаза слезились. И я сам не мог понять от чего. Толи от сильного ветра, толи от причиненной боли. Я чудовище, зверь. Монстр. Я не должен быть здесь. Я не должен быть вожаком. Какой из меня вожак? Я мразь. Но самое ужасное я трус, раз бегу.
Нет домой. Надо домой.
Я повернул обратно. Внутри все безумно болело. Что? Что я буду делать без моей Селены? Я проиграл ее, даже не сразившись. Нет. Не  отступлюсь от нее. Я сделаю так что бы она была моей!

(продолжение следует)

Лакона. Криэран.
С 7 по 20 день месяца Судов.

Корвин уехал. Арно шел на поправку. Дни растянулись в бесконечное ожидание. Примерно два раза в неделю приходили письма из Фалессы от Мириам с напоминанием о том, что племяннице пора бы отправится в путь и с новостями. Илиану письма тетушки заинтересовали лишь раз, когда та написала о безвременной кончине Сканти и вероломстве Николя ле Тойе. И тогда к её тревогам ещё добавился страх за молодого графа. Илиана отчасти боялась признаться себе, в чем причина её боязни, но слишком часто на листе бумаги она не осознанно рисовала насмешливые глаза и ироничную полуулыбку… А когда дядя соизволил спросить её, что она думает о поступке молодого ле Тойе, то Илиана спокойно ответила:
- Я помню свадьбу, глаза Мирты… Я не могу осуждать Николя ле Тойе, потому что я не уверена в том, что мои братья не поступят так же.
Наградой ей стала спокойная полная уверенности улыбка Арно.
- Я рад сестренка, что ты так уверена в нас. Я пойду на все, чтоб защитить тебя.
Илиана вздрогнула после этих слов. Она поняла, что никогда не сможет принять от братьев подобную жертву, не сможет спокойно спать, зная, что их ждет судьба преследуемых всеми изгнанников. И ещё она решила, что собой жертвовать легче. Вечером Илиана сказала Катрин, что в конце месяца они едут в Фалессу, чтобы не случилось.

(продолжение)

Я запыхался от этой безумной гонки с самим собой. Я несколько протрезвел и ярость отступила.
Я вошел в терем моего отца. Он сидел в кресле возле камина. Совсем неподвижно. Он даже не поднял головы когда я поприветствовал его. Видимо что-то случилось. О, мой брат тоже здесь, стоит в углу и смотрит на отца. Что происходит? Я подошел к Сабрану
-Что здесь произошло? Кто-то умер?-тихо спросил я брата.
Он поднял свои желтые звериные глаза на меня. Они были красные как после слез. Но мой брат никогда не плакал…
-Что ты наделал Виктар? Я так верил тебе. Я так любил тебя?
Он говорил это с таким презрением и сожалением что мне стало страшно.
-Что? Что я сделал?
Брат кивнул в сторону отца. Я обомлел, когда увидел в руках отца рубашку, кровавую рубашку того мужика из деревни, которого мы так недавно гнали! От куда он взял ее?
-Виктар, - ты  очень разочаровал меня.
-Но..
-Не смей меня перебивать, - прикрикнул отец. Мне все рассказали, что ты переступил наш закон. Ты…Как ты мог? Ты мой сын.
Вождь Аракам не смотрел на меня, он теребил рубашку в руках и говорил, говорил медленно и громко. В ритм биения своего сердца. Это пугало меня. Как? Как она попала к нему? Неужели? Нет! не может быть! Мои друзья предали меня. Вот как они захотели избавиться от меня. Какая подлость. Теперь меня убьют, меня убьет мой отец.
Я стоял неподвижно и слушал. 
-Ты знаешь, что за убийство человека смерть. Ты убил и убивал! Мне не нужен сын-убийца. Кровопийца человеческой крови. Ты хуже вампиров. Ты недостоин быть оборотнем. Как земля может носить такого жестокого человека?
Теперь  Аракам, когда-то мой отец, встал и медленно подошел ко мне. Он сунул мне под нос кровавую рубаху и заорал.
-Ну, что ты молчишь? Виктар! Твоих рук дело отвечай?
-Нет. Я не убивал. Я не знаю от куда ты достал это, но я не понимаю что здесь…
-Глупец! За тобой следили преданные мне люди. Они все видели и принесли мне доказательство.
В комнату вошли Ласкон и еще двое из моих дружков. Как умело они искривили свои лица. Какая умелая маска скорби и разочарования. Я им верил, а они предали меня. Я внимательно разглядывал моих друзей и заметил на лице Ласкона коварную улыбку. Я понял что никакие оправдания и отговорки не подействуют. Надо было что-то решать. И причем срочно.
      -Возьмите его под стражу, -приказал отец и удалился в другую комнату.
      -Ну что Виктар, пойдем.
Карем, Ласкони и Варак обнажили мечи. Как мне было противно смотреть на их ухмыляющиеся рожи. Как это все мерзко, у меня даже меча с собой не было. Попался как щенок. Чему меня только учили?
Троица медленно придвигалась ко мне помахивая острыми мечами.
-Виктар! Беги!!!!- заорал брат. Я оглянулся.
Сабран стоял наготове, сжимая в обеих руках тяжелый меч двуручник. Он открыл окно на улицу.
Я не теряя ни секунды обернулся волком и в два прыжка оказался в окне, там на улицу и бежать. Краем уха я услышал лязг мечей и глухой крик. Кого-то убили. Надеюсь не братишку.
Из окна прыгнуло за мной двое волков и понеслись за мной.
Ничего, оторвусь. Я их и раньше обгонял. Спустя минуту за мной гнались уже около 20 ярых волков, и они явно меня нагоняли. Нет. Я буду жить! Всем на зло буду жить!
Я собрал все силы и мои лапы как будто стали сильнее. Я хочу жить. Я был в ярости. Огонь охватил мою голову и сознание. Он жег и я горел изнутри. Мое сердце… Оно болело и рвалось вон. Все в голове перемешалось. Вейтр, Селена, Отец… Что творилось?
Я бежал быстрее и быстрее, вот А’грес уже позади. Но преследователи не отставали ни на шаг. Спустя 4 часа я начал выбиваться из сил…  равно как и мои дружки. Их было не уже видно, но надо было бежать дальше не останавливаясь.
(продолжение следует)

(продолжение)

В какой-то момент я упал без сил на землю и уснул. Сколько я спал я не знаю, но когда проснулся опять побежал что было сил. И так продолжалось несколько дней, сколько точно я уже не понимал. Ночь и день спутались в моем сознание. Я знал что несколько раз проспал целых 2 суток.  Я не останавливался пока я не почуял человеческий запах.
Где-то не далеко было человеческое поселение. Мой пустой желудок дал о себе знать. Последний раз я ел пару дней назад, когда загрыз небольшого оленя.
Я обернулся человеком и побрел на запах. Ноги гудели. Я безумно устал и хотел наконец остановиться. Я не знал гонятся ли за мной или нет. Но возврата назад не было. Там меня ждала смерть. Жестокая и не справедливая. Хотя если подумать, то впереди тоже не сладкая жизнь. 
Я вошел с город.
На улицах было много людей, они нисколько не обращали на меня внимания. Что ж, надо подкрепиться. Но как? У меня даже денег нет. Я просто брел по дороге пока не наткнулся на небольшую таверну. Может наняться на работу?
- Добрый день,-вежливо поздоровался  кругленький мужичок. Что желаете?
Я очень удивился такому радушию. Одет я был хоть и богато, но одежда уже порядком испачкалась.
- Дело в том…Я бы хотел поесть, но мне нечем платить…
Хозяин нахмурился. Внимательно оглядел меня с ног до головы.
-Что ж, я накормлю тебя, но в замен ты поработаешь в конюшне.
Этот мужик явно издевался надо мной. Его наверное забавляла мысль о том, что сударь вычищает конюшню, но делать было нечего и я согласился.
Уже через минут пятнадцать я набивал свой опустевший желудок. В таверне народа было мало. Всего человек пять. Они шумно разговаривали о своем, иногда странно косясь на меня.
Но меня это мало волновало. Теперь надо было решить что делать дальше. Куда идти? Может остановиться здесь? И чем я займусь…Перспектива стать земледельцем или пастухом меня не устраивала. А что если оружейником. Я прекрасно кую.
Пока я ел на улице поднялся какой-то шум. Народ стал суетиться еще больше. Наверное какой-то праздник намечается или что-то в этом роде.
- Налор, посмотри что там на улице?-рявкнул хозяин и из подсобки выскочил парнишка лет 12. Он резво выскочил из таверны.
Я сытно поел и отправился на задний двор. Там меня ждала работа. Хозяин проследовал за мной. Видимо боялся что я убегу не отработав своего угощения. Но я не собирался бежать.
На улице народ уже просто бегал взад-вперед. Что со всеми ними?
Вот явился Налор. Он весь запыхавшийся стал что-то быстро объяснять своему хозяину. Тот все это время не спускал глаз с меня.
Парень опять скрылся. Хм. Странный город. Линять надо от сюда.
Я преступил к работе. Меня ничего не смущало, кроме странного шума, который все становился громче. Сюда шла целая толпа возмущенных людей.
- Да, это он! Я говорю вам. Я своими глазами его видел!
В конюшню ввалились человек 40 с вилами, топорами и мечами в руках. Каждый пристально смотрел на меня. Будто что-то ожидая.
В первых рядах стоял мужичек и во все горло орал.
- Он! Оборотень! Я охотился в лесу и увидел волка, а потом он превратился в человека! В этого человека и пошел сюда!
Все мои мускулы напряглись. Нет, не убежать мне от смерти на этот раз. Что делать? Эти люди испуганы и агрессивны. Они жаждут моей смерти. Я приперт к стенке.
-Убить его!!!!
-Убить это чудовище!!

Сопротивление было бесполезно. Что я мог сделать, даже мои острые клыки и когти не защитили бы меня на этот раз.
Но меня не убили на месте. Люди набросились на меня и связали.
Что потом? Меня вели на главную площадь где готовился костер для меня. Я пытался сопротивляться, рычал, кричал им что они делают ошибку и я простой человек. Но все было бесполезно.
Меня привязали к столбу, вокруг обложили ветками. На площади собрались все жители. Я совсем выбился из сил и решил достойно принять смерть. Все равно смысла в моей паршивой уже жизни не было.
-Сегодня мы сжигаем оборотня. Чудовище, что жрет людское мясо. Это монстр, который был ошибкой природы! Так уничтожим его.
Этот дикий шум стоял в моей голове. Он сжимал мою голову. Паршивые людишки! меня начали бить судороги.
Меня крепко связали и я не мог даже обернуться. Тогда я взвыл. Так громко и пронзительно, что эти людишки зажили уши руками. Но это их только еще больше подогрело.
Я приготовился к смерти. Она ждет меня.
-Сжечь монстра!!!!!!!!!!!

21 день месяца Судов.
Лакона. Фалесса.

        Первый и единственный маг Лаконы медленно перелистывал полуистлевшие страницы тяжелого древнего фолианта. Он не мог вспомнить, что искал, в чем именно состояла угроза, но успел понять одно, буря началась. Если оружие, откованное самой землей, извлечено из ножен, то это может значить лишь близость врага, кем бы он ни был.
        И эти сны, сны которые лучше забыть, так же, как постепенно забывается со временем достаточно далекое прошлое. Кровь на листьях… и почему это приносит ему, чародею давно забывшему, что такое эмоции, такую боль?
        Вчера он почувствовал Пробуждение впервые, сегодня во второй раз… еще дважды и мир начнет падать в пропасть… Адриан знал, что возможно сможет его удержать от этого падения… опять. Но пока он слишком слаб… необходимо хотя бы единичное полное Наполнение… Двух не хватит, надо найти всех Четверых и тогда останется шанс. Иной возможности маг не видел.
        Он с каким то пустым пренебрежением вспомнил провал своего последнего замысла. Была возможность, что Долина имеет хоть что-то, что возможно противопоставить врагу в грядущей войне… Допуская это Адриан ошибался.
        Неплохие маги, неплохой, но кроме Наполнения, совершенно бесполезный корм. Орден привел к Адриану на днях одну из них, женщину-мага звали Алиса, никаких «особенных» способностей, кроме типичного колдовства и блока против проникновения в память за ней не наблюдалось, и умерла она быстро, даже не отдав Адриану всей той силы, которой могла поделиться с ним.
      Чародей вышел в королевский парк и медленно присел на корточки, прижав ладонь к земле, протест был почти мгновенным, молодые побеги, выползшие из земли, охватили ладонь Адриана, стараясь разорвать плоть, вмять в почву и переломать тонкие кости, но внезапно рассыпались прахом…. Сила, когда-то исправно служившая целям чародея, теперь питала к нему только отвращение близкое к боли, но под его властью порой становилась покорной и теперь. Другое дело, что раньше взаимодействие между магом и стихией было приятно им обоим, а теперь Адриан встречал откровенное сопротивление… Но были вещи, которые без этой силы не осознаешь.
        Он закрыл глаза, становясь единым целым с этим кусочком земли, и через какое мгновение стихия принесла ответы на его вопросы.
        Темноволосая красавица рядом с Ярно Фалессом смеялась и смотрела на герцога влюбленными глазами, а в глазах ее металось Пламя…. Они едут в Фалессу. Чудно.
        Маленький мальчик с пустыми глазами в маленькой пропыленной комнате, затуманенный чем-то рассудок ребенка не мог показать ничего более точно…
        Земля болезненно вытолкнула королевского чародея при более настойчивой попытке узнать о мальчике больше. Что ж, он и так знает достаточно. Девчонка приедет к нему в руки сама, а мальчик… мальчика придется привести насильно.
        Через четверть часа один из адептов ордена Света с путевым камнем в руках перенесся в Триверт, что бы направить местных паладинов на нужный след…

23 день месяца Судов.
Лакона. Поместье барона Крэя ле Эдрио.

      Ярно, его немногочисленную свиту и молодую княжну, никто не преследовал. Лес остался позади, как-то слишком легко выпустив, почти вытолкнув нежеланных гостей навстречу степи, ветру и пронзительно яркому осеннему солнцу.
      Бывает счастье настолько сильное, острое и безраздельное, что, сгорая в нем, заранее чувствуешь неуловимый привкус сладковатой горечи оттого, что такое больше никогда не повторится.
      Вторая для Саолы свадьба за неделю, на этот раз гораздо менее богатая, но единственно желанная. Небольшой храм Мареля при поместье какого-то провинциального барона, испуганный неожиданно свалившейся на голову честью подслеповатый жрец. Ярно красивый сильный и бесконечно любимый, смеющийся от радости и неожиданно охватившего молодоженов веселья. Все было как сон, события неслись так быстро, что Саола порой теряла нить реальности.
      Ярно опустил на волосы невесты венок из крупных белых лилий и сжал ее руки в своих. Она тоже смеялась, глядя на него, в сияющие радостью серо-голубые глаза. Слова Клятвы… Они произнесли их вместе, и жених не дожидаясь разрешения жреца поцеловал невесту, и она жадно словно в первый или последний раз приникла к его губам в ответ…
      Барон ле Эдрио принимал наследника престола Лаконы с излишним придыханием и услужливостью, но даже это не раздражало, тот день не могло испортить ничто. Молодоженам отвели одни из лучших покоев в поместье, куда Ярно и внес на руках новоиспеченную герцогиню Лессо. Она смеялась…
- Мы всегда будем любить друг друга? – спросила Саола, глядя на своего супруга, в вопросе читалась наивность, но в ее глубоких сиренево-синих глазах плескалось лукавое веселье.
- Всегда, - ответил Ярно тихо, в который раз накрывая ее губы своими.
- Тогда… - глаза девушки задорно смеялись, - Может, начнем уже сейчас?
      На какое-то мгновение Ярно показался чуть удивленным, потом его сильные нежные руки настойчиво сжали невесту в объятиях. Что бы освободить друг друга от ненужной одежды потребовалось не более пары мгновений.
       
      Ночь. Полуоткрытое окно, дрожащие от ветра легкие занавески, запах пыльцы и полынной горечи, догорающий в камине огонь. Они не могли оторваться друг от друга до сих пор, сгорая друг в друге, возрождаясь из пепла вновь, не в состоянии насытится выпавшим им на долю счастьем. Как будто весь мир слился в одно только желание обладать друг другом, получать и отдавать блаженство, самих себя. Весь мир сжался до «здесь и сейчас», это этой ночи, до запахов и тепла того, кто был теперь и навсегда ближе всего.
      Ярно отвел темную прядку с лица возлюбленной…
- Я люблю тебя, - прошептала Саола.
- Я положу весь мир к твоим ногам, - пообещал Ярно, прикоснулся губами к нежной шее супруги, мгновенно разворошив и так не собиравшееся гаснуть пламя, - Не веришь?
      Саола улыбнулась.
- Посмотри в окно, - попросила она.
- Звезды, - констатировал герцог весело.
- Знаешь, - Саола засмеялась, - Уверена, они сейчас завидуют нам…
        Она медленно провела самыми кончиками пальцев по груди Ярно, они с прежней, почти хищной нетерпеливостью, бросились в объятия друг друга.

4 день месяца Песен.
Лакона. Окрестности Фалессы.
        Саола прежде никогда не видела Фалессу, но единственное, что могла сказать точно, на Криэран она совсем не походила. Столица лежала на берегу одного из многочисленных океанских заливов. Строгий, возможно излишне суровый внешне город из серого камня, опоясанный до сих пор не выщербленной за годы мира крепостной стеной, вне которой до сих пор запрещено было строить дома. Город-воин, город Императоров Лаконы, а теперь и ее город тоже.
- Тебе нравится здесь? – с необычной для него серьезностью спросил Ярно.
- Возможно, - Саола с притворной капризностью надула губы, заставив супруга улыбнуться.
- Двор Селины настоящий гадючник. Я не хочу, что бы тебе что-то угрожало.
          Она ответила немного отстраненной улыбкой. Вряд ли в этом мире теперь найдется существо, которое осмелится причинить ей боль. Сила, которая спала столько лет, проснулась окончательно, и Саола могла воспользоваться ей, если желала этого. Порой хватало просто воспоминаний о собственных способностях, что бы воздух вокруг накалился и задрожал от почти нестерпимого для всех, но почти приятного для нее самой жара. «Кто я теперь?» - этим вопросом Саола старалась задаваться, как можно реже.
- Мне никто не может угрожать там, - тихо ответила она, - Моя сила…
          Ярно помрачнел, и покачал головой.
- Есть один человек…

25 день месяца Судов

Ред был как никогда молчалив. Черные мысли кружились в его голове не оставляя не на секунду. Началось тяжкое время. Начиналась война. Ред не раздумывая ни секунды последовал за Эвором. И не только потому что состоял в его дружине, он был верен ему. И как только понадобилась его помощь, он не медля собрался в путь. Теперь на его плечах много обещаний и много от него ждут. Ред обещал Сиэнне сделать все что от него зависит ради Эвора. И он приложит все усилия дабы исполнить свой долг. Ред с особой трепетностью относился к молодой княжне, но теперь было не то время что бы думать об этом.
Еще Ред оставлял Риган. И сердце стонала от тревоги и боли.
Странник припомнил что случилось пару дней назад и внутри больно закололо.
“Моей маленькой сестренке нужна моя помощь и поддержка, а мне приходится покинуть ее. Ну ничего. Она сильная. Она справятся. Я верю в нее. Риган крепко спала когда я уходил и мне не хотелось ее будить. Мне не хотелось будить мою сестренку. Так даже лучше, а то она захотела бы пойти со мной. Но это война, страшная игра со смертью. Я не позволю ей играть в эти игры. Крин тоже оставил тебя. Сейчас он идет с нами. Он нам нужен. Нам нужны воины. По крайней мере ты не будешь мучится на его тренировках. Я обязательно вернусь за тобой моя сестренка. Ничего, все когда-нибудь кончается. Не плачь Риган, моя кошка, не плачь”. 
  Сейчас Ред верхом на Шуме следовал за своим другом. Одет он был как всегда просто и свободно. Серый плащ скрывал фамильный меч, всегда готовый к бою. Ред отличный охотник и воин, который стоил многого.
-О чем ты задумался, Эвор?
-Я думаю об этой войне, Ред…

20 день месяца Судов.
Лакона. Фалесса.

    Алиса ушла семь часов назад  к торговцу тканями Томасу Аркету, который очень заинтересовался перспективой приобретения оных у таинственной Долины. От неё не было ни слуху, ни духу, ни какой бы то ни было малюсенькой весточки… Одна из волшебниц делегации Туманной Долины как в воду канула.
      Ри не находила себе места и мерила шагами, свой кабинет, если это понятие только может быть применено к одной из комнат шикарных, помпезных, вычурных до безобразия апартаментов, выделенных Шаорином посольству. Все до единой комнаты были задрапированы тяжёлыми портьерами из красного бархата со всевозможными узорами тканными золотой нитью, повсюду стояла тяжелая мебель на гнутых ножках, выдержанная в тех же тонах, а великое множество дорогих безделушек ютились везде, где только было можно. Роскошь была слишком показной и… безвкусной. Неудивительно, ведь хозяином всего этого великолепия был нувориш.
      Ри металась по комнате, как тигрица в клетке. Эдриан, Мартим, Герджан, Влад и мнимая королева Анна старались не встречаться с Ри взглядом, глаза их были устремлены куда и на что угодно, но только не на девушку. Анна вдруг заинтересовалась неожиданно красивым и каким-то неухоженным садом, Мартим и Герджан внимательно изучали переплетение узлов на красном лирийском ковре, Эдри нашел весьма интересным содержание небольшого книжного шкафа, которое уже несколько дней как было ему более чем подробно известно, ну а Влад просто разглядывал носки своих, изрядно поношенных, сапог.
      Первым не выдержал и оторвался от созерцания ковровых узоров, седой как лунь и украшенный многочисленными шрамами, лириец Герджан.
      – Мы должны что-то сделать, пока ещё не поздно, Ри!
      Ри сбилась шага и резко повернулась к лирийцу.
      – Неужели ты не понимаешь?! Мы НЕ МОЖЕМ ничего сделать! – резко сказала девушка.
      – Но Ри… Ты что предлагаешь её бросить? – вступил в разговор Мартим. – Ведь она может быть ещё жива… Прошло ещё совсем мало времени…
      – А, может, Алиса просто задерживается? – с надеждой спросила Анна. – На улице вон какая непогода, - мнимая королева указала за окно, а там действительно царило ненастье, порывами налетал ветер, деревья гнулись, а первые тяжёлые капли дождя стремительно неслись на землю.
      Все шестеро устремили свои взоры к окну и на их лицах проступила робкая надежда. Но лишь на миг…
      – Нет, Анна, - сказал до этого молчавший ФларИне, - Мне очень жаль, но боюсь, что непогода здесь не причём… - чародей запнулся. – Хотя, всё может быть… Но я не верю, чтобы ТАКАЯ буря смогла остановить Алису или, по крайней мере, помешать ей передать нам весть… Да и началась она совсем недавно.
      – Так неужели всё, что вы можете предложить, это просто сидеть и ждать? Алиса бы стремглав бросилась на помощь любому из вас… - Влад поднял голову, в его глазах стояли слёзы.
      – Неужели ты не понимаешь, что это ловушка? – резко спросила Ри. – Неужели ты не понимаешь, что нам чтобы найти Алису придется использовать такие силы, кои не минуемо привлекут к нам внимание всего Ордена с Адрианом во главе… Они нас пока не трогали, но дай им только повод… Неужели ты не понимаешь, что Алисы уже нет в живых? – уже много тише добавила Ри.
      Влад побелел лицом.
      – Нет в живых?.. – прошептал Влад. – Я… Я не верю!
      – Мне очень жаль, Влад… Нам всем очень жаль. Но исчезновение Алисы просто не может быть случайным, слишком мала вероятность того что такую сильную волшебницу могло остановить простая непогода… А значит… Похитителям несомненно нужна была какая-нибудь информация относительно Долины… - Эдри замолчал и в нерешительности посмотрел на Ри.
      Девушка кивнула и, после небольшой заминки, продолжила.
      – Помните, когда вы уходили из Долины вас всех собрали в одном зале и дали отпить из Чаши? Все, кто уходит из Долины, пьют из неё… И мы, - Ри показала рукой на себя, Эдриана и Анну, - Тоже пили… Мне нужно было сказать вам раньше, но я и так знала, что у вас и в мыслях не будет причинить какой бы то ни было вред Долине, а пугать вас раньше времени не хотелось… Если кто из нас, - королева особо выделила последнее слово, - вздумает раскрыть, неважно под принуждением или нет, какую либо информацию, угрожающую безопасности и благосостоянию Долины, то тут же умрет, быстро и безболезненно… Это вынужденная мера, на всех, кто когда либо покидал Долину временно или на всегда стоит этот блок, по возвращении он, конечно же, будет снят…
      – Зачем? – тихо спросил Влад. – Ты нам не доверяешь? Ни Алиса, ни я, ни остальные никогда бы и в мыслях не предали Долину!..
      – А ты уверен, что Алиса смогла бы выдержать пытки? Уж тебе ли, выросшем в Криэране, не знать какие они на них мастера… А так… Алиса умерла быстро и, главное, безболезненно, в противном же случае не известно сколько дней, недель, месяцев она бы провела в пыточных застенках, какие страдания и боль перетерпела бы (ведь магически даже сильно изувеченному человеку жизнь можно сохранять очень и очень долго) и месторасположение Долины, пути проникновения, секреты научные, магические, военные… Всё это принадлежало бы врагу… Так что всё что нам остается это надеяться и ждать, даже если надежда уже почти умерла.
      Порыв ветра обильно сдобренный мокрыми палыми листьями ворвался в окно и закружил дикий хоровод с тяжёлыми занавесками. Герджан и Эдриан бросились к окну и насилу закрыли тяжёлые створки.
      – И ещё, - не обращая внимания на разыгравшуюся непогоду, продолжала Ри, - с этой минуты никто не может покидать территорию имения советника Шаорина, столь любезно предоставившего нам стой кров и хлеб, - Королева горько усмехнулась, - предварительно лично не известив меня либо Эдри. А по территории самого имения отныне передвигаться, как минимум, парами. Одинокому путнику даже этот, с виду вполне дружелюбный дом, может принести немало вполне неприятных сюрпризов… И передайте мой наказ другим. Герд, надеюсь, ты лично проследишь за его выполнением.
      –Да, моя Королева, - лириец склонил голову.
      Ри отвернулась к окну, казалось, только теперь заинтересовавшись разбушевавшейся стихией, дав понять что разговор окончен и её собеседники цепочкой потянулись к дверям. Герджан с Мартимом не спеша вышли из кабинета негромко болтая о лирийских травах, через пару минут за ними степенно и с гордо поднятой головой выплыла «королева» Анна. Делегация знала, что все выделенные им комнаты находиться под пристальным наблюдением, хотя даже слугам заходить в них запрещалось. Лишь апартаменты непосредственно самой Ри, Эдриана и Анны были закрыты для ока, как простого человеческого, так и магического.
      Когда мимо Ри проходил Влад, девушка резко обернулась и, сильно сжав ему плечо, посмотрела следопыту в глаза… Глаза полные слез, безысходности и боли.
      –Я отомщу за Алису, Влад. Чего бы мне это не стоило… Я найду того…, ту кто это сделал и отомщу. И, если сможешь, прости меня…
      Влад кивнул и скрылся за дверью.
      Боль!.. Сколько боли плескалось в его глазах…
      Сколько исковерканных судеб, смертей… Смерть… У смерти холодные и голубые глаза.
      Ри зажмурилась и сжала кулаки так, что ногти вонзились глубоко в ладони, оставив на них глубоки ровные отметины.
      Сколько боли!!!… И теперь ещё один призрак будет приходить ко мне во сне … и эти глаза…
      Ри так пока и не увидела лицо Тьмы… Но иногда ей снились ещё и другие сны, а там к ней приходили те кого она не спасла, не смогла спасти… Отец, мать, старый ключник, поварёнок и его мать стряпуха… Сотни, тысячи лиц. И те, кого сама Ри послала не смерть… Те, кого Ри могла спасти, но не спасла.
      Эдриан тихо кашлянул за спиной, вырывая Ри из цепких объятий воспоминаний.
      – Тебя это тоже касается, Ри
      –Что? – девушка, недоуменно посмотрела на ФларИне.
      – А то, что ты не должна покидать имение, не известив меня и в одиночестве, - тихо, но твердо сказал Эдриан. – И не должна в одиночестве разгуливать по этому особняку. И с Шаорином тебе лучше больше не встречаться, не нравиться мне этот человек…
      – Что я ещё не должна делать, Эдриан? – гневно сощурив глаза, спросила Ри.
      – Простите, моя Королева, - Эдри склонил голову, - Я забылся… Но, хотя здесь вас не знают как Королеву… Советница королевы гораздо более лакомый кусочек, нежели какая-то там волшебница средней руки. И на месте Алисы вполне могла оказаться ты.
      –Прости и ты, Эдри. В твоих словах есть зерно истины, - Эдриан хотел было возразить, но Ри подняла руку призывая его к тишине и продолжила, - Я полностью согласна с первым и вторым твоим утверждением, а относительно Шаорина… Я подумаю. Договор с ним может быть очень выгоден для нас.

Лирия. 1 день - ночь месяца Судов.

Тристан вышел из шатра Казыгыга с двумя настроениями. Первое - плохое, заключалось в том, что последний облажил убийцу такими словами, после которых Тристан готов был на месте оборвать жизнь этого шакала. Хорошее же не покидало Тристана никогда, ведь сегодня ночью у него будет возможность убить.
  Казыгыг велел ему убраться сегодня же, но Тристану удалось его убедить, чтобы тот разрешил остаться до завтра, сославшись на усталость с дороги.
  Весь день вестник Сафара просидел у себя в палатке, которую палаткой назвать язык не поворачивался. Этот помёт страуса создал все условия, чтобы Тристан покинул стан, но мужчина терпел и ждал. Ждал ночи, которая вскоре наступила...

  Сильные руки потянулись к жёлтому свитку. Быстрые пальцы расправились с туго завязанным верёвками. На голубоглазого мужчину смотрела, своими прорезями вместо глаз, маска. Могло показаться, что она просит, чтобы её одели, маска хотела, чтобы в ней убивали. На ней отражался свет от луны, что проходил через непрекрытый верх палатки.
  Тристан улыбнулся. Он медленно поднёс маску к лицу. Кожа почувствовала долгожданное прикосновение металла. Два кинжала остались за поясом, короткий лук за спиной. Тристан накинул серый плащ, капюшон скрыл ужасный лик маски.
  Посланник хана незаметно покинул палатку. Тёплый воздух играл с многочисленными знамёнами, что имелись практически на каждом шатре. Убийца бесшумно, минуя редких людей, добрался до огромного шатра Казыгыга. На этот раз размер сыграет злую шутку с вождём балумров. Тристан зашёл со стороны противоположной входу. На этом месте едва ли не спал воин. Дитя шакала не умел ценить жизнь своего вождя, а зря...
  Факелов было мало и на расстоянии 15 шагов видимость терялась, этим и воспользовался убийца. Тристан придерживался безопасного расстоянияот стражника. Аккуратно достав лук, Тристан медленно натянул тетиву, прицелился, стрела бесшумно сорвалась к жертве.
Последнее, что увидел стражник - это стрелу из темноты и что-то страшное, движущеясе к нему.
  Древко вошло в горло неудачника, воин непонимающе стоял не смея даже прохрипеть, этого мгновения хватило Тристану. Он успел добежать до стражника и подхватить падающего. Убийца оттащил тело подальше от шатра, туда, где палатки стояли друг на друге. Вокруг стояла тишина, лагерь спал.
      Разобравшись с телом, Тристан направился обратно к шатру. Стража с другой стороны не подозревала о пропаже товарища.
        Где-то далеко завыл степной шакал...
  Тристан достал нож и проделал небольшую щель в полотне шатра и стал наблюдать.
Казыгыг сидел на многочисленных подушках, читал какой-то трактат потягивая вино. На золотой бороде видмо осталась большая часть напитка, так как она была практически вся мокрая.
        Убийца улыбнулся.
Тристан бесшумно резал полотно всё больше и больше. Вождь лежал в противоположном конце шатра и ничего не замечал. Вскоре убийца проник через небольшую дыру и медленно подбирался к Казыгыгу.
Через мгновение Тристан был в непосредственной близости от Казыгыга.
Рука убицы легла на плечо жертвы. Вождь обернулся и едва не свалился от страха, не смея ничего сказать и не позвать на помощь он смотрел на человека в маске, на его лице читался ужас.
- Взгляни смерти в глаза - прошептал Тристан.
Два ножа одновременно вонзились в шею Казыгыгу...

13  день месяца Судов. Сторн.

По прибытии на Сторн посольство Лирии отправилось во дворец Властителя, чтобы засвидетельствовать свое почтение от детей Каара детям Акулы. За время, проведенное вместе с представительством Лирии в мире, Зайриэ успела понять, что хотя официально главой является ее брат и посол, не последней, а скорее куда более важной и значимой фигурой в их компании был Кямран-бей, который по только ему ведомой причине симпатизировал Джимшиду и маленькому приемышу – Зайраму. Такая симпатия избавляла девушку от чрезмерного внимания остальных, под защитой первого стрелка Лирийских степей и умного Кямрана принцесса чувствовала себя в полной безопасности, как показало время – зря.
Официальная делегация отправилась во дворец Властителя. Перед уходом Кямран-бей вдруг сказал Зайраму, помогавшему ему сойти на берег:
-   Будьте осторожны с Джимшидом, приглядывайте друг за другом. Сторн это не Лакона. – Зайриэ покраснела от этих слов. Во-первых, она и так достаточно внимательно «приглядывала» за новым «братом», иногда даже боясь, что ее внимание не ускользает от глаз лирийца, а во-вторых, она почему-то тоже чувствовала беспокойство. Оно притупилось из-за страха перед кошмарами, ставшими ее вечными спутниками, притупилось и отошло на второй план, но не пропало совсем. И после слов Кямрана напомнило о себе.
-   Хорошо, Кямран-бей. – Просто кивнула она в ответ.
Подойдя к Джимшиду, девушка передала ему слова его старшего друга. Юноша задумчиво посмотрела на пеструю толпу, спускавшуюся с корабля. Похоже, ему тоже что-то не давало покоя. Появились рабы с лошадьми, и все внимание лирийца тут же было отдано Верному. Зайриэ наблюдала, как ловко ее спутник обращается с конем, и воспоминания детства, когда отец катал ее на своем прекрасном коне, вновь превратили принцессу в маленькую девочку, восторженно глядящую на весь мир. Что стало с этой девочкой? Она предала Родину и отца, позорно бежав в неизвестность, просто потому, что так ей хотелось. Неужели она оказалась избалованной девицей, думающей только о себе. Думать так не хотелось, а не думать было нельзя.
Шум у сходен отвлек Зайриэ от самобичевания. Она перегнулась через борт, чтобы посмотреть, что же случилось, и ее сердце упало куда-то в бездну. На сходнях белоснежный жеребец ее брата – принца Лирии, встал на дыбы. Раб, который вел его, уже отправился в морскую синеву, а к вышедшему из неповиновения кону бежал Джимшид. Одним ловким движением он схватил коня за поводья и оказался в седле, почувствовав крепкую руку, взбесившийся конь послушно пошел на землю, но его уши по-прежнему нервно были прижаты. Позабыв о всякой осторожности, Зайриэ кинулась к Джимшиду. Тот уже передавал коня принцу. Не обращая внимания на то, что брат может узнать ее, девушка кинулась к Джимшиду и крепко обняла его.
- Джимшид! Ты так напугал меня! Как ты мог.
Джимшид чуть улыбнулся и твердой рукой удержал, попытавшегося шарахнуться в сторону от шума жеребца.
- Тише. Тише. Все хорошо. - Обратился он к нему.
Зайриэ  разжала руки и с опаской отступила назад. Джимшид передал коня рабу, а тот повел его к Фариму – сыну хана Лирии, возглавлявшему их посольство. Тот даже не взглянул на юношу, спасшего коня и какого-то мальчишку.
-   Не бойся. Он обычно смирный как ягненок. И что нашло на него. – Джимшид обернулся к Зайриэ и посмотрел ей в глаза, она смутилась и опустила свой взгляд. Первое знакомство со Сторном оказалось неудачным, оставалось надеяться, что еще представится возможность исправить это.

21 день месяца Судов. Сторн.

На самом деле Сторн превзошел все ожидания юной лирийки. Если родная Лирия была мудростью, Лакона -  силой, то Империя Тысячи островов оказалась свободой. Просторные улицы, на которых гулял свежий морской ветер, величественные, но удивительно легкие, возносящиеся в высь дворцы, сами похожие на быстрые корабли, готовые в любой момент сорваться и умчаться в море. Люди – дерзкие, ловкие, свободные, веселые, всегда готовые к шуткам и битвам. Все здесь было таким же как море – изменчивым, могущественным и маняще опасным.
Пока послы проводили дны в скучных визитах и обменах любезностями, Джимшид и Зайрам бродили по улицам главного острова Империи. Иногда Кямран-бей звал Джимшида с собой во дворец, считая, что тому полезно узнать и увидеть переговоры или церемонии, но заманить во дворец Зайриэ так и не удалось, она насмотрелась на напыщенных придворных индюков в Хайдоле. И хотя разница между дворцом Хана Лирии и Властителя Сторна была, как между Хорошим жеребцом и хорошей акулой (если таковые бывают), одного посещения девушке хватило, чтобы убедиться – придворные это не должность и не взгляд на жизнь, это болезнь, причем заразная, излечить от нее можно только одним способом – смертью. Поэтому, послушно отстояв в толпе прочих лирийцев положенное для приличия время, она улизнула и пустилась самостоятельно изучать остров.
Никогда принцесса не могла подумать, что так полюбит свободу, когда ты никому ничего не должен, когда свежий ветер в черных кудрях тебе родной брат, когда ты просто можешь идти туда, куда хочется тебе и делаешь то, что хочется тебе, и никто не может запретить, помешать, приказать…
Просторные площади, широкие улицы, огромные рынки с диковинками, привезенными со всех краев света, люди разных стран и государств, непривычный выговор, сценки уличных будней – все это кружило девушку, предоставленную самой себе. Иногда рядом, как из под земли, вырастал Джимшид и рядом с ним, мир казался ей еще более красочным. Они бродили по тем же улицам уже вдвоем, и она показывала лирийцу свои находки и открытия. Иногда он указывал ей на то, что ускользнуло от восторженных глаз мальчишки. И мир был добр к ним, и время остановилось, чтобы подарить нечто, чего уже никогда не будет, и ничто не предвещало близкой катастрофы…
Иногда лишь на лицо Джимшида набегала тень непокоя, как будто что-то тревожило юношу, но глядя в огромные глаза своего спутника и видя в них детский, искренний восторг, он прогонял наваждение прочь, надеясь, что эта беспечность не будет стоить слишком дорого.
А Зайриэ просто жила. Жила сегодняшним днем, часом, мигом. В первый и в последний раз она жила. Рядом С Джимшидом было так хорошо и уютно. Она уже не могла сказать - кого она видит в нем на самом деле – того юношу, которого впервые встретила на турнире в Криэране и влюбиласьбез оглядки, или старшего друга, почти брата, на которого всегда можно положиться. Она любила его, и было не важно любовь ли это сестры или женщины, главное, что дорогой человек был рядом, этого хватало для счастья.



Был еще один человек, которого дворец Властителя, казалось, не привлекал и не интересовал нисколько. Тот самый лириец, что прибился к посольству в порту Криэрана, загадочный мужчина, имени которого она даже не знала, тоже шел по жизни своим путем, не пересеченным прочими дорогами. Этот путь вел его куда-то в ведомые только ему места. Пару раз Зайриэ замечала его в толпе на улицах, и когда глаза их встречались, мир сходил с ума. Тихое безумие затопляло ее сознание, страх, неуверенность, предчувствие беды, и постоянная борьба – все это вонзалось в разум и начинало рвать его на куски. Нечто стояло за ним или за тем, ради чего он оказался здесь. Только девятнадцатилетней девушке, увлеченной открыванием мира, не хотелось думать о плохом, поэтому все эти мысли и воспоминания отодвигались в дальний угол памяти, когда возмутитель спокойствия скрывался из глаз.
Мы не думаем о плохом, пока оно не случается с нами, а до этого упорно гоним предзнаменования и предупреждения прочь, но таковы все люди. Такова наша природа – закрывать глаза перед лицом Страха…

12 день месяца Судов.
Лакона. Фалесса.

  Стена окружающая внутренний Императорский замок Фалессы была достаточно высокой, во всяком случае гораздо выше, чем легендарная башня Четырех Ветров на родине ее матери. Сторнийские легенды и обычаи никогда не нравились утонченной нежной дочери графа Аудракела Ласноу, но судьба ссудила ей познакомиться с одним из них подробнее, по своей воле, пусть и в более упрощенном варианте. Венчание с ветром. Франциск Шаорин не оставил ей другого пути. Иветта до сих пор с содроганием вспоминала его холодную циничную полуулыбку, резкие настойчивые прикосновения… боль.
    Она так и не смогла отмыться от этого, сколько не терла себя в тот вечер жесткой щеткой в ванне ей все время мерещились отпечатки его пальцев на своей коже, липкие, грязные и холодные, как страх который она испытывала до сих пор. Как она теперь посмотрит в глаза братьям, своему жениху, оставшемуся в провинции, или даже своему отражению в зеркале? Впервые в жизни Иветта испытывала отвращение к своему телу, к самой себе.
    Думать о погибшем в лапах королевского чародея Микаэле она не могла вовсе. Молчаливые слезы, не высыхавшие на ее щеках уже вторые сутки, превращались в неуправляемую истерику. Что мог мальчик против всесильного мага в тот же вечер показавшего свою «сиятельную персону» двору.
    За что? За что Шаорин так возненавидел их? Что она и ее братья сделали ему плохого? Чем она перед ним провинилась? Или уже по праву сильного, человек волен делать, что хочет с теми, кто слабее? Дети не должны отвечать за своих родителей, не должны… это нечестно.
    Слезы прожигали мокрые полоски по щекам. Иветта сделала шаг к краю, осенний штормовой ветер с залива разметал по плечам заколотые с утра наспех трясущимися руками волосы. Она сама во всем виновата. Все ее глупость. Надо было дождаться Ярно Фалесса, он настоящий рыцарь, возможно он прогнал бы дочь опального спесивого графа прочь, но до насилия, издевательств и обрекающих на ужасную смерть приказов никогда не опустился бы.
      Еще два шага и станет совсем легко, точнее совсем никак. Ее бессмысленное короткое существование все равно ничего не значило для этого мира. Два шаги, и больше никогда не будет не боли, не забот – она почти уговаривала себя. Никто не вспомнит о ней, никто никогда не загрустит, но никто и не причинит ей боли.
      Шаг. Несколько камней скатилось из под ног. Иветта услышала, как они с глухим стуком ударились о мостовую далеко внизу. Короткий полет, завершающийся резкой остановкой. Вот и все, что ждет ее. Больно не будет. Еще шаг, шаг, который сложнее всего совершить, шаг длинною во всю ее оставшуюся жизнь.
      Начался дождь, больно хлеставший в лицо. Иветта глубоко вздохнула, закрыла глаза… и упала на колени, рыдая от осознания того, что не может заставить себя переступить эту грань.
      Девушка долго сидела неподвижно на краю собственной смерти, постепенно начиная чувствовать отвращение и ненависть к себе, еще более сильные, чем даже к своему насильнику и убийце брата. Иветта внезапно, пугая саму себя, горько рассмеялась. Какое она, наверняка, представляет собой жалкое и смешное зрелище - трясущееся зареванное существо, исходящее жалостью к самой себе, не признающееся самой себе в надежде на то, что в последнее мгновение появится кто-то, кто снимет ее с этого порога. «Неужели ты не читала рыцарских баллад, Иветта? – мысленно с неожиданной злостью произнесла она, - Благородные кавалеры спасают только чистых душой и телом девиц».  Иветта закрыла лицо руками, но собственный жестокий, как никогда, голос продолжал спрашивать, как выживут без нее пятеро оставшихся в живых братьев, старшему из которых нет и двенадцати, и кто после ее смерти будет вести и без того далеко не блестящие дела ее семейства. И как только дочь «стального» Аудракела Ласноу выросла такой мямлей?
      После ее смерти ничего не изменится, за нее никто не отомстит и за Микаэля тоже. Иветта не помнила, точного момента, когда это произошло, но сознание посетила на редкость здравая мысль – «самоубийство – слабость», смерть это единственное чего нельзя исправить, но сама ее смерть не исправит ничего, ни ее глупости, ни постигшего ее позора. Но тем, как будешь жить, можно отплатить по всем счетам. Терять ей нечего.
    Иветта осторожно поднялась на ноги, собственное тело казалось чужим, ослабшим и невероятно измотанным за дни невольной истерики. Горячее лицо было все еще опухшим от слез, но сами они высохли. Только дождь.
    Странно, но впервые за долгое время Иветта знала, куда идти.

    Шаорин принял ее сразу. Его лицо приняло выражение сожаление. Все ложь. Этот человек не умеет испытывать жалость.
- Дитя мое... – произнес Франциск негромко, - Твой брат геройски погиб. Несомненно, его память не будет забыта...
    «Неужели советник думает, что она до сих пор не знает о его гибели. Конечно, нет. Напоминает ей специально».
      К глазам подкатили слезы, которым Иветта так и не дала пролиться, но это усилие, казалось, отняло слишком много сил. Перед глазами потемнело… Очнулась Иветта уже на кровати, на той же самой… Страх сжал горло, она не могла бы вымолвить сейчас и слова. Эта усмешка, рука трогающая ее волосы. Иветта с трудом сдерживалась, что бы не начать кричать и вырываться.
- Спокойно... - Франциск улыбнулся. - Твои остальные братья вернуться в столицу... Я, лично, позабочусь об этом, обещаю...
      Иветта едва не до крови закусила губу. «Нет уж! Останутся там, где есть. А я, напротив, останусь…».
      Шаорин запер ее и ушел. Иветта осторожно спустила с кровати ноги, подошла к зеркалу, отражавшему сейчас взъерошенную опухшую девушку, почти девчонку, в мокром с пятнами грязи на коленках платье, с облепившими лицо светлыми мокрыми волосами. Прежняя Иветта умерла бы со стыда, новая уже сейчас видела в этом выгоду. Слабость – тоже оружие, использовать, которое надо разумно… И сейчас оно было как раз к месту.
       
      Когда советник вернулся его узница стояла у окна, все еще несколько растрепанная, но выглядящая уже менее жалкой и заплаканной.
- Я рад, что тебе лучше, - улыбнулся Шаорин, - Я рад, что ты успокоилась…
      Страх перед этим человеком почти безотчетный, просыпался глубоко в подсознании Иветты, каждый раз, когда он приближался на расстоянии вытянутой руки. «Нет, нельзя. Хуже, чем есть уже не будет»,- резко одернула себя Иветта. Она заплатила слишком большую цену, что бы теперь отступать, что бы потерять все. Шаорин сейчас был единственным мостом к тому, что она поставила своей целью, мостом, которые принято за собой сжигать. Его оружие ложь и предательство, что ж отвечать принято тем же.
- Я хотела попросить вас…
- Да, дитя мое, я слушаю.
- Могу ли и я остаться при дворе? Я не могу теперь вернуться в Ласноу, - в голосе сквозила полная смиренность.
        Шаорин тонко улыбнулся. Он любил, когда люди бывали ему чем то обязаны, и любил когда они это признавали.
- Конечно можно, - ответил он все с той же улыбкой, - Но…
- Я знаю, - опуская глаза, робко ответила она, - Я буду во всем слушаться вас.
- Умная девочка… все люди должны быть полезны…
        «Полезны твоим целям, конечно».
- У меня никого не осталось, - тихо проронила Иветта, предавая голосу как можно более скорбную интонацию, ее тонкая рука заискивающе коснулась рукава Шаорина, - Вы же поддержите меня теперь…
      Франциск Шаорин тонко улыбнулся, глядя на нее в упор, похоже ему доставляло странное удовольствие видеть, как девушка более высокого, чем он происхождения, унижается перед ним. Через бесконечно долгое мгновение он самодовольно кивнул.
      А Иветта в который раз за этот день была удивлена собой, на этот раз тем, как легко научиться лгать.
         

22 день Месяца Судов. Окрестности Триверта.
Он был везде, растворенный в переплетениях корней, в мерно покачивающихся ветвях, в каждой песчинке… Плавал,… летал,… смотрел на мир так, как никогда раньше. было хорошо,… уютно… спокойно. Ничего не имело значения, потому что все брало начало в нем и все, совершив круг, оказывалось там же, где зародилось. Не было смерти – лишь жизнь, непрестанно меняющая свою форму.. суть… содержание… Но иногда сквозь окружающий его покой пробивались чьи-то голоса, в странных видениях мелькали чьи то лица, кажущиеся чужими и незнакомыми… Там, где были эти лица и голоса, жила оболочка. Вернее, умирала… прекращала свой цикл ,чтобы слившись с породившей его землей, начать все сначала… Это было неестественно, ведь тело было еще молодо и не завершило положенного круга, а потому иногда, чтобы отмахнуться от наиболее настойчивых голосов, он уделял часть своего внимания на то ,чтобы детские руки, за прошедшие дни ставшие такими худыми, что казались почти прозрачными, словно во сне сомкнулись на плошке с водой… Но есть он не хотел… Да, путь оболочка умирает, но смерть – лишь освободит его, позволит стать единым… чистым… А чтобы подержать жизнь в угасающем теле – нужно вернуться…
(…вернуться к воспоминаниям,… к смерти,… к маме….)
…но он не хочет. Там…
(больно, как же больно… слезы высохли – не могу плакать… Мама… мамочка…)
… не осталось ничего интересного, того, за что стоило держаться. Лучше остаться здесь, среди бесконечного течения жизни, равно чуждой всему и всего касающейся….
Из всех лиц, что нарушали его покой, одно чаще всего мелькало перед взором гаснущей оболочки… Это было лицо…
(…Николя, его зовут Николя…)
…молодого мужчины, напоминающее о чем-то…
(…мертвые… все – мертвые… Мама не спит, она тоже умерла… Мамочка… Все вокруг черное… пепел везде…)
…беспокоящем, неприятном. Иногда хотелось убрать его с глаз долой, чтобы странные видения прошлого не нарушали покой нынешнего бытия, но…
(… он был там. Он похоронил маму… Приехал в Лаверну.. никто не приехал – только он…)
…подобная мелочь не стоила внимания. Ничего не стоило внимания… не касалось… не волновало… скоро он станет полностью свободен и прошлое уйдет, навсегда оставив его в покое.



- Он умирает, - на лице молодого мужчины отражалось настоящее отчаяние, - Я ничего не могу поделать! Ни я, ни городской лекарь – никто. Он просто отказывается есть, почти не пьет… Просто сидит, уставившись в никуда и молчит. Словно уже умер. Иногда мне кажется, было бы лучше оставить его там, рядом с матерью, чем смотреть на это.
Стоящий рядом человек со знаком гильдии лекарей на плече лишь пожал плечами:
- Боюсь, я чудес не свершу. Понимаю, обратились к корифею – не помог. Вот и решили, вдруг рядовой целитель свершит чудо? Такое бывает лишь в сказаниях. Мэтр Ларис – отличный целитель, и я могу лишь подтвердить: ран на теле мальчика нет. Ни ран, ни огня, зажженного оружием в крови, ни яда, ни чего другого. Он здоров.. в этом смысле. Все раны – в душе, а над душой я не властен…
- И что, просто повернетесь и уйдете? – Николя тряхнул головой, отказываясь верить, - Ведь это же ребенок! Ему наверняка и семи нет! Что прикажете мне делать – смотреть, как он умирает?! Какой вы тогда, к лешему, целитель….
- Тихо, тихо, - лекарь поспешно отступил на шаг назад, - Могу предложить отвар корня валерианы. Мальчику не поможет, а вот вам, юноша, разум вернет… да прекратите же вы. Никому от напрасного крика лучше не станет.
Николя, словно опомнившись, почти виновато опустил голову:
- Но я не могу так… просто это оставить.
- И не надо, - почувствовав, что угроза ушла из голоса собеседника, лекарь ободрился, - Если вам так уж хочется помочь этому мальчишке, хотя я, право же, не понимаю, чем он вам так дорог, то обратитесь в Храм Солнца. Душа – это по их части. Служители Храма дерут три шкуры, но пусть меня изгонят из гильдии, если Паладины не смотрят сквозь пальцы на то, что они лечат магией. Если кто и поможет вашему… хм… воспитаннику, то это они. За городом как раз есть Храм Солнца.
На лице молодого дворянина отразилась нешуточная борьба – не то, чтобы Храм с его Паладинами не любили… но без особой нужды приближаться к выкормышам Адриана никто не спешил. Но мальчик, лежащий на постели в соседней комнате… его грудь вздымалась почти незаметно, и временами казалось, что ребенок не дышит.
- Спасибо за совет. Я обязательно последую ему.
- И не советую тянуть, - лекарь вспомнил о своих прямых обязанностях, - Еще два-три дня и… в общем, помощь запоздает.
Приняв окончательно решение, Николя вложил оговоренную плату в ладонь целителя и кликнул слугу:
- Седлай мою лошадь. Я должен сейчас же кое-куда отправиться.



Бессмысленное мельтешение лиц все больше отвлекало его от созерцания… О чем то спорящие голоса сменились поездкой верхом впереди все того же смутно знакомого человека… Потом – вновь споры, звон монет… мелькание человеческих фигур… чье-то надменное лицо, склонившееся так низко, что казалось огромным, а в глазах – смесь радости, удивления и страха.
«О да. Конечно, мы поможем, и Вы несомненно сочтете цену  чисто символической… да, ничего страшно… смерть? Помилуйте, какая смерть, какие предрассудки… нужно было не тратить деньги на этих городских шарлатанов, а сразу вверить это дитя верным служителям Бога Солнца…. Нет, не сейчас… не сегодня…. Почему? Нужно… приготовится…. Нет, нельзя остаться под крышей. Хотя если господин согласится оставить нам ребенка, а сам удалится в город…. Нет? Жаль, тогда вам лучше вернуться завтра в это же время, когда все будет готово к исцелению…. Да, да, я знаю, что вы рады. и мы рады, что вы рады… все рады… Вы ведь приехали из города прямой дорогой? Отлично, ей и возвращайтесь…. О, нет, это я к тому, что на прочих дорогах – могут быть разбойники… время нынче неспокойное…»
Лжет…. Знание, пришедшее откуда-то из глубины, было естественным и четким, как все в последнее время. Может, стоит сказать об этом? Хотя зачем… Снова лошадь, лязг сомкнувшихся сзади ворот… дорога, еще хранящая следы копыт, обмотанных кусками толстой ткани, а потому не видимые для человека, но печатавшиеся в память придорожной травы на весь ее короткий век… Почему то кажется, что все это важно… но чтобы понять, почему, нужно вернуться… вспомнить… себя… прошлое… боль, что не властна над Стихией Земли, но губительна для души, заключенной в хрупкую человеческую оболочку. Нет, пусть все идет, как идет…
Свист стрел, прорывающийся даже сквозь завесу покоя! Крики, звон клинков… Ржание умирающей лошади, так похожее, на человеческий крик, что в дребезги разбивает последнюю стену, отгораживающую от мира… и теперь люди с оружием, склонившиеся над опутанным сетями Николя, это не просто часть мира, не имеющая значение, а несколько злых, сильных взрослых пинающих того, кто увез Алека из руин деревни… Воспоминания о случившемся возвращаются, вновь отзываясь страхом и болью, а слова неторопливо приближающихся победителей «А предупреждали, что будет сложно… как леденец у младенца отнять…» преображают боль в гнев. Гнев не ведающего своей силы ребенка…



Засада была организована по всем правилам, и первый из нападавших, спрыгнувший на круп лошади прямо с ветвей нависшего над дорогой дерева, довольно легко свалил Никол на землю, вышибив из легких весь воздух. Но то ли он слишком быстро расслабился, то ли получил приказ не убивать жертву нападения, но завершающего удара кинжала в печень или в шею не последовало, а вместо этого «прыгун» попытался оглушить Николя рукоятью кинжала. Но, видимо, он никогда не слышал родни молодого дворянина, попрекавшей непутевого родственника пустой, а посему не чувствительной к ударам головой, в которую не выходит вколотить ничего хорошего. В голове зазвенело, перед глазами вспыхнули ослепительные круги, но до беспамятства было еще ох как далеко, кроме того Николя, слывшему любителем ночных приключений, было невпервой защищать себя в рукопашной схватке.
«Надо же – и здесь нашли… Быстро-то как… ну нет, господа наемники, захотели награду за мою буйну голову получить – отработайте сперва» - удар локтем в горло разбил нападавшему кадык, оставив хрипеть и биться в судорогах в дорожной пыли. Вскочив, молодой дворянин выхватил меч, пытаясь определить, где враги и сколько их. Лошадь, испуганная начавшимся боем, рванула с места вскачь, унося на своей спине мальчика, но две стрелы, просвистевшие в унисон, заставили смертельно раненое животное взвиться на дыбы. На миг Николя увидел, как беспомощное маленькое тельце летит вниз, на дорогу. прямо туда. где через миг будут в последних судорогах бить копытами уже опрокидывающееся животное… но, видимо, духи, хранящие влюбленных, пьяных и детей, не оставили мальчишку и на этот раз – ребенка мягко принял на себя большой куст, принял мягко, словно перина… удивительно. Убедившись, что с мальчиком все в порядке, Николя вновь обернулся к нападавшим.
Картинка грядущего боя не радовала: из леса не торопясь вышло больше десятка человек, все хорошо вооруженные, многие – с луками или самострелами.
«Точно, хотят взять живим… Публичный суд, что ли мечтают устроить…. Ну уж нет. Стоп, а эти откуда?! Паладины Храма! Уж в чем не грешен, так это в магии и злокозненном ведовстве… Может, попутали они что-то?»
Бойцы были опытны – не бросились всем скопом, а аккуратно окружили, выжидая удачного момента… «Нет, похоже – эти не путают… не в их правилах. Хотели бы бить – уже убили бы… просто стрелой. Посмотрим, как я вам нужен…»
Николя сделал шаг вперед, делая классический прямой выпад. естественно, противником отбитый. Теперь тому было бы естественно пользуясь скоростью удара самого Николя, насадить того на длинный кинжал в левой руке… Но нет, просто взмахнул широко, явно целя в руку. Что же, тем лучше для меня и хуже для вас. Удар… уход, выпад, предсказуемый, в бою или даже дуэли, стоивший бы хорошей дырки в боку, но тут – опять прошедший безответным и рукоять меча Николя со всей силы впечатывается в челюсть первого противника, лишая того доброго десятка зубов и отправляя на обочину дороги, на долгий отдых. Закончив с первым врагом Николя развернулся, кинжалом очерчивая границу вокруг себя, и… почувствовал как клинок входит в плоть. Второй противник, видимо счел, что занятая боем жертва беззащитна для нападения сзади, рванулся… и буквально насадил себя на кинжал слишком быстро победившего бойца.
«Проклятие, ну куда ж ты прешь то… Но ладно, сам напоролся… Я вас сюда не приглашал»
Остальные бойцы, до того с праздным интересом наблюдавшие за боем, с гибелью товарища разом стряхнули с себя расслабленность и напали. Напали, что скрывать, грамотно, умело прикрывая и сменяя друг друга, а потому следующие несколько мгновений Николя вертелся как ошпаренный, стремясь даже не напасть – не дать себя достать. Это получалось… в основном. Да и то потому, что его щадили…. Но если жизнь сохранить бойцам приказали, то насчет остального…. Одну за другой молодой дворянин получил несколько ран, не опасных, но весьма болезненных, а завершили бой сети, незаметно когда возникшие в руках нападавших, коими они и спеленали ослабевшего от ран мужчину.
Паладины Храма, не принимавшие участия в схватке и гордо носящие на своих плащах знаки солнца, неторопливо обошли поверженного врага и направились… к мальчику, все с тем же пугающим безразличием смотрящему в пространство перед собой.
- А предупреждали, что будет сложно… как леденец у младенца отнять…, - первый из Паладинов оглядел неподвижно лежащее детское тело даже с некоторой брезгливостью, - Спеленайте понадежнее обоих и – обратно в Храм. Дальше не наша…. Проклятие, берегись!
Дальше события развивались с потрясающей быстротой: куст шиповника, росший у самой дороги вдруг со скоростью голодного спрута выбросил вперед ветви и невезучий боец, стоявший к растению ближе всех, оказался выдернут из толпы товарищей, словно морковка из грядки. Взбесившийся куст в одно мгновение опутал несчастного, сжимая его все сильнее и сильнее, так что из недр куста не донеслось ни крика - лишь хриплый стон, почти тут же сменившийся хрустом ломаемых костей. В тот же момент камешки, устилавшие тракт вдруг взмыли в воздух, и словно подхваченные таинственным ураганом закружились вокруг начавшего приподниматься на ноги Алека, образуя непроницаемый купол.  Николя заворожено наблюдал, а как камень, размером с его кулак вдруг вырвался из земли и начал свое кружение вокруг него самого, заставив недавних победителей в ужасе отпрянуть от возникающей на глазах стены.
К чести нападавших, они не растерялись и проявили завидную сноровку, словно каждый день имели дело с внезапно оживающим шиповником и летающими камнями. На куст обрушились мечи – бросать своего гвардейцы Храма не собирались.*
(Воины, не имеющие способностей к магии, нужных для возвышения до Паладина Храма, а потому стоящие на ступень ниже и выступающие в роли подручных).
А  семеро мужчин с солнцем на плащах, ненадолго остановившись, продолжали идти к мальчику, наступая на песчано-каменную завесу. По знаку одно из них несколько гвардейцев кинулись следом.
Изрядно поредевший шиповник тем временем выбросил из своей чащи что-то, похожее на изломанную капризным ребенком куклу, еще недавно бывшую человеком, и попытался ухватить новую жертву. Один из наиболее рьяных гвардейцев потерял меч и едва не был увлечен в гущу ветвей, но клинок напарника отсек ухватившиеся полу плаща ветви и лишь клинок, густо оплетенный побегами, истекающими зеленым соком, словно кровью исчез в зарослях. Соседние кусты и деревья тоже начали шевелиться, заставив воинов сгрудиться посредине дороги, подальше от цепких ветвей и побегов.
Тем временем вихреподобная каменная завеса уже так надежно укрывала мальчика, что различить что то внутри крутящегося купола было  решительно невозможно. Один из нападавших, рослый, решительного вида гвардеец, попытался сходу ударить каменный вихрь мечем… на миг и человек и меч скрылись в облаке ослепительных искр, тут же погасших, открывших всеем незадачливого гвардейца, изумленно пялящегося на остатки клинка, словно сточенные неведомой силой до самой рукояти… и тут стена камня и песка ударила…. Человек просто исчез, будто и не было никогда, а Николя на миг показалось, что купол, только что поглотивший человека, окрасился в багрово красный цвет.
От каменного вихря в сторону идущих людей вытянулось щупальце, с быстротой молнии коснувшееся головы следующего гвардейца, и голова того разлетелась на части, словно грянувшаяся оземь перезревшая тыква, разбрызгивая окрест смесь крови, мелких осколков костей и еще чего-то, о чем не хотелось даже думать… Третий попытался уклониться от странного отростка, но рой камней, словно живое существо, извернулся и пройдя вдоль земли полоснул последнего из решившихся на атаку гвардейцев по ногам, отрубив их от лодыжек до самого пояса.
Просвистело несколько стрел, безвестно и бесполезно канувших в недрах бушующего камня – уцелевшие бойцы вспомнили о луках и самострелах, но их остановил грозный окрик старшего над Паладинами:
- Живым! Только живым! Прекратить, если не хотите сами отвечать перед Адрианом!
Казалось, быстрая и чудовищная смерть трех человек не произвела на солнценосную семерку ровным счетом никакого впечатления – они по прежнему продолжали идти к тому месту. где завеса скрывала ребенка, но теперь их походка стала медленной, неуверенной а на лицах отражалось нечеловеческое напряжение. Но каменное щупальце, покончившее с гвардейцами и решившее атаковать слуг Бога Солнца, едва приблизившись рухнуло на землю бессильным холмиком песка и мелких камешков. Каменный купол выбрасывал щупальца одно за другим, пытаясь дотянуться до Паладинов, но чем ближе подходили мужчины, тем большее количество камней бессильно падало на землю, словно разом лишившись той силы, что еще мгновение назад держало их в воздухе. И вот уже завеса поредела настолько, что стал видна спокойно стоящий в центре смертоносного каменного урагана мальчишка. Деревце, попытавшееся вцепиться в развевающийся плащ, украшенный золотым кругом, от одного мимолетного взгляда Паладина вдруг начало желтеть, словно пораженное болезнью, а ветка, державшая дорогую ткань, рассыпалась прахом.
Мужчины были уже почти рядом, когда последние камешки жидкой стены, укрывающей Алека, разом рухнули под ноги идущим. Камены вихрь иссяк, кусты и деревья замерли в неподвижности. Все кончилось…
Но на смену каменному вихрю их придорожных кустов вдруг вырвался стремительный клубок чего-то мелкого, похожего на черную пыль и обрушился на Паладинов, поколебав решимость одних и сбив с ног других. Обрушился… и тоже канул в лету, не успев нанести никакого вреда. В тишине, неожиданно сменившей крики умирающих и тихий, но тревожный гул каменного смерча, Паладины окружили мальчика. Главный из слуг Бога солнца уже протянул руку, стремясь взять Алека за плечо… и застыл, уставившись на собственную, испещренную мелкими капельками крови руку. Николя был далеко, но даже с земли, стянутый сетями, он ощущал страх, охвативший этого, еще недавно бестрепетно идущего навстречу разящей каменной стене, мужчину. Через мгновение Паладин закричал, а Николя увидел такое, от чего волосы молодого дворянина встали дыбом.
Кожа на руках и лице Паладина вдруг пошла буграми, зашевелилась, словно под ней то сплетались, то расплетались клубки змей, и… лопнула во множестве мест, открыв дорогу маленьким зеленым росткам, растущим с чудовищной скоростью. Скоро все семеро служителей Храма напоминали молодые клумбы, невесть зачем залитые красной краской… Кровь была везде. Она густо орошала пыль, смешиваясь с соком трав, прорывавших кожу и разрывавших одеяния Паладинов во все новых и новым местах. Крик первого уже перешел в хриплое бульканье и сквозь черную, мгновенно свернувшуюся кровь, заполнившую рот мужчины проклюнулся очередной росток, быстро превратившийся в подорожник. Некоторые из несчастных уже упали и теперь неутомимые всходы намертво сплетались с растущей на земле травой, укрывая тела зеленым ковром, другие слепо брели кто куда, с трудом отрывая от земли ноги, стремившиеся пустить корни при каждой удобной возможности. Последний из гибнущих шел прямо на Николя, о котором в суматохе магической схватки все забыли, и юноша получил превосходную возможность в деталях разглядеть, что сотворили попавшие под кожу семена цветов с лицом Паладина.
«О, свет…. Он … Что с его глазами?! Похож на краба…»
Прямо из разорванных глазных яблок на свет божий весело смотрели желтые головки одуванчиков, вынесенные далеко вперед тонкими зелеными ножками, и это в сочетании с покрытым странной смесью мха и травы лицом превращало последнего живого Паладина в подобие диковинного морского зверя…
Гвардейцы, немо взиравшие на бесславный конец своих командиров в этот момент решили, что с них хватит. Четверо выживших развернулись и больше не делая попыток напасть на кого-либо рванули прямиком в заросли, откуда появились, кажется, еще совсем недавно…
Но что бы за сила не жила в хрупкой детской оболочке, отпускать обидчиков просто так она не собиралась. Земля вдруг вздыбилась, опрокинув едва вставшего на колени и все еще спутанного сетями Николя, и прямо у ног мальчика, все так же спокойно стоящего на дороге, возникла неглубокая, но широкая трещина, стремительно удлиняющаяся… словно преследующая беглецов. Гвардейцы слишком поздно почувствовали угрозу, и лишь крик первого канувшего в настигший мужчин провал заставил их обернуться. Оставшиеся трое с похвально сообразительностью, рожденной то ли смертельной опасностью, то ли инстинктом, рванули в разные стороны, но расщелина тоже разделилась, раскрывая свои объятья и принимая в них очередного несчастного при каждом промедлении беглеца. Вскоре все четверо неуверенно копошились внизу…
«И что дальше? Овражек-то неглубокий…. Сейчас оклемаются и выбер….» - с тяжелым, словно человеческим стоном, земля сомкнулась, навсегда похоронив и гвардейцев Храма…
Последнее хитросплетение сети распутано, ненавистная ловушка отброшена…
«Бежать отсюда… Проклятие, да что же это было…. Нет, хватит с меня….» - подхватив меч, выбитый из рук, казалось, безумно давно… хотя солнце висит все там же, говоря что прошло совсем немного времени, и – прочь отсюда! Прочь, подальше от гвардейцев, Паладинов, оживающих кустов-людоедов, летающих камней и людей, превращающихся в клумбы…. Николя рванулся вперед по дороге, забыв о ранах,… в тишине, опустившееся на дорогу, раздались рыдания, громкие, отчетливые, и молодой дворянин замер, словно налетев на невидимую стену. А детский плач все нарастал и нарастал, как бывает, когда плачут, забыв обо всем на свете…
Николя вновь пошел вперед, но с каждым достигшим его ушей всхлипом, его шаги становились все более неуверенными:
«Ну, чего ты медлишь, идиот…. Что, забыл уже одуванчики? Да что с ним станет, с такой силой то… Может он и не человек вовсе – не зря же на него Паладины охотились… В городе расскажешь о ребенке – люди подберут…», - Николя остановился, - «Ну и что ты с ним делать будешь, убийца беглый… Тебе своих бед мало? А… Проклятие, кому я голову морочу…» Резко развернувшись, он сначала медленно, но с каждым шагом все быстрее и быстрее пошел к том месту, откуда доносился плачь.
Горько рыдающий ребенок вовсе не походил на какое-то сказочное чудовище – обычный шестилетний мальчишка, шмыгающий носом и размазывающий слезы по грязным щекам.
Николя опустился рядом и попытался с помощью шейного платка вытереть лицо Алека, тут же вцепившегося в него мертвой хваткой:
- Ну… не надо... тише… все хорошо… все уже кончилось… - новый взрыв рыданий привел молодого дворянина в полное замешательство: у него не было особого опыта в обращении с детьми… тем более – с рыдающими прямо у тебя на груди…
«…посреди дороги, заваленной весьма странно выглядящими телами… надо убираться отсюда поскорее, пока почтенные обыватели не застали нас посреди клумб из господ Паладинов…» - мальчишка, судя по всему, начал успокаиваться. Во всяком случае плач стих и лишь детские ручонки по-прежнему намертво сомкнулись на складках плаща:
- Тебя как зовут?
- А… Ааа… Алек…
- Алек, значит, - Николя задумался, - И что же нам с тобой делать, Алек?
- К МАМЕ ХОЧУ!!!!!!!!!!
«Помоги мне о Пресветлый….»:
- Ну тихо, тихо… Сейчас мы поедем в город. Там – поедим… ты ведь хочешь есть?
Кивок.
- Вот и славно… Поедим, умоем тебя, переоденем… Сейчас бы узнать, где эти… хм.. дяди оставили своих лошадок… не пешком же они за мной от Храма бежали….
- Там, - грязная детская ручонка уверенно указывает в заросли, - Лошадки…
- Да? – Николя подозрительно посмотрел на густо сплетение ветвей «Хотя последние гвардейцы побежали как раз туда…», - Ты откуда знаешь?
- Чувствую…
- Ну что же, пойдем покатаемся на лошадке… ты же любишь кататься?
Радостное кивание:
- Меня папа на лошадке катал!
«А вот эту тему развивать не будем… А то от папы до мамы один шаг, а там – опять в слезы…»
- Ну и хорошо. Пойдем, покажешь, что ты умеешь…

25 день месяца Судов. Море. Каравелла «Александра» по пути в Фалессу.

Каравелла «Александра» на поднятых парусах шла в направлении Фалессы. Шла уже больше десяти дней. Не потому что море было неспокойным, а потому что герцог и герцогиня ле Амарра изволили желать продлить морскую прогулку. Вообще-то изволила этого желать Александра, но желание жены – это желание мужа…
Иван смотрел на свою молодую супругу, которая на борту корабля превращалась в хулиганистую девочку, и не мог отказать огромным аквамариновым глазам, наивно смотрящим на него. А Лекса бесстыдно пользовалась слабостью мужа. То, что она успела узнать за последние дни, дало ей вескую причину держать Ивана подальше от Фалессы. Участие в заговоре против Селины могло оказаться роковым для бесстрашного герцога, но не опасения за мужа заставил девушку бороздить морские просторы, а стремление помочь другому мужчине, в любви которому она поклялась пред ликом изменчивой Луны, будь она проклята. Чем дольше Иван будет отсутствовать, тем смелее станет Селина, и при благоприятном стечении обстоятельств, все сделанное мужем для воцарения Ярно, обернется первым весенним ветром, шелестом осоки летним утром, простым осенним туманом или зимней вьюгой, то есть ничем. Лекса не знала всех планов, но и того, что было ей известно, хватало для волнения. Отсылать голубя Рику пока он в Тиле бесполезно, значит, нужно действовать самой – задержать Ивана, как можно дольше, нарушить его планы, раскрыть заговор если потребуется и даже…Впрочем, о последнем она предпочитала пока не думать, найти острый клинок и сумасшедшую голову в столице Лаконы всегда успеется.
А пока…Как удержать умного, непогрешимого, верного своей стране, страдающего чрезмерной честью мужчину подальше от объекта приложения его усилий? Женщина знает только один способ – поиграть с ним в любовь.
Играть в любовь с Иваном было легко, Александра даже могла смело сказать, что это было удовольствием. В конце концов, она была женщиной, а он мужчиной. И каким!
Разговоры об облачках и цветочках, начатые в Деннире, закончились поцелуем, а поцелуй, как известно, только начало и прелюдия самого главного – взрослой игры под названием любовь, самой веселой и горькой. Александра не умела делать что-то наполовину, поэтому окунулась в солнечные осенние дни с головой, даря всех вокруг и прежде всего мужа настоящей непритворной любовью.
Нет, она не забыла и не разлюбила Рикарда, более того расстояние сделало ее чувство сильнее и как-то выше простой детской влюбленности и первой страсти, которую она питала к нему в начале. Просто так получилось, что она должна была любить Ивана, и она отдалась этому чувству полностью. Это было похоже на сумасшествие, таковым оно и было, наверное, но лучше жалеть о свершенной ошибке, чем об упущенном шансе ее совершить.
Их ночи, проведенные в капитанской каюте, были безумными. Женские стоны, раздававшиеся над морем, наверное, были слышны не только на корабле, но и во всей округе от Сторна до Фалессы.
Бедные матросы – тяжело им пришлось в это плавание. Но такова уж привилегия герцога, тем более если он владелец и капитан корабля.
-   Эй, Крис, крепче вяжи узел. В случае бури твой аккуратный узелок превратится в мочало, а ты сам отправишься кормить рыб. – Боцман, крепкий коренастый мужчина, прикрикнул на юнгу – паренька боровшегося с тросом и своим первым плаванием. Юноша судорожно выронил только что сделанный узел под смех матросов, подхватил его, снова выронил и, покраснев  ног до головы, скрылся на нижней палубе.
-   Ты так запугаешь мальчишку, Дрейк, что он больше никогда не захочет выйти в море. – Рассмеялся высокий черноволосый мужчина, стоящий рядом с боцманом и крепко держащий в руках штурвал. Легкий ветер, дувший с близкого, но невидимого сейчас побережья, вдоль которого они шли, развевал его волосы и белоснежную тунику.
-   Ничего. Я научу этого парня жизни, как когда-то научил тебя Иванэ. Из него выйдет хороший моряк. – Усмехнувшись боцман посмотрел на герцога и добавил. – Может даже такой же хороший капитан.
-   Иногда я бы хотел остаться просто матросом. – Грустно ответил Иван.
-   Курс судна всегда выбирает капитан, а не сам корабль. Также и у нашей жизни есть свой Капитан. – В этот миг откуда-то из недр «Александры» послышался грохот, и боцман взревев, как морской лев, кинулся вниз со словами. – Что ты еще натворил, паршивец. Сейчас я научу тебя уму разуму…
Чем закончилось «обучение» юнги, Александра, наблюдавшая за этой сценой с бака, так и не узнала. Ее глаза встретились с глазами мужа…Корабль, бегущий по волнам, все еще ласковое осеннее солнце, тускнеющее небо и бескрайний горизонт престали существовать…



Ничто не вечно под жестоким небом, любое плавание рано или поздно подходит к концу. Путь «Александры» скоро тоже завершится. Через пару дней каравелла ее мужа бросит якорь в порту Фалессы, и бессмысленная игра в политику начнется вновь, но пока они свободны и счастливы. Лекса стояла на носу судна, обнимая ее за талию, рядом возвышался Иван, а судно уходило в закат. Александра всегда любила наблюдать за падением солнца в море, но вдвоем это превращалось в какое-то таинство. И только одно омрачало линию соединения неба и земли в любовных объятиях – при любой попытке вспомнить лицо любимого, девушка видела решительные черты Иванэ.