Православие Опции

[Всадник]

В качестве предисловия

          «Сегодня многие люди свое неверие объясняют тем, что мало знают или вообще не знают ничего о Боге, о Евангелии, о Церкви... Как далекие от Церкви люди, так и те, кто себя к ней относят, или, не относя себя к Церкви, все же считают себя православными, путают веру и убеждения, веру и богословские, философские и даже политические взгляды, веру и мораль. В результате знание Бога подменяется знанием о Боге. Так рождается христианство ума или православие идеи, иными словами, православная не вера, а идеология.
          Мы как-то забываем, что христианство начинается с коленопреклонения. «Войди в комнату твою и, затворив дверь твою, — говорит нам Спаситель в Нагорной проповеди, — помолись Отцу твоему, Который втайне». Действительно, именно с этого нелогичного, ничем не объяснимого желания обратиться к Богу, заговорить с Ним, с потребности видеть в Боге не «Его», о котором можно рассуждать, а «Тебя», с которым можно говорить, потребности в личной встрече с Христом начинается наша вера. Не разделять взгляды других православных христиан, а иметь глубоко личную потребность в богообщении — вот что такое быть христианином. Потребность молиться, запереться в пустой комнате, встать на колени — именно потребность, но никак не долг и не обязанность.
          Христианами нас делает прежде всего одно — потребность молиться, открывать сердце Христу, потребность носить с собой повсюду Евангелие и вчитываться в него, вслушиваясь в то, что говорит тебе Господь.
          Нередко нас спрашивают: как часто я должен бывать в церкви, на исповеди, причащаться и проч. На это я всегда отвечаю: ты вообще ничего не должен, если у тебя нет в этом потребности.
          Сегодня нам очень важно понять, что вера в Бога — это чувство. Если мы верим, это значит, что мы Его чувствуем, как чувствуем голод, холод, жажду, запах, вкус и т. д. Вероятно, можно сказать, что чувство Бога и Его присутствия среди нас — это и есть то самое шестое чувство, о котором иногда вспоминают поэты. Если же мы об этом забудем, то мы обречены: сами не заметим, как тоже станем под верой понимать какое-то особое знание, дисциплину или образ жизни, но во всяком случае — не распахнутость сердца навстречу Богу.
          В «Откровенных рассказах странника» говорится, что к Богу ведут три дороги: раба, наемника и сына.
          Когда человек воздерживается от грехов «страха ради мук» — это безуспешно и неплодно, таков путь раба, которым руководит страх перед наказанием.
          Путь наемника связан с желанием заработать себе награду. «Даже и желания ради Царства Небесного если кто станет совершать подвиги, — восклицает странник, — то и это святые отцы называют делом наемническим. Но Бог хочет, чтобы мы шли к Нему путем сыновним, то есть из любви и усердия к Нему вели себя честно и наслаждались бы спасительным соединением с Ним в душе и сердце».
          В прошлом к Богу, быть может, вели три дороги. Теперь, к концу XX века, стало ясно, что первая и вторая — тупиковые. Идя по ним, можно прийти только к нервному срыву, погубить и себя, и многих вокруг себя людей. И тем не менее мы пугаем друг друга тем, что Бог за что-то накажет... Без страха Божьего нельзя! Это выражение встречается в Библии множество раз и, разумеется, не случайно. Только надо понять, что такое этот страх, который учит мудрости (Притч. 15, 33), отводит от зла (там же-16, 6) и ведет к жизни (там же-19, 23); он чист (Пс. 18, 10) и, кроме всего прочего, заключается в том, чтобы ненавидеть зло (Притч. 8, 13). Однако это не ужас перед Богом и не страх перед наказанием... Это радостное робение или же страх причинить боль, обидеть, страх потерять. Кто-то боится маму, потому что она может выпороть, а кто-то боится свою маму огорчить или расстроить. Вот где кроется разница между человеческим страхом перед чем-то страшным и тем страхом Божиим, который есть для нас всех сокровище драгоценнейшее...
          Мне всегда страшно смотреть на вчерашнего семинариста, который важно и мягко, но чуть-чуть свысока втолковывает матери, потерявшей ребенка, что на самом деле это хорошо, что Бог так благословил и потому слишком уж убиваться не стоит. «Бог же не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы», — да, об этом говорит нам Христос в своем Евангелии (Лк. 20, 38). Но для того, чтобы эта весть вошла в сердце, каждому из нас необходим личный опыт бед, горя и потерь, опыт, ввергающий нас в бездну настоящего отчаяния, тоски и слез, нужны не дни и недели, а годы пронзительной боли — эта весть входит в наше сердце только без наркоза и только через собственные потери. Как школьный урок ее не усвоишь.
          Смею утверждать обратное: тот, кто думает, что верит, не пережив этого опыта боли, ошибается. Это еще не вера, это только прикосновение к вере других, к вере тех, кому бы нам хотелось подражать в жизни. И более: тот, кто утверждает, что верит в бессмертие, и ссылается при этом на соответствующую страницу катехизиса, вообще не верит в Бога, а всего лишь в идола, имя которому — собственный эгоизм».
         

          Из книги Георгия Чистякова «Размышления с Евангелием в руках».

[Всадник]

Символ Веры

          В жизни христианской Церкви с давних пор занимал и теперь занимает особое место Символ веры — краткое исповедание того, во что верит Церковь.
          Слово «символ» по-древнегречески буквально означает «собирание вместе», «держать, соединять, содержать». Церковь верит, что Символ веры именно содержит все истины, которые необходимы для человека для полноты его жизни и для спасения от греха и духовной гибели. Символ веры называют еще Никейским, или Никео-Константинопольским Символом веры, так как он был составлен на I Вселенском соборе в Никее в 325 году и дополнен на II Вселенском соборе в Константинополе (Царь-граде) в 381 году.
          Самый ранний христианский «символ веры» был, очевидно, простым исповеданием веры, что Иисус есть Христос, то есть Мессия, и что Христос есть Господь. Первоначально он применялся во время крещения, когда человек должен был открыто заявить, во что он верует, и только тогда он был крещен.
          С течением времени появились различные тексты «символа» — все исповедующие одну веру выражали и подчеркивали разные ее аспекты в разных словах и выражениях. Там же, где возникали ереси или поднимались какие-либо вопросы о вере, эти «символы веры» становились более детальными.
          В IV веке весь христианский мир сотрясали ожесточенные споры о природе Сына Божьего (которого в Писании называют также «Словом», или «Логосом»). Одни утверждали, что Сын Божий был, как и все остальное, сотворен Богом. Другие настаивали, что Он — вечен, божествен и нетварен. Собиралось много соборов, выносилось много определений. Все христиане мира были захвачены этой полемикой.
          Наконец в 325 году император Константин созвал в городе Никее собор (это I Вселенский собор), на котором был провозглашен и принят как истинный Символ веры тот, который читаем мы и поныне:
          «Веруем во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым (то есть сотворившего небо и землю, все видимое и невидимое). И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, Иже от Отца рожденного прежде всех век (то есть прежде всякого времени): Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рождений, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша (то есть через которого все произошло). Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася. Распятого же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавши, и погребенна. И воскресшаго в третий день по писанием. И возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца. И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца».
          Однако вскоре после споров о Сыне Божьем и Слове Божьем возникла полемика о Святом Духе. В 381 году был созван собор в Константинополе (Царьграде), вошедший в историю христианской Церкви как II Вселенский собор, который сделал следующее добавление к никейской формуле:
          «И в Духа Святого, Господа, животворящего, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глагоолавитго пророки (то есть Которому поклоняемся и Который славим вместе с Отцом и Сыном, Который говорил через пророков). И во едину святую, соборную и Апостольскую Церковь. Исповедую едино крещение во оставление грехов. Чаю (то есть жду) воскресения мертвых: И жизни будущего века. Аминь».
          Теперь полный текст этого Символа веры был принят всей Церковью. Он стал произноситься от первого лица единственного числа — «Верую».
          III Вселенский собор, собиравшийся в Ефесе в 431 году, постановил, чтобы этот Символ веры оставался навеки неприкосновенным (то есть чтобы к нему не делались более дополнения).
          С тех пор и до наших дней Символ веры используется в качестве официального исповедания веры во время крещения, а также при принятии инославных христиан в Православную Церковь.
          Кроме того, Символ веры — необходимая часть Божественной литургии: он поется или читается. Он есть всеобщее, для всех обязательное выражение Церковью своей веры. Повторяя Символ веры, каждый христианин принимает и обновляет свое крещение и членство в Православной Церкви.