Рассказы, Выкладываем и обсуждаем ваши короткие рассказы, делимся впечатлениями Опции

[Celebiaril]

Миг счастья
Жила в одной арринийской деревне девушка по имени Хельда.Была она хороша собой,добра и весела.Был у неё и жених под стать и собирались они обвенчаться.Но однажды потеряла Хельда покой.
Гуляла она как то по лесу и увидала средь деревьев эльфа.Был тот эльф путником, возвращавшимся из дальних странствий в родные края через эти земли.Поступь его была лёгкой,лицо светлым и прекрасным,глаза-си­няя бездна,волосы-лучи весеннего солнца.Нёс он в себе,казалось душу и красоту природы,свет и чистоту.Полюбила его Хельда,полюбила сразу,с первого взгляда,а может…может она всю жизнь его лбила?Но прощёл он мимо и не заметил её.Прощёл,как проходит лёгкий и чистый весенний ветерок лишь всколыхнув траву.
Проходили дни,а Хельде было всё тяжелее без него,так внезапно,сам того не подозревая забравшего её смертное сердце.Снился он ей,если Хельде вообще удавалось заснуть.Грезился он ей-лёгкий,словно ветер,светлый,словн­о солнце,прекрасный и далёкий как звёзды в ночи.
И не выдержала больше Хельда.Однажды на заре покинула она родную древнюю оставив родных,близких и жениха,бросив всё и отправилась в путь.
Долог и труден был её путь.Трудно было найти дорогу Хельде к Дивному краю,где живут эльфы,где вечная весна и красота ибо почти ничего не знала,не о нём,ни о том,где он находится как найти его.Прошла она и леса и поля,и болота и горы.Притерпела и зной и стужу,и голод и боль и другие лишения,но ни на миг не задумалась о том,что бы вернуться.
И вот наконец нашла она то,что искала-прекрасные леса эльфов раскинулись пред ней.Подошла Хельда к чистому лесному источнику и взглянула в него.По причине ли короткой людской жизни или же долгого и изнурительного пути смотрела на неё с глади воды седая старуха.Но Хельду это не расстроило.Она шла по прекрасному лесу,слышала пение птиц,шелест листвы,стоял пред ней образ любимого к которому она шла и она улыбалась и радовалась.По лесам прекрасным и бессмертным дошла Хельда до столицы эльфийской-Ниарэна.­И увидала она того,ради кого проделала весь свой путь всё принесла в жертву.Был Он всё так же юн и прекрасен и…всё так же далёк и недосягаем.Голос его звучал,словно колоколец из чистого серебра.Был Он счастлив,держал Он под руку прекрасную невесту со златыми волосами,светлым лицом и сверкающими,подобно­ звёздам зелёными глазами.И так они были прекрасны,так подходили друг другу,так были счастлива,что и Хельда была счастлива и поняла она,что путь её весь стоил этого лишь момента,что бы лишь миг созерцать его.

[Чали]

Хорошо. Грустно. Жизненно. Коротко.
Помоему, это повод выложить что-нибудь еще, м?

Сообщение отредактировал Чали - 05.04.2008, 11:07

[Троица]

Да уж, в данной ситуации краткость не оправдывает себя родством с талантом, надо бы закрепить. =)

[Санни]

В целом - идея понятна: уметь радоваться за любимого, когда сам все отринул лишь бы увидеть его. И радоваться - бескорыстно, просто потому что он счастлив. И НЕ ждать взамен или в ответ ничего.
Но во-первых - ошибки. Их простой Word проверит.. пропуски букв и пр. НЕ говоря уж о запятых, которые НЕ являются "пробелом", но почему-то в этом тексте используются очень часто таковым образом.
И во вторых: И пошел Иван-Царевич за своей любовью.. и прошел моря и горы, поля и равнины.. - тока сказка обычно ярче описывает.. По полям он идет - обязательно встречает кого-то.. Да и сам характер описывается НЕ только словами: добр он был, да пригож. Характер поступками, да делами раскрывается.
Идея симпатична, но вот исполнение можно и лучше.

[K3rK]

Начало смеркаться, когда юноша Квинт, по судьбе вор, в душе монах, шел по узким переулкам квартала Кельиста, что на востоке провинции Маринсисс. Длинные тени ползли от унылых домов, угрюмых деревьев, и от ползающих по улицам города людей на восток. Квинт плелся, опустив глаза в землю, задумавшись о сегодняшней наживе - каменном двухэтажном доме. Жил в нем худой, как жердь старик, и не представлял ни какай опасности, думал Квинт. «Интересно, а как этот старик еще дышит? Сколько ему лет? Выглядит так лет на 300...На улице раз в год увидишь, если повезет! Надеюсь, что он хоть что-нибудь нажил за свой век...». Не успел и заметить, как очутился у тяжелой дубовой двери таверны "Старый причал".
Таверна была вторым домом Квинта. Не большое деревянное строение, с постоянно скрипевшими ставнями и толстенной вывеской "Старый причал".  Приятная игра на скрипке, гул пьяных мужиков, а иногда и  странники, не прочь поведать свою историю - все это "Старый причал". Квинт сел в привычном дальнем углу зала. По таверне летал туда-обратно круглолицый толстяк Ноуф Верзен - хозяин заведения. И как не странно подошел и к парню, сидевшему в темном углу:
-Что вам подать сэр? Медового пива, вина или может что-нибудь другое?
-Ты что с дуба рухнул? - отозвался Квинт.
-Я уже с ума схожу с каждым днем в этом гуле!!!Ты уж прости старого дурака. А тебе как всегда кружку пива, Квинт?
-Как всегда.
-Как скажешь мой постоянный гость. Мирка поднесет, - с ухмылкой сказал Ноуф.
Мирка - племянница Ноуфа, такая же пухлая, но застенчивая девица. Не успел и моргнуть глазом ,как перед ним появилась толстушка и кружка пива.
-3 монеты. - сквозь зубы промолвила Мирка.
-Да? Не знал... - с усмешкой сказал Квинт и достал монеты из кармана.
Медленно выпив кружку и поседев минуту-другую, Квинт вышел из здания. Ночь упала на город, из-за облаков выплыл серебряный диск луны, одна за другой загорелись звезды. Квинт бросил взгляд на тот самый дом, он располагался далеко в восточной части города и терялся среди других построек. Ели заметно, среди листвы огромного старого дуба, в окнах постоянно мелькал огонек свечки. «Неужели он не спит?». Юноша неспешным шагом направился  в сторону дома. Нескончаемые  улицы, переулки, закоулки, арки, а иногда и плетущаяся стража, разгонявшая пьяниц и бездомных. Шаг за шагом он приближался к сегодняшней цели.
Красивый дом с широким крыльцом и таким же балконом, огороженный заросшей на добрые два десятка лет живой изгородью. Плитками выложенная виляющая дорожка вела к узорчатым дверям.
Квинт с час постоял у дома, оглядываясь и настраиваясь на взлом. «Вроде никого нет, и старик уснул, по-моему. Пора...» Квинт осторожно вскарабкался на дуб. Листья тихо перешептывались на ветру. Он аккуратно прошел по толстенной ветви дуба, тихо спрыгнул на балкон. Надавил на ручку двери, Квинт застыл в ожидании, но дверь не открылась. Он еще раз огляделся  и сунул руку в карман. Вынув отмычку, сунул ее в скважину, присел и начал крутить, вертеть, но замок не отпирался. На лице вступил пот.
-Что за замок такой? Разве не смогу. - прошептал он себе под нос и еще несколько минут проковырялся в замочной скважине.
Долгожданный щелчок замка и ларец открыт. Квинт тихо ступил на мягкий  ковер. «Нужно проверить, где старик». Искать спальню долго не пришлось, постель аккуратно застелена,  старика нет! Сердце начало биться так, словно вылетит из груди. "Этого еще не хватало! И где же он таскает свою задницу?".
Ответ не заставил себя ждать. Послышался ели слышный, скребущий по сердцу крик, откуда-то с нижнего этажа, может с подвала. Квинт согнулся в коленях и медленно спустился на первый этаж. "Что это было? Помер что ли? Да ну уж там, он еще лет 200 проживет. Тогда что?" - терзали мысли юношу. Первый этаж - пуст, ни звука, ни духа. "Подвал...".Квинт ходил по нижним комнатам ,в поисках двери в подвал. Неожиданно ему ударил в нос вонючий смрад... «Это что еще? Уйти..?Пожалуй, нет». Лестница, еще одна, грязный серый ящик, лестница... И Квинт услышал тихий шепот на каком-то не понятном языке, толи наречии, похож на эльфийский ,но далеко не он. Он медленно высунул глаз из-за угла. Тусклая комната, ели освещенная понатыканными свечами в полу. В центре старик с кинжалом и книгой в руках, у него в ногах в луже крови лежит какой-то мужчина. Некромант повернул голову в сторону Квинта. Он его увидел...
Квинт вскакивает в поту лица. "Сон". Лучи утреннего солнца ослепили его глаза. На улице тихо слышен звук колес телеги и радостно бегающих детей.
Стук в дверь. Квинт отворяет ее, на пороге знакомое морщинистое лицо - из под серо-пепельных волос видны добро сверкающие глаза. Это  Донеттон - брат по тени, вор из гильдии.
-Вот тебе брат весть из гильдии. - Донеттон достал сверток и протянул его Квинту.
-И что на этот раз. Опять работа для молокососа? - улыбнулся Квинт.-Да когда же мне дадут достойное меня дело? - сон выветрился из головы быстро, с приходом товарища.
-Терпение, только терпение. Ты еще молод. Жди, и дождешься.
-Прав, как всегда впрочем. Ну у тебя как дела идут. Не завязываешь?
-Честно сказать неважно. Годы берут свое. Хожу и раздаю ни кому не нужные эти свертки. Но завязывать не собираюсь.
-Что поделаешь! Время. Мы не эльфы, а может оно и к лучшему.
-Ладно. Пора мне идти дальше. Удачи Квинт!!! - сказал на прощанье Донеттон и исчез среди толпы.
Квинт вздохнул утреннего воздуха и закрыл дверь.
Он сел за стол, распечатал сверток:
-Еще один грех...А что поделаешь? - промолвил Квинт и начал читать.
Задание 57.Квинт,на этот раз твоя цель - старый каменный дом в восточной части города. Найти его не сложно - огромный дуб у дома. Хозяин - дряхлый старик. Думаю он не составит трудностей. Твоя задача проста как никогда - обшарить дом и сообщить гильдии о содержимом, прихватишь  что то стоящее - будешь вознагражден.
                                                                                                              Удачи.


Это мой первое произведение,если так сказать можно. Смысла - никакого!  Знаю - говно. Напишите хоть что нибудь. мыло: ermak_777@mail.ru

Сообщение отредактировал K3rK - 07.07.2008, 7:30

[Darion Teide]

Высокий эльф брел сквозь широкие заросли шиповника. Видно, что эльф очень устал, он еле переставлял ноги, на его лице проступил несвойственный эльфам пот. Наконец он весь, оца-рапавшись, вышел маленькую поляну и огляделся. Похоже, он находился все еще в эльфийских владениях. Вся поляна заросла дикой лесной, темно зеленой травой, там и сям виднелись разные цветы, а сквозь траву проглядывались листики клубники, а кое-где даже ягодки. Сбоку поляны струился узкий прозрачный ручеек. Его вода неспешно лилась вперед, воде некуда спешить. Эльф, упав на колени начал медленно следить за ручейком. По его лицу пробежала слеза, и, упав с подбородка, она соединилась с ручейком. Эльфу не было дела до красоты простираю-щейся вокруг, и тем более живности ползающей по его ногам. Его волновал лишь ручеек. У не-го на душе было тошно, липко, мерзко, и мерзко от самого себя. Лес почувствовал грусть эльфа и тихо прошелестел
- Что с тобой, эльф?
Эльф, чуть приоткрывший рот, сухо бездушно, устало промолвил:
- Я…я устал…устал бежать, скрываться. Надоело.
- Устал от чего? С удивлением если можно так сказать про лес, прошелестели листья.
-Бежать от жизни. Я хочу покончить со всем этим, и обрести покой, вести жизнь тихо и размеренно, как этот ручеек. Он про сто льется, радостно отражая солнце в воде, он просто льется, чтобы впасть в озеро. И…и я ему завидую.
Лес что шелестел еще, но эльф не слушал. Он встал, подпрыгнул и…растворился. Он разделился тысячи атомов, слился с ветром, который, носясь с утра до вечера, гоняет облака, стал частью ручейка, слился с землей и…обрел покой

[Юрий Тубольцев]

Разговорчивые фамилии   

Третья лекция профессора Зафука   
- чтобы быть свободным человеком, обязательно нужны позитивные жизненные цели и, конечно же, реальные возможности их достижения...
Раб – это когда цели негативные и ты от них зависишь.  – сказал профессор и... замолчал.  Минута, вторая минута, третья...
Студенты зашумели. До конца лекции оставалось еще полчаса.
- кстати, а какое сегодня число? – вдруг спросил профессор у аудитории
- по какому календарю? – сострил Сидоров
- девятнадцатое!
- а месяц вы не забыли? – выкрикнул кто-то
«Девятнадцатое» -  профессор повторял число и глядел на аудиторию...
Аудитория зашумела еще громче...
Профессор Зафук ничего не говоря, вышел из аудитории.
Это была уже третья лекция за сегодня, седьмая лекция за неделю и... несколько тысяч какая-то лекция за несколько лет его преподавательской деятельности...
- чтобы быть свободным человеком, обязательно нужны позитивные жизненные цели и, конечно же, реальные возможности их достижения...
Раб – это когда цели негативные и ты от них зависишь. – произнес профессор, остановившись на лестнице...
Какой раз он это уже говорил? И кому?
Лестница одобряюще кивнула...
Профессор вернулся в аудиторию.
Студенты замолчали и с удивлением смотрели на профессора.
Профессор смотрел на студентов.
Аудитория опять зашумела.
Профессор Зафук закрыл глаза.
- профессор стоя уснул! – удивились студенты и опять замолчали, глядя на зафука, стоящего с закрытыми глазами перед аудиторией...
Прошло несколько минут... 
Зафук очнулся и открыл глаза. Студенты открыли глаза еще шире.
- лекция закончена! – сказал Зафук и пошел домой спать. Ему уже надоело читать лекции...
(с) Юрий Тубольцев 

Сон профессора Зафука 
  Вдруг профессору Зафук неожиданно показалось, что он - шашка. 
- как ходить? – подумал профессор Зафук
- ходишь не ты, а тот, кто играет – подсказал профессору Зафук внутренний голос
- нет, не буду шашкой! – сказал профессор Зафук и проснулся.
(с) Юрий Тубольцев 

Профессор Зафук и блинчики 
С некоторых пор профессор Зафук перестал понимать смысл своего существования...
- я зачем? – думал профессор Зафук
- а оно те надо? – вмешался внутренний голос 
- действительно, какая разница, зачем существует Зафук – согласился профессор Зафук и больше никогда не задумывался о смысле своего существования...
- лучше пойду я кушать блинчики – решил профессор Зафук... 
(с) Юрий Тубольцев 

Профессор Зафук и зеркало 
- я могу с кем угодно поспорить, что у меня не говорящая фамилия! – возмущался вслух перед зеркалом профессор Зафук 
Ему казалось, что он – на трибуне и перед ним – огромная аудитория.
- да, я согласен, за фук – это термин из шашек, но я-то тут при чем? – негодовал профессор Зафук
Было еще одно зеркало. Оно стояло на кухне. То зеркало профессора Зафука решительно не понимало и считало его фамилию говорящей. Перед ним возмущаться было бесполезно. А с этим зеркалом профессор Зафук мог общаться часами...
(с) Юрий Тубольцев 

Плоскомыслие       
- я против плоскомыслия! – воскликнул профессор Зафук и... сочинил трехмерную шахматную доску
- а правила какие будут? – удивился внутренний голос
- заткнись, плоскомыслящий! – возмутился профессор Зафук и расставил фигуры... 
На голову профессору Зафуку посыпались шашки.
- да уж, тяжело быть творческой личностью! – вздохнул профессор Зафук...
(с) Юрий Тубольцев 

  Раз и в дамки 
- а что, если играть в шашки на одной клетке? – подумал профессор Зафук и стал размещать фигуры 
- а мы что теперь, все дамки? – удивились шашки
- дамки и джентельмены – это в Английском высшем обществе – возмутился профессор Зафук и решил играть в Чапаева...
(с) Юрий Тубольцев 


Профессор Зафук 
- разве можно играть в шашки без компаса? – удивился заблудившийся на шахматной доске профессор Зафук.
Иногда минутная стрелка часов профессора Зафука показывала на юг и часы могли бы сгодиться вместо компаса, но сегодня часы почему-то показывали вес профессора Зафука. 
- за фук! – вдруг услышал профессор Зафук и... был взят за фук...
Очутившись вне шахматной доски, профессор Зафук заблудился еще сильнее...
- буду ждать следующей партии, выбираться лучше по клеточкам! – принял решение профессор Зафук, но... случайно закатился под стол...
- просыпайся! – подсказал профессору Зафуку внутренний голос
- жизнь – это сон и проснуться нам не дано! – возразил профессор Зафук и перевернулся на другой бок...
  (с) Юрий Тубольцев 

Принципиальный противник 
Профессор Зафук был принципиальным противником всех говорящих фамилий и терпеть не мог шашки и шахматы...
- шахматная доска должна стоять треугольником! - А как играть? – это уже подскажет внутренний голос! – считал профессор Зафук...
- я не верю в существование зафуков! – произнес профессор Зафук перед стомиллионной аудиторией
Вдруг зазвинел будильник. Но профессор Зафук просыпаться не собирался. Он читал лекцию...
  (с) Юрий Тубольцев 

Зафунтик 
- а я бы, на вашем месте, поменяла бы фамилию на Зафунтик – заявила профессору Зафук наглая студентка   
- у вас одни фунтики на уме – возмутился профессор Зафук
(с) Юрий Тубольцев 

Раздумья под подушкой 
Профессор Зафук никак не мог найти компромисс между шашками и шахматами. Он не понимал, по каким правилам он живет. По ту сторону шахматной доски существовали нарды, в них профессор Зафук играл всего несколько раз, но тоже чувствовал свою причастность.
Иногда профессору Зафуку казалось, что это именно он изобрел игру в поддавки. А игру в уголки Зафук не понимал.
Игр было много, а шахматная доска была всего одна. И надо было понять, в какой он игре. Чтобы лучше это понять, профессор Зафук засунул голову под подушку и уткнулся носом в диван.
Солнечные лучики осознали, что теперь им профессора Зафука не разбудить и удалились будить других профессоров...
(с) Юрий Тубольцев 

Отличие во сне 
- я имею право отличаться от других! – сказал профессор Зафук и залез на крючек шахматной доски       
Расскачиваясь все сильнее и сильнее, профессор Зафук испытывал чувство гордости и... шлепнулся.
На следующее утро профессор Зафук уже который раз проснулся под кроватью.
(с) Юрий Тубольцев 

Пляска шахмат     
Профессора Зафук пригласили участвовать в пляске шахмат.
- что касается шахмат, то я здесь не танцую, а пою! – возмутился профессор Зафук
А соседи праздновали новый год и не давали профессору Зафуку уснуть.
Ворочиться уже надоело.
В знак протеста профессор Зафук лег поперек кровати, но соседи не унимались.
- Ваш ход! – услышал профессор Зафук
- я, когда сплю, в шахматы не играю! – возразил профессор Зафук и залез под матрас...
(с) Юрий Тубольцев 

Храп профессора
- кто придумал шахматную доску? Наверное без меня тут дело не обошлось.
- это я придумал шахматную доску! – понял профессор Зафук и решил придумать что-нибудь пооригинальнее.
- мир банален!
Профессор Зафук захрапел. А храпел он только по особо важным случаям...
(с) Юрий Тубольцев 

Мудрость профессора Зафука 
- пат стулом! – сказал профессор Зафук и не понял, что сказал...
(с) Юрий Тубольцев, http://u-too.narod.ru
   
Зафук
- нельзя рокироваться, когда ты под шахом! – произнес внутренний голос
- а я не под шахом, а под кайфом! – возразил профессор Зафук
- а ходишь-то трезво! – восхитился профессором внутренний голос
- мы, Зафуки... – начал было профессор Зафук, но зазвенел будильник
- цейтнот – понял профессор Зафук 
(с) Юрий Тубольцев, http://u-too.narod.ru

Театральный институт 
  Клушу Ферзь не взяли в театральный институт. Ей посоветовали с таким именем и фамилией идти в клоуны...
(с) Юрий Тубольцев 

Заглупь 
Подпись Клуши Ферзь при голосовании за президента России не зачли. Ее имя не понравилось проверочной комиссии...
– то ли она больно умная, то ли – больно глупая – решили специалисты...
(с) Юрий Тубольцев 

Постоянство
Клушу Ферзь почему-то постоянно все уговаривали научиться играть в шахматы. Но Клуше и шашек было вполне достаточно...
  (с) Юрий Тубольцев 

Клуша Ферзь   
Клуша Ферзь постоянно возмущалась, когда ее обвиняли или в том, что она играет в шахматы, или в том, что она бъет баклуши.
- я не лентяйка и не шахматистка! – оправдывалась Клуша Ферзь
(с) Юрий Тубольцев 

Клуша Ферзь у психолога
- с какой шахматной фигурой Вы себя ассоциируете? – спросил психолог у Клуши Ферзь 
Больше Клуша Ферзь к психологам не ходила...

Клуша Ферзь у диетолога
- у фигуры должна быть талия, особенно у ферзя – сказал Клуше Ферзь диетолог
Но Клуша Ферзь и не собиралась худеть...
(с) Юрий Тубольцев 

  Клуша Ферзь у графолога 
- вы пишете так, как будто бы каждая буква расставлена в клеточку – сказал графолог Клуше Ферзь
- это я просто распечатала вам образец почерка на компьютере – объяснила Клуша Ферзь 
(с) Юрий Тубольцев 

Клуша Ферзь замуж не собиралась. Ей очень нравилась ее фамилия...

Клушаферзевая метода 
- позвольте, но почему доска треугльная? Вполне достаточно и одного угла! – удивилась Клуша Ферзь и больше в шахматы не играла...
(с) Юрий Тубольцев 

Бестолочь
Клуше Ферзь приснилось, что она хороводит в шахматах.
- но почему у Вас на доске круглые клетки? – удивился бестолочь из соседнего подъезда, ухаживающий за Клушей
- а я угловатых форм не люблю, не мешай, бестолочь! – отшила его Клуша Ферзь
(с) Юрий Тубольцев
 
Бестолочь и Клуша Ферзь   
- тронул – ходи! – заявила Клуша Ферзь бестолочи из соседнего подъезда, который ее обнял
Но бестолочь застеснялся и ушел...
(с) Юрий Тубольцев 

[Shahi]

Браво, Юрий! Порадовали!

[Black]

Вот одно из моих грузных прозоических рассказах..Собственно обо мне, но в прошлом..

Птица

Она рвалась изнутри на свободу, билась о прутья клетки, изрезав свои
нежные крылья...Проливала кровь и слезы, образовавшие на замочной
скважине ржавые пятна надежды....надежды на спасение...И постепенно
пятна становились больше и толще, а скважина- меньше и уже...
А она все надеялась на спасение от этого закрепощенного одиночества
над палящим солнцем лета...
И вот наступила осень: холодная, пасмурная и грустная пора ...
Эта осень стала ей спасением...Она остудила все её горящие от боли раны
своим свежим и ласковым ветром...И птичке было уже не так больно...
Она стала забывать своего птицелова, подавляя любые мысли, ассоциации,
связанные с ним...Иначе раны вновь горели алым огнем...В отражении
своих слез птичка увидела жалкое, оборванное, беззащитное тельце...
Ей не понравился этот облик, и тогда она попросила у осени новое
оперенье...Только ей не хотелось быть такой же яркой и светлой,
как и раньше....Ей хотелось чувствовать себя защищенной, поэтому она
не знала, какой цвет выбрать...но все же её симпатии склонялись к
черному, он ее просто завораживал....Да и выбирать не пришлось:
осень дарила только черное одеяние, она знала, что это единственный
цвет, который дарит ощущение защиты...
Как ты прекрасна в черном! Воскликнула осень...Птичке и самой
понравилось...Она чувствовала от этой одежды особую энергию...
Эта энергия подарила ей силу....(Зачем слабому сила? Подумала она)...
И вот на смену заботливой осени пришла холодная зима...Она сразу
не понравилась птице, потому что от ее холода все сжималось внутри,
а мороз стал покалывать раны..... Но не зря ей пригодилась та сила,
которую она черпала из своего одеяния....Она-то и не давала
чувствовать птице боль...
Однажды утром, едва проснувшись птица ощутила холодный стальной свет,
струящийся сквозь прутья её клетки...Этот свет излучал снег....
Она впервые в жизни его увидела! Но это ее ничуть не обрадовало,
потому что она понимала, если зима никогда не кончится, то снег
превратится в лед, внутри которого она останется навсегда...
А как же океан её теплых слез?...Он уже превратился в ледяную глыбу,
оградившую ее клетку ...Вот теперь меня никто никогда не выпустит
отсюда,- подумала птичка...Что ж, значит все должно быть так и не иначе
...Она смирилась со своей кармой...А зима наградила холодом все ее
худенькое тело, снег отражался мертвой белизной на ее коже...Повсюду
теперь были ледяные зеркала, в которые она смотрела день и ночь...
И однажды она сама себе понравилась...Она полюбила себя...Эгоизм стал
еще одним подарком зимы...
Раз я смогла полюбить себя, так почему же кто-то еще до сих пор этого
не сделал? – Пафосно воскликнула птица...Она захотела вновь быть
любимой...Ощущать счастье, как когда-то давно...И наконец-то покинуть
эту мерзкую клетку, в которую Он ее запер!..
Однажды она увидела через замочную скважину птицелова...Как она
ликовала, предвкушая свободу!.. У него точно должен быть ключ от моей
клетки! Он меня полюбит и откроет ее! Наконец я стану свободной! И птицелов ее тоже заметил...Да, у него был в кармане ключик, но только он сам обнаружил его, когда впервые увидел птицу...Откуда же он взялся? – подумал птицелов, но так и не нашел вразумительного ответа...
Прошло немало времени, прежде чем птицелов догадался, что не зря у него есть ключ....И вот однажды, когда птица уже устала ждать своего освобождения и просто по инерции коротала свои дни, птицелов понял, что любит её!..
Я люблю тебя! – воскликнул он. И хочу, что бы мы были вместе всегда.
Тогда открой мою клетку...Немедленно!...Покорно, он вытащил ключ из
кармана, поднес к скважине...И...О нет, ключ не подошел....Что в тот
момент почувствовала птица!...Как ей стало больно без надежды на
спасение, которую она в тот же миг потеряла...Никакая сила больше её
не спасала от ощущения непреодолимой боли! Эта была боль тех ран,
которые залечила ей осень...Из них вновь стала сочиться горячая кровь, растопляя ледяную ограду вокруг ее клетки, превращая её в соленый океан, в которым горели ее кровавые раны...Она захотела умереть, что бы никогда больше не ощущать всего этого! И была уже готова кинуться на острые прутья клетки...
Но свою спасительную роль сыграла весна, подарив птице Его, как
когда-то давно...впервые...Она поняла, что только Он сможет спасти её
от смерти и выпустить на свободу...Он тут же появился и разжал ладонь
с ключом, тем самым ключом...Как она была счастлива, увидев этот ключ!.
...Закрыв глаза, она ясно себе представила, как  открывается клетка и
он бережно берет ее в свои заботливые руки....Все ее мечтания
оборвались скрежетом ключа об узенькую ржавую скважину...
Он не смог открыть клетку...
Вновь наступило мучительное лето, а за ним щадящая осень...Птица вновь
обрела свои силы...Затем зима опять заморозила её маленькое жилище...
Она снова хотела любви и свободы....Находила новых «спасителей»...
Но они ее так же не спасали...Умирая, она находила спасение весной...
И снова Он не мог открыть Ее клетку....
И вот однажды после очередного цикла событий ничем не отличавшегося
от предыдущего она не захотела встречать весну....
Возненавидев её, птица навсегда захотела остаться с зимой....
Она сделала так, что бы он не мог к ней больше приблизиться...
Она стала для него пустым местом...ничем...
Навсегда теперь оставаться ей в своем ледяном замке разрушенных надежд.
...Когда она думает о нем, или видит его, перед ней ясно проносятся
кадры прошлой весны....Их самой первой неповторимой весны...
Только этим она и живет...Только поэтому ледяные лезвия ее клетки
никогда не узнают вкус ее обжигающей крови,
холодной плоти и настоящей первой любви.

[Элан Нер]

Black мне не очень понравился рассказ, этот двойной смысл, интрегует, но не больше.

[MaksF]

Я попробую свой выложить
Называется "Добровольцы на смерть"

Уже четыре дня мы шли через ничейные, безжизненные земли навстречу своей неизбежной смерти. Приходилось смиряться с волей господ лесных – никакой механики в стокилометровой пограничной зоне. С запасами воды и продовольствия проблем не было – Князь позаботился о том, чтобы его послы не сдохли по дороге от голода. Граница Великого леса приближалась. Датчики положения давали оптимистические цифры, свидетельствующие о том, что завтра к обеду отряд дойдёт до нерушимого, вечного царства королевы, являвшейся материальным воплощением воли Единого разума. Эльфы. Зелёные выродки, завоевавшие весь мир. Им платят дань все народы планеты, включая условно разумных мутантов, обитающих в проклятых болотных землях, ставших могилой для миллионов существ в период войны цивилизаций, во время которой истинные хозяева мира истребили друг друга, оставив планету молодым, набирающим силу расам. Тогда жестокие войны тянулись десятилетиями. Несколько видов разумных существ отправились в небытие, их земли разрывались захватчиками, а оставшиеся население вырезалось под корень. Тогда человеческое Княжество находилось в рассвете своего военного могущества. Но мы проиграли… проиграли каким-то зеленокожим, не знающим технического прогресса, самым сложным оружием которых были полуорганические снайперские ружья и тупое, безжизненное хладнокровие, полное пренебрежение к своей и чужой смерти во имя интересов леса. С эльфами невозможно было воевать. Они не ведали страха, они бросались под танки, увешанные органическими взрывчатыми спорами, подрывали себя и выводили из строя ценную для людей технику. Они саботировали все нефтеперерабатывающие заводы, все машиностроительные фабрики. Они практически не вели войну на фронте, а незаметно просачивались в тыл войскам княжества. Сохрани нас Господь и даруй силу тела и ума нашему князю. Больше бы мы подобных хитростей не допустили. Но эльфы не дали нам второго шанса.

Теперь мы, послы той жалкой кучки ободранного, больного, голодного народа, несём большую часть золота, что нам удалось добыть за месяц и подробные отчёты по всем новейшим разработкам. Княжество пыталось обхитрить эльфов и в тайне разработать новое смертоносное оружие массового поражения на основе делящегося вещества, но эльфы знали всё. Вся природа, каждая травинка, каждый земляной червяк были их отдельными органами чувств. Они жестоко расправлялись с непослушными. Я помню, десять лет назад мама плакала, прижав меня к себе, когда крики нескольких медленно разлагаемых на клетки учёных, в числе которых был мой отец, разносились по городу, наглядно демонстрируя то, что случиться с теми, кто не признаёт власть зеленокожих.

Мы заночевали за очередным холмом рядом с небольшой группой деревьев. Необходимо было развеять малейшие опасения со стороны хозяев о исключительно дипломатичной цели нашей миссии. Из четырёх человек спать легли только двое. Я остался на часах. Глаза смыкались сами собой. Ноги гудели так, как будто по ним пробегали импульсы обжигающего тока. Мы знали, что за нами следят, и знали, что если бы в руках хоть одного из нас был автомат, нас тут же растерзали неизвестно откуда взявшиеся хищники. Три раза за полночи, закрывая своими огромными крыльями большие участки звёздного неба, над нашими головами проносились драконы. Эта гордая раса, единственная из разумных, не была покорена эльфами. Им совершенно не было дела до творящихся на поверхности переделов. Являясь самыми загадочными существами на планете, драконы никогда не вступали в контакт с наземными обитателями. Их было много, их видели постоянно, но никто не знал, где расположены их гнезда. Драконы не вмешивались в дела народов, но предотвращали всякую попытку подняться в воздух. Экспериментальные, созданные ещё до покорения летательные аппараты сбивались ими с пугающим упорством, реактивные ракеты, бывшие на вооружении троллей, не причиняли тварям никакого вреда. Поэтому все расы признали небо территорией драконов.

Когда взошло солнце, на самом пределе видимости мы увидели голубоватую границу Великого леса. Остались позади ничейные, безжизненные земли, осталось позади княжество. Каждый из нас не верил в то, что вернётся. Никто не возвращался. Четыре человеческих тела ежемесячно - было, помимо золота и технологий, ещё одним требованием эльфов. Что происходит с послами, никто в княжестве не знал. Их отбирали из числа таких, как я добровольцев, согласившихся на смерть взамен солидной помощи семье, либо из приговорённых за тяжкие преступления к смерти заключённых. Но сейчас ни одного преступника с нами не было. Мои товарищи, с которыми я был знаком всего неделю, происходили из беднейших слоёв человеческого общества, хотя звание «богатый» относилось к тем людям, которые позволяли себе изредка есть мясо. Их семьи, так же как и моя, получат солидные пособия и смогут прожить до старости.

До полудня мы шли без остановок. Граница леса приближалась. Безжизненные земли превращались в цветущее поле. Пряный аромат цветов бил в голову, размягчая тело и разум. Вокруг нас носились мелкие зверьки – шпионы зеленокожих. Их цивилизация заметно отличалась от человеческой. Никаких фабрик, заводов и электростанций. Все достижения основаны на генной инженерии. Всё сведено до необходимого минимума. Эльфы-войны, как и рабочие, представляли собой бесполые создания с атрофированным осознанием себя как личности, находящиеся под контролем так называемого лесного Единого разума. Что это такое, никто из людей не знал, но учёные определяли его как некое информационное поле, слабо ослабевающее с расстоянием.

Наши хронометры показывали два часа дня, когда в плотном, мутном, словно болотная жижа, органическом запахе мы дошли до Великого леса. То, что это был именно он, не возникло сомнения ни у кого. До этого нам встречались редкие деревья, либо одиноко стоящие, как знак того, что жизнь нельзя до конца уничтожить, либо небольшие группы по пять-шесть тощих стволов с редко растущей листвой. Сейчас наш отряд смотрел на огромные, высотой со стандартный девятиэтажный человеческий дом, исполины, кроны которых так тесно переплетались, что, казалось, все деревья слиты в единый организм и функционируют как единое целое. При виде живого царства эльфов душу поглощала бездонная, глухая боль. Моё сердце сжималось в маленький комочек, а по спине пробегал холодок от осознания ничтожности собственного тела по сравнению с этим необычным единым миром. Я чувствовал, как сотни пар глаз и других зрительных органов, передающих в мыслительный центр информацию о чужеродных телах, просто просверливают нас взглядом. Вверху в кронах раздавались странные звуки, в глазах рябило от бесконечного колебания веток и листьев. Я был абсолютно уверен, что в данный момент мне в лоб нацелено не одно снайперское ружьё.

Впереди что-то мелькнуло. Сверху с кроны прямо перед нами спрыгнули четверо эльфов. Я много раз слышал описания этих существ, видел их зарисовки в архивах, но не мог даже предположить, что один их вид поселит в мою душу противоречивые чувства страха и спокойствия одновременно. Я удивлялся их сильной худобе, отсутствию одежды, хотя она им и не была нужна, длинным ушам, растущим слегка загнутыми назад, необычному разрезу глаз и многим другим мелким вещам, в принципе на так сильно разделяющим наши виды. Во время службы мне доводилось охотиться на мутантов в сырых, болотистых низинах. Они, обладая тремя руками, необычной головой, даже встречались особи с прозрачной кожей, за которой были видны туго натянутые мышцы с пробегающими по ним нервными импульсами, не так пугали меня, как эльфы. Правая рука каждого зеленокожего плавно переходила в пульсирующую камеру, заканчивающуюся длинным, в метр длинной, стволом, который оплетали лиловые нити, похожие на сухожилия мутантов. Сейчас оружия эльфов были нацелены нам в головы.

Я почувствовал дыхание пятого эльфа прямо у меня за спиной. Как он незаметно там возник, я не знал. Я попытался обернуться, но сильнейший удар по голове свалил меня на землю. Довольно долго в голове шумело, мне казалось, что внутри меня раздаётся потрескивание, как в видиовизоре, ловящем сигнал на пустой частоте. В живот что-то ударило. Что-то очень тяжёлое и липкое, источающее жидкость, стекающую к моим ногам. Значит, я стоял. Я понимал, что надо открыть глаза, но гнетущая, заполненная лишь электростатическим треском темнота не позволяла мне сделать это.

Треск прекратился. Сознание заполнило ничто. Лишь судорожные мысли о том, что надо что-то делать, чтобы выбраться обратно в реальный мир, яркими вспышками мелькали в моей голове. С какой скоростью текло время, я не знал. Я почувствовал холодное ментальное прикосновение чужеродного разума. Моё физическое тело раздирала боль, но до меня она доходила лишь слабыми обрывками. Я пытался узнать о чужаке больше,  прощупать его мысли, его душу, но натыкался на непробиваемый щит стойкости. Я понял, что у него отсутствует разум. Это была программа, проникающая в мой мозг всё глубже и глубже. Моя слабая защита веры и воли не позволяла остановить такой напор. По мере приближения чужака к центру моего сознания я чувствовал всё более и более возрастающую физическую боль.

Я возвращался в своё тело. Но не один, а со шпионом в моём разуме. А то, что это был именно он, я не сомневался. Боль становилось всё сильнее, и концентрировалась в районе горла. Казалось, мою глотку разрывают на части тупыми, зазубренными крючьями. Я попытался пошевелиться. Руки ответили на приказ, идущий от мозга, и я почувствовал ладонью липкую, пульсирующую массу. Оживить ноги удалось с большим трудом. Но самым сложным оказалось открыть глаза. Первое ощущение, возникшее у меня, когда видимый спектр, испускаемый окружающими меня объектами, преобразовался в нервный сигнал и дошёл до моего мозга, было такое, как будто меня целиком проглотила огромная тварь, пока я был без сознания, и сейчас я нахожусь у неё в желудке. Пространство вокруг меня гулко пульсировало. Каждый удар огромного, невидимого сердца упругой волной ударял в уши и грудную клетку. Я лежал на переплетении шевелящихся, подобно пустынным змеям корней, на них из моего рта вытекала ядовито-зелёная жидкость. Собрав волю и силу в кулак, я встал на четвереньки. Во рту распространялся горький привкус. Я сглотнул. Тягучая органическая масса с трудом пробилась мне в горло. Горло. Оно стало тяжелее, как будто на меня надели ошейник. Но зачем. Я поднёс руку. Пальцы коснулись тугого, покрытого выступающими венами шарика, выпирающего из моей шеи в районе кадыка. Что это? Что эти зеленокожие уроды со мной сделали?

- Я бы не советовала тебе так плохо о нас думать, - раздался мягкий, мелодичный женский голос. Я встал,  озираясь в поисках говорившей. Окружающий зеленоватый туман делал очертания объектов нечёткими. Но сквозь миллиарды летающих в воздухе спор проступал силуэт королевы.

Я много слышал о матриархальном обществе эльфов, но нигде не мог найти хотя бы словесного описания их королевы. Единственным несомненным фактом оставалось то, что никто раньше не видел самок этого народа. Поэтому существо передо мной с довольно большой вероятностью являлось никем из людей не виданной королевой зеленокожих. Верхняя половина её тела была такой же, как у бесполых эльфов, грудь практически не выделялась, длинные зеленоватые волосы плавно сращивались с окружающей пульсирующей органикой. Глаза королевы были монотонно серого цвета, такого, какой бывает у слепцов, глаза которых затянуты бельмами. На её туго натянутой, не образующей ни одной морщинки, зелёной коже лица скапливались тягучие капли слизи, стекая вниз к поглощающему их переплетению корней длинными изумрудными нитями с пробегающими по ним разрядами импульсов. Тело эльфийки плавно переходило в раздутое брюхо, покрытое сетью сосудов и пульсирующее с гулким звуком. Брюхо заканчивалось длинной трубой, похожей на яйцеклад осы-наездницы, ведущей в огромный, простирающийся на сколько позволяли видеть летающие вокруг споры, резервуар синей жидкости, в котором плавали облепленные органическими трубками огромные белые шары.

Моя правая рука сама по себе коснулась браслета на левом запястье, повернув двуглавого дракона, символа княжества людей, на девяносто градусов.  Всё это произошло настолько быстро и неожиданно, что я даже не успел понять, что происходит.

И тут я вспомнил. Я почувствовал, как протестующее зашевелился паразит в моём сознании, но он ничего не мог уже сделать. Я вспомнил про тайные разработки новой ядерно-химической ракеты, которые велись на древней свалке, куда под видом мусора выбрасывалось сырьё для её изготовления. В давно заброшенных шахтах, найденных под грудами проржавевшего железа, в которых из-за полной герметичности не могло попасть ни одно живое существо, способное передать Единому разуму информацию о готовящемся возмездии со стороны людей, десятки учёных и инженеров не спали ночами, рассчитывая и проверяя все узлы сложного устройства. Оставалась одна проблема. Донести маяк до королевы. Люди решили пойти на риск. Очередным добровольцам на смерть они надели браслеты с маячками на руки, а наш разум был перестроен экстрасенсами так, чтобы мы ничего не помнили, а при прямом контакте с королевой активировали маяк. Мой разум не отключался. Лес понимал, что умрёт и то, что люди умрут вместе с ним, и не хотел выполнять лишних действий. Я видел, как он пытается перетащить в разные стороны от меня огромные массы органики. Королева худела и сжималась на моих глазах. Но Единому разуму это не поможет. Через несколько минут всё в радиусе пяти километров будет выжжено, и огромную площадь накроет ядовитое облако радиационно-химической смеси.

Начиналась война. Новая война за передел мира. И первый удар со стороны людей был ужасающим. Вряд ли эльфы смогут восстановиться после него. Я смотрел вверх, над бывшим бассейном с зародышами эльфов, а я предполагал, что белые шары были именно ими, ветви кроны расходились, открывая чистое синее небо. Через несколько секунд на нём появится быстро летящая белая точка. А потом… что потом, я старался не думать. Всё-таки я был добровольцем. Добровольцем на смерть.

[James Bannet]

Всем Здравствуйте. Я прошу прощение что пишу в эту тему, я не могу создать свою:( Подскажите почему? А мое творчесвто есть на http://james-bannet.livejournal.com/ - книга "ередить Дьявола"

[Санни]

Своего рода защита форума от спама и флуда. Новички НЕ могут создать новую тему. Публикуйте свое творчество тут или пообщайтесь НЕмного на форуме, чтобы потом создать отдельную тему. В названии вашего творчества - ошибка: "Опередить Дьявола", а НЕ "ередить", как написано у вас.

[Raven]

А моно я тоже выложу своё ? Правда я так давно ничего не писала хорошего, и это последнее увы 


Без Накзвания (Черновое названия: "Жил был гном... " )

Жил был гном, маленький, коренастый и бородатый, как и полагается гномам.
И вот в один солнечный чудесный тёплый день шёл этот гном по дороге в город по своим делам. За спиной он нёс огромный рюкзак, набитый чем-то до отвалу, и который, казалось, был больше самого гнома. Бедолага нёс рюкзак, сгибаясь под его тяжёстью всё ниже и ниже, что складывалось ощущение, что он скоро упадёт под тяжестью своей ноши на землю, и рюкзак придавит бедного гнома.
-Не мурлыкай, меня это бесит, - вдруг заворчал гном на никого.
Однако он слышал мелодичное мурлыканье, и оно его раздражало.
-Не мурлыкай, - повторил гном, пыхтя, - а то не видать тебе рыцаря как ушей.
Мурлыканье исчезло.
И тут по дороге из города на встречу гному появился рыцарь на белоснежно белом коне, в серебренных начищенных доспехах, со щитом, который украшала серебряная звезда, наверное, герб знатного рода, к которому принадлежал рыцарь. С другой стороны к седлу была прикреплена двухсторонняя секира, начищенная, как и всё до блеска.
-Эй, рыцарь! – крикнул гном, пока рыцарь до него ещё не доехал, но когда тот уже был на достаточном расстоянии, что бы услышать гнома.
Рыцарь замедлил ход коня и остановился рядом с гномона, выдав:
-Чё надо?
Гном оглядел рыцаря, но взгляд его остановился на секире. Он посмотрел на оружие таким взглядом, каким, наверное, только смотрит мужчина на хорошенькую женщину, проходящую мимо него.
-Куда путь держишь, рыцарь? – спросил гном.
-В логово дракона, - ответил рыцарь, - тебе-то какое дело.
-С этим топориком? – спросил гном, указывая на секиру.
-С этим, - ответил рыцарь.
-Давай меняться, - сказал гном, снимая с плеч рюкзак и выпрямляясь.
-Ещё чего, это фамильное оружие.
-И ты хочешь с ним убить дракона? А твоя секира может разрубить камень?
Рыцарь промолчал, очевидно, ответ был отрицательный, а гном продолжил.
-Ну, тогда и дракона ты не поразишь, его чешуя крепче камня. Давай меняться, я тебе меч волшебный, а ты мне свою секиру.
-Меч? Покажи, - сказал рыцарь, явно не доверяя гному.
Гномам вообще нельзя доверять, это рыцарь знал.
Гном отвязал от рюкзака что-то длинное, замотанное крепко в тряпку и выудил на суд глазам рыцаря меч. О! Это было искусно сделанное оружие и замечательное, достойное быт в руках такого рыцаря, как тот, что стоял перед гномом. И конечно рыцарь подумал, что этот меч в его руках будет смотреться куда лучше, чем секира.
-Смотри, что он может, - сказал гном, подошёл к валунам у дороги, когда-то скатившихся с гор, и разрубил чисто средних размеров валун пополам. – А секира так может? Нееет. Давай меняться! Я тебе меч, ты мне секиру.
-В чём подвох? Говори честно? Почему ты отдаёшь такой чудесный меч за обыкновенную секиру?
-Секира сердцу гнома милее любого меча, - ответил гном. – Давай же!
И они поменялись. Рыцарь согласился и получил удивительный меч, который очень подходил к его образу.
А что же гном?
Гном получил секиру и прижал её к себе, поглаживая, как родное дитя, улыбаясь при этом такой блаженной улыбкой, какая бывает у кота, съевшего чарку сметаны с разрешения хозяйки, или без, не важно.
Гном укутал секиру и спрятал в рюкзак подальше, что бы не увидели и не украли.
А рыцарь с новым оружием отправился дальше вперёд. С права от него были горы, впереди блестела река, берущая начало в этих горах, и там у её истоков было логово дракона.
Рыцарь ехал туда. И через пару часов он был уже на месте: у пещеры. Там в глубине спал дракон. Рыцарь, оставив лошадь у входа, сам прошёл в глубь. Там он увидел огромную пещеру, набитую золотом, драгоценными камнями редким дивным оружием, освещённую солнцем, которое проникало через отверстия на верху. И в центре спал лазурного цвета дракон.
-Эй, ты .. просыпайся! – крикнул рыцарь, швыряя в дракона чем попало.
Дракон проснулся, моргнул и посмотрел на рыцаря.
-Хм, у меня сегодня не приёмные дни, - ответил грозно дракон.
-Мне всё равно.
-Да я вижу.
-А ну, выходи на битву.
-Ты явно очень глуп, - сообщил рыцарю дракон.
-Почему? – спросил рыцарь.
-Ну, для начала, будь ты умным, ты бы убил меня спящим, что значительно легче. А так я сей час убью тебя, потому что ты вторгся в мои частные владения.
Рыцарь приготовился драться с драконом, но огромному лазурному ящеру хватило встать, потянуться, расправить крылья и прыгнуть на рыцаря.
Рыцарь умер быстро и безболезненно. Когда дракон поднял лапу и глянул на незваного гостя, то понял, что у того свёрнута от удара шея.
-Эх, ну и глупцы же эти люди, - покачал головой дракон, - Ну и что мне делать с телом? Ну вот, опять придётся убираться. Придут, помрут, а потом убирай их тела. Ладно, я подумаю об этом потом.
И дракон вернулся на место, чтобы дальше спать.
-НЕПОНЯЛ?! ЭТО КАК ПОНИМАТЬ?! – раздалось на всю пещеру через пару секунд.
Дракон содрогнулся, открыл глаза и огляделся.
-Не понял, - сказал он сам себе.
-ЧТО ТЫ НЕ ПОНЯЛ?! ЭТО Я НЕ ПОНЯЛ! КАК ЭТО ВООБЩЕ ПОНИМАТЬ, ПОЧЕМУ МОЙ РЫЦАРЬ ПОМЕР?! КОГДА УСПЕЛ?!
-Я его убил, - ответил дракон голосу.
-НУ ЧТО ЗА …. ЗА НАПАСТЬ ТАКАЯ. А МНЕ КАК БЫТЬ?! А МНЕ ЧТО ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ?! КАК Я БУДУ?!
-А ты кто? – спросил дракон, вставая.
-МЕЧ! ЛЕЖУ ТУТ СЕБЕ ТИХОНЕЧКО ВОЗЛЕ РЫЦАРЯ…. ОПЯТЬ… НУ КАК ВСЕГДА.. НУ ЧТО ЖЕ ОНИ МРУТ-ТО ТАК БЫСТРО? НУ, ЗА ЧТО МНЕ ЭТО НАКАЗАНИЕ. ЭЙ, ТЫ, КАК ТЕБЯ ТАМ. ДРАКОШКА, ДА? СЛУШАЙ, СДЕЛАЙ ОДОЛЖЕНИЕ, НЕ УБИВАЙ РЫЦАРЕЙ ТАК БЫСТРО, Я ЕЩЁ МИР ХОЧУ ПОВИДАТЬ.
К сожалению, морда дракона не пластична, на ней не могут отражаться эмоции. Но можно было понять, что от наглого волшебного оружия хозяин пещеры был не в восторге и он пошёл его искать, дабы выбросить куда подальше.
-Ты, меч проклятый…
- Я НЕ ПРОКЛЯТЫЙ, Я ЗАКОЛДОВАННЫЙ, Я ВОЛШЕБНЫЙ, Я ГОВОРЯЩИЙ, И ВООБЩЕ Я УНИКАЛЬНЫЙ И САМЫЙ САМЫЙ
-Наплевать, - огрызнулся дракон, - если не замолчишь, я тебя расплавлю, клянусь.
Следующее действие выглядело глупо и комично. Огромный дракон носился по своей пещере пытаясь поймать меч. Спросите как это возможно? Возможно, если меч волшебный. Так вот дракон бегал за мечом, а тот всячески надо отметить, что довольно шустро, умудрялся упрыгивать по пещере от дракона. Можете представить себе прыгающий меч? Нет, ну вот представьте, и дракона бегущего за ним.
Через пол часа разъяренный дракон поймал меч. Тот орал, как девица. Дракон взлетел вверх и вылетел из пещеры через отверстия в потолке.
-ОТПУСТИ МЕНЯ, ЧУДОВИЩЕ! ОЙ, НЕТ, НЕ ОТПУСКАЙ, Я ЖЕ УПАДУ!!!
-Я искренне на это и надеюсь, - ответил дракон самым елейным голосом, на какой только способны драконы.
-ААА ИЗВЕРГ, НЕ БРОСАЙ МЕНЯ, Я БУДУ ХОРОШИМ Я БУДУ МОЛЧАТЬ.. НУ ИНОГДА.. НУ, НУ ТЫ ЖЕ ХОРОШИЙ ДРАКОН? ТЫ КОМПЛИМЕНТЫ ЛЮБИШЬ? Я ТЕБЕ МНОГ КОМПЛИМЕНТОВ БУДУ ГОВОРИТЬ. Я БУДУ ГОВОРИТЬ, КАКОЙ ТЫ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ, КАКОЙ ГРОЗНЫЙ, КАК ТЕБЯ ВСЕ БОЯТЬСЯ…
-Я люблю тишину, - ответил дракон.
-НУ ТИШИНА.. ТИШИНА ЭТО НЕ СЕРЬЁЗНО, МОЛЧАТЬ МОГУТ ВСЕ, И ВООБЩЕ Я БУДУ ДОСТОЯНИЕМ ТВОЕЙ ГАЛЕРЕЕ, ПОДУМАЙ, ТУРИСТЫ БУДУТ ХОДИТЬ В ТВОЮ ПЕЩЕРУ ЧТО БЫ НА МЕНЯ ПОЛЮБОАВАТЬСЯ.
-Спасибо, мне такое счастье не надо и даром.
И дракон бросил меч в низ на землю.
Дальнейшая судьба меча дракона не волновала.
А меч летел в низ и думал, какой же он несчастный и как ему быть? Только бы в воду не упасть, а то в воде он заржавеет, он хоть и волшебный, но заклинания на нержавение на него не накладывали. После не долгого, но стремительного паллета, меч рухнул где-то в лесу на тропке, по которой бежала девушка, спасаясь от преследуемого её маньяка. Ну так рассудил меч.
Девица, увидав оружие, не обременила себя лишней ношей и схватила его за остриё.
«За рукоять надо, дурёха»- подумал про себя меч, но промолчал, а то опять выкинут.
Бугай-маньяк нёсся на девицу, но та замахала перед собой мечом. Ну конечно любой нормальный противник поймёт, что имеет дело с человеком первый раз держащим оружие.
«Возьми меч за рукоять» - подсказал тихо меч.
Он хоть и был противным, но девицу ему было жаль, если она помрёт.
Девица послушала снизошедший голос бога, как она посчитала, и взяла оружие правильно. Бугай набросился на неё и конечно, как и ожидалось, напоролся на оружие и помер.
Девица перепугалась страшно и бросилась на утёк.
-А Я !!! – крикнул меч, но девица в состоянии шока драпанула только быстрее.
-НУ ВОТ, ОПЯТЬ Я ОДИН, ОПЯТЬ У МЁРТВОГО ТЕЛА.
Меч так и остался в лесу. Вскоре пошёл дождь. Потом он видел много дождей и зим и солнечного пекла. Он много чего видел, и видел, как ржавеет, как покрывается с годами мхом и травой, как тело убитого превращалось в забытые кости и медленно равнялось с землёй.
Вот так и погибают главные герои от времени и от того, что их забывают…
А на том месте, где когда-то лежал меч, уже более нет его, ни его следов.

[Рони Роббер]

Доброго времени суток)

БЕРТ
     
***
 
  - Н-на! Получай ещё!
  Звон.
  - Ой!
  Скрежет. Глухое чирканье металла о металл.
  - Ага! Кх-ха! Есть!
  Бэмц, бам-бэмц, вж-ж-жик.
  Вскрик.
  - А, дьявол! Берт, ну почему опять?!
  - Потому что. Рука.
  - Ну что рука, что рука, Берт! Рука как рука! Как у любого человека!
  Слышится обиженное сопение и тихий свистящий шелест клинка, скользящего в ножны.
  - Я тебя спрашиваю, почему этот трижды проклятый ублюдочный ублюдок не желает поддаваться ударам! Почему он не падает? Мой меч уже три раза съездил его по забралу, один раз попал над кромкой лат и два - слышишь, целых два раза! - застрял между пластин юбки! Так какого чёрта!
  - Не ругайтесь, ваша сиятельство.
  - Вот именно, что я - сиятельство, и что хочу, то и делаю! Почему ты не засчитал мне победу?
  - Один.
  - Что "один"?
  - За весь поединок был всего лишь один достойный вашей руки удар.
  - Один? Ты что, издеваешься надо мной?! Берт, чёрт тебя дери!
  Возбуждение, возмущение и тяжёлая кираса способствуют тому, что голос окончательно срывается на нервный хрип.
  - Знаешь, я всё понимаю, но чтобы так! Два раза - два, дубина ты стоеросовая! Ты слеп как нетопырь в полдень, а туда же - указывать мне!.. Ой...
  Сенешаль замка едва заметно скривил губы в некоем подобии улыбки и цепко сжал тонкую трость, окованную добротной сталью. По смутно угадываемому расположению теней, он понимает, что уже давно перевалило за полдень и скоро в столовой накроют к обеду. А его сиятельство, увлёкшись упражнениями, как всегда напрочь позабыл о еде.
  Заострённый наконечник трости слабо чиркнул по плитам пола - Берт и без неё знал, куда идти. Каждый камень этого замка он уже давно прощупал своими ступнями сквозь подошвы грубых воловьих сапог, которые носил по старой армейской привычке.
  Нет, определённо, зная всё, нетрудно быть почти слепым.
  Сопение мальчишки из возмущённого превратилось в виноватое.
  - Берт, а, Берт... Ты это... Ну, прости меня. Это всё язык мой дурацкий! Прости, Бертушка! Ну ладно, пускай будет один!
  - Соберите снаряжение и идёмте обедать.
  - Конечно!
  В голосе сквозит столь явное облегчение, что Берт позволяет себе ещё одну мимолётную улыбку.
  - Уже бегу! А то матушка наверняка уже всех слуг переполошила...
 
***
 
  Они споро идут по переходам и галереям восточного крыла замка. Его сиятельство беззаботно болтает, уже напрочь позабыв про давешнее чувство вины. А Берт идёт почти вровень с легконогим юношей и лишь отбивает такт шагов звоном калёного наконечника по камням.
  Откуда знать пятнадцатилетнему сорванцу, почему у немногословного сенешаля его родового княжеского замка парализована половина лица.
  Тяжело быть шпионом в западной лесостепи - там обитают буйные племена, имеющие весьма условные понятия о цивилизации. Те, кого они, в конце концов, ловят, одним лишь параличом и перебитыми ногами обычно не отделываются.
  Откуда ему знать, почему Берт может лишь смутно распознавать свет и тень после того, как роты наёмников, купленные за золото Торговой конфедерации покусились на границы княжества, и тогдашний воевода в одном из ночных рейдов получил шестопёром по голове. Если бы удар не пришелся вскользь по тяжёлому шлему и подшлемнику, никакой бы костоправ не сложил в кучу обломки его черепа. А так была всего лишь контузия. И даже слепота пришла не сразу, а чуть погодя, позволив Берту ещё своими глазами увидеть сдачу в плен командиров разгромленного наёмного войска Конфедерации.
  Молодому княжичу не узнать никогда, кто трое суток гнался по предгорьям за бунтовщиками, замыслившими династический переворот. Не знать ему, кто в полном доспехе кинулся проламывать набухший водой весенний лёд, чтобы успеть вытащить трепыхающееся тельце в расшитых серебряными гербами пелёнках.
  Не ведать ему, кто успел спихнуть отравленный кусок оленины псам под стол, и кто лично прикладывал железо к пяткам извивающегося на решётке монаха, чтобы понять, что же именно задумал иерарх Святой нашей матери церкви.
  И уж тем более никогда не узнать малолетнему сиятельству, почему красивые серые глаза его матери были совершенно сухи на похоронах князя и всякий раз краснели от слёз, когда придворные лекари в очередной раз выхаживали Берта Слепца.
  И не нужно ему этого знать.
  Пусть живёт. И учится распознавать ложь по чуть дрогнувшему голосу собеседника, направлять удар на звук разошедшихся пластин в доспехе и видеть не глазами - такими же ясными и красивыми, как у матери, - а иным чувством, которое будет оберегать его тогда, когда Берта уже не станет.

[Eridanus]

Не совсем фэнтези. Точнее совсем не фэнтези. Но рассказ своего сочинения. Прошу простить если противоречит правилам форума. Если так - удаляйте.

Одна Великая Ложь

«Да твою ж того налево!» - в сердцах воскликнул Дэв проклиная свой компьютер, вечно глючащий windows и лично Билла Гейтса. Хотя к последнему у него, в принципе, претензий не было – чего ещё ожидать от пиратской копии операционки, купленной на рынке за 100 вечнодеревянных – но это, как говорилось в известном фильме – «привычка, выработанная годами». Уже второй час Дэв сидел перед монитором, пытаясь наладить наотрез отказывающуюся работать систему. Самое гадкое – он не мог понять в чём дело – комп просто стопорился на одном месте и, не подавая признаков виртуальной жизни, покорно ждал перезагрузки. Разномастные диагностики эффекта не давали, а сносить операционку СТРАШНО не хотелось. «Во чёрт! Что за жизнь?! На улице лето, а я сижу и пытаюсь починить свой хлам-компьютер. Сюрреализм!»  «Хлам-компьютер» в ответ обижено пискнул о опять стопорнулся. Дэв чувствовал что начинает закипать и от тяжких телесных компьютер отделяет сама малость. От справедливой расправы несчастный компьютер спас сигнал телефона. Sms. От Неё. Странно короткое. «Нужно встретиться. Сегодня в 19:00, как всегда» «Странно как-то это всё…»  - мрачно буркнул Дэв и с видом Тесея, бросающегося на Минотавра двинулся к компьютеру.
                            ***  ***  *** 
Погода на улице откровенно не радовала. Низкие свинцовые тучи угрожающе нависли над землёй, всем своим видом демонстрируя, что выходить сегодня на улицу – затея не их лучших. «Вот тока дождя для полного счастья мне и не хватало!» - ни к кому не обращаясь сказал Дэв. Небо ехидно отозвалось раскатом грома. «Где же она есть, полчаса уже жду…» - с этими словами он достал телефон из кармана. Один пропущенный вызов. От Неё. «Ненавижу свою трубу!!!» Он нажал «Вызов» и стал по привычке считать гудки. «Один. Два. Три… Привет! Сори, не слышал как ты звонила…» дальше говорила Она, а он слушал. Монолог был коротким, но ему он показался невероятно длинным. Спустя Вечность связь была оборвана в одностороннем порядке и гудки разрыва связи отдавались яростным и чертовски неприятным стуком где-то в груди. «Один. Два. Три. Четыре…»  - с непроницаемым лицом и остекленевшим взглядом считал он - «Семь. Восемь…» На девяти небо взорвалось и заплакало дождём.
                                          ***  ***  *** 
Дэв и Вэлл сидели на лавочке под подъездом. Их накрывал живой навес из сплетённых веток, листьев и лоз – поэтому до сих пор капающий дождь им нисколько не смущал. Дэв безмолвно тянул сигарету за сигаретой. Вообще он не курил, но изрядно «приняв на грудь» порой разрешал себе это. Как сейчас.
- «Н-да, очень мило ничё не скажешь!» – Выслушав рассказ друга констатировал Вэлл
- «Угу»
- «А знаешь, я ни разу не удивлён…» - начал было о чём-то рассуждать Вэлл, но Дэв его не слышал. Да и не слушал. Он вспоминал. Вспоминал как всё начиналось и было. Её первое sms в котором говорилось, что он её нравится. Первая встреча. Первый поцелуй. Время влюблённости. Безумной и безудержной… От раздумий его отвлёк раскат грома. Слабенький, будто из последних сил. Повернув голову Дэв увидел что Вэлл пристально на него смотрит.
- «Ну и чего мы так уставились?»
- «Знаешь, ты уже минут десять сидишь вот так. Уставился в одну точку и молчишь. Лично я думаю что эт малсть странно. А ты?»
-  «Скока? Фигассе…блин, я кажется её люблю…»
-  «Оу! Приехали! Всё, вызываю неотложку»
- «Да не, лучше сразу контрольный в голову… Я серьёзно»
- «Хочешь об этом поговорить? =)»
- «Нет»
- «Значит слушай сюда. Любви не существует»
- «Не начинай!»
- «Слушай! Так называемая «любовь» - возведенная в идеал иллюзия. Это чувство симпатии во много раз сильнее воспринимаемое чем есть на самом деле. И оно очень быстро рассеивается и то, что она тебя кинула – а это иначе не назовёшь – лишнее тому подтверждение»
- «Но…»
- «Не нокай! Всё эти слова «так будет лучше», «я не готова к отношениям», «бла-бла-бла» - всё это отговорки»
- «Ты не прав…»
- «А ты не лев! Дай закончу, а? Так вот, любовь -  это импульс нейронов в коре головного мозга, сопровождаемый рядом химических процессов в организме. Физиология! А не то, что воспевают поэты и прочие барды»
- «Ого ты сказанул!»
- «Сам в ужасе»
- «Сам же такой!»
- «Я – другое дело… Знаешь, всё в нашей жизни -  лишь намёки и недосказки. Символы чего-то нам недоступного и непонятного. Так вот, «любовь» -  как раз из этой оперы. Символ по сути, морок – на деле. То тебе кажется, что ты всё об этом и про это знаешь. То ты в ужасе от того что ничё не понимаешь о том чего вообще происходит! Любовь – это выдуманный красивый  абсолют и идеал. Это ложь. Самая Великая Ложь»
                                          ***  ***  *** 
Дэв ещё долго ходил сам не свой. Он всё время думал о Ней. Он был уверен, что по прежнему любит её. Но с другой стороны слова Вэлл’а посеяли в нём сомнения. Почему Она так поступила? И всё сказала не в лицо, а по телефону… Он много раз хотел к ней пойти и поговорить. Но его всегда что-то останавливало. И это «что-то» голосом Вэлл’а шептало «Любовь – это Самая Великая Ложь»
«Долбанный гений! Понятно почему у него нет подруги. Ни одна такого не выдержит» - беззлобно роптал Вэлл  Дни шли за днями, складываясь в недели и обращаясь в месяцы. Лето ушло. Как всегда резко и незаметно. Настала осень, а с ней – очередной учебный год. Последний в школе. В один из обычных дней идя по коридору среди носящихся младшеклашек он встретил Её. Что само по себе уже странно, ввиду того что они учились в разные смены. Он не первый раз видел Её со времён их разрыва. Но всегда издали и никогда не пытаясь подойти поговорить. А тут она была близко и подошла сама. 
- «Привет Дэв»
- «Привет»
- «Как ты? Как дела?»
- «Сойдёт. Как сама?»
- «Нормально. Знаешь, я много раз хотела тебе позвонить и поговорить нормально, но мне всегда что-то мешало»
- «Понимаю, такая же беда» 
Она робко улыбнулась 
- «Правда? Значит ты не сердишься?»
- «С какой стати. Кто я такой? Ведь я даже не заслуживаю объяснений сразу»
- «Прости меня пожалуйста. Я испугалась. Я просто… не готова к отношениям. Так будет лучше. Я бы хотела чтобы ты понял»
- «Я понимаю» 
Он смотрел на неё и не мог понять, что изменилось. Он уже не смотрел на неё как раньше. Не было того щемящего сердце восторга, когда она была рядом. Не было того безумного обожания. Не было любви.  А она опустив глаза продолжала что-то говорить. 
- «Так будет лучше. Я уверена. Надеюсь мы сможем остаться друзьями. Ты ещё встретишь свою любовь» 
Дэв криво ухмыльнулся 
- «Любовь говоришь? Любви не существует»
- «Неправда!»
- «Неправда?! Любовь – вот самая жестокая неправда. Это ложь!»
А голос Вэлл’а закончил: «Самая Великая Ложь»

[Лестат]

Привет всем, я тут недавно. Я пишу, временами, хотел бы услышать ваше мнение. Если понравиться есть еще.
Маленький бунт.
«Почему? Почему я такой? Близорукость, за что? Чем я заслужил такое? Меня никто не уважает и не любит. Одни страдания. Другие живут хорошо, а я?  Где моя «счастливая звезда»? Вся жизнь – сплошные мучения» - думал мальчик, глядя в окно, увеличившимися от болезни глазами. В этот момент все его маленькие и большие беды вспомнились его. Сердце сжалось в комок. Белые от холода руки держали бритву, готовую опуститься на вены.
«Не лучше ли закончить жить?»
Но тут в памяти бедного ребенка всплыло лицо матери, отца и брата… Слезы хлынули, стекая по щекам, ручьем. А еще слава лучшего друга, запавшие в душу: « Жить стоит ради близких и счастливых воспоминаний. Плохие надо забывать».
Дикость, ярость и боль – заслонили ясный взор мальчика. Он кричал и бил все вокруг:
- Отпусти! Отпусти меня, проклятая жизнь!
Так продолжалось целую неделю. Нож или бритва прижимались к запястью и  ловили капли соленых слез.
Склонность к суициду была у него в крови. Дед покончил жизнь самоубийством в «желтом доме». Доме для душевнобольных… Вскоре туда попал и этот мальчик.
Он знал, в какой палате лежал дедушка. №31. Значит, здесь может повториться история, ушедшего по собственной воле, дедушки. Внезапно, мальчик спрыгнул с кровати и стал осматривать плинтуса. Дед часто оставлял внуку секретные записки в щелях пола, пока жил дома. А умер он всего три месяца назад.
Мальчик нашел в полу щель, в которой лежала бумажка:
« Живи, внук, живи! Сами уходят только опустившие руки. В этом мире живут только сильные люди. Докажи всем, что ты сильный! Я ошибаюсь – это уже другой разговор, вырастешь – поймешь! Чтобы жизнь была жизнью, ты должен найти силы для изменения ее к лучшему. Живи! Живи! Живи!»
Со временем, жизнь маленького мальчика стала похожа на рай. Его окружали хорошие люди, счастье светилось в каждой улыбке. Дедушка помог ему остаться жить. Привыкший считать деда кумиром, мальчик не смел ослушаться. Случайно оказался он и в палате №31. Если бы не это, то моя история могла закончиться совсем не так хорошо. Вот какую большую роль сыграла маленькая записка.

[Лестат]

Вот еще. Я писал это около года назад. Немного кочковато.
Dream.
Я сидел в мрачном и сыром подвале, когда в полуоткрытое окно влетела какая-то бумажка. На ней было написано: «Черт, как трудно жить»! Того, кто это написал, я понимаю. Свобода – моя цель. Ветер хлопнул окном и полностью закрыл его. С первого этажа здания донеслось:
- В гости ты больше не поедешь!!! Сиди там, сколько хочешь!
В памяти всплыло лицо отца, потом матери, а позже – брата. Я уже не претендую на место в раю, да я и не мечтал о нем. Если мир вокруг – временная иллюзия, так почему она настолько жестока? Вы скажете, что мир не без добрых людей. Но я же сказал… Теперь все равно. Злость и отчаяние выплеснулись на набитой песком груше. Странно, разбитые в кровь руки не болели. Смысл жизни в том , чтобы страдать и в то же время быть благодарным ей, за все причиненное, и стать счастливым. Мое сознание мягко сказало мне: «Плыви по течению, но знай, куда оно тебя заведет». Пол стал исчезать, а я проваливаться. Огонь лизал пятки, и крик разорвал неумолимую тишину. Дьявольский смех быстро смолк в ушах из-за отсутствия страха перед его обладателем. Это был ад, мельком показавшийся мне. Увиденного не описать. Абсолютная мука. Больше тут ничего нет. Зевнув, я шлепнулся на травяную подстилку. Рядом блеяли овцы, и лев облизывал ягненка. «А это – рай» - подумал я. Счастье, счастье, счастье… Ты иллюзорно как мираж. Снова зевнув, я сплюнул и оказался в том самом подвале, который мне милее всего привидевшегося. Груша еще качалась из стороны в сторону. В подвал ворвалась бушующая мать.
- Да чтоб ты…
- И тебе всего хорошего!!! – с самой искренней улыбкой ответил я.
Вдруг я проснулся. Ведь чтобы было хорошо, это «хорошо» нужно заслужить.
Печаль.
«Когда тебе становится плохо, ты уходишь от всех и остаешься один. Когда мир вокруг гнетет и унижает, ты злишься на него и хочешь уничтожить. Но нельзя передать эмоции, которые человек испытывает, когда от него уходит любимый человек. Это горящая смесь печали, грусти, раздражения, непонимания и разочарования. Постепенно из всего этого остается только печаль. Может, ты  сам и не чувствуешь, однако лишь твое сердце понимает, что произошло. И оно грустит».
Строки, написанные на простом, тетрадном, в линеечку листе, заставили парня, держащего листок в руке, вздрогнуть, ибо на нем была написана маленькая история последних  дней. Парень уже не плакал. Сначала он, конечно, выплакал все глаза, потому-что так больно ему еще никто не делал. Сейчас, реветь совсем не хотелось. Элементарно надоело разрываться из-за девчонки. Печаль отыскала место в душе и не упрямо покидала его. Начался дождь. Он поднял голову и словно только заметил, что сидит в парке, на скамейке. Дождь все лил. Будто бы он понимал чувства парня и плакал вместо него. Все мысли вдруг покинули брошенного парня. Перед ним носились образы: яркое солнце, беседка, их первый поцелуй, лицо девушки, тогда искренне любившей его. А потом: крики, что она не любит его и хотела поиграть с ним, ради опыта, хотела увидеть страдания. Как глупо!!! – внезапно подумал парень. И для нее он носил цветы? Для нее пел песни? Нет. Она ушла, как кошмарный сон. Они оба получили урок. Она поняла, как легко играть с чувствами. Он понял, что нужно быть разборчивей. Достав из кармана ручку, парень перевернул листок и написал: «Чуть попозже, когда понимаешь, значение всего пережитого, всю глупость страданий по такому поводу, печаль смывается с души, как пятно краски на стене под напором дождя. Будет в жизни еще любовь, которой не нужны будут страдания. Не такая, как ты. Настоящая».
Письмо из ниоткуда.
Я хочу рассказать одну историю загнанного в угол человека. Все, такие как он, хотят выговориться. Но он поведал мне то, что хотят рассказать нищие и те, кто старается выжить в этом жестоком мире, так красноречиво, что я выбрал его историю из тех миллионов, услышанных нами на улицах. Итак, это история Горация Смита, однофамильца великого писателя.
Меня зовут Дима, и в тот день я шел по улице, радостный и слушал музыку. В руке у меня были пакет с продуктами и портфель. Вдруг, какой-то бедняк подбежал ко мне и стал просить милостыню. Я не особо богат, однако  взгляд этого человека заставил меня залезть в пакет и вытащить портмоне. Из-за угла вышел другой нищий и, пока я давал деньги остановившему меня человеку, второй выхватил пакет.
- Эй! Стой! Там только еда!
Но, разумеется, он не остановился.
Некоторое время я бежал за ним. Все же нищий бежал так быстро, выбирая самую извилистую дорогу, что я не смог догнать его. Отдышавшись, я попытался себя успокоить:
- Ладно, там все равно были продукты и ничего больше.
А за спиной раздался голос:
-Да, они тебе не нужны так, как этому человеку.
Я обернулся.
- Вы кто такой? И почему рассуждаете о том, чего не знаете?
- Как не знаю? Да я лучше вас знаю с кем вы имели честь встретиться!!!
- Угу. Говорите вы не как нищий, а вот выглядите…
- ЧТО?! Ну да… А я и не нищий. Внутри.
- Все вы так говорите. Что лохмотья напялил?
- Судьба заставила. А вам не хочется узнать историю нас – изгоев общества?
- Слышали уже эту песню: Пристрастился к алкоголю, спился и лишился работы. Новую искать не в силах, тут еще и жена выгнала из дому…
- Вот сейчас вы говорите о том, чего не понимаете!
- Да?
И снова. Тот же взгляд. Я понял – снова меня хотят обобрать.
- Что ж, спасибо за консультацию. Я пошел, аривидерчи.
- Не будьте жестоким, сэр, – сказал мужчина, лет сорока, в сильно потрепанном костюме от Армани. Последние слова прочно засели у меня в голове.
На следующий день я получил посылку от Джонатана Гарлони. Кто он такой я и понятия не имел. Небрежно развернув посылку, я обнаружил внутри книгу. На обложке из кожи ничего не было написано, зато внутри… Вверху, по середине  страницы красивым почерком значилось: «История того, о ком не захотели услышать или письмо из ниоткуда». Я люблю читать и такое название меня заинтриговало. Я – новатор и революционист по характеру, так что я начал читать:
« Некогда в этом городе жил богатый человек Гораций Смит. Он получил все свое состояние по наследству, но растрачивать его как золотая молодежь он не торопился. Зная цену деньгам, он, достигнув 18-летнего возраста, открыл с помощью своих средств небольшой отель. Постепенно он достраивал его. Вскоре, Гораций Смит стал самым богатым человеком города. Его приемы были лучшими и наиболее фешенебельными. На него обратили внимание мэр и другие владельцы отелей. Ничего хорошего это не принесло. Богатые люди возненавидели его. Гораций Смит писал книги, революционного настроения и во всем высмеивал общество. Поэтому на приемы приходили самые честные и добросовестные люди. Однажды, мэру не понравилось изречение Горация про него самого в одной из его книг: «А мэр возглавляет всю эту свору адских опустошителей наших карманов». С этого момента начались гонения самого богатого человека города. Метрдотели старались перекупить рецепты его кухни и слуг. Приближенные мэра плели паутину смерти вокруг Горация. Его даже пытались отравить! Но с пьедестала справедливейшего и богатейшего предпринимателя Смита скинул план мэра. Его люди похитили слугу Горация – Джонатана Гарлони. Один из них переоделся в Гарлони и проник на прием. Смит часто приглашал на приемы нищих, так как защищал их. Мнимый Гарлони выстрелил в мэра когда тот приехал на прием без приглашения. Потом на «сцену» выкинули настоящего Гарлони. А люди мэра засвидетельствовали, что покушение организовали Смит с Гарлони. Купленный суд вынес вердикт – тюремное заключение и лишение собственности. Но Гарлони всегда носил с собой диктофон и он был включен во время его похищения. На записи мэр обсуждал свои действия для ликвидации Горация. Жаль, что диктофон упал на пол и залетел под шкаф. Вышедши из тюрьмы, Гарлони и Гораций не раз пытались проникнуть в здание, где под шкафом лежало их спасение, отель Смита.
Теперь мы – нищие и вы отдали нам продукты. Мы не потеряли чести и благодарим вас за них. Вы знаете нашу историю. Я, Гораций Смит, извиняюсь перед вами за то, что выхватил вашу еду. А тот человек, который говорил с вами – Джонатан Гарлони».
Меня поверг в шок рассказ мистера Смита. Я вытряс все деньги из копилки и кое-как попал в отель. Найдя диктофон, я принес его Смиту. Жизнь человека спасена. Гораций Смит продолжил писать книги, а мэра сменил другой кандидат. Обо мне тоже не забыли – я стал метрдотелем специального бесплатного Отеля для Потерявших Себя. Джонатан вел расследования дел Потерявших и многим мы вернули место в обществе.
А почему малоимущие существуют? Потому-что их гнетет либо их нежелание или лень найти работу, либо то общество и власти, создающие «все условия жизни», почему-то обходя некоторых людей. По-моему, власти совсем не стремятся к поставленной цели, не все конечно. Что я вижу на окраинах города? Средний класс вымирает, остались лишь бедняки, а богатенькие интеллигенты, говорят нам:
« ВСЕ ДОСТОЙНЫ МЕСТА ПОД СОЛНЦЕМ »
Назидание.
Демон, вечно мрачный лицом, выдалбливал на скале слова:
«Почему вас тянет ко всему поганому? Мир и так загажен злом! Кем вы станете – выбирать вам, пока есть возможность. Лучше сделать правильный выбор, как бы легка и проста ни была дорога иная. Вглядитесь в нее. Я долго был грешником, отчаялся и забыл о раскаянии, а потом сошел в ад. За это я вечно упрекаю себя, ибо сокрытое становится там ясным, как солнечный день лета. Дьявол говорил мне, что нет дороги назад, но я не верил ему. Хотите, я расскажу вам, какими становятся души под крылом Падшего? Больные всеми болезнями сразу, мертвые и живые наполовину, уродливые, бескрылые, таящие внутри огонь обиды, потерянного счастья и любви, разрушающий их, постепенно лишающий всякой надежды. Однако, мы не можем сгореть под его влиянием. Демоны, или Падшие Ангелы, обречены на вечные муки. Мы часто проливаем слезы, думая об исчезнувшем шансе все исправить… Если красноватую жидкость, обжигающую не хуже огня, можно назвать слезами. Один, главенствующий над нами, не испытывает боли, потому что так должно быть. Его чувства умерли. Безумная сила, очень хитро улучающая момент совратить маленькую вечность, сияющую человеческую душу. У вас еще есть заветная лесенка к спасению, а у нас нет… Никто не повесит на нее табличку: «Пользуйтесь на здоровье».
Он много выдолбил. Его чернота понемногу исчезала, сползая вниз, туда, где ждут приказаний верные злу.
- Что ты делаешь? – заорал, появляясь рядом, другой Падший.
- Обретаю покой,- сказал Ангел. Уже Ангел, не демон.
- Знаешь, это так прекрасно – хотя бы на мгновение побыть Ангелом.
Скала осветилась Божественным светом. Падший, с криком, ринулся в ад. Ангел же сгорел, ведь свой шанс он упустил, быть злом не пожелал, не испугался уйти в НИЧТО. Осталась лишь кучка пепла, да затухающий свет в скале говорил о той сокровенной правде, строки которой со скалы смотрели в чистое, голубое небо.






А вот мовсем новое. Немного не фэнтази, но надеюсь понравиться.
Познавший свободу.
Где-то во вселенной есть планета, названная в честь ученой, нашедшей ее, планета Каана. Одно время Каана была цветущей, зеленой планетой с тремя материками и  восемью океанами. Но люди принесли сюда прогресс, свои машины, вгрызающиеся в плоть земли…Каанцы тогда не превосходили разумом обезьян. Планета опустыневалась, а они спокойно на это смотрели. Люди забрали все полезное и ушли. Каанцы приспособились к жизни на практически безжизненной планете. Эволюция подарила им разум, но потом люди вернулись. Гуманоиды, населявшие Кану, вышли на контакт с землянами. Каанцы и земляне заключили мирный договор. Жители Кааны были похожи на людей: почти такое же строение, разве что четыре руки, но кому это мешает? Внешне, Каанцы напоминали людей, только с серо-песочной кожей, а их росту мог позавидовать любой человеко-гибрид, которые во множестве жили на земле. Стали появляться каано-люди. Каано-люди обогнали в развитии и людей, и каанцев. Раса уже обжившая Каану, сменялась более совершенной, развитой расой каано-людей. Чистокровные Каанцы зло смеялись над ними – чистые умирают и больше не увидят «песчаный рай», а каано-люди будут жить еще многие тысячелетия, страдая на этой разграбленной планете.
Ну, так вот, я расскажу вам историю одного каанца, из числа чистокровных. Занимательную, надо сказать, историю. Его звали Сорда.
Родился Сорда в семье мелкого буржуа. Отец Сорды владел полями зукзука в поселке Люрен. Зукзук – растение, которое употребляли в пищу Каанцы. На Каане мало что росло, но зукзук ели в самом крайнем случае. У него был не очень приятный вкус, а продукты, в состав коих он входил, считались продуктами низкого качества, вроде как наши продукты с большим количеством консервантов. Однако даже при плохой покупаемости, отец Сорды имел неплохой доход. Мать Сорды помогала отцу в бизнесе, работала на полях вместе с ним. Сорда тоже работал. По земным меркам Сорде тогда было около пятнадцати лет.
Одним ранним утром, Сорда проснулся в лачуге рабочего Дакрона. Ужасно болела голова, а за пластиковым окном – рассвет. Огромное, красное солнце медленно катилось по небу. Тоска наполнила сердце Сорды.
Гуща зукзука колыхалась под небольшим напором легкого ветерка, несшего с собой крупинки песка. Сорда смутно помнил, что было вчера. Он помнил, как поругался с родителями, хотя каанские морально-духовные устои такого не позволяли, а напротив категорически запрещали. Каанцы делились на роды и семьи. Семья Сорды относилась к древнему, знатному роду Старада. Устав рода Старада жестоко наказывал нарушивших правила рода, поэтому вчера Сорду прилюдно высекли энерго-хлыстами. Энерго-хлыст представлял собой ручку с присоединенной к ней веревкой, сделанной из материала, проводящего ток. Небольшое напряжение, но все же, больно получать любым хлыстом по голой спине, тем более энергетическим.
Сорда попросил родителей отпустить его в Сады Оракула – единственное место, где растут по-настоящему красивые растения. Оракул – человек, проповедующий каанскую религию высшего блага. Родители отказали ему, зная, что каано-люди определили плату за вход в Сады. И довольно высокую. Но Сорда все равно пошел, ослушавшись родителей. Сорда украл денег из средств отца и украл ровно настолько, чтобы попасть в Сады. А там его ждала девушка.
« - Привет, - сказала она.
- Привет, - ответил Сорда.
В лучах заходящего солнца они сидели в специальном месте для таких встреч – Обители Чувств. Обитель чувств – огромное здание с множеством комнат, где и встречались влюбленные. Стены Обители сделаны из прозрачного пластика. Каанцы могли видеть сквозь них сад.
- Правда, здесь красиво? – спросила она.
- Да, здесь красиво. Когда-то так было везде, - ответил он.
Сал Оракула занимал невообразимо обширную территорию. Длинные аллеи фиолетовых деревьев и бирюзовых кустарников и синей травы. Тут и там мелькали водопроводные каналы, несущие питательную влагу растениям. Статуи Оракула и Богов, вырезанные из стекла, украшали дороги. Можно было даже услышать пение птиц – фаноров. Фаворы – птицы сине-зеленого цвета с желтым клювом. Поют фаворы необыкновенно красиво. Стрекотали насекомые. Жизнь в Садах Оракула била последним живительным ключом.
- Когда мы станем полноценной семьей? Мы ведь уже год собираемся! – спросила она, пристально глядя ему в глаза.
- Пора тебе узнать правду.
Каанцы имеют право заводить семью с четырнадцати лет. Но и тут есть преграды для чистой любви. Браки между членами разных родов запрещены. В род входило множество семей, объединенных одним Смотрителем. Смотритель – тот, на чьей территории живет семья. Территория стала признаком рода. Так заведено. Новым смотрителем становиться старший сын семьи Смотрителя. Старада владел всеми полями Люрена. Сорда обречен жениться на девушке рода Старада. Всей душой он сопротивлялся. Однако, судьба неумолима.
- И какова же она? – спросила она, сузив глаза, в ожидании самого худшего.
- Я принадлежу роду Старада.
Она молчала. Лишь слезы катались из глаз. На серо-песочной коже отметились мокрые пути слез. Ее тело сотрясала дрожь. Он попытался исправить ситуацию:
- Но мы ведь можем встречаться!!! Кто об этом узнает?
- Об этом знаю я! – закричала она, - почему ты молчал раньше? Я бы знала, что люблю каанца и никогда не буду с ним рядом!!!
Казалось, даже фаворы смолкли. В комнате воцарилась тишина. Ее зеленые волосы закрыли лицо.
- Уходи. Я не желаю тебя видеть, прошептала она.
- Но я люблю тебя! – вскричал он.
- Какая теперь разница? Я совершила грех, а ты знал и молчал. Я порочна. Ты подарил мне не любовь. Ты поставил на мне проклятое клеймо».
Сорда вспомнил все до последней детали. Лицо его окаменело, а взгляд немигающих глаз уперся в вазу с фруктами, стоящую на столе. Черные, искусственно выращенные, плоды фиолетовых деревьев, гроздья красных ягод, длинные, тягучие побеги зукзука.
«Родители нашли в кармане маскировочного плаща Сорды пропуск в Сады и обнаружили пропажу денег, братец Сорда, - усмехнулся Дакрон, - не беда. А вот что с девушкой расстался таким образом – большая беда!» - вспомнились слова рабочего. В ответ заныла спина. Рубцы на ней еще болели. Сорда осторожно потер их второй парой рук.
- Да, Сорда, твоя жизнь – ад страдальца, - сам себе сказал Сорда и безумно рассмеялся.
Потом он видел ее в Садах еще один раз. Вместе с семьей он ходил гулять туда, а ее род в то время праздновал приезд Смотрителя в Зале Оракула. В центре Садов расположен храм богам Высшего Блага или Зал Оракула. Там род Пуратана и праздновал. Сорда различил ее среди торжествующих. Она пила за здоровье Смотрителя с таким лицом как будто пьет яд и понимает это. Сорда тогда постарался поскорее покинуть Сады.
А теперь он видел диск красного солнца, несущего ему кару. Сегодня Сорда не пойдет на поля. Как и завтра, и послезавтра. Сорда бунтовал. Его дерзкая натура не терпела вмешательства каких-то «аморальных» законов в его личную жизнь, собственное пространство. Сорде даже дыхание давалось ценой мучений – с каждым вздохом вздымалась могучая спина, оживляя почти погасшую боль. Он ненавидел этих каано-людей, людей, превративших Каану в пустынный мир, весь род Старада. Где-то в глубине души он, конечно, понимал, что такова жизнь и сделать ничего нельзя.
В дверь постучались.
- Входи, Дакрон, - узнал старика по слабому стуку Сорда.
- Братец Сорда, - Сорда удивлялся, не понимая, почему старик зовет его «братец», - я принес выпить.
- Что это? – спросил Сорда, видя в руках старого рабочего бутылку, весьма внушительных размеров.
- Перебродивший сок плодов фиолетового дерева, Кровано.
- Что ж, выпить можно, - согласился Сорда.
- Отчего ж не пить? Это наш удел, удел простых людей.
Все рабочие на полях не принадлежали ни одному роду. Их называли Безродными. Безродных на поля привозил Смотритель. Все они были чистокровными каанцами, а сам  Смотритель – каано-человеком.
- Ты не простой. Ты чист, как и я. Мы страдальцы, - возразил Сорда.
- Да уж…Старада, Старада. Не из Старада ты, ты из рода страдальцев!
- Может быть. Иногда мне кажется, что и не Старада, и не страдалец. Иногда мне кажется, что я из старого ада. Каано-люди несут нам новый, возрадуемся же! – поднял бокал Сорда.
- Родные о тебе не спрашивались. Они не хотят тебя видеть. Тебе повезло – они не знают, с кем ты встречался. Выпьем же! – Дакрон поднял свой бокал.
С течением времени поплыли перед Сордой черные фрукты, закатилось черное солнце. Дакрон храпел, завалившись на пол. Сорда попытался подняться и упал рядом с Дакроном.
«Отвратительное и безнадежное…» - подумал Сорда про свое существо, секунду спустя, он заснул.
***
Проснулся Сорда от ужасного запаха гари. Вся комната была в дыму, окна плавились от высокой температуры. Горели поля зукзука.
- Дакрон! – закричал Сорда, но ответа не последовало. Глаза слезились от едкого дыма. Выбрав наугад направление, Сорда ринулся бежать. Хвала Высшему Благу он выбрался из-под горящих завалов. Домик Дакрона горел, окна плавились, валил дым, а Сорда бежал прочь от полей, прочь от всего. Не разбирая дороги, он бежал и кричал. Он бежал, а вокруг все горело. «Даже весело» - внезапно осознал Сорда, и крик сменился счастливым хохотом. Люрен на Каане полыхал, а кто-то наслаждался этим. Часть Кааны, ее неотделимая ячейка, превратилась в зияющую огненную рану, Геенну…
Сорда уже не бежал, а спокойно шел. Успокоившись, он решил воспользоваться шансом. Если нет свободы в Люрене, он найдет ее в мертвой пустыне. Купленное подобие ему не нужно. «Ненавижу!!!»
Раньше рядом с Люреном строили поселок для шахтеров, но кто-то заложил бомбу в самом конце тоннеля. Взорвавшись, она дала толчок для оползня, уничтожила опорные балки. Песок засыпал шахту. Все, кто был в тот момент там, погибли. Но домики остались. В одном из таких домиков и поселился Сорда.
Шли дни. Сорда жил в своем недостроенном бунгало, а редко даже ходил в Люрен за покупками, спрятавшись под маскировочным плащом, в коем бежал. Он даже нашел работу! Дело в том, что сгорели не только поля его отца. Часть Садов Оракула тоже пострадала от пожара. Вот туда-то и попал Сорда. Восстановительные работы приносили ему гроши. Хлеб, соль и ничего кроме. Сорда упивался своей свободой. Он считал: Все изменилось. А, по-моему, свободы он так и не обрел. Те же каано-люди, тот же Люрен, только нет Старады. Постепенно мысль аналогичная моей вкралась в сознание Сорды.
Поздним вечером, Сорда вышел из своей лачуги, ожидая почувствовать ночную прохладу.
Чего нет, того нет. В лицо Сорде пахнуло памятным запахом горелого зукзука, остатками дневной жары. Краем глаза Сорда разглядел чей-то серый плащ, проплывший по воздуху среди домов.
- Кто здесь?
- Я, - ответил чей-то невозмутимый голос.
- Кто я?
- Поджигатель Отчаяния.
Из тьмы вышел старик, облаченный в серый плащ с капюшоном.
- Я проповедую Отчаянное обречение.
- Что это? – спросил Сорда.
- Лучше обречь себя и своих противников на смерть, чем искать невозможной, истинной свободы. Мой бог знает это. Он говорит со мной. Он говорит: покажи им отсутствие свободы, а потом найди ее для них. Найди ее в моем чреве. Найди ее в смерти.
«Безумец!» - воскликнул про себя Сорда.
- Он говорит: пусти старика в дом.
Сорда оглядел старца. Внешне тот выглядел как обычный нищий.
- Оружие есть? – строго спросил Сорда.
- Мое оружие – слово! – отрапортовал сумасшедший.
- Что ж, тогда проходи.
И снова шли дни. Сорда уходил рано утром. Старик тоже. Глубокой ночью они стекались в дом, как два ручья стекаются в реку. Старик учил Сорду, а тот, в свою очередь, внимал голосу злого бога. Сорда слушал и с каждым днем погружался во тьму чрева лживого бога. В конце концов, старик предложил ему поджечь Сады Оракула.
- Если сгорят Сады и Зал Оракула, то презренным будет некому обратиться! – ликовал Поджигатель Отчаяния.
- Да. Мы сделаем это, - бубнил Сорда. Очевидно, безумие старца передалось и ему.
И вот они собрались поджечь Сады. Старик выудил из складок своего плаща бутылку перебродившего сока фиолетовых деревьев, совсем почерневшую. Там было совсем чуть-чуть. И они пили, а Поджигатель тихо приговаривал:
- Пей Сорда, пей. Тогда мы не допили – допьем сегодня.
Прокравшись в сады, пьяный Сорда и Поджигатель использовали особое вещество, названное прометемиумом, горевшее в сто раз лучше ракетного топлива землян. Геенна ожила. Двигалось кроваво-красное зарево, огонь пожирал Сады.
- Беги, Сорда! – прокричал старик. Они побежали. В лачуге, едва отдышавшись, старик спросил:
- Ты до сих пор меня не узнал?
Сорда в недоумении посмотрел на старика. Вонь горевшего зукзука, аромат пьянящего напитка, черная бутылка. Перед глазами носились образы и наконец…
- Дакрон?!?!?
- О, да! Ты узнал! Неужели ты узнал меня! – гоготал старик, - быстро ты забыл, как оставил пьяного старика гореть в собственном доме! А я мог умереть! Ты этого хотел?
Ну, так смотри: я жив, но страшно изуродован!
Действительно лицо Дакрона еле узнавалось из-за ожогов и шрамов.
- Но ты ведь Поджигатель Отчаяния! Смерть для тебя – свобода!
Дакрон зло прошипел на ухо Сорде:
- Нет никакой свободы. Для тебя нет. Была ли она тогда в Люмере – не знаю. Сейчас, ты сам сжег ее. Нет никакой свободы, никакого бога свободы, никакого Поджигателя Отчаяния!!! Ты предал Старада, предал Высшее Благо, предал свою любовь, ради свободы, которой нет! Ты называл ее истинной, но истинная свобода там, где ты ее не видел.
Сорда опустился на колени.
- И в довершении скажу: я тоже предал ради мести. Скоро здесь появятся Служители Сада, которые знают, кто поджег его. Прощай.
И старик исчез. А Сорда остался стоять на коленях.
Вдалеке замаячили тени Служителей.
- Встань, - потребовал один из них.
Сорда встал.
- Ты поджег Сады?
- Я, - мертвым голосом покорился Сорда.
- Тебя казнят.
У Служителя на поясе висел лазерный пистолет. Сорда выхватил его со словами:
- Не правда! Есть свобода в смерти!
И застрелился.
Падая, он произнес:
- Пусть она и не для всех, а для павших.
Немая война.
В селе Д***, на улице имени Гоголя, есть пятиэтажный дом. Единственный в селе пятиэтажный дом. Вот в этом самом доме живет человек, который часто улыбается. Будь ли то гроза, будь ли то сильный ветер, а он возьмет, да и улыбнется. Сейчас этот человек сидит в кресле-качалке напротив окна и смотрит на деревья, постепенно сбрасывающие листву. Играет старая музыка, граммофон, сухо потрескивая, выдает: «А он не вернулся из боя…» Глаза человека, глядящего в окно, таят грусть, а на губах играет усмешка. «Странный человек» - говорят некоторые. «Ничего он не странный - воскликну я, - ему довелось испытать в своей жизни такое, что вам даже и не снилось».
А за окном шелестит в еще не опавших кронах деревьев ветер. Легко так, будто бы он солидарен с жителями, что холоду пока рано показываться в этих местах. Идут по улице «коричневые ветровки». Я так называю однообразную вереницу людей, одетых в осеннюю одежду. Коричневые ветровки, серое небо, изредка промелькнет автобус…Стаи ворон кружатся в воздухе, спасаясь от надвигающейся зимы бегством в теплые страны. В целом картина довольно скучная.
В квартире человека, который часто улыбается, раздался звонок и ее житель заторопился открыть дверь. Спустя пять минут в комнате появился еще один человек. Маленькая девочка.
- Деда, а деда, ты такой счастливый!!! – говорила она и смеялась.
- Почему ты так решила? – удивляется дед.
- Ты так часто улыбаешься!!! Только счастливые люди часто улыбаются, - уверенно сказала девчушка.
Дед молчал.
- Деда, а ты всегда был такой счастливый? – садясь к нему на колени, спросила девочка.
- Ну, как тебе сказать…Счастье – птица вольная. Поймать ее нужно сначала научиться.
- Деда, а как ты ее поймал? – деловито шмыгая носом, задала вопрос маленькая принцесса.
- Хорошо, я расскажу тебе. Слушай.
      «Жил я в другом селе. У нашей семьи был дом на Красноярской. Небольшой, да нас и было-то трое: мама, папа и я. Мама не работала, дома дел всегда много – огород вспахать, помидоры обвязать, скот накормить и многое другое. Когда я родился забот маме прибавилось. Отец работал допоздна и приносил гроши.
Здесь, на Гоголя, я пока видел только коричневые ветровки, а у нас на улице всегда ходили пестрые дамы, носились экипажи, разодетые франты. Но наш дом они обходили. Мы были приезжие.
Я смотрел на проезжавших мимо офицеров и думал: «Когда-нибудь я таким стану!» А офицеры брезгливо смотрели на меня, морщили носы, будто увидели запаршивевшего нищего.
У меня было два друга: Александр, Сашка, и Паша. Я жил на Красноярской, а они на соседней улице. Саша родился в семье сапожника, а Паша – в семье писаря. Такие семьи на Красноярской не жили. Весь сброд (так между собой называли нас сильные мира сего) поселился на Пржевальского. Отец Сани выходил на работу рано утром, потому-что видные чиновники ходили по таким местам, когда обычный люд еще спал, и часто не успевали почистить обувь, чем отец Саши и занимался. Утром-то холодно! Отец Саши, в честь которого мальчика и назвали, одевался не шикарно, не тепло и редко.
Папа Паши, Виктор, ездил в экипажах рядом с теми чиновниками, которым пять минут назад чистил обувь Александр-старший. Они почти с ним не разговаривали – когда Виктор появлялся в канторе, где и работал, он садился за стол в углу комнаты и ждал, пока кто-нибудь не кинет ему кипу бумаг на стол, чтобы Виктор их переписал. Документы всегда содержали ошибки, однако после переписи ошибки исчезали. Отец Паши имел среднее образование. Иногда. Поздним вечером, он брал в руки книгу и читал. Паша в такие минуты смотрел на него с трепетом, благоговением и радостью, так как чтение книг считалось привилегией высшего класса.
В общем, условия собачьи. Однажды, какой-то господин задумался над всем известным вопросом: «А в чем же смысл жизни?» Видимо на него повлияли нравственные устои, ожившие в грубой, зачерствелой душонке.
В то время Виктор и Александр сидели под навесом около сапожной мастерской Александра. Шел дождь. Мимо навеса проехал экипаж того самого господина и остановился чуть дальше. Распахнулась дверца, и из экипажа выскочил мужчина в черном костюме со всклоченной шевелюрой. Он подбежал к мужчинам, сидящим под навесом, разбрызгивая воду, скопившуюся в выемках мостовой, а затем спросил:
- Зачем вы, прокаженные, эмигранты из других стран, нищие живете? Вы нашли свой смысл жизни?
Отцы недоуменно переглянулись. Из экипажа вынырнула голова девушки.
- Ах, Мишель, пуркуа вы такой чудной и нервный? У этих бедных полукровок не было смысла жизни. Они позорят нашу чистую нацию. Мы дали им работу, их смысл жизни. Теперь они работают на нас, хотя недостойны даже лизать нашу обувь! И не забивайте себе голову всякой ерундой. Вы поступаете некрасиво!
Молодой нацист как будто попал под действие чар. Голос девушки вернул его на жестокую землю с тех чистых высот, в коих он парил с позволения Всевышнего. Да, наверное, такова наша доля. Вечно работать на пользу высоким особам. Я не ропщу. Бог дал, так хоть поживу.
У нас была соседка – Марья Ивановна, представительница мелкой буржуазии. Она владела кондитерской лавкой и сама работала в ней – главным кондитером. Всегда трудилась – не случалось со мной такого, чтобы я не увидел на ее белых, красивых, изящный руках следы муки. Детьми, мы часто забегали к ней и клянчили бублики. Марья Ивановна садила нас на стол, рядом с печкой и давала по куску сахара. Было так тепло, вдобавок пахло пряностями! Сама Марья Ивановна успевала переброситься парой слов со служащими, попробовать стряпню, сказать, где что не так, а потом выуживала откуда-то из глубин королевства булочек, тортов и калачей, три огромных, горячих бублика.
Поблагодарив ее, мы бросались наутек. А она кричала вслед: «Вот сорванцы!!!» и смотрела грустными глазами.
Вскоре наступила зима.
Коричневые ветровки сменились шубами и другой теплой одеждой. А мы носили то же, что и осенью.
Однажды зимой мы вновь решили попросить у Марьи Ивановны горячих булочек, но нашли ее кондитерскую закрытой. Сразу вспомнился запах выпечки. Я с горем подумал, что больше его не услышу.
Прошло три дня. Покинув теплые дома, я и мои друзья шатались около кондитерской, когда к нам подковыляла старушка, укутанная в сто одежек.
- Что стоим, соколики? Машеньку ждете? Так не стало ее прошлой ночью – кондитерская всем доходом служила, закрыли ироды, и письмо шальное пришло: муж у нее в Москве скончался. Сердечко не выдержало. Бог ее забрал. Ироды! – погрозила она кому-то, - со своим чистокровием и гордыней! Тьфу!
Совершенно сбитые с толку, мы побрели по дороге.
- Ей теперь хорошо… - начал Саша.
-  Глупо!!! – закричал Паша, - хорошо, когда тятька домой придет рано, хорошо, когда есть, что покушать, хорошо, когда ты живой! А где она теперь? В холодной, твердой земле!
В его глазах были слезы, но жесткая мужская воля не давала им вырваться наружу.
Все притихли. Молчание длилось, пока мы не решили, что пора идти домой.
Одним поздним вечером, возвращаясь домой из нашей малюсенькой средней школы, Саша услышал крики, доносившиеся из подворотни, к которой мы как раз подходили.
Под аркой, на входе во двор,  группа юношей избивала учителя, преподававшего историю в старших классах. Саша вздрогнул и сказал:
- Вот звери.
А Паша буркнул:
- Значит, есть за что. Не было бы, не били бы.
Я посмотрел на друзей и встретился взглядом с Сашей. В один голос мы закричали:
- Осторожно, сюда идет милиция!
Услышав слово «милиция», шакалы, избившие свою жертву до полусмерти, мгновенно испарились без шума и пыли.
Мы подбежали к учителю. Я протянул ему руку и спросил:
- вам помочь, господин учитель?
Лежащий на тротуаре человек задергался, оторвал блуждающий по асфальту взгляд, а затем посмотрел прямо мне в глаза. Саша отшатнулся. Как они разукрасили учителя! Губа разбита, нос сломан – из него сочилась кровь, два передних зуба выбиты, щека с правой стороны как будто оплавилась, а волосы, обильно окрашенные, пропитанные кровью, прилипли ко лбу.
Учитель зло сплюнул и прошамкал:
- Чтоб вы сдохли, щенки сукины!
Паша отвернулся. Саша комментировал:
- Пропала душа его.
В вечерних сумерках мы ушли, оставив этого человека на тротуаре, под аркой. В школе его больше не видели.
Неделю спустя тяжело заболел Саша. Он не вставал с постели и кашлял кровью. Сразу после школы я и Паша бежали к нему, несли разные сласти, пряности…Наши родители сочувственно качали головами, предчувствуя скорый, страшный исход. Моя мама достала из подвала банку малинового варенья. Эта банка была единственной. Глубоко вздохнув, она протянула банку мне. Варенье, сделанное собственными руками, руками, которые всю жизнь не видели отдыха.
Я взял банку и рванул к Саше. Он очень обрадовался, увидев варенье. Паша принес горячий и вкусный травяной чай. В комнате Саши витал приятный аромат ели, смешанный с запахом малины.
Однако, с каждым днем, Саша чах сильнее и сильнее. Нас перестали пускать к нему. Я отчаянно боролся с родителями, а те боялись, что я тоже заболею. Сами родители Саши стали реже появляться на улице, не открывали нам дверь. Случайно встретив нас на улице, они опускали взгляд и шли дальше.
Через две недели, показавшиеся нам вечностью, мы вновь решили прийти к Саше. Я и Паша подходили к дому Саши, когда оттуда вышел врач. Со своими холодными глазами, ни взглянув на нас, он прошел мимо. Ему не привыкать видеть то, что пришло к Саше час назад.
В доме царила тишина, только плакала мать Саши. Отец пытался как-то ее утешить.
А он лежал в своей кровати недвижно, с закрытыми глазами. Я выбежал из дома и упал в снег. Слезы замерзали на моем лице.
За мной вышел Паша.
- Он успел попрощаться. На, прочти, - протянул мне Паша какую-то бумажку.
На бумажке неровным почерком, с ошибками, Саша написал свое прощание:
«Я знаю, что скоро умру. Одно лишь утешение – не по своей воле, не настолько я слаб, чтобы сдаваться. Об одном прошу – не сдавайтесь!!! Да меня не забывайте.
Мама и папа не плачьте. Мне больно видеть ваши слезы. Помните меня.
                                                                                                                                          Саша».

После смерти нашего друга события начали происходить быстро и хаотично. Может быть из-за небольшого шока, оставшегося после похорон, мы отчуждались от мира? Скромные, без плакальщиц и других аспектов, касающихся похорон. Они запомнились мне. Никто не мог вымолвить ни слова. Отец Саши сказал торжественно-грустную речь, и все кончилось. Комья земли скрыли гроб от посторонних взоров. Меня поразило то, что так хоронили не только мы одни – соседняя, свежая могила принадлежала Марье Ивановне, проведенной в последний путь.
Наши родители пытались утешить своих товарищей, потерявших дитя. Мать Саши все так же безутешно рыдала.
А жизнь продолжалась. Но продолжалась она как в тумане…Потом отца Саши назначили личным писарем одного чиновника. По его делам он вынужден был переехать со своими домашними в Москву. И вдруг, мой отец потерял работу. На последние деньги, мы, последовав примеру семьи Саши, переехали, к счастью не в другой город, а просто в другой район, купили домик подешевле, и отец нашел работу там. С Пашей мы виделись только в школе, поэтому часто сбегали с уроков и сидели на крышах, беседовали, потихоньку лузгая семечки. Так и шла наша жизнь. Учеба, через некоторое время намечалась работа по выходным. Старики наши думали о будущем с болью, а зря…
Когда мы с Пашей достигли совершеннолетия, течение, названное течением благородных кровей угасло. Экономическое положение страны улучшилось. Я поступил в Московский Университет Медицины, получив специальный билет-грант на бесплатное обучение. В груди засела печаль, а в мыслях идея-фикс: Не хочу смертей, подобных смерти Саши. Паша сдал вступительные экзамены в экономический колледж.
Позже, когда стали у меня водиться приличные деньги, я обзавелся квартирой. Вот этой самой квартирой! Паша увез семью в Москву и поселился в одном доме с семьей Саши. Они часто пишут мне, а я думаю, как много мы пережили вместе.
Мы помним Сашу и то время, когда чуть не пропало наше детство. Эти тяжкие испытания сделали нас сильнее, выносливее, решительнее. Доброта и понимание навсегда сделались неотделимой частью наших морально-духовных устоев. Вот такая наша судьба. Жили мы, страдали, выстрадали и теперь счастливы! Чем мы плохи? Разве есть грязная кровь? Что же загрязнило ее? Если в чистой крови порок, разврат, злоба и лицемерие, то я согласен жить с грязной кровью в жилах. Любая кровь чиста и священна, так чем же мы плохи?

[Аэрлис]

Извини, Лестат, но второй рассказ я просто не осилила, а первый комментировать не буду, поскольку сейчас сама впервые свой выложу, а у нас есть более опытные критики)

У меня вообще коротенький и коверканный, но, все-таки, первый блин...

Заказ

    Я стою на краю обрыва. Впереди - долгое, бесконечно долгое падение в пропасть. Позади - легкая , но неминуемая, смерть. Банальный вопрос - что выбрать? Я призадумалась, хотя времени не так много. Если я выберу вечный полет вниз, смогу ли я не сойти с ума от бесконено терзающих меня мыслей? Не уверена. Но с другой стороны, немногие смельчаки, к коим я себя не отношу, могут повернуться спиной к жизни и встретить свою погибель с... нет, не с высоко поднятой головой, как принято, потому что это легко сделать, опершись на плечо друга, а со спокойной ухмылкой на лице...
    ...А тем временем драгоценные секунды раздумья уходят. Еще немного - и выбора как такового у меня не останется : я уже чувствую дыхание смерти за спиной. И опять-таки, вовсе не зловонное или ледяное, а просто неминуемое, как мой выбор, а от того еще более невыносимое. Достаю из ножен сверкающее лезвие ритуального кинджала. Выбор сделан. Полет. Но лишь я устану от падения, я оборву свое сознание ...
    ...Небо, ты оказалось таким близким! Наслаждаюсь ощущением крыльев за спиной...
      Я лечу уже очень давно. Человеческие нужды меня не беспокоят, но я чувствую, что больше не могу лететь. Оказалось, меня вовсе не прельщает красивое слово вечность. И эти мысли..... Они не дают мне просто отречься от этого мира. Силой воли заношу давно затекшую, но по-прежнему сжимающую кинджал руку. Удар в сердце. Вспышка боли. И небо исчезло...
      Открываю глаза, но вместо неба вокруг вижу привычный мир. Пора возвращаться в реальность и забывать очередной сон. Вот только почему так болит сердце?

[Oris]

Рассказ удален

Сообщение отредактировал Oris - 06.01.2009, 17:55