Глава третья. Шторм бушует. Опции

[Тарикэ]

11-12 lдень месяца Падения Зерна

Ночь и луна - вот и все, что осталось юной лирийской принцессе. То, что Сильвия скользнула в неизвестность очень пугало девушку. Тарикэ никогда не видела воинов своей страны, но она знала по  песням, что они жестоки и беспощадны в бою. А если Сильвия наткнется на кого-нибудь? Если ее поймают? А она - Тарикэ - будет ждать и не дождется ее. Легче уж сразу скользнуть в ров и даже без помощи веревки. Девушка потрясла головой: "Великий Каар! Прости меня за такие мысли. Но зачем..." Додумать она не успела, раздался мерный шаг и показались стражники. Дозор. Лирийка расстерялась: вот-вот должна была появится ее подруга, а ей надо прятаться. В отчаянье она оглянулась вокруг, ища укромную нишу. Взгляд скользнул по практически гладкой стене. Тарикэ растерянно стала отступать назад, прислушиваясь к шагам, которые приближались к ней. Пока она не подскользнулась. Легкий вскрик заставил дозорных на краткий миг замереть, чтобы тут же бросится на неожиданный звук. Тарикэ сидела на ступеньке, сжимая ладонями лодыжку и изо всех сил стараясь не заплакать.
- Эй! Кто ты?! - раздался грозный окрик. Голос был молодой и сильный.
Девушка повернула голову с истинно королевским гневом сверкнув глазами:
- Я упала, а вы кричите, - возмутилась она.
Несколько ошарашенные дозорные подошли ближе:
- А что ты тут делаешь, крошка? - спросил все тот же голос.
Тарикэ взвилась, чтобы тут же с легким стоном упасть обратно:
- Ногу подворачиваю, - честно призналась она.
- Нашла место и время. Как ты вообще оказалась у стен? Белый город не сдается, но и шарится в потемках по нему не желательно. Где твои родители? Как тебя зовут?
- С какого вопроса начинать отвечать? - чуть удивленно спросила лирийка.
- Ты как-то странно говоришь.
- Да похоже она неместная, - встрял молчавший до сих пор стражник, присаживаясь возле Тарикэ и поднося факел к ее лицу. - Экие глаза! Давай по порядку: откуда ты?
Перед принцессой промелькнула вся ее жизнь: "Каар, помоги!"
- С севера.
- Да ну? Если бы не белая кожа - я бы принял тебя за лирийку.
- Моя бабка была лирийкой. Говорят я похожа на нее.
- Ну положим так. Как тебя зовут?
- Кали.
- Странное имя.
Тарикэ пожала плечами: "Кто спорит.. Действительно странное".
- Зато красивое, - вслух сказала она.
Стражник хмыкнул.
- Что ты тут делаешь?
- Я гуляла с подружкой. Но потом ей захотелось поиграть в прятки и я нигде не могу ее найти. Похоже она просто убежала домой, - грустно закончила принцесса.
- У тебя подружка - чокнутая?
Тарикэ-Кали лишь пожала плечами: "Интересно - что такое "чокнутая"? Если они про то - хорошо или плохо то, что они сделали, то да, конечно, плохо".
- Как зовут подружку?
- Сильвия. Сильвия ле Нуаран.
Стражники присвистнули, переглянувшись:
- Аа.. Ну тогда понятно - чокнутая.
Тарикэ утвердилась в мнении, что это слово обозначает все негативное как в поступке Сильвии, так и вообще в жизни: "Кто их разберет.. Этих людей с благих земель.. У них язык какой-то странный. Учишь его учишь, а все слова новые появляются".
- Похоже ты не знаешь как добраться до дома.
Девушка кивнула. Один из стражников пожал плечами, а второй решительно поднимаясь, подал принцессе руку:
- Пошли. Провожу.
Тарикэ вложила свою ручку в ладонь парня и попыталась в очередной раз поднятся, но не тут-то было. Воин еле успел ее подхватить, приобнимая:
- Горе с тобой, девочка. Похоже ты вывихнула ногу, - он вздохнул, подхватывая тонкую девичью фигурку на руки. - Впрочем, веса в тебе - что в ребенке. Быстрее тебя донести. Я скоро, Роб.
Тот кивнул:
- Не задерживайся, Свен.
Не понятно почему, но в руках этого воина Тарикэ почувствовала себя очень спокойно и наверняка заснула бы, если бы не тревожилась за Сильвию. Через некоторое время, стражник уже стучался в дом Нуаранов, дверь открыл слуга, видивший, как молодая хозяйка выходила вместе с Тарикэ, поэтому ничему не удивился и просто показал куда пройти. Свен занес Тарикэ в комнату и, повернувшись к слуге, сказал:
- Мне нужна плотная ткань и лед.
Затем он мягко опустил изумленную его распоряжением девушку на стул и, опустившись перед ней на колени, осторожно осмотрел ее ножку.
- Если ты потерпишь, Кали, то я мигом вправлю тебе ногу. Но будет больно. Правда недолго, - честно признался Свен, глядя в темные очи принцессы.
Тарикэ впервые видела такие нежные глаза. Она привыкла, что у мужчин глаза темные, суровые. А тут - серые с золотистыми искорками глаза, в которых сквозила улыбчивая нежность.
- Я постараюсь потерпеть... сударь, - чуть запнувшись, вежливо ответила она.
- Меня зовут Свен. Свен из рода Сакола. Терпеть будет сложно, так что - кричи, если хочется, Кали, - он осторожно снял с ее ноги башмачок, слегка качая головой. - Да. Твою ножку легче переломить двумя пальцами, ну да ничего. Все будет в ажуре.
"Ну вот. Еще одно слово", - подумала Тарикэ, глядя как слуга расставляет перед новоявленным доктором лед, нож и кладет длинный моток ткани.
Руки стражника действовали быстро и ловко. Он поудобнее взялся за тонкую лодыжку и плотно обхватил девичье колено, а потом..
- Ай!!!!!!!!!! - громко взвизгнула Тарикэ.
Неожиданно дверь комнаты распахнулась и на пороге появилась запыхавшаяся Сильвия:
- Это кто тут без меня препарирует мою подружку?!
Тарикэ чуть не свалилась от удивления:
- Си.. Сильвия..
- Опять ты заблудилась, Кали? И кто этот юный врачеватель?
Свен усмехнулся, но продолжил свою работу, ловко поместив ногу своей пациентки ненадолго в лед, а потом быстро ее забинтовывая:
- Скоро будешь бегать, Кали, - улыбнувшись, он посмотрел в зардевшееся лицо девушки.
- Спасибо, Свен. Вы такой добрый.
- Давай на "ты", Кали. И до встречи. Мое почтение, Сильвия ле Нуаран. Разрешите откланятся?
- Ага. Свободен, Свен. Спасибо за помощь, - сказала немного удивленная рыжая нахалка.

[Вэл Горн]

Вэл с удивлением смотрел, как его синеглазая знакомая отдает решительный приказ страже убираться, а потом обернувшись к своим сопровождающим, не менее решительно выставляет и их. Саола взяла юношу за руку и молча повела его в глубь дворцовых комнат. Он порывался задать ей вопрос, но Сао решительно качала головой:
- Потом.
Таким образом они оказались в небольшом кабинете, где юная императрица чувствовала себя более или менее уютно. Закрыв плотно дверь, Сао указала Вэлу на стул, а сама села в большое кресло:
- Как ты здесь оказался?
Юноша не присел, удивленно прислушиваясь к ее голосу:
- Ты изменилась, Саола. Тебе все подчиняются. Кто ты, Саола? - ее имя он почти пел, сжимая в сердце боль от собственного поступка и невольно стремясь оттянуть признание. Ей он скажет все. И.. Вэл не хотел об этом думать, но внутри все шептало: "И она отвернется от предателя, наивный дурак!"
Фиалковые глаза, в которых пряталась усталость, посмотрели на него почти с нежностью:
- Я - Императрица.
Вэл задохнулся и невольно преклонил колено:
- Простите меня. Я..
Сао вздохнула:
- Ты можешь звать меня как и прежде, особенно когда нет постороних свидетелей, Вэл. А теперь я все же хочу знать: как ты сюда попал? Откуда? Почему именно в наш, осажденный город?
Блеск зеленых глаз резанул ее болью:
- Саола, я прилетел сюда из лагеря сторнийцев. Я.. Я сделал крылья. Для того, чтобы погубить родную страну, - тихо завершил он.
Юная женщина внимательно посмотрела на него, медленно роняя одно слово за другим, словно желая, чтобы он понял, ощутил каждый звук:
- Что ты говоришь? Я не верю! Ты не мог!
Лицо Вэла можно было принять за маску отчаянья и смерти: бледное, с лихородачно блестящими глазами:
- Но это так. Властитель Сторна дал мне все для создания моей мечты. Все, чтобы я мог сделать крылья. Он только не сказал для чего они будут нужны. Я не знал правды. Да и у акул одна правда - нажива и смерть. Из-за моих крыльев лаконцы убивают лаконцев. Именно на моих крыльях, - Вэл опустил сверкающие глаза. - На этих крыльях в город прилетела чума.
- Что?!! - голос Саолы тихо звенел. Горн поднял глаза, глядя на нее снизу вверх.
И она увидела в них безысходное отчаянье, боль, ненависть и жажду мщения. То, чего она никогда не встречала в этих зеленых глазах. Пальчики Сао коснулись бровей юноши, безмолвно прося закрыть этот страшный взор. Вэл замер и медленно опустил золотистые ресницы. Его сердце обливалось кровью, но слез как не бывало. Саола тихо опустилась в кресло, устало поджимая ноги:
- Расскажи. Расскажи все, Вэл.
И он рассказал - просто, без утайки, не приукрашая, но и не смягчая.

[Франциск ле Шаорин]

20 число месяца Падения Зерна. Фалесса.

   Вот уж чего никак не могла предвидеть Саола, это того, что ее распоряжения насчет Франциска окажутся последнему только на руку.
   Вместо того, чтобы метать гром и молнии, возмущаясь зарвавшейся девчонкой, министр спокойно отправился к себе. Отдав несколько распоряжений слугам, первый ум Лаконы развалился в кресле перед камином, потягивая вино и обдумывая происходящее.
   ... Назначение Иванэ дипломатом было сродни неудачной шутке. Но не опасной... Какая уж тут дипломатия, если Лакона вот-вот или падет целиком, или просто разлетится на кусочки! Герцог ле Амарра неглуп, но излишнее благородство порою хуже простоты. Рыцарь пера должен быть изворотливым и сладкоречивым, а также обязан отличать интересы государства от слепой преданности лично властителю...
   А уж властитель из неотразимого для дам рыцаря Ярно ле Фалесса вообще никакой. Зная, что стратегически ослабевшая Лакона стоит на пороге войны, являя собой лакомый кусочек практически для всех сопредельных государств, сиятельный Ярно из единственного бесспорного союзника ухитряется сделать злейшего врага. При идеальном раскладе Император мог мудро предоставить  Полумесяцу формальную суверенность на определенных тщательно продуманных условиях, приобретя ценного партнера и союзника. Мог он и соблюсти нейтралитет, уклоняясь от прямого ответа на требования Эвора Тилийског, потянуть время, усиленно изображая дружелюбие и заинтересованность. Но украсть невесту Лесного Князя прямо со свадебного пира, попрать все законы гостеприимства, да еще и напоследок объявить войну лесным жителям?!!
   Конечно, сейчас Полумесяц побежден, Эвор в плену... Побежден, но не поставлен на колени! Лаконцы были для лесовиков чужими, теперь они – враги, при первой же возможности готовые мстить...
   Да-а, Лаконе сейчас нужна не крепкая оборона (откуда ее взять-то?), а возможно более быстрая сдача с минимальными жертвами и разрухой, а также приличный протекторат. Я бы поставил на Сафара, хотя и сторниец, и тай-суанская царица захотят получить свою долю пирог... Еще неизвестно, кто из них хуже, хотя как ни крути, император Ярно ле Фалесс – последнее, что необходимо стране...
   Теперь передо мною задача – накормить столицу. Что ж, я тоже не желаю зла родному городу, в конце концов, мне в нем жить! Ненавижу длительную бесполезную оборону, политика вовремя открытых ворот дает гораздо лучшие результаты!
   Саола могла бы стать достойной государыней. При достойном, разумеется, государе. Интересно, почему даже самые лучшие и умные дамы, влюбившись, превращаются в слезливых идиоток? Права, тысячу раз права Кир-Тай, не спеша обременить себя венценосным супругом!
   Франциск мечтательно вздохнул, вспоминая тай-суанскую властительницу. Встреча с ней осталась жемчужиной в его шкатулке любовных побед.
   Первый министр слыл ценителем красивых женщин и весьма искусным волокитой. При этом постель ради самой постели его не привлекала никогда. Молоденькие служанки, даже самые прелестные, хорошенькие горожаночки, платные жрицы любви никогда не удостаивались внимания Франциск ле Шаорина. В любви он ценил интригу, хитросплетение умов, приводящее к единению тел, иногда – напряженное противостояние, танец на острие ножа...
   Поймав себя на столь высокопарно-эротических мыслях, первый советник расхохотался и налил еще вина. Буквально на днях получила логическое завершение давняя осада одной высокородной дамы, само собой, замужней, не слишком юной, но ослепительно красивой.
   Это была достойная дуэль, тянувшаяся не один месяц. Женщина оказалась великой мастерицей полутонов, не говоря ни "да" ни "нет", умно помалкивая в нужных местах и держа господина ле Шаорина на расстоянии вытянутой руки...
   Но – великий Марэль! – каким же фарсом все обернулось! Уложенная – наконец-то! – на ложе страсти коварного соблазнителя, дама из загадочной хищницы превратилась в глупую квочку, чуть не задушив опешившего Франца варварскими ласками и идиотским сюсюканьем.
   Бедняга советник едва не опозорился, с великим трудом завершил свою миссию и обходил теперь эту особу десятой дорогой...
   Единственным исключением на его любовном поприще стала Иветта ле Ласноу. Впервые в жизни он опустился до банального насилия, использовав бедную дворяночку как орудие мести, да еще не конкретному человеку, а своему прошлому вообще. Впрочем, этот эпизод, досадный и какой-то грязный, скорее всего забылся бы, не предложи Иви ему свою, на первый взгляд, безупречную службу...
   Франциск диву давался, как быстро произошла метаморфоза с этой хрупкой светловолосой девушкой. Она ненавидела его, это несомненно, ненавидела страстно, всеми фибрами души; но ни разу, ни словом, ни жестом, себя не выдала. Под сладенькой внешностью паиньки скрывалась железная воля и весьма изощренный ум: девица прекрасно жонглировала словами, ни на волос не отступая от истины, и  в то же время ловко применяясь к своим целям, бывшим для ее господина пока загадкой. Пока... Если бы Шаорин не был собой, он бы, пожалуй, купился на смирение и исполнительность, но он – это он, и лишь поэтому еще жив, относительно здоров и наделен почти неограниченной властью.
   Бесспорно, доверяться Иветте еще хуже, чем ложиться спать в обнимку со змеей, но кто не рискует...
   Вот что интересно: ни об одной особе женского пола он не размышлял столь долго и столь пристально.

[Саола]

23 день месяца Падения Зерна.
Лакона. Фалесса.

      Город продолжал содрогаться в агонии. Днем и ночью, за стенами и внутри их кольца люди сражались со смертью, сражались и как правило проигрывали, ненавидели, боялись… и винили во всем нового императора и его лесную ведьму.
      Что бы ни говорил командор ле Корас, как бы обнадеживающе не улыбался всем ее тревогам Шаорин, Саола отлично сознавала, что если не случится чуда, столица падет еще до конца этого месяца. Нельзя защитить от внешней угрозы то, что отравлено изнутри. Три дня назад измотанный город получил последнюю рану, которая не может не стать смертельной.
      Рассказанное Вэлом подвело черту под всей историей осады. Этот странный юноша, казалось винил во всех бедах этого города себя, и был самым безвинным человеком из всех. Но Саола на собственном опыте знала, что значит идти на поводу чужой лжи. Императрица не могла проверить, но была уверена, что Вэл говорил правду. И к окончанию его наполненного виной и чем-то близким к отчаянию повествования Королева благодарила Марэля только за то, что Вэл остался жив. С таким человеком, как Шарк, все могло закончиться гораздо хуже. 
      Все навалилось сразу, этот ломающий волю к сопротивлению у защитников Фалессы штурм, заставивший убивать тех, кого стоило защитить, непрекращающиеся мятежи и чума.
      Чума…. Несмотря на то, что о заразе стало известно не более чем через пару часов после того, как Шарк скинул в трущобные колодцы крысиную падаль, слишком многие успели испить отравленной водицы. Нижние районы выкашивала быстро расползающаяся эпидемия. Саоле пришлось снять со стен часть городской гвардии, что бы оцепить трущобы, охваченные настоящим безумием. Даже паладины Адриана не осмеливались углубляться в кварталы, охваченные паникой. Люди, превращенные страхом за свою жизнь в загнанных неуправляемых животных жгли дома зачумленных, бросались на копья стражников и мечи паладинов, несмотря даже на то, что последние в любое другое время вызывали у них сильнейший ужас. На улицах Фалессы лаконцы продолжали убивать лаконцев.
      Саола могла во всей красе обозревать все это из окон Смотримой башни*, куда перенесла свой кабинет после последнего штурма. Над Фалессой, несмотря на то, что день и не собирался подходить к своему завершению, стоял полумрак. Город затянуло дымом от горящих зачумленных кварталов и бесконечных костров, в которых сжигали трупы первых жертв эпидемии. Но Императрица видела и серые безликие толпы, сдерживаемые только цепочкой стражников. А что будет, когда начнется голод… продовольствия на складах хватит от силы недели на три, пайки уже пришлось сократить. Как смогут сражаться солдаты, не способные от голода держать оружие в руках?
      В двери постучали. «Конечно, плохие новости. Хороших в этом аду и быть не может».
- Войдите, - Саола обернулась, и взгляду вошедшего в кабинет командира ее новособранной личной гвардии предстала уже не растерянная девчонка, замученная усталостью и безысходностью,  но Императрица Лаконы. Первое, чему ее научила Гильдия это быстро менять маски.
- По какой причине вы здесь, сир Нодар? По какой причине вы оставили стены?
      Молодой рыцарь молча преклонил колено. Саола долго выбирала этого человека из прочих, отличный воин и лидер, он, однако, был столь неосмотрителен, что в партии Ярно-Селина поставил на регентшу. Ярно никогда не опустился бы до мести бывшим соратникам Селины, но никаких особых благ им тоже не светило. Поэтому за шанс, данный ему новой Императрицей, Ланс Нодар был более чем благодарен. Она была его последней возможностью удержаться хоть сколь нибудь высоко, и поэтому он был ей верен. Возможно, подобная логика не достойна высокой рыцарской чести, но она имеет место быть, и меч в руках «купленного» Нодара разит не хуже, чем, если бы оный воин сражался им за свои самые высокие идеалы…. Но идеалы, как оказалось, нашлись.
- Я пришел за вами, Императрица, - склонив голову, произнес рыцарь.
      Саола в несколько наигранном удивлении подняла тонкие брови.
- Лирийцы собрали требушеты. Ночью столица падет, хотим мы этого или нет. Если они пробьют стены (а они это сделают), то нам не выстоять, но нам не выстоять и так, просто это заняло бы больше времени у лирийцев….
- И что вы хотите от меня? – в голосе Императрицы сквозила ленивая мягкая отрешенность, скрывавшая то близкое к истерике состояние после известия о требушетах.
- Столица падет, Ваше Величество, но Лакона останется, и она должна объединиться вокруг кого-то. Для того, что бы это случилось, вы и Ярно должны жить. Мои люди ждут внизу. Ваш конь запряжен.
          Императрица улыбнулась, но синие глаза наполняла только усталость.
- Взять Фалессу невозможно, Нодар, - мягко, но уверенно ответила она, - Столица благословленный Марелем город, и никто из смертных не способен сломить ее. Она принадлежала Лаконе всегда, так и останется.
- Но Ваше Величество…
- Ступайте туда, где вам должно быть, - оборвала его Саола.
        Власть над огнем и императорская Корона откладывали странный отпечаток на облик правительницы, в движениях и голосе совсем юной девушки звучала такая Сила, что ослушаться ее было невозможно. Когда Огонь поднимал в душе Императрицы голову немногие осмеливались даже посмотреть ей в глаза, не отшатнувшись.
        Рыцарь покинул ее кабинет, Саола прошлась туда-сюда, как запертая в клетку пантера, захлопнула журнал, до крови оцарапав палец…. Тяжелая алая капля упала на белый лист бумаги и неожиданно, прожигая его, оставила на гладкой поверхности стола темный угольный след… Сила просилась наружу, сила способная превратить в пепел даже камень….
        С какой то странной уверенностью Саола подумала, что столица не падет. Нет цены, которую Императрица не готова выложить за то, что бы сохранить для Ярно этот город. Она достаточно сильна, что бы держать на себе все….
     
        Лирийцы в этот раз, похоже, готовились к настоящему штурму, их командир хотел взять реванш за все прежние неудачи, и городская гвардия на стенах напряженно ждала. Никто из них не заметил рядом с собой невысокую тонкую фигуру, облаченную в темный плащ с капюшоном. Хотя она стояла столь неподвижно и тихо, что порой казалось ее нет вовсе, не на этой стене, не вообще в мире…
      Требушеты казались угрожающе огромными, словно скелеты каких то чудовищных зверей. Саола сначала поразилась, как они дотащили до них такие большие камни, но потом внезапно вспомнила, что там за стенами осталось слишком много людей, которых жестокость лирийских варваров могла принудить к чему угодно. Мысль об этом пробудила и так некрепко спящую ярость и сознание на мгновение заволокла волна огня… и отпустила, когда крепостная стена  вздрогнула под ногами, послышались крики людей, дикий грохот… и Саола открылась, сделав себя совершенно беззащитной для любых сил из вне, готовой принять и отдать любую силу.
      Охватывавший ее всегда холод, внезапно сменился резким болезненно приятным жаром, девушка откинула капюшон и шагнула вперед к краю заграждений. Ее узнали многие, но никто сейчас не осмелился бы прикоснуться к своей Императрице под ногами которой плавился камень.
      Первыми опасность почуяли сторнийские ветровики, воздух вокруг стены сложился в плотную сеть, но они заранее опоздали… Словно не своими глазами Саола видела медленно приближающихся к стене солдат, незнающих еще, что кажущаяся легкой для них добыча обернется последней, и широкую брешь в стене у основания Второй Воротной Башни, куда уже беспорядочно спешили защитники города. Сознания коснулась мысль, почему Консул не заставит их собрать строй… коснулась и погасла, уступая место даже не ненависти, чистой ярости, рождающей пламя.
      Первые из наступающих лирийцев уже достигли бреши, сминая и откидывая назад немногочисленных защитников, а девушка на краю стены, лишь на мгновения утратив неподвижность, прочертила рукой в воздухе круг, оставляя за кончиками пальцев огненный след в воздухе, но в то же мгновение, разрывая наступающие ряды лирийцев, превращая в пепел любого, кто оказался в ненужное время в столь неудачном месте вдоль стены взметнулось пламя. 
        Наступающие войска отшатнулись, но и стена в свою очередь опала, оставив после себя легкий морок какой бывает в очень жаркий день над металлической кровлей, один из воинов приободренный переменой бросился к стене, но невидимая преграда поглотила его столь же беспощадно, как и прочих.

        Саола очнулась там, где ее заклинание приняло законченную форму. Если бы не осознание дикой высоты внизу, она упала бы без сил, вот только Королевы не должны падать. Стена, опоясывающая теперь Фалессу, защитит ее какое то время, если только враги не решат кинуться в огонь вновь….
      Такая преграда забирает слишком много сил, Императрица была уверена, что в Фалессе погасли все до единого огни, все что плавилось, тлело, горело, полыхало – обратилось пеплом, и  воздух становился все холоднее. Стена поглощает любое тепло вокруг себя, любое тепло и любую силу, сродную собственной. Но она не сможет вторично отбросить нападающую армию, только маленькие отряды…. Но враг об этом не знает, а значит будет осторожен.
        Возможно, это даст городу время, месяц неделю или день… но время - самое ценное, что может сейчас быть у запертых  в Фалессе людей. Возможно они даже закроют брешь в стене.
        Безумие… Как холодно.
        Саола предусмотрела все, знала она и то, что если лирийцы решаться все таки на новый приступ, Стена перегрузившись погаснет, поглотит сама себя, а заодно и жизнь своей создательницы. Все в мире стоит риска… За все приходится платить.
_____________________
* Смотримая Башня – самая высокая башня Цитадели в Фалессе, с ее вершины видно весь город. Нижние этажи башни занимает библиотека и Соборное Судейство, но на самую верхнюю площадку, обширную комнату со стеклянными стенами с которой можно видеть всю столицу. На вершину башни ведет единственная винтовая лестница вдоль стен, узкая и без перил. Смотримая башня является одной из главных достопримечательностей Фалессы.

[Алек Рошель]

19 - 20 день месяца Падения Зерна. Близь границы с Полумесяцем.

В тот вечер не спалось и не пилось, зато пальцы, найдя струны гитары, уже не хотели их отпускать. Мелодия получалась то тревожной и рваной, то наоборот медленной и нежной, рожденная какими-то разрозненными воспоминаниями и ускользающими образами, за которые ни зацепиться, ни собрать воедино. Что-то очень важное и столь же неуловимое. Такое бывает с очень сильного похмелья, когда утром мучительно вспоминаешь, чем закончился прошлый вечер….

Очередную мелодию прервал довольно громкий звон и шум, похожий на грохот доспехов, чье-то шипение… Головы всех, наполнявших зал, людей невольно развернулись в сторону странного шума, но Нико еще не видя произошедшего, взялся угадать причину. И не ошибся.
Центом всеобщего внимания стал Алек. С одного взгляда можно было восстановить примерную картину произошедшего: мальчик решил, что пока дядя Нико отвлекает присутствующих игрой на гитаре, самое время покормить местного кота. Из собственной тарелки, разумеется. Ту уменьшенную копию тигра, что охраняла таверну от крыс, Нико согласился бы погладить лишь надев латную перчатку, но пока единственными живыми тварями, желавшими причинить вред Алеку, оказывались люди, а все прочие клыкасто-когтистые творения Марреля приветствовали чумазого мучителя, словно давно потерянного, но вновь обретенного брата. Однако на этот раз, поглаживая оживший крысиный ужас по исполосованной в драках мордочке, мальчик то ли заслушался гитару, то ли просто отвлекая, и перед мордой кота, прямо на тарелку с кусками мяса рухнуло что-то, вывалившееся из-за пазухи склонившегося благодетеля. Так что звону и грохоту сообщество постояльцев было обязано расколотой в дребезги собственности владельца таверны, а шипение обеспечил кот, молнией вылетевший из-под стола. Прочем, сейчас пришедшее в себя животное уже осознало всю трагичность произошедшей ошибки, и пыталось замять последствия, ластясь к ногам Алека и всеми доступными кошкам и котам мира силами придавая своей мордочке выражение крайнего раскаяния.
На лице мальчишки, склонившегося над разбитой тарелкой была мина, полностью, за исключением некоторых деталей, копирующая кошачью: чествовалось, что он виноват, раскаивается, что он больше никогда, ни за что, да ни за какие коврижки и так далее и тому подобное...
И хотя у Алека, в отличие от кота, все уши были целы, отсутствовали усы, не были ни единого шрама и шерсти тоже не наблюдалось, хвостатому хищнику Нико почему-то верил больше. Оставалось оценить ущерб:
«Тарелка грошовая, стол и лавка целы, кот – тоже. Алек потирает макушку (ударился об крышку стола, будет шишка), рука расцарапана (кот - с испугу, не иначе)…. В общем, помощь лекаря не требуется, переживет, в следующий раз будет знать. А это у нас… Оппаньки! Откуда?!»
Предмет, в дребезги расколовший толстую глиняную тарелку оказался ни чем иным, как позолоченным налокотником, который, Нико готов был поклясться пресветлым Маррелем, должен был сейчас украшать доспех в фалесском доме одной дамы…
Проклятие, он прекрасно помнил, как лично водворял железяку на законное место в доме Мирты! Нико схватился за пояс, нащупывая кинжал. Нет, хоть желание избавить мир от излишне предприимчивой напасти и посещало мужчину, сейчас его волновало немного другое: если увлечение мальчишку всем блестящим и колющимся еще не прошло, то стоило проверить, только ли доспех понес урон. К счастью все опасное для жизни было на месте, Нико немного расслабился, а раскаяния в мальчике, как будто бы прибавилось.
Изначально граф планировал потянуть паузу еще немного, ради воспитательного эффекта, но все карты спутал хохот, грянувший в зале таверны подобно грому. Хохотали все, начиная от разносчиц и подмастерьев, веселящихся за соседним столом, до весьма почтенного вида купцов и самого владельца заведения. Еще  несколько мгновений Нико попытался сохранить грозный вид, но губы против воли расплывались в улыбке. Из последних сил удерживаясь, чтобы не расхохотаться вместе со всеми, Нико поднял налокотник и вручил его расцветавшему на глазах мальчишке:
- Держи, чудо… Ты хоть разрешения у…э-э-э… тети Мирты спросил?
Алек помотал головой:
- Не… Но она не обидится.
- Да ну? Точно?
- Точно, - Алек важно кивнул, - Не обидится. Она же очень хорошая. И она как я.
- Очень хорошая, - граф взъерошил мальчишке волосы, - Это ты прав… Как ты?
- Ну… - ребенок замялся. Было видно, что ему не хватает слов, чтобы описать что-то, - Как я она. Мы… ну…
«Она как я» - Нико едва заметно нахмурился в задумчивости:
- Ладно, иди спать, кошколюбивый ты наш… Завтра вставать рано.

… Утро, солнечное и теплое, не принесло покоя – лишь ожидание чего-то неотвратимого. Компания путников уже выводила коней за ограду таверны, когда все округу наполнил мерный, глухой гул, будто ожила и зашевелилась земля. «Алек…» - Нико повернул голову, стараясь понять, какая угроза заставила мальчишку, с гордым видом восседавшего на Лютике, проявить свой дар, но на удивление, ребенок вроде бы был не причем и прислушивался к странному шуму с искренним интересом. Вдали заклубилась пыль, шум распался на грохот копыт и лязг железа…
«Ярно…» - на этот раз граф не ошибся. Мимо таверны, потрясая землю, ползла гигантская стальная змея. Войско выглядело удивительно грозно и… красиво. Идущих шагом громадных боевых коней на рысях обходили легкие кавалеристы. На ветру реяли значки, сверкала сталь, от гербов рябило в глазах. Тут были все: сильные своей дисциплиной гвардейцы, могучие северяне в плащах из медвежьих шкур, вооруженные секирами,  разношерстные дружины местных дворян, смуглые южане на превосходных скакунах, чья стать сделала бы честь и лучшим «лирийцам», и сами почти как лирийцы - пренебрегающие доспехом, быстрые, бесшабашные… Вглядываясь в лица проносящихся мимо всадников, Нико невольно восхищался ими – молодыми, сильными, уверенными, что ни одна угроза не способна выстоять пред ними - верящими в быстрого коня, острый меч, длинное копье и верных друзей с лева и с права. Словно сошедшие на землю боги Солнца….

- Долиной мчит Роланд на скакуне.
Конь Вельянтиф под ним горяч и резв.
К лицу ему оружье и доспех.
Копье он держит меткое в руке,
Вздымает грозно к небу острие.
Значок играет белый на копье,
Свисает бахрома до рук и плеч.
Прекрасен телом граф и ликом смел.
Ему вдогонку скачет Оливье.
Несется клич эверцев им вослед.
Врагов Роланд надменно оглядел,
Любовно глянул на своих людей
И стал держать к ним ласковую речь:
"Бароны, не гоните зря коней:
Язычников не минет ныне смерть.
Такую мы возьмем добычу здесь,
Какой не брал никто из королей".
Сходиться рати начали затем.
                        Аой!*

Слова древней баллады сами всплыли в памяти.
- Ух ты… - Алек, жадно прислушивавшийся к каждому слову, восторженно завопил и попытался пустить Лютика галопом. Но громадный конь хоть и разделял всеобщую любовь тварей земных и прочих к мальчишке, но с места не стронуться, явно имея собственное представление о том, что для маленького всадника лучше. Предприняв еще несколько безуспешных попыток, Алек угомонился и спросил у ведущего коня под уздцы Нико:
- Твои, да? Здорово…
- Нет, не мои. Это старые стихи, Алек, очень старые…
- Песнь о Роланде? – Доминик улыбнулся, - Я ее обожал, когда был маленьким. Все наизусть помнил… Там про настоящих рыцарей. Слушал и мечтал, что когда-нибудь вот так же встану насмерть за Императора, и про меня сложат песни… Хотя мне всегда нравилась вот эта часть…

В доспехах сарацинских каждый варвар,
У каждого кольчуга в три ряда.
Все в добрых сарагосских шишаках,
При вьеннских прочных кованых мечах,
При валенсийских копьях и щитах.
Значок на древке - желт, иль бел, иль ал.
Лиийцы с мулов соскочить спешат,
На боевых коней садится рать.
Сияет день, и солнце бьет в глаза,
Огнем горят доспехи на бойцах.
Скликают варваров и трубы и рога,
К эверцам шум летит издалека.
Роланду молвит Оливье: "Собрат,
Неверные хотят на нас напасть".
"Хвала творцу! - ему в ответ Роланд.-
За короля должны мы грудью встать.
Служить всегда сеньору рад вассал,
Зной за него терпеть и холода.
Кровь за него ему отдать не жаль.
Пусть каждый рубит варваров сплеча,
Чтоб не сложили песен злых про нас.
За нас господь - мы правы, враг не прав.
А я дурной пример вам не подам".
                            Аой!*

- Здорово… - глаза мальчика так и сверкали, просто-таки пожирая проходящие мимо полки. Граф был уверен, что Алек, как и любой в его возрасте, сейчас воображает себя в доспехах, на коне, с острым мечем в руках и, обязательно, бьющимся со ста тысячами лирийцев.
- А ты какое место больше любишь? – то, что Алек обратился к Артуру ле Тейну, которого открыто побаивался указывало на крайнюю степень возбуждения и Нико со вздохом подумал, что опять придется каждый миг проверять оружие: на месте ли…
- Никакое, - на лице загадочного спутника возникла, но молниеносно исчезла презрительная ухмылка, - Они все погибли, эти рыцари. Причем из глупой спеси. А вся Песнь – наживка для романтично настроенных юнцов…
Хотел ли Артур сказать то, что прозвучало или слова вырвались случайно, но мужчина тут же сменил тему:
- …впрочем, если мы хотим присоединиться к этим великим героям, то чего ждем?
При виде разочарования и обиды на личике едва не плачущего мальчика, Нико захотелось… нет, не вызвать ле Тейна на поединок, а элементарно дать по морде, но граф сдержался. В сердце этой армии за рядами закованных в сталь всадников был и Ярно. Им есть о чем поговорить…

____________________________________

*Песнь о Роланде. (В Игре – песнь о воине, командовавшим арьергардом, и погибшем защищая отход одного из королей Эвера – государства предтечи Империи Лаконы)

[Алек Рошель]

20 день месяца Падения Зерна. Близь границы с Полумесяцем. Лагерь лаконской армии.

Нико вошел в шатер и остановился, уставившись на спину Императора. Наконец, Ярно обернулся, и граф невольно поразился, каким усталым выглядит друг. Словно годы, а не месяцы прошли с последней встречи…
- Ну, здравствуй, преступник беглый…
- Приветствую, Император. Ты паршиво выглядишь…
Глаза Ярно сверкнули:
- А может, тебя под стражу взять?
- Так за чем же дело стало? - Нико безмятежно улыбнулся, - Там, снаружи, два лба в железе и с копьями. Позвать?
- Нет, не надо, - вид император имел по-прежнему грозный, но уголки рта стали предательски дергаться, - Ты бы хоть… ну, я даже не знаю,… на колена пал, милости и помилования просил…
Граф покосился на весьма пыльный ковер, устилающий землю в шатре:
- Ага, щаззз. Как только - так сразу и моментально. А коврик чистый можно?
-Обойдешься.
- Ну, тогда и ты обойдешься. Или нет?
- Да, пожалуй, обойдусь, - Ярно расхохотался, - Ну здорово, старый разбойник!
Друзья обнялись. На маленьком походном столике обнаружился кувшин вина и пара кубков.
-Далеко же ты удрал от столицы, - радость встречи и выпитое вино словно сняли с плеч императора часть забот, и теперь перед графом вновь сидел прежний Ярно - сорвиголова, жадный до драки и веселья, - Но ты не волнуйся. Видел я как-то муженька твоей сестренки: покуда тот жив был, выглядел хуже, чем иные мертвецы, да и ублюдок был еще тот. Я все удивлялся, как ты его раньше не заколол: отдавать ему Митру – это все равно, что свинье розу: растопчет или сожрет. В общем, я тебя понимаю… И карать тебя, естественно, не собираюсь. Хотя… род твой от тебя отрекся, ты знаешь?
- Да, - сказанное не было новостью для Нико, но на душе почему-то стало тяжело, - Они поступили правильно…
- Не спорю, правильно, - тон, которым были произнесены слова прямо противоречил смыслу, указывая, что уж сам Ярно на месте родственничков Нико всем бы… - И отменить то, что случилось, не могу… так что чтобы ты там не натворил, наказали тебя уже достаточно. Ты теперь без рода, без наследства… хотел сказать, без денег, но тебе не привыкать.
«*****, Ярно, наглый урод, а по вежливость ты слышал?»:
- Вроде того. Ну и Маррель со всем этим.
- Вот это верно, - Ярно отсалютовал бокалом, - Ну да не печалься. Все исправим. Странно звучит, но тебе повезло, что началась война. Теперь ты с армией поучаствуешь в славной рубке, прославишься, станешь героем. Вернешься в столицу весь в лирийских шелках, с грузом золота и оружия, я тебе, как великому воину, пожалую какие-нибудь земли… их уже порядком  без сеньоров осталось…
Сквозь маску веселья, а теперь Нико ясно осознал, что это лишь маска, на миг проступил новый Ярно: император и полководец, скорбящий о потерях.
- …должность при дворе поденежней… Девушки будут прямо в постель прыгать…
Вдохновенный и живописный монолог прервал звон, показавшийся Нико до боли знакомым, но прежде чем он успел что-то сообразить, события начали разворачиваться с потрясающей быстротой: звон еще не стих, как полог шатра взметнулся, пропуская двух гвардейцев с копьями наперевес, в руках Ярно словно из воздуха возник длинный клинок, а сам император могучим ударом ноги отшвырнул в сторону стоявшую у стены скамейку. За ней, как оказалось, теперь оказавшись под прицелом трех стальных жал, скрывался странный клубок, оказавшийся на поверку Алеком, которого Нико не далее как пять минут назад едва ли не цепью приковал к Браину.
Двое здоровых вооруженных мужчин в нерешительности переминались с ноги на ногу: гвардейцы ожидали встретить в шатре убийц, но никак ни мальчишку, а потому сейчас вопросительно поглядывали на императора. Ярно же, вложив меч в ножны и небрежно поддев ногой позолоченный налокотник, отлетевший следом за скамейкой и при ударе об нее издавший знакомый грохот, интересом уставился на неожиданного гостя:
- Ты что за чудо?
Нико вздохнул:
- Это не чудо, это кара пресветлого Марреля, посланная мне за грехи мои многочисленные и тяжкие. Причем, кара пострашнее повешения…
- Да ну? – на лице императора и стражников, явно не собиравшихся покидать место столь интересного события без приказа, читался вопрос, - И что нам с этой карой делать?
Граф устало взглянул на Алека, уже убедившегося, что немедленного наказания не последует и неторопливо подбиравшегося к позолоченной шумной железяке:
- Повесить, наверное….
Взгляды остальных участников действа оборотились на молодого мужчину едва ли не с ужасом, но в отличие от оторопевшего мальчишки взрослые быстро разобрались в ситуации и включились в шутку:
- Нет, зачем же вешать то? Это же больно. Голову отрубить – это куда лучше. Вжик – и все, - при взгляде на плотоядную улыбку Ярно вполне можно было поверить в то, что император поедает детишек на завтрак…
- Не, сеньор, лучше тогда просто плетей дать…. мнооого… - пробасил здоровенный северянин, чей плащ из медвежьих шкур придавал мужчине звероподобный вид, - Это как розги, но больнее…
- И солью посыпать…. – второй гвардеец еще не успел завершить свою мысль, когда Нико вдруг ощутил то же, что наверняка ощущает дерево, когда по нему взбирается кошка. Еще секунду назад мальчик сидел на полу и вдруг он уже крепко сжимает шею графа:
-Н…н… Нико… не-е-е надо меня в…в… вешать! – широко распахнутые глаза, казалось, занимали половину лица.
- А ты не будешь больше убегать от Браина? Не будешь без спросу залезать куда попало?
- Нет, не буду! Правда!
- Ну… тогда не будем вешать.
- И плетей давать не будете?
- Не будем… пока. А теперь быстро беги к Браину и сиди тихо. Вон тот дядя… - кивок в сторону северянина, - …тебя проводит.
Нико наконец-то удалось оторвать мальчишку от себя и водворить на землю. Ухмыляющийся гвардеец сунул в детские ручонки подобранную с земли железяку:
- Пошли, кара господня.
И уже на выходе из шатра произошло то, чего Нико больше всего опасался - Алек развернулся и, проскользнув под лапищей воина, влетел обратно в шатер:
- Дядя Нико, дядя Нико, а зачем девушки будут прыгать в твою постель? Это что – игра такая?
Позади графа, там, где должен был стоять Ярно, что-то с глухим стуком упало на землю и забилось…. Нико придал лицу выражение, похожее на улыбку:
- Игра, игра.
- А я смогу так играть?
Сзади, судя по хрипам, кого-то душили. Широкая лапища гвардейца выдернула мальчишку из шатра, избавив Нико от необходимости отвечать. И лишь когда полог опустился, граф обернулся и осуждающе уставился на императора, с трудом поднимающегося с земли и утирающего слезы:
- Мог бы и последить за языком.
-А ты – за мальчишкой. Я же не знал, что ты таскаешь на аудиенции с коронованными особами детишек нежного возраста! - возразить было нечего, – Твой?
- Почти.
-Это как? – Ярно удивленно-недоверчиво покачал головой, - Девицу нельзя слегка лишить невинности и она не может стать почти беременной. Не темни, герой-любовник.
- Расскажу, когда до этого дойдет речь. Я не для этого заявился.
- Я думал, насчет помилования мы уже договорились…
- …и даже не для этого.
- О как… ну давай, излагай.
Рассказ занял много времени. Кувшин с вином давно опустел, но слуга с новым так и не был вызван: ни один из мужчин не хотел прерывать повествование. В памяти Нико вновь разворачивались картины сожженной Лаверны, Алека, плачущего над старинной гравюрой, лагеря лесовиков, полного разъяренных, готовых мстить за обиды и кровь стрелков… Ярно слушал не перебивая и лишь иногда подливал Нико вина и задумчиво барабанил пальцами по столу, пока тот промачивал горло перед очередной частью повествования. Конечно, не все из произошедшего доносил граф до ушей императора: уже привычно он опустил магическую составляющую событий, утаил встречу с Адрианом и ту неясную угрозу, что почувствовал в словах мага… угрозу не себе и даже не Алеку, а всем… Это конечно было важно… но почему то язык не поворачивался начать рассказ.
На улице стемнело, и безмолвный слуга внес свечи, заставив мужчин замолчать. Когда он удалился, Ярно вскочил с места и в  волнении заходил по шатру. Не нужно было знать императора, чтобы понять – мужчину захлестывает ярость:
- Значит, Сторн… Ублюдки! Шакалы! Падальщики! – кулак опустился на стол. К чести деревянной конструкции, она выдержала, а Нико, ожидавший чего-то подобного, ловко подхватил слетевший со столика кувшин (к счастью, пустой) и водворил его на место.
- …Звери! Отродья ослицы! Все, от гребца до их ***** Властителя!- еще один удар. На этот раз что-то подозрительно хрустнуло, и граф, привычно подхвативший столовые принадлежности, поостерегся ставить их на атакуемую поверхность. Водворил на пол.
- Спокойнее, спокойнее. Ты же император.
- Иди ты со своим «спокойнее» знаешь куда?! Ты хоть понял сам, что только что рассказал?! И хочешь, чтобы я был спокоен… Проклятие! ну почему двести лет назад лаконцы не выжгли эти проклятые острова каленым железом, и не засыпали солью, чтобы изгнать оттуда скверну… Двести лет назад эти шакалы пришли на нашу землю грабить, убивать и насиловать, пользуясь тем, что мы заняты в войне… А теперь им, видите ли, надоело ждать следующей, и они решили помочь…
- Сторн в союзе с Лирей…
- Ага… Заключал конь союз с акулой, да вошел в море подписывать…. Историей нужно интересоваться! СТОРН НИКОГДА И НИ С КЕМ В СОЮЗЕ НЕ БЫВАЕТ! Для них все не сторнийцы – лошадиный навоз, а значит слово им данное ничего не стоит… Рикард Шарк клялся в верности Лаконе и натравил на нее Полумесяц. Клялся в дружбе Полумесяцу - туда пришли наши войска, и лес потерял половину своих дружин. А пока два его «союзника» резали друг другу глотки, привез третьего «союзника» к столицам!
- То есть слухи про то, что Криэран и Лакона…
- Во тьму слухи. Они осаждены. Я недавно узнал… - «Проклятие, там же Мирта! А у Ярно – Саола….», - …а от перевалов Тай-Суана идет Орда, сжигая все на своем пути. Они хотят отрезать нас, прижать к лесу. А уж там как увидят беды Лаконы, враз вспомнят старые и новые обиды… Какое совпадение! А лирийцы, к ты знаешь, летать не умеют… Значит их привезли по морю. У кого есть подходящий флот? Ну да ничего: Сафар еще сам не понял, с кем имеет дело. Лирийцы от помощи сторнийцев еще кровавыми слезами наплачутся. Вот только когда поймут, поздно будет…
- И что ты со всем этим собираешься делать?
- А что делать… - приступ ярости прошел и теперь перед Нико вновь был сильный, но бесконечно усталый человек, - Коль голова отрублена – на место не пришьешь. Жаль, что с Лесом так вышло, но мертвых не вернуть, а живых убеждать нет времени. Двинусь навстречу Орде, разобью пришельцев и пойду дальше - снимать осаду с Фалессы. Потом – Криэран, а уж когда свое вернем, можно будет и долги спросить. Со всех и полной мерой.
Глядя на закаменевшее лицо Ярно, Нико ни на миг не усомнился, что тот так и поступит… Но вот согласятся ли с таким поворотом событий лирийцы?
- Орда велика?
- Велика… - Ярно заметил стоящий на полу кувшин, перевернул его над кубком и, убедившись, что сосуд пуст, разочаровано покачал головой, - Очень велика. Но мы справимся. Должны справится. Ты пойдешь со мной?
- Куда же я денусь, - от долгого сидения затекло все тело, и Нико с удовольствием поднялся, - Если раньше с голоду не помру. Отпустишь вассала поискать пищи телесной? А то ужин уже наверняка закончился.
- Обижаешь, - Ярно осклабился и громко хлопнул в ладоши, - Я все же император. Если и умру, то от яда или стали, но не от голода. Вот еще что… ты мальчишку береги: будем с Лесом отношения налаживать – пригодится его рассказ.
- Обязательно,- «прикую к Браину цепями… намертво», - буду беречь как зеницу ока.
- Вот и славно, - Ярно облокотился на столик, но тот, словно мстя за все удары судьбы, развалился, едва не отправив Императора Лаконы на землю, - Э-э-э… ты не против поужинать у костра под звездным небом? А то второго столика нет…
Ярно, - Нико с трудом сдерживал хохот, - Да мне, собственно говоря, плевать где, было бы что… Я же тебе не девушка, так что можно без излишней обходительности.
Ответ владыки великой империи не содержал тех слов, что почтенные мужи из университетов включают в общедоступные словари – вернее, такими в нем были лишь предлоги, и двое воинов перебрасываясь шутками покинули шатер.

[Сингреллин а Ре'Антэ]

[glow=navy,2,500]
Ночь с 20 на 21 день месяца Падения Зерна.
Лирия. Хайдола. Древние катакомбы.[/glow]

Сны вампира есть лишь тонкая грань, отделяющая бред от реальности. Сингреллин посещали видения, и вряд ли она могла бы сказать, что из этого в самом деле было, что будет, а чего и вовсе не случится. Она спала и во сне видела, как какие-то люди рубили деревья. Нет, вряд ли этот сон можно было считать пророческим, в конце концов зачем Высшему Провидению показывать ей, как работают лесорубы.
Внезапно вампирка зарычала во сне. Волна ярости, поднявшаяся в ней при виде этих двуногих, казалась ей как будто насланной кем-то, и она не могла противиться этому чувству.

"Они посмели победить нас, величайших. Они осмелились не только противиться Нашей великой силе, но ещё и обманом победить Нас. Мы должны отомстить. Вставайте, БРАТЬЯ, время пришло! Заслон, удерживавший нас, теперь разрушен, и никто не сможет препятствовать нам. Мы будем править этим миром!"

На миг вампирка увидела лицо обладателя голоса, сказавшего эту фразу. Почему-то он ей сразу не понравился. Она даже вспомнила его имя, но лицо исчезло, а вместе с ним исчезло и имя, однако Син была уверена, что узнает его.

Внезапно она с ужасом поняла, что её тело поднимается, даже не удосужившись посоветоваться с разумом.

Нет, нет! Только не сейчас, ещё немного! Не будите меня, нет, не сейчас... Ведь звали БРАТЬЕВ! Братьев, не сестёр.. НЕТ!!! - думала Сингреллин, не в силах сопротивляться древнему Зову, а её сознание застилалось озёрами крови, и вся эта кровь принадлежала только ей, и она могла пить столько, сколько захочет. Но яркая вспышка на миг ослепила вампирку, а затем вокруг осталась только лишь сплошная мгла...

Сингреллин рухнула с полуразрушенной плиты на холодный пол, ударившись лицом. Зов перестал действовать на вампирку и она снова погрузилась в сон...

[Леди Ри]

Ночь с 29 на 30 день месяца Падения зерна.
Туманная Долина. Цитадель.

Королеву вновь мучали кошмары.

  ...Неужели это моя смерть?.. Неужели это конец?! Нет… Нет! Я должна вывести это существо, это зомби отсюда, я должна отвлечь её…

Огонь... Откуда столько огня, неужели это так горит то пламя, что вырвалось из камина? Алиса... Алиска, что они с тобой сделали! Нет, нет, ты не Алиса. Ты - всего лишь зомби, всего лишь зеркало. Бегите!

Ри давно потеряла Советника из виду и почти забыла о нём, размахивая перед лицом зомби клинками, и только когда Эдри коснулся её сознания, она вспомнила, что осталась не совсем одна. Однако вряд ли сейчас Эдриан мог чем-либо ей помочь, кроме, разве что, советом. В её голове зазвучал его голос: "оно питается чувствами. Не чувствуй". Она прекрасно знала это, однако сейчас для неё были важны не слова, но присутствие Эдриана. Ведь легко сказать: "не чувствуй"! Эмоции накатывали на королеву Долины валом, страх, ненависть, отвращение и чувство вины раздирали её душу и питали её врага.

"Не чувствуй! Не смей чувствовать" - приказала она себе, изгоняя мысли обо всём. "Все ушли, они все в безопасности. Эдриан тоже в порядке. За Алиску мы отомстим. Всё будет хорошо..." - Ри успокаивала себя этими лживыми мыслями.

Страх покидал королеву, и, хотя на лице зомби (назвать это существо Алиской не поворачивался язык) не дрогнула ни одна черта, глаза его полыхнули яростью. Ри сосредоточилась на оружиях, полностью погружаясь в бой, отрешаясь от всего и забывая обо всех, и зомби, потерявший источник питания, бросился на неё с удвоенной силой, стремясь запугать. С кем-либо другим это, возможно, и получилось бы. Но только не с Леди Ри.

Королева помнила о том, что приемущество зомби в физической силе, поэтому её главным оружием была уворотливость. Не отбивать удары посоха из сторнийской стали, но парировать их. И кто придумал из такого прекрасного материала делать посохи? Это ведь крайне неудобное оружие, несмотря на то что зомби, похоже, им владел в совершенстве. Ри заметила, что яростные атаки зомби стали ослабевать, и, чем ярче горели глаза монстра, тем слабее был он сам.
Придёт момент, когда то, что когда-то было Алиской, просто упадёт от бессилия. Надо только дождаться этого момента и удержать свои чувства в узде.

Если бы только у королевы было время, она испугалась бы себя самой. Холодная и расчётливая, она больше походила на наёмного убийцу, нежели на королеву Долины Туманов. В ней не осталось абсолютно ничего, душа Ри сейчас очень напоминала её страну, холодную и пустынную. В конце концов, когда силы Ри почти оставили её, зомби как-то странно осел, пропустив несколько ударов, выронил посох, и упал.

Глаза монстра были широко раскрыты, и вдруг в них появилось осмысленное выражение; на королеву смотрело до боли знакомое лицо, и знакомый взгляд напомнил ей, что она только что убила Алису.. Алиску...

Однако осознание сего непреложного факта не пробудило в ней ни малейшего чувства. Она присела рядом с Алисой, взяла её за руку. Алиса посмотрела в глаза своей королевы, которую только что едва не убила, и тихо сказала:
- Адриан...
А потом глаза её закрылись. Видимо, маг, контролирующий зомби, умер. А с ним умерла и Алиса. Ещё несколько секунд Ри смотрела на тело своей подруги, и сдерживаемые чувства наконец прорвали плотину её сознания. Она яростно зарычала, и в этом звуке отчетливо слышалось: МЕСТЬ!!!

Ри проснулась, заставила себя замолчать. Тени! За что же ей эти муки? Неужели теперь её будут преследовать сны не только о том, чего не было, но и о том, что было? Неужели теперь каждую ночь она будет просыпаться от собственных криков, а потом снова и снова говорить Эдриану, что всё в порядке?

Почему именно сегодня ей приснился такой странный сон? Быть может, пришло время отомстить? Да, тогда они ушли, воспользовавшись кристаллами, отложив месть на долгое время. Эдри раз за разом удавалось убедить её, что ещё рано, что не пришло время и что Адриан слишком силён.

Но теперь даже Тёмные не смогут помочь Эдриану отговорить её. Время пришло. Время мстить...

[Раэн]

5-10 день Месяца Падения Зерна

"Как-то странно я еду.. И почему такая пустота во всем?" - Раэн открыла глаза, впервые после спасения обозревая мир вокруг. Чуть впереди ехала девушка... "Это был ее голос," - припоминала рыжеволосая. Но тут она поняла, что сама она закутана, завернута в огромное количество тряпок, так что даже рукой не шевельнуть.
- Тени! Что со мной?! - вырвалось у нее.
- Все в порядке, - раздался тихий голос. - С тобой все в порядке.
Он словно пытался ее в чем-то убедить. Но она очень хорошо чувствовала, что все не так. Совсем не так, как было еще совсем недавно. И тут Раэн осенило:
- Ребенок!
Ее крик услышала ехавшая впереди девушка и тут же остановила коня, дожидаясь попутчиков. Раэн попыталась вырваться из крепких рук парня, который поддерживал ее, но увидев лицо девушки - замерла. Медленное осознание того, что произошло вызвало блеск слез в ее глазах, а карие глаза ее спасительницы смотрели с удивительным пониманием и участием:
- Меня зовут Илиана. Поверь, - видно было, что девушка старается вложить всю силу убеждения в свои слова. - мы делали все что могли. Но ведь главное, что ты жива.
Тут только Раэн поняла, что даже не видела того, кто везет ее. Глаза девушки взметнулись вверх, разглядывая лицо Мстиша. Спустя несколько мгновений, Раэн поняла, что за пустота окружила ее со всех сторон. И не смотря на участие и искреннюю заботу Илианы, не смотря на предупредительность Мстиша - девушку охватила странная апатия. Она не могла ничего есть, практически не пила воды. Все мысли были как эта бесконечная дорога - однообразны и губительны. Она даже не плакала. На одном из привалов, Мстиш внимательно вгляделся в лицо рыжеволосой девушки и тихо сказал:
- У нее лихорадка, Илиана. И похоже она не хочет жить.
Кто знает, что подстегнуло обычно уровновешанную и спокойную Или к этому. Но она резко подошла к Раэн, которая лежала тупо глядя в небо, и, наклонившись, грубо схватила ее за плечи:
- Да пойми ты! Ведь ты жива! Что может быть важнее? Ведь ты - сильная! У тебя еще будут дети! - темные локоны скрыли гневно покрасневшие щеки Илианы.
Раэн без слов, медленно перевела глаза на свою спасительницу и тихо сказала пересохшими губами:
- Это расплата, Илиана. За все надо платить, - аквамариновые глаза закрылись и она опять потеряла сознание.
- О чем это она?
Мстиш пожал плечами, присаживаясь рядом с Раэн и осторожно проводя рукой по ее щекам:
- Она вся горит. Думаю отчаянье и то что произошло сделали свое дело, Илиана. В дороге мы мало что можем сделать. Нам нужно хоть какой-то дом, где был бы большой камин. Тебе, Илиана, тоже не мешает отдохнуть.
- Хорошо. Попробуем найти по требованию вашей милости какой-нибудь дворец, - с легкой улыбкой сказала девушка.
- Ты еще и шутишь? - улыбнулся в ответ Мстиш.
Или вздохнула:
- Иначе не выжить.

[Илиана ле Броснэ]

С 11 по 14 месяца Падения Зерна.

Дорога казалась бесконечной. Они ехали и ехали. И везде война оставила свои отпечатки: сумрачные лица, беженцы, проповедники, предсказывающие конец света… И все это заставляло Иллиану торопиться домой и торопить своих спутников. Мстиш только головой качал, но девушка, которую он вез перед собой в седле, металась в лихорадке. А первая же попытка остановиться в таверне едва не кончилась плачевно.
- Мстиш, ты из леса. Это за версту видно. Если нас где и ждет с тобой хороший прием, то только в Крессо. Будем надеяться, что она ещё выдержит пару дней в седле…
- Тогда едем без ночевки. – Вскинулся Мстиш.
Иллиана кивнула.
Два дня в седле, почти без остановок… Все вымотались и люди, и лошади. Даже обычно задиристый и норовистый жеребчик брата стал более спокойным и перестал пытаться укусить едущего рядом Мстиша. Иллиана несколько раз ловила себя на том, что вот-вот заснет прямо в седле. Она почти задремала в очередной раз, но с полусна её вывел чуть изменившийся ход коня. Иллиана стряхнула дрёму. Дорога показалась до жути знакомой…
- Марэль пресветлый!
Жеребчик легко перешел на рысь и продолжал наращивать темп. Неожиданно редколесье кончилось, и дорога вывела в поле. Только здесь Иллиана что есть сил взялась за поводья, и он встал. Деревня средь полей обнесенная свежим частоколом, а за ней… У неё перехватило дух. За ней выселись столь знакомые гранитные башни. Мстиш наконец сумел догнать её.
- Что случилось? Твоего «дракона», какой слепень ужалил, что он так рванулся? Ехали спокойно, ехали…
- Мстиш! Это… Крессо! Я дома! Мы… дома.

Спустя полчаса они были у стен замка. Иллиана про себя отметила и подновленные стены, и полный до краёв ров, и поднятый мост…
- Может, покричим? – Поинтересовался юноша.
- Услышат ли… Эй!
Крик отразился от стен и воды, но не дал ни какого результата. Жеребчик, словно насмехаясь, фыркнул, ударил копытом о землю и звонко заржал. На его ржание откликнулись лошади из конюшни и даже из деревни. Со стен свесился кто-то:
- Чего надо?
Тут же в высунувшуюся голову кто-то кинул камушком.
- Да я тебя… - Взвился стражник.
- Сам дурак! – С достоинством ответил звонкий голос. – Чего встал?  Мост опускай. Не видишь что ли? Это сестра моя приехала.
Мост за ними подняли, едва отстучали по нему копыта их лошадей. Тут же со ступенек скатилось нечто очень чумазое.
- Лаура! В каком ты виде?! Что скажет мама?
- Привет! Ну, наконец-то хоть кто-то дома ещё! А где Арно? И чего он тебе своего Дорки отдал? А отца нет. Он уехал разбойников ловить. А маме все равно, и у нас ещё ребеночек будет. А кто это с тобой? – Посыпались из малышки вопросы и новости.
- Добрый день, леди.
- Валериан? – Подошедший стражник показался ей знакомым.
- Да, миледи.
- Где отец?
- Малышка правду сказала. Барон изволил вчера отбыть. Разбойники совсем осмелели. Но он скоро вернется.
- А мать?...
- Она несколько не в себе… Но может увидев вас… Она так переживала за вас с братом. Сир Арно?
- Его больше нет.
- Какая потеря… - Чуть слышно пробормотал стражник.
- Будем надеяться что последняя. – Тихо отозвалась Илли.

[Доминик ле Рамлет]

29 число месяца Падения Зерна. Вечер. Лакона. Близ Темного Брода. Лагерь армии Ярно.

   Доминик стоял у входа в шатер, в котором, уже несколько часов шло совещание Ярно и его соратников-командиров. Николя ле Тойе, прибывший вместе с ними не смотря на все помехи в пути, которые им перепали, тоже был там – он был одним из друзей Ярно, из той категории друзей, что всегда торчит на разных совещаниях и советах, даже если ничего в этом не смыслит. Артур ле Тейн же с мрачным видом застыл в десяти шагах от Доминика, словно погрузившись в свои мысли - а с каждым днем, что приближал его к лирийцам он становился все задумчивее и задумчивее. Остальных и вовсе не было видно - они, очевидно, ходили по огромному лагерю лаконской армии, Доминик сам так и не смог обойти его кругом, силы, которые здесь собрались, были поистине огромны. На призыв Императора откликнулись все местные лорды - начиная от баронов с дружинами, кончая графами Приграничья у которых у каждого было по несколько тысяч солдат. Еще добавить сюда ополчение, наемников, всех тех, кто пришел от границ вновь усмиренного Полумесяца... Более пятидесяти тысяч - великая армия Света на страже Веры и Цивилизации встала на пути Дикой Орды из-за гор!!!
   Дикая Орда из-за Тай-Суанских гор - вот кто отныне угрожал им! И еще предатели-сторнийцы, которые, за то время, которое понадобилось друзьям, чтобы добраться до Ярно, осадили Криэран и Фалессу. Дикари, варвары и нелюди. У них не было ни чести, ни представления о законах божьих. Лирийцы прошли по всему северу, сжигая, грабя и уничтожая все на своем пути. Теперь они блокировали рати лаконцев, отрезав тех от пути к столице. Ярно необходимо было срочно снять осаду с двух столиц, пока те не пали, а проклятые кочевники удерживали их здесь. Разбить эту Орду - и дорога на восток открыта.
   Похоже, в шатре о чем-то спорили.
   - ... воздержаться от боя, отодвинуть армию подальше, увлечь и за собой, и потом дать бой на позиции, удобной для нас! - кто-то был за дальнейшее выжидание, - в чем-то правильное решение - можно было еще подтянуть некоторые резервы, ведь у лирийцев и так численный перевес почти в чеытре раза.
   - Нет, мы дадим бой здесь! Дальше отступать, мы не имеем права! Чем плохи этот холм и равнина? Мы ударим конницей и скинем их в Салерну! - кто-то возражал, и тоже был прав. Ждать сейчас было промедлению подобно. Если Фалесса падет, война будет проиграна. Там казна, императрица, в конце концов - это символ.
   - Стоять на холме мы можем как угодно долго! Сафар не решится напасть на нас сейчас... Лучники...
   - Я даже слышать ничего не хочу об ожидании. Ударим завтра.
   Дальше сразу несколько голосов вступили в спор, и ничего разобрать стало нельзя. Доминик подошел к Артуру, который застыл на месте слово столб, оставаясь недвижим, все то время, пока ле Рамлет подслушивал разговор в палатке. Юноша до сих пор ловил себя на мысли, что он даже не может представить себе, о чем ле Тейн думает.
   - Как вы думайте, мы победим?
   Артур повернулся к нему, и внимательно посмотрел на него своим холодным взглядом, от которого у молодого ле Рамлета бегали мурашки по спине.
   - Может быть... Война - штука непредсказуемая... В любом случае шанс у нас есть.
   Вскоре из палатки вышел Николя.
   - Решено, - сказал он, - Завтра мы атакуем лирийцев. Выступаем утром, все должны быть готовы. Советую попробовать выспаться.
   И он ушел, насвистывая что-то легкое и беззаботное. Доминик проводил его взглядом полным затаенной горечи.
   - Уснуть? Сейчас? Как это вообще возможно?
   Артур пожал плечами и тоже ушел.
   Доминик пошел к северной окраине лагеря. Люди здесь, похоже, и не задумывались о грядущем сражении, они пели, веселились, словно война была для них привычным делом. Хотя, наверное, так оно и было - здесь многие прошли через настоящий ад в сражениях против Полумесяца. Проведя на войне какое-то время, привыкаешь ко всему. В том числе и к тому, что до завтрашнего вечера ты можешь не дожить.
   С холма была вида вся долина, и там внизу, собралось многотысячная лирийская орда. Тоже горели огни костров и раздавались крики. И тоже кто-то пел, слова, правда, было не разобрать. Завтра, завтра они ударят по врагу, и судьба Всея Лаконы будет решена.
   Ночью он так и не смог уснуть - все думал. Вспоминалась проклятая Лаверна...  Чуть позже кошмар уступил место более приятным воспоминаниям... Сильвия... отец... мать, сестры и братья... Он, Доминик ле Рамлет, завтра будет сражаться за эту страну, за всех тех, кто дорог ему. У него нет права в чем-то быть слабым. Он должен быть стойким.

[Вефир ибн-Найджбер]

29 число месяца Падения Зерна. Вечер. Лакона. Близ Темного Брода. Лагерь армии Орды.

   Вефир внимательно осматривал войска гарров, ллунифов, кхеваров, таризов и многих других племен, застывших огромным черным пятном на равнине. Они догнали Ярно, и, похоже, вынудили его дать бой. Все решится завтра на рассвете - по донесениям разведчиков Император Лаконский решил ударить всей своей собранной силой, не медля более.
   Вефир повернулся к всаднику стоявшему чуть позади. Больше рядом никого не было.
   - Какие указания мне следует передать вождям племен, Кир?
   Ведьма улыбнулась. Из всего войска только двое знали о подлоге, и только двое могли видеть ее истинный облик. Иц-Кир-Тай-Суан, владычица полынных равнин.
   - Слушай меня внимательно Вефир ибн-Найджбер. Мы поставим в середине нашего войска могучих таризов. Когда Ярно ударит, они должны будут сдержать первый натиск. По обеим сторонам от них мы поставим конницу гарров, ллунифы и кхевары же, будут в резерве. Надеюсь, твое слово будет достаточным, чтобы твои приказы исполнялись немедленно, не задумываясь о том, что они значат и к чему приведут? Я собираюсь удивить Ярно, и он сам пойдет в ловушку.
   - Мое слово – слово хана Лирии, великого правителя. – Вефир задумался. – Ты уже знаешь, как будет действовать император Лаконы?
   - Знаю, – кивнула Кир. – Он ударит, словно копьем, попытается решить все первым натиском – но копье это застрянет в щите...
   - И кто станет этим щитом? – Вефир наклонил голову и внимательно посмотрел на царицу Тай-Суана. Как же она коварна и хитра! Она предала Ярно, им, на его погибель, и только Каар знает, какими мотивами она руководствовалась... Возможно, теперь она заведет в ловушку и лирийцев?
   От дальнейших размышлений его отвлек голос Кир – вкрадчивый, проникающий в сознание и ломающий всякую волю к сопротивлению.
   - Щитом станут таризы – они созданы для того, чтобы бороться со стихией – и такой стихией станут ударные силы Ярно. Пусть стоят – как стояли бы против шторма.
   Вефир кивнул.
   - И что же будет дальше?...
   Кир улыбнулась и продолжила.
   - Пусть гарры станут по обе стороны от таризов... Когда Ярно пройдет достаточно далеко – их цель сомкнуть его войска в клещи – и рвать так, чтобы клочья летели... Возможно, на этом все и закончится...
   - А если нет? – Вефир подошел к ней.
   - Если нет? – Кир тоже подошла к нему поближе, и ее красивые глаза оказались на одном уровне с глазами Вефира. – Тогда в битву вступят кхевары и ллунифы... Надеюсь, все их многочисленные таланты принесут победу...
   - Очень может быть... – осторожно сказал Вефир. – Но если так все просто – то какова наша роль в этом?
   - Роль? – тай-суанская ведьма полуприкрыла глаза, словно бы от удовольствия. – Мы должны победить ради твоего повелителя...
   Ее руки легли на плечи Вефиру, ее губы соприкоснулись с его губами.
   - Ммм... – Кир издала протяжный стон, и они упали на мягкий ковер, покрывавший землю. Но продолжения не последовало – она лишь весело засмеялась и выскользнув из объятий Вефира – исчезла в ночи.

[Доминик ле Рамлет]

30 число месяца Падения Зерна. Утро. Лакона. Близ Темного Брода.

   Зачинался рассвет последнего дня месяца Падения Зерна. Доминик встал, плеснул на лицо водой, ледяной, аж дрожь брала. Дул не сильный, но прохладный ветер. Лагерь начинал просыпаться. Ржали лошади, люди смеялись о чем-то, болтали.
   - Готов? - Артур уже был в доспехе, только без шлема. - Общий сбор через час. Нас построят в боевые порядки, дадут лошадей. Будь внимателен, проверь сбрую, особенно подпругу. Если она лопнет в битве, ловить тебя никто не будет, это не турнир. Затопчут, и дело с концом. Проверь так же шлем, и не потеряй его, если не хочешь получить стрелу в глаз.
   Доминик кивнул. Действительно, не мешает лишний раз проверить все. Если в сражении что-то отстегнется, застегивать будет некогда, в этом Артур ле Тейн абсолютно прав.
   Вся подготовка как раз и заняла час. Как раз когда он доделывал последние детали, раздался голос глашатая, созывающего всех в установленные для каждого места. Каждый из них должен занять свое место и действовать все должны сообща. Их сила в единстве.
    Ярно ле Фалесс, император Лаконы произнес краткую, но весьма ободряющую и возвышающую речь. Они должны победить, и они победят. Пред ними Древний Истинный Враг, и раньше угрожавший этим землям. Он был разбит тогда, будет разбит и теперь. Все решится сейчас.
   Вскоре колонна из сверкающих доспехами конных рыцарей была построена. По бокам от нее разместилась регулярная пехота и разномастное ополчение.
   - Мы спустимся с холма, - объяснял Артур Доминику. - Разбег придаст удару еще большую силу, и мы нанесем его прямо по центру лирийцев, рассеяв их. Потом за нами спустится, те кто без лошадей и довершат начатое.
   Доминик кивнул. Его, конь - гнедой жеребец, слегка пофыркивал, и косил взглядом на других лошадей. У Артура была громадная черная лошадь, непонятного в доспехах полу, с блестящими красными глазами. Николя отсюда не было видно. Ярно, впрочем, тоже, хотя на его местоположение явно указывало развевающееся на ветру знамя с тигром и девушкой.
   Затрубили рога, раздался боевой клич, который подхватили все:
   - За Империю и Императора! Лакона! Лакона!
   Кони пошли вперед, все, убыстряя шаг, спускаясь с холма, поднимая копытами пыль. Застывшие внизу лирийские орды, однако, не были захвачены врасплох. Центр их войска занимали пешие воины, громадного росту, закутанные в шкуры медведей и волков, вооруженные тяжелыми молотами и топорами... И вот они, выкрикивая что-то на своем непонятном языке, двинулись навстречу летящим на них плотным строем всадников.
   Доминик не успел ничего разглядеть толком - два войска столкнулись, раздались жуткий скрежет, звон метала об металл, ржание лошадей, крики, проклятия. Наступил полный хаос. Но как только прошло совсем немного времени все стало ясно - враг смят, раздавлен, опрокинут, и спешно отходит. Инерции набранной лаконской кавалерией оказалось достаточно, чтобы войти в ряды вражеской армии, словно горячему кинжалу в масло. Всадники неслись вперед, рубили, кололи копьями, и их натиск ничто не могло сдержать. Плотный строй оставался незыблем, а вот лирийцев разметали по сторонам.
   Прошло чуть меньше десяти минут - они продолжали двигаться вперед, а лирийцы медленно и верно отступали. В какой-то момент рядом с Домиником оказался Артур, перед этим сразивший своим мечом, который уже был весь в крови, огромного варвара с гигантским топором.
   - Не ранен? - прогудел ле Тейн сквозь щель шлема. - Тебе не кажется, что мы слишком зашли вперед? Лезвие клина слишком узко - и нас почти охватили по сторонам!
   Доминик попытался кивнуть - мешал тяжелый шлем. Он ни о чем таком не задумывался, но, оглядевшись по сторонам, понял, что Артур прав – и слева и справа от них, мчалась конница лирийцев, медленно сжимая победоносный клин Ярно своими коварными тисками.
   - Попытайся замедлить свое движение - если мы еще пройдем вперед, то окажемся в ловушке.
   Юноша стал чуть сдерживать коня, и вскоре большая часть всадников прошла мимо него. Они, с ле Тейном передвинулись из середины колонны почти в самый конец. Отсюда вполне ясно стало видно, как "опрокинутые" и "разметанные" лирийцы в шкурах восстановили строй, и начали подходить к теряющей скорость колонне сзади. Чуть-чуть и лаконское войско окажется в окружении! Это, похоже, понял и Ярно - движение еще замедлилось, многие конники стали вырываться вперед, растягивая ширину колонны. Те, кто были сзади, поворотили лошадей, при этом сохраняя строй.

[Вефир ибн-Найджбер]

30 число месяца Падения Зерна. Утро и день. Лакона. Близ Темного Брода.

   Утро принесло лучи яркого солнца. Оно вставало от горизонта, огромное, пылающее... Оно светило пришельцам в этой земле, так же как и ее исконным обитателям. Солнце не делало различий ни для тех, ни для других.
   Вефир вышел из палатки. Войска были почти построены. Почти сразу рядом с ним возникли Кир, на этот раз в своем "скрытном" обличии, Барг-Танг, Афиар Мирх и Кармун, сын Угумра.
   - Коня повелителю! – закричал кто-то. Привели быстроного степного скакуна белой масти.
   - Что ж... – лже-Сафар, вскочив на коня, осмотрел своих командиров. – Мы у нашей цели. С победой в этой битве – Лакона будет вашей. Одна эта битва положит конец трудам вашим - вы получите все, чем обладают народы этой земли, станете повелителями и владыками всей земли. Вот почему не нужно больше слов – дела нужны. Идите и побеждайте!
   Кочевники взревели – да, сейчас они готовы идти и умирать.
   Боевые порядки потихоньку стали выдвигаться вперед – по флангам гарры, по центру таризы. С холма уже мчались тяжелая конница возглавляемая Ярно ле Фалессом, императором Лаконским. Пока все шло по плану Кир – таризы встретили лаконцев, и начали потихоньку отходить. Обе стороны несли многочисленные потери – северяне даже большие – удар, который нанес Ярно – был поистине чудовищным – таризов просто разметали, хотя, казалось бы – таких здоровяков с места-то сложно сдвинуть.
   Шло время, проходили казавшиеся вечностью минуты, а Ярно все шел и шел вперед. Уже отсюда был виден флаг с гербом Лаконы, реющий над ним – знаменитый тигр с девицею. Да, земля не часто рождает таких отважных воинов – но сможет ли правитель востока выиграть всю битву? А со всех сторон на него уже катились гарры, выкрикивая "Лирия!" и "Победа будет нашей!". Они не останавливаясь, даже не замедляя хода, стреляли из своих тяжелых луков. Увы! Крабы были надежно защищены – каждый имперский ратник носил железную броню, и стрелы почти не наносили им никакого вреда.
     Тем не менее, лирийцы – гаррские конники и восстановившие строй таризы смогли замкнуть кольцо вокруг войск врага. Они платили троих за одного – но пока еще могли позволить себе такой размен. Они давили врага числом, и такая тактика приносила свои плоды.
   Вефира отвлек возглас Афиара – тот показывал на огромные черные тучи, наползающие с севера. Похоже, будет гроза – а ведь в этих местах, в подобное время года грозы не столь частое явление. Что ж – если надо сражаться в темноте – они будут сражаться в темноте – солнце скрылось за тучами.
   Советник великого хана вновь обратил свой взор на юг – Ярно отходил к холму. Вефир кинул быстрый взгляд на Кир – похоже все шло, как она задумала – и значит, причин беспокоится, не было. Кармун прислал гонца – спрашивал, идти ли ему за имперцами, иль обождать?
   Кир незаметно для других кивнула.
   - Пусть он принесет мне голову Ярно! – предложил Вефир, неожиданно для себя – похоже, ему начинало это нравиться – быть ханом, владыкой – чьи пожелания закон – что может быть лучше и привлекательнее?
   Гонец кивнул. Интересно, что он с ней будет делать, если получит? Насадит на шест перед своей палаткой? Ллунифы бы порадовались, они любят такие шутки.
   - Повелитель? – черный как смола Афиар стоял рядом с ним, и улыбался своей загадочной улыбкой. – Позволь нам доказать преданность тебе! Я бы сам принес тебе голову этого...
   Вефир остановил его жестом.
   - Время еще не пришло. Жди.
   Битва продолжалась. Гарры бросали в сражение все большие и большие силы. Но проклятые лаконцы дрались как звери, они соединились у холма с пехотой и снова пошли вперед, и казалось на этот раз, ничто не может их остановить...

[Доминик ле Рамлет]

30 число месяца Падения Зерна. День. Лакона. Близ Темного Брода.

   Конница лирийцев замыкала кольцо, окружая лаконцев со всех сторон. Они находились достаточно близко, и Доминик заметил, эти сильно отличались от "тех, что с топорами", они были по-разному одеты, темнее цветом лица. Он сказал об этом Артуру. Тот усмехнулся.
   - С топорами - это северные таризы. На конях - это степняки-гарры. Лирийцы для нас все едины, но между собой они все же различаются довольно сильно.
   Доминик кивнул, согласившись. Если бы он встретил представителей этих двух народов в мирное время, не за что бы ни подумал, что между ними может быть что-то общее.
   Гарры разом издали какой-то крик, словно предупреждая о чем-то. Через секунду небо потемнело - на лаконцев обрушился град стрел. Под многими упали лошади, но большого урона стрелы не нанесли – крепкий, полностью закрывающий все тело доспех держал удар.
   Ярно, наконец, закончил перестраивать колонну всадников - теперь она больше напоминала гигантский шар, чудовищного ежа, ощетинившегося рядами копий, пик и мечей. Еще раз затрубили рога и две конницы сошлись в бою. Численное преимущество лирийцев давало о себе знать - их приходилось по трое на одного. При всем при том, доспехи у них были гораздо худшего качества,а у многих их вообще не было, и это тоже давало о себе знать - Артур только за две минуты зарубил четверых. Доминик, наконец, заметил Корвина - тот сражался где-то в ста метрах от них. Где-то реял флаг с тигром и девушкой - Ярно тоже не упускал своего шанса.
   Гарры усиливали натиск, вместе с ними в бой вновь пошли таризы, размахивая своими проклятыми топорами, словно мельницы крыльями. Доминик видел, как многие из рыцарей пали, как был повержен сражавшийся рядом молодой паренек.
   Подул холодный ветер, пронзающий до самых костей. На севере собирались черные тучи, словно бы грозовые.
   Лаконцы сражались как герои, но все же их было меньше, и они были вынуждены начать отходить. В который раз затрубили рога, призывая всех собраться для решительного последнего броска.
   - Отходим! Отходим! - кричал кто-то.
   Доминик вздрогнул - неужели это все? Но оставались же еще пешие воины! Ополчения баронов и графов этого края? Где же они, когда их помощь так нужна?
   Кавалерия продолжала отходить. Ле Рамлет сражался наравне со всеми, так же махал мечом, разил наотмашь. Он давно потерял счет убитым его рукой. Где-то рядом продолжали биться Николя Артур, Корвин и многие другие. И, конечно же, Ярно - он был первым в бою, дрался, как герой, словно заговоренного его не брали ни стрелы, ни вражеские клинки.
   Наконец, они вернулись к подножью холма. Там все рыцари - а их по-прежнему оставались многие тысячи, остановились и встали насмерть, не сдвинувшись с места, ни на шаг. Атаки врагов разбивались об них, словно волны об скалы. Трижды Доминик думал - что все - они разбиты, но нет, каждый раз они отбрасывали наседающего врага. Наступил полдень и натиск ослаб. Всюду куда не посмотри, лежали тела убитых. Люди и лошади, лирийцы и лаконцы. И во многих местах земля уже была красной от крови. Ветер, дующий с севера, усиливался. Тучи на горизонте чернели.
   В который уже раз за день затрубили рога - к ним с холма спускалась пехота. Ярно решился нанести решающий удар по слабеющему врагу - поставить завершающую точку в этой баталии.
   Когда пешие и конные заняли свои порядки - они снова пошли вперед. Вперед - сокрушая все на своем пути. Неумолим был их натиск, ничто не могло их остановить...
   Взглядом Доминик прошелся по отступающему и бегущему врагу - и на этот раз действительно отступали они, гарры и таризы, пытаясь оторваться от преследующих их лаконцев. Но Ярно не давал им шанса сделать это. Поэтому лирийцы продолжали пятиться по всей линии битвы, пытаясь вырваться из когтей тигра.
   Доминик вновь смотрел вверх, на небосклон, который продолжал темнеть. Определенно, будет гроза - черные как сама Тьма тучи, заволокли полнеба. И какая гроза! Грозы в месяце Падения Зерна отличались редкостной силой и яростью: когда они бушевали, казалось, что это бушует сам владыка ночи. Сам молодой ле Рамлет помнил за всю свою жизнь две или три такие грозы, а вот отец говорил ему, что это предвещает великие беды и множественные смерти. Но на этот раз похоже предупреждение запоздало - множественные смерти уже случились - две могучие армии, собранные на этой равнине со всех краев света, продолжали истреблять друг друга.

[Мебир Зарр]

30 число месяца Падения Зерна. День. Адар. Храм Ордена Незрячих.

   Ветер ласково трепал волосы человека застывшего на ступенях Храма Незрячих в горах Адар. Человек задумчиво разглядывал древние изваяния, читал надписи на непонятном языке, что-то бормоча про себя.
   Вечность застыла здесь громадами камня,  - неизменная, непоколебимая, холодная. Адар был безразличен к людям – он видел дальше, много дальше.
   Неизвестный закончил читать надписи на камне, вздохнул и сделал шаг к двери – такой же огромной, как и остальные творения рук человеческих в этом месте. Казалось – нет нужды создавать подобный вход – здесь нет такого количества людей, которым могло бы понадобится войти сюда.
   Он потянул ручку двери, и та со скрипом открылась... Человек вошел и замер – Храм потрясал своим неземным величием и некоей торжественность, что казалось, парила в воздухе.
   Гость сделал десять осторожных шагов, которые, тем не менее, отзывались жутким пугающим эхом в тишине этого места. Он оглядывался по сторонам, кружился на месте, и его черный плащ развевался за спиной сияющим антрацитом.
   - Зачем ты пришел сюда? Чего ты хочешь? – у голоса, зазвучавшего со всех сторон, нельзя было определить ни пол, ни возраст – он был обезличен до предела, но, несмотря на это, в нем четко угадывались гневные нотки.
   - Я здесь, потому что был призван, – черный гость не замедлил с ответом. – Призван великой силой.
   - Великой? – на этот раз в голосе слышалась усмешка. – Истинное величие незримо, никогда не вмешивается в дела смертных, не мешает им жить, дает возможность идти своей дорогой! Твои же хозяева решили поиграть во всемогущих господ... Для вас люди – словно игрушки. Так чем вы лучше тех, для кого они – просто еда? Ведь, ты знаешь и про них, раб Проснувшихся и Возжелавших? Ты бы сменил хозяина, не грози тебе это потерей твоих собственных сил и возможностей, которыми ты по понятным причинам, дорожишь?
    - Что ты знаешь о возможностях? – черный зарычал от гнева, - Ты, отказавшийся от всякой возможности влиять на происходящее?! Ты, который мог бы, вылези ты вовремя из своей дыры, предотвратить случившееся?!! Что ты, ты, можешь сказать, тот, кто мог остановить мировою бойню одним велением мизинца?!!!
   - Я мог бы то, что я мог, и я сделал, то, что я сделал, – загадочно продолжил голос. – Не тебе меня судить, да и никто не вправе, Мебир Зарр.
   Названный Мебир Зарром ухмыльнулся.
   - Но я вправе требовать поединка.
   - Хорошо, – из дальнего края зала, остававшегося в тени вышел старик, чьи глаза были завязанны черной повязкой.
   Мебир расхохотался, подкинул посох, и, перехватив его поудобнее двумя (!) руками, направился быстрым шагом к монаху. Тот до последнего момента стоял, но стоило чернокнижнику достичь дистанции в два шага, как в руке у адарца появился свой посох – простая бамбуковая палка.
   Ни тени сомнений или иных эмоций не промелькнуло на лице старика, когда он и Мебир Зарр вступили в поединок. Оба соперника были близки друг другу по классу боя – и поэтому долгое время они просто кружили друг напротив друга, периодически обмениваясь ударами, контрударами, обманными движениями и прочими уловками, могущими изменить шаткое равновесие.
   - Ты ловок, Йань-Нен... – заметил Мебир, когда обмен серией ударов развел их на довольно большое расстояние. – Но тебе не хватает цели – ты застыл в своей неизменности, безликости и незримости...
   Настоятель Храма Незрячих не ответил и поединок продолжился. Не было здесь и свидетелей, чтобы увидеть это эффектное, неповторимое зрелище. Лишь тени метались по залу, колонам и фигурками древних божков вслед за их владельцами.
   Увиденное потрясло бы кого угодно до глубины души – ни один человек в мире не мог бы сражаться так – но эти двое сражались. Мелькали быстрее молний посохи, сталкиваясь и разлетаясь вновь, между бешеными сериями ударов не проходила и секунда, два врага буквально парили над землей – их танец, танец силы и ловкости, словно был гимном презрения ко всем земным законам, тем законам, которые ученые называют физическими.
   Лицо Йань-Нена оставалось бесстрастным и безмятежным словно маска, а вот лицо Мебира Зарра было искаженно гримасой злобы и бессильной ярости – он чувствовал, что не может взять вверх, и это приводило его в неистовство.
   Его сила и правда была огромной: когда стальной наконечник его посоха во время одной из его атак, как всегда напористой и безуспешной, сорвался, прошел мимо цели, и описав полукруг врезался в могучую колонну, которую бы и трое человек не смогли обхватить, от этого места, куда пришелся удар, по всей колонне пошли трещины.
   Мебир лишь взвыл во гневе – ему претила любая помеха, а поединок с мастером уже давно превратился в фарс – было понятно, что просто так ему не одолеть Йень-Нена, но и отступить он не мог – монах бы превратил его в хладный труп, стоило только чернокнижнику чуть замедлить темп. Стало понятно, что они могут целую вечность вот так кружить и обмениваться ударами – и никто из них не отступит. Колдун читал какую-то легенду о двух бойцах, лучших во вселенной, которых боги свели вместе и заставили драться – точно так же они не могли отступить – и продолжали свой бой целую вечность – даже когда умерли те боги. Но это легенда, а это явь. Еще час такой скачки и он устанет, и будет совершать одну ошибку за одной – а потом умрет.
   Зарр решил отделаться малой кровью – чуть больше наклон – и вот удар Йень-Нена достиг своей цели – правда, удар самый слабый из возможных. Но и его оказалось достаточно, чтобы чернокнижник пролетел через всю залу, врезался в древний барельеф, безжалостно ломая хрупкие детали из резного камня.
   Мебир вскочил в момент, отплевываясь кровью. Наконечник посоха пылал как раскаленное до белого каления железо – пока он летел, успел подготовиться к атаке, и теперь в окружающее пространство изливалась древняя сила – Сила, которая пробудилась.
   Йень-Нен все понял еще за мгновение до своего удара – но и он не всесилен. Колдун выкрикивал последние слова заклинания, а он уже был в стремительном броске, с вытянутой вперед ногой, готовой сокрушить обманувшего его врага.
   Лицо Мебир Зарра вытянулось – он понял, смерть неизбежна, если он не успеет. Шли мельчайшие доли секунд, и вот чары сотканы. Из воздуха возник силуэт гигантского черного паука – момент и чудовищные жвалы схватили монаха, скомкав его точно тряпичную куклу. Раздался ужасающий хруст, заглушаемый радостным смехом чернокнижника. Еще мгновение -  и оба исчезли – а на каменном полу лежал обезображенный труп.

[Шань]

30 число месяца Падения Зерна. День. Сторн. Главный остров. Порт.

   Шань разглядывал сторнийские корабли. На самом деле – это полезно – все жизнь Сторна была связанна с морем, и, глядя на него можно было понять душу этого народа. Он пытался сделать это уже, какой раз... Но бесполезно... Очевидно, их душами уже завладела непроглядная чернота...
   Ему снова встретился это странный лириец, которого он спас в гавани. Очевидно опять же, судьба связала их слишком крепкими узами, обязав встречаться время от времени. Это происходило часто – раз в два или три дня.
    Джимшид не видел его – это было просто невозможно – Шань каждый раз представал в новом облике – но каждый раз неприметном – ему не нужно было чужое внимание...
   Адарец размышлял о своем месте во вселенной, а вселенная окружала его, затягивала в свой водоворот, от которого Шань в свое время отказался. Жизнь все так же текла мимо него.
   Он не знал привязаностей, кроме старого Йань-Нена, бывшего ему чем-то вроде отца, учителя...
   Может поэтому ему, и явились эти странные видения?
   Зала адарского храма. Учитель и незнакомец, схватившиеся в смертельном поединке. Чудовищный паук. Его горящие глаза манили, притягивали к себе, сновно заманивая. Нет, он не сдастся, не поддастся воле монстра!
   Шань со вздохом отшатнулся, и... очутился снова на Сторне, близ порта. Прохожие с подозрением смотрели на дергающегося без повода незнакомца.
   Адарец огляделся кругом... Могло ли быть так, что его цель изначально была выбрана не верно? Может, совсем не Сторн, ждал его? А что же тогда, где он должен быть, руководствуясь провидением?
   Возможно ли, что это страна, которая лежит безмятежной? Где пока не бушует ни всепоражающая смерть, ни всепоглощающая тьма? Которую, как думают Великие, обойдет всякая угроза?
    Может как раз там, в безмолвных песках, в древних храмах, и в бескрайних степях, и поднимает голову Тьма, через которую не пробиться взору? Не зря же провидение послало ему этого молодого человека.
   Монах направился к нему, принимая по ходу привычный облик. Джимшид, похоже удивился, но не слишком.
   - Хранит тебя Незримость, – пробормотал адарец, встав рядом с лирийцем.
   - Да будет воля Каар над тобой.
   Шань постоял рядом, посмотрел кругом, и как бы невзначай продолжил:
   - Не надоело еще торчать здесь?
   - А что делать? Ни один корабль не плывет в Лирию, ни один... – на лице Джишида застыла обреченность.
   Адарец улыбнулся:
   - Корабли здесь есть. Бери и плыви.
   Теперь Джимшид глядел на него как на сумасшедшего.
   - Что, вдвоем? На корабле? А парусами кто будет управлять - крысы?
   - Нет таких возможностей, которые нельзя было бы реализовать... – продолжил Шань. – Если ты согласен отправиться со мной, просто – делай.
   - Ну, хорошо... – пожал плечами Джимшид, решивший уже ничему не удивляться.
   Подходящий корабль они нашли довольно быстро. Команды на том, как ни странно не было, а стоило Шаню взбежать по мостику на палубу, как паруса сами зашевелились, штурвал сам закрутился, канаты, удерживающие корабль у берега сами раскрутились, и лириец только успел запрыгнуть на борт, как он отчалил.
    - Будем у берегов Лирии через полторы недели, – заметил Шань. – Все-таки Незримость великая вещь, что ни говори. Я помогу тебе, друг, а ты поможешь мне.

[Доминик ле Рамлет]

30 число месяца Падения Зерна. Вечер. Лакона. Близ Темного Брода.

   Заметно потемнело. Солнечный свет не мог пробиться через эти темные тучи.  Лирийцы, похоже, решили тоже встать насмерть и не сдвинуться с места ни при каких условиях. Но лаконцы не сдавались, - они бросались вперед - и там, где проходили воины Ярно, оставались лишь тела врагов. Победа была близкой, хотя оба войска уже изнурили себя - не счесть убитых, застеливших телами, словно упавшими листьями равнину, не затихают стоны умирающих. Везде лежали разбитые шлемы, кирасы, покореженные мечи, обломки копий... Смерть уже собрала свой богатый урожай, но битва еще не была окончена.
   Внезапно порывы ветра стали еще сильнее, они рвали знамена, валили с ног... Тучи мчались по небу, словно бешеные. Вспышка молнии! Загрохотал гром. Посветлело на миг, и Доминик увидел, что по небу словно несутся различные животные - лошади, волки, вороны... Вскоре стало понятно - это были облака, принявшие столь странную форму. Еще порыв ветра! И силуэты смешались, стали вовсе неразличимы. Пошел крупный тяжелый снег. От жара пролитой крови он таял, и вскоре в долине встал туман.
   Что-то различить на расстоянии десяти шагов стало и вовсе невозможно. Доминик потерял из виду Артура, Корвина, штандарт с тигром и девушкой. Он продолжал сражаться, махать мечом, хотя чувствовал - он чертовски устал. Руки болели. Из небольшой, но неприятной раны на плече сочилась кровь, сделавшая липкой всю грудь. Приближался вечер, солнце клонилось к закату, периодически выныривая из-за облаков и окрашивая все в мрачно-багрянные цвета. Земля, впрочем, уже давно была красной от крови. Было скользко, многие рыцари падали и не вставали. Но битва продолжалась.
   Внезапно раздался непонятный гул - точно били в большой барабан, и не один. Звук шел с востока. Конь Доминика насторожился - зашевелил ушами в этом направлении, точно пытаясь понять - что за опасность приближается оттуда. Самому же ле Рамлету было уже все равно - будь проклято все, он рубил, колол, и готов был умереть прямо сейчас. Больше никаких сил не осталось.
   Однако гул все нарастал - ближайшие лошади все больше стали проявлять беспокойство - от источника гула шли непонятные волны страха.
   - Тени бы побрали этот туман! - прорычал один из рыцарей, пытаясь хоть что-то разглядеть в этой стороне, откуда слышались крики, топот лошадей, и что-то совсем не понятное. Какие-то словно гигантские неясные фигуры были видны отсюда, и более ничего.
   Прошло еще какое-то время. Битва продолжалась, и силы были словно равны, когда Доминик увидел ЭТО. Мохнатое гигантское чудовище, горбатое и страшное, словно явившееся из Преисподнии. Оно прошло сквозь рассыпающийся строй кавалерии - лошади шарахались от него, хрипели, метались по сторонам, словно обезумев. И неудивительно - от него как будто шел сам ужас. За ним следом появился еще один такой урод, а за ним и еще. При виде отвратительных тварей, пропадало всякое желание сражаться, оставалось лишь одно - бежать, бежать без оглядки. А тут еще и лирийцы - таризы и гарры поднажали - и вот лаконцы не выдержали и стали отступать. Нет, не отступать! Какое там! Все просто кинулись куда глаза глядят, не разбирая ни дороги, ни где свои, ни где чужие. Потоптали собственную пехоту, потеряли всякое подобие боевого порядка - и побежали.
   То, что они проиграли - всем было ясно без слов. Что там победа! Жизнь бы спасти! А это становилось все еще более трудным - новая угроза пришла с западного фланга. Какие-то карлики, скачущие на карликовых же лошадях, визжащие, стреляющие какими-то совсем уж мелкими стрелами. И странно - на этот раз все эти жуткие стрелы находили свою цель, невероятным образом проникая и сквозь доспехи и сквозь шлемы. Убитых было не счесть, а эта непонятная смерть все разила и разила.
   Доминик гнал коня к холму - по крайней мере, он думал, что к холму. Туман сгустился до такой степени, что стало совершенно неразличимо, где и что находится. Он потерял своих из виду, какая-то особо удачливая стрела убила под ним коня. Он упал на спину.
   Небо было черным-черным. Шел снег. На губах - лишь кровь. Где-то рядом еще шло сражение, где-то еще умирали, где-то ржали обезумевшие кони, где-то звучал жуткий "бом-бом-бом". Они проиграли все. И Лакону и свои жизни.
   Собрав остатки сил, Доминик встал и пошел. Кажется, рядом нет ни гарров ни таризов - они все ушли или дальше, или же еще не дошли до сюда. В любом случае - скоро они вернуться, чтобы добить тех, кто еще остался жив. Юный ле Рамлет шел по трупам - некуда было ступить - везде тела, мертвые лаконцы и лирийцы. Он обо что-то споткнулся. Взглянул. Древко, а на нем флаг - тигр и девушка - валяются в луже застывшей крови. Рядом кто-то еще сражается, но их не видно сквозь туман, красную дымку, застилающую все вокруг.
   Наконец туман расступился. Император! Сражающийся пешим, один против множества врагов наседающих на него. Доминик из последних усилий выхватил меч. Он умрет рядом с ним! И пусть такова будет его судьба! Он кинулся к Ярно.
   Но он не был один - рядом оказался и Артур ле Тейн, без шлема, без лошади. Он замер глядя на Доминика. Что же он медлит?! Поможем же Императору! Наконец, кажется, он решился. Они встали рядом, отражая вражеский натиск. А потом появились и другие, сумевшие справится со своими лошадьми, вернувшиеся - они смогли откинуть врага, хотя бы и на несколько минут. Ярно был спасен. Да, он проиграл битву, но война еще не закончена. В последний раз за сегодняшний день затрубили рога, и все стали отходить, туда дальше, за холм, спасаясь от ярости неумолимой Орды, которая выиграла этой бой. Этот день кончился. Началась зима.

[Вефир ибн-Найджбер]

30 число месяца Падения Зерна. Вечер. Лакона. Близ Темного Брода.

   Когда почти все резервы были истощены, Кир сделала чуть заметный жест рукой, и Вефир понял – пора.
   - Что ж, храбрый Афиар, я даю тебе шанс показать все, на что способны ты и твои воины.Вы ударите с востока, как мы и договаривались. Ты же, Барг-Танг... – Вефир посмотрел на маленького карлика, и улыбнулся ему, – ударишь с запада. Сокрушим лаконского колосса навеки! Это будет нашей окончательной победой...
   - Повелитель! – вождь кхеваров упал перед ним на колени. – Окажи честь – будь со мной, в момент моего и твоего триумфа. Позволь показать тебе, чем страшны мои воины и почему по всей Лирии идут рассказы о нашем могуществе!
   - Позволяю, – холодно бросил Вефир, хотя сам заинтересовался, - чем задумал удивить его чернокожий хитрец?
    Все оказалось просто и в тоже время – грандиозно. Вместе с собой кхевары привели хемеллов – гиганских горбатых животных – исконно обитавших в пустыне, но спокойно переносивших и холод тай-суанских гор. Почти все они смогли дойти досюда – и теперь стали секретным оружием победы. Как известно, лошади не видавшие их раньше – не терпят их с собою рядом – пугаются их ужасающего вида и запаха.
   Рывком Вефира закинули в странное приспособление установленное на горбе этого непостижимого зверя – оно предназначалось и для перемещения, и в тоже время отсюда можно было вести стрельбу – хемелл возвышался над землей на два с лишним человеческих роста – видимость была просто прекрасной. Зато запах и, правда, был ужасающ.
   Афиар дал команду, кто-то дернул за "поводья", зверь поднялся, "Гнездо" зашаталось, но, к облегчению советника великого хана устояло. Животное лениво озиралось кругом, погонщики от души лупили ему палками по бокам, Вефир пытался не дышать – ему казалось, что еще пару минут, и он задохнется от вони. Наконец люди и хемелл пришли к соглашению – зверюга взревела как пустынный смерч, и гигантскими шагами двинулась вперед.
   Чуть меньше минуты – и они уже посреди лаконских боевых порядков – было слышно, как рыцари вопят от ужаса. Да, было чего бояться – горбатое воняющее чудовище, с налитыми кровью глазами – и ведь никто не знает, что хемелл не ест ничего кроме как своего любимого чертополоха и прочей колючки. Глупцы наверняка думают, что сейчас он сжует прямо в доспехах одного из них. Было слышно, как топают ноги зверя – Топ! Топ!  - Топ! Топ! В такт били барабаны кхеваров – Бом! Бом! – Бом! Бом!
   Лаконцы в панике бежали. С запада еще ударили ллунифы, окончательно похоронив для имперцев всякую надежду. Битва была окончена.
   Уже ночью Вефир, Афиар, Барг-Танг, Кир и израненный Кармун праздновали победу. Да, хотя Ярно и бежал с остатками войска, его потери сейчас были невосполнимы: почти все дворянство империи полегло на поле боя. Тех, кого взяли в плен, решено было оскопить и отправить с позором в Фалессу, отобрав оружие – проигравшие не заслуживали снисхождения.
   Война приближалась к своему концу. Финал. Вефир завоевал для своего повелителя оставшуюся треть мира – но где же он, куда он пропал? Где сейчас настоящий Сафар-ибн Изим Бнед? Ответа не было.

[Сафар ибн Изим Бнед]

1 число месяца Темнейших Глубин. Где-то.

   Волна, большая волна бежит по бушующему морю вслед за своей сестрой, а за ней и еще одна. И вот перед ней черная, как ночь скала, и волна разбивается об нее веером соленых обжигающих брызг, попадающих на лицо человеку, стоящему на утесе.
   Это Сафар иб-Изим Бнед, правитель уже всего мира, пропавший, и не найденный, потерянный среди времени и пространства, заточенный, ожидающий...
   - Я видел сражение... – он обернулся со словами к высокому воину, закованному в черные доспехи. – Кажется между Союзом Тысячи Племен и Лаконской армией...       
    - Война смертных предварит столкновение великих сил, – кивнул незнакомец. – Так всегда бывает. Здесь выигрывает тот, кто до последнего сможет остаться в тени. Я видел подобное много раз... Ты был всего лишь пешкой, Сафар, а не королем. Не тешь себя иллюзиями, тебе бы не удалось поцарствовать всласть. Тебе бы пришлось платить свои долги.
   - Я всегда платил по счетам... Я отдал дочь... – процедил сквозь зубы властитель двух (или уже трех?) третей мира.
   - Твоя дочь – это не ты сам, – заметил черный рыцарь, всматриваясь в вечно штормовое небо. – Ты отдал одну дочь, отдал вторую, сбежавшую, отдал бы, не задумываясь, и третью... Ты пешка Сафар, и неразумная пешка. Змея давно играла против тебя, а ты – ты даже этого не заметил?
   - Я думал... – упрямо мотнул головой Сафар.
   - Точно? – рассмеялся незнакомец. – Думать – это надо уметь. Не каждый может. В общем, слушай, я тебе так уж и быть объясню... Ты сам волшебник, хотя еще и  не раскрывшийся. И твои три дочери сполна обладают этим талантом. Иллиссайе строит на этом мостик, который позволит тебя контролировать. Ведь родная кровь – великая сила.
   - Какое это сейчас имеет значение? – хан Лирии покачал головой. – Я заточен здесь... готовлюсь к... смерти, или что там ты мне готовишь?
   - Это не смерть. Это хуже, – без эмоций заметил рыцарь. – Но я дам тебе отсрочку, владыка смертных. Постарайся использовать ее во благо. Себе. И своему народу...
   - Ты говорил, что не властен над моей судьбой. – Сафар все еще не верил, просто не мог поверить.
   - Ну, я не властен... – незнакомец улыбнулся. – А мой меч – властен, – с этими словами он достал из ножен блестящий клинок, взмахнул им пару раз. - Подарок. Полезная вещица. Другой такой нет, да и быть не может. Только копии. А копия всей прелести оригинала не передает...
   Сафар уже ничего не понимал. О чем это он?
   - Ладно, – незнакомец взмахнул мечом. – Я думаю, ты не будешь возражать, если я перемещу тебя не в Лирию, а на некий корабль, что идет к ее берегам?... Там люди, которых тоже ведет по жизни судьба. У вас получится неплохая компания. А теперь держись...
   Меч черного рыцаря со свистом резал воздух, и вокруг сгущалась несотворенная ночь. Сафар почувствовал, что порывы ветра вечно бушующего над Фразт-Фёстом, усилились до своего предела.
   А затем все успокоилось. Словно еще одна страница истории перевернулась. Хан Лирии очутился на одном корабле с двумя другими людьми. Он из них был таким же лирийцем, второй явно – из Адара. Лириец был до передела изумлен, а вот адарец делал вид, будто так и должно быть.
   Хан вздохнул.
   - Значит, я возвращаюсь домой?