Глава третья. Шторм бушует. Опции

[Мирта ле Тойе]

3 день месяца Темнейших Глубин. Лакона, Фалесса.

Мирта бесшумно вошла в кабинет Императрицы. Саола ее не заметила, так и сидела, опустив голову. После поражения армии Ярно у Темного Брода в Фалессу пришло время смут. Пока все еще казалось твердым, но стоило чуть подтолкнуть эти чертовы качели – и все станет с ног на голову. И первыми полетят в бездну те, кто стоят наверху, прежде всего Императрица, а потом и ее приближенные. Над Лаконой гулял страшный ветер, разлучающий влюбленных и родных… Из Криэрана давно не было никаких известий. Нико… он шутил, что у него жизней больше чем у кошки, но смог ли он выбраться из той мясорубки? Зеркала молчали, и она уже начала бояться того, что они покажут, когда снова оживут. Вместе с Нико пропал и Алек, и эта потеря ударила по ней неожиданно больно. Смешной мальчишка с ясным взглядом, сразу к ней доверчиво потянувшийся…

Саола подняла голову и тяжелым взглядом посмотрела на нее.
-   Ваше Величество, купцы Фалессы ждут аудиенции…
-   Я помню, - тихо ответила Саола, - сейчас буду готова.

Она встала, подошла к зеркалу и принялась поправлять волосы. Мирта смотрела на ее неестественно прямую спину, гордо вскинутую голову. Сколько всего уже свалилось на плечи Императрицы, и она не сломалась, но вот потерять мужа…
-   Ярно – лучший воин Лаконы, Ваше Величество, он наверняка скоро будет здесь, - Мирта сама не ожидала, что будет утешать Императрицу, та, похоже, тоже была удивлена. Саола просто окаменела, Мирта уже начала жалеть о сказанном, когда Императрица повернулась к ней.
-   Мирта, скажите… у вас там был кто-то?
-   Брат.
-   А… другие родственники?
-   Отец… он остался в Криэране.
Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза – не императрица и придворная дама, а две усталые девушки, потерявшие близких. Саола слабо улыбнулась и ободряющим жестом дотронулась до руки Мирты
-   Ну что же, не будем заставлять людей ждать, - она направилась к двери, и уже взявшись за ручку, обернулась
-   Мирта… спасибо.
Мирта кивнула ей и молча пошла следом. Непонятно почему, но от этого разговора ей стало легче.


После разговора с купцами, жалующимися на убытки и гибель товаров, Саола снова вернулась к бумагам. Мирта прогуливалась по главной галерее, обмениваясь приветствиями со знакомыми, количество которых значительно уменьшилось. Кто-то уже погиб от чумы, кто-то ушел с Ярно, большая часть предпочитала отсиживаться дома. Она подошла к перилам и посмотрела вниз. На роскошный дворец, казалось, легла печать забвения и уныния. Люди больше напоминали тени, и иногда она сама не понимала, существует ли все это, или скоро кошмар закончится и она проснется…
На перила рядом легла смуглая рука, прикрытая темным плащом. Приложив все усилия, чтобы выглядеть спокойной, Мирта медленно повернула голову и встретилась взглядом с Адрианом.

-   Госпожа графиня, - медленный, даже не кивок, а легкий наклон головы. – Любуетесь видом?
-   Нынешний вид дворца может только опечалить, - слова шли сами собой, гладкие, ничего не выражающие, лишь бы не молчать под этим неотступным взглядом. – И эта чума на улицах…
-   О да, - Адриан все еще смотрел ей в глаза, и волей-неволей Мирта не могла отвести взгляда, – Я слышал, вы сделали богатое пожертвование в храм?
-   Да, это то немногое, что я могу сделать, - деньги жрецам Марэля были нужны, еда дорожала с каждым днем, лекарств становилось все меньше, в храмах люди лежали на полу дни и ночи, молясь о спасении. Помогало это далеко не всем.
-   Похвально, что вы не забываете о религии в такое время. В вашем доме все здоровы?
-   Благодарение Марэлю, пока да, - Марэлю и той Силе, что дает ей возможность исцелять. Изо и не подозревает, что могла бы уже лежать в могиле, как и Мариус, и Рольф…
-   Людьми все труднее управлять, - Адриан наконец отвернулся и говорил, как будто и не к ней обращался. - На улицах уже кричат, что это колдовство.
-   Неужели паладины Света не способны покончить с этими слухами и болезнью?
-   Марэль помогает своим детям, только когда они этого заслуживают. Очевидно, этот город его прогневил. Вчера разгромили несколько аптекарских лавок, теперь народ доведен до крайности и ищет виновных…
-   Это не народ, а толпа! – Мирта почувствовала гнев.
-   Верно, но разве легко умирать, даже зная разницу? – Адриан резко повернулся к ней и впился взглядом ей в лицо. Внутри неожиданно стало легко и пусто, никакого страха, только – как факт: «он все знает, знает о моей Силе». Страшно не было, даже интересно, что будет дальше? Он может натравить на нее толпу, и все будут только рады – ведь совершили благое дело, уничтожили ведьму, заодно и урок Саоле! Но, раз он ей угрожает, значит, сразу не убьет, ему от нее что-то нужно. Мирта опустила глаза, пряча появившийся в них стальной блеск. Она – дочь своего отца, и за свою жизнь она еще поборется. Адриан же смотрел и видел растерянную бледную девушку, главное, не пережать сейчас.
-   Вы помните это место в Книге Света о раскаявшемся грешнике, Мирта? – девушка чуть шевельнула ресницами, похоже, сил у нее не осталось - Он принес все, чем владел, на престол Света и был прощен. Очень поучительная притча, по-моему. Перечитайте ее на досуге, а потом мы продолжим наш разговор.

Маг удалился, а Мирта осталась стоять, вцепившись в перила. Итак, если она сама придет к Адриану и предложит ему все, что у нее есть… Ордену нужна Сила, и Орден с готовностью примет раскаявшуюся чародейку. Сначала вытянут из нее все, что можно, а потом выбросят. Живой свидетель им не нужен. Сколько еще она сможет морочить голову Адриану? Не очень долго, за это время надо решить, что делать. Посоветоваться с Иванэ… нет, не сейчас, от нее ждут, что она немедленно кинется за помощью. «А вот и не кинусь. Поеду домой и буду бояться, так ведь я должна себя вести?» Уже на улице выглянув из носилок, Мирта заметила одного из паладинов Света, следующего за ней, не особенно-то он и старался прятаться. Мирта откинулась на подушки, сжав губы. Может быть, это самый трудный поединок в ее жизни, но она должна его выиграть!

[Шань]

5 число месяца Темнейших Глубин. Южное море.

   Небольшой парусник продолжал рассекать носом волны Южного моря, стремясь как можно скорее доставить троих путников к месту назначения. Казалось, что корабль обладает собственной душой, живет, и никто за все время путешествия ни разу не притронулся к парусам, штурвалу и прочей корабельной снасти. Они шли верным курсом на запад...
   - Боюсь, хану не здоровится... – Шань вышел на палубу, где сидел Джимшид. – Похоже, он серьезно болен... и это не обычная простуда, хотя и ее бы хватило, чтобы убить его. Он может не доплыть...
   - Ты ничего не можешь сделать? – похоже, кочевник безоговорочно верил в "силы" Шаня.
    - Нет, это сильнее меня, – покачал головой адарец. – Дело тут не чисто... Словно что-то подтачивает его изнутри...
   - Что это может быть? Ты не знаешь? – лириец был изумлен тем, что Шань что-то не знает.
   - Представь себе, не знаю... – монах смотрел в море. – Многие вещи сокрыты и от меня. Проникнуть в суть – это не так просто как кажется...
   И действительно – во-первых, Шань даже не мог себе представить, где побывал правитель Лирии – у него самого узнать так ничего и не удалось, он обмолвился парой фраз – а уже ночью ему стало хуже. Он метался в бреду и из его лихорадочного шепота Шань сумел разобрать только про "змей"... Со змеями было все более-менее понятно, в Адаре хранились древние легенды, и монахи знали про этот загадочный орден, но тут было что-то еще... И, во-вторых... ученик Йень-Нена и сам во сне часто видел вещи, обьяснения которым не было... ужасные, чудовищные по сути своей. Но сны оставались снами, хотя в этом мире что-то определенно происходило странное...
   Ему снился огромный архипелаг, поднявшийся из морских глубин, полный липкой черной грязи, мертвых рыб и древних руин... Ему снились катакомбы разрушенных городов, наполовину засыпанные песком, в коридорах которых, вдоль барельефов, гулял жаркий ветер. Ему снились гигантские ледяные глыбы, вздымающиеся над бушующим морем... И нигде, нигде среди этих мест не было и следа человека. Лишь чей-то разум, темный и порочный...
   Шань понимал лишь половину из того, что видел, но и с половины становилось не по себе...
   День кончился, началась ночь... Они спустились к Сафару, тот лежал, закрыв глаза, тяжело дышал. Ему с каждой минутой становилось все хуже, и, похоже, развязка уже была близка. Они с Джимшидом ничего не могли поделать... Неужели, великий правитель, преодолевший столько препятствий на своем пути, просто так оставит этот мир?
   То, что неминуемо должно было случиться, близилось с каждой минутой. Они оба были рядом с ним в его, по-видимому, последние мгновения... Неожиданно внимание Шаня привлекло небольшое кольцо, с вделанным илмеритом... В обычном мире оно ни чем не выделялось, а вот через Незримость... пылало словно солнце... и как он раньше не заметил?
   Шань схватил егоза руку, сдернул кольцо. О, черт, проклятое жгло как раскаленный металл... Вглядевшись в суть, этой вещи Шань понял – артефакт способен перебрасывать магическую энергию между двумя обладателями подобных колец на любые расстояния. Кто-то привязал к данному кольцу заклятье – если бы хан воспользовался путеводным камнем, он бы переместился бы к хозяину заклятья. Но! В дело вмешался второй колдун – что-то мешало работе всех этих чар! Это в сумме и убивало Сафара – противоборствующие заклятья изливали свою энергию на него.
   Он кинулся на палубу, размахнулся... и Глаз Паука нашел вечный покой на дне морском.
   К утру Сафару было уже гораздо лучше. До Хайдолы было пять дней пути.

[Эдриан ФларИне]

6 день месяца Темнейших глубин.
Туманная Долина. Цитадель.

Время давно пришло, но Эдри медлил. Он знал, что надо многое подготовить, что Адриан слишком сильный маг, чтобы справиться с ним вот так вот. Нет, Ри не права. Пусть ей и приснился этот сон, но нельзя сбрасывать со счетов более приземлённые вещи, нежели пророчества, такие же туманные, как и Долина. Сегодня Советнику показалось, что он уже больше не сможет сдерживать королеву от решающего шага. А если не сможет удержать - значит убьёт. Сам он, по совести сказать, ещё не совсем оправился от боя с зомби-Алиской, поэтому не был уверен в своих силах.

Сегодня утром он услышал "доверительный" разговор между Аркэ и Мартой. Марта рассказывала подруге о том, что "месть затянулась", "Эдриан специально тянет" и "мне отчего-то кажется, похожесть имён "Эдриан" и "Адриан" - неспроста". Эдри такие разговоры не понравились...

Пытаясь успокоить себя, привести мысли в порядок и придумать очередную причину отложить "мстивый" поход, Эдри спустился к конюшням. Единорог Ветер, встретил хозяина приветливым ржанием и недовольным фырканьем в ответ на попытку Эдри оседлать его. 

- Эдриан ФларИнэ... - услышал он вдруг. Королева назвала его полным именем. Началось...
- Рогнеда? - невозмутимо обернулся советник.
- Не смей называть меня этим именем! Я же просила.
- В чём дело, Ри?
- Я хотела поговорить насчёт...
- Адриана?
- И не только. Быть может прокатимся верхом?
- Нет. Я не в настроении. Давай вернёмся в Цитадель...

"Тени, что я говорю..."

- Эдри, что с тобой? Только не говори, что всё в порядке... Я знаю тебя много лет...
- Как и я тебя, Ри. Много раз мы вместе выбирались из сложнейших ситуаций, научились доверять друг другу. Почему ты не рассказываешь мне всех своих снов?
- Не хочу волновать тебя по пустякам. Как только мне приснилось нечто стоящее, я тут же рассказала тебе.
- Тут же. Через два дня...
- Какая разница?
- А если из других твоих снов мы что-то упустили?
- К чему ты клонишь, Эдри?
- К доверию...
- Ты не веришь мне?
- Я хочу, чтобы ты верила мне.
- Ты же знаешь, я полностью доверяю тебе. Мои страхи не должны становиться причиной твоего беспокойства, а...
- Я вовсе не об этом, Ри. Я о мести. Ведь ты пришла, чтобы сказать, что мы выступаем сегодня же, максимум - завтра, а...
- Эдри. Я пришла затем, чтобы сказать, что я решила немного повременить с этим. По крайней мене у нас есть ещё десять пятнадцать дней. Я подумала, что ты в чём-то прав, что я слишком спешу и тебе нужно набраться сил. Мы выступаем пятнадцатого. Или двадцатого.

Эдриан слушал эту отповедь, мысленно схватившись рукой за голову. Как же он был глуп! Сколько же можно считать Ри маленькой девочкой, которую он привык поучать! Она уже давно выросла, стала много умнее, чем он сам... 

- О Тени! Прости меня, Ри. Я знал, что именно так ты и решишь, в душе я надеялся на это... Прости...
- Просто мы должны доверять друг другу, - сказала королева Туманной Долины, покидая конюшни...

[Роджетт ДэФлор]

5 - 28 числа Зерна.

Вот уже почти месяц мы отступали… После Ступеней Дождя у меня осталось всего лишь две тысячи конницы, семь сотен пехоты и две – лучников. У лирийцев же было четырнадцать тысяч прекрасной конницы и пять тысяч посредственной пехоты, набранной из презираемых кочевниками землепашцев юго-востока степи. Обучены и вооружены они были отвратно, и в Лакону их не взяли…
Применять тактику выжженной земли я не мог – мне тут еще жить, если выживу… Вместо этого я проводил всеобщий призыв в любой деревне, через которую проезжал. Все мужчины вооружались кто чем мог и поступали в мою пехоту, бойцы которой в меру сил и времени обучали их; женщины, старики и дети укрывались в лесах, унося с собой все, что можно и нельзя.
С помощью местных охотников мы постоянно выслеживали разведчиков и фуражиров Орды (как лирийскую армию окрестили в народе). Били насмерть – о нашей маленькой группе не должны знать до определенного времени…
Определенное время настало, когда мы дошли до винокурни под управлением Володаря Зеленого, крупнейшего княжеского предприятия, заложенного еще прабабкой Ольги и снабжавшего вином весь запад страны. Вино тут делали жуткое, но дешевое, и народ давно перестал гнать всякую дрянь, предпочитая «Западную Лозу», которую, кстати, предприимчивый управляющий доставляет за княжеский счет в любой питейный дом Квайдана. Мы успели до того, как Зеленый дал деру вместе с рабочими и золотом. Рабочих мы взяли к себе, золото я конфисковал, пообещав потом вернуть наградными, а готовый продукт реквизировал как собственность княжеского дома. После Володарь с сопровождением и моими письмами уехал в Змейгород, а мы схоронились поблизости от винокурни.
Через пару дней тут встали лагерем две тысячи лирийцев… Вина было все же маловато на них на всех, но свое получил каждый. А в предутренний час, издревле посвященный волку, мы устроили пьяным кочевникам похохотать… Благодаря грамотному оцеплению уйти смогли немногие. Мы взяли больше полутора тысяч лошадей и достаточно оружия, хоть и не очень хорошего.
Во второй раз мы очень удачно перехватили полторы тысячи конных лирийцев на переправе через Каменку. Атаковали с обоих берегов – сначала конницей ударили по уже переправившимся, затем выдвинули пехоту позади врага. Итог ясен – не столько убитых, сколько утонувших.
И третье, самое крупное дело – весь лирийский авангард, четыре конных тысячи. Перехвачены на болотах, с потерями сброшены с тропы. Ушло сотни три, не более. Вот теперь поглядим…
Дойдя до столицы, Змейгорода, я увидел военный лагерь. Это подошли западные войска и ополчение… Теперь у лирийцев было пятнадцать тысяч, у меня – двенадцать.
Паритет.

[Сильвия ле Нуаран]

30 число месяца Падения Зерна. Криэран.

   Мою вылазку можно было назвать удачной, не смотря на неприятный инцидент с веревкой. Я узнала все что хотела, и даже более того. Понятно, что лирийцы здесь надолго. Понятно, что они не стремятся штурмовать Белый Город - если бы им надо было, они бы залезли по моей веревке, а не рубили бы ее. Они хотят, чтобы богатый Криэран сам упал бы им в руки. Они не трогали и не позволяли грабить местных жителей - делали вид, будто одна империя просто сменила другую.
   И это все было действительно так - лирийцы готовы были предоставить Криэрану столько прав и суверенитета, сколько тот сможет взять. На взятки сенаторам шли поистине огромные суммы. Отец каждый день притаскивал какую-нибудь диковинку из дальних стран - то птичку из джунглей, то фрукты вкусные. Тарикэ когда их увидела - жутко удивилась - подобные вещи, сказала она, достать очень трудно, практически невозможно. А тут - их кидали нам как какие-нибудь яблоки.
   Но пока - что-то решалось, что-то вертелось, а жизнь текла. Равновесие установилось, мы привыкли жить в осаде, все смирились, свыклись, как будто это было всегда. За стену я больше не лазила, уделив все свободное время учебе, развлекаловке и прочим делам. Тарикэ все время была рядом. Умная девочка, надо сказать...
   По крайней мере, с ней было не скучно, а то раньше, мне было впору в гроб ложиться - вечно нечего делать, вечно некуда пойти... Сейчас все было по-другому - и мне это нравилось!
   Единственно, что раздражало меня - это постоянные кошмары по ночам, после которых я просыпалась в холодном поту, и постоянно разглядывающий меня Роб, дружок этого Свена, который ухаживал за Кали, мой дневной кошмар...
   Он мне честно нравился - но это и было ужасным... После Доминика... нет, об этом и думать было нельзя... Лучше уж упражняться в верховой езде, побольше спать по утрам и тренироваться с Пером Буревестника. Учится, учится и учится, как говорил дядя Мист, впрочем, я была уверенна, что это высказывание он у кого-то украл. Потому что-то сам он был редкостным обалдуем, неучем и пофигистом!

[Ярно ле Фалесс]

1 число месяца Темнейших Глубин. Ночь и Рассвет.  У Темного Брода. Лагерь лаконской армии.


Он не мог поверить, что от великой армии Лаконы осталось около пятнадцати тысяч, включая раненых. Император у которого скоро не останется страны стоял на вершине небольшого холма, с которого ужасно хорошо открывалась картина смертоносного поля. Лучшие рыцари пали в этом бою, они и не могли представить, что проиграют. Где-то там, среди лирийских и лаконских воинов лежал Нико. Ярно не хотел верить в смерть друга, зная, что ле Тойе может выбраться из самых безнадёжных сютуаций. Но все кто выжил вернулись в новый лагерь армии.
Непобедимые погибли…но не все. Остались те, кто будет мстить. Те, кто свою жизнь отдадут за пять лирийцев или сторнийцев. Те, кто не забудет, не этого поражения, не дальнейших побед.
Взгляд Ярно был каким-то отрешённым, император простоял около часа так и смотря вперёд, то ли на поле брани, то ли на лагерь лирийского хана. Хана, который обманул ле Фалесса, а с ним и всё войско.
Император медленно развернулся и направился в лагерь, где его ждал военный совет.
Из четырёх маршалов Лаконы в Полумесяц направились двое. В живых остался лишь ле Атли, который после смерти сына, казни Эвора и разгрома у Брода мало, что понимал, а остальная часть командования армией погибла.
  В шатре было пять человек. Рауль ле Атли, Рио ле Лардли, Портео ле Талл, Жосеф ле Арто и Кевин ле Маршо. Они долго объясняли императору, как надо отступить. Ярно выслушал каждого, но сам принял решение уже давно.
  - Мы обойдём Сафара сегодня ночью, а дальше двинемся на юг к Салерне. Ниже по течению, как нам всем известно стоит флот Лаконы, по случаю войны с Полумесяцем подтянутый к лесу. Это единственный шанс спастись. Потому, как лирийцы настигнут нас везде…на суше, но на воде армия Сафара бесполезна. – Император говорил уверенно, давая понять присутствующим, что так всё и будет.
- На сколько мне известно нам придётся пересечь быструю и полноводную Орзу. – Жосеф ле Арто южный граф, не слишком хорошо знал северный провинции Лаконы.
- Приток Салерны имеет брод. К которому мы и направимся.
- Но, как только лирийцы увидят, что мы отступаем, они сразу же кинутся за нами, а их летучие отряды словно тени. – Вмешался Рио.
- Это единственное, что мешает нам. – Ярно недовольно вздохнул.
В шатре повисла тишина. Которую вскоре нарушил ле Атли.
- Я готов возглавить добровольцев, что останутся прикрывать ваше отступление.
- Вы уверены? – Лессо смотрял прямо в глаза Раулю, в глаза, котрые были пустыми.
- Да. – ответил маршал.
- Но должны ещё быть добровольцы, ведь оставаться прикрывать отступающее войско – это явная смерть.
- Рыцари слишком любят Лакону и слишком гордые. Многие согласятся, но мне нужно около четыреста человек.
- Тогда этой ночью мы зажжём костры и люди оставшиеся в лагере будут какое-то время создавать иллюзию войска. А мы постараемся уйти, как можно дальше. На этом всё.


Вскоре император вышел в лагерь, где его уже ждали рыцари и просто воины Лаконы, готовые умереть за свою страну.
- Мои храбрые воины! – его голос был печален, но тверд. – Мы разбиты, но с нами не потеряна вся Лакона! Лакона – огромна, и я верю - она выстоит! Сейчас, нам надо увести отсюда раненных, и во что бы это не стало, снять осаду с Фалессы. И тогда мы вернемся, и отомстим за всех убитых сегодня!
Его поддержал гул согласных голосов.
Ярно замолчал, и еще раз обвел всех глазами.
  - Мои храбрые воины! Наш враг силен! Очень силен. Если, мы сейчас свернем лагерь, и начнем отступление – будьте уверены – Сафар догонит нас! Поэтому, я вынужден вас просить – приказывать сейчас я не могу – кто-то должен остаться и прикрыть наш отход! Я буду честен – те, кто останется – наверняка погибнут. Но они будут героями, и Лакона не забудет их! Кто хочет остаться?
Сначала ему никто не отвечал. И Ярно уже подумал, что гордому императору пришёл конец. Но сначала один голос, за ним другой, а потом уже множество возгласов призывали оставить их здесь.
- Лакона вас не забудет! А теперь – все кто может ходить, и уходит – помогите лежащим! Седлайте лошадей! Мы будет скакать так, как будто ад гонится за нами – а ведь так и есть!
Ярно улыбнулся добровольцам.
- Возглавит прикрытие маршал Рауль ле Атли. Он и отберёт рыцарей. – Ярно кивнул одному ещё совсем молодом рыцарю. – Поверьте, когда мы выграем эту войну о вас напишут баллады, песни, книги. Это воистину геройский поступок.
  Этой же ночью лаконская армия покинула лагерь. Лишь четыреста безумцев остались прикрывать отход. И именно от них зависела судьба всей Лаконы.

[Сингреллин а Ре'Антэ]

[glow=navy,2,500]
Девятая-Десятая ночи месяца Темнейших глубин.
Лирия. Пустыня. Примерно - путь из Хайдолы в  Иерохарру. Позже - Иерохарра. [/glow]

По ночам они шли, а днём вампирка укрывалась в самодельном шатре. Старик, которого, как оказалось, звали Альтери, о чём он сообщил вампирке лишь после того, как уверился, что не зная "истинного" имени забрать душу человека нельзя, шагал следом за своей "Смертью". Иногда Син поддерживала его, дабы он не свалился, однако в пустыне зрение было ему не так необходимо. Вообще-то Син могла бы убить его, да вот только сейчас этот старик был лучшим вариантом для того, чтобы узнать побольше об изменениях в мире. Альтери уже ничему не удивлялся и рассказывал ей всё, о чём она просила. Вампирка подолгу беседовала с ним, чтобы случайно не оставить какую-либо чушь невыясненной. Конечно, Син понимала, что всего, произошедшего за эти две тысячи лет, старик ей не расскажет, но, по крайней мере теперь она знала хоть что-то о том мире, в котором собиралась жить.

Когда старик замолкал, вампирка размышляла о том, что станет с ним делать, когда надобность в его услугах отпадёт.

"Просто убить - не интересно. Как же так?
Превратить в вампира? Да куда ж ему. Интересно, а он так и останется слепым? А он вообще перенесёт перерождение? Нет, его превращать я не буду. Но надо будет потом на ком-нибудь попробовать.
Можно не убить его, но и не превращать. Например, выпить кровь и привязать тело на солнце.. будет шашлык..."

К десятой ночи месяца Темнейших глубин (вот уж воистину...) они почти добрались до города. Какую странную пару они представляли! Красивая молодая девушка с темными волосами, украшенными серебряными прядками, в старинной одежде и плаще, которых уже давно никто и не встречал, и старый седой старик, кое-как прикрывающий тело лохмотьями.

Первым препятствием на пути к "цивилизованности" для вампирки стала городская стена, в которой даже, ради интереса, наверное, были ворота. Жаль только, что закрытые. Син задумчиво почесала затылок и спросила старика об обычаях городской стражи. Он рассказал ей, что ворота закрывают на ночь и откроют утром. Однако даже тогда пройти через них вряд ли будет возможно. К тому же вот эта толпа, расположившаяся на ночлег неподалёку от ворот, на самом деле те, кто не успел пройти в город до заката. То есть - очередь. Прикинув количество людей, Син поняла, что такой путь не для неё.

- ...поэтому вряд ли мы попадём в город раньше, чем послезавтра. - закончил свою речь старик.
- Нет, мы попадём туда сегодня... В конце концов, я - Смерть. У меня есть другой путь...

Проще всего - перелезть через стену, и дело с концом, однако старик вряд ли годится для подобного штурма. В городе обязательно должно быть подобие канализации, однако тащить туда слепого... Нет уж, увольте. Остаётся один выход.. точнее вход... Ворота. Вот только Син не собиралась ждать несколько дней. Она решила сделать проще.

- Сиди тут, Альри, никуда не уходи.
- Как ты назвала меня?
- Аль. Надоело мне выговаривать твоё имяще.
- А мне теперь как тебя звать? Сме?
- Эй, эй! Прочь фамильярность! - Син не удержалась от смеха, и старик вскинул на неё слепые глаза.
- В общем, Альри. Сиди тут и никуда не уходи. Я приду через пару минут, и мы пойдём в город.

Сингреллин подошла к воротам. За ней наблюдали несколько пар глаз сидящих возле стены людей. Вампирка прочистила горло и три раза постучала в огромную створку. Звук получился жалкий. Сложив руки, она подождала пару минут, постучала вновь, уже более настойчиво. Послышались смешки.

- Ну ладно. Потом не говорите, что я не пыталась войти мирно...

И, взяв небольшой разгон, Син понеслась на ворота, громко рыча. На миг она вообразила себя чем-то средним между стадом верблюдов и огнедыщащим драконом, смеясь, раскинула руки в сторону, взмахнув полами плаща, точно крыльями, врезалась в стену...

Вряд ли кто-либо из наблюдателей понял, что случилось. Сингреллин, окутанная клубами пламени, в щепки разнесла створки ворот, остатки которых мирно догорали в магическом пламени. Сама "виновница торжества" упала в песок, прорыхлила пару шагов песка носом, больно получила по макушке куском засова, упавшим сверху, поднялась на ноги и стряхнула с себя песчинки. Жестом остановив спешащего к ней с мечом в руках стражника, она сказала:

- Я стучала. - и, развернувшись, взмахнула полами плаща, благо он по старой моде был достаточно широкополым, направилась к выбитым воротам, чтобы позвать Альтери.

[Мстивой]

Лежать в постели, мягкой и нагретой лучами уходящего солнца было приятно. И вдвойне приятнее было ощущать прекрасное женское тело любимой девушки. На душе у Мстивоя царили покой и умиротворение, каких он очень давно не знал и считал, что никогда не сможет больше испытать. В его выженной, как о считал до тла, душе пробивался первый росток нового, чувства. Там где раньше была только ненависть появилось нечто иное, чего Мстивой, точнее теперь Мстиш, никогда бы не хотел потерять. Парень повернул голову и посмотрел на Раен. Девушка спала, глубоко дыша и судя по всему ей снились приятные сны, отчего ее лицо как бы наполнилось внутреним светом. Помимо воли Мстиш потянулся и легко коснулся ее волос, ощущая их шелковистоть и пышность. Его мысли были далеко, но снова и снова возвращались к их встрече и тому что было до нее...
> ...Охота на людей Миста становилась все интереснее. Теперь они не покидали расположение лагеря менее чем 5. И дело было даже не в гибели своих соратников, а в том что так приказал Мист, чей авторитет хоть и понизился но все еще был непререкаем. Наемники часто обшаривали окрестности лагеря так тщательно что Мстивою даже пришлось перебраться почти на предельную дистанцию. А в своих ночных вылазках к лагерю он дважды чуть не попался в ловушки ллунифов. Но время шло и он смог уничтожить еще 4 его людей, причем их смерти из его сегодняшнего взгляда казались чем-то неважным, если бы не ранение полученное в последнем бою. Куда лучше он запомнил отчаянную вылазку в лагерь, до того безумную что она увенчалась успехом - тщательно подобранный запас трав растертый в смертоносный порошек был смешан с запасами специй отряда. А потом он увидел как Раен уволокли подонки во главе с Алексом. Он и дышать не мог без приказа Миста, а значит Раен стала его врагом. Враг моего врага мой друг.... И долгая скачка в поместье Илианы, где он узнал то, что казалось потерял навсегда....
> Его радужное настроение было сломано в один миг. Из-за двери где стояла Нэнна (она сама там стала, чтобы никто не мог помешать тому что собирался сделать Мстиш, правда она наверняка и сама не знала к чему это приведет) донеслись ее причитания, а потом в комнату ввалилось несколько чуть выпивших вина крепких парней, еще более пьяных от своей наглости и вседозволенности
> - Ого какая красавица!! Дай нам!! Мы ее не обидим!!
> Мстиш мгновенно вскипел но сдержался - он был в гостях, а закон гостеприимства свят, и только приглушенно спросил
> - Кто вы? И что вам здесь надо? Вас послала леди Илиана?
> Ответом ему был взрыв хохота.
> -Это молодая хозяйка что ли?! Да нет, она счас слишком занята! Готовиться к главному вечеру своей жизни, правда сама об этом еще не знает! - новый взрыв хохота - Но ничего наш граф о ней позаботиться!! А мы пока позаботимся о твоей подружке!!
> "Гости? Что за бред они несут?!" - пронеслось в голове.
> - Я прошу вас уйти из комнаты, здесь больная девушка и ей нужен покой
> - Ну мы видим ты-то ей покоя уже дал! Вот и нам хочеться!! Да не боись !! Она еще просить будет!
> Мстиш встал перед говорившим:
> - Я прошу вас выйти, силами Леса!
> - Ого! Да тут лесовик!! Тогда баба нам точно пренадлежит!! Как трофей в войне!! А графа надо попросить чтобы он нам тебя отдал! Позабавимся как давече!
> - Леди Илиана дала мне защиту своего дома и будет неуважением нарушать ее слово...
> Мстиш сдерживался из последних сил но все еще пытался не осквернить гостей своей хозяйки
> - Пока леди а там и бледи! - заржали парни
> Этого вынести он уже не мог! Левой рукой с силой ткнул солдата под вздох, а правым локтем сильно заехал по подбородку. Тут же на него кинулись остальные. Замелькали тела, среди которых, словно заговоренный, метался обнаженный Мстиш, яростно защищающий свою новую жизнь и цель этой жизни. А потом замелькали ножи и кровь быстро окрасила доски и шкуры на полу. Закончилось все резко. На пол с тихим стоном повалился один из нападающих с торчащим под лопаткой дротиком, хозяйка дротика, крепко сжимавшая остальные в руках, решившая их использовать, обнаженная стояла на кровати, прекрасная настолько,что Мстиш залюбовался. Остальные стояли в дальнем углу, куда их откинула собственная предусмотрительность. В другом углу стояла побелевшая Нэнн, а Мстиш сжимая в каждой руке по ножу непонятно, как оказавшиеся там, а на полу, кроме убитого дротиком, лежало еще двое: тот кто получил первым и еще один тихо поскуливавший и зажимающий руками живот. Быстро осмотревшись, Мстиш с удивление обнаружил что и сам ранен: по правой руке тонкой струйкой стекала кровь, а бока плечи и руки саднили от многочисленных ударов и нескольких весьма глубоких порезов. Раэн презрительно окинула насильников взглядом и с удивительной нежностью посмотрела на своего спасителя:
> - Не знаю что тут произошло но мне кажеться, что этих людей лучше связать. Уважаемая, - обратилась она к остолбеневшей от этих двух, презирающих собственную наготу, Нэнне, - ты позвала кого-нибудь из мужчин замка, помочь убрать тела, да и решить надо что делаем дальше!

[Саола]

3 день (поздний вечер) месяца Темнейших Глубин.
Лакона. Фалесса.

      Саола проспала почти сутки, и прошел еще один день, прежде чем она заставила себя снова вернуться к своим обязанностям. Иногда полезно создавать видимость жизни, даже если победа уже невозможна. Город за окнами Смотримой башни оставался все тем же серыми призраком, шел дождь и блекло-желтые листья, срываемые зимним ветром с веток, беспомощно прилипали к стеклу. Такие же оторванные, как и ее жизнь теперь.
      Ярно больше нет…. За два дня сознание уже привыкло к этим словам, сознание, но не сердце. Слез не было, да и боль, перестав быть острой, спряталась где-то в груди и выползала, прерывая дыхание, лишь, когда взгляд невольно останавливался на вещах, которых касались, его пальцы…. Все во дворце напоминало о нем, сама столица…. Это был его город.
      В день смерти Императора на Фалессу упала зима, проливной холодный дождь третий день поливая улицы, прибивал к земле смог, пыль и пепел чумного города, смывал гарь пожаров с высоких и стройных серых башен. Прислоняясь к холодному чуть влажному стеклу, Саола думала о том, что, пожалуй, впервые после отъезда Ярно совершенно не представляет, что делать дальше.
        Если армии больше нет, если некому больше вернуться и разбить врага, засевшего под древними стенами столицы, то как- то сама собой должна была напрашиваться мысль о переговорах… но Саола знала, что пока жива, враг не пройдет через высокие золоченые ворота этого города. Фалесса принадлежит Лаконе.
      Что она будет делать потом, и будет ли это «потом» Императрица старалась не думать. Она должна быть сильной. Слабость не достойна правительницы Лаконы и жены… нет, уже вдовы Ярно Фалесса. В столице, несмотря не на что, всегда есть люди Императора, друзья ее мужа, на которых она всегда может положиться, Иванэ Амарра, Мирта Тойе…. Те, кто не откажут в помощи, несмотря ни на что. Саола пыталась ободрить себя этими мыслями, но они всегда приводили к пустоте, пока девушка отчетливо не осознала, чего хочет.
        Если он мертв, то узнать, как и по чьей вине это случилось….
       
        Любая из стихий может показать способному видеть, то, что он сочтет для себя важным. Земля смотрит тысячей глаз живущих на ней больших и малых тварей, слушает стебельками травы, веками хранит раз усвоенное в камне, Вода видит гладью рек и озер, мельчайшей росой  выпавшей на листья и холодным утренним туманом, Воздух ничего не помнит, но про настоящее и сиюминутное знает все в подзвездном мире… Огонь же, вся жизнь которого рождена чьей то смертью, дарит лишь короткие обрывки того, на что его пламя бросало блики быть может десятки лет назад, а быть может бросит только через века. Самая чуждая природе стихия, способная взбесившись рождать и разрушать миры, управлять ей все равно, что танцевать со смертью, Огонь требует больше, чем отдает, но тот, кто не пытается сбить цену, получает то, что желает.
      Вопрос – ответ. Простые правила странной игры, где тонкие мостики между прошлым и будущим прокладывает сама жизнь.
      Саола подбросила в камин сухих поленьев, подождала, пока огонь разгорится жарче, осторожно подняла со стола тонкий предназначенный для бумаги, но от этого не более острый канцелярский нож и осторожно нанесла себе крохотную ранку на внутренней стороне ладони. На смуглой гладкой коже выступила темная капля крови, и девушка решительно протянула руку в пламя, неспособное обжечь ее.
      Мир подернулся алой дымкой, стал расплывчатым и скоро вовсе утонул в сияющей желтизне. В этой пылающей вечности можно все, она пьянит и манит, но по ней надо идти как можно быстрее, иначе рискуешь потерять все. Это только кажется, что кровь вытекает и ранки совсем медленно.
      Видения наиболее слабая сторона Огня, пламя всегда показывает все по своему, и может иметь сотни ответов на один вопрос.
      Саола назвала имя супруга и картинки в бешенном ритме заплясали перед глазами, урывками повторяя судьбу.

      ….Криэран. Турнир. Ярно пошатнувшийся от удара лирийского копья, его кровь на белой с золотом тунике и венок из белых лилий и роз, который герцог с улыбкой опускает на ее, Саолы, темные волосы….
      ….Полумесяц. Чертоги. Ее печальное «Мы не принадлежим друг другу», его смех и сильная ладонь на ее щеке.… И та разозлившая ее книга, якобы трактовавшая их судьбу, она медленно сгорает в камине, как стены чертогов, рассыпавшихся в пепел на следующее утро….
      ….Свадьба, обеты. Поздние осенние лилии. Их первая ночь, щемящее ощущение счастья. Серые стены Фалессы. Он уезжает, последний поцелуй отдает горечью долгой разлуки….
     
      Огненный мир надолго потемнел, рука заныла, показавшись своей хозяйке неожиданно тяжелой.

        ….Ярно совсем один. Он сражается пешим против многих врагов, доспехи Императора залиты чужой кровью. Вот он же говорит, что-то своим людям и командует отступление….

        В сознание Саолы ворвался какой-то неистовый смех, он жив, жив. Он вернется к ней и привезет спасение к стенам столицы. Девушка уже готова была прервать заклинание, когда почувствовала направленный сквозь огонь холодный и страшный взгляд. Взгляд их ее страхов, из ее снов, угольно черная тень от которой веет самой смертью и ужасом более древним, чем способна сохранить человеческая память и молва. Огонь полоснул предупреждением опасности, но Тень успела быстрее, сжав запястье колдуньи холодной липкой хваткой. Императрица попыталась вырваться, но черное нечто держало сильнее, если продержит слишком долго…. Пока оставались силы, Саола ударила врага свободной рукой, в мгновение обретшей в этой иллюзорном мире длинные огненные когти.
        Раздалось странное шипение и ярко-алый мир, подернувшись пеплом, утратил свою бешеную окраску…. Саола была свободна, сидела на полу, поджав ноги, у залитого водой камина в Смотримой Башне. И слабо кровоточащую ладошку уже перевязывали чьи-то осторожные руки. Впрочем, Императрице не требовалось поднимать глаза, что бы узнать, кто это мог быть. Смотримая Башня отлично охранялась, и никто в здравом уме не решился бы нарушать ночной покой Саолы, никто кроме одного человека. Казалось, стройный зеленоглазый юноша вообще не считался с наличием дверей или стражи. Порой Императрица замечала его даже на королевских советах. При этом другие его не то что не видели, а будто смотрели сквозь…. «Это он залил камин,» - поняла Саола.
- Вэл, спасибо тебе - только и смогла сказать она.
      Он попытался ободряюще улыбнуться, что не скрыло тревоги плескавшейся в зеленых глазах.
- Ты видишь те же Тени, что и я, синеглазка, - настороженно произнес он.

        На следующее утро Саола распорядилась собрать малый совет, и не объясняя причин, приказала держать Фалессу до конца.

[Илиана ле Броснэ]

18 месяца Падения Зерна. Лакона. Крессо. Вечер.

Ужин накрыли в Большом зале. Нэнн постаралась на славу. А Иллиана чувствовала себя так, будто сама пустила лису в курятник. Люди Керианна, забыв почти обо всех приличиях, ели, пили, тискали служанок. Сам граф провозглашал громкие тосты за прекрасных хозяек и отвешивал ей двусмысленные комплименты. Девушка на все отвечала односложно и натянуто улыбалась. Нельзя было сорваться и нагрубить. Замок почти находился во власти этого полупьяного мужчины. А мать… Мать ничего не понимала и принимала все за какой-то праздник. Она улыбалась и смеялась не впопад.
Тем временем в зал внесли ещё вина. Иллиана краем глаза увидела в дверях Нэнн, которая отчаянно жестикулировала. А граф тем временем легко перехватил у служанки кувшин и долил вино ей в кубок.
- Вы почти ничего не пьете. А вино право слово восхитительно. Но он станет ещё более восхитительным, если вы отопьете из моего кубка. – Лукаво посмотрел он ей в глаза.
- Благодарю, но я не пью крепкое. Простите, но, кажется, кое-какие обстоятельства требуют моего вмешательства как хозяйки. – Иллиана легко поднялась со своего места и покинула зал.
-Слава Марелю, ты ушла, цыпленочек! – Обняла её за дверью Толстушка.
- Да, но там мама!
- Бедняжка ничего не понимает, и я скоро выведу её оттуда. А невинной девушке не след смотреть на такой разврат. Идите к себе. Уж я придумаю, как их угомонить.
- Спасибо, Нэнн.

Прежде чем подняться к себе Иллиана хотела найти Валериана. Явно нужно было найти способ, чтоб держать графа с его людьми в узде. Но тот как сквозь землю провалился. Из зала донеслась полупьяна песня. И девушка решила заглянуть к сестре, которую заблаговременно уложили спать. Поднявшись по лестнице, она увидела Керианна.
- Вы так неожиданно покинули меня, леди. – Сказал он с жесткой усмешкой.
Илли стало страшно, но она не подала виду.
- Хозяйские дела. Кроме того, я хотела посмотреть, не разбудили ваши люди Лауру.
- А если даже так?
- Пропустите меня. Вы должно быть заблудились. Ваши покои в другом крыле. Я позову кого-нибудь…
- Не надо. – Граф рывком поставил Иллиану к стене и навис над ней.
- Пустите! – Она уперлась руками ему в грудь, но это было все равно, что сдвинуть с места скалу.
-  А надо ли так спешить? – Насмешливо спросил он, обдавая её перегаром.
- Прекратите! Вы пьяны! Утром вы будете стыдиться себя!
- Стыдиться?! – Расхохотался мужчина ей в лицо. – Да вы весь вечер отталкивали меня, укорачивались как от вшивой собаки! Но теперь ты никуда не уйдешь.
И впился ей в губы жестким поцелуем. Иллиана попыталась вырваться, но он одной рукой легко удерживал её у стены, а другой грубо мял её грудь. Девушка испуганно забилась, пыталась сопротивляться, но граф лишь навалился на неё всем телом впечатывая на мертво в стену… Неожиданно все кончилось. Керианн без чувств сполз к её ногам. А из рук баронессы со стуком выпал подсвечник.
- Мама! – Вскрикнула Иллиана.
- Девочка… Девочка моя… - Кинулась мать к дочери. – Что случилось? Где отец? Когда ты приехала?
- Мама… Ты ничего не помнишь?
Баронесса потерла руками виски.   
- Я помню… Теодор сказал Криэран захвачен… Вы были там… Потом какая-то темнота… Арно? Где он?
- Мама… он умер.
- Я знала! Я знала! – Разрыдалась женщина.
- Мама… Ну, не надо… Не надо… Я позову кого-нибудь

[Франциск ле Шаорин]

4 число месяца Темнейших Глубин. Фалесса.

   Что ж! Трое моих людей, участвовавших в битве у Темного Брода, сообщали об одном и том же известии: лаконская армия разбита наголову, Ярно погиб. Передавали, что последний раз видели его бьющимся в окружении, рядом валялся имперский штандарт, вываленный в грязи и с обломанным древком. Ну, как говорится, храни Марэль его душу!
   Получив ужасную весть, Саола сначала заперлась в гордом одиночестве, затем все же созвала Совет.
   Свою миссию я выполнил, пожалуй, с блеском: еще бы, полгорода выгорело, сражаясь с чумой, зато другой половине город не угрожает. Везде заставы, сторожевые посты, подозрительных личностей задерживают, в общем муха без разрешения городского Совета не пролетит...
   Но это муха. А если серьезно – против мало-мальски организованной армии город не выстоит. Более того, попавшие в лапы жаждущих наживы лирийцев позавидуют пылавшим в зачумленных кварталах соотечественникам.
   Избежать мародерства и ненужных смертей можно, лишь аккуратно договорившись с завоевателями.
   Все вышеизложенное я озвучил на Совете, пытаясь довести эту информацию до нашей уже вдовствующей императрицы. Но наглая девчонка с негодованием отвергла предложение о сдачи Фалессы. Само собой, рогоносец Иванэ, пребывающий в непреходящем депресняке от измены и бегства (между нами, паскудная бабенка оказалась, хоть и дурак милейший герцог ле Амарра, мне его жаль) во всем поддержал Саолу. Впрочем, что я-то теряю? Хотят драться, пусть себе дерутся, будем живы – не помрем...
   Я отправился домой в довольно противоречивом настроении. Предстояло еще выяснить с какой стати на меня покушается любезный ле Шаду? Уж, конечно, не из-за гипертрофированной преданности дорогому Императору!
   Эсташ ле Рой, мой мажордом и доверенное лицо, вышел на встречу с весьма ехидной ухмылкой.
   - К Вам там дама. Похоже с неофициальным визитом...
   - Там – это где?
   - Там – это в спальне.
   - Что, прямо так вот с порога, и ко мне в спальню?
   - Видите ли, она сообщила, что прекрасно знает дорогу. Не драться же мне с высокородной особой! Думаю, Вы вполне в состоянии лично разобраться с прелестным созданием...
   Интуиция меня не обманула: обворожительная Дората ле Шаду восседала на инкрустированном столике (рельефная карта Лаконы, как даме не больно-то?), в чем матушка родила и с красной розочкой в белых зубках. Зрелище было слащаво-пасторальным, но от того не менее эротичным.
   - Рада Вас приветствовать, - низким бархатным голосом пророкотала красотка.
   - Взаимно, - коротко кивнул я, не торопясь разоблачаться. Нужно было побеседовать, любовные игры я уверенно отложил "на потом".
   - Для загробной жительницы выглядишь неплохо, - надеюсь моя ироничная усмешка смотрелась достаточно неотразимо.
   - Это почему "загробной"? – возмутилась Дора, - я довольно-таки живой экземплярчик.
    В подтверждении этому искусительница выбросила порядком изжеванный цветочек, легко спрыгнула со стола и тесно прижалась ко мне.
   - А, потому, красавица моя, что, не прояви я похвальную предусмотрительность, нас бы уже закопали, причем, вряд ли в одной могиле.
   -
   - Тебе, милочка, кто бутылочки выручил, которые ты привезла столь помпезно?
   - Ральф, само собой. Ему, видишь ли, нездоровилось (перепил накануне). И я, в знак уважения и ля-ля-ля...
   - А в бутылочках уважительных яду было на полгородишки нашего... Ничего себе подарочек!
   Почему-то Дорату мое сообщение не сразило наповал. Она задумчиво пожевала нижнюю губку и сказала:
   - ...!!!
   Согласитесь, необычное словечко в устах благородной особы.
   - Видишь ли, драгоценный мой, Франц, смерть распутной Дораты очень выгодна моему достойному супругу. Его кузина Лорена, урожденная ле Шаду – вот незадача!!! – слегка беременна, от на редкость женатого двоюродного братца.. Ему бы овдоветь вовремя, да узаконить будущего наследничка.
   - Все здорово, но неужели нельзя травануть благоверную по-тихому, как сказать, в кругу семьи?
   - Так ведь придется траур объявлять, потом соблюдать его целый год. Где ж им успеть-то? Скоро пузо на нос полезет у невинной девицы Лорены... Ну, ладно. Кто предупрежден, тот вооружен. Ох, и пожалеет муженек о своих "детских шалостях"!  Ишь, чего удумал: меня опозорить, убить, а мое приданное их семейке достанется? Ну, уж нет!
   - Постой, а я тут с какого боку попал?
   - А кто у нас первый в Лаконе ходок по женской части? Не иначе, маменька Ральфа, свекровушка моя, смекнула, что неплохо в числе заслуг перед троном иметь голову бывшего Первого советника Селины...
   - Но я и у Ярно остался Первым Советником!
   - Да, дорогой, но кому это по душе?
   Умная бабенка, да и любовница первоклассная. Но слишком хорошо – почти всегда плохо. Третье свидание если оно состоится, будет последним.
   
6 число месяца Темнейших Глубин. Фалесса.

   - Господин, - церемонно поклонился Эсташ, - к вам вдовствующая графиня Дората ле Шаду...
   Красавица Дора, в отороченном мехом дорожном плаще, прошествовала в залу для приемов.
   - Зашла попрощаться, любезный Франц. Как смогу, так сразу переезжаю к родственнице.
   - И что случилось господином Ральфом?
   - Дизентерия, - пожала плечами прекрасная дама. – Два дня поноса, и я – ах! – безутешная вдова. Милейший граф не оставил после себя потомства (по крайней мере, законного) и теперь я – наследница всего. Что ж, бедная его матушка получит городской дом и пожизненную пенсию, скромную, разумеется.
   - А ты – снова замуж?
   - Ни за какие сокровища! К почтенной вдове – никаких претензий! Буду жить, как хочу. Всегда мечтала.
   - Расстройство желудка сиятельного пьяницы – твоя работа?
   - Не рой другому яму... Ладно, Франц, мне пора.
   - Даже не пройдем напоследок? – кивнул я в сторону спальных покоев.
   - Зачем? Все было прекрасно, но время прошло. Кстати, - хихикнула Дората, - не понимаю, почему муженек, к примеру, не выпрыгнул из окна или не ввязался в безнадежную драку, когда смерть почуял?
   - В смысле?
   - Умер бы мужчиной, а не засранцем!!! – расхохоталась вдовушка.
   Глядя в окно на исчезающий вдали экипаж графини, я даже слегка расстроился. Что же получается: хотел расстаться сам, а оставили меня? Старею, что ли...
   Да Марэль с ними, с бабами... Давненько Иви не заявлялась. Что-то поделывает наша Императрица, когда никто кроме фрейлин, ее не видит? Любопытственно...
   Иветта – находка. Родись она мужчиной, из нее получился бы изумительный... нет, не Властитель (тут больших мозгов не надо), а именно Первый советник. Недюжинного ума и хладнокровия девица, не дай Марэль такую в жены! А ведь, если вдуматься, ей в самом деле есть за что меня благодарить: если бы не произошедшее, вышла бы она замуж, за провинциального дворянчика и покрывалась плесенью в своем Марэлем забытом Ласноу. А тут – весь мир – театр! И какой театр!

[Фаэнна]

20 - 24 число месяца падения зерна. Где-то между Лесом и Фалессой

      Путешествие продолжалось уже несколько дней. И, казалось, судьба благоволит к отчаянным девушкам. Им удалось незаметно уйти из чертога, проскользнуть мимо лаконцев, не встретить ни лирийциев, ни разбойников. Не везло только с погодой, которая как назло была отвратительной. Уже второй день в хмуром низком небе не было ни единого радующего глаз просвета, было жутко холодно, все чаще налетал не сильный, но на редкость холодный ветер. Как будто природа чувствовала злобу и ненависть охватившие людей и мстила им за это. Впрочем эти мелкие неприятности не могли смутить естественного жизнелюбия Фаэнны и Риган. Большую часть пути они проделали в облике кошек: так было проще спасаться от холода. Перекинувшись в людей сестры взахлеб делились впечатлениями от путешествия, смеялись над лаконцами, над погодой, над всем, что попадало на язык. Фаэнну еще иногда мучили сомнения в успешности задуманной авантюры. Казалось невозможным украсть пленника из под носа множества стражников, вывести из тюрьмы и, наконец, из города. И что они потом с ним будут делать? Вряд ли в тюрьме комфорт и благодать. В эти минуты Фа судорожно начинала вспоминать травные уроки Велемира, и, убедившись, что в случае болезни князя беспомощными они не останутся, успокаивалась. Фа шла за Риган, потому что не могла бросить сестру и не могла бросить того, кто нуждался в помощи. Увидев обитателей Леса воочию Фа пришла к твердому убеждению, что лесной народ должен получить свободу, а она им в этом поможет по мере сил и сверх того. Риган же не была подвержена никаким сомнениям: и твердо верила, что как только девушки окажутся в столице, так сразу чего-нибудь подвернется. Фаэнна и сама так думала, но проявления осмотрительности излишними не считала, к тому же не была склонна к долгим и серьезным размышлениям, привыкнув жить одним днем, не загадывая на будущее. Так что последние несколько часов между деревьями бесшумно скользили две серебристые кошки. Стояла тишина, даже ветер отдыхал от двухдневных трудов. Внезапно из разросшегося кустарника выскочил могучий серый зверь, и лес огласило воинственное рычание. Фа ощутила, как вся шерсть на загривке встала дыбом. Не помня себя, она метнулась к ближайшему дереву. Не рассчитала. Ударилась плечом. Упала. Вновь подскочила и секунды через три уже была на ветке и рассерженно шипела на наглого волка (а это был волк). С другой стороны раздавалось не менее раздраженное шипение ее сестры. Серый издал непередаваемый звук: нечто среднее между визгом и хрюканьем и обернулся симпатичным парнем, от хохота с трудом державшегося на ногах. Это было так обидно, что Фаэнна, даже вернувшись в человеческий облик не могла произнести ни слова: от обиды и возмущения слова застревали в горле, но смогла запустить в нахала сухой веткой потяжелее, чем вызвала новый взрыв смеха.
- Все! Хватит! Прекрати!, - наконец смогла сердито выкрикнуть Фа, спрыгивая с дерева, - ты полагаешь это было смешно?!!
- Еще как! - весело ответил юноша.
- Ты, ты, т-ты. наглое животное, вот ты кто, - выпалила девушка, чем только развеселила оборотня еще больше.
- Ладно, - отсмеявшись произнес незнакомец, - перестань злиться. Это было действительно потешно. Давай знакомиться лучше. Я . Виктар. Оборотень, как ты уже наверное догадалась. А вы? Надо же, - он обернулся на подошедшую Риган, которая только что спустилась с соседнего дерева, - как вы похожи.
- Я - Фаэнн, - по привычке назвалась на мужской манер Фа.
- Фаэнн? - приподнял бровь Виктар, - готов поклясться, что ты девушка, так что не темни.
- Ну Фаэнна. А это Риган. - Фаэнна понимала, что в зверином обличье пол скрыть от другого оборотня нельзя.
- Вы видимо сестры?
- Надо же. Ты проявляешь чудеса догадливости. - обида у девушки еще не прошла.
- Пойдемте, тут недалеко лагерь нашего небольшого отряда, - предложил Виктар.
- Ты всегда такой любезный? - уже спокойнее поинтересовалась Фа, - впрочем, ты симпатичный, так что можно и принять приглашение. Как ты думаешь, Риган?
- Пошли раз приглашают, посмотрим, если не понравится - уйдем, - фыркнула Риган.
Идти пришлось недалеко.
- Эй, Мист, я тут путников встретил, может они что-то видели, - окрикнул Виктар высокого человека, задумчиво сидевшего у костра, подперев рукой темно-русую голову.
Оборотень и Фаэнна быстро нашли общий язык и весело болтали за жизнь, а иногда и споря о том имеет ли смысл жить вообще. Риган мечтательно смотрела на облака, вспоминая любимого, а Мист время от времени поглядывал на нее и ее сестренку. Точнее он разглядывал их рыжие волосы. И вдруг хмыкнул:
- Надо же. Тоже - рыжие.
С его губ сорвался полустон-полувздох. Риган удивленно хлопнула глазами, оглянувшись на очнувшегося от грез парня. А Фа пихнула своего нового приятеля:
- Чего это с ним?
Виктар вздохнул:
- Любимая пропала.. - неожиданно волколак коснулся рыжего локона Фаэнны, откидывая его с ее щеки. - Она была такая же огненная, как вы.
Губы Виктара тронула хорошая улыбка, Фа чуть прикрыла один глаз, словно разглядывая собеседника внимательнее:
- Все рыжеволосые удивительно живучи.. На радость друзьям и любимым, - при последнем слове она подмигнула сестренке, чья бровь поднялась в притворном непонимании.
Риган наклонилась, делая вид, что наливает похлебку в плошку:
- Фаэнн, ты чего?! Это же - волк!
Ее сестра наклонилась вперед:
- А чем волк уступает медведю? - подколола она сестренку.
Риган задохнулась на миг, а потом очаровательно фыркнув, проворчала:
- Между прочим Крин меня на дерево не загонял.
Фа пожала плечами и лукаво улыбнулась:
- Виктар просто устроил нам тренировку..
Риган не выдержала и рассмеялась, протягивая наполненную миску отрешенно глядящему вдаль Мисту:
- Эй, силы тебе все равно понадобятся. Так что можешь в глубочайшей прострации все это съесть, а потом завалится спать. Нам тоже нужно идти дальше...

[Вэл Горн]

3 день месяца Темнейших Глубин.Лакона. Фалесса.

Он сидел в библиотеке, опустив голову на огромный фолиант. Холод железного обхвата книги приятно остужал его лоб: "Синеглазая.. Ты - императрица.. Чему я удивляюсь? Перед тобой и мир может упасть на колени.. Другое дело, что тебе это не нужно. Эх, парень, ты предал прежде всего свою мечту.. забыв о том для чего или для кого ты мечтаешь..." Неожиданно он поднял голову. Голова была страно холодной, а взор устремлен в самого себя..

.. Небо... Ястреб.. красивая птица.. Следит.. Невольно он улыбнулся. Ты - свободен, ястреб.. Да..... вот они.. наступают. Марэль, защити! Им нет числа! Или мне кажется? А это что?
Рука тянется вперед. Словно ребенок он стремился прикоснутся к тому, где взрослые говорят: нельзя. Пальцы отдернулись. Огонь! Пламя! Поглощающее... безжалостное... Саола!!!!!...

.. Вэл рванулся вверх: лестница, еще одна, снова.. ступеньки.. Это уже не существовало! Юноша ворвался в кабинет, где была она. Та - единственная - кто всегда поймет и простит. Сильные руки подхватили девушку, в жутком безмолвии стоящую у камина:
- Саола! Саола, - требовал он, презирая боль, пронзившую его руки - она была как обжигающее пламя. - Саола..
Фиалковые глаза поднялись встречаясь с его встревоженным взором. Вэл увидел в них жизнь и крепко прижал к себе эту удивительную девушку:
- Саола, - тихо прошептал он, ощущая как за спиной возникли крылья, как безмолвная ярость смела все на пути осаждающих лирийцев, как ледяной вихрь снес паруса и мачты кораблей, дрейфующих у стен Фалессы, как с болью, но яростно ломал неумолимый смерч крылья, созданные студентом Вэлом Горном.
А юноша, прикрывая глаза золотыми ресницами, крепко обнимал юную императрицу, шепча:
- Только не уходи, синеглазка.
Рука перехватила ее руку и где-то внутри отозвалась странная боль: "Нет, синеглазая.. Только не это.."

[Сильвия ле Нуаран]

2 число месяца Падения Зерна. Криэран. Белый город.

   Я смотрела на Тарикэ огромными глазами. А что? Большие у меня глаза...  красивые.. Чего бы и не посмотреть? Но больше всего удивляло то, что она с нежностью говорила об этом своем - Свене. Ну обычные они. Ничего особенного.
   - Он так... так поцеловал меня, - легко улыбнувшись, радостно сказала Тарикэ.
   - Ну и каково это?
   - Сильвия! Ты же такая... такая...
   - Наглая? Ты это хотела сказать?
   Она покраснела, но потом рассмеялась:
   - И это тоже. Понимаешь.. Когда его губы коснулись моих губ - весь мир словно в один миг - исчез.
   Я многозначительно покивала:
   - Ну как же, как же... Знаем. Плавали. Мой дядя Мист тоже горазд был. Целует девушку - а она в него втюривается?
   - Что делает?
   Я закатила глаза и... невольно задумалась: "А почему - нет? Роб - хорош собой... И телом... ну... душа там фиг знает где ее ищи, но кажется в этом деле она не сильно важна."

   Именно поэтому, когда его руки в очередной раз обвились вокруг моей талии - я не скользнула в сторону, а просто прижалась к нему. Судя по всему - он, окрыленный, вдохновился. Губы заскользили по моей шее, плечам..
   - Между прочим - щекотно. Изредко можно было бы и сбривать свою щетину, - действительно щекотно было!
   Я почувствовала, как он дернулся, а потом резко развернул меня к себе:
   - Слушай, маленькая стервочка, ты очень красивая - думаю это ты знаешь. Но при этом - ты настолько хороша, что я готов стерпеть все... лишь бы услышать главное.
   Вот ошарашил - так ошарашил!
   - Услышать что? - не удержалась я.
   Дальше я не успела спросить ничего. Его губы коснулись моих губ, но со странной силой. Разжимая и врываясь.. Я ощутила запах вина.. И тут его язык коснулся моего языка. Тени меня побери! Голова закружилась.. В какой-то миг я поняла, что раздеваю этого парня. Вот так мне захотелось. Его руки прикасались к моей коже так, словно желали приласкать каждую мою частичку. Тени... какая слабость!
   - Я сейчас упаду! - возмутилась я.
   - Я этого и добиваюсь, - прошептал он странно хриплым голосом.
   "Так... что там дядя Мист говорил о падших женщинах?"
   Додумать я опять НЕ успела. Его рука ласкала мои бедра и вдруг я ощутила, что он просто готов... вообщем... Бедный папочкин диван.. Мы упали на него. Все мысли были унесены в ощущения от его рук ласкающих мой живот, бедра и ..
   - Тени тебя забери совсем, Роб! Ты что ничего не понимаешь? - возмутилась я.
   Он хохотнул, нервно так и вдруг резко раздвинул мои бедра, проникая пальцами вглубь меня. Это было и сладко.. и больно. Но это было только начало. Когда он все также резко проник в меня - ну да, ну просила, чтобы не медлил, но не также все буквально понимать! А грудь дрожала от прикосновения его пальцев и губ.. Ноги сами собой обвились вокруг его бедер. Его дыхание опять приблизилось к моим губам:
   - Сильвия, ты просто чудо..
   Ах! Ну почему его движения так резки? Нет! Можно еще.. еще.. Можно? Нужно!

[Конрад ле Тойе]

Пятый день месяца Темнейших Глубин, Криэран, Лакона

Конрад устало оглядел зал и собравшихся в нём сенаторов. «Ну и рожи, — подумал он, — одна другой краше». Особенно неприятен Конраду был Кеннет ле Нуаран. Этот, если его оставить без присмотра, способен был продать лирийцам не только крепость, но и воздух, которым дышат местные жители, и луну, которая по ночам выглядывает из-за туч.

Сенаторы гудели, как растревоженный пчелиный улей… нет, пожалуй, как три улья сразу. Из этого гудения выделялся голос ле Нуарана, который, конечно же, занимался тем, что сеял среди своих коллег панику. Заметив вошедшего графа, Кеннет ле Нуаран умолк, сел в своё сенаторское кресло и принялся посверкивать оттуда злобными глазами — как крыса из угла, подумал Конрад с отвращением.

— Что-то случилось? — спросил он у титулованного сборища совершенно спокойно. Марэль видит, чего ему стоило изображать это спокойствие!

— Да, случилось!!! — толстый, трясущийся от жира сенатор, имя которого граф всё время забывал, вскочил с места и заорал на графа, брызгая слюной. Да, обстановочка была, мягко говоря, взрывоопасной. Конрад с тревогой подумал, что сегодня вряд ли удастся усмирить сенаторов так же легко, как обычно. — Фалесса пала, Ярно мёртв, а мы по-прежнему торчим в этой вонючей крепости! Сколько это ещё может продолжаться?! Мы голодаем…

— Довольно, — прервал сенатора Конрад. — Если вы, сударь, голодаете, так тому причиной не скудное снабжение, а только ваш вошедший в легенды аппетит.

По залу пробежал смех. Толстый побледнел от злости, но не нашёлся, что ответить, и сел. Теперь на графа ле Тойе пристально смотрела не одна пара злобных глаз, а две.

— Я поражаюсь тому, что вы так охотно поверили в вести, которые притащила на хвосте лирийская сорока, — Конрад перешёл в наступление. — Ясно, как белый день, что лирийцы хотят захватить Криэран… — (Точнее, то, что от него осталось.) — Они готовы распускать любые слухи. Подчёркиваю: лю-бы-е. Я предлагаю дождаться официальных известий. Давайте надеяться на то, что они придут вместе с освободительной армией под командованием его величества Ярно.

Признаться, Конрад и сам уже не верил в то, что говорил, но перед этой кучкой слизняков надо было держать грудь колесом.

— Но сенатор ле Нуаран… — начал было кто-то.

— Если сенатору ле Нуарану не терпится воссоединиться со столь любезными его сердцу лирийцами, это можно устроить и без сдачи крепости, — холодно заметил Конрад. — Может быть, вы не согласны?

Сенаторы притихли. У них у всех в карманах звенело лирийское золото, но ле Нуарана недолюбливали даже они — за наглость. К тому же стража пока ещё была в руках Конрада. Пока ещё…

— Я вижу, вам больше нечего мне сказать. В таком случае я пойду — меня ждут важные дела.

Попрощавшись, Конрад отправился домой. На сердце у него было тяжело. Как он ни хорохорился перед сенаторами, вести о падении Фалессы и гибели Ярно, скорее всего, были правдой. А тогда... Сердце графа сжалось. Нико... бедный мальчик! И ведь некого винить в том, что случилось. Кроме себя, разумеется. Можно было догадаться, что такой импульсивный человек, как Нико, и так любящий свою сестру, не сможет смириться с её, с позволения сказать, замужеством. Надо было всё рассказать ему... Конрад закусил губу.

Вот и дом. Дома ждёт Кассандра — наверное, единственный человек в Криэране, которого графу было приятно видеть. Конрад вздохнул, перед глазами у него неожиданно всё поплыло, мир вокруг закружился... Чтобы не упасть, граф ле Тойе прислонился к ограде и, слегка отдышавшись, неуверенными шагами направился к двери своего особняка.

[Илиана ле Броснэ]

с 19 по 24 месяца Падения Зерна. Лакона. Крессо.

Все закончилось. Граф Керианн оказался под замком в подвале до приезда барона. Туда же отправились все его люди, которых разумная Нэнн опоила маковым отваром с вином. Мстиш, Валериан и мужчины из деревни позаботились о тех, что не слишком много выпили.

Отец Иллианы вернулся только через два дня после всего произошедшего.  Увидев дочь, он не поверил своим глазам и долго сжимал её в своих объятьях, не скрывая слез. Выздоровление жены стало для него ещё одной прекрасной новостью. А спрашивать о старшем сыне он не стал. Старый вояка без слов понял его отсутствие, а показывать скорбь окружающим он не стал.
Только вечером жена рассказала ему о происшествии с Керианном.  В глазах барона вспыхнул интерес.
- Так ты говоришь, он сидит под замком в подвале?
- Да, дорогой. Иллиана сказала, что просто закрыть его в комнатах небезопасно и Валериан поддержал её. Я право, не знаю, удобно ли это…
- Не только удобно, но и правильно!
- Но он все же дворянин, рыцарь…
- Там ему самое место!
- Но…
- Розалин, через несколько дней ты все сама поймешь.

Через два дня в замок пожаловала таинственные крытые носилки в сопровождении паладинов храма. А на следующий день барон назначил суд.

На суд собрались все от мала до велика, как и из замка, так и из деревни. Иллиана волновалась больше всех. Она разглядела во множествах недомолвках отца какой-то умысел и пыталась понять, что он задумал. Площадку для процесса оцепили паладины. Отец как всегда восседал в кресле судьи, положив одну руку на меч, а в другой сжимая зеленую  ветку кипариса. Люди шумели и переговаривались. Иллиана  поддерживала рядом стоящую мать. Граф со своими людьми стоял чуть в стороне в цепях и бросал злые взгляды на них. Наконец барон поднялся , призывая всех к порядку: 
- Тише! Тихо, я сказал! Мы собрались здесь сегодня, дабы судить графа Матиаса Керианна и его людей за злодеяния совершенные ими.
- Вы не можете судить меня барон! – Перервал граф его. – Осудить меня может лишь Император. И с каких это пор дворянина могут осудить только за то, что он несколько забылся…
- Вы считает, что я собираюсь осудить Вас за то, что произошло в моем доме? – Насмешливо спросил барон.
- Конечно, я признаю, что несколько злоупотребил вашим гостеприимством, но ваша…
Щеки Иллианы вспыхнули. Она чувствовала, что оказалась под перекрестье бессчетного числа взглядов, кроме того, она представляла ЧТО сейчас начнет говорить про неё Керианн.
- Граф, - сладко улыбнулся её отец, - я во все не собираюсь судить Вас за то, что, забывшись, вы обняли и поцеловали мою дочь. Я собираюсь судить Вас и ваших людей за то, что вы сделали в Замке-на-Озере!
Толпа замерла после этих слов. Иллиана почувствовала, как мать крепче уцепилась за неё. А отец… Отец просто наслаждался моментом. Керианн впился в него глазами.
- Вы не можете обвинить меня в том, что сделали какие-то разбойники!
- Не разбойники. А вы и ваши люди.
- Это ложь! Я… Вы… Вы ничего не докажите! Нет ни одного свидетеля! – Выкрикнул граф.
- Вы в этом уверены?
- Да!
- Напрасно… Ведь именно свидетели-то и нашлись…
По знаку барона его люди расступились пропукая вперед худого паренька лет тринадцати.
- Это и есть ваш свидетель? – Усмехнулся Керианн.
- Ничего не бойся. – Ласково обратился барон к мальчишке. – Кто ты и откуда?
- Меня зовут… - Паренек бросил ненавидящий взгляд на графа и его людей. – Меня зовут Михель, сир. Я служил виночерпием у баронессы Маргарет ле Ран.
- Чудесно! Какой-то мальчишка будет обвинять меня! Графа Керианны!
- Я не какой-то мальчишка! Мой брат и молодой барон - молочные братья, а моя мать нянчила всех дочек баронессы. И барон обещал мне, что когда ещё подрасту, то стану его оруженосцем!
- Не ужели?! – Презрительно поинтересовался граф.
- Довольно! Расскажи, что ты знаешь. Что произошло в Замке-На-Озере шестого числа месяца Падения зерна? А вы помолчите, а то мои люди с удовольствие заткнут Вам рот, граф.
- К нам днем в замок пожаловали гости. Этот вот граф со своими людьми. Баронесса обрадовалась, им мост опустили, приняли как дорогих гостей, а они… Днем-то себя ещё прилично вели. Вечером баронесса, прям таки, пир устроила. Ещё бы у неё пять дочек, а этот самый видный жених. Вообще-то, сначала ничего было. Я у стола прислуживал. Потом они все подвыпили и понеслось… Как эти начали с служанкам приставать баронесса ещё ничего улыбалась, потом хотела младших спать отправить, но граф ей не позволил. Баронесса настоять хотела, но он меч-то достал и ей к горлу. Наши дружинники-то вмиг протрезвели и к леди кинулись. А он… - Перенек кивнул на Керианна. – Он велел им оружие сложить мол тогда никто не пострадает… Я испугался тогда, да и оттерли меня от стола… В общем я… я… и за портьеру спрятался… - Паренек опустил голову. – В общем, все сделали, как он сказал. Оружие сложили и в подвал всех мужчин  свели… Этот все это время меч у горла нашей леди держал и усмехался. Потом заперли в зале и леди Маргарет с дочками, и служанок… Через час эти головорезы опять пришли, все в крови, пьяные… В общем леди с дочками не тронули. А женщин забрали. Мы слышали, как они за дверью кричали. Я тогда вышел. Хозяйка велела мне опять спрятаться, но я лучше придумал. Я её выпустить с дочками решил, в окно вылез, хотел по карнизу пройти и дверь открыть, но там двое охраняли, а тут он вернулся… Довольный такой… Я видел как… Младшая плакала очень… Вон тот со шрамом ей горло ножом… Крови столько было… Я ничего… ничего… мог…
Паренёк разрыдался. В мрачной тишине его рыдания разносились по полю.
- Он всё придумал! Он лжет! С каких это пор простолюдин, мальчишка…
- Вам этого не достаточно, граф? – Холодно спросил барон. - Тогда найдется ещё один свидетель. Уведите его.
Подростка увели, и его место заняла… Иллиана с трудом узнал в худой и с черными кругами под глазами девушке Марион ле Ран, чьи огромные глаза в свое время смутили покой Корвина.
- Леди прошу вас. Вы подтверждаете все, что он сказал.
- Да. – Чуть слышно проронила девушка. – Граф Керианн… Убил мою мать. А его люди… моих сестер…
- Как вы остались живы?
- Меня спас Михель. Он выловил меня во рву. После того как… как граф и… его люди…учинили насилие надо мной… Один из них ткнул мне кинжалом в живот и выкинул за окно… Михель вытащил меня и на руках отнес в монастырь.
- Я не буду расспрашивать вас подробно, дитя моё… А Вас, граф, заверяю, что показания мальчишки совпадают с показаниями, леди Марион. Если хотите их прочитать… - Усмехнулся барон. – Кстати, они записаны настоятелем монастыря в присутствии трех паладинов. Так что все законно. Вы хотите ещё что-нибудь сказать?
- Нет. Но у вас все равно нет права…
- Сейчас война. И я доказал вашу виновность. А приговор… Что ж… Как обесчестивший девушку вы обязаны на ней жениться. После вашей смерти всё ваше имущество и владения отойдут ей. Если она родит ребенка по прошествия положенного срока, то он будет считаться вашим.
- Вы сказали после моей смерти?
- Сейчас война. А такие как вы… Вы не просто разбойник, а предатель! Но я поступлю с вами как с разбойником! Настоятель монастыря любезно согласился обвенчать вас с леди Марион здесь и сейчас. После чего вас повесят.
- А брачная ночь? Без неё брак не будет считаться действительным!
- Неужели ты думаешь, я отдам тебе это несчастное дитя хотя бы на одну ночь ещё раз? Кстати, брачная ночь у вас уже была. Не так ли настоятель?
- Сир Теодор, абсолютно прав. – Как чертик из табакерки явился народу вышеупомянутый настоятель.
- Прекрасно. – Барон поднялся со своего места. - Можете начинать «таинство».
Это бракосочетание было ещё более безумным чем у Мирты. Бледная и вся в черном Марион с отсутствующим взглядом, помятый в цепях граф… Иллиана тихо подошла к отцу:
- Это жестоко. Зачем вы решили…
- Смерть графа не изменит сделанного им. А так она получит его имя и богатства. И то другое защитит её и хоть как-то компенсирует…
- Отец… - Илли покачала головой.
- Это лучшее что можно было придумать. Все равно через час она станет вдовой. При том богатой вдовой! А её брат ещё спасибо мне скажет!

[Дориан]

5 день месяца Темнейших Глубин. Сторн. Цитадель.

Тьма была непроглядной. Ни звезды, ни луна не посягали на абсолютную власть мрака, окутавшего столицу Империи тысячи островов. Но тьма нисколько не мешала тому, кто созерцал город из открытого окна высочайшей башни Цитадели. Напротив, при приближении к нему мрак словно обретал новые, удивительные оттенки, начинал неслышную ни для кого из живых песню. Казалось, одно присутствие этого существа в вышине над городом делало ночь еще темнее, заставляя ее длиться вечно. Словно не человек или его подобие смотрел на город из башни, а, оживляя небытие, билось огромное сердце…
Но наблюдатель прекрасно знал, как обманчиво это пьянящее чувство. Его взор уже угадывал не заметные ни для кого отблески на востоке, знаменующие приближение зари. Скоро безжалостное солнце зальет ослепительным светом улицы Сторна, заставив мужчину уйти в тень, закрыть окно и погрузиться в сон, больше похожий на смерть, чтобы вновь воскреснуть с первыми шагами молодой ночи. Скоро… но не сейчас. Сейчас еще есть время. После тысячелетнего небытия Дориан научился ценить его как никто другой.
- Ты снова убивал сегодня.
Слова были произнесены задумчиво, почти мягко, но величавого вида мужчина, только что бесшумно вошедший в комнату, замер в испуге и боязливо уставился на широкую спину вампира. Но тот не произнес больше ни слова и тот, что некогда был Родриком, Верховным магов храма Четырех ветров, осмелев, заговорил:
- Господин, я помню все ваши наказы,… но ведь людей так много. И не так уж и важно, что я выпил немного больше крови, чем…
- Знаешь, почему мы проиграли тогда, в конце эпохи Древних? – голос Дориана, оборвавшего бывшего Верховного мага, был по-прежнему тих, но слуга невольно сделал шаг назад, к двери, - Нет, не почему мы потерпели поражение на поле брани, а с чего началось восстание?
С минуту древний вампир помолчал, словно восстанавливая в памяти события, канувшие в лету задолго до рождения собеседника. Когда он снова заговорил, его голос стал еще более глубоким, напевным, превращая рассказ завораживающую песню:
- Мы правили этой землей… Правили ей тысячи лет. Мы не были детьми этого мира и никогда не знали, откуда явились наши создатели. Но нам было плевать на это. Создатели были мудры и сильны. Мы же – просто сильны. А люди… люди были скотом. Не стоит думать, что их удел был сплошным страданием – как разумный крестьянин не подвергнет свою скотину напрасным мукам, но позаботится о ней в случае несчастья, так и мы были заботливы и дальновидны. «Корм» не знал войн, эпидемий, голода… И смерть немногих из них – как правило слабых и больных, был для них не катастрофой, а лишь платой за процветание. Все было просто: удел Высших – властвование, удел людей – служение. Но в гордыне своей и алчности, мы забыли о мере. Первым рухнул запрет на творение «детей» - низших вампиров, и орды существ, подобных вернувшимся к жизни трупам, заполонили землю. Они боялись света и жаждали лишь одного – крови. Сначала мы сами ужаснулись своим творениям, но потом…Их жажда и ярость овладели и нами. Воистину «кого боги решают наказать, того лишают разума». Мы словно обезумели. Люди умирали без счета, землю заполонили вампиры, столь же похожие на величавых Старейшин, как птица-падальщик на альбатроса… Никто уже не думал о том, что со смертью последнего человека нас ждет голод. Но раньше восстали люди. Племена мирились с нашей властью тысячи лет, но с поголовным истреблением они мириться были не намерены. Не люди уничтожили нас, Родрик, а наши собственные жажда и безумие.
Мягкость вдруг исчезла из голоса, уступив место холодной ненависти, и Дориан, молниеносно развернувшись, схватил Родрика за горло:
- И пусть меня проклянут все боги этого мира, если я позволю подобному повториться из-за глупости какого то слуги.
Казалось, стальные пальцы на шее не ложны были беспокоить бывшего мага, ведь вампир почти не нуждается в воздухе. Но пальцы сжимались все сильнее, и новообращенный вампир ощутил, что еще немного, и шея с рустом обратиться в несколько острых обломков, мертвая плоть не выдержит, разрушится, открывая дорогу черной, густой, словно масло, крови… Но за момент до этого пальцы разжались и господин отступил назад.
- Помни об этом. И оповести всех о моей воле: вампир может убить человека на войне, защищаясь или получив на то разрешение старшего. Всякий, убивший самовольно, встретит рассвет, привязанным к шпилю башни.
- Хорошо, господин, - Родрик не смог сдержать дрожи. Пусть свет был для него не столь губителен, как для обычных вампиров, но страх перед жгучими лучами дневного светила был частью самой сути любого «не умершего».
Разом утратив интерес к посетителю, Дориан отвернулся и вновь уставился в окно:
- Рассказывай.
Гроза миновала, бывший маг, украдкой потирая шею, начал свой ежедневный доклад о событиях в Империи:
- Все как вы и предвидели, господин. Никак не могу поверить, что такое возможно…. Живые готовы служить нам тысячами, даже превосходно зная кто мы такие и чем питаемся. Вчера вечером в порт вошли два капитана, откуда то узнавшие про вас. Они присягнули Империи Тени. Многие жители пытаются бежать, но другие сдерживают их до наступления ночи, после чего отправляются к вашим воинам с доносом… Я ежедневно вижу, как тысячам выдают знаки «слуг» тем, кто сам молит об этом, но не могу поверить…
- Напрасно, - в голосе древнего вампира проступила язвительная насмешка, - Люди больше всего на свете жаждут двух вещей: жить и жить вечно. Кому-то мы сулим сохранить первое, кому то – обещаем второе… Разве ты не сам пришел ко мне?
- Но я умирал…
- Ты? Умирал? – Дориан улыбнулся, - Ты бы ходил по земле и тогда, когда нынешние младенцы упокоились в могилах, побежденные старостью… Но ты прав. Ты действительно умирал. Все люди – умирают… А мы… Мы – вечны. Впрочем, мы отвлеклись. Продолжай.
- Слуг среди живых у нас достаточно, господин. У нас хватает оружия, резервации, куда сгоняются те, кому суждено стать пищей, полны. При всем этом нам удается скрывать от прибывающих купцов присутствие вечных на островах. Правда, было несколько досадных недоразумений…
- Таких, как с твоими бывшими подчиненными? – если бы Родрик мог побледнеть или покраснеть при этих словах, то он, несомненно, так и сделал. Но вампиры не  бледнеют…
Гордые маги Храма Четырех ветров не только не присоединились к своему главе в служении тени, но и устроили настоящий ад маленькой армии бессмертных. Два дня вокруг отстроенной башни Четырех ветров бушевали вихри, молнии били с небес днем и ночью, а сам воздух – разъедал кожу, плоть и кости словно кислота. Не будь основные силы Храма в походе, сопровождая флот молодого Властителя, царствование Вечных могло окончится не начавшись.
- Нет, господин. Ничего серьезного. Несколько беглецов. Какой-то ошалевший от превращения вампир вышел на солнце прямо перед группой лирийских купцов… Но я уверен. Мы сумеем правдоподобно объяснить их исчезновение.
- А что Культ?
- Куль покорен, господин. Я донес до них весть о том, как умер Грегор. Жрецы в ярости и готовы служить кому угодно, лишь бы отомстить. К тому же, в отличие от магов-ветровиков, они слабы в магии, а потому их век короток. Да и сила их сродни вашей…
- Все так гладко? – в голосе Дориана как обычно слышался не вопрос – знание, и Родрик вздохнув, перешел к менее приятной части:
- Секрет того взрывающегося порошка раскрыть не удастся – те алхимики, что пытались раскрыть секрет смеси, подняли на воздух и себя и лабораторию. У нас, как и прежде, совсем мало корабельного леса. Поставки из Полумесяца прекратились…
- Но флот, участвовавший во взятии Криэрана, вернулся в гавань?
- Там только транспорты, господин….
- Как раз то, что нам нужно.
- Тогда у меня все…
- Что ж, иди и не забудь о моем приказе.
Шаги Родрика стихли в дали коридоров, и Дориан, выбросив из головы слугу и принесенные им вести, продолжал всматриваться в город. Тьма, делавшая слепыми живых, ничего не скрывала от своего мертвого собрата. Еще не так давно вампиру бы открылись пустынные улицы с освещенными светом факелов перекрестками. Тишину нарушал бы лишь сонный лай собак, шаги и перекличка стражи… Теперь город был полностью во власти ночи – ни единого огонька на улицах или внутри домов. А ведь там, Дориан знал точно, еще были живые… Словно даже они осознали недопустимость вторжения света в город, где смерть и жизнь сплелись в удивительный клубок. Улицы, гавань, мастерские были полны жизни – шум, наполнявший город наводил мысли о стае крыс… В гавани из остатков леса строились корабли, за плотно закрытыми дверями мастерских ковалось оружие. Кое-где, там, куда с трудом проникал даже взгляд Вечного,  валялись трупы. Кто-то из «детей» нарушил приказ не убивать без разрешения… На глазах у Дориана одно из тел поднялось, несколько мгновений покачалось, словно решая упасть на землю снова или все же сохранить вертикально положение. Но вот «человек», а вернее то, что еще недавно носило это название, неуверенно, пошатываясь, побрело куда-то вглубь квартала, с каждым движением обретая все большую гибкость и грациозность, словно быстро взрослеющий новорожденный.
В вампире всколыхнулась ярость. Другого гнев ожог бы пламенем, но тысячи лет сна и смерть, которую он даже не помнил, не оставили мета для огня в душе Дориана. Его гнев обжигал словно лед. Так они пришли к той давней войне на истребление. Но лишь глупцы ходят дважды по одной и той же дороге, зная, что она ведет в болото. Его Империя будет править и людьми, и вампирами сурово, но справедливо. Возникнет новый, гармоничный мир… во главе с Вечными, конечно.
Сосредоточившись, Дориан послал бредущему по далеким ночным улицам «новорожденному» вампиру короткий приказ, вырывающий из мертвого тела то, что служило не умершему  вместо души. Будь тот постарше, его тело рассыпалось бы прахом, но плоть «новорожденного» еще не успела разложиться… А потому на камни мостовой рухнул обычный труп, сочетание кожи,  костей и мяса. Быть Вечным – честь! И когда же новые слуги поймут, что ее нельзя дарить кому попало?
Что-то отвлекло вампира от раздумий… Какое-то время он пытался понять, что же именно нарушило покой нового владыки ночи здесь, в самом сердце подвластных земель, но наконец понял – беспокойство пришло не из вне, а изнутри.
Волновался тот, с кем его связывала незримая, но прочная, словно сталь, нить заклятья. Рикард Шарк. При воспоминании о своем «воспитаннике», Дориан невольно улыбнулся. Люди наивны – что покойный Жрец, что не упокоенный маг, считали себя творцами души нового Властителя. Но лишь он видел всю картину и слегка направляя удары «молота» ковавшего из юноши меч воина, превратил юного властителя в «палаческий меч». Эта нить, связавшая их судьбы, позволила добиться многого даже не покидая саркофага… Но теперь, когда магия и сталь защищали владыку возрождавшейся империи тени от любой опасности этот канал оставался единственным уязвимым местом. Конечно, вряд ли в мире есть маг, достаточно ловкий и отчаянный, чтобы рискнуть даром и жизнью в таком деле как навязанная Древнему схватка чистой силы, но все же…. Лишние нити нужно обрубать! Или укреплять… Решено. Скоро Рик придет сюда, в Сторн. И он, Дориан, последний из любимейших детей, предоставит ему выбирать.
Вампир хлопнул в ладоши. Вошел посыльный, в аккуратном кожаном поводке с замысловатым иероглифом «Слуга» на древнем языке. Человек, живой… покорный. Кожаная безделушка несет в себе простенькое заклятие покорности – достаточно небольшого усилия воли, чтобы разорвать узы и бежать. Но тот, у кого есть воля, никогда не наденет ошейник раба сам.
- Передай господину Родрику еще один мой приказ – чтобы через несколько дней в столице не осталось ни одного живого человека, только Вечные, надежно укрывшиеся в убежищах.
Слуга был человеком, а потому еще мог меняться в лице, что тот час же и сделал. Не обращая на бледное, словно воск лицо живого ни малейшего внимания, Дориан продолжил:
- …убивать живых нет необходимости. Просто я хочу, чтобы когда в город прибудут гости, он был пуст. Пуст абсолютно.

[Эвор Тилийский]

5 день месяца Темнейших Глубин.
Лакона. Фалесса.

        Несмотря на осаду, чуму и общее безумие, охватившее Фалессу этой осенью, жизнь и не думала останавливаться. День, как год или тысячу лет назад, с завидной периодичностью сменялся ночью и в положенное время приходил вновь. И наступающая зима не мешала весело галдящей синице прыгать по подоконнику открытого на городскую площадь окна. 
        Эвор внезапно вспомнил, что их много в Лесу, и, в отличие от городских, те бесстрашно и даже нагло клюют протянутые крошки с руки. В Тиле осень сейчас, воздух прозрачен, как нигде больше, и деревья роняют багряную листву лишь для того, что бы через месяц покрыться молодой зеленью. И ему предстоит туда вернуться, ради того, что бы Лес, наконец, обрел свободу.
        Раны молодого Князя заживали на редкость быстро. Эвор не покидал отведенных ему покоев, но давно окреп настолько, что бы, порой, часами мерить маленькую комнатку шагами. Здесь в полном бездействии и одиночестве, ему оставалось только вспоминать, вспоминать и бессильно злиться, на всех, и на себя самого.
        Теперь со временем на Князя снизошло страшное осознание, что и его самого, и его лес, и его людей сделали не более чем разменной монетой в споре Тигра, Коня и Акулы. И с каким мастерством Рикаред Шарк вел Эвора к своим целям, как неразумного зверя за приманкой, обещая помощь и бросая Полумесяц под ноги железным драконам Ярно, которых тоже надо было чем то отвлечь на время. «Помогал» и просил безмерную цену, за то, от чего Князь не мог отказаться…. Если бы не Шарк этой войны возможно так и не случилось бы, но сторнийский Властитель мастерски подливал масло в огонь, когда это было необходимо… Не Сторн, не Лирия даже не подумали, что бы сделать Эвора реальным союзником. Полумесяц швырнули Ярно, как воры швыряют голодной собаке кость, что бы пройти мимо нее в дом, который та обязана охранять.
        И злиться Эвор мог только на собственную глупость. Что ж, ему больше не бывать Князем и не совершать таких ошибок, последнее, что он сможет сделать это, нет, не оправдать, но хотя бы загладить следы войны в Тиле такой долгожданной для лесовиков свободой, которой они готовы были добиваться ценой собственной крови и собственной жизни.
        Время само расставит все по местам.

        Солнце падало за почерневшую в его ярких алых лучах полоску Леса. Почти стемнело, и из-за неровной поверхности деревьев выглядывает только кусочек раскаленного диска. Земля внизу становится дымчато-синей и костры чьего то могучего войска, словно лесные болотные огоньки, призрачно рассеивают сгущающуюся над полем тьму.
        Ночь обещает быть ветреной и прохладной, но она плохая подруга созданиям дня… Полусложенные крылья, быстро приближающийся полог леса, свежесть поля сменяется немного душным запахом смолы и палых листьев, когти смыкаются на бугристой ветке векового зеленого древа. Сон.
        В Фалессе давно была ночь, снова пошел дождь, и Эвор не мог сказать, что именно разбудило его. Князь какое-то время молча и неподвижно пролежал, глядя в потолок, но сон не шел, а ощущение тревоги росло. Он медленно поднялся с кровати и оделся, толкнул открывшуюся со слабым скрипом дверь в коридор и остановился прислушиваясь. В это мгновение где-то звякнуло разбивающееся стекло. Совсем рядом, двери напротив… Покои Мирты.
        Эвор толкнул тяжелую дубовую дверь раньше, чем успел подумать, что безоружен. В то же время раздался короткий вскрик Мирты.
      Их было двое, вскрывших замки на зарешеченных окнах, проникнувших ночью в чужое жилище. Зачем? Какое это имело значение…. Мирта успела вскочить с постели и медленно пятилась назад к дверям, стараясь не запутаться в длинном подоле ночного платья. Один из гостей так же медленно последовал за ней, сжимая в руках что-то недвусмысленно поблескивающее в темноте. Эвора он заметил слишком поздно как раз тогда, когда какая то тяжелая позолоченная безделушка, зажатая в левой руке Князя, врезалась в его лицо.
      Умирающий со странным булькающим стоном осел на суанские ковры и Эвор не преминул немедленно вытащить длинный узкий кинжал из его руки. Князем овладел странный гнев и ярость, ярость на людей, посмевших даже подумать причинить боль той, которая вернула его к жизни. Как практически любой житель леса, Эвор учился владеть двумя кинжалами, но держать основное оружие в левой руке было довольно неудобно, однако к его телу вернулись, казалось навсегда потерянные, быстрота и гибкость.
      Глухо звякнул меч, вынутый из ножен вторым ночным гостем. Князь отшатнулся от занесенного на него клинка и в следующее мгновение толкнул противника так, что оба упали на пол. Меч выпал из его рук, но Эвор в следующее мгновение едва не потерял сознание от боли в придавленной к полу правой руке. Кинжал прошел вдоль левого бока незваного гостя, но только скользнул по кольчуге. Эвор зарычал в бессильной ярости, несколько ощутимых ударов грозили выбросить его из реальности. Полубезумный рывок, удар, и враг, внезапно обмякнув, распластался на полу, тонкий стальной стилет вошел в незащищенную шею под подбородком.
      Князь, шатаясь, поднялся на ноги. Странно, мечи, кольчуги. Не похоже на простых воров. Мирта… Эвор посмотрел на девушку стоящую в дверях, казалось, она с трудом приходила в себя после дурного сна.
- Мирта, - он осторожно коснулся ее плеч, глядя в огромные и такие бездонные темные глаза, - Все кончилось.
- Нет, - тихо и устало ответила она, - Придут другие. Они не оставят меня в покое.
«Я всегда буду рядом», - хотелось ответить Князю, но Эвор как никогда горько сознавал, что судьба разлучит их уже через несколько дней.
- Кто они? – спросил он.
        Мирта без труда высвободилась из его рук и зажгла свечу, склонившись над первым убитым. В неровных дрожащих отсветах пламени можно было разглядеть темные одежды с эмблемой солнца на груди.
- Паладины? – потрясенно спросил он.
        Мирта, закрыв глаза, кивнула, и Эвор заметил, что у нее дрожат руки. Она казалась такой усталой и отрешенной в последние дни…. Князь медленно подошел к ней, обнял за плечи, отвел к себе (еще не хватало сидеть в спальне заваленной трупами), налил себе и ей по бокалу крепкого криэранского вина. Она выпила почти залпом, но усталость в глазах стала лишь тяжелее.
- Почему они охотятся за тобой? – спросил Эвор (и что у него за привычка задавать идиотские вопросы). 

[Гунла]

7 день месяца Темнейших Глубин. Криэран.

Доктор вышел из спальни графа нахмуренным.
-   Это кризис, - обратился он к Гунле. – Все решится сегодня ночью. Или он встанет на путь выздоровления, или… В любом случае, от меня сейчас ничего не зависит. Будем надеяться на силу воли господина графа.
-   В любом случае, - мягким голосом прервал его Гунла, - Я попрошу вас остаться здесь до конца этого самого кризиса, господин Мартин. Комнату для вас уже приготовили.
-   Да, конечно, - забормотал доктор.
Конрад свалился с нервной горячкой несколько дней назад: сказалось напряжение последних недель, а самым сильным ударом оказалось известие о поражении Ярно. Нико тоже был там, и наверняка в первых рядах… Гунла подавил вздох и засеменил по коридору. Столько дел еще, столько дел… Если пойдут слухи о тяжелом состоянии графа, Белый Город перезревшим плодом сам упадет в руки лирийцам. Поэтому и доктора провели сюда тайно, поэтому он и не выйдет отсюда, пока положение не прояснится. На всякий случай, стоит принять кой-какие меры, хотя если Конрад ле Тойе покинет их сегодня, у Гунлы останется очень мало причин, чтобы любить этот мир. Сегодня уже два раза приходили справляться о «состоянии здоровья господина графа». Всем отвечали, что это легкое недомогание, но завтра очередное собрание Городского Совета и сильнее всего надрываться там будет достопочтенный сенатор ле Нуаран. Значит, нужно установить золотое равновесие – если на заседание не явится граф ле Тойе, то пусть и сенатор дома посидит. Карлик ухмыльнулся – дел сегодня предстоит много. И тем лучше – есть возможность отвлечься от мыслей типа «что, если…». Навстречу по лестнице поднималась Кассандра с миской воды и полотенцем в руках.
-   Кассандра, - обращение уже не имело значения, они оба понимали, что будет, если Конрад не очнется. – Мне придется ненадолго уйти, вы…
-   Я буду рядом с графом, - она подняла руку, убирая со лба мешавшую рыжую прядь, твердо посмотрела на него. – И я прослежу, чтобы ничего не случилось.
-   Значит, я в вас не ошибся, - карлик склонил голову.
-   Когда-нибудь, Гунла, - задумчиво произнесла женщина, - У нас с тобой будет долгий разговор. У меня к тебе есть несколько вопросов.
-   Не сомневаюсь. И когда-нибудь я на них отвечу.

Кеннет ле Нуаран открыл дверь кабинета и встал на пороге. На краю стола сидел и  покачивал ногой какой-то заморыш.
-   Вы заставляете себя ждать сенатор, - мягкий, тихий голос, только от него почему-то очень неуютно становится.
-   Кто вы такой?!
-   Я – посланник, если вам угодно. Человек, - карлик скривил губы. – желающий предостеречь вас. Да сядьте же, сенатор.
Кеннет рухнул в ближайшее кресло, как раз рядом с ним висел шнурок от звонка. Если этот … соберется что-то сделать, то одно движение – и набежит толпа слуг.
-   И что вы хотите мне передать?
-   Это совет, сенатор. Не ходили бы вы завтра на заседание, а? – карлик произнес это с такой просительной интонацией, как будто и вправду принес совет от доброго друга. Только вот Кеннет ле Нуаран друзей себе позволить не может.
-   А если я не пойду?
-   Дело ваше, - карлик сразу поскучнел, спрыгнул со стола и направился к окну. Спиной повернулся, сволочь мелкая. А где же уговоры, предложения? На что он вообще намекает? А вдруг его завтра… того? Сенатор нервно вытер вспотевший лоб.
-   Эй! А если я…
Неизвестность пугает больше всего. Сенатор весь взмок от волнения и с тревогой смотрел на Гунлу. Карлик усмехнулся и пошел обратно.
Через полчаса он покинул особняк Нуарана через парадный вход. Завтрашнее заседание будет очередной говорильней, Кеннет нос из дома не высунет, а там, глядишь, к следующему Совету все выправится. Сегодня он даже не заикнулся о денежных махинациях сенатора, что же, будет о чем побеседовать в следующий раз. Если граф поправится…

[Кассандра Ферран]

ночь с 7 на 8 день месяца Темнейших Глубин. Криэран.

Асси в очередной раз смочила полотенце и положила на лоб Конраду. Бесполезное в общем-то занятие, но невыносимо ничего не делать, просто сидеть и смотреть, как человек в одиночку борется с болезнью. Он этого не заслужил, ничего из того, что случилось в последние дни. Даже в болезни он оставался сдержанным, неизвестно, какие запреты граф себе поставил, но за все время он ни разу не застонал и не произнес ни слова… Кассандра вздохнула. Подумать только, еще недавно она радовалась даже этой осаде. Потому что каждый день был Конрад, его глаза, голос… теперь не стало и этого. Асси раздраженно тряхнула головой. Дожила, голубушка! Первое и самое главное – никогда не сочувствовать своим жертвам. А она здесь забыла обо всем… пора уходить. Только бы он выздоровел!
Внизу раздался грохот и пьяный вопль. Асси выскочила на лестницу, так и есть: Жакоб протрезвел до состояния «что хочу, то и ворочу».
-   Жакоб! Если ты немедленно не…
-   Он уже уходит, - сообщил Бад, схватил пьяницу за шиворот и поволок прочь. Жакоб, едва касаясь ногами земли, трепыхался на весу.
Асси вернулась в комнату и ахнула: граф полусидел на постели. Неужели пришел в себя?
-   Конрад? – она подошла к нему, дотронулась рукой до лба. Все такой же горячий, но взгляд уже не бессмысленный, как прежде… она опомниться не успела, как граф взял ее руку в свою и поднес к губам.
-   Гина… -  у него никогда не было такого голоса, такого радостного изумления! – Ты…- легко дотронулся пальцами до ее щеки, шеи… Надо остановиться, пока не поздно! Никогда раньше ее не принимали за другую, тем более, за уже умершую! И… никто никогда не касался ее с такой осторожной нежностью, не смотрел таким  взглядом… Асси прикрыла глаза, на миг полностью отдавшись охватившим ее ощущениям. Марэль пресветлый, сколько времени прошло… Ее руки скользнули по его волосам, опустились на плечи… Так нельзя! Она дернулась, чтобы встать, но он с неожиданной силой прижал ее к себе. Щека к щеке и шепот, обжигающий ухо:
-   Останься… - их губы встретились…
И какая теперь разница, подумала Асси несколько минут спустя, отшвыривая в сторону уже ненужную сорочку, какая, в конце концов, разница, что все эти слова он говорит не ей? Счастье на одну ночь, это не так уж и мало!

8 день месяца Темнейших Глубин.

Асси вытаскивала из сундука одежду и, зло комкая, кидала ее на кровать. Все она с собой не унесет, это придется оставить, этот плащ теплый, пригодится…
-   Куда-то собрались?
Она едва не подскочила, показалось, что это его голос. Нет, в комнате был Гунла, с интересом наблюдавший за ее действиями.
-   Собралась! Далеко и надолго!
-   Врач сказал, - сообщил карлик, пропустив мимо ушей ее слова,  - Что граф пошел на поправку.
-   Замечательно! – она подошла к кровати и стала увязывать вещи. – Когда он придет в себя, вы передадите ему мои извинения. У меня тяжело заболела единственная бабушка, и я еду к ней! – неважно, удастся ей выйти из города, или нет. Главное – покинуть этот дом.
-   Кассандра, вы что-то говорили о вопросах ко мне…
-   Послушай, карлик! – она резко обернулась, так что распущенные волосы закрыли лицо. – Ты с самого начала знал, что я такое, и какие у меня цели. Теперь ты должен радоваться, что бедлам в вашем доме закончен. Бада я сейчас предупрежу, и…
-   Асси, успокойся! Если ты действительно так хочешь уйти, я тебя сам потом могу вывести. Ты этого действительно хочешь?
-   Не знаю, - она села на пол, опираясь спиной на кровать, Гунла опустился рядом, они некоторое время сидели молча. – Я уже ничего не знаю.
-   Ты здесь очень нужна, Асси, ты сама не подозреваешь, как ты стала нам всем нужна, - он не уговаривал, просто говорил, а она слушала. Нужна… но если Конрад и не поймет, привиделось ему все, или нет, она-то будет знать. То, что он говорил, не может считаться правдой, но она-то запомнила эти слова навсегда. И что дальше?
-   Это так больно, Гунла, - пожаловалась она, уткнувшись ему в плечо. – Это… слишком больно.
-   Я знаю, Асси. Я знаю.