Глава вторая. Гроза собирается. Опции

[Амфеттре]

Полумесяц.
Вряд ли где-нибудь в другом месте можно было отыскать такую красоту. С этого обрыва, поросшего сочной зелёной травой, открывался великолепный вид на реку - бурлящую широкую артерию, несущую свои воды куда-то за лес. Она была очень глубока даже у берегов, во всяком случае, хотя бы в этом месте; прямо под обрывом чернел омут, странно привлекательный особенно в это время года и особенно в этот час, перед рассветом, когда всё вокруг синеет и покрывается дымкой. Он был частью реки, но вода в нём текла тише, словно преостанавливаясь в попытке нашептать что-то, а различимые в прозрачной воде чуть дальше длинные водоросли, клонящиеся по течению, здесь словно скрывались, так что и не было понятно, есть ли они там.
За рекой в предрассветном тумане смутно различался противоположный берег: верхушки деревьев, на которых дымка наползала странными шапками, и совсем уж далёкие равнины, уже начавшие освещаться ещё не проглядывающимися лучами солнца, встающего из-за горизонта.
Амфеттре некоторое время стоял у обрыва, в тени деревьев, оглядывая окрестности. По правую руку от него, где-то в отдалении, но уже совсем близко, был грот - там река затихала. Проходя ночью ещё выше, чем здесь, он мельком видел его, видел верхушки могучих деревьев в той стороне, и именно туда сейчас лежал его путь. Однако, что-то удерживало пока его на месте...
Следуя своей дорогой ещё когда было темно, он мельком слышал голоса людей и треск костра в низине. Возможно, люди ещё не ушли оттуда либо ушли недостаточно далеко...
Впрочем, спустя некоторое время ноги всё равно понесли его вправо от обрыва и в обход растущего здесь колючего кустарника дальше, к гроту. Река, текущая теперь слева, стала потихоньку утихать.
Амфеттре спускался всё ближе к ней. Вскоре почва под его ногами начала проседать, показалась вода - это означало близость болот. Ещё через некоторое время слабо запахло гнилью и тиной. Амфеттре перебрался на опушку леса, прячась в предрассветных тенях. Река постепенно становилась всё шире, её течение замедлялось. Потом начались скалы, разбросанные тут и там в беспорядке. На одну из них Амфеттре забрался, чтобы осмотреться и поискать путь на тот берег.
Перед ним открылась панорама болот.

[Эвор Тилийский]

25 день месяца Судов.
Тил. Близ села Речное.

    Тысяча воинов от Северных дозоров, полторы от Глубинных поселений, триста от Темного Брода – это гораздо больше, чем Эвор рассчитывал и значительно меньше, чем требовалось. Но пока стоит довольствоваться тем, что есть.
    Тил откликнулся на призыв своего Князя. Оскорбление, нанесенное ему Ярно Фалессом, подействовало на порой слишком гордых лесовиков, как искра, падающая на сухой торф. Оскорбить Князя – оскорбить весь Полумесяц, так было всегда. Еще через две недели, когда подтянутся дружины из отдаленных поселений, дружина Эвора составит восемь тысяч луков и мечей, и это не учитывая партизан, чародеев и мальчишек младше пятнадцати весен.
      Пока Ярно доедет в Фалессу, соберет там войска и вернется обратно пройдет не меньше месяца, а значит, у Эвора еще есть время дождаться объединения своей армии и укрепить пограничные поселения, возможно даже отдать приказ женщинам, детям и немощным отступать в Тил.
      Только бы Сторнийский Рыб не обманул. Князь успел закупить достаточно оружия и снаряжения в Криэране – широкие мечи, легкие кольчуги и шлемы, но сила войск Полумесяца состояла совсем не в этом…, Эвору разве только во сне не виделись чудесные сторнийские стрелы, пробивающие рыцарский доспех навылет.
        Почтовые голуби уже разнесли по Лесу весть о том, что один из Князей бросил вызов железу и огню лаконского протектората, и каждый мужчина, способный держать в руках лук или копье встанет на защиту если не Княжеского престола, то своего дома. Деревни и поселения по пути от Тила к границе Эвор объезжал с тревожными вестями сам, и не уставал поражаться тому, чего никогда прежде не замечал в своих людях.
        Полумесяц никогда не был спокойным, в отличии от давно не воевавшей и всегда сплоченной Лаконы, Лес со времен последнего Великого Князя постоянно и нескончаемо погрязал в мелочных сварах между Князьями, наместниками и даже, нередко поднимающими друг против друга луки, Дозорами делящими добычу. Но теперь, едва только один из Князей обозначил туманную пока угрозу войны, лес неожиданно стал по настоящему единым. Те, кого Эвор пару месяцев назад не мог заставить внести Княжью долю в тилийскую казну, едва не первыми прислали подкрепление, большее, чем можно было надеяться…
- О чем задумался, Эвор? – с улыбкой спросил Ред.
        Князь невольно отметил, что Дир даже в своей темной необычного для леса покроя одежде смотрелся в его дружине не менее естественно и гармонично, чем все прочие войны, облаченные в зеленые плащи. Лес принял странника за своего.
- Я думаю об этой войне, Ред. О чем я еще могу думать сейчас? Мы или умрем или вернем себе то, что наше по праву. Но даже если мне суждено умереть здесь, я горд тем, что это мой лес и, что я принадлежу ему. Я почти счастлив уже этим.
        «Даже ты, Ред, не можешь понять, что значит быть оторванным от корней, жить единственной целью вернуться, всегда осознавая, что там, куда тебя привезли и держат, ты нежеланный гость и совершенно чужой. Когда чувствуешь это сам и когда такие, как Ярно Фалесс, не на секунду не дают забыть об этом. Но еще хуже, вернувшись домой, обнаружить, что здесь ты тоже никому не нужен, и не менее чужой, чем там, откуда так стремился убежать».
        Семь лет после возвращения из Лаконы Эвор из кожи вон лез, что бы только эти люди приняли «лаконского выкормыша» за своего, что бы отец хоть раз назвал своим сыном совершенно чужого ему подростка, который даже не был внешне на него похож… возможно глупо… он совершал раз за разом предсказуемые ошибки, но зато ни у кого не просил помощи, не перед кем, кроме Шепчущего, не склонял колен. Теперь эти люди пойдут за ним в огонь, если будет нужно. Лес принял его.
        И ценой всего этого могут быть тысячи жизней, брошенные в огонь надвигающейся войны. Шансов на победу немного. А если Сторн предаст Полумесяц, их не будет вообще.
- Нельзя идти в бой с теми мрачными мыслями, которые отражаются на твоем лице, Князь, - улыбнулся Дир, - Порой, что бы стать сильнее мы должны убить сперва призраков, живущих в нас самих…
        Эвор в ответ промолчал. Но в это момент прямо перед двоими всадниками на тропу выступил незнакомец. Невысокий очень худой человек в темно-зеленом балахоне без капюшона. Эвор никогда прежде не видел магов Темной Воды помимо Криллы, но сразу осознал, что это один из них, была какая та скрытая невидимая, но ощутимая силы в этом сумеречном лесном существе.
- Останови коня, Князь, - приказал чародей, и Эвор послушно натянул на себя поводья. Жрецы Темной Воды вправе приказывать даже Единому Князю, коим он не являлся.
- Ты пришел, мудрейший. Я выслушаю.
- Мы собрали совет.
          Князь чуть с коня не свалился. Темная Вода не вмешалась даже в Битву братьев. Сейчас от слов этого волшебника зависит все. Если бы он был нейтрален, то не пришел, если он против Эвора, то способен сейчас остановить его, если согласен с ним… нет, соратник Криллы не может быть с ним солидарен.
- Мы говорили долго. Ты получишь нашу помощь.
          Наверное, лицо у Эвора из-за полезших на лоб глаз стало совсем глупым, но никто этого не замечал, среди дружинников пронесся взволнованный и восхищенный ропот. Если маги Темной Воды признают его князем…. Додумать Эвор не успел, черная тень кинулась на него сверху, он заслонился рукой, и в запястье тут же вцепились сильные когти… Князь поднял глаза. Большая хищная птица, черно-рыжие перья, пронзительный, почти разумный взгляд… лесной ястреб, живой герб. Приручить их почти никому не удавалось, в неволе они гибнут. Эвор попытался подтолкнуть птицу для полета и хищник с гневным клекотом с несколько раздраженным клекотом перебрался ему на плечо.
- Несколько адептов присоединятся к тебе, когда будут готовы, - пообещал чародей.
- А как же Крилла?
- Она давно не одна из нас, свой выбор она сделала, - чародей склонил голову и через мгновение слился с тенью в подлеске, последним, что Эвор услышал от него, было, - И не вздумай подвязывать ему крылья, он донельзя гордый.
      На какое-то мгновение стало тихо, потом очень звучный спокойный голос обронил:
- Князь, похоже для вас пришло время сменить знамя, - Эвор не понял, чего в этом голосе читалось больше горечи или странного преклонения, но понял все, когда увидел, кто к нему обратился, - С этой минуты никто не встанет на вашем пути, если вы назовете себя Единым Князем.
        Эвор развернул лошадь и подъехал к наследнику Бора, приведшему в Тил накануне отправки пятьсот дружинников «братской помощи». Тил и Бор разделяло девяносто лет разногласий, бесконечные споры, какой из двух братьев родился на четверть часа раньше и был старше, и острое желание каждого из домов вернуть именно себе знамя с ястребом.
- Время покажет, - негромко ответил Эвор, - Пока они только сказали, что помогут в моей войне.
        Однако не прошло и часа, когда все ощущение необычной удачности этого дня превратилось в прах….
- РЕЧНОЕ ГОРИТ!!! – один из впередиидущих совсем мальчишка почти с воплем вторгся в правильный клин дружины, - ЭТО, ЭТО… - он заикался не в силах подобрать слов, то замолкая, то срываясь на крик, - ТАМ ВСЕ УБИТЫ! ЖЕНЩИНЫ, ДЕТИ! ВСЕ!
        Эвор встряхнул воина.
- Кто сказал? Хоть кто-то выжил?
- Да, они говорят, это рыцари… они… убивали, насиловали… их преследуют ополченцы…
          Князь выкрикнул несколько команд, но торопить дружину не было надобности.
          Речное догорало, все село было завалено трупами, но колонна практически не останавливалась не на мгновение. Ярость завладела дружиной полностью, кто- то пытался остановиться, но Эвор командовал «вперед». Если сейчас остаться в Речном, то его люди очень быстро впадут в смятение и возможно страх. Лесовики не бывают так жестоки, для них увидеть все это почти шок. Не думать, не думать об этом сейчас! Только вперед, взять плату кровью за кровь.
- МЕСТЬ, - заорал кто-то совсем рядом, и Эвор осознал что это Крин.
- Догоним их! – приказал Князь, - За Полумесяц, за Тил!
          Рыцарский отряд ушел недалеко, они ожидали чего угодно, только не почти три тысячи воинов княжеской дружины ударившие в спину. Эвор не без какой-то мрачной, темной радости увидел ужас написанный на лице вторгнувшихся, тяжелые тисовые стрелы со свистом ушли в отступающую толпу закованных в железо врагов, обрывая жизни тех, кому хватило совести убивать беззащитных. Их отступление превратилось в откровенное бегство, дружина обогнула рыцарей с фланга, но в этот момент командир лаконцев принял единственно верное решение, прорываться из леса на равнину, где быстрые лошади и знание местности еще могли спасти хоть кого-то из них.
- ПРЕСЛЕДОВАТЬ ДО ПОСЛЕДНЕГО, - не своим голосом проорал Эвор, погоня началась.

[Джимшид]

13 день Месяца Судов. Сторн.


Их плаванье подошло к концу. Джимшид стоял у края борта и следил за тем как уменьшается полоска воды меж кораблем и пристанью. Странная тревога посетила его, после того как он увидел Столичный остров. Что-то тревожило и давило, отодвигая даже на второе место неудовлетворенность из-за неудачного разговора с Зайрамом. Джимшид чуть оглянулся на парнишку, который стоял подобно натянутой тетиве у его правого плеча.
За время, проведенное вместе, Кямран и Зайрам стали для него почти второй семьей. Особенно остро Джимшид почувствовал это на турнире. Они оба тогда стояли у самой изгороди ограждающей поле, на котором соревновались лучники. Их глаза излучали тепло и поддержку. Джимшид кожей чувствовал их волнение за него, но это волнение только придавало уверенности и делало руки крепче, а не отбирало силы. Взгляд Зайрама – восторженный взгляд младшего брата, наблюдающего с верой, надеждой и почти любовью за старшим. Взгляд Кямрана – взгляд старшего не брата, а скорее брата отца, который сам вывел сюда племенника, чтобы он смог показать себя и не уронить честь рода…
- Ты уже собрался? – Спросил его Зайрам, нарушая долгую тишину между ними.
- Все что мне нужно умещается в одной седельной сумке. Но надо свести на пристань Верного.
- Я… я подожду тебя? – Неожиданно робко спросил Зайрам.
Джимшид кивнул.
- Только предупреди Кямран-бея, чтоб он не искал нас.
- Хорошо.
Между тем корабль причалил, и кинули сходни. Один из вельмож сошел на берег, а затем вернулся, и лирийцы стали сходить на берег. Сначала корабль покинул принц и его свита, затем войны. Чуть позже на палубе появился Кямран-бей поддерживаемый рабом и Зайрамом. Кямран кивнул ему, и что-то сказал на ухо Зайраму. Тот вспыхнул как маков цвет и присоединился к Джимшиду.
- Кямран-бей, просил нас не задерживаться и быть на стороже.
- Он видит опасность для нас?
- Не знаю.
Джимшид глазами проследил яркой толпой лирийцев, уходящих по широкой улице наверх прочь от порта. Охотник чувствовал, что чем дольше он стоит и смотрит на эту землю, тем меньше ему хочется покидать корабль. Что-то внутри него предостерегало его. Но в это время рабы стали выводить на палубу лошадей и Джимшид пошел за Верным.
Рабы выводили лошадей в таком же порядке, в каком сходили на берег их хозяева. Видимо решив, что дикий охотник нарушит установленный у них порядок, один из рабов подвел к сходням белоснежного скакуна принца. Должно быть, раб слишком суетился, и белоснежный красавец вдруг встал посреди сходен, потом попятился, выдернул повод и поднялся на дыбы. Раб от испуга шагнул назад, стараясь прикрыть голову руками от острых копыт, но видимо забыл, где он находится, и свалился вниз. Конь принца с грохотом опустил копыта как раз туда, где только что стоял человек, громко заржал и, рискуя упасть, вновь поднялся на дыбы. Джимшид выпустил повод  и, на ходу стягивая халат, кинулся к сходням. Конь вновь с грохотом опустил копыта. Дерево под весом почти застонало в предчувствии того, что на третий удар оно не выдержит. Джимшид не дал белоснежному красавцу подняться на дыбы ещё раз и прыгнул ему на спину. Тот, почувствовав на себе седока, попытался все же взбрыкнуть, но в это время ему на глаза опустился халат и он замер. Джимшид легко соскользнул со спины коня и подхватил повод. Ему потребовалось не мало времени, чтоб успокоить жеребца. И только тогда, когда он перестал нервно вздрагивать, Джимшид свел его со сходен на твердую землю и снял халат с его глаз. Белоснежный красавец больше не казался грозным и страшным. Он казался пристыженным и виновато заглядывал в глаза.
- Джимшид! – С разбегу повис на его спине Зайрам. – Ты так напугал меня! Как ты мог…
Джимшид чуть улыбнулся и твердой рукой удержал, попытавшегося шарахнуться в сторону от шума жеребца.
- Тише… Тише… Все хорошо… - Обратился он к нему.
Зайрам  разжал руки и с опаской отступил назад.
- Не бойся. Он обычно смирный как ягненок. И что нашло на него…
- Господин… - Один из рабов согнулся в поклоне перед Джимшидом. – Остальные кони тоже боятся сходить на берег… - просительно начал он.
- Что с тем рабом?
- Он упал в воду. Мы не можем найти его. Моряки говорят,  что его наверно утянуло вниз…
- Возьми. – Джимшид передал повод рабу и стал подниматься обратно на корабль. На сходнях он посмотрел на глубокие следы подков. Чувствовали ли лошади то, что он?

[Раэн]

Гибкая, девичья фигурка наклонилась, избегая столкновения с ветками дерева. Из под капюшона плотной куртки выбивались рыжие пряди, трепещущие на ветру. Конь медленно ступал по земле, слушаясь малейшего движения ног своей хозяйки. Вокруг щебетали птицы, радуясь редким лучам солнца, озаряющим деревья, свекали лучистые капли недавно прошедшего дождя. Но наездницу это не волновало. В ее сознании вновь и вновь прокручивались воспоминания о разоренных деревнях, об изнасилованных женщинах, растерзаных детях. Пухлые губы скривила мрачная улыбка:
- Неужели ради этого стоит жить? А почему бы и нет.
Внезапно она остановилась, прислушиваясь. Уже два дня она следовала по следам убийц, разоряющим одну деревню за другой. Порой ее цель обходила какую-нибудь деревушку или наоборот - громила все на своем пути. Но эти люди нигде не останавливались надолго. Если бы не страх, который они внушали всем - найти их было бы невозможно. Но девушку вел не страх, поэтому она продолжала свой путь. И похоже он близился к завершению: с разных сторон вокруг нее появились всадники, вооруженные до зубов. Их возглавлял мрачный мужчина, осматривающий ее и все вокруг острым, пронзительным взглядом. Девушка застыла, поглаживая одной рукой шею своего коня.
- Заблудилась, девочка? - послышался противный голос.
Она оглянулась, сзади на нее похабным, жадным взглядом смотрел мужчина.
- Нет, - тихо, но твердо сказала наездница. - Я знаю, что иду верным путем.
- И кого же ищет этот удивительный цветочек? - продолжил противный голос. Его обладатель безастенчиво скользил взглядом по ее фигуре, останавливаясь на груди, ногах, лежащих совершенно по особому на крупе коня.
- Вашего командира, - повышая голос сказала девушка.
Окружившие ее люди - опешили на некоторое время, пока предводитель не поднял руку, прерывая вопросы:
- На кой он тебе нужен, девчонка?
Глаза цвета морской волны уставились на него в упор.
- Мортимир, да мы и без командира сладим, - раздался все тот же противный голос.
Девушка медленно повернулась к говорившему и чуть тронула коня, кончиками пальцев ног, заставляя приблизится к этому наглецу:
- Мне! Нужен! Ваш! Командир! - отчеканила она. - Разговаривать с вами мне ни к чему! Мне нужен Мист ле Нуаран!
И она заметила, что одно произнесенное ею имя уже заставило этот сброд уважительно притихнуть. Названный Мортимером пожал плечами и кивнул:
- Хорошо. Иди с нами. Вы двое - едете сзади, вы двое - по бокам. Следуй за мной. - еле заметным движением наемник приказал остальным внимательно следить по сторонам: вдруг эта девка ведет за собой кого-то.
Неожиданная гостья даже не обратила на все это внимание, ее взгляд спокойно скользил по деревьям, а уши чутко улавливали звуки вокруг. Оказавшийся сзади обладатель противного голоса, недовольно бурчал:
- Ну погоди.. вот добирусь я до тебя, рыжая стерва.
Его товарищ рядом что-то тихо прошептал, но внимания на его слова не обратили:
- Да знаю я таких как она! На спине она будет гораздо сговорчивее...
Вот под такой акомпонемент они и добрались до лагеря наемников. По знаку Мортимира она спешилась и вслед за ним приблизилась к одному из костров, возле которого сидел тот, кого она искала. Командир наемников задумчиво изучал бумагу, лежащую у него на
коленях. На нежданых гостей обратился безразличный взгляд. Мист привычно кивнул своему старому другу - Мортимеру и вопросительно поднял бровь.
- Вот. Эта ищет вас, - коротко проинформировал Мортимер.
Взгляд Миста переместился на незнакомку:
- Кто ты?
- Раэн из Криэрана.
- Что нужно?
- Хочу вступить в твою банду, - твердо сказала она.
Мист удивленно покачал головой, отбрасывая эту мысль. Раэн услышала сзади глумливый смешок и, преодолев накатившуюся волну гнева, спокойно спросила:
- Почему?
- А на кой ты мне сдалась?
- Я умею сражаться не хуже твоих головорезов. Испытай.
- Мои головорезы не сражаются, - веско поправил Мист. - Они убивают и режут невинных.
Раэн скрипнула зубами и упрямо мотнула головой:
- Я хочу быть здесь.
- Хорошо. Давай. Выбирай любого.
Она повернулась и указала на того, кто всю дорогу рассуждал о ее "покорности". Выбранный наемник отвесил шутейный поклон:
- Весь к услугам, - нахальная улыбка тронула его губы.
- Алекс, будь осторожен, - предупредил его Мортимер.
Раэн достала меч, остро заточенное лезвие медленно направилось в сторону противника. Они закружили друг вокруг друга, прощупывая. Мист слегка удивленно поднял бровь: этого парнишку всегда трудно было удержать, а сейчас его движения были напряжены и осторожны. Выпады следовали один за другим, но девушка их парировала, не нападая сама и ожидая. Алекс усмехнулся: боится. Его меч двинулся в ее сторону, но Раэн была начеку, поймав его и закрутив отбросив. Она резко перехватила свой меч поудобнее двумя руками и со всей силы ударила им у основания рукояти меча противника. Не ожидавший такой резкой перемены парень не удержался и отступил на шаг, роняя оружие. Девушка тут же подняла свой клинок и выжидательно посмотрела на Миста. Тот пожал плечами.
"Ах ты! Словно я - пустое место!" - пронеслось в ее голове, а ухо уловило какое-то движение со стороны оставленного ею Алекса, она резко повернулась и едва уклонилась от летящего в ее сторону кинжала, зацепившего ее капюшон и сорвавшего его с головы. Рыжие пряди рассыпались по плечам, закрывая всю спину, левая рука взметнулась вверх и ее противник схватился за бедро:
- Ублюдок, - прошипела Раэн. - В следующий раз я отмечу тебя по другому.
Наемник глухо застонал, сжимая рану на ноге и глядя на командира. Мист встал и кивнул:
- Хорошо. Оставайся, - он кивнул головой своему старому другу, приглашая следовать за ним. Мортимеру не нужны были слова: за девчонкой надо следить. А так - пусть играется, коли приспичило.

[Veytr]

8 день месяца Судов. Поздний вечер.

Вейтр молча шел рядом с Селеной. И в более мирные времена парень не отличался особой общительностью с незнакомыми, а в данный момент все его были заняты съедающим беспокойством за родной дом, родное племя. Издавна оборотни жили обособлено, стараясь не вмешиваться в дела людей и не сталкиваться с ними. Предубеждения и разобщенность лишь помогали расти огромной пропасти между людьми и теми, кого люди считали не достойным называть себе равными. Во время путешествий Вейтр скрывал кто он есть на самом деле, это стало привычкой. Но еще сильнее в нем развилось чувство презрения, которое он испытывал к людям: "Ради собственных интересов, ради того, чтобы возвысится над другими они готовы принести в жертву все. Как любопытно, что в процессе этого жертвоприношения: жрец закалывает самого себя."
- О чем ты задумался, Вейтр Крил?
Голос Селены был необычайного, низкого тембра. Звук его ласкал слух. Юноша повернул голову, внимательно глядя в ее лицо, раздумывая прежде чем ответить: "Нет. Не зачем забивать эту головку пространными рассуждениями.. Да она - волколак, но не могу поверить, чтобы ей захотелось думать обо всех этих разобщенностях.. да и кто знает мысли волка? Мы так разбросаны по всему свету.."
- Не о чем, милая девушка, - его губы чуть тронула улыбка, - Хотя, нет. Я думал о том, что вы очень напоминаете мне мою названную сестру.
- Вот и отлично! - неожиданно весело сказала Селена. - Тогда я тоже буду считать тебя - братом, Вейтр. "Милая девушка"... Как интересно ты говоришь.
- Кхм, - прислоняясь к ближайшему дереву, хмыкнул он. - Да, моя сестренка тоже милая девушка, которую я могу убить при встрече. Очень надеюсь, что тебя мне не захочется убивать, Селена-Луна.
Селена удивленно посмотрела него, собираясь сообщить ему, что слишком уж он просто расправляется с нею. Она - воительница, а не изнеженая принцесса. Но поняла, что не успеет сказать ни одного слова. Со стороны покинутого ими дома приближался быстрыми шагами Виктар. Он подошел и тут же завладел ее рукой, лихорадочно сжимая ее:
- Сел, я хотел тебе сказать..
Он прервался, обратив внимание на прислонившегося к дереву незнакомца, который изучал его холодным взглядом карих глаз.
- Какого?! - как всегда любезно начал Виктар.
- Позволь познакомить тебя, Виктар. Это наш гость - Вейтр Крил. А это - Виктар, старший сын Вождя, - мягко освобождая свою руку, сказала Луна.
Вейтр наклонил голову, а Виктар наоборот задрал вверх свою:
- Я приветствую тебя, незнакомец. Я - будущий Вождь Племени рад видеть достойного воина...
- Мы уже познакомились, Виктар. Мое имя тебе известно, - тихий голос прервал речь "будущего Вождя".
Селена хихикнула: "Действительно, называть незнакомцем того, чье имя уже сказали." Лицо Виктара стало бледным, глаза чуть заметно сузились:
- Я увлекся..
- Я заметил, - в тон ему и снова прерывая, сказал Вейтр.
- Ты что-то хотел сказать, Виктар? - в свою очередь прерывая их внезапную перепалку спросила Селена.
- Да. Я ухожу. Я бы хотел, если это возможно, - чуть склонился он в сторону невозмутимо стоящего Крила. - Поговорить с тобой наедине, Сел.
Девушка кивнула и они медленно пошли по тропинке, углубляясь в сад. Вейтр смотрел им вслед и почему-то испытывал очень сильное желание пойти следом врезать этому нахальному щенку. Возможно причина такого желания крылась в том, как спокойно и почти собственически рука Виктара обвилась вокруг тонкой талии Селены.

[Риган]

23 день месяца Судов.

Она лежала отвернувшись к стене. Во всем теле чувствовалась усталость. Не физическая, Риган очень хорошо ощущала, что может пробежать весь этот лес из конца в конец.. Усталость была другого рода. Закрывая глаза или открывая, она снова и снова видела эту огненную стену, втягивающую в себя одну жертву за другой...

... Саола в наряде невесты, красивая как никогда стояла посреди огненного столба. Волосы разметались, а взгляд ее глаз.. Риган стояла в стороне и ощутила, как ее кожа становится ледянной, словно в противовес этим огненным очам Саолы. Перевоплощения Риган не заметила, она просто поняла, что стала кошкой.. Кажется Ред что-то говорил о том, что перевоплотится можно в любой момент. Если это необходимо. А сейчас было необходимо! Кошачья шерсть встала дыбом, вся фигурка напряглась. Риган ощутила другое сознание и силу: "Защитить.. защитить... Ред! Помоги! Помоги же! Я не смогу долго сдерживать этот пламень!" Ее друг все понимал, он понял и внезапное появление среди перепуганных и ошеломленных людей дикой кошки, чья серебристая шерсть светилась трепетным пламенем среди огненных всполохов. Его действия были инстинктивны: он помог всем присутствующим покинуть пылающий храм. Свадьба закончилась. Фейрверк еще не отгремел. Перед тем, как выйти он бросил взгляд на кошку, чьи уши были прижаты к упрямо наклоненной голове. Это существо ухватило за ворот упавшего рядом с ней бьеринга и тащило его наружу. Ред успел заметить каким внушительным подсвечником был оглушен Крин. А Риган, уже почти вытащив веземца наружу, повернула голову к оставшейся в часовне невесте: "Сила есть.. все есть.. Что же тебе надо, Са.." Она сама не помнила, как оказалась под прохладной сенью деревьев. Рядом сидел Ред и тихо поглаживал ее по голове, дожидаясь, когда она очнется. Придя в себя она поняла, что все еще - кошка и не дожидаясь пока это обнаружится всеми - обернулась девушкой, грустной и слегка напуганной. В первую очередь Риган проверила Крина, который лежал рядом, приходя в себя.
- Отделается шишкой, - только и сказал Дир. - Он крепкий.
Риган кивнула и снова легла на землю, уставившись куда-то в небо, где колыхались ветви деревьев. Если бы она могла проклинать или заклинать... но разве проклятием можно остановить тот пламень, который зажегся по всей стране... или по всему миру. В мыслях ее возник образ Вейтра: "Где ты, брат? Неужели и в этом мире разрушений ты приложишь свою руку? И захочешь расправится со мной? За что?" Риган закрыла глаза, погружаясь в сон.

... Проснувшись она обнаружила, что лежит на постели и услышала, как Ред и Крин тихо разговаривают. Первый прощался, второй уточнял что-то. Риган не подавая виду, что она проснулась, перевернулась на бок и уставилась в стену. Глаза щипало от рвущихся наружу слез: "Все. Завертелось.. Ред уходит. Я остаюсь. Я ни на что не гожусь. Даже не могу остановить опасность, защитить тех, кто мне дорог. Папа.. мама.. теперь я понимаю за что... Такие как я - никому не нужны." Глаза закрылись вновь. Плакать она не будет. Риган решила, что во чтобы то не стало научится управлять своим даром. И обязательно сможет защитить всех, кого она любит.

[Виктар]

8 день Седов. Вечер

-Селена, мне надо поговорить с тобой, - как можно спокойнее произнес я. Мне было не легко это сделать, но я держал себя в руках. Этот тип рядом с ней мне не внушал доверил. Что он отирался возле нее? Селена медленно подошла ко мне. Ее глаза смотрели в землю, она не поднимала их.
“Ну же взгляни на меня моя малышка. Скажи что все хорошо”.- Молил я всех богов про себя, но сердце чуяло неладное. Неспроста она последнее время стала такой непохожей на себя. Стала еще больше задумчивой. Более шаловливой и такой скрытой со мной. Я чувствую как она ускользает из моих рук.
Я нежно провел рукой по ее нежному личину, и она посмотрела на меня. Этот взгляд я не забуду никогда. Сколько скорби, сожаления, Страха. Что? Ну что произошло?
-Да, Виктар. Я слушаю тебя.
Селена говорила так тихо, что я ее еле слышал.
-Я люблю тебя и хочу взять тебя в жены. Будь моей. Мы будем счастливы вместе. Селена! Слышишь меня? Ты нужна мне как воздух,- Я говорил так ласково как только умел. Я чувствовал как начинаю задыхаться от волнения. Когда я увидел что по щекам моей милой Луны потекли слезы, сердце ушло в пятки. Она не кинулась в мои объятья как я ожидал и хотел, нет. Она стояла неподвижно. Стояла и плакала.
-Нет. Я не могу.
Услышав эти слова мое сердце замерло, готовясь к сильному удару.
-Я знаю о твоих чувствах ко мне, Виктар. Знаю и уважаю. Но ты мне как брат,- говорила Селена уже смотря мне в глаза, мои испуганные глаза. По ее щекам лились слезы и я ничего не мог сделать.
-Но…
Она не дала мне договорить.
-Я ухожу от сюда. Я ухожу из А’греса. Я ты остаешься. Я не могу, пойми меня.
-Ты уходишь с этим парнем?- сколько сил мне нужно было приложить что бы сказать это спокойно.
-Да,-робко ответила Селена.
-Ты не пойдешь с ним! Я не пущу тебя! Ты останешься со мной хочешь ты того или нет! Это мое последнее слово! И не смей мне перечить! Ты не уйдешь с этим проходимцем! - орал я на девушку. О боги, что со мной случилось. Я схватил ее и стал трясти изо всех сил. Меня обуяли бесы и я не мог остановиться. Не мог до тех пор пока не увидел ненависть в ее глазах. Я видел жуткую ненависть, боль в ее глазах. Только тогда я отпустил ее и отступил назад.
-Виктар! Я ненавижу тебя. Ты монстр! Я ухожу с Вейтром. Мне плевать на тебя!!!
Вот он удар кинжалом и я заслужил его. Как я только посмел поднять на не руку. Она права. Я чудовище, монстр.
-Я люблю тебя, Селена. Прости меня.
Это было последнее что я сказал. В туже минуту я обернулся волком и понесся по тропинке. Я бежал из города. Бежал к лесу. Что со мной творилось я не мог объяснить. Все чувства какие только существуют смешались во мне и я не помнил себя. Я не понимал что делал, я просто бежал, так быстро как только мог. Мои лапы сами несли меня. Ветер свистел в ушах и глаза слезились. И я сам не мог понять от чего. Толи от сильного ветра, толи от причиненной боли. Я чудовище, зверь. Монстр. Я не должен быть здесь. Я не должен быть вожаком. Какой из меня вожак? Я мразь. Но самое ужасное я трус, раз бегу.
Нет домой. Надо домой.
Я повернул обратно. Внутри все безумно болело. Что? Что я буду делать без моей Селены? Я проиграл ее, даже не сразившись. Нет. Не  отступлюсь от нее. Я сделаю так что бы она была моей!

(продолжение следует)

[Илиана ле Броснэ]

Лакона. Криэран.
С 7 по 20 день месяца Судов.

Корвин уехал. Арно шел на поправку. Дни растянулись в бесконечное ожидание. Примерно два раза в неделю приходили письма из Фалессы от Мириам с напоминанием о том, что племяннице пора бы отправится в путь и с новостями. Илиану письма тетушки заинтересовали лишь раз, когда та написала о безвременной кончине Сканти и вероломстве Николя ле Тойе. И тогда к её тревогам ещё добавился страх за молодого графа. Илиана отчасти боялась признаться себе, в чем причина её боязни, но слишком часто на листе бумаги она не осознанно рисовала насмешливые глаза и ироничную полуулыбку… А когда дядя соизволил спросить её, что она думает о поступке молодого ле Тойе, то Илиана спокойно ответила:
- Я помню свадьбу, глаза Мирты… Я не могу осуждать Николя ле Тойе, потому что я не уверена в том, что мои братья не поступят так же.
Наградой ей стала спокойная полная уверенности улыбка Арно.
- Я рад сестренка, что ты так уверена в нас. Я пойду на все, чтоб защитить тебя.
Илиана вздрогнула после этих слов. Она поняла, что никогда не сможет принять от братьев подобную жертву, не сможет спокойно спать, зная, что их ждет судьба преследуемых всеми изгнанников. И ещё она решила, что собой жертвовать легче. Вечером Илиана сказала Катрин, что в конце месяца они едут в Фалессу, чтобы не случилось.

[Виктар]

(продолжение)

Я запыхался от этой безумной гонки с самим собой. Я несколько протрезвел и ярость отступила.
Я вошел в терем моего отца. Он сидел в кресле возле камина. Совсем неподвижно. Он даже не поднял головы когда я поприветствовал его. Видимо что-то случилось. О, мой брат тоже здесь, стоит в углу и смотрит на отца. Что происходит? Я подошел к Сабрану
-Что здесь произошло? Кто-то умер?-тихо спросил я брата.
Он поднял свои желтые звериные глаза на меня. Они были красные как после слез. Но мой брат никогда не плакал…
-Что ты наделал Виктар? Я так верил тебе. Я так любил тебя?
Он говорил это с таким презрением и сожалением что мне стало страшно.
-Что? Что я сделал?
Брат кивнул в сторону отца. Я обомлел, когда увидел в руках отца рубашку, кровавую рубашку того мужика из деревни, которого мы так недавно гнали! От куда он взял ее?
-Виктар, - ты  очень разочаровал меня.
-Но..
-Не смей меня перебивать, - прикрикнул отец. Мне все рассказали, что ты переступил наш закон. Ты…Как ты мог? Ты мой сын.
Вождь Аракам не смотрел на меня, он теребил рубашку в руках и говорил, говорил медленно и громко. В ритм биения своего сердца. Это пугало меня. Как? Как она попала к нему? Неужели? Нет! не может быть! Мои друзья предали меня. Вот как они захотели избавиться от меня. Какая подлость. Теперь меня убьют, меня убьет мой отец.
Я стоял неподвижно и слушал. 
-Ты знаешь, что за убийство человека смерть. Ты убил и убивал! Мне не нужен сын-убийца. Кровопийца человеческой крови. Ты хуже вампиров. Ты недостоин быть оборотнем. Как земля может носить такого жестокого человека?
Теперь  Аракам, когда-то мой отец, встал и медленно подошел ко мне. Он сунул мне под нос кровавую рубаху и заорал.
-Ну, что ты молчишь? Виктар! Твоих рук дело отвечай?
-Нет. Я не убивал. Я не знаю от куда ты достал это, но я не понимаю что здесь…
-Глупец! За тобой следили преданные мне люди. Они все видели и принесли мне доказательство.
В комнату вошли Ласкон и еще двое из моих дружков. Как умело они искривили свои лица. Какая умелая маска скорби и разочарования. Я им верил, а они предали меня. Я внимательно разглядывал моих друзей и заметил на лице Ласкона коварную улыбку. Я понял что никакие оправдания и отговорки не подействуют. Надо было что-то решать. И причем срочно.
      -Возьмите его под стражу, -приказал отец и удалился в другую комнату.
      -Ну что Виктар, пойдем.
Карем, Ласкони и Варак обнажили мечи. Как мне было противно смотреть на их ухмыляющиеся рожи. Как это все мерзко, у меня даже меча с собой не было. Попался как щенок. Чему меня только учили?
Троица медленно придвигалась ко мне помахивая острыми мечами.
-Виктар! Беги!!!!- заорал брат. Я оглянулся.
Сабран стоял наготове, сжимая в обеих руках тяжелый меч двуручник. Он открыл окно на улицу.
Я не теряя ни секунды обернулся волком и в два прыжка оказался в окне, там на улицу и бежать. Краем уха я услышал лязг мечей и глухой крик. Кого-то убили. Надеюсь не братишку.
Из окна прыгнуло за мной двое волков и понеслись за мной.
Ничего, оторвусь. Я их и раньше обгонял. Спустя минуту за мной гнались уже около 20 ярых волков, и они явно меня нагоняли. Нет. Я буду жить! Всем на зло буду жить!
Я собрал все силы и мои лапы как будто стали сильнее. Я хочу жить. Я был в ярости. Огонь охватил мою голову и сознание. Он жег и я горел изнутри. Мое сердце… Оно болело и рвалось вон. Все в голове перемешалось. Вейтр, Селена, Отец… Что творилось?
Я бежал быстрее и быстрее, вот А’грес уже позади. Но преследователи не отставали ни на шаг. Спустя 4 часа я начал выбиваться из сил…  равно как и мои дружки. Их было не уже видно, но надо было бежать дальше не останавливаясь.
(продолжение следует)

[Виктар]

(продолжение)

В какой-то момент я упал без сил на землю и уснул. Сколько я спал я не знаю, но когда проснулся опять побежал что было сил. И так продолжалось несколько дней, сколько точно я уже не понимал. Ночь и день спутались в моем сознание. Я знал что несколько раз проспал целых 2 суток.  Я не останавливался пока я не почуял человеческий запах.
Где-то не далеко было человеческое поселение. Мой пустой желудок дал о себе знать. Последний раз я ел пару дней назад, когда загрыз небольшого оленя.
Я обернулся человеком и побрел на запах. Ноги гудели. Я безумно устал и хотел наконец остановиться. Я не знал гонятся ли за мной или нет. Но возврата назад не было. Там меня ждала смерть. Жестокая и не справедливая. Хотя если подумать, то впереди тоже не сладкая жизнь. 
Я вошел с город.
На улицах было много людей, они нисколько не обращали на меня внимания. Что ж, надо подкрепиться. Но как? У меня даже денег нет. Я просто брел по дороге пока не наткнулся на небольшую таверну. Может наняться на работу?
- Добрый день,-вежливо поздоровался  кругленький мужичок. Что желаете?
Я очень удивился такому радушию. Одет я был хоть и богато, но одежда уже порядком испачкалась.
- Дело в том…Я бы хотел поесть, но мне нечем платить…
Хозяин нахмурился. Внимательно оглядел меня с ног до головы.
-Что ж, я накормлю тебя, но в замен ты поработаешь в конюшне.
Этот мужик явно издевался надо мной. Его наверное забавляла мысль о том, что сударь вычищает конюшню, но делать было нечего и я согласился.
Уже через минут пятнадцать я набивал свой опустевший желудок. В таверне народа было мало. Всего человек пять. Они шумно разговаривали о своем, иногда странно косясь на меня.
Но меня это мало волновало. Теперь надо было решить что делать дальше. Куда идти? Может остановиться здесь? И чем я займусь…Перспектива стать земледельцем или пастухом меня не устраивала. А что если оружейником. Я прекрасно кую.
Пока я ел на улице поднялся какой-то шум. Народ стал суетиться еще больше. Наверное какой-то праздник намечается или что-то в этом роде.
- Налор, посмотри что там на улице?-рявкнул хозяин и из подсобки выскочил парнишка лет 12. Он резво выскочил из таверны.
Я сытно поел и отправился на задний двор. Там меня ждала работа. Хозяин проследовал за мной. Видимо боялся что я убегу не отработав своего угощения. Но я не собирался бежать.
На улице народ уже просто бегал взад-вперед. Что со всеми ними?
Вот явился Налор. Он весь запыхавшийся стал что-то быстро объяснять своему хозяину. Тот все это время не спускал глаз с меня.
Парень опять скрылся. Хм. Странный город. Линять надо от сюда.
Я преступил к работе. Меня ничего не смущало, кроме странного шума, который все становился громче. Сюда шла целая толпа возмущенных людей.
- Да, это он! Я говорю вам. Я своими глазами его видел!
В конюшню ввалились человек 40 с вилами, топорами и мечами в руках. Каждый пристально смотрел на меня. Будто что-то ожидая.
В первых рядах стоял мужичек и во все горло орал.
- Он! Оборотень! Я охотился в лесу и увидел волка, а потом он превратился в человека! В этого человека и пошел сюда!
Все мои мускулы напряглись. Нет, не убежать мне от смерти на этот раз. Что делать? Эти люди испуганы и агрессивны. Они жаждут моей смерти. Я приперт к стенке.
-Убить его!!!!
-Убить это чудовище!!

Сопротивление было бесполезно. Что я мог сделать, даже мои острые клыки и когти не защитили бы меня на этот раз.
Но меня не убили на месте. Люди набросились на меня и связали.
Что потом? Меня вели на главную площадь где готовился костер для меня. Я пытался сопротивляться, рычал, кричал им что они делают ошибку и я простой человек. Но все было бесполезно.
Меня привязали к столбу, вокруг обложили ветками. На площади собрались все жители. Я совсем выбился из сил и решил достойно принять смерть. Все равно смысла в моей паршивой уже жизни не было.
-Сегодня мы сжигаем оборотня. Чудовище, что жрет людское мясо. Это монстр, который был ошибкой природы! Так уничтожим его.
Этот дикий шум стоял в моей голове. Он сжимал мою голову. Паршивые людишки! меня начали бить судороги.
Меня крепко связали и я не мог даже обернуться. Тогда я взвыл. Так громко и пронзительно, что эти людишки зажили уши руками. Но это их только еще больше подогрело.
Я приготовился к смерти. Она ждет меня.
-Сжечь монстра!!!!!!!!!!!

[Адриан]

21 день месяца Судов.
Лакона. Фалесса.

        Первый и единственный маг Лаконы медленно перелистывал полуистлевшие страницы тяжелого древнего фолианта. Он не мог вспомнить, что искал, в чем именно состояла угроза, но успел понять одно, буря началась. Если оружие, откованное самой землей, извлечено из ножен, то это может значить лишь близость врага, кем бы он ни был.
        И эти сны, сны которые лучше забыть, так же, как постепенно забывается со временем достаточно далекое прошлое. Кровь на листьях… и почему это приносит ему, чародею давно забывшему, что такое эмоции, такую боль?
        Вчера он почувствовал Пробуждение впервые, сегодня во второй раз… еще дважды и мир начнет падать в пропасть… Адриан знал, что возможно сможет его удержать от этого падения… опять. Но пока он слишком слаб… необходимо хотя бы единичное полное Наполнение… Двух не хватит, надо найти всех Четверых и тогда останется шанс. Иной возможности маг не видел.
        Он с каким то пустым пренебрежением вспомнил провал своего последнего замысла. Была возможность, что Долина имеет хоть что-то, что возможно противопоставить врагу в грядущей войне… Допуская это Адриан ошибался.
        Неплохие маги, неплохой, но кроме Наполнения, совершенно бесполезный корм. Орден привел к Адриану на днях одну из них, женщину-мага звали Алиса, никаких «особенных» способностей, кроме типичного колдовства и блока против проникновения в память за ней не наблюдалось, и умерла она быстро, даже не отдав Адриану всей той силы, которой могла поделиться с ним.
      Чародей вышел в королевский парк и медленно присел на корточки, прижав ладонь к земле, протест был почти мгновенным, молодые побеги, выползшие из земли, охватили ладонь Адриана, стараясь разорвать плоть, вмять в почву и переломать тонкие кости, но внезапно рассыпались прахом…. Сила, когда-то исправно служившая целям чародея, теперь питала к нему только отвращение близкое к боли, но под его властью порой становилась покорной и теперь. Другое дело, что раньше взаимодействие между магом и стихией было приятно им обоим, а теперь Адриан встречал откровенное сопротивление… Но были вещи, которые без этой силы не осознаешь.
        Он закрыл глаза, становясь единым целым с этим кусочком земли, и через какое мгновение стихия принесла ответы на его вопросы.
        Темноволосая красавица рядом с Ярно Фалессом смеялась и смотрела на герцога влюбленными глазами, а в глазах ее металось Пламя…. Они едут в Фалессу. Чудно.
        Маленький мальчик с пустыми глазами в маленькой пропыленной комнате, затуманенный чем-то рассудок ребенка не мог показать ничего более точно…
        Земля болезненно вытолкнула королевского чародея при более настойчивой попытке узнать о мальчике больше. Что ж, он и так знает достаточно. Девчонка приедет к нему в руки сама, а мальчик… мальчика придется привести насильно.
        Через четверть часа один из адептов ордена Света с путевым камнем в руках перенесся в Триверт, что бы направить местных паладинов на нужный след…

[Саола]

23 день месяца Судов.
Лакона. Поместье барона Крэя ле Эдрио.

      Ярно, его немногочисленную свиту и молодую княжну, никто не преследовал. Лес остался позади, как-то слишком легко выпустив, почти вытолкнув нежеланных гостей навстречу степи, ветру и пронзительно яркому осеннему солнцу.
      Бывает счастье настолько сильное, острое и безраздельное, что, сгорая в нем, заранее чувствуешь неуловимый привкус сладковатой горечи оттого, что такое больше никогда не повторится.
      Вторая для Саолы свадьба за неделю, на этот раз гораздо менее богатая, но единственно желанная. Небольшой храм Мареля при поместье какого-то провинциального барона, испуганный неожиданно свалившейся на голову честью подслеповатый жрец. Ярно красивый сильный и бесконечно любимый, смеющийся от радости и неожиданно охватившего молодоженов веселья. Все было как сон, события неслись так быстро, что Саола порой теряла нить реальности.
      Ярно опустил на волосы невесты венок из крупных белых лилий и сжал ее руки в своих. Она тоже смеялась, глядя на него, в сияющие радостью серо-голубые глаза. Слова Клятвы… Они произнесли их вместе, и жених не дожидаясь разрешения жреца поцеловал невесту, и она жадно словно в первый или последний раз приникла к его губам в ответ…
      Барон ле Эдрио принимал наследника престола Лаконы с излишним придыханием и услужливостью, но даже это не раздражало, тот день не могло испортить ничто. Молодоженам отвели одни из лучших покоев в поместье, куда Ярно и внес на руках новоиспеченную герцогиню Лессо. Она смеялась…
- Мы всегда будем любить друг друга? – спросила Саола, глядя на своего супруга, в вопросе читалась наивность, но в ее глубоких сиренево-синих глазах плескалось лукавое веселье.
- Всегда, - ответил Ярно тихо, в который раз накрывая ее губы своими.
- Тогда… - глаза девушки задорно смеялись, - Может, начнем уже сейчас?
      На какое-то мгновение Ярно показался чуть удивленным, потом его сильные нежные руки настойчиво сжали невесту в объятиях. Что бы освободить друг друга от ненужной одежды потребовалось не более пары мгновений.
       
      Ночь. Полуоткрытое окно, дрожащие от ветра легкие занавески, запах пыльцы и полынной горечи, догорающий в камине огонь. Они не могли оторваться друг от друга до сих пор, сгорая друг в друге, возрождаясь из пепла вновь, не в состоянии насытится выпавшим им на долю счастьем. Как будто весь мир слился в одно только желание обладать друг другом, получать и отдавать блаженство, самих себя. Весь мир сжался до «здесь и сейчас», это этой ночи, до запахов и тепла того, кто был теперь и навсегда ближе всего.
      Ярно отвел темную прядку с лица возлюбленной…
- Я люблю тебя, - прошептала Саола.
- Я положу весь мир к твоим ногам, - пообещал Ярно, прикоснулся губами к нежной шее супруги, мгновенно разворошив и так не собиравшееся гаснуть пламя, - Не веришь?
      Саола улыбнулась.
- Посмотри в окно, - попросила она.
- Звезды, - констатировал герцог весело.
- Знаешь, - Саола засмеялась, - Уверена, они сейчас завидуют нам…
        Она медленно провела самыми кончиками пальцев по груди Ярно, они с прежней, почти хищной нетерпеливостью, бросились в объятия друг друга.

4 день месяца Песен.
Лакона. Окрестности Фалессы.
        Саола прежде никогда не видела Фалессу, но единственное, что могла сказать точно, на Криэран она совсем не походила. Столица лежала на берегу одного из многочисленных океанских заливов. Строгий, возможно излишне суровый внешне город из серого камня, опоясанный до сих пор не выщербленной за годы мира крепостной стеной, вне которой до сих пор запрещено было строить дома. Город-воин, город Императоров Лаконы, а теперь и ее город тоже.
- Тебе нравится здесь? – с необычной для него серьезностью спросил Ярно.
- Возможно, - Саола с притворной капризностью надула губы, заставив супруга улыбнуться.
- Двор Селины настоящий гадючник. Я не хочу, что бы тебе что-то угрожало.
          Она ответила немного отстраненной улыбкой. Вряд ли в этом мире теперь найдется существо, которое осмелится причинить ей боль. Сила, которая спала столько лет, проснулась окончательно, и Саола могла воспользоваться ей, если желала этого. Порой хватало просто воспоминаний о собственных способностях, что бы воздух вокруг накалился и задрожал от почти нестерпимого для всех, но почти приятного для нее самой жара. «Кто я теперь?» - этим вопросом Саола старалась задаваться, как можно реже.
- Мне никто не может угрожать там, - тихо ответила она, - Моя сила…
          Ярно помрачнел, и покачал головой.
- Есть один человек…

[Ред Дир]

25 день месяца Судов

Ред был как никогда молчалив. Черные мысли кружились в его голове не оставляя не на секунду. Началось тяжкое время. Начиналась война. Ред не раздумывая ни секунды последовал за Эвором. И не только потому что состоял в его дружине, он был верен ему. И как только понадобилась его помощь, он не медля собрался в путь. Теперь на его плечах много обещаний и много от него ждут. Ред обещал Сиэнне сделать все что от него зависит ради Эвора. И он приложит все усилия дабы исполнить свой долг. Ред с особой трепетностью относился к молодой княжне, но теперь было не то время что бы думать об этом.
Еще Ред оставлял Риган. И сердце стонала от тревоги и боли.
Странник припомнил что случилось пару дней назад и внутри больно закололо.
“Моей маленькой сестренке нужна моя помощь и поддержка, а мне приходится покинуть ее. Ну ничего. Она сильная. Она справятся. Я верю в нее. Риган крепко спала когда я уходил и мне не хотелось ее будить. Мне не хотелось будить мою сестренку. Так даже лучше, а то она захотела бы пойти со мной. Но это война, страшная игра со смертью. Я не позволю ей играть в эти игры. Крин тоже оставил тебя. Сейчас он идет с нами. Он нам нужен. Нам нужны воины. По крайней мере ты не будешь мучится на его тренировках. Я обязательно вернусь за тобой моя сестренка. Ничего, все когда-нибудь кончается. Не плачь Риган, моя кошка, не плачь”. 
  Сейчас Ред верхом на Шуме следовал за своим другом. Одет он был как всегда просто и свободно. Серый плащ скрывал фамильный меч, всегда готовый к бою. Ред отличный охотник и воин, который стоил многого.
-О чем ты задумался, Эвор?
-Я думаю об этой войне, Ред…

[Леди Ри]

20 день месяца Судов.
Лакона. Фалесса.

    Алиса ушла семь часов назад  к торговцу тканями Томасу Аркету, который очень заинтересовался перспективой приобретения оных у таинственной Долины. От неё не было ни слуху, ни духу, ни какой бы то ни было малюсенькой весточки… Одна из волшебниц делегации Туманной Долины как в воду канула.
      Ри не находила себе места и мерила шагами, свой кабинет, если это понятие только может быть применено к одной из комнат шикарных, помпезных, вычурных до безобразия апартаментов, выделенных Шаорином посольству. Все до единой комнаты были задрапированы тяжёлыми портьерами из красного бархата со всевозможными узорами тканными золотой нитью, повсюду стояла тяжелая мебель на гнутых ножках, выдержанная в тех же тонах, а великое множество дорогих безделушек ютились везде, где только было можно. Роскошь была слишком показной и… безвкусной. Неудивительно, ведь хозяином всего этого великолепия был нувориш.
      Ри металась по комнате, как тигрица в клетке. Эдриан, Мартим, Герджан, Влад и мнимая королева Анна старались не встречаться с Ри взглядом, глаза их были устремлены куда и на что угодно, но только не на девушку. Анна вдруг заинтересовалась неожиданно красивым и каким-то неухоженным садом, Мартим и Герджан внимательно изучали переплетение узлов на красном лирийском ковре, Эдри нашел весьма интересным содержание небольшого книжного шкафа, которое уже несколько дней как было ему более чем подробно известно, ну а Влад просто разглядывал носки своих, изрядно поношенных, сапог.
      Первым не выдержал и оторвался от созерцания ковровых узоров, седой как лунь и украшенный многочисленными шрамами, лириец Герджан.
      – Мы должны что-то сделать, пока ещё не поздно, Ри!
      Ри сбилась шага и резко повернулась к лирийцу.
      – Неужели ты не понимаешь?! Мы НЕ МОЖЕМ ничего сделать! – резко сказала девушка.
      – Но Ри… Ты что предлагаешь её бросить? – вступил в разговор Мартим. – Ведь она может быть ещё жива… Прошло ещё совсем мало времени…
      – А, может, Алиса просто задерживается? – с надеждой спросила Анна. – На улице вон какая непогода, - мнимая королева указала за окно, а там действительно царило ненастье, порывами налетал ветер, деревья гнулись, а первые тяжёлые капли дождя стремительно неслись на землю.
      Все шестеро устремили свои взоры к окну и на их лицах проступила робкая надежда. Но лишь на миг…
      – Нет, Анна, - сказал до этого молчавший ФларИне, - Мне очень жаль, но боюсь, что непогода здесь не причём… - чародей запнулся. – Хотя, всё может быть… Но я не верю, чтобы ТАКАЯ буря смогла остановить Алису или, по крайней мере, помешать ей передать нам весть… Да и началась она совсем недавно.
      – Так неужели всё, что вы можете предложить, это просто сидеть и ждать? Алиса бы стремглав бросилась на помощь любому из вас… - Влад поднял голову, в его глазах стояли слёзы.
      – Неужели ты не понимаешь, что это ловушка? – резко спросила Ри. – Неужели ты не понимаешь, что нам чтобы найти Алису придется использовать такие силы, кои не минуемо привлекут к нам внимание всего Ордена с Адрианом во главе… Они нас пока не трогали, но дай им только повод… Неужели ты не понимаешь, что Алисы уже нет в живых? – уже много тише добавила Ри.
      Влад побелел лицом.
      – Нет в живых?.. – прошептал Влад. – Я… Я не верю!
      – Мне очень жаль, Влад… Нам всем очень жаль. Но исчезновение Алисы просто не может быть случайным, слишком мала вероятность того что такую сильную волшебницу могло остановить простая непогода… А значит… Похитителям несомненно нужна была какая-нибудь информация относительно Долины… - Эдри замолчал и в нерешительности посмотрел на Ри.
      Девушка кивнула и, после небольшой заминки, продолжила.
      – Помните, когда вы уходили из Долины вас всех собрали в одном зале и дали отпить из Чаши? Все, кто уходит из Долины, пьют из неё… И мы, - Ри показала рукой на себя, Эдриана и Анну, - Тоже пили… Мне нужно было сказать вам раньше, но я и так знала, что у вас и в мыслях не будет причинить какой бы то ни было вред Долине, а пугать вас раньше времени не хотелось… Если кто из нас, - королева особо выделила последнее слово, - вздумает раскрыть, неважно под принуждением или нет, какую либо информацию, угрожающую безопасности и благосостоянию Долины, то тут же умрет, быстро и безболезненно… Это вынужденная мера, на всех, кто когда либо покидал Долину временно или на всегда стоит этот блок, по возвращении он, конечно же, будет снят…
      – Зачем? – тихо спросил Влад. – Ты нам не доверяешь? Ни Алиса, ни я, ни остальные никогда бы и в мыслях не предали Долину!..
      – А ты уверен, что Алиса смогла бы выдержать пытки? Уж тебе ли, выросшем в Криэране, не знать какие они на них мастера… А так… Алиса умерла быстро и, главное, безболезненно, в противном же случае не известно сколько дней, недель, месяцев она бы провела в пыточных застенках, какие страдания и боль перетерпела бы (ведь магически даже сильно изувеченному человеку жизнь можно сохранять очень и очень долго) и месторасположение Долины, пути проникновения, секреты научные, магические, военные… Всё это принадлежало бы врагу… Так что всё что нам остается это надеяться и ждать, даже если надежда уже почти умерла.
      Порыв ветра обильно сдобренный мокрыми палыми листьями ворвался в окно и закружил дикий хоровод с тяжёлыми занавесками. Герджан и Эдриан бросились к окну и насилу закрыли тяжёлые створки.
      – И ещё, - не обращая внимания на разыгравшуюся непогоду, продолжала Ри, - с этой минуты никто не может покидать территорию имения советника Шаорина, столь любезно предоставившего нам стой кров и хлеб, - Королева горько усмехнулась, - предварительно лично не известив меня либо Эдри. А по территории самого имения отныне передвигаться, как минимум, парами. Одинокому путнику даже этот, с виду вполне дружелюбный дом, может принести немало вполне неприятных сюрпризов… И передайте мой наказ другим. Герд, надеюсь, ты лично проследишь за его выполнением.
      –Да, моя Королева, - лириец склонил голову.
      Ри отвернулась к окну, казалось, только теперь заинтересовавшись разбушевавшейся стихией, дав понять что разговор окончен и её собеседники цепочкой потянулись к дверям. Герджан с Мартимом не спеша вышли из кабинета негромко болтая о лирийских травах, через пару минут за ними степенно и с гордо поднятой головой выплыла «королева» Анна. Делегация знала, что все выделенные им комнаты находиться под пристальным наблюдением, хотя даже слугам заходить в них запрещалось. Лишь апартаменты непосредственно самой Ри, Эдриана и Анны были закрыты для ока, как простого человеческого, так и магического.
      Когда мимо Ри проходил Влад, девушка резко обернулась и, сильно сжав ему плечо, посмотрела следопыту в глаза… Глаза полные слез, безысходности и боли.
      –Я отомщу за Алису, Влад. Чего бы мне это не стоило… Я найду того…, ту кто это сделал и отомщу. И, если сможешь, прости меня…
      Влад кивнул и скрылся за дверью.
      Боль!.. Сколько боли плескалось в его глазах…
      Сколько исковерканных судеб, смертей… Смерть… У смерти холодные и голубые глаза.
      Ри зажмурилась и сжала кулаки так, что ногти вонзились глубоко в ладони, оставив на них глубоки ровные отметины.
      Сколько боли!!!… И теперь ещё один призрак будет приходить ко мне во сне … и эти глаза…
      Ри так пока и не увидела лицо Тьмы… Но иногда ей снились ещё и другие сны, а там к ней приходили те кого она не спасла, не смогла спасти… Отец, мать, старый ключник, поварёнок и его мать стряпуха… Сотни, тысячи лиц. И те, кого сама Ри послала не смерть… Те, кого Ри могла спасти, но не спасла.
      Эдриан тихо кашлянул за спиной, вырывая Ри из цепких объятий воспоминаний.
      – Тебя это тоже касается, Ри
      –Что? – девушка, недоуменно посмотрела на ФларИне.
      – А то, что ты не должна покидать имение, не известив меня и в одиночестве, - тихо, но твердо сказал Эдриан. – И не должна в одиночестве разгуливать по этому особняку. И с Шаорином тебе лучше больше не встречаться, не нравиться мне этот человек…
      – Что я ещё не должна делать, Эдриан? – гневно сощурив глаза, спросила Ри.
      – Простите, моя Королева, - Эдри склонил голову, - Я забылся… Но, хотя здесь вас не знают как Королеву… Советница королевы гораздо более лакомый кусочек, нежели какая-то там волшебница средней руки. И на месте Алисы вполне могла оказаться ты.
      –Прости и ты, Эдри. В твоих словах есть зерно истины, - Эдриан хотел было возразить, но Ри подняла руку призывая его к тишине и продолжила, - Я полностью согласна с первым и вторым твоим утверждением, а относительно Шаорина… Я подумаю. Договор с ним может быть очень выгоден для нас.

[Тристан]

Лирия. 1 день - ночь месяца Судов.

Тристан вышел из шатра Казыгыга с двумя настроениями. Первое - плохое, заключалось в том, что последний облажил убийцу такими словами, после которых Тристан готов был на месте оборвать жизнь этого шакала. Хорошее же не покидало Тристана никогда, ведь сегодня ночью у него будет возможность убить.
  Казыгыг велел ему убраться сегодня же, но Тристану удалось его убедить, чтобы тот разрешил остаться до завтра, сославшись на усталость с дороги.
  Весь день вестник Сафара просидел у себя в палатке, которую палаткой назвать язык не поворачивался. Этот помёт страуса создал все условия, чтобы Тристан покинул стан, но мужчина терпел и ждал. Ждал ночи, которая вскоре наступила...

  Сильные руки потянулись к жёлтому свитку. Быстрые пальцы расправились с туго завязанным верёвками. На голубоглазого мужчину смотрела, своими прорезями вместо глаз, маска. Могло показаться, что она просит, чтобы её одели, маска хотела, чтобы в ней убивали. На ней отражался свет от луны, что проходил через непрекрытый верх палатки.
  Тристан улыбнулся. Он медленно поднёс маску к лицу. Кожа почувствовала долгожданное прикосновение металла. Два кинжала остались за поясом, короткий лук за спиной. Тристан накинул серый плащ, капюшон скрыл ужасный лик маски.
  Посланник хана незаметно покинул палатку. Тёплый воздух играл с многочисленными знамёнами, что имелись практически на каждом шатре. Убийца бесшумно, минуя редких людей, добрался до огромного шатра Казыгыга. На этот раз размер сыграет злую шутку с вождём балумров. Тристан зашёл со стороны противоположной входу. На этом месте едва ли не спал воин. Дитя шакала не умел ценить жизнь своего вождя, а зря...
  Факелов было мало и на расстоянии 15 шагов видимость терялась, этим и воспользовался убийца. Тристан придерживался безопасного расстоянияот стражника. Аккуратно достав лук, Тристан медленно натянул тетиву, прицелился, стрела бесшумно сорвалась к жертве.
Последнее, что увидел стражник - это стрелу из темноты и что-то страшное, движущеясе к нему.
  Древко вошло в горло неудачника, воин непонимающе стоял не смея даже прохрипеть, этого мгновения хватило Тристану. Он успел добежать до стражника и подхватить падающего. Убийца оттащил тело подальше от шатра, туда, где палатки стояли друг на друге. Вокруг стояла тишина, лагерь спал.
      Разобравшись с телом, Тристан направился обратно к шатру. Стража с другой стороны не подозревала о пропаже товарища.
        Где-то далеко завыл степной шакал...
  Тристан достал нож и проделал небольшую щель в полотне шатра и стал наблюдать.
Казыгыг сидел на многочисленных подушках, читал какой-то трактат потягивая вино. На золотой бороде видмо осталась большая часть напитка, так как она была практически вся мокрая.
        Убийца улыбнулся.
Тристан бесшумно резал полотно всё больше и больше. Вождь лежал в противоположном конце шатра и ничего не замечал. Вскоре убийца проник через небольшую дыру и медленно подбирался к Казыгыгу.
Через мгновение Тристан был в непосредственной близости от Казыгыга.
Рука убицы легла на плечо жертвы. Вождь обернулся и едва не свалился от страха, не смея ничего сказать и не позвать на помощь он смотрел на человека в маске, на его лице читался ужас.
- Взгляни смерти в глаза - прошептал Тристан.
Два ножа одновременно вонзились в шею Казыгыгу...

[Зайриэ]

13  день месяца Судов. Сторн.

По прибытии на Сторн посольство Лирии отправилось во дворец Властителя, чтобы засвидетельствовать свое почтение от детей Каара детям Акулы. За время, проведенное вместе с представительством Лирии в мире, Зайриэ успела понять, что хотя официально главой является ее брат и посол, не последней, а скорее куда более важной и значимой фигурой в их компании был Кямран-бей, который по только ему ведомой причине симпатизировал Джимшиду и маленькому приемышу – Зайраму. Такая симпатия избавляла девушку от чрезмерного внимания остальных, под защитой первого стрелка Лирийских степей и умного Кямрана принцесса чувствовала себя в полной безопасности, как показало время – зря.
Официальная делегация отправилась во дворец Властителя. Перед уходом Кямран-бей вдруг сказал Зайраму, помогавшему ему сойти на берег:
-   Будьте осторожны с Джимшидом, приглядывайте друг за другом. Сторн это не Лакона. – Зайриэ покраснела от этих слов. Во-первых, она и так достаточно внимательно «приглядывала» за новым «братом», иногда даже боясь, что ее внимание не ускользает от глаз лирийца, а во-вторых, она почему-то тоже чувствовала беспокойство. Оно притупилось из-за страха перед кошмарами, ставшими ее вечными спутниками, притупилось и отошло на второй план, но не пропало совсем. И после слов Кямрана напомнило о себе.
-   Хорошо, Кямран-бей. – Просто кивнула она в ответ.
Подойдя к Джимшиду, девушка передала ему слова его старшего друга. Юноша задумчиво посмотрела на пеструю толпу, спускавшуюся с корабля. Похоже, ему тоже что-то не давало покоя. Появились рабы с лошадьми, и все внимание лирийца тут же было отдано Верному. Зайриэ наблюдала, как ловко ее спутник обращается с конем, и воспоминания детства, когда отец катал ее на своем прекрасном коне, вновь превратили принцессу в маленькую девочку, восторженно глядящую на весь мир. Что стало с этой девочкой? Она предала Родину и отца, позорно бежав в неизвестность, просто потому, что так ей хотелось. Неужели она оказалась избалованной девицей, думающей только о себе. Думать так не хотелось, а не думать было нельзя.
Шум у сходен отвлек Зайриэ от самобичевания. Она перегнулась через борт, чтобы посмотреть, что же случилось, и ее сердце упало куда-то в бездну. На сходнях белоснежный жеребец ее брата – принца Лирии, встал на дыбы. Раб, который вел его, уже отправился в морскую синеву, а к вышедшему из неповиновения кону бежал Джимшид. Одним ловким движением он схватил коня за поводья и оказался в седле, почувствовав крепкую руку, взбесившийся конь послушно пошел на землю, но его уши по-прежнему нервно были прижаты. Позабыв о всякой осторожности, Зайриэ кинулась к Джимшиду. Тот уже передавал коня принцу. Не обращая внимания на то, что брат может узнать ее, девушка кинулась к Джимшиду и крепко обняла его.
- Джимшид! Ты так напугал меня! Как ты мог.
Джимшид чуть улыбнулся и твердой рукой удержал, попытавшегося шарахнуться в сторону от шума жеребца.
- Тише. Тише. Все хорошо. - Обратился он к нему.
Зайриэ  разжала руки и с опаской отступила назад. Джимшид передал коня рабу, а тот повел его к Фариму – сыну хана Лирии, возглавлявшему их посольство. Тот даже не взглянул на юношу, спасшего коня и какого-то мальчишку.
-   Не бойся. Он обычно смирный как ягненок. И что нашло на него. – Джимшид обернулся к Зайриэ и посмотрел ей в глаза, она смутилась и опустила свой взгляд. Первое знакомство со Сторном оказалось неудачным, оставалось надеяться, что еще представится возможность исправить это.

[Зайриэ]

21 день месяца Судов. Сторн.

На самом деле Сторн превзошел все ожидания юной лирийки. Если родная Лирия была мудростью, Лакона -  силой, то Империя Тысячи островов оказалась свободой. Просторные улицы, на которых гулял свежий морской ветер, величественные, но удивительно легкие, возносящиеся в высь дворцы, сами похожие на быстрые корабли, готовые в любой момент сорваться и умчаться в море. Люди – дерзкие, ловкие, свободные, веселые, всегда готовые к шуткам и битвам. Все здесь было таким же как море – изменчивым, могущественным и маняще опасным.
Пока послы проводили дны в скучных визитах и обменах любезностями, Джимшид и Зайрам бродили по улицам главного острова Империи. Иногда Кямран-бей звал Джимшида с собой во дворец, считая, что тому полезно узнать и увидеть переговоры или церемонии, но заманить во дворец Зайриэ так и не удалось, она насмотрелась на напыщенных придворных индюков в Хайдоле. И хотя разница между дворцом Хана Лирии и Властителя Сторна была, как между Хорошим жеребцом и хорошей акулой (если таковые бывают), одного посещения девушке хватило, чтобы убедиться – придворные это не должность и не взгляд на жизнь, это болезнь, причем заразная, излечить от нее можно только одним способом – смертью. Поэтому, послушно отстояв в толпе прочих лирийцев положенное для приличия время, она улизнула и пустилась самостоятельно изучать остров.
Никогда принцесса не могла подумать, что так полюбит свободу, когда ты никому ничего не должен, когда свежий ветер в черных кудрях тебе родной брат, когда ты просто можешь идти туда, куда хочется тебе и делаешь то, что хочется тебе, и никто не может запретить, помешать, приказать…
Просторные площади, широкие улицы, огромные рынки с диковинками, привезенными со всех краев света, люди разных стран и государств, непривычный выговор, сценки уличных будней – все это кружило девушку, предоставленную самой себе. Иногда рядом, как из под земли, вырастал Джимшид и рядом с ним, мир казался ей еще более красочным. Они бродили по тем же улицам уже вдвоем, и она показывала лирийцу свои находки и открытия. Иногда он указывал ей на то, что ускользнуло от восторженных глаз мальчишки. И мир был добр к ним, и время остановилось, чтобы подарить нечто, чего уже никогда не будет, и ничто не предвещало близкой катастрофы…
Иногда лишь на лицо Джимшида набегала тень непокоя, как будто что-то тревожило юношу, но глядя в огромные глаза своего спутника и видя в них детский, искренний восторг, он прогонял наваждение прочь, надеясь, что эта беспечность не будет стоить слишком дорого.
А Зайриэ просто жила. Жила сегодняшним днем, часом, мигом. В первый и в последний раз она жила. Рядом С Джимшидом было так хорошо и уютно. Она уже не могла сказать - кого она видит в нем на самом деле – того юношу, которого впервые встретила на турнире в Криэране и влюбиласьбез оглядки, или старшего друга, почти брата, на которого всегда можно положиться. Она любила его, и было не важно любовь ли это сестры или женщины, главное, что дорогой человек был рядом, этого хватало для счастья.

***

Был еще один человек, которого дворец Властителя, казалось, не привлекал и не интересовал нисколько. Тот самый лириец, что прибился к посольству в порту Криэрана, загадочный мужчина, имени которого она даже не знала, тоже шел по жизни своим путем, не пересеченным прочими дорогами. Этот путь вел его куда-то в ведомые только ему места. Пару раз Зайриэ замечала его в толпе на улицах, и когда глаза их встречались, мир сходил с ума. Тихое безумие затопляло ее сознание, страх, неуверенность, предчувствие беды, и постоянная борьба – все это вонзалось в разум и начинало рвать его на куски. Нечто стояло за ним или за тем, ради чего он оказался здесь. Только девятнадцатилетней девушке, увлеченной открыванием мира, не хотелось думать о плохом, поэтому все эти мысли и воспоминания отодвигались в дальний угол памяти, когда возмутитель спокойствия скрывался из глаз.
Мы не думаем о плохом, пока оно не случается с нами, а до этого упорно гоним предзнаменования и предупреждения прочь, но таковы все люди. Такова наша природа – закрывать глаза перед лицом Страха…

[Иветта ле Ласноу]

12 день месяца Судов.
Лакона. Фалесса.

  Стена окружающая внутренний Императорский замок Фалессы была достаточно высокой, во всяком случае гораздо выше, чем легендарная башня Четырех Ветров на родине ее матери. Сторнийские легенды и обычаи никогда не нравились утонченной нежной дочери графа Аудракела Ласноу, но судьба ссудила ей познакомиться с одним из них подробнее, по своей воле, пусть и в более упрощенном варианте. Венчание с ветром. Франциск Шаорин не оставил ей другого пути. Иветта до сих пор с содроганием вспоминала его холодную циничную полуулыбку, резкие настойчивые прикосновения… боль.
    Она так и не смогла отмыться от этого, сколько не терла себя в тот вечер жесткой щеткой в ванне ей все время мерещились отпечатки его пальцев на своей коже, липкие, грязные и холодные, как страх который она испытывала до сих пор. Как она теперь посмотрит в глаза братьям, своему жениху, оставшемуся в провинции, или даже своему отражению в зеркале? Впервые в жизни Иветта испытывала отвращение к своему телу, к самой себе.
    Думать о погибшем в лапах королевского чародея Микаэле она не могла вовсе. Молчаливые слезы, не высыхавшие на ее щеках уже вторые сутки, превращались в неуправляемую истерику. Что мог мальчик против всесильного мага в тот же вечер показавшего свою «сиятельную персону» двору.
    За что? За что Шаорин так возненавидел их? Что она и ее братья сделали ему плохого? Чем она перед ним провинилась? Или уже по праву сильного, человек волен делать, что хочет с теми, кто слабее? Дети не должны отвечать за своих родителей, не должны… это нечестно.
    Слезы прожигали мокрые полоски по щекам. Иветта сделала шаг к краю, осенний штормовой ветер с залива разметал по плечам заколотые с утра наспех трясущимися руками волосы. Она сама во всем виновата. Все ее глупость. Надо было дождаться Ярно Фалесса, он настоящий рыцарь, возможно он прогнал бы дочь опального спесивого графа прочь, но до насилия, издевательств и обрекающих на ужасную смерть приказов никогда не опустился бы.
      Еще два шага и станет совсем легко, точнее совсем никак. Ее бессмысленное короткое существование все равно ничего не значило для этого мира. Два шаги, и больше никогда не будет не боли, не забот – она почти уговаривала себя. Никто не вспомнит о ней, никто никогда не загрустит, но никто и не причинит ей боли.
      Шаг. Несколько камней скатилось из под ног. Иветта услышала, как они с глухим стуком ударились о мостовую далеко внизу. Короткий полет, завершающийся резкой остановкой. Вот и все, что ждет ее. Больно не будет. Еще шаг, шаг, который сложнее всего совершить, шаг длинною во всю ее оставшуюся жизнь.
      Начался дождь, больно хлеставший в лицо. Иветта глубоко вздохнула, закрыла глаза… и упала на колени, рыдая от осознания того, что не может заставить себя переступить эту грань.
      Девушка долго сидела неподвижно на краю собственной смерти, постепенно начиная чувствовать отвращение и ненависть к себе, еще более сильные, чем даже к своему насильнику и убийце брата. Иветта внезапно, пугая саму себя, горько рассмеялась. Какое она, наверняка, представляет собой жалкое и смешное зрелище - трясущееся зареванное существо, исходящее жалостью к самой себе, не признающееся самой себе в надежде на то, что в последнее мгновение появится кто-то, кто снимет ее с этого порога. «Неужели ты не читала рыцарских баллад, Иветта? – мысленно с неожиданной злостью произнесла она, - Благородные кавалеры спасают только чистых душой и телом девиц».  Иветта закрыла лицо руками, но собственный жестокий, как никогда, голос продолжал спрашивать, как выживут без нее пятеро оставшихся в живых братьев, старшему из которых нет и двенадцати, и кто после ее смерти будет вести и без того далеко не блестящие дела ее семейства. И как только дочь «стального» Аудракела Ласноу выросла такой мямлей?
      После ее смерти ничего не изменится, за нее никто не отомстит и за Микаэля тоже. Иветта не помнила, точного момента, когда это произошло, но сознание посетила на редкость здравая мысль – «самоубийство – слабость», смерть это единственное чего нельзя исправить, но сама ее смерть не исправит ничего, ни ее глупости, ни постигшего ее позора. Но тем, как будешь жить, можно отплатить по всем счетам. Терять ей нечего.
    Иветта осторожно поднялась на ноги, собственное тело казалось чужим, ослабшим и невероятно измотанным за дни невольной истерики. Горячее лицо было все еще опухшим от слез, но сами они высохли. Только дождь.
    Странно, но впервые за долгое время Иветта знала, куда идти.

    Шаорин принял ее сразу. Его лицо приняло выражение сожаление. Все ложь. Этот человек не умеет испытывать жалость.
- Дитя мое... – произнес Франциск негромко, - Твой брат геройски погиб. Несомненно, его память не будет забыта...
    «Неужели советник думает, что она до сих пор не знает о его гибели. Конечно, нет. Напоминает ей специально».
      К глазам подкатили слезы, которым Иветта так и не дала пролиться, но это усилие, казалось, отняло слишком много сил. Перед глазами потемнело… Очнулась Иветта уже на кровати, на той же самой… Страх сжал горло, она не могла бы вымолвить сейчас и слова. Эта усмешка, рука трогающая ее волосы. Иветта с трудом сдерживалась, что бы не начать кричать и вырываться.
- Спокойно... - Франциск улыбнулся. - Твои остальные братья вернуться в столицу... Я, лично, позабочусь об этом, обещаю...
      Иветта едва не до крови закусила губу. «Нет уж! Останутся там, где есть. А я, напротив, останусь…».
      Шаорин запер ее и ушел. Иветта осторожно спустила с кровати ноги, подошла к зеркалу, отражавшему сейчас взъерошенную опухшую девушку, почти девчонку, в мокром с пятнами грязи на коленках платье, с облепившими лицо светлыми мокрыми волосами. Прежняя Иветта умерла бы со стыда, новая уже сейчас видела в этом выгоду. Слабость – тоже оружие, использовать, которое надо разумно… И сейчас оно было как раз к месту.
       
      Когда советник вернулся его узница стояла у окна, все еще несколько растрепанная, но выглядящая уже менее жалкой и заплаканной.
- Я рад, что тебе лучше, - улыбнулся Шаорин, - Я рад, что ты успокоилась…
      Страх перед этим человеком почти безотчетный, просыпался глубоко в подсознании Иветты, каждый раз, когда он приближался на расстоянии вытянутой руки. «Нет, нельзя. Хуже, чем есть уже не будет»,- резко одернула себя Иветта. Она заплатила слишком большую цену, что бы теперь отступать, что бы потерять все. Шаорин сейчас был единственным мостом к тому, что она поставила своей целью, мостом, которые принято за собой сжигать. Его оружие ложь и предательство, что ж отвечать принято тем же.
- Я хотела попросить вас…
- Да, дитя мое, я слушаю.
- Могу ли и я остаться при дворе? Я не могу теперь вернуться в Ласноу, - в голосе сквозила полная смиренность.
        Шаорин тонко улыбнулся. Он любил, когда люди бывали ему чем то обязаны, и любил когда они это признавали.
- Конечно можно, - ответил он все с той же улыбкой, - Но…
- Я знаю, - опуская глаза, робко ответила она, - Я буду во всем слушаться вас.
- Умная девочка… все люди должны быть полезны…
        «Полезны твоим целям, конечно».
- У меня никого не осталось, - тихо проронила Иветта, предавая голосу как можно более скорбную интонацию, ее тонкая рука заискивающе коснулась рукава Шаорина, - Вы же поддержите меня теперь…
      Франциск Шаорин тонко улыбнулся, глядя на нее в упор, похоже ему доставляло странное удовольствие видеть, как девушка более высокого, чем он происхождения, унижается перед ним. Через бесконечно долгое мгновение он самодовольно кивнул.
      А Иветта в который раз за этот день была удивлена собой, на этот раз тем, как легко научиться лгать.
         

[Алек Рошель]

22 день Месяца Судов. Окрестности Триверта.
Он был везде, растворенный в переплетениях корней, в мерно покачивающихся ветвях, в каждой песчинке… Плавал,… летал,… смотрел на мир так, как никогда раньше. было хорошо,… уютно… спокойно. Ничего не имело значения, потому что все брало начало в нем и все, совершив круг, оказывалось там же, где зародилось. Не было смерти – лишь жизнь, непрестанно меняющая свою форму.. суть… содержание… Но иногда сквозь окружающий его покой пробивались чьи-то голоса, в странных видениях мелькали чьи то лица, кажущиеся чужими и незнакомыми… Там, где были эти лица и голоса, жила оболочка. Вернее, умирала… прекращала свой цикл ,чтобы слившись с породившей его землей, начать все сначала… Это было неестественно, ведь тело было еще молодо и не завершило положенного круга, а потому иногда, чтобы отмахнуться от наиболее настойчивых голосов, он уделял часть своего внимания на то ,чтобы детские руки, за прошедшие дни ставшие такими худыми, что казались почти прозрачными, словно во сне сомкнулись на плошке с водой… Но есть он не хотел… Да, путь оболочка умирает, но смерть – лишь освободит его, позволит стать единым… чистым… А чтобы подержать жизнь в угасающем теле – нужно вернуться…
(…вернуться к воспоминаниям,… к смерти,… к маме….)
…но он не хочет. Там…
(больно, как же больно… слезы высохли – не могу плакать… Мама… мамочка…)
… не осталось ничего интересного, того, за что стоило держаться. Лучше остаться здесь, среди бесконечного течения жизни, равно чуждой всему и всего касающейся….
Из всех лиц, что нарушали его покой, одно чаще всего мелькало перед взором гаснущей оболочки… Это было лицо…
(…Николя, его зовут Николя…)
…молодого мужчины, напоминающее о чем-то…
(…мертвые… все – мертвые… Мама не спит, она тоже умерла… Мамочка… Все вокруг черное… пепел везде…)
…беспокоящем, неприятном. Иногда хотелось убрать его с глаз долой, чтобы странные видения прошлого не нарушали покой нынешнего бытия, но…
(… он был там. Он похоронил маму… Приехал в Лаверну.. никто не приехал – только он…)
…подобная мелочь не стоила внимания. Ничего не стоило внимания… не касалось… не волновало… скоро он станет полностью свободен и прошлое уйдет, навсегда оставив его в покое.

***

- Он умирает, - на лице молодого мужчины отражалось настоящее отчаяние, - Я ничего не могу поделать! Ни я, ни городской лекарь – никто. Он просто отказывается есть, почти не пьет… Просто сидит, уставившись в никуда и молчит. Словно уже умер. Иногда мне кажется, было бы лучше оставить его там, рядом с матерью, чем смотреть на это.
Стоящий рядом человек со знаком гильдии лекарей на плече лишь пожал плечами:
- Боюсь, я чудес не свершу. Понимаю, обратились к корифею – не помог. Вот и решили, вдруг рядовой целитель свершит чудо? Такое бывает лишь в сказаниях. Мэтр Ларис – отличный целитель, и я могу лишь подтвердить: ран на теле мальчика нет. Ни ран, ни огня, зажженного оружием в крови, ни яда, ни чего другого. Он здоров.. в этом смысле. Все раны – в душе, а над душой я не властен…
- И что, просто повернетесь и уйдете? – Николя тряхнул головой, отказываясь верить, - Ведь это же ребенок! Ему наверняка и семи нет! Что прикажете мне делать – смотреть, как он умирает?! Какой вы тогда, к лешему, целитель….
- Тихо, тихо, - лекарь поспешно отступил на шаг назад, - Могу предложить отвар корня валерианы. Мальчику не поможет, а вот вам, юноша, разум вернет… да прекратите же вы. Никому от напрасного крика лучше не станет.
Николя, словно опомнившись, почти виновато опустил голову:
- Но я не могу так… просто это оставить.
- И не надо, - почувствовав, что угроза ушла из голоса собеседника, лекарь ободрился, - Если вам так уж хочется помочь этому мальчишке, хотя я, право же, не понимаю, чем он вам так дорог, то обратитесь в Храм Солнца. Душа – это по их части. Служители Храма дерут три шкуры, но пусть меня изгонят из гильдии, если Паладины не смотрят сквозь пальцы на то, что они лечат магией. Если кто и поможет вашему… хм… воспитаннику, то это они. За городом как раз есть Храм Солнца.
На лице молодого дворянина отразилась нешуточная борьба – не то, чтобы Храм с его Паладинами не любили… но без особой нужды приближаться к выкормышам Адриана никто не спешил. Но мальчик, лежащий на постели в соседней комнате… его грудь вздымалась почти незаметно, и временами казалось, что ребенок не дышит.
- Спасибо за совет. Я обязательно последую ему.
- И не советую тянуть, - лекарь вспомнил о своих прямых обязанностях, - Еще два-три дня и… в общем, помощь запоздает.
Приняв окончательно решение, Николя вложил оговоренную плату в ладонь целителя и кликнул слугу:
- Седлай мою лошадь. Я должен сейчас же кое-куда отправиться.

***

Бессмысленное мельтешение лиц все больше отвлекало его от созерцания… О чем то спорящие голоса сменились поездкой верхом впереди все того же смутно знакомого человека… Потом – вновь споры, звон монет… мелькание человеческих фигур… чье-то надменное лицо, склонившееся так низко, что казалось огромным, а в глазах – смесь радости, удивления и страха.
«О да. Конечно, мы поможем, и Вы несомненно сочтете цену  чисто символической… да, ничего страшно… смерть? Помилуйте, какая смерть, какие предрассудки… нужно было не тратить деньги на этих городских шарлатанов, а сразу вверить это дитя верным служителям Бога Солнца…. Нет, не сейчас… не сегодня…. Почему? Нужно… приготовится…. Нет, нельзя остаться под крышей. Хотя если господин согласится оставить нам ребенка, а сам удалится в город…. Нет? Жаль, тогда вам лучше вернуться завтра в это же время, когда все будет готово к исцелению…. Да, да, я знаю, что вы рады. и мы рады, что вы рады… все рады… Вы ведь приехали из города прямой дорогой? Отлично, ей и возвращайтесь…. О, нет, это я к тому, что на прочих дорогах – могут быть разбойники… время нынче неспокойное…»
Лжет…. Знание, пришедшее откуда-то из глубины, было естественным и четким, как все в последнее время. Может, стоит сказать об этом? Хотя зачем… Снова лошадь, лязг сомкнувшихся сзади ворот… дорога, еще хранящая следы копыт, обмотанных кусками толстой ткани, а потому не видимые для человека, но печатавшиеся в память придорожной травы на весь ее короткий век… Почему то кажется, что все это важно… но чтобы понять, почему, нужно вернуться… вспомнить… себя… прошлое… боль, что не властна над Стихией Земли, но губительна для души, заключенной в хрупкую человеческую оболочку. Нет, пусть все идет, как идет…
Свист стрел, прорывающийся даже сквозь завесу покоя! Крики, звон клинков… Ржание умирающей лошади, так похожее, на человеческий крик, что в дребезги разбивает последнюю стену, отгораживающую от мира… и теперь люди с оружием, склонившиеся над опутанным сетями Николя, это не просто часть мира, не имеющая значение, а несколько злых, сильных взрослых пинающих того, кто увез Алека из руин деревни… Воспоминания о случившемся возвращаются, вновь отзываясь страхом и болью, а слова неторопливо приближающихся победителей «А предупреждали, что будет сложно… как леденец у младенца отнять…» преображают боль в гнев. Гнев не ведающего своей силы ребенка…

***

Засада была организована по всем правилам, и первый из нападавших, спрыгнувший на круп лошади прямо с ветвей нависшего над дорогой дерева, довольно легко свалил Никол на землю, вышибив из легких весь воздух. Но то ли он слишком быстро расслабился, то ли получил приказ не убивать жертву нападения, но завершающего удара кинжала в печень или в шею не последовало, а вместо этого «прыгун» попытался оглушить Николя рукоятью кинжала. Но, видимо, он никогда не слышал родни молодого дворянина, попрекавшей непутевого родственника пустой, а посему не чувствительной к ударам головой, в которую не выходит вколотить ничего хорошего. В голове зазвенело, перед глазами вспыхнули ослепительные круги, но до беспамятства было еще ох как далеко, кроме того Николя, слывшему любителем ночных приключений, было невпервой защищать себя в рукопашной схватке.
«Надо же – и здесь нашли… Быстро-то как… ну нет, господа наемники, захотели награду за мою буйну голову получить – отработайте сперва» - удар локтем в горло разбил нападавшему кадык, оставив хрипеть и биться в судорогах в дорожной пыли. Вскочив, молодой дворянин выхватил меч, пытаясь определить, где враги и сколько их. Лошадь, испуганная начавшимся боем, рванула с места вскачь, унося на своей спине мальчика, но две стрелы, просвистевшие в унисон, заставили смертельно раненое животное взвиться на дыбы. На миг Николя увидел, как беспомощное маленькое тельце летит вниз, на дорогу. прямо туда. где через миг будут в последних судорогах бить копытами уже опрокидывающееся животное… но, видимо, духи, хранящие влюбленных, пьяных и детей, не оставили мальчишку и на этот раз – ребенка мягко принял на себя большой куст, принял мягко, словно перина… удивительно. Убедившись, что с мальчиком все в порядке, Николя вновь обернулся к нападавшим.
Картинка грядущего боя не радовала: из леса не торопясь вышло больше десятка человек, все хорошо вооруженные, многие – с луками или самострелами.
«Точно, хотят взять живим… Публичный суд, что ли мечтают устроить…. Ну уж нет. Стоп, а эти откуда?! Паладины Храма! Уж в чем не грешен, так это в магии и злокозненном ведовстве… Может, попутали они что-то?»
Бойцы были опытны – не бросились всем скопом, а аккуратно окружили, выжидая удачного момента… «Нет, похоже – эти не путают… не в их правилах. Хотели бы бить – уже убили бы… просто стрелой. Посмотрим, как я вам нужен…»
Николя сделал шаг вперед, делая классический прямой выпад. естественно, противником отбитый. Теперь тому было бы естественно пользуясь скоростью удара самого Николя, насадить того на длинный кинжал в левой руке… Но нет, просто взмахнул широко, явно целя в руку. Что же, тем лучше для меня и хуже для вас. Удар… уход, выпад, предсказуемый, в бою или даже дуэли, стоивший бы хорошей дырки в боку, но тут – опять прошедший безответным и рукоять меча Николя со всей силы впечатывается в челюсть первого противника, лишая того доброго десятка зубов и отправляя на обочину дороги, на долгий отдых. Закончив с первым врагом Николя развернулся, кинжалом очерчивая границу вокруг себя, и… почувствовал как клинок входит в плоть. Второй противник, видимо счел, что занятая боем жертва беззащитна для нападения сзади, рванулся… и буквально насадил себя на кинжал слишком быстро победившего бойца.
«Проклятие, ну куда ж ты прешь то… Но ладно, сам напоролся… Я вас сюда не приглашал»
Остальные бойцы, до того с праздным интересом наблюдавшие за боем, с гибелью товарища разом стряхнули с себя расслабленность и напали. Напали, что скрывать, грамотно, умело прикрывая и сменяя друг друга, а потому следующие несколько мгновений Николя вертелся как ошпаренный, стремясь даже не напасть – не дать себя достать. Это получалось… в основном. Да и то потому, что его щадили…. Но если жизнь сохранить бойцам приказали, то насчет остального…. Одну за другой молодой дворянин получил несколько ран, не опасных, но весьма болезненных, а завершили бой сети, незаметно когда возникшие в руках нападавших, коими они и спеленали ослабевшего от ран мужчину.
Паладины Храма, не принимавшие участия в схватке и гордо носящие на своих плащах знаки солнца, неторопливо обошли поверженного врага и направились… к мальчику, все с тем же пугающим безразличием смотрящему в пространство перед собой.
- А предупреждали, что будет сложно… как леденец у младенца отнять…, - первый из Паладинов оглядел неподвижно лежащее детское тело даже с некоторой брезгливостью, - Спеленайте понадежнее обоих и – обратно в Храм. Дальше не наша…. Проклятие, берегись!
Дальше события развивались с потрясающей быстротой: куст шиповника, росший у самой дороги вдруг со скоростью голодного спрута выбросил вперед ветви и невезучий боец, стоявший к растению ближе всех, оказался выдернут из толпы товарищей, словно морковка из грядки. Взбесившийся куст в одно мгновение опутал несчастного, сжимая его все сильнее и сильнее, так что из недр куста не донеслось ни крика - лишь хриплый стон, почти тут же сменившийся хрустом ломаемых костей. В тот же момент камешки, устилавшие тракт вдруг взмыли в воздух, и словно подхваченные таинственным ураганом закружились вокруг начавшего приподниматься на ноги Алека, образуя непроницаемый купол.  Николя заворожено наблюдал, а как камень, размером с его кулак вдруг вырвался из земли и начал свое кружение вокруг него самого, заставив недавних победителей в ужасе отпрянуть от возникающей на глазах стены.
К чести нападавших, они не растерялись и проявили завидную сноровку, словно каждый день имели дело с внезапно оживающим шиповником и летающими камнями. На куст обрушились мечи – бросать своего гвардейцы Храма не собирались.*
(Воины, не имеющие способностей к магии, нужных для возвышения до Паладина Храма, а потому стоящие на ступень ниже и выступающие в роли подручных).
А  семеро мужчин с солнцем на плащах, ненадолго остановившись, продолжали идти к мальчику, наступая на песчано-каменную завесу. По знаку одно из них несколько гвардейцев кинулись следом.
Изрядно поредевший шиповник тем временем выбросил из своей чащи что-то, похожее на изломанную капризным ребенком куклу, еще недавно бывшую человеком, и попытался ухватить новую жертву. Один из наиболее рьяных гвардейцев потерял меч и едва не был увлечен в гущу ветвей, но клинок напарника отсек ухватившиеся полу плаща ветви и лишь клинок, густо оплетенный побегами, истекающими зеленым соком, словно кровью исчез в зарослях. Соседние кусты и деревья тоже начали шевелиться, заставив воинов сгрудиться посредине дороги, подальше от цепких ветвей и побегов.
Тем временем вихреподобная каменная завеса уже так надежно укрывала мальчика, что различить что то внутри крутящегося купола было  решительно невозможно. Один из нападавших, рослый, решительного вида гвардеец, попытался сходу ударить каменный вихрь мечем… на миг и человек и меч скрылись в облаке ослепительных искр, тут же погасших, открывших всеем незадачливого гвардейца, изумленно пялящегося на остатки клинка, словно сточенные неведомой силой до самой рукояти… и тут стена камня и песка ударила…. Человек просто исчез, будто и не было никогда, а Николя на миг показалось, что купол, только что поглотивший человека, окрасился в багрово красный цвет.
От каменного вихря в сторону идущих людей вытянулось щупальце, с быстротой молнии коснувшееся головы следующего гвардейца, и голова того разлетелась на части, словно грянувшаяся оземь перезревшая тыква, разбрызгивая окрест смесь крови, мелких осколков костей и еще чего-то, о чем не хотелось даже думать… Третий попытался уклониться от странного отростка, но рой камней, словно живое существо, извернулся и пройдя вдоль земли полоснул последнего из решившихся на атаку гвардейцев по ногам, отрубив их от лодыжек до самого пояса.
Просвистело несколько стрел, безвестно и бесполезно канувших в недрах бушующего камня – уцелевшие бойцы вспомнили о луках и самострелах, но их остановил грозный окрик старшего над Паладинами:
- Живым! Только живым! Прекратить, если не хотите сами отвечать перед Адрианом!
Казалось, быстрая и чудовищная смерть трех человек не произвела на солнценосную семерку ровным счетом никакого впечатления – они по прежнему продолжали идти к тому месту. где завеса скрывала ребенка, но теперь их походка стала медленной, неуверенной а на лицах отражалось нечеловеческое напряжение. Но каменное щупальце, покончившее с гвардейцами и решившее атаковать слуг Бога Солнца, едва приблизившись рухнуло на землю бессильным холмиком песка и мелких камешков. Каменный купол выбрасывал щупальца одно за другим, пытаясь дотянуться до Паладинов, но чем ближе подходили мужчины, тем большее количество камней бессильно падало на землю, словно разом лишившись той силы, что еще мгновение назад держало их в воздухе. И вот уже завеса поредела настолько, что стал видна спокойно стоящий в центре смертоносного каменного урагана мальчишка. Деревце, попытавшееся вцепиться в развевающийся плащ, украшенный золотым кругом, от одного мимолетного взгляда Паладина вдруг начало желтеть, словно пораженное болезнью, а ветка, державшая дорогую ткань, рассыпалась прахом.
Мужчины были уже почти рядом, когда последние камешки жидкой стены, укрывающей Алека, разом рухнули под ноги идущим. Камены вихрь иссяк, кусты и деревья замерли в неподвижности. Все кончилось…
Но на смену каменному вихрю их придорожных кустов вдруг вырвался стремительный клубок чего-то мелкого, похожего на черную пыль и обрушился на Паладинов, поколебав решимость одних и сбив с ног других. Обрушился… и тоже канул в лету, не успев нанести никакого вреда. В тишине, неожиданно сменившей крики умирающих и тихий, но тревожный гул каменного смерча, Паладины окружили мальчика. Главный из слуг Бога солнца уже протянул руку, стремясь взять Алека за плечо… и застыл, уставившись на собственную, испещренную мелкими капельками крови руку. Николя был далеко, но даже с земли, стянутый сетями, он ощущал страх, охвативший этого, еще недавно бестрепетно идущего навстречу разящей каменной стене, мужчину. Через мгновение Паладин закричал, а Николя увидел такое, от чего волосы молодого дворянина встали дыбом.
Кожа на руках и лице Паладина вдруг пошла буграми, зашевелилась, словно под ней то сплетались, то расплетались клубки змей, и… лопнула во множестве мест, открыв дорогу маленьким зеленым росткам, растущим с чудовищной скоростью. Скоро все семеро служителей Храма напоминали молодые клумбы, невесть зачем залитые красной краской… Кровь была везде. Она густо орошала пыль, смешиваясь с соком трав, прорывавших кожу и разрывавших одеяния Паладинов во все новых и новым местах. Крик первого уже перешел в хриплое бульканье и сквозь черную, мгновенно свернувшуюся кровь, заполнившую рот мужчины проклюнулся очередной росток, быстро превратившийся в подорожник. Некоторые из несчастных уже упали и теперь неутомимые всходы намертво сплетались с растущей на земле травой, укрывая тела зеленым ковром, другие слепо брели кто куда, с трудом отрывая от земли ноги, стремившиеся пустить корни при каждой удобной возможности. Последний из гибнущих шел прямо на Николя, о котором в суматохе магической схватки все забыли, и юноша получил превосходную возможность в деталях разглядеть, что сотворили попавшие под кожу семена цветов с лицом Паладина.
«О, свет…. Он … Что с его глазами?! Похож на краба…»
Прямо из разорванных глазных яблок на свет божий весело смотрели желтые головки одуванчиков, вынесенные далеко вперед тонкими зелеными ножками, и это в сочетании с покрытым странной смесью мха и травы лицом превращало последнего живого Паладина в подобие диковинного морского зверя…
Гвардейцы, немо взиравшие на бесславный конец своих командиров в этот момент решили, что с них хватит. Четверо выживших развернулись и больше не делая попыток напасть на кого-либо рванули прямиком в заросли, откуда появились, кажется, еще совсем недавно…
Но что бы за сила не жила в хрупкой детской оболочке, отпускать обидчиков просто так она не собиралась. Земля вдруг вздыбилась, опрокинув едва вставшего на колени и все еще спутанного сетями Николя, и прямо у ног мальчика, все так же спокойно стоящего на дороге, возникла неглубокая, но широкая трещина, стремительно удлиняющаяся… словно преследующая беглецов. Гвардейцы слишком поздно почувствовали угрозу, и лишь крик первого канувшего в настигший мужчин провал заставил их обернуться. Оставшиеся трое с похвально сообразительностью, рожденной то ли смертельной опасностью, то ли инстинктом, рванули в разные стороны, но расщелина тоже разделилась, раскрывая свои объятья и принимая в них очередного несчастного при каждом промедлении беглеца. Вскоре все четверо неуверенно копошились внизу…
«И что дальше? Овражек-то неглубокий…. Сейчас оклемаются и выбер….» - с тяжелым, словно человеческим стоном, земля сомкнулась, навсегда похоронив и гвардейцев Храма…
Последнее хитросплетение сети распутано, ненавистная ловушка отброшена…
«Бежать отсюда… Проклятие, да что же это было…. Нет, хватит с меня….» - подхватив меч, выбитый из рук, казалось, безумно давно… хотя солнце висит все там же, говоря что прошло совсем немного времени, и – прочь отсюда! Прочь, подальше от гвардейцев, Паладинов, оживающих кустов-людоедов, летающих камней и людей, превращающихся в клумбы…. Николя рванулся вперед по дороге, забыв о ранах,… в тишине, опустившееся на дорогу, раздались рыдания, громкие, отчетливые, и молодой дворянин замер, словно налетев на невидимую стену. А детский плач все нарастал и нарастал, как бывает, когда плачут, забыв обо всем на свете…
Николя вновь пошел вперед, но с каждым достигшим его ушей всхлипом, его шаги становились все более неуверенными:
«Ну, чего ты медлишь, идиот…. Что, забыл уже одуванчики? Да что с ним станет, с такой силой то… Может он и не человек вовсе – не зря же на него Паладины охотились… В городе расскажешь о ребенке – люди подберут…», - Николя остановился, - «Ну и что ты с ним делать будешь, убийца беглый… Тебе своих бед мало? А… Проклятие, кому я голову морочу…» Резко развернувшись, он сначала медленно, но с каждым шагом все быстрее и быстрее пошел к том месту, откуда доносился плачь.
Горько рыдающий ребенок вовсе не походил на какое-то сказочное чудовище – обычный шестилетний мальчишка, шмыгающий носом и размазывающий слезы по грязным щекам.
Николя опустился рядом и попытался с помощью шейного платка вытереть лицо Алека, тут же вцепившегося в него мертвой хваткой:
- Ну… не надо... тише… все хорошо… все уже кончилось… - новый взрыв рыданий привел молодого дворянина в полное замешательство: у него не было особого опыта в обращении с детьми… тем более – с рыдающими прямо у тебя на груди…
«…посреди дороги, заваленной весьма странно выглядящими телами… надо убираться отсюда поскорее, пока почтенные обыватели не застали нас посреди клумб из господ Паладинов…» - мальчишка, судя по всему, начал успокаиваться. Во всяком случае плач стих и лишь детские ручонки по-прежнему намертво сомкнулись на складках плаща:
- Тебя как зовут?
- А… Ааа… Алек…
- Алек, значит, - Николя задумался, - И что же нам с тобой делать, Алек?
- К МАМЕ ХОЧУ!!!!!!!!!!
«Помоги мне о Пресветлый….»:
- Ну тихо, тихо… Сейчас мы поедем в город. Там – поедим… ты ведь хочешь есть?
Кивок.
- Вот и славно… Поедим, умоем тебя, переоденем… Сейчас бы узнать, где эти… хм.. дяди оставили своих лошадок… не пешком же они за мной от Храма бежали….
- Там, - грязная детская ручонка уверенно указывает в заросли, - Лошадки…
- Да? – Николя подозрительно посмотрел на густо сплетение ветвей «Хотя последние гвардейцы побежали как раз туда…», - Ты откуда знаешь?
- Чувствую…
- Ну что же, пойдем покатаемся на лошадке… ты же любишь кататься?
Радостное кивание:
- Меня папа на лошадке катал!
«А вот эту тему развивать не будем… А то от папы до мамы один шаг, а там – опять в слезы…»
- Ну и хорошо. Пойдем, покажешь, что ты умеешь…

[Лекса]

25 день месяца Судов. Море. Каравелла «Александра» по пути в Фалессу.

Каравелла «Александра» на поднятых парусах шла в направлении Фалессы. Шла уже больше десяти дней. Не потому что море было неспокойным, а потому что герцог и герцогиня ле Амарра изволили желать продлить морскую прогулку. Вообще-то изволила этого желать Александра, но желание жены – это желание мужа…
Иван смотрел на свою молодую супругу, которая на борту корабля превращалась в хулиганистую девочку, и не мог отказать огромным аквамариновым глазам, наивно смотрящим на него. А Лекса бесстыдно пользовалась слабостью мужа. То, что она успела узнать за последние дни, дало ей вескую причину держать Ивана подальше от Фалессы. Участие в заговоре против Селины могло оказаться роковым для бесстрашного герцога, но не опасения за мужа заставил девушку бороздить морские просторы, а стремление помочь другому мужчине, в любви которому она поклялась пред ликом изменчивой Луны, будь она проклята. Чем дольше Иван будет отсутствовать, тем смелее станет Селина, и при благоприятном стечении обстоятельств, все сделанное мужем для воцарения Ярно, обернется первым весенним ветром, шелестом осоки летним утром, простым осенним туманом или зимней вьюгой, то есть ничем. Лекса не знала всех планов, но и того, что было ей известно, хватало для волнения. Отсылать голубя Рику пока он в Тиле бесполезно, значит, нужно действовать самой – задержать Ивана, как можно дольше, нарушить его планы, раскрыть заговор если потребуется и даже…Впрочем, о последнем она предпочитала пока не думать, найти острый клинок и сумасшедшую голову в столице Лаконы всегда успеется.
А пока…Как удержать умного, непогрешимого, верного своей стране, страдающего чрезмерной честью мужчину подальше от объекта приложения его усилий? Женщина знает только один способ – поиграть с ним в любовь.
Играть в любовь с Иваном было легко, Александра даже могла смело сказать, что это было удовольствием. В конце концов, она была женщиной, а он мужчиной. И каким!
Разговоры об облачках и цветочках, начатые в Деннире, закончились поцелуем, а поцелуй, как известно, только начало и прелюдия самого главного – взрослой игры под названием любовь, самой веселой и горькой. Александра не умела делать что-то наполовину, поэтому окунулась в солнечные осенние дни с головой, даря всех вокруг и прежде всего мужа настоящей непритворной любовью.
Нет, она не забыла и не разлюбила Рикарда, более того расстояние сделало ее чувство сильнее и как-то выше простой детской влюбленности и первой страсти, которую она питала к нему в начале. Просто так получилось, что она должна была любить Ивана, и она отдалась этому чувству полностью. Это было похоже на сумасшествие, таковым оно и было, наверное, но лучше жалеть о свершенной ошибке, чем об упущенном шансе ее совершить.
Их ночи, проведенные в капитанской каюте, были безумными. Женские стоны, раздававшиеся над морем, наверное, были слышны не только на корабле, но и во всей округе от Сторна до Фалессы.
Бедные матросы – тяжело им пришлось в это плавание. Но такова уж привилегия герцога, тем более если он владелец и капитан корабля.
-   Эй, Крис, крепче вяжи узел. В случае бури твой аккуратный узелок превратится в мочало, а ты сам отправишься кормить рыб. – Боцман, крепкий коренастый мужчина, прикрикнул на юнгу – паренька боровшегося с тросом и своим первым плаванием. Юноша судорожно выронил только что сделанный узел под смех матросов, подхватил его, снова выронил и, покраснев  ног до головы, скрылся на нижней палубе.
-   Ты так запугаешь мальчишку, Дрейк, что он больше никогда не захочет выйти в море. – Рассмеялся высокий черноволосый мужчина, стоящий рядом с боцманом и крепко держащий в руках штурвал. Легкий ветер, дувший с близкого, но невидимого сейчас побережья, вдоль которого они шли, развевал его волосы и белоснежную тунику.
-   Ничего. Я научу этого парня жизни, как когда-то научил тебя Иванэ. Из него выйдет хороший моряк. – Усмехнувшись боцман посмотрел на герцога и добавил. – Может даже такой же хороший капитан.
-   Иногда я бы хотел остаться просто матросом. – Грустно ответил Иван.
-   Курс судна всегда выбирает капитан, а не сам корабль. Также и у нашей жизни есть свой Капитан. – В этот миг откуда-то из недр «Александры» послышался грохот, и боцман взревев, как морской лев, кинулся вниз со словами. – Что ты еще натворил, паршивец. Сейчас я научу тебя уму разуму…
Чем закончилось «обучение» юнги, Александра, наблюдавшая за этой сценой с бака, так и не узнала. Ее глаза встретились с глазами мужа…Корабль, бегущий по волнам, все еще ласковое осеннее солнце, тускнеющее небо и бескрайний горизонт престали существовать…

***

Ничто не вечно под жестоким небом, любое плавание рано или поздно подходит к концу. Путь «Александры» скоро тоже завершится. Через пару дней каравелла ее мужа бросит якорь в порту Фалессы, и бессмысленная игра в политику начнется вновь, но пока они свободны и счастливы. Лекса стояла на носу судна, обнимая ее за талию, рядом возвышался Иван, а судно уходило в закат. Александра всегда любила наблюдать за падением солнца в море, но вдвоем это превращалось в какое-то таинство. И только одно омрачало линию соединения неба и земли в любовных объятиях – при любой попытке вспомнить лицо любимого, девушка видела решительные черты Иванэ.