Часть первая: Ветер перемен Опции

[Фридрих Карл фон Хирш]

10 месяца Полотна. Вечер.
Дена. Остарикка

Фридрих Карлу фон Хиршу не спалось. Виной тому были ни усталость и ни насыщенные события, нарушившие привычный ход жизнь. Просто ночь была светлой, ветер почти теплым. Хотелось бродить, не думая ни о чем, или скакать навстречу ветру. Странное и бесполезное желание для немолодого мужчины, но борьба с бессонницей была не равной.
Дверь конюшни едва скрипнула проспуская его внутрь, и он замер на пороге. Наступающая весна будоражила кровь не только ему. Полоса лунного света осветила обнимавшуюся парочку. Фридрих Карл усмехнулся. Сначала он захотел пугнуть влюбленных, но… фигура девушки… длинные темные распущенные волосы… В глаза полыхнуло чем-то красным. Ярость. Необузданная, первобытная… Она никогда не могла быть его. Но так… В конюшне с каким-то… Наверно он все же мог уйти так же незамеченным как пришел, но руки девушки с силой уперлись в плечи молодого человека. На мгновенье она сумела отстраниться.
- Нет!
Но её протест был заглушен. Теперь уже оставить всё как есть Фридрих Карл не мог, не имел права.
Юноша наверно даже не понял в первый момент, что за сил отшвырнула его от начинающей сопротивляться девушки.
- Что за?
Только и успел он сказать, начиная подниматься с грязного земляного пола конюшни. Но «каменный» барон был не настроен объясняться. Он легко оторвал его от земли и как щенка выбросил за дверь. Пролетая молодой человек задел дверь, раскрывая её ещё шире и вскрикнув приземлился где-то в глубине двора. Скрестив на груди руки Хирш повернулся к Клариссе. Это была действительно она.
- Номени, ваше поведение позорит вашу семью. - Его голос был ледяным. - Вы отдаете себе отчет в том, что могло бы дальше с вами произойти?
Свет луны освещал Клариссу целиком и Фридрих Карл мог видеть как смущение на лице девушке быстро сменяет гнев. Всего миг он видел перед собой не сильную и гордую Клару Торнхейм, а дрожащую как от озноба девушку с дрожащими губами и слезами в глазах. Но это был лишь миг. Она резко вскинула голову.
- Как вы смеете? - Лёд в её голосе не уступал его холодному тону. - Я…
- Вы, глупая самонадеянная девчонка. Неужели вы думаете, что могли бы справиться с мужчиной если бы он решил зайти слишком далеко?
- Я справлюсь с кем и с чем угодно.
Гнев и гордость мешали Клариссе.
- А как бы вы справились с настоящим мужчиной, Клара. – Усмехнулся барон. – А не с тем щенком, которого я выкинул за дверь.
Кларисса подошла к нему вплотную. Ему стало трудно дышать. В темноте она не видела какие чувства обуревают обычно спокойного фон Хирша. И он едва смог заметить как взметнулась рука девушки, но успел перехватить её руку в нескольких дюймах от своего лица. Усмешка скривила его лицо. Он дернул Клару за руку, заставляя её почти упасть к нему на грудь.
- Вас стоит проучить, номени.
Свободной рукой он по хозяйски поднял её подбородок и накрыл её губы своими. Он не хотел быть нежным. И знал, что причиняет ей боль. Но им правило отчаяние и злость. Злость на себя, на судьбу, на то, что они здесь. Но её губы дрогнули под его губами, отвечая на яростный поцелуй. Продолжать дальше испытывать себя было бы слишком. Он резко отстранился. Увидел как в испуге расширились её глаза.
- Уходи. – Тяжело бросил он.
Но тут рука Клары взметнулась вновь и на этот раз достигла своей цели. Боль от пощечины отрезвляла лучше холодной воды.
- Мерзавец! – Выдохнула девушка и бросилась вон.

[Аделина]

10 день месяца Полотна. День.
Рунн. Собор Пресвятой Лары Покровительницы.

    Косые ленивые лучи солнца, падая на истрескавшиеся страницы, делали их еще более желтыми. Буквы, слова, строки, десятки и сотни описаний, записей и заметок тех, кто обитал в этой светлой келье с видом на сад Ларианской обители прежде. Воспоминания людей, которые сами в последствии стали лишь памятью. За четыреста лет успело измениться даже написание слов.
    Бережно, словно ветхие дневники являлись неоценимым сокровищем, сантисса Аделаида перевернула очередную страницу, уже далеко не в первый раз пересматривая сухие данные за интересующие ее года, сравнивая с тем, что она читала прежде в иных трудах.
    Правление Леонида II, первые Богомильские войны в Экилоне. Ожерелье. Ордену Семионцев тогда удалось сохранить лишь бусины да осколки. Белая кость и серый оникс. Первое поражение, которое удалось осознать.
    Тот год и годы после. Не столь уж далекое для истории время, неплохо сохранившееся в монастырских летописях и дневниках тех лет. Аделина раз за разом перечитывала доступные ей труды, по редким строкам и мелким замечаниям стараясь найти следы перемен, последовавших после слома второй печати.
  Но собственные заметки и галочки на полях складывались в еще более бессвязную картину. Аделина вздохнула, на какое то мгновение устало прикрыла глаза рукой и перечитала то немногое, что удалось собрать за прошедшую неделю.
  «Лето 2229 года. Засуха в Экилоне, загубившая весь урожай зерна. Гибель малого Фростийского флота в бурю у берегов Каэлерниса. Старшая дочь Полонского князя Ольга Валевская покончила с собой и посмертно отлучена от церкви, единственное, что известно о причинах, это кошмары, преследовавшие девушку ночами.
  2231 год. За год по обвинению в злонамеренном колдовстве казнено 496 человек, что в несколько раз превышает показатели прошлых лет».
    В лучшем случае все в целом или хотя бы частично, звенья одной цепи, в худшем не более, чем осколки случайностей, произошедших тогда вне зависимости от высоких материй. Предполагать можно было бесконечно, но, к сожалению, сантисса не имела такого запаса времени.
    Негромкое возмущенное мяуканье у самого уха заставило Аделину отвлечься от чтения и через мгновение нахальная мордочка ткнулась ей в ладонь, давая понять, что бумажки в отличие от требующей ласки пушистой шерсти могут и подождать.
- Склоняешь меня к безделью*? – девушка улыбнулась своей любимице, но животное обрадованное наконец снизошедшим вниманием только потерлось о руку хозяйки.
    Пальцы сантиссы рассеяно коснулись пятнистого меха, и кошка с благодарностью заурчала. Слух или просто предчувствие, уже привычно обостренные за прошедшие после смерти императора дни…
    Аделина решительно поднялась с места, налила в миску под окном молока, словно извиняясь перед маленьким пушистым существом за недостаточное тепло, и поправила выбившиеся из под капюшона каштановые локоны.
- Войдите сестра, - слова сорвались с губ на мгновение раньше, чем раздался стук в двери.
    Невысокая темноглазая девочка-послушница положила на стол перед сантиссой еще несколько переплетенных кожей журналов.
- Прислали по просьбе Вашей Светлости из Императорского Университета, - тихо объяснила она, склоняя голову в ожидании благословения.
- Спасибо, Рената, - тонкая рука сантиссы коснулась белого капюшона послушницы, - Что-то еще?
    Девочка решительно покачала головой.
- Ступай с Богом.
    Аделина с минуту простояла, стараясь понять собственные чувства, не тревогу, просто отсутствие покоя, села, открыла книгу, прочитала всего пару строк, снова поднялась с места, проверяя надежно замкнутую яшмовую шкатулку.
    Кошка, оторвавшись от молока, громко мяукнула, глядя на хозяйку круглыми зелеными глазами. Но сантисса уже собирала в простую папку свои немногочисленные записи. По прошествии нескольких мгновений Аделина замкнула за собой двери кельи и медленно спускалась по лестнице к Молитвенным залам.
- Его Преосвященство кардинал Рунна прибыл и желает видеть вас, - поднимающаяся ей навстречу служительница склонила голову.
  «Я знаю», - подумала Аделина, но ответила лишь кивком и словами благословения.

  Падая сквозь высокие тонкие прорези стрельчатых окон, полосы света делили длинный коридор на равные отрезки. Белый мрамор, сиреневый чароит и портреты святых на стенах, негромкий мерный отзвук шагов и голоса.
- Я ждала вас еще вчера, - ни тени упрека, лишь глубоко спрятанное беспокойство.
- Человек предполагает, а Господь располагает, сестра, - губ высокого седого человека в черно-алой кардинальской мантии коснулась едва заметная улыбка.
    Далее, до окованных сталью дверей со знаком пылающего сердца, они шли молча. Сад при Ларианском храме принял нежданных гостей солнечным светом, запахом влажной травы и первых соцветий. И разговор был продолжен только здесь, вне окружения стен, у которых с завидной периодичностью появляются уши.
- Это все, что мне удалось собрать.
  Руиз кивнул, принимая из рук Аделины переплетенную кожей папку. Говорить большего было не нужно, кардинал и сантисса давно усвоили множество способов делиться друг с другом мыслями, не прибегая к помощи слов, которые способны слышать слишком многие.
  Заросшая диким шиповником аллея осталась позади, и они остановились у ворот обители.
- Скоро приезжает ваш отец, сестра. Надеюсь, встреча будет радостной.
- Да, - Аделина позволила себе улыбнуться.
- И Диего Иберо. Он ведь тоже приходится вам близким родственником.
- Кузеном. Мы были близки, в детстве, с тех пор прошло много времени. Я буду рада его видеть.
- Я слышал, он верный сын экклесианской церкви. Мне есть о чем побеседовать с Его Светлостью.
    Аделина заглянула в темные глаза, стараясь найти ответ, но встретила только спокойную уверенность, так часто помогавшую ей самой поверить в собственные силы. Сантисса улыбнулась.
- Я передам ему ваше приглашение, как только это станет возможным.
- Буду благодарен.
    Прощание. Благословение. Прикосновение руки и легкий уже привычный холодок, каким обладает любое касание тех сил, проявления которых Церковь называет не иначе, чем чудом.
    Кардинал задержался еще на пару минут, что бы на словах напомнить, что в столь трудное для всех время долг сестры-исповедницы помогать заблудшим, и церковь всегда простит временную отлучку из обители, если она предпринята во благо ее.

    Каменные стены кельи встретили Аделину прохладным густым полумраком и одобрительным мурлыканием выбежавшей навстречу хозяйке кошки. Тот маленький кусочек мира, ее собственный, где она вольна быть собой.
    Но Руиз прав, ее место сейчас в Шенбрунне, где она больше узнает и возможно на большее сможет повлиять. Особенно сейчас, когда каждый должен быть там, где наиболее полезен. Жизнь, расписанная по часам. В субботу на исповеди у кардинала она своими глазами увидит человека, в силах которого изменить планы сильных мира сего, всех сразу, и дать Империи шанс остаться единой….
  Сантисса откинула с волос капюшон и устало прикрыла глаза. Слом второй печати «подарил» миру культ Сеятеля… и Ищущих, что бы его адептам было проще искать свой путь в бездну. Что будет в этот раз? Аделина не знала. Никто не знал…
    Девушка в безупречном бело-лиловом одеянии медленно прошла через комнату. Тонкие пальцы коснулись гладкой яшмовой поверхности. Замки щелкнули, и крышка шкатулки с медлительной неотвратимостью поползла вверх. Все в порядке. На своих местах. Осколки, бусины, веревка, кусок ткани и игла. Тревожная прохлада и гулкий щелчок вновь закрывшихся замков. Почти традиция.
    На Певчей башне раскатисто зазвучали колокола. День близился к середине. Сантисса опустилась на колени перед ликом Творца, читая молитву, как всегда не вслух, от первого до последнего слова….

* Считается, что кошки, как и все твари земные, были поселены в мире Создателем, но против воли Его, Сеятель научил их склонять людей ко злу, темным знаниям и увеличивать силу дурного колдовства. Первые годы действия святой инквизиции кошки нещадно уничтожались, но после Черной чумы, переносимой мышами и крысами, и уничтожившей пол Рунна, папой Ауралонским была объявлена «кошачья индульгенция» и разрешено содержание домашних (не черных) кошек.

* Пылающее сердце (алое в желтом пламени на фиолетовом поле) – символ Ордена Пресвятой Лары.

[Клара фон Торнхейм]

10 день месяца Полотна. Вечер.
Дена. Остарикка

-Мерзавец, - вылетело из моей груди,  и я бросилась вон из конюшни. Куда? Зачем? Не знаю, я просто бежала куда-то вперед, вытирая ладонью набегающие на глаза слезы. Внутри меня будто что-то перевернулось. Было сложно дышать и я задыхалась. Слезы ярости, злобы и какой-то не понятной боли рвались наружу. А ноги сами несли меня куда-то вперед, и я бежала. Бежала до тех пор, пока не споткнулась о какой-то камень и навзничь не рухнула на землю. И  злость с обидой еще больше захлеснули мое сознание. Я лежала на холодной земле и не пыталась подняться. Очень скоро я успокоилась, в голове прояснело, как свежеет воздух после грозы. Я встала с земли и отряхнула платье. Правый рукав был изодран,  а на руке оказалась большая ссадина. Я даже не заметила как при падении поранилась. Но это было не важно, я не чувствовала такой боли. Осмотрела свои руки, правая ладонь краснелась после пощечины, но и этой боли я не чувствовала. Зато жгло губы. Я вдруг вспомнила что произошло несколько минут назад, и начала яростно вытирать платком лицо, губы, щеки.
-Как этот человек вообще посмел прикоснуться ко мне!
Я уже не помнила ни про того юнца  в конюшне, ни как он красиво вылетел из нее.
Мои мысли были лишь об этой свинье, что посмела коснуться меня. Фридрих Карл фон Хирш. Ничего он еще поплатиться за это. Я устрою ему такую жизнь, что он в ногах моих будет ползать и молить о жалости и великодушии. Но я не сломлюсь.
В конце концов он мне не отец следить за мной и указывать что делать. Я дрогнула. Да, но он вступился за меня, не дал в обиду. Хорошо начинается моя новая жизнь, ничего не скажешь.
В голове все как-то перемешалось
И этот поцелуй. Я коснулась пальцами губ, они дрожали. Что это значит?
-А как бы вы справились с настоящим мужчиной, Клара –мелькнуло в моей голове
Он хотел посмеяться надо мной!
Кулак сжался сам собой. Злость и ярость вновь овладели моим сознанием. Меня всю трясло от этой мерзости вокруг. Даже не знаю что противнее и хуже- эта неслыханная дерзость фон Хирша или моя глупость, его попытка посмеяться надо мной или мой ответ на его поцелуй? Как все это мерзко.
Я вытерла губы платком еще раз и направилась в свои покои. Делать на улице было уже нечего. Теперь надо было придумать достойный способ мести. Сделать так, что бы он понял какую роковую ошибку совершил. Но ни отец, ни брат, никто не должен узнать что произошло сегодня ночью.

В комнате меня ждала верная Маргарита.
- Госпожа Клариссия, я глаз не сомкнула, ждала пока вернетесь. Даже стала беспокоиться не случилось ли чего.
Девушка вертелась вокруг меня, помогая раздеться.
- Ты просто хотела знать все подробности моего свидания, - холодно ответила я и посмотрела в зеркало. Следа от слез и не осталось. Вот только волосы растрепаны как после скачки.
Рита чуть смутилась, но тут же взмолилась
-Ну расскажите мне о вашем свидании. Это так романтично. Вы целовались?
Ее глаза прямо светились от любопытства.
Я вздохнула и начала расчесывать волосы, прокручивая в голове еще раз все происшедшее на конюшне.
Фон Хирш дернул меня за руку так сильно, что я упала к нему на грудь.
- Вас стоит проучить, номени.
После этого как во сне. Властной и сильной рукой он поднял мой подбородок и прикоснулся губами. Будто тисками сдавили мое тело и я уже не могла двинуться и понять что происходит. Я дрогнула и уступила жарким и обжигающим  губам Хирша. Вот дура.
Но я все же ударила его…
-Ничего особенного, -холодно и равнодушно начала я, но уже эти слова похоже сделали Риту счастливой.
-ну? –взмолилась девушка- как это было.
-Это было скучно.  Мило как в романах, сладко и слюняво. Я этого и ожидала.
-Ну…-не успокаивалась девушка
-Я поняла что это не для меня, оседлала коня и поехала кататься.
-Но госпожа! - Рита широко раскрыла рот от удивления, -как же так? Кататься? Скучно? Но…
-Да, поехала кататься, но не совладала с Вентусом и упала. Вон, погляди как рукав разодрала и синяк теперь на руке будет.
Рита мгновенно налилась краской-а я думала это вы с Людвигом Дейером так….
Ну такой дерзости я от нее не ожидала
-Что я?
Рита увидев мое свирепое лицо решила оставить меня одну и выбежала из комнаты. 
Я расчесала волосы и легла в кровать. Оказалось что я очень сильно устала и почти тут же уснула, но моими последними мыслями было “Я должна его проучить. Ненавижу”.

[Евгений Флавио]

Alea jacta est*

9 - 10 день месяца Полотна. Барна – Рунн.

   - Что-то подсказывает мне, что нам не хотят открывать, Ваша Светлость. – Серхио кашлянул и, лукаво улыбнувшись, посмотрел на своего господина.
   - Конечно, они же еще не знают: какое счастье в лице моей персоны на них обрушилось. – Ответил в тон ему Евгений Флавио. – Сходи, пожалуйста, узнай, что там.
   Серхио тронул ручку кареты и попытался выйти, но дверца не поддалась. Он дернул сильнее, результат не изменился. Секретарь беспомощно оглянулся на герцога. Евгений с интересом наблюдал за действиями своего слуги, однако лицо выражало серьезность.
   - Какие-то проблемы? – Наконец, поинтересовался он.
   - Похоже, сегодня у нас день закрытых дверей, Ваша Светлость, - выдавил Серхио, налегая на дверцу со всей силы и картинно вскрикивая, когда злополучная часть кареты поддалась, и он следом за ней вылетел на улицу. Именно в этот момент он решил, что, когда они доберутся до Рунна, лично снимет голову со всех, кто готовил их поездку.
Секретарь прикрыл дверь и направился к видневшимся в конце длинной аллеи из тополей запертым воротам, у которых уже маячила пара людей в фиолетово-черных камзолах.
   Вынужденное одиночество обрадовало Евгения точно также, как радовало общество его секретаря. К сорока девяти годам уже понимаешь, что стоит жертвовать чем-то в себе, только бы не остаться одному на пороге смерти, а перешагнуть через свои желания и наступить на горло собственным порывам Евгений Флавио мог. Сейчас общество Серхио было единственно возможным и, пожалуй, единственно желанным. Секретарь говорил, когда его просили, молчал, когда это требовалось и самое главное, он был наделен великим даром – умом, а это позволяло Евгению относится к Серхио почти как к равному. Вести, настигшие их уже у границ с Ауралоном, и потому нашедшие адресата гораздо раньше намеченного срока были… Даже герцог Флавио готов был назвать их «печальными», потому что для его семьи и его Дома смерть Александра ничего хорошего значить не могла. Получив письмо, где скупыми, но точными словами канцелярских работников СИБа были выведены нерадостные известия, Евгений скорбел ровно столько, сколько требовала его совесть – пару минут, и принялся играть в свою любимую игру – интриговать.
   Безусловно, в сложившейся ситуации все, возможно, как он очень надеялся, даже его сын, гадают – кто! Кто сядет на трон александритов при отсутствии прямых наследников. Диего Иберо, как потомок одного из древнейших родов, или Асни Райм, какая никакая, но родственница Константина. Два из имеющихся двух кандидатов, Евгения не устраивали, потому что оба этих имени означали полный и окончательный крах Флавио, как страны и Великого Дома. Оставались еще милейшие люди с фамилиями Конарэ, Барна, Нортми… Но эти связаны древним договором, мешающим им бороться за трон. Однако, в любых договорах бывают маленькие уступки, чтобы всегда был обходной путь, нужно только эти уступки найти.
Дверца кареты распахнулась, опасно накренившись, как будто раздумывала начать ей слетать с петель или подождать и в открывшемся проеме появилась голова Серхио.
   - Ваша Светлость, слуги здесь настолько наглы, что даже докладывать отказываются, не говоря уже о том, чтобы позвать хозяина. Говорят, не велено никого пускать.
   Евгений Флавио улыбнулся, как взрослый, наблюдающий за шалостями детей, и выглянул в окно кареты. Прочитав название усадьбы – «Три Холма», красовавшееся на прибитой к ближайшему дереву большой доске, он на мгновение задумался.
   - Неужели, эти люди могут представить себе герцога Флавио ночующего на постоялом дворе и тем более ужинающего там? – Спросил он Серхио со всей серьезностью, которой требовал этот вопрос.
   Секретарь развел руками.
   - Тогда скажите, чтобы не докладывали хозяину, а напомнили барону Георгу Фулма, если я не ошибаюсь, что дом некой Цессы Дерви, что на улице Шляпников в Рунне, был три месяца назад продан с молотка, а хозяйку… Впрочем, нет. Вот что случилось с хозяйкой - я расскажу барону только за бокалом вина после ужина. Думаю, и баронессе будет интересно послушать. – В глазах Евгения мелькнула так хорошо знакомая Серхио самая добрая улыбка, с которой он всегда старался заботиться об окружающих. Ведь, если ты не позаботишься о них сегодня, они могут позаботиться о тебе завтра.
Понимающе кивнув, секретарь снова удалился.
   Евгений еще раз выглянул в окно, солнце уже подкрадывалось к верхушкам деревьев, зовя прохладную ночь ранней весны. Нет, совершенно недопустимо, чтобы он остался сегодня без ужина. На голодный желудок даже думать ни о чем не хочется, а подумать сейчас надо. Итак, не один из претендентов на трон герцога Флавио не устраивает, что же делать в таком случае? Наверное, кто-то другой нашел бы способ приспособиться и обнаружить выгоды даже в той ситуации, которая сложилась, но только не Евгений. Зачем, если можно найти своего претендента на престол, который устроит его не частично, а полностью? Не правда ли логично?
   Неожиданно карета вздрогнула, Евгений быстро нагнулся, чтобы закрыть чуть не слетевшую с петель от резкого толчка дверцу, покушения на нее продолжились. В спине от этого движения снова поселилась знакомая ноющая боль, сжав зубы, герцог Флавио откинулся на спинку сидения.
   - Ваша Светлость! Мы безмерно рады Вашему визиту! – Дверца распахнулась и в карете показалась круглая, розовощекая и улыбающаяся физиономия барона Фулма. Подумать только, как действует на людей всего пара слов, сказанных в нужное время и в нужном месте, а главное в нужной форме.
   - А я как рад, Георг. – Лицо Евгения украсила та самая – добрая - улыбка.
   - Пожалуйте скорее к столу, все уже готово. Для нас такая честь принимать Вас у себя! – Номен отступил, позволяя герцогу выйти из кареты и оглядеться. Все его существо выражало крайнюю степень подобострастия, еще немного и он, кланяясь, стукнулся бы лбом об землю, даже не заметив, что стоит в неглубокой грязной луже.
   - Ну что же, давайте пожалуем. – Милостиво кивнул герцог и направился за хозяином дома. Следом шел Серхио, пряча рвущуюся на волю улыбку.
   В гостиной их встретила баронесса. Высокая худощавая женщина с вытянутым печальным лицом, она героически попыталась улыбнуться, это ей удалось. Коснувшись губами холодной руки дворянки, Евгений позволил себе улыбку в ответ.
   - Безмерно рад нашей встрече, номени!
   Человек, обладающий очень богатым воображением, наверное, увидел бы кивок вежливости со стороны дамы сердца негостеприимного барона. К счастью, герцог Флавио был владельцем именно такого воображения, поэтому неловкости не возникло. Сам же рыцарь этой дамы делал своей спутнице жизни говорящие на всех наречиях центрального Рунна жесты, свидетельствующие то ли о его недовольстве женой, то ли о каком-то несчастье, только что постигшем супругов, то ли просто бывшие свидетельством неудачного дня в совокупности с навалившимся визитом знатного гостя.
   Гость в свою очередь с интересом обратил свой взор на стол, который через распахнутые двери был виден в следующей комнате, судя по всему – столовой. Толстые резные ножки ломились от блюд со снедью и кувшинов вина. Видимо, незваных постояльцев потому не хотели пускать, что господа собирались отужинать. Вокруг стола истекали слюной слуги – лакеи и горничные, прислуживающие барону и баронессе.
   - Какая неприятность! – Сокрушенно воскликнул Евгений. – Мы прервали вашу трапезу…
   - Что вы, что вы! – Хозяин дома, видимо, понял, что великим актером пантомимы ему не быть, поскольку его жена осталась безучастна и, подхватив герцога под руку, повлек его к столу. – Это большая удача и для вас, и для нас! Великая честь разделить хлеб с Вами, Ваша Светлость. Не так ли, дорогая? – Последние слова, обращенные, скорее всего, к жене, ибо Евгений еще не считал себя «дорогой», потеряли всю теплоту и радушность и были исполнены праведного гнева.
   «Дорогая» последовала за мужчинами, но реплику проигнорировала. Опустившись на стул с высокой прямой спинкой, она развернула салфетку и застыла каменным изваянием. Барон Фулма, тем временем, усадил гостя во главе стола и приказал слугам подавать.
   - Мы всего лишь скромные дворяне из глубинки. Вам, конечно, могу показаться простыми наши блюда, но чем богаты, тем и рады. – Баронесса, наконец, снизошла со своего каменного пьедестала.
   - Я также буду скромен и смиренен, номени! Ведь, именно так нам завещал Каспиан. – Сказал Евгений с очередной скромной улыбкой, посмотрев на женщину, а затем бросив взгляд на Серхио, нашедшего уютное место на другом конце стола.
   Женщина не нашлась, что ответить, поджала губы и принялась за суп. Вишисуаз** был бы просто бесподобен, если бы педант повар отдался своему вкусу, а не каноническому рецепту. Стоило чуть больше настоять куриный бульон перед тем, как опускать туда овощи, да и специй явно не хватало, но это и понятно. Зима только кончилась и рынкам еще предстоит наполниться душистым запахом перца, тимьяна, корицы…
   На второе принесли Coq au vin*** и чудную зеленую фасоль с миндалем, таящую во рту, но бедняга повар благочестивой, хлебосольной семьи снова был помянут привередливым гостем. Если бы вместо свежего вина он взял хотя бы десяти -пятнадцатилетней выдержки, да подержал бы курицу в нем не три-четыре, а все шесть или даже семь часов, а потом бы еще и жарил ее не на открытом огне очага, а на специальной решетке, то курочка бы снова полетела, таким легким стало бы ее мясо, но несчастная птица обреченно лежала на блюде и не делала никаких попыток к бегству, а позже и вовсе была жестоко съедена. Без остатка. Евгений давно бы уволил повара за столь жестокое обращение с несчастной жертвой чревоугодия, но это был не его повар, и уже за это стоило возблагодарить хозяев.
   Когда принесли сырный салат, герцог Флавио понял, что не стоит даже пытаться судить о его вкусе и тонкостях приготовления. Стоит просто спокойно поесть. Десерт из каштанов пролился на душу Евгения успокоительным бальзамом, потому что здесь было не к чему придраться, если только… Нет, не стоит, решил он. Нужно отдать должное вкусу хозяев за то, что они столь «скромны и просты» в выборе своих блюд.
   Барон в ответ на эти слова расплылся в довольной улыбке, баронесса кивнула, видимо, Евгений в ее глазах за время ужина сильно повысил свой авторитет. Неужели замечаниями о еде?
   Закончив с последним каштаном, они перешли в гостиную, где хозяин предложил всем выпить лучшего вина из своего погреба. Лучшим сегодня оказалось сладкое Muskat-de-Rivzalt****, производимое здесь же в небольшом городке на высоком берегу реки. Виноградники раскинулись и вокруг дома барона Фулма. Скорее всего, они и являются главным источником дохода, и дохода неплохого, как мог догадаться Евгений. Ведь выращивается здесь известный на всю Империю - Muscat d`Alexandrie*****, за который на всех рынках запрашивают невероятные цены. Герцог Флавио и сам любил вина из этого винограда, хотя предпочтение все же отдавал флавийским, напоенным теплым ласковым солнцем, ароматом душистых трав и богатством родной земли.
   Как оказалось, выбор напитка оказался удачным. Барон не забыл вспомнить безвременно оставившего на произвол судьбы свою империю другого Александра - все трагически помолчали. Когда пауза показалась достаточно длинной, заговорила каменная мученица, даже не притронувшаяся к вину. Несчастный Георг, Евгению стало почти жаль гостеприимного хозяина.
   - Вы едете на похороны, Ваша Светлость? – Властно осведомилась женщина.
   - Нет, я еду завоевывать себе трон. – Совершенно серьезно ответил гость.
   Барон громко рассмеялся, баронесса – о чудо – улыбнулась. Люди никогда не верят, когда говоришь им правду!
   - Ах, политика… Когда-то в дни своей молодости я мечтал, что стану великим человеком, добьюсь большого влияния, но… Вы сами видите, Ваша Светлость. Я мелкопоместный дворянин, зарабатывающий свой скромный хлеб и кров виноградом, который капризен, как юные красотки. – Барон устроился в одном из кресел и принялся ностальгировать.
   - Политика, интриги, борьба за власть – все это всего лишь миг. Завтра они будут забыты, погребены под слоем новых имен в истории, и никто не вспомнит о тех, кто стоял за свершениями, приведшими империи к краху или величию. Это все так бренно. В жизни есть множество других удовольствий и вещей, которые будут вечны. Музыка, кулинария, книги… - Евгений грустно улыбнулся, сам пораженный тем, что сказал так много.
   - Если бы те, кто зовут Вас «великим и ужасным», слышали это, они бы сильно засомневались… Великим да, но ужасным… - Баронесса впервые с интересом посмотрела на гостя, но на этот раз настал его черед смеяться.
   - Я очень рад, что смог произвести такое хорошее впечатление на Вас, номени. – Евгений поднялся.
   Хозяева недоуменно переглянулись, и барон осведомился:
   - Куда же Вы, Ваша Светлость? Разве Вы не останетесь у нас переночевать?
   - Нет, боюсь, что нет. Великие и ужасные дела зовут меня в путь. – Улыбнулся еще раз Евгений, поцеловал неизменно холодную руку баронессы, обменялся рукопожатием и взаимными любезностями с бароном и направился к выходу, следом, как тень, скользил Серхио. Георг Фулма проводил герцога до дверей, оставив жену в гостиной, уже когда Евгений собирался открывать дверь, он вдруг спросил:
   - Ваша Светлость, Вы кое-что обещали мне рассказать за бокалом вина…
   Герцог улыбнулся, открыл дверь и обернулся, сказав:
   - С вашей любовницей ничего не случилось. Она перебралась к своей тетке, на последний этаж какого-то доходного дома в Служилом Городе. Вы легко сможете ее найти по возвращении в Рунн.
   Барон смотрел на Евгения и хмурился.
   - Если Вы знаете все про всех, то вы действительно ужасный человек, герцог Флавио!
   Евгений улыбнулся.
   - На этот раз мне просто повезло. Дело в том, что этот дом купил я, земля там скоро подорожает, а ваша милая тайна сильно проиграла в цене, можете ей так и передать при встрече, которая, я не сомневаюсь, обязательно состоится. – Слегка поклонившись, он вышел из дома и направился к карете.
   - Знаешь, Серхио… - Взявшись за ручку многострадальной дверцы, Евгений остановился. Секретарь тут же извлек откуда то листок пергамента и чернила с пером, как он умудрялся носить их, не разливая – оставалось для его господина загадкой, но верный слуга уже был готов записывать каждое слово хозяина, зная, что так он обычно начинает надиктовывать важные письма. – Когда мы доберемся до Рунна, обязательно надо устроить настоящий флавийский обед или лучше ужин, я сам буду готовить. Анна любит праздники, да и Страду не помешает вспомнить наши блюда.
   Серхио понимающе улыбнулся, опуская руку с пергаментом, и просто кивнул в ответ.
   В это момент алая каемка солнца, видневшаяся за аллеей тополей, сгорела, и мир погрузился в волю синих сумерек. Кучер свистнул, а дом с недоваренным супом, несчастной курицей и пережаренными каштанами остался позади. Проклятая боль вернулась, как только Евгений устроился на надоевших за последние десять дней сидениях. Но он заставил себя забыть о ней и немного поспать. Добровольно отказавшись от мягкой, хотя это и подверглось сомнению, кровати в доме баронов Фулма, герцог Флавио знал - на что шел, вдруг решив поторопиться в Рунн, одна выигранная ночь не сыграет роли, но все же, так что теперь нечего сожалеть и предаваться жалости к себе самому.
   Тревожный и чуткий сон был прерван, когда карета испуганно вздрогнула и остановилась. Серхио сонно поднялся со своего сидения и отправился выяснять – что случилось, дверца на этот раз поддалась без всяких усилий. Вернулся он почти сразу.
   - Ваша Светлость, мы в Рунне. – Секретарь позволил себе улыбнуться.
   Евгений встал и выбрался наружу. Это не было сном. После разбитых дорог и свежего воздуха Рунн казался слишком каменным и тяжелым, он навалился на герцога, как будто чего-то хотел, все всегда чего-то хотят…
   Вдруг позади раздался страшный грохот и чей-то крик. Путешественники оглянулись. По широкому двору флавийской резиденции в Руне прыгал на одной ноге конюх, а на земле валялась дверца, видимо, сорванная с петель одним из сундуков, которые вытаскивали из недр кареты. Евгений и Серхио переглянулись, а потом разразились дружным хохотом почти до слез. Слуги непонимающе смотрели на двух немолодых мужчин, сгибающихся от смеха без какой-то определенной причины, а они смеялись – легко и беззаботно, как мальчишки, но все мальчишки всегда вырастают, превращаются в юношей, мужчин и стариков, и тогда приходит боль. Евгений замер, приложив руку к спине, напомнившей ему, что он-то как раз почти старик и не может позволить себе того, что позволено юности.
   Оставив вещи, карету, людей и все объяснения Серхио, Евгений прошел в дом, прячась от нарождающейся полоски рассвета за своей спиной, и сразу направился в кабинет, по пути окликнув одного из слуг:
   - Мой сын или Дис в Рунне?
   Получив отрицательный ответ, он кивнул.
   - А кто-нибудь из их людей возвращался?
   На этот раз его ждал положительный результат. Пока все так.
   - Разбудите и ко мне в кабинет его, немедленно.
   В просторную, но темную сейчас комнату нерешительно вошел парень. Он немного опасливо посмотрел на герцога Флавио, но, видимо, страх перед своим командиром и его поручением был сильнее, потому что он выпрямился и решительно подошел к столу, сжимая в руках шкатулку.
   - Поставь на стол. – Сказал Евгений. Парень колебался лишь миг, прежде чем исполнить приказ. – А теперь ступай.
   Когда он остался в одиночестве, то еще полчаса наводил порядок в кабинете, хотя это прекрасно могли сделать слуги, проверял какие-то вещи, доставал с полок книги и снова ставил их обратно и лишь потом, как бы случайно, наткнулся на шкатулку, открыл ее и пробежал глазами листок, лежащий сверху. Потом проверил содержимое, быстро пролистав пару тетрадей. Дневники его жены снова вернулись к своему законному владельцу, хранившему их все последние годы. Теперь они, наконец, сыграли свою роль. Губ Евгения коснулась холодная, как первый осенний лед улыбка, которую не видел никто из людей. Шкатулку он оставил на столе, теперь это уже не имеет значения. В любом случае, если вы хотите что-то спрятать – оставьте это на самом видном месте.
   Успокоенный и, как всегда, умиротворенный Евгений Флавио отправился на свидание с самыми вожделенными сейчас вещами – ванной, кроватью и мягкой периной, а на губах его играла ангельская улыбка.

*Жребий брошен (лат.) По утверждению Светония – слова, сказанные Юлием Цезарем перед переходом через реку Рубикон
** Вишисуаз – суп, блюдо руннской кухни
*** Курица в винном соусе (фр.)
**** Сорт вина
***** Сорт винограда, названный так в честь императора Александра I

[Анжелика де Нортми]

10 число месяца Полотна.
Рунн. Заповедный лес, загородный домик.

   Целую неделю она не трогала своих записей, но тетрадки и книги словно звали ее, притягивали к себе, не давали забыть о важном. Она знала – важно, то чем она занимается. За всем что происходит, кроется какая-то судьбоносная тайна, и Анжелика должна ее разгадать.
   Наконец она добралась до книжек. Лежащая перед ней стопка ветхих томов давала обещание рассказать невиданные легенды, древние загадки, таинственные истории…
   Она потратила целый день на перерисовку одного из красивых рисунков со страниц одной из книг. Ее всячески отвлекали, но она не сдавалась, и продолжала свои занятия. Анжи любила своих подружек, любила свою дорогую кузину Марину, ей нравилась и Электра Флавио, которая чем-то неуловимо напоминала ей мать.
   Но дело, стоящее перед ней было намного важнее. Если она сумеет разгадать эту тайну, то она спасет всех – и Николу и отца, и вообще всех. Даже противных и злых Иберо, о которых ей много рассказывала няня.
   К вечеру рисунок был закончен, Анжелика вздохнула и отложила его в стопку других таких же. Нет, тайна не давалась ей, хотя она знала, что стоит ей заснуть, как она вспомнит разгадку.
   Окончательно расстроившись, она села в старое скрипучее кресло с книжкой. Рядом на столике стояла ваза с яблоками, которые привезли из солнечной Флавии, тихо горела свеча, давая неяркий свет.
   Это был томик написанный Освальдом Тинрийским, знаменитым демонологом и экзорцистом, одним из идеологов борьбы с силами Темного Сеятеля, который жил два века назад. И хотя, откровенцы, возглавляемые Ульрихом Гольцером и порвали все связи с Ауралоном, но с ведьмами они продолжали бороться так же, как это делали до них экклесиаты. Поэтому книги Освальда Тинрийского пользовались большим почетом и в Ауралоне, и в Нортми. До тех пор, пока дед ее отца не запретил всякую охоту на ведьм…
   Но данное сочинение относилось к поздним, которые Освальд писал уже оставив практику и вовсю посвятив себя теории. Он пытался обобщить полученные знания, но для него все кончилось плачевно – в один из дней он, видимо, сойдя с ума, кинулся с башни, и, упав, разбился насмерть. Все его книги забрала тогдашняя разведка и церковь. В библиотеке Нортми случайно остался один экземпляр, который и достался ей.
   Возможно, перед ней та самая книга, которую он писал последней… Анжи, поежившись, открыла ветхие страницы.
   "Не оставляет сомнений, что силы Темного Сеятеля огромны и многочисленны. В аду, где, словно в печи, пылает огонь, где нет света солнца, и где потоки едкой серы, несут бесконечное мучение, там он и держит свои легионы – мириады мириадов алчущих демонов, которые ждут последнего дня, дабы войти в наш мир и сеять гибель средь людей!
   Я долго размышлял о количестве этого ужасающего войска, думал можно ли его измерить в человеческих числах. Несомненно, это задача стоящая перед церковью относится к важнейшим, равной по значимости другим, таким как "сколько ангелов может поместится на острие иглы" и "Может ли Творец создать такой камень, который не смог бы поднять"! Если бы решил эту загадку, уверен, мне было бы обеспечено место в божественном элизиуме, по правую руку от Каспиана, куда ставит он лишь праведных и добродетельных.
   После длительных раздумий, прерываемых лишь сном и молитвой, меня озарила истинна! Несомненно, что наш Творец, будучи разумнейшим из разумных, предусмотрительнейшим из предусмотрительных, определил число адских демонов. И числом их является шестьсот шестьдесят шесть, и еще шестьсот шестьдесят шесть по шестьсот шестьдесят шесть! Ибо в итоге получается четыреста сорок четыре тысячи двести двадцать два! А если сложить четыре и два, из которых состоят это число, мы получим шесть! Поскольку, и двоек и четверок в числе четыреста сорок четыре тысячи двести двадцать два ровно три, то и шестерок будет три, то есть мы опять получаем шестьсот шестьдесят шесть! Такое совпадение не может быть случайным, и я вижу в этом руку Творца, который дал нам возможность измерять мир цифрами!"
   Анжи с громким хрустом догрызла яблоко и перевернула страницу. Ей нравился ход мыслей этого демонолога.
   "Мои выводы принесли мне недолгое облегчение – хвала тому полководцу, который знает число вражеского войска, но горе тому, кто не знает его снаряжения и состава. И поэтому я попытался узнать, что представляют из себя демоны…
   Я много путешествовал, был на западе, был и на востоке, где еще живут еретики. Я записывал древние предания, ибо даже в словах иноверца может быть доля истины (хотя мои коллеги с этим не согласны). Мне многое удалось узнать, часть этого я изложу здесь, а часть унесу с собой в могилу…
   Кроме того, мне случалось беседовать с безумными, как блаженными, которые ближе всего к Творцу, так и одержимыми, которыми овладели силы Темного Сеятеля. Мне удалось многое узнать, и об этом я тоже расскажу."
   Анжи вздохнула – у нее кончились яблоки, коих было ровно три. Она огляделась по сторонам – оказалось рядом, на соседнем кресле, которое стояло к ней спинкой, сидела Марина, болтала ногами и тоже ела яблоки. Анжелика забрала одно у нее и вернулась к чтению.
   "Это был в один из дней лета две тысячи четыреста тридцать пятого года, когда я, Освальд фон Нейх, и мои братья, Пьетро Трамта и Люк ван Эйматтен, прибыли в селение Тааратон, что в Южном Коннланте, дабы провести экзорцизм над юной Хильдой ван Беер. Девушка, обычно веселая, жизнерадостная и добродетельная вдруг стала выкрикивать страшные ругательства, биться в конвульсиях, красить лицо мелом, прокалывать разные части своего тела металлическими предметами… Сельский священник был в ужасе, но ничего не смог сделать. И тогда позвали нас, инквизиторов, благословленных и направляемых орденом Никонианцев…
   Не долго думая, мы на рассвете воскресного дня приступили к экзорцизму – связали девушку по рукам и ногам, окропили ее святой водой и стали читать литании и псалмы.
   Наконец, наши приготовления были окончены, и я приступил к первой части:
   - Я изгоняю тебя, нечистый дух, истинное воплощение нашего врага, призрака, весь легион, во имя пресветлого Каспиана, выйди вон и беги прочь из этого Творцом созданного существа! – торжественно произнес я, и тотчас же беснующийся демон страшно исказил черты девушки, она забилась, все ее члены напряглись со страшной силою, и крепкие корабельные канаты затрещали.
   - Это повелевает тебе Тот, который поставил предел для тебя. Это повелевает Тот, чья власть превыше твоей! – завершил я, и тут демон заговорил.
   - Чего ты хочешь?! – голос девушки стал низким и утробным. Ее глаза горели словно угли, руки и ноги подрагивали. Все испугались, но отступать было нельзя."
   Страница кончилась. Анжи, еще раз вздрогнув, посмотрела в окно – там уже было темно. На какую-то секунду, ей почудилось, что там, в небесах мелькнула какая-то огромная тень, словно большая птица, но сразу же исчезла. Она взяла еще яблоко и перевернула ветхий лист.
   "Мой голос был громок, он эхом отдавался в стенах древнего собора.
   - Итак, слушай и содрогайся, о, нечистых дух, враг Веры, недруг рода человеческого, носитель смерти, похититель жизни, нарушитель справедливости, источник алчности, причина беспорядка, производитель несчастий! Почему ты стоишь и сопротивляешься, если ты знаешь, что пресветлый Каспиан сокрушит твою силу?
   - Глупый дурак! – ответил мне демон. – Я пожру твою душу, или буду целую вечность разрывать ее на части и соединять вновь! Не мешай нам! Она моя… - его голос стал словно тише, и тут тело Хильды вновь забилось в конвульсиях, разрывая свои путы. На нее с двух сторон кинулись монахи, прижимая к алтарю. Я спокойно продолжил, осенив ее знамением…
   - ИЗЫДИ! Уступи место святости, покинь это тело, которое принадлежит Церкви, матери нашей! Я заклинаю тебя снова, - я брызнул святой водой на ее лоб. – Не своей слабой силой, а силой Святого Откровения, что дано Церкви! Покорись не мне, а служителю пресветлого Каспиана! Ибо Его властью приказываю тебе, не сопротивляйся, беги из этого человека!
   - АААААаааррррр! – из ее горла рвался нечеловеческий крик, нечто среднее между рыком львиным и стоном человеческим. – Ты сдохнешь в муках, старый идиот! Ты не смеешь приказывать мне!
   - Последний раз повторяю изыди! – громко и торжественно сказал я. В тот же момент, тело Хильды скрутило страшной судорогой, так что она даже отбросила держащих ее на насколько шагов. Свечи погасли, словно от порыва ветра, и внезапно раздался звон разбитого стекла…"
   В тот же момент Анжи вздрогнула от сильнейшего испуга – в их доме тоже разбилось стекло. Через секунду в дверном проеме показалась Рон.
   - Это ветка упала, разбила одно из стекол в столовой, – сказала она и снова побежала вниз.
   Анжелика с облегчением вздохнула и вернулась к чтению. Отец Освальд долго еще описывал свои разговоры с девушкой, которая затем очнулась и ничего не помнила, затем следовало краткое описание десятка аналогичных случаев. В конце главы экзорцист давал некое резюме своего опыта:
   "Несомненно, демоны и сильнее и хитрее, чем люди, но у нас есть надежный заслон против них – Вера и Церковь, мать наша. С помощью святых даров и таинств мне удавалось справляться с каждым их них. Бесспорно и то, что они стремятся овладеть слабыми умами… На краткое время, и при посредничестве малификов, демоны могут захватывать тела, контролировать их, но их реальное присутствие в этом мире невозможно, благодаря заслону поставленному Творцом. О природе его можно лишь строить догадки, очевидно, то, что демоны чего-то ждут, и меня признаться страшит это. Кто может поникнуть мыслью в планы Черного Сеятеля? Мне остается лишь уповать на Творца, который защитит меня от сил Ада. Аминь".
   Анжи с дрожью захлопнула книгу. И что ее дернуло читать на ночь такие истории? Теперь ее кошмары станут еще сильнее…

[мадам Екатерина]

10 число месяца Полотна
Шенбрунн

Еще в Горыни Екатерина научилась просыпаться с восходом солнца, и со своего приезда в Рунн не изменяла этой привычке. Там, на востоке, она чувствовала что иначе заболеет от недостатка дневного света, и это ощущение до сих пор не оставляло ее, особенно учитывая траурную темноту царящую во дворце. Впрочем, Като действительно нравилось раннее утро, чувство не начавшегося еще как следует дня и мысли о количестве людей, продолжающих мирно спать - о, в этом было что-то бодрящее лучше самого первосортного кава. 

Улыбнувшись последней мысли Екатерина встала и подошла к столику у окна спальни.  Здесь она простояла нескончаемые часы прошлой недели, смотря невидящим взглядом в окно, туда, где не было мыслей, не было смеющихся синих глаз, не было бесконечных отголосков тихого Madame, ma mere.  Здесь она встала и сегодня, но на этот раз глаза сразу устремились к письмам, разложенным на столе, а руки - к чашке с чаем, принесенной сонной служанкой. Впрочем, чай так и остался нетронутым; быстро перечитав самое верхнее письмо, Екатерина ненадолго задумалась, а потом решительно подошла к письменному столу. Да, это давно надо было сделать, ведь это так мало - несколько слов холодной вежливости, пара строк летящего почерка и никакой подписи - и та, кому адресована записка придет, чего бы ей это не стоило. Конечно, даже без подписи подобноe письмо остается дикой глупостью, но все мы сейчас слишком на виду для случайной встречи. Хорошо еще, что в надежности доставки можно не сомневаться - тот бесценный нахал, проведший ее тайными дорогами из Горыни почти до самого Рунна и так и не соизволивший назвать имя, оказался незаменим и здесь, записка будет доставлена по адресу.

И опять руки потянулись к остывающему уже чаю, и опять опустились, так и не притронувшись к чашке.  На этот раз вежливые фразы благодарят господина канцлера за его время, за воспоминания, и выражают надежду на скорую встречу, возможно, после приезда Алисы Иберо, еще одной свидетельницы  тех дней...  Это письмо можно доверить Ольге, она жаловалась, что давно не выходит из дворца.
- Вы доставили записку господину канцлеру?
- Да, Ваше Величество, хотя его не было дома, но господин Виктуар сказал, что передаст ему ваше письмо, как только он вернется. 
- Ах вот как... Чтож, это может быть интересно... Задумчивая улыбка мелькнула и исчезла за мягким кивком - Благодарю вас, Ольга, вы все сделали правильно.

И снова - вид из окна, письма, разложенные на столе, и остывающий чай. Осталась мелочь - выбрать то, нужное письмо и отложить его, и еще один, беглый взгляд на записку, принесенную сегодня утром. Ах, милый Тони, ты все-таки приехал…Надо будет зайти в Руннский феникс, кажется, так он назывался - наверняка он зайдет туда, а может даже и не один... но это потом, вечером, если все пройдет как надо.

И наконец - вот она, Карна Норн, любовница ее сына.  Интересно, кто она - одна из многих фавориток, приближенных и затем сломанных этим избалованным мальчиком, или та единственная женщина, которая по-настоящему любила его? Впрочем, это еще предстоит выяснить, а пока - эта красавица на грани срыва, она похоже совсем не спала все это время. Бедная девочка, боюсь письмо, отложенное специально для тебя, не прибавит тебе надежды. Впрочем, цель достигнута, теперь ты готова выслушать меня.
- Итак, я повторю мой вопрос: вы плохо себя чувствуете?
- Я совершенно здорова, Ваше Величество. Почему Вас так беспокоит мое здоровье?
- Что вы, дитя мое, я же писала вам - вы похоже единственная, кто действительно любил моего бедного сына, даже он это понимал, неужели же вы думаете, что ваша судьба мне безразлична? Ведь мой сын был прав, вы любили его?
- Да, Ваше Величество. Всей душой.  - Да, я пожалуй верю тебе, девочка, врать с таким блеском в глазах в твои годы еще не умеют. - В Вашей записке Вы сказали, что Его Величество... что Александр писал Вам обо мне?
- Ma chere, как же иначе я бы узнала о вас? Поверьте мне, даже королевская почта приходит в Горынь с большим опозданием, не говоря уже о придворных сплетнях. – Mon Dieu[sup]1[/sup], девочка, ну и глаза у тебя - как два угля. Неужели ты не понимаешь - такие глаза могут заинтересовать, но их невозможно полюбить. Впрочем, у Александра был странный вкус...
- Ваше Величество, я любила Вашего сына, и не могу допустить, чтобы его смерть осталась неотомщенной.
- Ах вот как? Ma fille[sup]2[/sup], этим делом занимается сам герцог Нортми, и его лучшие люди, неужели вы думаете, что они не справятся?
- Нет. Они все ненавидели его, все, и сейчас радуются его смерти. - Черные глаза смотрят так упрямо, что ясно - она не отступится, хотя бы вся Империя была против нее. Бедная девочка, нельзя же любить так, нельзя отдавать вместе с сердцем - душу.
- И что же, дитя мое, у вас есть какие-то подозрения?
- Да, - Глаза вспыхивают ненавистью, рука судорожно сжимается в кулак. - это Эрмина, она никогда не любила его, я знаю, что это она, она не смогла понять его, не смогла стать достойной ему женой.
- Помилуйте, дитя мое. Вы знаете, у меня нет причин испытывать особую любовь к ней, но она все же слишком умна, чтобы сделать такую очевидную глупость.  Да и потом, ее покои сейчас тщательно охраняются, пытаться пробраться туда - слишком рискованно. A propos[sup]3[/sup] охраны, скажите, это правда, что рядом с Александром нашли разбитую чашу? Я слышала, этим очень заинтересовалась церковь.
- Да, Ваше Величество, там действительно нашли осколки какой-то чаши.. - глаза чуть расширились, пытаясь не пропустить ни одного намека.
- Ах, дитя мое, вы же понимаете - одно дело - банальное убийство, и совсем другое - если здесь замешаны таинственные предметы. Даже если за всем этим стоят Иберо, боюсь, все не так просто. Здесь замешана магия, mademoiselle Норн, поверьте мне.
- Магия… Чтож, тем хуже для них... Да, я верю тебе, так действительно будет хуже. Знать бы еще - кому... Впрочем, сейчас это не важно. Главная цель достигнута, тонкая фигуре склонилась в реверанcе, и только подол платья мелькнул за дверью. Чтож, Эрмина, кажется, я только что отдала тебе горынский долг, жаль только, ты никогда не узнаешь об этом.

А теперь - теперь наконец пора, Боже мой, я думала, этот день никогда не закончится!
- Ольга, приготовьте мне мужской костюм, я ухожу.

Странно, Рунн совсем не изменился за время моего отсуствия.  Впрочем, прошло всего три года, хоть мне иногда и кажется что меня не было - вечность.  А вот и они, лучшие враги, заклятые друзья, пьющие, как будто прошедшие годы, мести и предательства не коснулись их. Антонио Иберо и Шарль Нортми, лучшие, самые верные друзья.
- Alors[sup]4[/sup], как говорят у вас в Иберии? Para gloria, para exito, para amor[sup]5[/sup]? Замечательный девиз - вы позволите присоединиться к вам, господа? Синие глаза смеются, радуясь произведенному впечатлению, и Екатерина Барна присоединяется к застолью не дожидаясь формального приглашения.
- Като? Простите, Ваше Величество... - Мой милый Шарль, ты тоже почти не изменился.
- Нет, mon ami[sup]6[/sup], сегодня - только Като. Ну же, Тони, неужели ты там на свох кораблях совсем позабыл о хороших манерах - ты даже не предложишь мне вина?
- Като, mi reina[sup]7[/sup], клянусь, глядя на тебя забываешь обо всем на свете! Так позволь же - это вино конечно не идет ни в какое сравнение с винами императорских погребов, но...
- Не слушай его, где это видано, чтобы Иберо пили плохие вина?
- Ты прав, Шарль, - Боже мой, как с ними хорошо и просто - Тем более что, если я не ошибаюсь, данная бутылка - из виноградников семейства Люкс, не так ли? Браво, Тони, превосходный выбор!
- Итак – a nosotros, господа, чтобы ни случилось! - Отличный тост, Тони, ты похоже читаешь мои мысли, ведь случится непременно, между нами - слишком много воспоминаний, слишком много стен. И все же - этот вечер мы заслужили.
- Ты прав, друг мой - за нас, et que sera – sera[sup]8[/sup]! 

[sup]1[/sup] Боже мой
[sup]2[/sup] Дитя мое
[sup]3[/sup] По поводу
[sup]4[/sup] Итак
[sup]5[/sup] На славу, на удачу, на любовь
[sup]6[/sup] Друг мой
[sup]7[/sup] Моя королева
[sup]8[/sup] Будь, что будет

[Антуанетта Конарэ]

11 месяца Полотна. Экилон, замок Конарэ.


        Слуга нерешительно остановился на пороге комнаты.
        - Ваша Светлость, Его Светлость требует еще вина.
        - Так отнесите ему. – Железная Герцогиня смерила его холодным взглядом. Холопская натура: склоняться перед Конрадом, не забывая сообщать ей о всех его действиях. Услужить «и нашим и вашим». Какой верности можно требовать от людей, не способных решить, кто здесь их хозяин.          – Передайте, что я желаю с ним поговорить и буду через полчаса.
        Не дожидаясь ответа, – она знала, каким он будет, - Антуанетта снова склонила голову над книгой:
        «Кто сделал людям добро, тот добрый человек; кто пострадал за совершенное им добро, тот очень добрый человек, - тем добрее, чем сильнее пострадал, особенно, если в его страданиях виноваты люди, им облагодетельствованные; кто принял за это смерть, тот достиг вершин добродетели, героической и совершенной».
        Насмешник Лафарме тридцать лет назад наделал много шуму своими «Картинами из жизни древних и некоторыми размышлениями по этому поводу». Император Константин тоже смеялся, подписывая приказ о высылке автора в Скифию: пусть там не жалуются, что культура до них не доходит. Столица дружно ругала книгу, не забывая шепотом цитировать наиболее скандальные места, где в персонажах с неудобопроизносимыми именами явственно проглядывала руннская знать. Все знали: раз эту книгу запретили, значит, стоит ее прочитать.
        Через столько лет «Картины» читались с легкой ностальгией: большая часть упомянутых в ней уже отошла в иной мир. «Спроси, почему вместо того, чтобы отвернуться от Ксантиппы, свет с почтением ее выслушивает: она богата? умна? красива? Нет, но ее язык опаснее осиного гнезда, одно ее слово может навеки пристать к вам и выпачкать вас». А вот это про Белинду Фабер. Антуанетта позволила себе довольно улыбнуться. Первая сплетница была Белинда. Слух, пущенный вечером в ее салоне к утру повторяли во всех домах. Две ее внучатые племянницы до недавних пор ходили в фаворитках у Александра – хорошенькое достижение!
        Герцогиня вздохнула и сердито посмотрела на образ святой Киры. Хорошо вам, светлым, глядеть благостно. Словно жизни земной вовсе не было. А она всегда есть и весьма редко не оставляет никаких следов. Это любил повторять Франсуа. Она всегда знала, как тяжела служба мужа, даже если он ничего не рассказывал. Хорошая жена это просто чувствует. Ах, Франсуа, Франсуа, ты оставил непосильную тайну, и то, что не она одна ее хранит – слабое утешение. Муж не уничтожил эти бумаги, значит, надеялся, что она сумеет ими воспользоваться?
        Струйка песка в часах с легким шелестом стекала в нижнюю половину. Еще одно ненужное ей сейчас напоминание. К старости слишком часто начинают попадаться на глаза такие аллегории: то сухое дерево, то пустой колодец… Антуанетта захлопнула книгу и направилась к внуку.
        Конрад развалился в кресле и приветствовал ее легким поднятием бутылки.
        - Какая неожиданность, герцогиня!
        - Не паясничай. – Она присела на стул, не касаясь высокой спинки. – Тебе сообщили о моем пожелании.
        - Я и говорю – неожиданность. Вас не видно и не слышно со дня моего приезда.
        - Я три дня не вмешивалась. Надеялась, что ты действительно вернулся. Конарэ нужен герцог.
        - Я – герцог! – Конрад рванул и без того распахнутый ворот рубахи.
        - Тогда ты очень странно представляешь свой долг. Если ты видишь его в том, чтобы перепортить всех слуг…
        - Кстати, - внук откинул назад длинные светлые волосы и внимательно на нее посмотрел, - а куда делся тот… - он пощелкал пальцами, вспоминая имя.
        - Ансельм вчера уехал.
        - И кто же ему позволил?
        Она спокойно выдержала его взбешенный взгляд.
        - Если бы ты дал себе труд изучить завещание твоего деда, чего ты, конечно, не сделал, то узнал бы (я опускаю промежуточные условия), что до твоей женитьбы я вправе распоряжаться доходами с Конарэ. Твой отец составить свое завещание не озаботился, так что – думай сам.
        - Браво! – он громко расхохотался. – Буду теперь знать, как опасно иметь старых родственников. Не боитесь, что я решусь Вас убить, герцогиня?
        - Решил бы убить – не сообщил бы. Поэтому предлагаю продолжить беседу.
        - Ничем-то Вас не проймешь, - он принял более пристойную позу и поставил бутылку на пол. – О чем желаете беседовать?
        - Для начала – о вероятных претендентах на престол. И о том, кого собирается поддерживать герцог Конарэ. – Каждый желает, чтобы его выслушали. Даже если единственный слушатель – старуха, которой, впрочем, еще никто в уме не отказывал.
        - Вы полагаете, я жажду припасть к коленям Диего Иберо? Что его тетка, что он – одна кровь! Дражайшая Эрмина сама разве что пальчиком шевельнула и обеспечила любимому племяннику престол.
        - От Севера нам тоже ждать нечего, - продолжила Антуанетта, - Но Фрост помнит тех, кто ему помогает. По крайне мере, пока не вернет долг. Что думает Этьен де Нортми?
        - Не знаю и не желаю знать! – Похоже, внук успел поссориться и с Черным Герцогом. Франсуа одним из первых разглядел в молодом Нортми свою замену в СИБе. Она тоже относилась к Этьену с симпатией. До тех пор, пока он не обманул ее надежды. Посылая Конрада ко двору, она прежде всего надеялась на Нортми. Пора напомнить об этом герцогу.
        - Когда ты намерен возвращаться в Рунн? Если мы выедем на следующей неделе, то прибудем с запасом.
        - Вы что там забыли, бабушка? – почти дружески спросил он. Она скрыла дрожь, – Конрад очень редко так ее называл. – Полагаете, что сможете повлиять на выбор Императора?
        - Вот в Рунне и выясним. – Это не только ее тайна. Наверняка есть люди, лучше ее понимающие, что делать.
        Во взгляде внука промелькнул намек на уважение.
        - Если бы я не был сейчас так пьян, я бы за Вас выпил, герцогиня. Все-таки гордость за семью иногда может быть сильнее неприязни к той же семье.
        - Постарайся почаще об этом вспоминать, - сухо посоветовала она, выходя из комнаты.

[Бертран Фонтоне]

11 месяца Полотна.
Рунн, Ратуша.

    - Я понимаю Ваши затруднения, дорогой Вы мой Макс, но поймите и меня, - дверь кабинета бургомистра распахнулась и из неё вышел сам Фонтоне, по-отечески приобнявший за плечи Макса фон Канондоннера, Главу Гильдии пушкарей, - мы не можем ждать вечно! Техническое совершенство – это, конечно, замечательно, но не будем забывать, какие сейчас времена, - Бертран выразительно взглянул на фон Канондоннера, тот в ответ вздохнул с пониманием.
    - Я всё учту, Ваше превосходительство. Делаем всё возможное, спешу заверить Вас.
    - Давайте Макс, давайте. Поверьте, я ценю Ваши усилия…
    - Разрешите откланяться?
    - Ступайте, мой друг, с Богом. Привет жене и детишкам.
    Они раскланялись. Главный пушкарь устремился к лестнице. Несколько купцов, дожидавшихся аудиенции в коридоре, направились было к Бертрану, изображая на широких лицах максимально возможную приветливость, но тот знаком остановил их. Вездесущий помощник Бертрана Лесо, нарисовавшись из ниоткуда, тут же подошел к купцам, тихо объясняя им что-то и кивая в сторону приближающегося человека в мундире Городской Стражи.
    - О, наконец-то! Наш бравый капитан! – воскликнул Бертран, приветственно протягивая руки. Сэмьюэл Гарди-Прад, кивнув по пути фон Канондоннеру и Лесо, со сдержанной улыбкой подошел к бургомистру.
    - Сожалею, что заставил Вас ждать, – произнес он, – мы с графом тот Воорстом инспектировали войска загородом…
    - Проходите, Сэмьюэл, проходите, – Бертран пропустил капитана вперед и, закрывая дверь, добавил, обращаясь к застывшим купцам, - Извините господа, дела требующие неотложного внимания.
    В кабинете Бертран занял свое место за массивным письменным столом. Сквозь стёкла арочных окон комнаты подал неяркий свет пасмурного дня. В углу гулко тикали гигантские напольные часы.
    - Два дня мы с Родериком были в разъездах, – начал Сэмьюэл, - я никак не мог явиться к Вам раньше, дядя.
    - Я понимаю, - задумчиво кивнул Фонтоне, – и как Ваше инспектирование?
    - Выучка и готовность войск в целом удовлетворительна. Есть отдельные моменты, но мы над ними работаем. Мне кажется, что Вы меня вызвали явно с другими целями, а не узнать о трудностях солдатского быта? Что-то случилось? – предположил капитан, читая озабоченность на лице бургомистра.
    - Ты же знаешь, Сэм, меня всегда интересовали дела Внутренней Стражи, но сейчас речь действительно о другом, - Фонтоне встал, заложил руки за спину и прошелся по шикарному ковру, украшавшему пол в кабинете. – Ты слышал о профессоре Ворнерсе? У него ещё часто мой Пьер бывает?
    Сэмьюэл кивнул в подтверждение.
    - Так вот. На днях профессор с Пьером наткнулись на бумаги мистического толка в архивах Духовной Академии. Разобрать что в них Ворнерс не может. Только отдельные слова. Судя по этим обрывкам, там может содержаться кое что интересное.
    Бургомистр остановился у окна, провожая взглядом экипаж, въехавший на Золотую площадь.
    - СИБ извещен? – спросил Гарди-Прад.
    - Нет, - ответил Фонтоне, - всему своё время.
    - Но Вам же лучше меня известно, что сейчас идёт поиск…
    - Идёт, - бургомистр резко развернулся лицом к капитану, - но кто тебе сказал, что эти бумаги содержат то, что им нужно? Давай не будем торопить события.
    - Так вот о чем я хотел тебя просить, - продолжил Бертран, возвращаясь в своё кресло, - Как можно быстрее, желательно сегодня ночью, возьми надежных людей, и, тихо и незаметно, перевези находку в Форт Ангела. Пьер предупредит профессора, и они будут ожидать тебя. Я уже отправил записочку в Ауралон, надеюсь там не оставят без внимания мою просьбу, и вскоре к нам прибудет специалист, способный помочь с этими текстами. 
    - Вы знаете, кого пришлют Ваши друзья?
    - Понятия не имею.
    Минуту бургомистр молча смотрел на бумагу лежащую перед ним. Затем он поморщился, массируя пальцами переносицу, и поднял усталые глаза на Сэмьюэля.
    - В записке я указал ряд требований. Пусть поищут подобного уникума. – Бертран поднял палец, акцентируя следующие слова – Сэм, запомни, тихо и незаметно!
    - Исполним в лучшем виде.
    Бертран откинулся в кресле и прикрыл глаза.
    - Ну а теперь давай, пой свою кошмарную песню: сколько убийств, сколько краж, кому там из герцогов на ногу наступили… Давай, не жалей старика…

[Шарль де Нортми]

11 день месяца Полотна.
Служилый Рунн.

  Он хмурился, слушая очередной отчет о новых испытаниях дальнобойности пушек. Можно было подумать, что первого маршала Рунна не устраивают результаты проб, и докладывающий капитан то и дело бросал взгляд на сидящего в кресле мужчину.
- Еще немного и я решу, что вы вот-вот покраснеете, как стыдливая девица, - прервал доклад маршал.
  Помолчав, Шарль де Нортми кивнул головой и взял у капитана Фабера бумаги и смерив его еще одним долгим взглядом. На самом деле мысли маршала были очень далеки от личности данного представителя имперских, военных сил. И должно быть именно эта странная отстраненность взгляда заставляла вояку сомневаться достаточно ли прямо он стоит и не запачкан ли его мундир. Наконец, маршал кивнул, отпуская докладчика, и задумчиво откинул бумаги на стол, устремляя взгляд в окно и поглаживая правую руку. Пора было ехать домой, но отчего-то не хотелось видеть постных лиц слуг, которым некого пичкать любимой овсянкой. А Сабатина сегодня провела весь день во дворце, значит, любимое жаркое приготовить было некому. Вкусам в блюдах Гертруды - жены старшего брата - Шарль никогда не доверял. Мало ли что может есть женщина, которая молодеет на глазах. Вдруг настолько странное, что и он начнет молодеть, да потом опять в корпус придется возвращаться. Корпус – золотое время, но ведь сейчас он придет туда уже не наивным мальчиком, а повторять заново свою жизнь у него никогда не было желания. Шарль усмехнулся своим мыслям: голодного мужчину, даже если он маршал - лучше не спрашивать "о чем ты задумался". Можно нарваться на красочный ответ, слишком красочный, чтобы задуматься о его смысле. Вздохнув и еще раз помассировав руку, он встал и вышел за дверь. Перед ним тут же вытянулся в струнку еще один горе-исполнитель:
- Эдвар? И где обещанный доклад о заставах на границах города?
- Вы не имели чести приказать, ваше превосходительство! – отчеканил, глядя в лицо отца, юнец.
- А я не имею привычки повторять приказы изо дня в день, когда они должны исполняться подобным образом. Это ваша обязанность, лейтенант Нортми, ежедневный доклад о том в каком состоянии находятся боевые заставы на границах Рунна! – на губах маршала появилась улыбка, а голос повысился на полтона. – Я вижу, что вы пренебрегаете своими обязанностями, лейтенант. Что ж…. за мной!
  Он решительно вышел из генерального штаба, прошел в казарму и молча указал своему сыну на один из постов. Когда тот занял свое место, вытягиваясь по стойке смирно, Шарль негромко отдал приказ:
- В течении недели вы служите ночью здесь, а днем – охраняете меня во дворце. Если я приеду и увижу, что вы отлыниваете или прохлаждаетесь с сотоварищами, играя в карты или кости, то обещаю вам бессрочную ссылку в Горынь, лейтенант Нортми. Надеюсь, что это наказание поможет вам осознать служебный долг перед отечеством. Спать вы можете только по три часа – ночью, когда на то будет распоряжение капитана Фабера. Я лично распоряжусь о том, чтобы никаких поблажек вам не было.
  Он посмотрел на то, как Эдвар замер, отдавая ему честь, развернулся и пошел к гвардейцу, держащему его коня под уздцы. Вышедший на крыльцо капитан Фабер тоже застыл, ожидая распоряжений, но Шарль лишь указал ему на лейтенанта Нортми, замершего на посту в так называемой – черной дыре: самое скучное и в тоже время ответственное место. Здесь постоянно ходили туда и обратно члены штаба, но разговаривать с охраняющими было строго запрещено. После отбоя, который был общим для всех служащих днем – тут продолжалась работа. В караулках при штабе едва хватало места для того, чтобы сторожевые могли отдохнуть. Рассчитывать на то, что здесь удастся поиграть в одну из любимых азартных игр или отдохнуть за бутылочкой вина – не приходилось. Кормили – строго по часам, не давая поблажек никому.
  Шарль де Нортми тем временем направлялся во дворец, желая пригласить своего заклятого друга – адмирала Иберо на ответный ужин в честь его приезда. Долги друзьям всегда нужно отдавать, так как потерять друга так же легко, как обрести врага. В лице Антонио Иберо у него всегда был и тот, и другой.

[Сэмьюэл Гарди-Прад]

11-12 месяца Полотна.
Рунн, Золотой город.

    На башне Университета часы пробили полночь, когда на площадь вылетела карета в сопровождении четверки всадников. Взметая вверх воду из замерзающих луж, окруженная облаком мелких брызг, конная группа пронеслась через площадь и слегка сбавила скорость перед воротами, которые, словно по волшебству, растворились, пропуская ночных гостей во двор Университета. Стражники, едва различимые в темноте у ворот, откозыряли проезжающим.
    Во дворе карета свернула к зданию Духовной Академии и остановилась перед входом. На пороге маячили факелами две тени. Из кареты выскочил высокий мужчина, и, сделав знак спешившимся всадникам следовать за ним, приблизился к встречающим.
    - Профессор,… Пьер, – кивнул он.
    - Привет, Сэм! – воскликнул юноша.
    - Доброй ночи, капитан, проходите, – простуженным голосом произнес профессор Ворнерс.
    Капитан, в сопровождении стражников, взбежал по лестнице вслед за профессором и юным Фонтоне. Несколько минут они плутали по едва освещенным коридорам, поднимались и спускались по лестницам.
    - Сэмьюэл, – обратился Пьер к капитану, шагая с ним в ногу, за спиной у профессора – Ты не представляешь, сколько интересного в этих бумагах! При одном виде этих загадочных знаков я чувствую, что там какая-то тайна.
    Гарди-Прад неопределенно хмыкнул в ответ.
    - Может там зашифровано открытие, которое перевернёт мир! – не унимался Пьер.
    - Всё может быть, мой друг, узнаем в свой черёд.
    - Ну неужели тебе не интересно, Сэмьюэл?
    - Честно? Нет. Мне сейчас куда интереснее вопрос: когда я спать лягу? Сегодня был длинный и тяжелый день…
    Пьер обиженно уставился себе под ноги.
    - Вы сейчас всё увезете, и мы никогда не узнаем… - пробормотал он, - скажи хоть куда?
    - Какая разница? Это надежное и охраняемое место, – ответил капитан, - Не следует таким «переворачивающим мир открытиям» валятся где ни попадя.
    - Ну мне то ты можешь сказать? – настаивал юноша – А! Да я и сам знаю… Форт Ангела?!
    Сэмьюэл пожал плечами.
    - А я думал мы с тобой друзья… - заглядывая в глаза капитану произнес Пьер.
    - Друзья, - Гарди-Прад улыбнулся, – только ты бы поменьше распространялся об этих бумагах? Это я тебе как другу говорю…
    - Ну-ну, - Пьер окончательно надулся.
    - Вот здесь, – профессор Веренс остановился и осветил факелом одну из комнат, – Это, это … и ещё вот это, - указал он.
    - Благодарю Вас профессор. Ребята, взяли! Пьер проводи их.
    Стражники быстро похватали связки бумаг и утопали вслед совершенно расстроенному Пьеру, светившему им путеводной звездой, рассеивающей тьму переходов.
    - Скажите капитан, - обратился Ворнерс, когда процессия скрылась из вида, - Куда их увозят? Я смогу ещё раз увидеть эти документы?
    - Зачем? – Гарди-Прад удивленно оглядел фигуру профессора с ног до головы, - Ах, да… Не знаю. Лучше всего Вам на время вообще забыть о своей находке. Лучше для всех нас.
    Капитан приблизился вплотную к профессору, так, что практически нависал над ним.
    - И я прошу Вас, ради Вашего же драгоценного здоровья, никому ни слова. Какие архивы? Кто вывозил? Куда вывозил? Вы понятия не имеете ни о каких архивах…
    - Понимаю, понимаю, - сдавленно прохрипел Ворнерс.
    - Ну а раз так, то проводите меня к выходу, - Сэмьюэл попытался придать бодрости своему голосу, - и покончим с этими полуночными хождениями. Вы как-то плохо выглядите профессор, Вам надо больше отдыхать…

[Валентина Ольшанская]

11 месяца Полотна.
Остарикка.

Трястись в карете почти без остановки - удовольствие сомнительное. Читать мне уже давно не хотелось. Бледные и тонкие губы Марты фон Вейд сжимались в узкую полоску, сухие пальцы без устали перебирали четки. Маргарет дремала рядом со мной.

На следующий день, после того как я получила письмо от дяди с вестью о смерти Императора (в нем же сообщалось о намерении дяди сопровождать князя Торнхейм  в Руна, и содержались распоряжения о поместье на время его отсутствия), в поместье буквально ворвалась баронесса фон Вейд. Визит был неожиданным. К тому же сестра умершей жены дяди всегда недолюбливала меня.
- Это не справедливо, - с порога заявила она мне. – Со стороны твоего дяди просто эгоистично было не взять вас с собой. В доме две девушки на выданье, а он отправляется в Рунн без вас. Как он мог! Такая блестящая возможность! Лучшие дворяне Брамера отправились с князем… Я уже не говорю о том, что в Рунне… Но пока я с вами - вам не о чем  волноваться, малышки. Мы немедленно едем за ним! Я заставлю…
- Она в своем уме? - Тихо спросила я Маргарет.
- С тех пор как прочитала письмо от отца, по-моему, нет. – Так же тихо ответила она мне.
- Это ужасно.
- Да! Да! Это ужасно! Валентина, мой долг заменить вам мою умершую сестру, - баронесса приложила белоснежный платочек к уголкам глаз. – Я немедленно…Гретхен! Нужно собрать вещи номены Валентины. Мы едем в Рунн!
- Я не могу. На моем попечении Абигаль! К тому же…
- Глупости, - отмела она мои возражения. – Гретхен…
- Можешь не говорить. Это бесполезно. Она не слышит. Я убеждала ее всю дорогу сюда. – Подняв к небу глаза, сообщила мне кузина.
- Дядя будет в ярости.
- Не то слово. Что будем делать?
- Убеждать, - твердо сказала я.
Но легче наверно уговорить реку повернуть воды вспять. На все мои возражения баронесса находила доводы. На все проблемы, встававшие на пути – решения (что интересно вполне разумные). В итоге Аби осталась на попечение Гретхен (поскольку место в карете нашлось только для меня, а четвертое занимала личная горничная баронессы). Ей же было поручено присматривать за слугами в замке. Распоряжения дяди были переданы необходимым людям. К счастью барон не взял с собой своего самого-самого человека – главного лесничего Рудольфа и я могла быть спокойна, что за всем проследят как должно. Единственное что смущало меня – это зачем баронессе потребовалось мое участие в данном безумстве. Но Маргарет по своему объяснила мне это:
- Думаю, она надеется, что при нас двоих отец не спустит на нее весь свой гнев. К тому же ты его любимица.
- Ты тоже.
- Ну, ему нравится быть отцом самой прекрасной девушки Брамера. Но я бы предпочла, чтобы он гордился не только моей красотой.
- Перестань. Ты что хочешь, чтоб я начала стонать из-за того, что я не так красива как ты?
- Одна - умница, другая – красавица.
- Перестань принижать себя.
- Ты тоже.
Это был наш вечный спор.

И вот уже много дней мы преследовали картеж из Брамера, по не слишком хорошим почти весенним дорогам. В Дену мы въехали днем 11.

[Фридрих Карл фон Хирш]

11 месяца Полотна.
Остарикка. Дена.

Барон фон Хирш занимался приговлениями к завтрашнему отъезду. Фактически он пытался занять себя, чтобы не думать о произошедшем вчера вечером. И ему это прекрасно удавалось до тех пор, пока он не заметил наблюдающую за ним в окно Клариссию Торнхейм. Он не стал делать вид, что не заметил её и адресовал ей глубокий поклон. Даже с расстояния он увидел, как сжались её губы. Девушка немедленно отошла от окна. Все было еще хуже, чем он думал. В Кларе взыграло желание отомстить. А он бы предпочел, чтоб в ней взыграла гордость, заставляющая не замечать обидчика. С этим он бы справился. Но как быть с тем, что теперь ему постоянно придется сталкиваться с ней, встречаться взглядами. Но если бы Клара знала, что даже сейчас, еще не сделав ничего, она победила.

- Дядя!
И чуть запоздалый второй окрик:
- Отец!
Хирш замер и не поверил глазам. Через грязный двор, чуть подхватив юбки и не замечая луж, к нему бежала Валентина. На бледном усталом лице воспитанницы сияла сама радость. Как? Откуда? Но, тем не менее, барон с удовольствием обнял подбежавшую девушку и чуть позже он с такой же радостью обнял чинно подошедшую старшую дочь.
- Итак, мои дорогие, что вы здесь делаете?
- О! Дядя, клянусь, мы в этом совершенно не виноваты.
- Понимаю. – Он, наконец, заметил брезгливо обходящую лужи баронессу фон Вейд.
- Марта. – Холодным кивком поприветствовал Фридрих Карл присоединившуюся к ним баронессу.
- Фридрих, ты плохой отец и никудышный воспитатель, - с места в карьер начала та, не забыв при последних словах уколоть взглядом Валентину.
- Неужели? – Холодно усмехнулся он в ответ.
- Да. Как ты мог?
- Довольно. Я так понимаю, что убедить тебя увезти их домой и убраться самой мне не удастся?
- И не надейся!
- Что ж. Я так и подумал. Придется придумать, куда вас разместить. Валентина, надеюсь, ты оставила мое поместье в надежных руках?
- Дядя, я думаю, вы будете довольны моим выбором.
- Я в этом несколько не сомневаюсь. Почему Агнесс не с вами?
- Для Аби не было место в карете, - робко сказала Маргарет.
- Не смотри на меня так! – Взвилась баронесса. – Я не могу путешествовать без горничной!
- Это было бы трагедией!
Злой взгляд был ему ответом.
Возможно, нежданное появление женское половины его семьи было спасением для него. И большее количество проблем заставит его не так остро воспринимать ситуацию с Кларой. Бог посылает нам ровно столько испытаний, сколько мы сможем выдержать.

[Жан-Пьер де Барна]

11 число месяца Полотна.
Рунн. Особняк Барна.

   Новый день принес с собой новые сомнения и страхи. Жан-Пьер периодически ловил на себе недобрые взгляды Виктуара, и вот утром, старший брат решил зайти и поговорить с младшим. Жан-Пьер как раз собирался пойти на службу, и поэтому вертелся перед зеркалом.
   - Куда мой брат тянет свои длинные руки? И не мешают ли они ему во время сна? - спросил Виктуар сразу же, как только пожелал младшему хорошего дня.
   Жан-Пьер поморщился. Брат что-то заподозрил, зря он столько рассказал этой Катажине Риди. Если он не научится следить за своим языком, то может уже готовить для себя петлю. Теперь приходилось получать по счетам. Нужно как-то выкручиваться – прежде всего – все отрицать.
   Жан-Пьер состроил благостно-идиотское выражение лица и сладким, вкрадчивым голосом, каким он обычно выпрашивал у мамы сладости, сказал:
   - Не понимаю, о чем ты говоришь, мой любимый и дорогой старший брат?!
   Виктуар не изменился в лице, и сев на постель, с прежним мрачно-циничным выражением продолжил:
    - Ну-ка, расскажи подробнее, как ты меня и за что любишь?
    За окном пели птички, светило солнышко, Жан-Пьеру отчего очень сильно захотелось отказаться там, причем прямо сейчас.
   - Ты не прекрасная дама чтобы я объяснялся тебе в любви, – уже с раздражением заметил младший брат. – Люблю за то, что ты есть, и все.
   Виктуар ухмыльнулся. Третьему сыну Альфреда очень не понравилась вот эта его поганенькая ухмылочка, видимо наследничек уже что-то придумал. Теперь надо искать пути отступления, редкостный, по мнению Жан-Пьера, подонок - Виктуар может слишком многое, у него и денег и связей больше. Но его последующая реплика удивила Жан-Пьера до глубины души.
    - Я тоже люблю своего брата, – небрежно заметил старший. - И прямо ради него готов пойти к маршалу Рунна и попросить отправить любимого братца в Коннлант, чтобы тот защищал интересы Империи, Экклессии и прочее, прочее… Причем, - он еще раз ухмыльнулся. - Я уверен, что отказать наследнику Барна маршал не захочет…
   Коннлант! Эту дыру? Жан-Пьер чуть не задохнулся от возмущения, и уже не задумываясь, пролепетал:
   - У меня есть дела и в столице… У меня здесь интересы!.. и вообще… Коннлант?!
   Виктуар кивнул:
   - Уверен, что ради любви к старшему брату и интересов рода все дела, ты оставишь на потом. Вот вернешься в лавровом венке - доделаешь, тем более я вчера видел, чем ты занят в столице. В Коннлант, без всяких возражений.
   - Я что – крайний?  - возмутился младший брат. – Отправьте Эдвара Нортми! Или Фредерика!
   - Ты единственный, кому я полностью доверяю, – в глазах Виктуара прыгали дьявольские искорки. - Ты должен ценить это доверие и поверить, что за всем и везде нужен глаз великого семейства Барна! А кто такой Фредерик? Нет, ему я не верю, и люблю меньше.
   - Я подумаю… Мне нужно время, чтобы собраться и уладить все незаконченные дела, – процедил сквозь зубы Жан-Пьер.
    - Нет времени думать, отъезжать надо будет сразу после похорон, – заметил Виктуар, и ушел, оставив младшего брата барахтаться в волнах отчаяния.
   - Проклятье! – один их стульев врезался в дорогое зеркало и оба предмета разлетелись на куски, зеркало кроме того, осыпало всю комнату острыми осколками. Жан-Пьер был просто в ярости. Коннлант! Было бы лучше, если бы Виктуар просто убил бы его, он тогда меньше мучился. Мало того, что там идет война, так там у него и нет никаких знакомых, с которыми можно весело провести время!
   Он выскочил прочь из своей комнаты, и чуть ли ни бегом пустился по коридору. Опомнился он лишь тогда, когда сшиб кого-то с ног. Оглядевшись, Жан-Пьер протянул руку, помогая встать – на полу, поохивая, сидел его дядюшка Жоффруа.
   Жан-Пьер всегда считал своего никчемного дядю олухом, позором для такой семьи как Барна – казалось, что у него и остальных членов их фамилии нет ничего общего. Все Барна отличались изрядной хитростью и наглостью – Жоффруа был глуп, как тетерев, и прост как дуб. Он ходил с вечно опущенным взглядом, часто запинался, когда говорил, им вертели все, как хотели, обманывали и дурили. Все – включая супругу, детей и слуг. А он воспринимал все как должное – всего пребывал в благодушно-добром настроении, любил хорошо поесть, изредка, когда огорчался – быстро отходил и вновь продолжал улыбаться. Он жил словно по заповедям Каспиана, из него мог бы получится отличный монах – но почему Жоффруа побаивался других священнослужителей, всех кроме кардинала Теодоруса, который сейчас рулил своей паствой в герцогстве Барна.
   Вот и теперь, поднявшись и отряхнувшись, он что-то забормотал себе под нос.
   - Дядя? – Жан-Пьер потряс его за плечо. – Ты цел?
   - Я?… - казалось, Жоффруа растерялся. – Я цел… цел…Ты так спешил… Что-то случилось, Жан?
   - Да. – Жан-Пьер сжал кулаки и зубы. – Проклятье… Меня хотят отправить в Коннлант! За что? Ведь я, ничуть не хуже остальных, даже лучше. Эх, если бы у меня были деньги и власть! Тогда бы я был сильным! Тогда бы я смог показать все, на что я способен!
   - Сильным? – пролепетал дядя. – Ты бы… хотел быть… сильным?
   - Разумеется! – Жан-Пьер прислонился лбом к холодному стеклу – его сводила с ума мысль о Коннланте. – Я бы добился для дома Барна такого могущества, что мое имя осталось бы в веках!
   - Мог… могущества? – Жоффруа казалось, задумался. – Думаю, я могу… могу тебе помочь…
   - В чем, дядя? – Жан-Пьер посмотрел на него почти с презрением. – Я не хочу ехать в Коннлант!
   Дядя, похоже, заволновался. Он пытался что-то сказать, но никак не мог сформулировать свою мысль.
   - Пообедаем! Да, пообедаем с твоей тетей... Тетя Гертруда, ты ведь помнишь ее?…
   Жан-Пьер кивнул. А это мысль. Его тети, в отличие от дяди были еще теми барышнями – таким палец в рот не клади. Гертруда в свое время вышла замуж за Этьена де Нортми, родив затем этого неудачника Николу и дурочку Анжелику. Прелестно. Про ее таинственный приезд в столицу судачил весь Королевский город, но Гертруда вернувшись после многолетнего отсутствия, заняла свое место рядом с главами двух могущественнейших семей Рунна. Она могла ему помочь.
   - Я, разумеется, помню, – кивнул Жан-Пьер. – Согласен, сейчас самое время пообедать.
   - П.. пошли… - Жоффруа неуклюже махнул рукой, и дядя и племянник проследовали в кабинет заместителя канцлера, коим и был Жоффруа. Там уже был накрыт один из небольших столиков, а в одном из кресел застыла дивной красоты женщина – его тетя. Жан-Пьер даже приоткрыл рот от изумления – он помнил Гертруду совсем иной, хотя это была она, никаких сомнений. На ней было черное бархатное платье, на руках блестели тонкие золотые браслеты, на изящной шее висело ожерелье из рубинов.
   Длинные ресницы взметнулись вверх в удивлении, и Жоффруа поспешил пояснить:
   - Беда… беда приключилась с Жаном! Мы можем помочь…
   Гертруда улыбнулась.
   - Садитесь. Брат мой, ты расскажешь, что за беда у милого юноши?
   - Лучше я, – мрачно сказал севший в кресло Жан-Пьер. Дядя ведь полчаса будет что-то лепетать.
   - Я слушаю. – Гертруда взяла изящный бокал, наполненный красным вином до самых краев.
    - Мой брат Виктуар хочет, чтобы я отправился в Коннлант. – вздохнув начал повествование о своих бедах Жан-Пьер. – Но я этого не хочу. Мне нравится столица, и мне кажется, что мое место здесь.
   Гертруда взглянула на Жоффруа. Тот засуетился.
   - Жан хотел бы… обладать силой… достаточной чтобы сокрушить… сокрушить врагов Дома Барна.
   - Это правда? – тетя отпила из бокала. – Дом Барна всегда нуждался в людях, которые стремились к власти и славе. Но простого желания мало, тут нужна, готовность идти вперед, сметая любые преграды на своем пути. Этот путь не для слабых.
   - Я готов! – заявил Жан-Пьер. – Я мог бы идти по такому пути, но мне не дают. Братья, отец… Все они мешают мне, они не ценят моих талантов.
   Гертруда рассмеялась.
   - Милый мой, ты чересчур наивен и самоуверен. Но я и, правда, вижу стремление в твоей душе. Ты всегда желал нечто большее чем то, что у тебя есть. Мне это нравится.
   Жоффруа что-то попытался сказать, но она остановила его жестом руки.
   - Значит, Виктуар хочет тебя отправить в Коннлант? Ну что же, я поговорю с ним, а затем я проведу несколько бесед с тобой, дабы понять, действительно ли ты достоин имени Барна или же ты останешься, тем, кто ты есть сейчас…

[Гертруда де Нортми]

11 число месяца Полотна.
Рунн. Особняк Барна.

   Когда закрылась дверь за Жан-Пьером, Гертруда Нортми еще раз улыбнувшись своему брату Жоффруа, встала и, остановившись перед большим зеркалом в резной раме, стала рассматривать себя – все-таки она была ослепительно красива.
   Ее брат сел за свой стол, и достав еще одну бутыль вина, налил себе.
   - Думаю, из него выйдет толк, - сказала Гертруда после минутной паузы. – Вижу в нем жажду власти и наслаждений. Ума только мало, но нынешнее поколение таково – или у них есть желания, или разум. Но ни того, ни другого вместе. Кого ты еще нашел?
   - Я видел многих, – ответил Жоффруа, голос его изменился – стал ровнее, увереннее. – Достойных и, правда, мало, однако некоторые тебе понравятся. Многие из них – ученики мастера ковена Дьявольских псов.
   - Псы. – Гертруда поджала губы. – Грязные ублюдки.
   - Знаю, ты их не любишь… - Жоффруа покачал головой. – Но они полезны, никто из других ковенов так не продвинулся в поиске печатей.
   - Может быть, – скептически сказала его сестра. – А когда прибудет Теодорус?
   - Он собирался подождать герцога Динштайна и князя Торнхейма. – Жоффруа налил себе еще. – Сестра, ты думаешь, пророчества исполняются?
   - Никаких сомнений. – Гертруда улыбнулась. – Все идет так, как было предсказано. Император мертв, теперь все возможные претенденты должны вступить в схватку меж собой. Тогда над Империей поднимется зарево пожара, в котором и сгорит этот мир. Наша задача – печати, хотя и планирую внести свою лепту в разгорающуюся войну. Надо поговорить с Альфредом, с Екатериной, с Роем Фростом и моим мужем, все они должны сыграть собственную роль. А ты займешься южанами. Я слышала, Евгений уже в Рунне?
   - Да, – кивнул Жоффруа. -  Но я его еще не видел. Меня тревожит орден Симеонианцев, они слишком много знают. Кардинал Руиз забрал осколки одной из Печатей.
   - С ними надо покончить, так же как мы покончили с Клинками, – сестра прошлась вдоль комнаты, разглядывая узоры кирийских ковров. – Стоило, немалых трудов сделать так чтобы никто ничего не заподозрил. Сказанная вовремя фраза про богатства Ордена, которую услышал наш дорогой Александр, перехваченное письмо от Монбара, которое Этьен так и не увидел. Я начинаю гордиться тобой, братец.
   - Посланца пришлось убить лично, – скривился ее брат. – Ни на кого нельзя рассчитывать, все приходится делать самому. Но Руиз умнее Монбара.
   - Тут нужен тонкий расчет. – Гертруда прикусила губу, задумавшись. – Думаю, Теодорус сможет оказать влияние на членов Конклава. Насколько я слышала, нынешний Первосвященник был против назначения Руиза… Возможно, нашим святым отцам стоит призадуматься, тот ли человек находится на должности прелата в столице Империи.
   - Разумеется, предложение внести должен не сам Теодорус. – подхватил Жоффруа. – А какой-нибудь фанатик, брызгающий слюной от ярости и готовый бить своих, чтобы чужие боялись. Скоро все они будут здесь, надо выбрать подходящего, и внушить нужную мысль.
   - Верно. – Гертруда остановилась посреди комнаты, задумавшись. – Кстати, герцог Нортми молчит, но возможно знаешь ты. Как поживает моя малышка, этот агнец божий, Анжелика?
   - Видел ее недавно, – ответил Жоффруа. – Немного бледна, боязлива. Все эти откровенческие побасенки вгонят ее в могилу раньше времени. Поговори с Этьеном, ведь так и уморить девчонку недолго.
   - Герцог Нортми собирается выдать ее замуж. – Гертруда наматывала локон на палец и улыбалась. – Думаю, ее супруг и будет о ней заботиться. Надо сказать, Этьену вообще ни до кого дела нет, он давным-давно запутался в своих собственных проблемах. Но я обеспечила дочку занимательными книжками, которые ей теперь успешно подсовывают, и вскоре она будет готова лечь на приготовленный для нее жертвенный алтарь, даже просить будет…
   - Рад это слышать, – холодно сказать Жоффруа. – С моим сынком не все так благополучно.
   - Надо будет и на него взглянуть. – Гертруда звонко рассмеялась, и подошла к двери. – Хорошо, брат мой, мы еще увидимся. Сейчас мне надо проведать других своих родственников.
   Жоффруа кивнул и начал что-то писать. Его сестра, закрыв за собой дверь, задумалась. Теперь ей предстояло посетить остальных – Альфред и Екатерина уже получили письмо от нее с извещением о предстоящем визите.
   Она слишком давно не видела своих родных – до времени ей нужно было оставаться в Нортми, но после того, как третья печать была сломана, ее силы возросли, и Гертруда теперь была способна закрыть себя от магического взора служителей Каспиана.
   Кабинет канцлера в особняке Барна находился в правом крыле, в отличие от кабинета его заместителя который был в левом. Гертруда неспешно проследовала по длинным галереям, по ходу ловя улыбки своих младших племянников и поклоны слуг. Все-таки ее здесь помнили, хотя она не была семь лет в Рунне, изредка бывая в родовых владениях Барна.
   И вот, она оказалась перед тяжелой деревянной дверью, покрытой затейливой резьбой, которая не замедлила распахнуться, пропуская в рабочий кабинет ее брата, ныне фактического властителя Империи.
   - Ваша Светлость. – Гертруда снова улыбнулась. – Сколько времени прошло, Альфред, с тех пор как мы последний раз виделись?
   - Много, сестра. – Альфред покачал головой. – Но чем мы старше, тем оно быстрее бежит. А ты изменилась…
   - Этот северный воздух… - его сестра села на стул, и улыбнулась. – Он омолаживает. И, конечно, очень важно правильное питание.
   - Да. Мы тут многое теряем, оставаясь в Рунне днем за днем. А что делать – сплошные дела и заботы. Вот и сейчас – смотри, какая трагедия случилась.
   - Ужасная весть… - с лица Гертруды немедленно сошла улыбка. – Ты говорил с Като? Как она?
   - Держится… - канцлер вздохнул. – Конечно, дети не должны умирать раньше родителей. Я надеюсь, твой муж поймет, что случилось на самом деле.
   - Насколько я поняла, - герцогиня Нортми внимательно посмотрела на брата. – Он уже на полпути к истине. Мы скоро узнаем правду.
   - Правда, это конечно хорошо. – Альфред призадумался. Сейчас он что-то ей скажет важное. – Но у нас нет наследника престола. Наша семья всегда желала мира и процветания Империи, мы выступали против ссор и вражды, которые столь часты между родами. Я знаю, что претендентов на трон несколько, и за каждым из них стоит та или иная сила. Вступив в борьбу, они могут разорвать государство в клочья.
    - Что и требуется, - подумала Гертруда, но брату ответила: - Я, кажется, догадываюсь, к чему ты клонишь…
   - Твой брак с герцогом Нортми был большой удачей для нашей семьи, – прямо заявил Альфред. – Нам удалось связать откровенцев политическим союзом, отсутствие которого бы привело к новой войне между югом и севером. Наиболее вероятным кандидатом является Диего Иберо. Я бы хотел, чтобы ты поговорила со своим мужем, их затяжной конфликт с Иберо пора заканчивать. Глупая вендетта. Скоро все Иберо будут в Рунне, надо организовать встречу между герцогом Антонио, герцогиней Алисой и твоим мужем.
   Гертруда кивнула. В принципе стоило ждать чего-то такого. И, возможно, это откроет путь к новым возможностям. К власти действительно, скорее всего, придут Иберо, а ей пока нужен был Этьен, находящийся на своей должности и расследующий смерть Александра. Она была уверена, что в процессе выяснения всех обстоятельств этого странного происшествия СИБ неминуемо выйдет на печати.
   Значит, пусть встречаются и мирятся. Надо поговорить с Этьеном, понять, как тот настроен…  Война все равно вспыхнет, неминуемо, а если при этом возникнут новые обиды, так тем лучше. Чем выше ты стоишь, тем больнее будет падать.
   - Я сделаю все возможное… - сказала она своему брату. – Разумеется, мы еще увидимся, а теперь – прощай, оставляю тебя, чтобы ты мог еще поработать на благо нашей Империи.
   Ослепительно улыбнувшись напоследок, она ушла, а в воздухе еще долго витал приятный запах ее духов.

[Эрмина Иберо]

11 месяца Полотна. Рунн.


        Гвардейцы остались ждать возле кареты, доставившей Императрицу к собору Святой Лары. Эрмина помедлила на пороге храма, поправила тонкую черную вуаль, дымкой окутывавшую ее лицо, и шагнула внутрь. Легко, так что эхо, вызванное стуком каблучков по каменному полу, затихало, не достигнув сводов, прошла в один из пустых боковых притворов.
        Икона на стене изображала склонившегося перед святой Ларой Владыку Пустыни. Девушка в лохмотьях с невероятными глазами пророчицы или безумной сидела на троне, а сам Владыка стоял перед ней на коленях и протягивал свою корону. Пожалуй, такой гордый и торжествующий взгляд не совсем подходил проповеднице. Рито Сантино рисовал святую со своей последней  возлюбленной, оставившей векам только имя – Фьяметта. Говорили, что она попрошайничала на улице, жена художника пожалела маленькую бродяжку и взяла к себе в дом. А через несколько лет выросшая и похорошевшая девушка околдовала Сантино. От него ушли жена с детьми и почти все ученики, но мастер этого даже не заметил, одну за другой рисуя картины со своей любимой. Каждый прав строить свое счастье на несчастье других?
        Голубоватый дым от свечей поднимался к витражам узких длинных окон. Послышалось тихое пение. Начиналась очередная заупокойная служба по Императору. Эрмина присела в нишу на скамью, опустила руки, спутанные четками, на колени и закрыла глаза. Словно осмелев, хор зазвучал громче. Слившиеся воедино звонкие голоса обещали «жизнь вечную за смертным порогом». Музыка смывала дневные заботы и ночные мысли, давала силы жить дальше, не жалея себя.
        Она приехала сюда не скорбеть об Александре. И даже не плакать о себе. Здесь всегда хорошо думалось. А Шенбрунн в последние дни кажется ей чересчур тесным. Для двоих.
        Ни-кэ… имя рассыпалось хрустальными иглами, куда ни наступишь – всюду они. Больно. Все началось слишком давно, чтобы они могли теперь остановиться по своей воле. И непомерно долго во дворце слово «любить» было равносильно «сломать». Изящные сильные пальцы сжались и разжались, в глазах под шелковой завесою ресниц затеплился опасный огонек. «Александр умер, и теперь он посчитал для себя возможным… а для меня? Всего лишь протянуть руку, и флейта радостно заиграет его любимую мелодию? Что же, это еще не конец…»
        Сегодня ей принесли записку от Като. Теперь они обе – вдовствующие императрицы. Как написала belle-mere, пришло время подумать о душе. Что-то там еще было о том, с каким нетерпением она ждет прибытия дорогого ее сердцу Бонифация, чтобы исповедоваться. Письмо женщины, которую держит очень мало земного. Эрмина улыбнулась своим размышлениям. Наверно, ей тоже стоит навестить Его Святейшество по приезде. Она даже не сомневается, что встретится там с Ее Величеством. Угадывать подобные намеки и создавать их давно стало для Эрмины Иберо так же естественно, как дышать. У нее были хорошие наставницы.

        «Ты думаешь, я буду хорошей императрицей, Алистина?» Герцогиня Иберо обняла за плечи юную девушку в подвенечном платье и посмотрела поверх ее плеча в зеркало. Два взгляда встретились на серебристой глади. Карие бархатные глаза Эрмины смотрели с молодым задором. Так смотрит юность, не зная предела своих сил, но в полной уверенности, что они – бесконечны. Женщина с улыбкой застегнула на шее Эрмины сверкающее бриллиантами ожерелье – предсвадебный подарок императора невесте, один из многих за эти дни. «Тебя невозможно не полюбить. Но, знаешь что, Эрминита… чтобы ни происходило в жизни, не стоит ставить все на любовь». «Я помню, ты говорила, - девушка сдвинула брови, произнося давно выученное, - Любовь народа заслужить легко, но есть еще разные партии при дворе, а я – Иберо, и для каждой из них важно найти свой ключ. Ты об этом?» «Не совсем, mi hija*, - Алиса называла ее так в особенно торжественных случаях, - Если у тебя не будет любви, можно быть счастливой и без этого. Всегда останется семья; а если ты приложишь усилия, то еще и независимость, игра и восхищенные тобой, а это не мало».

        Скоро, уже совсем скоро приедет Диего. Выбор Домов легко предсказать.  Конечно, не все безоговорочно поддержат Иберо. И уж точно Нортми среди них не будет. Выбор сделать очень легко, труднее прожить с ним. Еще есть время, если только…
        Чьи-то шаги. Высокий мужчина в черно-алом кардинальском одеянии зашел в притвор. Эрмина откинула вуаль и вышла из ниши. Кардинал Руиз обернулся и склонил голову:
        - Ваше Величество, если я помешал…
        - Нисколько, Ваша Светлость. – Прервала его Эрмина, подходя. – Я рада нашей встрече. Я так и не поблагодарила Вас за то, что Вы сделали.
        - Да, Сандра дэ ла Прад и капитан Нортми свободны. Вы довольны?
        - Конечно, ведь мне зачтутся все добрые поступки, - с шутливой улыбкой ответила Эрмина.
        - И счастливы? – испытующий взгляд черных глаз было трудно выдержать, но она не отвернулась.
        - Разве счастье дается тем, кто о нем просит, Ваша Светлость? – серьезно спросила она.
        - А они просят о счастье? И что же оно такое - это счастье, как Вы думаете, Ваше Величество?
        - Мы оба задаем вопросы, на которые не можем ответить. – Ее губы чуть дрогнули, в глазах появился вызов. – Но когда я узнаю свой ответ, – я скажу Вам.
        - Я отвечу на ваш вопрос, дочь моя. Счастье дается тем, кто просит, и всегда. Только не сразу. А ждать люди не привыкли. Так трудно смирять желания и осмыслять поступки. – Руиз посмотрел на икону, а затем на лицо молодой императрицы. – Дитя мое, ведь кроме жаркого желания счастья есть простой и очень сложный закон: оно должно быть заслуженным. Увы, не мне судить и решать, кто и когда заслуживает счастья.
        Девушка на иконе надменно принимала поклонение и восхищение. Час торжества – от которого она не спешила отказываться.
        - Вы верите, - прервала молчание Эрмина. – что после смерти Сантино Фьяметта ушла из его дома, ничего не взяв с собой?
        - И приняла в монастыре, окна которого выходили на кладбище с могилой мастера, обет молчания? Может быть. А может, она собралась и уехала, куда-нибудь в Экилон, где спокойно прожила еще много лет. Но, - кардинал улыбнулся, - люди хотят слушать если не про большое счастье, то про очень большое горе. То, что находится между этими двумя крайностями, не слишком им интересно. Поэтому они переписывают конец сами. Сейчас за этими стенами, по всему городу, творится новая легенда – о смерти Императора и борьбе за трон.
        - И мы – ее часть?
        - Участники, Ваше Величество. Или творцы. Легенды редко хорошо заканчиваются. Однако, – кардинал задумчиво посмотрел на картину, - попасть туда – великая честь…
        - А выбраться оттуда живым – великий подвиг. – карие глаза насмешливо блеснули. – Итак, мы играем в легенду… мне нравится, как это звучит. Сегодня моя очередь благодарить Вас за беседу, Ваша Светлость.
        - Если Вы нашли в ней то, что искали, то я принимаю благодарность.
        - Да. – Эрмина выдержала еще один внимательный взгляд и улыбнулась одними уголками губ. – Конечно, да.

        Разговор с кардиналом – очередная головоломка, все значение которой она поймет позже. Там есть над чем подумать. Но пока с нее довольно. Эрмина откинулась на спинку сиденья, ровное покачивание кареты усыпляло. После собора она распорядилась ехать к особняку Прадов. Столько быть подругой Сандры и ни разу не заглянуть к ней домой. Почему бы не исправить эту ошибку сегодня?
        - Ваше Величество, мы приехали. – Лейтенант распахнул дверцу и протянул руку, на которую она оперлась выходя.
        Встретившая ее служанка сказала, что майрис Сандра в кухне. Удивляясь про себя, Эрмина прошла по темному коридору и была вынуждена сощурить глаза на пороге большой, залитой светом кухни. Там было жарко. Сандра, в длинном фартуке и с подвязанными косынкой волосами, хлопотала над столом, засыпанным мукой.
        - Эрмини! – зеленые глаза подруги радостно вспыхнули, она всплеснула руками, и над столом поднялось белое облако. – Прости, обнимать не буду. Хочешь, присоединяйся? – лукаво добавила она.
        - Номени дэ ла Прад, – преувеличенно гордо вскинув голову, начала Эрмина. – да будет вам известно, что ни одна благородная женщина Юга никогда…
        - Ты просто не умеешь готовить!
        - Не умею, - безропотно согласилась Императрица. Она присела за стол, подальше от мучного раздолья и протянула руку к блюду с горячими, ароматно пахнувшими корицей плюшками. – Зато я очень голодна.
        - Ешь на здоровье. Там за тобой на полке кувшин с молоком. Налей мне тоже, я уже почти закончила. И рассказывай последние новости!
        - Вчера приехал Тони, - Эрмина с удовольствием отпила молока, - Диего и остальные тоже скоро будут. – Дорогой Тони. Он всегда держал свое слово: и когда брал их с Диего в Чаячью бухту к рыбакам в ночь святой Актавии, и когда позже посылал корабль за Като, и еще тысячу раз... Ей повезло с братьями.
        - Итак, приедут Иберо… и что же будет? – Сандра смотрела на подругу, задумчиво рисовавшую ломаные линии на рассыпанной муке. Та подняла глаза и подула на испачканные кончики пальцев
        - Все Иберо очень любят танцевать. Не только любят, но и умеют, причем красиво. Будет большой танец, Сандринья.
        - Постарайся выбрать хорошего партнера. – фыркнув, посоветовала рыжеволосая. – А то можно оттоптать ноги и не получить никакого удовольствия.
        Эрмина тихо рассмеялась.
        - Что бы я делала без твоих советов, моя разумная Сандра?
        - Потерять в танце голову тебе и без меня не грозит, Эрмини, но я рада, что мои советы развеселили Ваше Величество. - фрейлина склонилась в глубоком реверансе и подхватила смех подруги.

* mi hija - дочка

[Клара фон Торнхейм]

11 день месяца Полотна.
Остарикка.

Я стояла у окна и смотрела во двор, все мое внимание было прикованно к Фридрих Карлу фон Хиршу. Я наблюдала за ним не отрывая глаз. В моей голове все еще вертелись воспомининая о ночных событиях. Что за человек этот Хирш? Раньше я его не замечала, а тут одно событие и все мои мысли заняты этим человеком, а точнее тем как его проучить. Я так далеко ушла в свои размышления, что даже не сразу поняла, что Хирш меня заметил, и очнулась лишь когда барон сделал глубокий поклон. Поджав губы я отошла от окна. Как раз в этот момент в комнату вошел Хайнц и уселся в большое кресло. Потянувшись, он размял свои мышцы и похоже собирался подремать после обеденной трапезы.
-Что-нибудь интересное высматриваешь?
-Да так, просто смотрела в окно, любовалась природой, -серьезным тоном произнесла я и снова посмотрела в окно.
-Да? Может влюбилась? - с явным сарказмом спросил брат, поудобнее устраиваясь в кресле.
-Ха, -только и вырвалось у меня. Я скрестила руки на груди и бросила брату презрительный взгляд,-за кого ты меня принимаешь? 
-Ты смотри как разозлилась,- еле заметно улыбнулся Хайнц и наконец посмотрел на меня,- я принимаю тебя за свою сестру, которая как маленький ребенок ищет во что бы ему поиграть. Когда ты вырастешь?
- Я не ребенок!!!! -разозлилась я и сжала кулак
- Конечно. Только губки надуваешь, как ребенок лет пяти.
Я усмехнулась и подошла к изголовью кресла. Так лаского как только  могла обняла Хайнца за крепкую шею. 
Он такой славный, такой мне родной. Пожалуй единственный человек в моей жизни кого я когда-то любила и люблю, единственный кто мне так дорог. Да, я тысячю раз обещала себе быть с ним нежнее и добрее, не перечить и не поддевать его. Но по другому я просто не могу и не умею проявлять свою любовь. Меня никто не научил этому, даже мама. Мы не были избалованны лаской родителей, наверное поэтому порой так жестоки друг к друг. Но к брату я испытываю особые чувства.
И те редкие минуты что я могу просто обнимать тебя, для меня дороги как сама жизнь. Я никогда не отступлюсь от тебя, никогда не предам, и если понадобиться последую за тобой куда угодно... Вот еслитолько я тебе буду нужна. А в этом я почему-то сомневаюсь. В сердце больно кольнуло. Придет время и ты исчезнешь из моей жизни, придет время и ты растворишься, и никакими силами я не удержу тебя в своих руках. и тогда у меня совсем никого не останется, и я буду одна. Я еще сильнее прижалась к брату и одинокая слеза скатилась по щеке, хорошо что Хайнц не видет этого.  И надеюсь он никогда не увидешь
меня слабой и беспомощной, я покажу тебе какой сильной я могу быть. Ты будешь гордиться мной.
-Клара, тебе дали неправильное имя,-неожиданно проворчал брат, рассеивая мои мысли
-Почему?
-Имя тебе лисица! Хитрющая... то слова доброго от тебя не услышищь, а то ласковая такая, может замуж тебя выдать?
Я недовольно фыкрнула
-Просто я очень соскучилась по тебе, брат...
-Я по тебе тоже, сестра, -тихо произнес Хайнц

Семейную идиллию разрушил шум с улицы
-Что это там?
Я подбежала к окну.
Вокруг довольного фон Хирша вились двое молодых девушек и женщина, что-то бурно обсуждая. Наверное это его родственники... Мне это сначала не понравилось,  они могли мне помешать продолжить игру, но я обратила внимание на одну из девушек. И... Это даже очень хорошо что они приехали. Так даже лучше.
-Ну вот, Клара,-я и незаметила как Хайнц подошел сзади,-может быть теперь у тебя наконец появятся подруги?
-Может быть...

[Сандра дэ Ла Прад]

12 число месяца Полотна.
Королевский Рунн. Особняк Прад.

      Рыжие волосы окутывали подушки таинственным, сверкающим покрывалом, загадочно переливаясь в свете лучей, восходящего солнца. Сандра, чуть улыбаясь, смотрела на этот блеск, лежа в своей комнате в родном доме Прадов, в центре Рунна. Обнаженное тело девушки тоже отсвечивало волшебным образом. Постороннему наблюдателю, если бы настолько повезло, могло показаться, что на белоснежных простынях лежит драгоценная, мраморная статуя с золотым напылением, словно оживляющим каждый изгиб этой восхитительной работы создателя. Линии тела были настолько совершенны, что не могли не удивить любого ценителя красоты. Но таких тут не было. И это радовало Сандру. Она не желала сейчас никого видеть, она просто находилась в пустоте, одна. Впервые за многие дни - лишь одиночество и пустота. Девушка, чуть улыбаясь, перевернулась на спину и провела рукой по шелковым простыням, наслаждаясь этим чувственным ощущением. Оно принадлежало только ей – здесь и сейчас. Четкие линии бровей сдвинулись, но тут же разгладились: она одна. Все. Пока – одна. Здесь, в собственном доме она всегда могла себе позволить все что угодно. В отличии от королевского дворца, где все было направленно на сдерживание и подавление самой сути ее существа. Сандра по-кошачьи потянулась, переворачиваясь уже на живот и чуть мурлыча от странного удовольствия. Больше всего ей нравилось спать обнаженной, но во дворце она не позволяла себе этого. Не могла и не хотела позволять, заставляя каким-то странным протестом снова и снова перешагивать через возможные барьеры. Это была горькая иллюзия, но она всегда создавала ее вокруг себя: пусть думают что хотят. Свободен тот, кто смеет позволить себе такую роскошь: не слушать пересудов. В дверь негромко постучали. Сандра лениво потянулась и натянула на себя простыню:
- Входи, Энн.
      Горничная вошла и с видимым недовольством уставилась на хозяйку:
- Майрис Сандра, долго я буду ждать? Ванна простынет, а вы все так и будете потягиваться, да прохлаждаться.
      Фрейлина рассмеялась, выгибаясь так, что ее грудь поднялась, а голова запрокинулась:
- Как хорошо дома, Энн! Эти дни во дворце…. Я вроде и спала, но постоянно чувствовала напряжение. А здесь – так уютно. Почти как в Стаиль, - девушка зажмурила глаза, приподнимаясь на руках и встряхивая разлохмаченными кудрями. – Не ворчи, Энн. Я уже иду.
      Верная служанка еле слышно фыркнула, проходя в соседнюю с опочивальней хозяйки комнатку, где уже давно налили огромный чан с водой. Сандра замурлыкала что-то себе под нос, но негодующее восклицание из-за стены, заставило ее рассмеяться и быстро пройти следом за горничной:
- Вот, дождались?! Вода почти холодная!
- Быстрее вымоюсь, - послышался смешок рыжеволосой красавицы, и после задорный всплеск воды. – Ой, правда, холодная!
      Смех разнесся по всему дому вместе с ворчанием служанки, которая принялась мыть свою госпожу. Через довольно длительное время, Сандра дэ Ла Прад придирчиво смотрела на свое отражение в зеркале: волосы были уложены в очень простую, но рассчитанную на самый яркий эффект прическу, плотно облегающее фигурку платье было бы чересчур строгим, если бы не глубокий “V”-образный вырез на груди. Она любила платья за подобную изысканность. Во внешней неприступности проглядывало что-то на редкость соблазнительное и чарующее, как вот эти крохотные, черные, родимые пятнышки, украшающие ее левую грудь и так выгодно открывающиеся как раз в этом узком разрезе. Прибегать к накладным мушкам красавице-фрейлине никогда не было нужды. Она от природы была одарена самыми соблазнительными чертами, которые любила и умела в себе подчеркивать. Негромкое приказание и без того нарочито расчетливо уложенные вокруг талии складки – еще больше подчеркнули фигуру девушки. Сандра решительно отказалась одеть черную, кружевную накидку, не желая скрывать свои рыжие кудри:
- Мы не в Нубии, - фыркнула она, еще раз покрутившись перед зеркалом и оставшись довольна результатом, обернулась к горничной. – Энн, Гордец готов? Марти и Франтишек должны меня сегодня сопровождать. Я желаю прогуляться.
      Служанка улыбнулась, удовлетворенно оглядывая свою госпожу и кивая головой на все ее слова:
- Когда вас ждать, майрис?
- К вечеру. Ты прикажи приготовить сегодня тот самый суп. Ой, забыла… с клецками. Помнишь, Тано узнала рецепт у какой-то подруги и приготовила это чудо так, что можно было забыться и ложку проглотить?
- Да, майрис Сандра, помнится это и случилось. Франтишек откусил часть ложки, уминая вторую порцию, - Энн рассмеялась.
      Сандра весело подмигнула горничной, выходя из комнаты:
- Ничего удивительного! Он у нас очень большой мальчик, а потому – нуждается в самой разнообразной, правда порой – неудобно жевательной пище.
      И все-таки она будет сегодня мурлыкать песенку! Обязательно. Потому что день чудесный, и она в этом убедилась еще раз, когда, выйдя на порог дома, подняла голову и с наслаждением вдохнула воздух, в который так пока робко, но все более уверенно вплетался аромат распускающихся цветов, листьев. И Сандра действительно мурлыкнула, а потом, наклонив голову, улыбнулась своим верным слугам, которые осторожно подводили к крыльцу Гордеца – вороного жеребца с белой отметиной на лбу, который любил гарцевать, когда фрейлина соизволяла совершать конные прогулки. Вот и сейчас, едва девушка уселась в седле, он поднялся, осторожно отпущенный рукой конюха и тут же вскинул голову, заржав и переступив передними ногами.
- Гордец, ты прямо герцог на приеме, - опять рассмеялась Сандра.
      Она оглянулась на вскочивших на своих скакунов Марти и Франтишека, которые подъехали чуть ближе:
- Вперед! – как отдающий приказ о наступлении полководец, весело сказала рыжеволосая красавица, трогая с места своего коня.
      Всадники неторопливо выехали из ворот. Впереди сияя рыжей гривой волос и улыбкой, ехала одна из первых фрейлин Ее Величества, гордо оглядывая свой любимый город. Мостовые были вымыты недавним дождем и едва ли не блестели, по мнению Сандры. Хотя ничего удивительного в этом не было. Королевский Рунн лишь немногим по блеску и красоте уступал самому дворцу. Разве что сам по себе был более чист во всех смыслах. В нем не было места угрожающему величию древних стен, требующих безмолвной жертвы от тех, кто попадал в плен к ним. Не было тут месту и притворству. Потому что слишком многие и разные дома стояли тут. И в отличии от людей – дома не носили масок. Они были честны, отражая характер своих хозяев. Строгий, величественный дом Нортми – ничего лишнего, только самое необходимое и, возможно, тайное. Сандра фыркнула: «Все то у вас – тайное, которое как учит жизнь – всегда становится явным. Вон, как то открытое на берег окно». Весьма изысканный, красивый особняк герцога Флавио. Девушка любовалась на эту тонкую работу, невольно находя невыразимую прелесть даже в опасно нависающих над балконами перекрытиями. На чем они держались – она не могла сказать, но смотрелась эта работа на удивление тонко и изящно. Гордец возмущенно взбрыкнул. Хозяйка в течении почти получаса не обращала на него внимания, а надо было изредка хвалить его стать и походку, что Сандра и сделала, рассмеявшись и погладив шею жеребца. Подняв вновь глаза на дома Королевского города, она наткнулась взглядом на дом Фростов. Сандра внимательно осмотрела этот ничем с виду неприметный дом, который был между тем одной из достопримечательностей Рунна. Даже в отсутствие хозяев тут всегда царил безупречный порядок и спокойствие. Казалось, что на этом дворце лежит странная печать, заставляющего любого замирать, как перед логовом зверя: вдруг, да пронесет и хищник не заметит. Но фрейлина не была бы сама собой, если бы замирала от этого. Для нее особняк являлся разве что удивительно неказистым и грубо-сработанным строением. Особенно в сравнении с его соседями. Дворец Красного Герцога. Девушка приостановила коня на мгновение, вспоминая что-то милое и дорогое ее сердцу. Рука задумчиво и нежно ласкала прядающего ушами Гордеца, а зеленые глаза скользили по зданию из красного камня, что было едва ли не самым большим в Рунне: «Это и не удивительно. При количестве детей в семье канцлера – дом даже маленьким кажется…» Гордец переступил копытами, а Сандра опять улыбнулась своим мыслям, окидывая взглядом внушительную ограду, за которой стоял этот красный, как и сам хозяин, дворец. Вокруг него, кроме ограды созданной людьми, плотной стеной росли деревья, защищая дом от чего-то извне. Или людей от того, что прятал в своих покоях великий канцлер. Сандра еще мгновение задержалась, пытаясь пересчитать окна, но потом решительно вскинула головку и Гордец резво прянул вперед, фыркнув на какие-то свои мысли.
- Франтишек, я желаю еще проехаться по Золотому городу. Вы давно там были? Он все так же хорош?
- Майрис Сандра, Золотой город, лишь чуть уступает Королевскому по красоте.
      Девушка кивнула головой, соглашаясь: «О, да. Ты по-прежнему невообразимо красив и ярок, Рунн. Ты честен и прям с теми, кто приходит в тебя. Если бы я была в свое время умнее, то вняла бы твоим предупреждениям. Но… но ты всегда был и останешься дорогим мне городом. Ты – одно из величайших чудес империи, Рунн».
- Тогда – поехали! Красота и чистота никогда не может наскучить мне. Истинное золото – не блестит, оно сияет, но заметить это трудно. Я не желаю брать золото этого города, предпочитая просто любоваться. Вперед, мои соколята! – девушка еще раз ощутила себя полководцем, объезжающим любимые владения, и рассмеялась.
      А мысли уже занимал следующий дворец, привлекший ее внимание. Он был едва ли не соперником особняку Нортми по строгости, но изящности и красоты в нем было больше в несколько раз. В узких окнах, украшенных изысканными изразцами играли солнечные лучи, найдя себе благодарных товарищей для того, чтобы слепить глаза прохожих и наездников. Сандра прикрыла изумрудный взгляд, чувствуя, как отскочивший от одного из узких оконцев солнечный зайчик, стремительно метнулся к ее глазам, но был остановлен густыми, темно-рыжими ресницами.
- Святой Каспиан! Стоило выйти из дома, чтобы быть сраженным наповал! – неожиданное восклицание обратило внимание красавицы на высокого, темноволосого мужчину, который, не скрывая восхищения, любовался на нее.
- Это нехорошо с вашей стороны, адмирал! – возмутилась она в ответ, наклоняясь и протягивая Антонио руку для поцелуя.
      Мужчина прижался губами к пальчикам фрейлины, не сводя с нее глаз и продолжая удерживать руку:
- Что – нехорошо, прекрасная Сандра?
- Мы не в море, а вы уже без единого выстрела – взяли меня на абордаж, - лукаво улыбаясь, ответила фрейлина.
      Антонио покачал головой:
- Скорее наоборот. И вам это известно, Сандра, - улыбка расцвела на его губах, вызывая еще одну ответную у собеседницы. – Во дворец? Уже скоро полдень.
- О боги! Право, я рискую прослыть необязательной и непунктуальной, - посетовала девушка, искренне переживая. – Ведь обещала Эрмини быть у нее к полудню, да засмотрелась на красоты столицы.
- Она так вам нравится? – отходя к своему коня и вскакивая в седло, спросил адмирал Иберо.
      Сандра улыбнулась, когда он присоединился к ней и они поехали рядом. Девушка подняла руку, охватывая одним, широким движением стоявшие рядом друг с другом особняки Динштайнов, Торнхеймов, оставленный чуть позади уже дворец Иберо:
- Это не может, не нравится, мой адмирал. Они – не люди. И красивы своей неповторимой красотой, неся ее на протяжении долгих лет. И они лучше и честнее любого человека. Не говоря уж о том, что они хранят свою блистательную стать безупречной. Грязь сплетен, интриг, убийства, ложь или сокрушающая все на своем пути истинная правда – не касается их. Они выше этого. Созданные людьми – они лучше людей. И весь этот огромный город – неповторимое творение человеческого гения, еще более возвеличил тех, кто сотворил его. Даже если наша короткая память позволила себе забыть их имена.
      Сандра улыбнулась, встречаясь ясным взглядом с глазами первого адмирала флота:
- Простите меня. Я могу часами говорить об этом городе. Я люблю его.
- А слушать вас – одно наслаждение.
      Фрейлина лукаво прикусила пухлую, нижнюю губку:
- Ваша светлость, вы рискуете стать моим вечным слушателем.
- Риск оправдан, Сандра! – ответил адмирал, сверкнув темными глазами. – У меня сегодня счастливый день: взят в плен самым очаровательным капитаном королевского флота красавиц.
- О, не ждите пощады, адмирал. Такого пленника как вы, семья Иберо не выкупит и за все свое состояние.
- Что ж, - философски возвел глаза к небесам Антонио. – Тогда, Каспиан-свидетель, я буду самым счастливым из взятых в плен адмиралов.
      Сандра рассмеялась. День определенно был волшебным, как и любой ясный, солнечный день столицы Рунна.

[Виктуар де Барна]

12 число месяца Полотна.
Рунн. Особняк Барна.


    Молодой человек лениво потягивал вино из высокого бокала, инструктированного серебром, и слушал своего рассеянного дядюшку, который уже в десятый раз повторял:
- А сыну скажи, что можно было бы и чаще навещать нас. Мы же - родители. Мы беспокоимся. Да? Ты запомнил, Виктуар?
- Да, дядя. Хорошо. Передам, - он отпил еще глоток, подцепляя со стола хлеб с прожаренным мясом и с удовольствием откусывая кусок.
- Ты плохо питаешься. Да, а Эстебану передай, что мама спрашивала о нем, но я ее успокоил.
    Виктуар повернулся, улыбаясь и рассматривая озабоченное лицо дядюшки:
- А у нее есть причины для тревоги?
    Жоффруа де Барна медленно и озадаченно протянул в ответ:
- Мой дорогой племянник, когда у тебя будут дети, ты сам поймешь, что каждый из вас бесконечно дорог нашим….
- Родительским сердцам? - подсказал юноша, допивая вино и вытирая пальцы салфеткой. – Кому, как ни мне знать, что вы радеете о нас всех, дядюшка.
    Виктуар еще раз улыбнулся, поднимаясь и отвешивая поклон своему родственнику:
- Не беспокойтесь, дядя. Я все передам. Не было ли каких известий от тетушки Гертруды?
- Ах, ненаглядная сестра так отдает себя заботам о муже, - забормотал Жоффруа. - Ей вероятно не до визитов к своим родственникам.
    Юноша задумчиво покачал головой, оправляя камзол и стряхивая едва ли заметные пылинки с рукавов:
- Могу вас уверить - выглядит она так, словно время и заботы над ней не имеют ни малейшей власти. У меня самые красивые тетушки во всей империи, - улыбка и еще один поклон. - Прошу меня простить, но я пойду. Не хорошо заставлять ждать милую девушку.
    Вице-канцлер Рунна по отечески благословил племянника, качая головой:
- Эх, молодость, молодость. Пора нехитрых желаний.
- О, уверяю вас, дядя, мои желания тайна даже для меня самого.
- Неужели? - глаза Жоффруа прищурились в спину юноши. - Это пока вы можете себе позволить, детки.
- И даже гораздо большее, - откликнулся племянник. - Если папа появится - передайте ему от меня, что все документы сделаны в срок. Право, он все еще меня недооценивает.
    Он еще услышал какое-то бормотание дядюшки, прежде чем захлопнул за собой дверь в огромную гостиную и ненадолго прислонился к ней: "Значит, когда у меня будут дети… Ах, дядя, дядя…"
- Маркиз, номени Катажина здесь. Она ждет вас внизу.
- Отлично. Давно пора, - молодой человек стремительно пошел к лестнице, ведущей в холл. - Морис, в следующий раз я отправлю тебя за бутылкой вина. И если ты его будешь вести ко мне также долго, то сделаю из тебя решето.
- Неужели на вертел нанизаете, хозяин?
- Догадливый. И не на один, - якобы шутливость тона была облечена в такой холод, что у слуги не осталось сомнений - будет так, как сказали.
    Молодой человек отмахнулся от идущего за ним попятам слуги и быстро спустился вниз, подхватывая ожидающую его там девушку:
- Кати, вы очаровательно выглядите! - он быстро прикоснулся губами к обеим ручкам Катажины.
    Девушка рассмеялась, самоуверенно поднимая головку:
- Вы тоже сегодня исключительно милы.
- Неужели только сегодня? Разбиваете мне сердце, Катажина. Вот только боюсь, что буду вынужден оставить вас на произвол судьбы в Шенбурнне. Мне необходимо выполнить несколько поручений, а связывать вас, лишая возможности полюбоваться дворцом - не хотелось бы, - он пристально смотрел прямо в ее глаза.
    Темные, загадочные омуты, которые манили к чему-то неизведанному - вот что являлось ее взором. Неизведанное: сладостное или отравленное, горе или счастье - кто знает, но все это и гораздо большее таилось в темных глубинах глаз этой девушки.
- Ах, маркиз, я подожду вас столько, сколько будет нужно.
- Вы сняли камень с моей души. Карета или прогулка верхом, Кати?
    Она чуть улыбнулась:
- Карета. И вы рядом, Виктуар?
- Как вам угодно, Катажина.


12 число какое месяца Полотна.
Рунн. Шенбурнн.


    Приехав во дворец и проводив свою спутницу в королевскую библиотеку, Виктуар направился к гвардейским казармам, но тут же остановился, увидев знакомую фигуру:
- Леонард, - он улыбнулся, оценивающе осмотрев его. - Поразительно хорошо выглядите, брат.
    Мальчик посмотрел на старшего и чуть склонился:
- От тебя всегда услышишь что-нибудь ласковое, Виктуар. Могу быть чем-то полезен?
- И весьма, - бирюзовые глаза спокойно посмотрели в кажущуюся безмятежность глаз родственника. - Ты бы не мог отыскать Эста и сказать, что я его жду здесь?
    Леонард наклонил голову, бросая взгляд исподлобья:
- Хорошо. Что-то еще?
    Виктуар улыбнулся:
- Нет, братец. Рад был увидеть тебя в добром здравии.
    Младший из Барна быстро кивнул головой и, развернувшись, стремительно удалился. Маркиз стер улыбку с губ, разглядывая окружавший его сад. Ему всегда было любопытно, что люди находят в этой природе. Они могут часами любоваться на цветы, деревья, закат или восход. Если уж на что и можно любоваться часами, так это на самих людей. Впрочем, даже когда маркизу де Барна удавалось выкроить время для изысканий природных красот – он его не ценил. Так можно потратить в пустую слишком много времени. И никакого смысла от этого созерцания не обрести. Природа не зависит от того любуется ли ей кто-то или нет. Она – сама по себе диктует даже людям законы, которые они имеют право или соблюдать, или нарушать. Послышавшиеся шаги в очередной раз убедили Виктуара  в глупости подобного времяпровождения: созерцания мира вокруг. Молодой человек повернулся на звук, кивая головой подходящему к нему юноше:
- Утра доброго, Эстебан.
- Дня, дорогой кузен, - нагловатая усмешка, привычно возникшая на лице парня, могла служить доказательством, что с ним все в порядке. Но Виктуар не очень любил подобные доказательства и поэтому поспешил проверить еще раз:
- Как себя чувствуете, кузен?
- Я плохо выгляжу? – любимый ответ: вопросом на вопрос.
- Я бы предположил, что вы плохо спите, Эстебан, - улыбнулся, наконец, Виктуар. – Или недавно плакали. И то, и другое огорчит ваших родных, если вы не сможете убедить меня в обратном.
    Эст развел руки в стороны в преувеличенном жесте беспомощности перед неопровержимостью фактов:
- Кузен, вы всегда делаете выводы, которые при всем моем желании – я опровергнуть ни в силах. Могу лишь просить: не беспокойте моих родных. Я здоров, жив и весел.
- Передам. – Виктуар помолчал немного, добавив: - Ваш отец просил передать вам свой сердечный привет. Похоже, он хотел дать понять, что скучает.
    Эстебан рассмеялся:
- Вы не разобрались в том, что хотел передать мне папа.
    Настал черед Виктуара разводить руки в стороны, копируя жест двоюродного брата:
- Увы. Вашего отца порой очень сложно понять. Но раз уж меня попросили – выполнил, как мог, - странная улыбка вновь заиграла на губах Виктуара.
- Как здоровье ваших родителей и братьев с сестрой? – осведомился Эстебан.
- Весьма. Спасибо за беспокойство.
- Мои наилучшие пожелания им.
    Старший из рода Барна, слегка склонив голову набок, задумчиво провел рукой по щеке:
- Я хотел поинтересоваться у вас лично, Эстебан….
- Да, Виктуар?
- Слухи настолько расписывают ваши последние похождения, что заинтересовали даже меня, - бирюзовые и зеленые глаза встретились, не отражая чувств.
- Вы о последней моей дуэли с кузеном Николой?
    Виктуар покачал головой:
- Меня удивили рассказы о ней, но я могу предположить смело: его ненависть вы пока не заслужили. В отличии от ваших «подвигов» с милейшим герцогом де Конарэ. Как и то, как вы вытаскивали номени Сандру дэ Ла Прад из тюрьмы. Про выращивание чудо-цветов из воздуха у нее на балконе или под окнами – даже думать не хочу. Вам ли не знать, что в цветах я разбираюсь мало и боюсь не оценить этого подвига, - он помолчал, – Право, сплетники двора так охочи, утверждая, что вы делали все это обвороженный и зачарованный северной колдуньей.
- И вы верите этому, Виктуар? – зеленные глаза смотрели прямо в лицо кузена.
    Молодой человек покачал головой, улыбнувшись:
- Я не слепец. Если там и есть магия, то лишь в исключительной красоте этой девушки. Сандра – одна из тех женщин, на свет которых слетаются весьма любопытные экземпляры. Я помню ее появление при дворе. Полагаю, тогда она сверкала не меньше, чем сейчас. Но за это время – наверняка поняла, насколько опасно быть красивой. И как много возникает неприятностей…. Боюсь, что ее беды лишь начинаются во многом. Просто, лично от себя могу вас поблагодарить за то, что вы сохранили в целости и невредимости одно из наших сокровищ. Ваша личная мотивация мало меня волнует, Эст. – он неожиданно и холодно закончил свой монолог.
Его брат, наклонив голову, выслушал все сказанное и негромко спросил:
- Для чего ты это мне говоришь, Виктуар?
- Мысли вслух, Эст. Всего лишь – мысли вслух. Не возражаешь?
    Эстебан легко поклонился, принимая ответ и глядя куда-то за плечо кузена. Виктуар отвесил поклон, тоже поворачиваясь и замечая приближающуюся к ним Катажину.
- Ma chere amie*, вы устали меня ждать? – взгляд скользнул по лицу девушки и тут же быстро переместился на родственника. – Вы знакомы, Эстебан?
- Да. Я уже был удостоен этой чести. Номени Катажина, рад видеть вас в добром здравии.
- Очень рада встрече, виконт.
    Виктуар чуть посторонился, освобождая место девушке и занимая такую позицию, с которой он мог бы видеть и одну, и другого. Катажина не сводила с его двоюродного брата своих завораживающих очей, очаровательно улыбаясь:
- Мы собираемся с вашим кузеном в зоопарк. И я пришла его похитить.
- Право, я не против. Сам бы составил вам компанию, но служба – есть служба, - задиристая, наглая как всегда усмешка появилась на лице Эстебана.
    Виктуар задумчиво изучал этих двоих. Никакая природа не могла привлечь его внимание настолько, как лица людей. Люди – это как раз те страницы огромной книги, которую он обожал читать. Впрочем, это была семейная традиция. Он всего лишь был сыном своей семьи.

*Ma chere amie - мой милый друг

[Агнесса де Анфра]

12 число месяца Полотна
Рунн, Шенбруннский дворец, позднее - императорский зверинец

"...работа, проделанная мною и моими collaboratori*, была высоко оценена Их Величеством Императором Александром I и была прекращена лишь в связи с внезапной и трагической смертью этого выдающегося человека, который..."

Девушка осторожно перевернула последнюю страницу увесистого тома и положила ладонь на теплый, нагретый ласковым солнышком переплёт. Биография легендарного основателя Империи вызывала множество кривотолков и разночтений, порождённых фантастическими легендами, облепившими фигуру этого человека подобно ракушкам на днище корабля. В любое другое время девушка с радостью бы продолжала чтение, но сегодня еще свежие воспоминания постоянно отвлекали её.
Прошлой ночью, по воле случая задержавшись в университетской библиотеке, фрейлина стала свидетельницей одной любопытной, если не сказать загадочной, сцены. Мысли о её смысле и значении не давали девушке покоя, вызывая к жизни самый сильный её порок - неуёмное любопытство.

- Номени Агнесса, вы очень заняты сегодня? - бодрый голос Филиппа де Барна вывел девушку из состояния крайней задумчивости. Даже от любимого дела надо иногда отвлекаться, подумала Агнесса, устало потянувшись и чувствуя, как затекли от долгого сидения спина и ноги.
- Нет, Филипп, не очень. А что вы хотели мне предложить?
- Полную удивительных впечатлений и необычных историй прогулку по императорскому зверинцу! Уникальные животные, только что привезенные из Новой Иберии! Новые вольеры с красивейшими птицами из Саджиса! Ну, и, без ложной скромности добавлю, компания меня и моего бесподобного кузена - двух заботливых, молодых, знатных номенов, в придачу! - к концу этой тирады казалось, что мальчик вот-вот лопнет от испытываемого энтузиазма. Агнесса рассмеялась, она никогда не могла отказать этому забавному жизнерадостному мальчишке, всегда полному фантастических планов и идей.
- Хорошо, я согласна, - она протянула тонкую руку, передавая себя в распоряжение своего кавалера, - Только, пожалуйста, ответьте мне на один маленький вопросик: кому я должна буду рассказывать "необычные истории"?
На секунду оторопев, мальчик с интересом рассматривал полную лукавства женскую улыбку. Потом вздохнул и признался:
- Номени, как всегда, меня раскусила. Мы с Виктуаром обещали показать зверинец номени Катажине, но, увы, мало что смыслим в живой природе. - Тон его был полон печали и почти искреннего раскаяния. Мальчик поднял на Агнессу взгляд, не выражающий ничего, кроме сожаления и безумной надежды, и добавил. - Номени, сжальтесь! Вы же не оставите нас в ситуации, когда от осознания крайней степени собственного позора нам придется, надев рубище, уйти скитаться в дикие земли Горыни или Нубии и с мечом в руках отвоевывать право на прощение?! Молю...
Филипп упал на одно колено, склонив голову, демонстрируя, что отдает всего себя в руки фрейлины. С трудом сдерживая смех, Агнесса горделиво кивнула  и театрально-напыщенно произнесла:
- Хорошо, я помогу вам.
Только этого и ждавший паж резво вскочил на ноги и совсем уже другим тоном предложил довести её до зверинца, где их уже должны были ждать Виктуар и Катажина.

Дружная компания уже час гуляла, неторопливо переходя от одного вольера к другому, любуясь на содержащихся в просторных клетках животных, поражаясь причудам матушки-природы. Филипп, милый шустрый мальчик, действительно разбирался в зверях, знал, где что находится, а уж перебить его эмоционально раскрашенную речь было не так легко. Эта молоденькая номени, Катажина, казалось, была гораздо больше увлечена маркизом де Барна, чем миром природы, хотя сам маркиз то и дело пытался отвлечь внимание обеих девушек от своего энергичного кузена, делясь любопытными историями.
- Согласно поверьям простого люда, если в полнолуние человек услышит крик болотной выпи, - подражая тону деревенских сказителей, рассказывал Виктуар, - его ждут немыслимые несчастья и страшная смерть.
Агнесса недоверчиво покачала головой и заметила:
- Кто бы мог подумать, что вы будете пересказывать подобные сказки. Такие истории, а также байки про болотного царя и его урсул, есть суть выдумка и суеверия.
- В каждой выдумке есть хоть малюсенькая доля правды - некая предыстория, которая случилась на самом деле.
- Люди всегда боятся того, чего не понимают и чего не могут предотвратить. Болота таят в себе неизбежную опасность, многие гибнут в непроходимых топях, вот и придумывают сказки про болотного царя и прочее.
- А вы, номени Агнесса, разумеется не боитесь дойти до самой сути вещей и отбрасываете прочь все суеверия? Или то, что ими посчитаете, не так ли? Не слишком ли самонадеянно, номени?
- По-моему, это совершенно нормально, Виктуар. - Вмешалась Катажина. - Ведь что еще можно считать мерилом истины, если не собственный ум?
Ответом ей был лишь серьезный и очень недоверчивый взгляд. Все женщины мира, говорил он, путают основополагающие жизненные понятия. И вы, красавицы, не исключение. Подобные взгляды Агни уже научилась различать. И игнорировать.

- Поверьте, я излазил это место вдоль и поперек, я знаю тут каждого попугая, каждую мартышку. Сейчас я покажу вам что-нибудь забавное...
- Можно подумать, кузен, что вы сами этих попугаев и мартышек вылавливали к этому дню, только бы поразить чем-нибудь ваших слушателей. Уверен вам пришлось потрудится. Удивить такую путешественницу, как Кати, - сложно, а номени Агнесса слишком хорошо владеет собой, чтобы поражаться на те чудеса, которые вы изволите показать. Впрочем, может у вас получится удивить меня.

"Чем-нибудь забавным" оказался вольер с ленивцами, мирно спящими в развилке ветвей небольшого дерева, растущего прямо в их клетке. Открыв запертую на щеколду дверь, паж зашел внутрь.
- Видите, тот комок на верхней ветке,так похожий на кучу сена? Это они так прячутся....
- Филипп, вернитесь немедленно, это может быть опасно! - приказным тоном потребовала Катажина.
- Не бойтесь, они совершенно безобидны, - присоединилась к разговору Агнесса, не отрывая взгляда от фигуры мальчика, ловко взбиравшегося по веткам на самую верхушку. Филипп протянул руку, и вот уже в его объятиях сонно моргал странный взлохмаченный зверёк. - Это bradypus tridactylus, или просто ленивец. Всю свою жизнь он проводит на деревьях, грызет листья и спит по большей части. Если его снять с дерева - совершенно беспомощен.

Юный паж к тому времени уже успел слезть и теперь аккуратно нёс на руках всклокоченный комок жесткой шерсти, казалось, полностью состоящий из отвисшего брюшка и осоловевших от внезапной пробудки больших глаз.
- Ой, какой он забавный этот ваш брадипус. А можно его потрогать?
Мальчик протянул ленивца Катажине, но та, опасливо отстранившись, чуть-чуть дотронулась до зверёныша кончиками пальцев.
- Он не умеет кусаться, не бойтесь вы так, - к уговорам подключился заскучавший было маркиз де Барна. - Да и ему бы лень будет кусаться, он же ленивец. - Взяв Касину руку в свою, он аккуратно провел ей по шерстке животного. Девушка счастливо рассмеялась, одарив Виктуара лукавым взглядом блестевших глаз. Филипп подлез под руку брата, желая быть поближе к девушке и, видимо, тоже рассчитывая встретится с ней взглядом, но вдруг озабоченно пробормотал:
- Никогда раньше не замечал, что у него шерсть зелёная...  Может, он заболел?
При ярком солнечном свете дня было видно, что шёрстка животного чуть-чуть отливала сине-зелеными переливами, придавая довольно забавному общем-то зверьку сказочно-фантастический вид.
- У него в шерсти живут водоросли, - забирая ленивца из рук пажа, заметила Агнесса, глядя на мордочку вновь задремавшего зверя, по своей расслабленности столь далекого от людских забот. - А ещё там должны жить маленькие бабочки. Мне Диего об этом писал, но бабочки, наверное, в Иберии остались.
Девушка выпустила ленивца из рук, и тот, медленно переворачиваясь с бока на бок, неспеша пополз к своему любимому дереву, так и не поняв, что хотели от него эти непоседливые люди.

- Номени Агнесса, откуда вы всё это знаете? - безлико-ровный тон Виктуара де Барна не давал однозначно сказать, интересно ли ему это на самом деле или же он проявляет типичное придворное псевдо-любопытство.
- Я много читаю. Вот про эти водоросли упоминал саджийский учёный Наср ибн Якуб ин-Дина-вари , - доброжелательно откликнулась фрейлина и, в ответ на недоверчивый взгляд молодого человека, иронически добавила. - Вы не знали, что в Cаджисе тоже пишут книги? Или что женщины умеют читать?
- Рискую потерять ваше расположение, номени Агнесса, но лучше я уточню у вас, раз вы так хорошо знаете этот вопрос. Мне всегда казалось, что водоросли произрастают в водоемах. А это животное живет на деревьях, вот я и поражен, откуда в его шерсти - водоросли. Что же касается Саджиса или об умения женщин читать, - улыбнулся. - Даже если бы я сомневался в этом, вы уже очень убедительно доказали, что я был не прав.
Агнесса торжествующе улыбнулась и впервые встретилась глазами с чистым бирюховым взглядом. Девушке показалось, что в них скрыта не только равнодушие и усмешка, но и - на самом дне - тень интереса, вызванного, как ни странно, её скромной персоной.
Показалось, наверное.
_________
*помощники (итал.)

[Рауль де Барна]

Рунн.
12 день месяца Полотна. Пятница.

А вот и Рунн. Никогда бы не подумал, что буду по нему скучать. А ведь в городе почти ничего не изменилось. Хотя нет, траур. Весь город он пронизывает, во всем он виден. Интересно, как там поживают родственнички. Стоп, это что еще такое. Стража. Что же тут происходит. Наверняка это связано со смертью Александра.

Рауль только въехал в ворота Рунна, а ему уже преграждают дорогу. Городские стражники и четверо в простых камзолах.
-Рауль де Барна, прошу вас спешиться. -  громко проговорил один из этой четверки - коренастый дворянин с суровым взглядом. - И сдать оружие.
-Вы кто такие. С чего бы мне вас слушать?
-Служба Имперской Безопасности. Пройдемте с нами или мы будем вынуждены применить силу. У нас распоряжение самого герцога де Нортми. – ответил «суровый».
-Прежде хочу узнать, в чем меня обвиняют. Потрудитесь ответить. – Рауль нахмурил брови.
-Вы обвиняетесь в убийстве полковника Жамона Вернера.

Что за.. Лукавый забери. Что же происходит в Рунне?! Стоп. Это наверное какая то ошибка. Спорить с ними бесполезно. Нужно подчиниться. Бежать мне не удастся, в одиночку от них не скрыться. Да если бы даже тут был Клод, уехавший к себе как только мы вошли в городские ворота, все равно ничего бы не получилось. СИБ не зря ест свой хлеб. Держу пари, они  давно уже меня поджидают.

Де Барна молча спрыгнул с коня, подаренного Корресом. Вынул палаш из ножен и передал одному из сотрудников СИБ. Краем глаза он заметил как стражники вынимают пистолеты из седельной сумки.
-Потрудитесь проследить за моими вещами и конем. –  Рауль выглядел совершенно спокойно.
-Не волнуйтесь, граф. Ваши вещи будут в целости и сохранности. А теперь извольте следовать за нами. – «Суровый» сделал знак рукой и Рауля обступили стражники и СИБовцы.

Никогда бы не подумал, что вернусь в Рунн  безоружным и под конвоем, а мундир полковника кирасиров выглядит на мне как насмешка. Сейчас меня поведут в штаб-квартиру. Интересно, Черный Герцог лично будет меня допрашивать? Наврятли, у него и без меня забот хватает. Ага, они ведут меня в ЦУ СИБ, в здание Совета. Особняк Барна обошли стороной. Наверное это к лучшему, не хотелось бы сейчас видеть кого из семьи. Ничего, сейчас разберемся. Вот и дворец Совета.

Воистину гигантский и великолепный дворец,  расположенный недалеко от Королевской  гавани. Именно здесь располагается штаб СИБ, штаб главнокомандующего и штаб адмиралтейства. Крыло, в котором располагался СИб был под стать репутации этой организации – мрачный, но внушительный, исполненный силой. В одну из комнат и привели Рауля де Барну. Комната была просторная, светлая. Удивляло весьма скудное убранство - из мебели в кабинете был лишь стол и кресло напротив него. За столом сидел немолодой уже человек, крепкий в плечах. Видимо в молодости он обладал  весьма пышной шевелюрой. Теперь волосы сохранились лишь на затылке.
-А-а-а, граф Барна. Прошу вас, проходите. Рад вас видеть. Вам очень идет этот мундир.–мягкий и вкрадчивый голос СИБовца удивил Рауля.
-Не скажу про вас того же. Не ожидал от СИБ такого добродушия и гостеприимства.– Рауль медленно опустился в предложенное кресло. Намек он решил пропустить мимо ушей.
-Граф, ну неужели вы думаете что в службе безопасности работают лишь садисты да невежи? Это распространенное заблуждение среди народа Рунна.
-Вы знаете мое имя, а я вашего нет.  У народа Рунна  есть обычай представиться собеседнику. – Рауль сложил пальцы «домиком».
-Мое имя не имеет значения. Называйте меня дознавателем. – маска добродушия вмиг слетела с его лица. – Перейдем к делу. Вы уже знаете, в чем вас обвиняют? Смею заметить, обвинение крайне серьезное. Вы ведь знаете, какое наказание ждет убийцу?
-Конечно знаю - отбыть путем, накатанным моей венценосной тетушкой. Думаю из ее опочивальни еще не убрали герб семьи де Барна?
Дознавателя похоже начало раздражать поведение дерзкого графа.
- Вы не осознаете всей серьезности вашего положения. А вы не думали, что конечным пунктом вашей жизни будет не Горынь, а плаха?
-Чтож, и на тот свет у Барна протоптана дорожка.
-Я не намерен тут выслушивать ваши шуточки. – похоже терпение кончилось и СИБовец сорвался на крик. Но быстро взял в себя в руки. – Итак, где вы были  в ночь с 16 на 17 месяца Фибулы? Где вы были после приема у Вернона де Фоссы? Нам известно, что вы покинули его вслед за полковником Вернером, а пришли домой, в особняк Барна, поздней ночью. Итак.
-Я пошел на поиски Клода де Триста. Он ушел раньше, поэтому я решил его навестить. Но дома его не оказалось и я вернулся к себе. Какие еще вопросы?
-А у нас имеются иные сведения. Трое свидетелей подтверждают, что видели, как вы догнали полковника и о чем то с ним беседовали. Получается вы последний, кто видел его живым, не так ли?
Внешне Рауль абсолютно спокоен, на лице будто каменная маска - ни единый мускул не дернулся.
-Кто эти свидетели? Назови имена, я хочу знать. – Рауль произнес эти слова отнюдь не с обычным сарказмом.
-Что же, это можно. Один из них – Ювер де Кламор. Он видел как вы догнали полковника и заговорили с ним. Остальные – простые честные горожане. Достаточно?
-Ха, нашли свидетеля. Все знают, кто такой Кламор, а вы и подавно. Тех двоих он подкупил. Может быть вы самого Лукавого запишете в очевидцы? – ухмыльнулся Рауль.
-Согласен с вами, но его слова вы не можете опровергнуть. У вас нет алиби, а по сему будем у нас нет причин не верить досточтимому майору. К тому же есть еще доказательства.
Следователь открыл один из ящиков стола и вынул оттуда небольшую склянку с серым порошком внутри.
-Что это по вашему?
-Неужели это прах старого быка? Откуда мне знать, что лежит в столе ищейки из СИБ?
-Попрошу не грубить, граф. Это некое сонное зелье. Оно было подмешано в вино, которое пил на приеме полковник. Доза была мала….
-Но ее хватило, чтобы свалить быка  лошади. Вы это хотите сказать? Подсыпать эту дрянь ему мог любой в зале. – Рауль бесцеремонно перебил дознавателя.
-Хорошо, а как вы объясните, что вот этот порошок – сыщик указал на банку, стоящую на столе. – был найден в вашей комнате при обыске. Хорошо же вы его спрятали. В тайнике под порогом.

А вот это уже серьезней. Искусно же меня подставил де Кламор. В одиночку у него не получилось бы.

-Первый раз вижу. Мне запросто могли его подкинуть, когда меня не было. В родовое гнездо Барна конечно не так просто попасть, но возможно.
-Хорошо, вот еще одна улика. У полковника Вернера была сильно повреждена височная область. Сначала мы предполагали, что рана получена  при падении, но специалисты доказали, что она не могла быть получена таким образом. Она образовалась в следствии удара тупым предметом. Предположительно рукоятью либо эфесом сабли. Или палаша. Представьте наше удивление, когда обнаружили на рукаве мундира,  который был на вас в тот вечер, пятна крови. Как вы это объясните?
Следователь откинулся на спинку кресла и глянул на Рауля взором триумфатора. Однако если сыщик надеялся увидеть смятение, испуг либо иную реакцию, то он ошибался. Несколько минут стояла тишина, а собеседники мерились взглядами.
-Ну что, получается вы отказываетесь признать очевидное. – первым заговорил следователь.- Скажите вот еще что. Если вы невиновны,  зачем же было бежать из Рунна? Ведь расследование не было окончено и всем было строго запрещено покидать Рунн.
-Плевал я на вас и на ваши запреты. Плевал и плевать буду. – впервые Рауль сорвался. Нет, не на крик, просто не смог сдержать эмоции
-Впрочем это лишь подтверждает обвинение. Теперь вашу судьбу будет решать Верховный Трибунал, а пока мы вынуждены заключить вас в Монтристид. – дознаватель захлопнул папку, лежащую перед ним и громкое эхо поставило жирную точку в этом деле. И возможно на самом Рауле.