ЛМ-архив-Пролог: Casus belli Опции

[Vox populi]

Казус белли [латин. casus belli] – повод для объявления войны;

25 день месяца Хартунг. 683 год.
Южная Вахенна.

          Ночь укутала эти равнины, словно оделяло, над овражками и ручейками плыл густой туман. Ни огонька, только впереди вечным маяком возвышалась исполинская гора. Кони летели по дороге, и копыта отбивали привычный марш. Его спутники словно бы дремали в седлах, но на самом деле просто у них не было слов.
          Этот путь он проделывает последний раз, понял Янош. Чтобы не случилось, в Мондрог он больше не вернется. Лишком сильна память и горька утрата. Человек может пройти через многое, но и соломинка ломает хребет верблюда. А он устал терять.
          Златогривый замер на пригорке, вдыхая морозный воздух. Все – они уже близко. Впереди белели стены монастыря. Король жестом приказа своим спутникам оставаться на месте. Разговор, ожидавший его, был слишком личным, чтобы кто-то мог услышать его.
          Мондрог был самым старым монастырем в этих краях. Говорят, его основали еще во времена старой Империи, когда Благая Весть только начала распространяться по земле. Как знать, может, в нем побывал и кто-то из Его учеников – предания молчали на этот счет.
          Молчаливый монах указал ему на дверь кельи. Янош толкнул дверь и вошел. Он вспомнил, как еще ребенком первый раз появился здесь, что чувствовал при этом и как каждый раз, возвращаясь, вспоминал слова настоятеля. Отныне, все будет иначе.
          - Отче, – король опустился на колени перед умирающим.
          Закрытые веки вздрогнули и раскрылись.
          - Сын мой. – Феоктист смотрел ясно, чуть улыбаясь. – Ты здесь…
          - По вашему зову. – Янош кивнул. – Как и всегда.
          - Многое надо сказать, но времени мало, – монах попытался приподняться, но затем вновь обессилено опустился на кровать. – Я помню, как первый раз увидел тебя и сразу понял, что ты достигнешь многого. Все сбылось, Янош, все сбылось.
          - Ваши молитвами, – король тоже улыбнулся.
          - Народ ждал такого, как ты, – продолжил старец. – И они любят тебя. И ты не можешь их подвести, Янош. Но я тебе больше не смогу помочь советом, так что выслушай напутствие.
          В свете свечей морщины на лице Феоктиста казались глубже, а в глубине небесно-синих глаз отражались огоньки.
          - Грядут тяжелые времена, – голос старого монаха как будто изменился, теперь он говорил ровно и трагично. – Валентополь пал, похоронив под рухнувшими стенами остатки старой Империи, и теперь умары грабят и разоряют земли Весперы. Из каких краев явилась эта напасть? Уж не знаю, близок ли час страшного суда, но племена земные собираются на брань. Церкви горят, а жен и детей уводят в полон, Янош. Ты их щит и меч, помни о своем долге.
          - Никогда о нем не забывал.
          - Да, поэтому ты и стал королем. Народ за тебя, но есть и те из близких тебе людей, кто замышляет недоброе…
          - Вы что-то знаете, отче? – внимательно спросил Янош.
          - Нет, только предполагаю. Собака лает, а ветер носит. Не верь сплетням, но помни, что и среди Его учеников нашелся один сомневавшийся, один отрекшийся и один предавший.
          - И об этом я помню. Но мои враги скорее предпочитают сталь, а не серебро – они попытаются вновь убить меня.
          - Я слышал, ты ведешь переговоры с Урби? Дело явное. Империя не нападет, пока Викарий не провозгласит новый Крестовый поход. Сколько же раз вы разбивали их, а им все мало? Верно, грешно воевать меж собою, когда настоящий враг у ворот.
          - Сунутся – снова получат – твердо сказал король. – Впрочем, Йоахимм не решится… а вот другие… у императора подрастает сын, говорят, совсем другой человек. Но и с ним мы справимся, если что.
          - Все же я, пред лицом смерти, надеюсь, что вы объединитесь. Твой главный враг не Империя, а умары.
          Старик закашлялся, Янош смотрел на горящие свечи. Ему будет недоставать Феоктиста. Он был соратником его отца, прежде чем понял, что его призвание не война, а келья. Но и здесь он был незаменимым советчиком и другом. Но время безжалостно и неумолимо. Каждому человеку отмерен свой срок.
          - Я недавно читал старые хроники, – после минуты молчания промолвил монах. - Все повторяется, Янош, все повторяется. Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои. Что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было… Ты, конечно, знаешь, что первым императором был Зигмунд. Но нет у него ни могилы, ни гробницы в земле Весперы. Летопись говорит, что когда император понял, что умирает, он решил отправиться на Ориент, прежде чем смерть настигнет его. Жаль, что я поздно прочитал об этом, иначе последовал бы его примеру. Может быть к концу всех дней император тоже вернется?
          Феоктист тихо рассмеялся.
          - Не слушай старческий бред. Нам никто не поможет, кроме Всемилостивого и нас самих.
          Свечи гасли, тающий воск капал на подсвечники, а король до утра держал руку старого монаха, пока тот не оставил этот мир.

[Теодор фон Доннер]

15 число месяца Ленцинг, 683 год.
Дюрен, резиденция архиепископа.

          Архиепископ смотрел в окно – во дворе стояли белые кони в богато отделанной сбруе и люди, в не менее роскошной одежде. Тщеславие видно издалека – а тщеславие Великого герцога Запада видно и вовсе отовсюду. Теодор усмехнулся, сам он был по натуре аскетом, и большую часть жизни провел без всех этих блестящих штучек. Лишь став архиепископом, ему по статусу пришлось пожертвовать прежней воздержанностью.
          - Ваше Преосвященство! – служка вошел в дверь. – Герцог Гильом Бёрганский просит вашей аудиенции.
          - Пусть войдет, – махнул рукой архиепископ. – Да, и принеси хорошего вина.
          Бран кивнул и скрылся.
          Что понадобилось этому вояке от примаса Тенторена? Гильом – удачливый потомок, не менее удачливых родителей, сумевший завладеть кучей земель от Дерсийского пролива до Рилейских гор. Сыграв свою роль в долгой войне между двумя королевствами, герцоги Бёрганда получили как спорные территории, так и ненависть королей Бастиды.
          - Ваше Преосвященство! – входивший припал губами к его руке.
          - Благословляю, сын мой. – Теодор улыбнулся. – Что же привело вас ко мне?
          Гильом уселся в кресло напротив, слуга принес вина, разлил по бокалам и также незаметно удалился.
          - Ваше здоровье! – холеная рука с множеством перстней подхватила бокал. На герцоге был темный дублет, расшитый серебряными узорами. Лотхейм был царством модников – все самое новое появлялось здесь, а лишь потом распространялось по всей Империи, украшая тела и губя души.
          - И Ваше, – архиепископ Дюренский сделал глоток. Бастидское вино приятно горчило.
          - Дело, которое я хотел бы обсудить с Вами, - прояснил Гильом. – Носит политический характер, и мне бы хотелось, чтобы подробности остались известны лишь нам двоим.
          - Разумеется. – Теодор фон Клостерштейн кивнул. – Все сказанное здесь останется тайной.
          Властитель Монбура улыбнулся. Гильом д’Эрабль был образованнейшим человеком во всей Империи, а его двор славился изысканным этикетом. Считалось, что герцоги Бёрганда воссоздали Круглый Стол Камелота, однако, нынешнее время не благоприятствовало рыцарям. Монсальвата не было видно за туманами обыденности и всеобщей греховности.
          - Скажите, Ваше Преосвященство, что Вы думаете об этом крестовом походе? – спросил Гильом, чуть помедлив.
          - Крестовый поход против ереси есть дело, несомненно, благое, – ответил архиепископ. – Сейчас Янош ведет переговоры с Великим Викарием, и если король Ханкарский согласится принять наши условия, то и войны не будет. Но если Янош заупрямится, то наш долг – нанести удар в самое сердце заговора еретиков.
          - Если такой поход стоится… - осторожно сказал Гильом. – То какова вероятность, что он будет удачен? Ведь все предыдущие войны с Вахенной Империя проиграла!..
          - С тех прошло много времени, а теперь в королевствах четверной унии неспокойно. У нас хватает сторонников, которым Янош ненавистен – а его самые преданные союзники это партия радикальных чашников, которая не одобряет его переговоров с Урби. Если будет война, то его предадут магнаты, а если будет мир – то плебеи.
          - Вы же понимаете, что Вам не выгодна эта война! – воскликнул Великий герцог. – Вы знаете, что от нее выиграет Олльнборг!
          - Меня волнуют прежде всего интересы Империи и санктории. – отрезал Теодор. – Император стар, Великий Викарий сидит у себя в Урби и думает лишь о том, как облагодетельствовать своих родственников! Тем временем агаряне подступают с востока, а в народе множится ересь и мятеж! Вы слепы, в своей ненависти к Верже рвете Бастиду на части, но не это нужно от правителя, который называет себя добрым санкторианцем! Подчинив Вахенну, мы могли бы собрать все силы в один кулак, и разбить умаров раз и навсегда! И если Вы думаете, что я готов принести в жертву интересы Церкви ради мелких обид, то Вы серьезно ошибаетесь!
          Гильом побледнел от ярости.
          - Я думал предложить Вам союз! – прошипел он. – Считаете, что Верже вам отдаст часть моих земель? Но этого не будет. Там за проливом, собирается новая армия, готовая вторгнуться в Бастиду.
          - Мне ваши земли не нужны, – презрительно ответил Теодор. – Как и ваш союз.
          - Хорошо же. – Великий герцог Запада встал из-за стола. – Хорошо же.
          Гильому всегда не доставало терпения, которое было присуще его отцу и деду. Вскоре стук копыт обозначил, что правитель Бёрганда покинул дворец архиепископа. Любопытно будет узнать, чем кончится это противоборство между Верже и Эраблями.
          Империя была больна – бессилием императоров и междоусобной враждой князей. Великие Викарии смотрели на нее, как на свою сокровищницу, считая, что при желании из нее можно вытрясти любое количество денег. На их счастье, еще не нашлось второго Юстуса Шеллера – иначе бы Империя полыхала от края до края. Необходима была серьезная реформа, но осуществить ее мог бы только наделенный волей, твердостью и решимостью правитель, которого в обозримом пространстве не было. Разве что Рутгер, но тот был еще слишком молод, а Олльнборги делали все, чтобы подорвать позиции молодого принца. Гильом в чем-то был прав, с Хольгером нужно разобраться. На всякого зверя охотник найдет свой силок – капкан для волка, яму с кольями для медведя – так и здесь – у него есть свое оружие.
          - Ваше преосвященство. – Бран снова выглянул из-за дверей. – Прикажите собираться?
          - Да, собирайтесь.
          - К Вам прибыл какой-то эспиларец, представился доном Мигелем из Себольи, инквизитором по особым делам.
          - Они не оставят меня в покое и после смерти. Ну что ж – пусть войдет.
          Теодор нахмурился. Инквизитор? Что ему понадобилось? Интересно…
          - Buenos días, Ваше Преосвященство, – дон Мигель поклонился почти до пола, всем своим видом демонстрируя, что он настоящий эспиларец. – У меня есть к Вам письмо, которое со всем возможным уважением написал Его Высокопреосвященство кардинал дон Пабло де Сантаньеро-и-Лумбрарес. В нем подробнейшим образом объяснено, в чем заключается суть того дела, что поручено мне.
          - Что ж, прочтем, – архиепископ срезал печать – настоящая кардинальская печать, такую не подделать, и погрузился в чтение. По мере прочитанного его удивление все возрастало, пока он не отложил письмо и не посмотрел на сохраняющего невозмутимость инквизитора.
          - Демон? – Теодор поднял бровь. – И как это понимать? Мне казалось, эспиларская инквизиция – серьезная организация.
          - Будьте уверены, señor Teodoro, это дело очень серьезное и все написанное в письме – чистая правда, клянусь Madre de Dios. Этот el demonio, демон, и вправду существует. Он убил нескольких людей, сожрал их. Я сам был тому свидетелем. Демон действует посредством колдуна, а колдун, brujo, возит его с собой в деревянном ящике.
          - Допустим, я вам поверю, – поморщился архиепископ Дюренский. – А что требуется от меня?
          - Сущая малость, Ваше Преосвященство, меня нужно Ваше разрешение на то, чтобы применять любые меры, какие могут потребоваться для поимки демона и колдуна, а также их возможных сообщников. Люди у меня уже есть, они дожидаются меня в Штрассхольме.
          Теодор с сомнением посмотрел на дона Мигеля. Можно было бы, конечно, начать бесконечную переписку с Урби, похоронив дело в согласовании деталей, а с другой стороны – почему бы и нет? Архиепископ сомневался в наличии демона, вероятнее всего этот «колдун» привез какого-то диковинного зверя из Магриба, но пусть инквизитор его половит, побегает по оврагам и чащобам – а если повезет, то и вправду кого-нибудь поймает.
          - Хорошо, – обмакнув перо в чернильницу, он сделал на инквизиторском письме удостоверяющую надпись. – Господь Вам в помощь.
          - Muchas gracias, señor Teodoro. – снова поклонился дон Мигель из Себольи. – Во славу Его и именем Его, мы изловим этого malvado, злодея.
          - Пусть будет так.