ЛМ-архив-Пролог: Casus belli Опции

[Vox populi]

Казус белли [латин. casus belli] – повод для объявления войны;

25 день месяца Хартунг. 683 год.
Южная Вахенна.

          Ночь укутала эти равнины, словно оделяло, над овражками и ручейками плыл густой туман. Ни огонька, только впереди вечным маяком возвышалась исполинская гора. Кони летели по дороге, и копыта отбивали привычный марш. Его спутники словно бы дремали в седлах, но на самом деле просто у них не было слов.
          Этот путь он проделывает последний раз, понял Янош. Чтобы не случилось, в Мондрог он больше не вернется. Лишком сильна память и горька утрата. Человек может пройти через многое, но и соломинка ломает хребет верблюда. А он устал терять.
          Златогривый замер на пригорке, вдыхая морозный воздух. Все – они уже близко. Впереди белели стены монастыря. Король жестом приказа своим спутникам оставаться на месте. Разговор, ожидавший его, был слишком личным, чтобы кто-то мог услышать его.
          Мондрог был самым старым монастырем в этих краях. Говорят, его основали еще во времена старой Империи, когда Благая Весть только начала распространяться по земле. Как знать, может, в нем побывал и кто-то из Его учеников – предания молчали на этот счет.
          Молчаливый монах указал ему на дверь кельи. Янош толкнул дверь и вошел. Он вспомнил, как еще ребенком первый раз появился здесь, что чувствовал при этом и как каждый раз, возвращаясь, вспоминал слова настоятеля. Отныне, все будет иначе.
          - Отче, – король опустился на колени перед умирающим.
          Закрытые веки вздрогнули и раскрылись.
          - Сын мой. – Феоктист смотрел ясно, чуть улыбаясь. – Ты здесь…
          - По вашему зову. – Янош кивнул. – Как и всегда.
          - Многое надо сказать, но времени мало, – монах попытался приподняться, но затем вновь обессилено опустился на кровать. – Я помню, как первый раз увидел тебя и сразу понял, что ты достигнешь многого. Все сбылось, Янош, все сбылось.
          - Ваши молитвами, – король тоже улыбнулся.
          - Народ ждал такого, как ты, – продолжил старец. – И они любят тебя. И ты не можешь их подвести, Янош. Но я тебе больше не смогу помочь советом, так что выслушай напутствие.
          В свете свечей морщины на лице Феоктиста казались глубже, а в глубине небесно-синих глаз отражались огоньки.
          - Грядут тяжелые времена, – голос старого монаха как будто изменился, теперь он говорил ровно и трагично. – Валентополь пал, похоронив под рухнувшими стенами остатки старой Империи, и теперь умары грабят и разоряют земли Весперы. Из каких краев явилась эта напасть? Уж не знаю, близок ли час страшного суда, но племена земные собираются на брань. Церкви горят, а жен и детей уводят в полон, Янош. Ты их щит и меч, помни о своем долге.
          - Никогда о нем не забывал.
          - Да, поэтому ты и стал королем. Народ за тебя, но есть и те из близких тебе людей, кто замышляет недоброе…
          - Вы что-то знаете, отче? – внимательно спросил Янош.
          - Нет, только предполагаю. Собака лает, а ветер носит. Не верь сплетням, но помни, что и среди Его учеников нашелся один сомневавшийся, один отрекшийся и один предавший.
          - И об этом я помню. Но мои враги скорее предпочитают сталь, а не серебро – они попытаются вновь убить меня.
          - Я слышал, ты ведешь переговоры с Урби? Дело явное. Империя не нападет, пока Викарий не провозгласит новый Крестовый поход. Сколько же раз вы разбивали их, а им все мало? Верно, грешно воевать меж собою, когда настоящий враг у ворот.
          - Сунутся – снова получат – твердо сказал король. – Впрочем, Йоахимм не решится… а вот другие… у императора подрастает сын, говорят, совсем другой человек. Но и с ним мы справимся, если что.
          - Все же я, пред лицом смерти, надеюсь, что вы объединитесь. Твой главный враг не Империя, а умары.
          Старик закашлялся, Янош смотрел на горящие свечи. Ему будет недоставать Феоктиста. Он был соратником его отца, прежде чем понял, что его призвание не война, а келья. Но и здесь он был незаменимым советчиком и другом. Но время безжалостно и неумолимо. Каждому человеку отмерен свой срок.
          - Я недавно читал старые хроники, – после минуты молчания промолвил монах. - Все повторяется, Янош, все повторяется. Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои. Что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было… Ты, конечно, знаешь, что первым императором был Зигмунд. Но нет у него ни могилы, ни гробницы в земле Весперы. Летопись говорит, что когда император понял, что умирает, он решил отправиться на Ориент, прежде чем смерть настигнет его. Жаль, что я поздно прочитал об этом, иначе последовал бы его примеру. Может быть к концу всех дней император тоже вернется?
          Феоктист тихо рассмеялся.
          - Не слушай старческий бред. Нам никто не поможет, кроме Всемилостивого и нас самих.
          Свечи гасли, тающий воск капал на подсвечники, а король до утра держал руку старого монаха, пока тот не оставил этот мир.

[Хольгер фон Олльнборг]

682 год, 15 число месяца Небелунг.
Свенланд. Близ городка Ларвик.

          Пар вырывался из лошадиных ноздрей, повсюду раздавалось конское ржание, скрежет стали и звук ломающегося под копытами льда. Дул несильный ветер, кидая в глаза порошею. Вороны, привыкшие к частым подачкам, сидели на голых заиндевевших ветвях и пели заупокойную своими скрипучими голосами.
          Хольгер поднес кольчужную рукавицу к забралу, отряхнув налипший на шлем снег. Конь под ним уже давно хрипел, ожидая скорой крови, но до поры удерживаемый твердою рукою.
          - Скоро пойдут, – обратился к нему верный Торвальд. – Вон строятся, покойнички… Дрожат душонки, но строятся.
          Герцог Эльмсвиг лишь улыбнулся в ответ. Эта битва не будет тяжелой – перевес на его стороне, а как воины свенландцы ничто против тяжелой конницы. Один удар – и они побегут, а побежав – станут легкой добычей.
          - Друзья мои, – обратился он к войскам. – Сегодня мы сражаемся не с равными – а с жалким сбродом, свенландским отребьем. Что за ублюдочный народец? В свое время наши деды изрядно проредили эту пашню, самолично ее засеяв вновь. Кто перед нами? Торговцы, кожевники, пахари и бочары, дети шлюх, сучье отродье. Впрочем, хватит слов. Пусть лучше заговорят мечи. Сметем их!
          - Господь и Святой Штефан! – ответил ему дружный хор, запел горн и стальная громада мерным потоком двинулась вперед.
          Набирая скорость, прогрохотали галопом по заснеженному полю тяжелые дестриэ, сверкнули на едва пробивающемся меж облаков солнце наконечники копий – несколько мгновений... И рыцари столкнулись с свенландской пехотой на полном ходу, сразу проломив ее строй, только головы полетели. На снег хлынула горячая кровь, открасив белое багровым. Предсумрачную тишину разорвали крики и стоны умирающих.
          Хольгер выхватил меч, рубанул им подвернувшегося свенландца, тот час же истошно заоравшего и упавшего под ноги коню. Разъяренный жеребец лязгал зубами и норовил ударить копытом окруживших герцога вражеских солдат. Кто попытался сдернуть его со седла, Хольгер вновь рубанул мечом, осекая вражью десницу. Где-то рядом отчаянно ругался Торвальд – все-таки проклятые мятежники значительно превосходили их числом, уступая лишь в вооружении. Но все их усилия были тщетны – силы таяли, а рыцари все также возвышались над толпой, сея смерть направо и налево. Наконец, кто-то не выдержал и кинулся прочь, а за ним побежали и другие…

* * *

          Нордерен по-своему был прост. Здесь не строили многоходовых заговоров и запутанных интриг, но всегда били в незащищенную спину, если представлялась такая возможность. Мстили жестоко, вырезая целые семьи, но и дружили крепко. Часто воевали, но и всегда объединялись против общего врага. Уважали силу, слабых презирали, но и защищали их тоже.
          Объединенный коварством королевы Марты около сотни лет назад, Нордерен не забыл прошлых распрей. Свенландцы ненавидели дэнмархцев, дэнмархцы презирали норхотцев. Стычки никогда не прекращались, но до большой крови дело доходило лишь тогда, когда кто-то терял вожжи. Слабый погибал здесь.
          Не прошло и пары месяцев, после того, как был убит король Петер, еще не сгнили головы убийц выставленные над воротами Вигхольма, как Юхан Эрикссон поднял свой мятеж и объявил себя королем.
          Он совершил ошибку прислав посольство ко двору малолетнего короля Кристиана, за которого правил его дядя – но мало кто знал тогда, что из себя представляет Хольгер фон Олльнборг, герцог Эльмсвиг-Кальтенхафен. Хольгер принял послов, прочитал письма Юхана, разорвал их и приказал тот час же послов повесить, так как и послами они, по его мнению, не являлись, а лишь мятежниками и смутьянами. Сразу же он собрался в поход, собрал людей и, переправившись в Свенланд, явился к Юхану, еще до того, как тому успели сообщить о злосчастной судьбе посольства.
          Тут же, как вошел он в залу со своими людьми, достали они мечи и секиры и, набросившись на самозваного короля и его сотоварищей, изрубили их всех, невзирая на мольбы о пощаде. Так был подавлен первый из мятежей, так свенландцы узнали, что Хольгер не столь мягок, как его брат Петер.

* * *

          Лишь единицам удалось укрыться в ближайшем лесу – остальные стали пищей для ворон. Рыцари герцога – частью разбрелись, преследуя уцелевших, а кто-то поехал в Бранхольм сообщить о поражении войска мятежников.
          - Повесить каждого десятого в Ларвике, – отдавал распоряжения Олльнборг. – Окрестные деревни – сжечь, городские стены – разрушить.
          - Что с крестьянами делать? – спросил Торвальд.
          - Да пусть идут куда хотят, – герцог Эльмсвиг махнул рукой. – Пора возвращаться. Позови Линдевальдера, а Хольтрейн пусть собирает людей. Ждать его мы не будем, отправляемся в Бранхольм сейчас же. Корабль уже ждет.
          - В Вигхольм?
          - Да. – Хольгер махнул рукой на юг. – Затем, в Нортмер, потом – Айзенфурт. Император созывает рейхстаг. Скоро будет большая война с Вахенной.
          Торвальд Йоханссон, происходивший из знатного дэнмархского рода, с ранних лет был сотоварищем и верным помощником Олльнборга. Они прошли вместе через все сражения и герцог доверял ему, как самому себе. Конечно, у всякого доверия был свой предел – но более чем одаряла щедрая рука Хольгера, не предлагал никто – даже архиепископ Дюренский Теодор, не раз предлагавший людям герцога свое золото и покровительство.
          Старый паук плел паутину своих интриг, пытаясь заполучить пограничные земли, и в этой маленькой войне счет уже давно писался кровью – после того, как Хольгер самолично зарубил племянника архиепископа, а люди Теодора оказались замешаны в убийстве короля Петера. Даже посредничество императора не помогло разрешить этот конфликт.
          - Слышал, Янош заключил союз с гирайским ханом? – Торвальд возобновил разговор, когда они перешли на рысь.
          - Если это так, - зло усмехнувшись, ответил герцог, - то конец Яношу. Хан – язычник-агарит, песий выродок. Любой санкторианец, даже схизматик, отвернется от Яноша после этого.
          - При Таннеберге в рядах Литтивы воевали ногайцы, – напомнил его собеседник.
          - Наемники… Впрочем, Литтива приняла санкторию незадолго до этого, а поганый с поганым всегда договорятся. Святой Престол слишком мягок к ним. Сколько раз Орден Полынной Звезды был обманут, когда герцог Литтивский в очередной раз якобы задумывался о благости истинной веры? Хитрая уловка, лишь для того, чтобы собрать новые силы, но действенная – ведь Орден не может воевать против единоверцев! Будь моя воля, земля горела бы от Виховице до Карелграта, но нам приходится ждать, пока Квинт XII не поймет, что Янош еретиком был и еретиком остается! В то время, пока он собирает силы – мы ведем переговоры и медлим, медлим… а медлить нельзя.
          - Но с нами Императрица, – сказал Торвальд. – Рыцарство всей Империи жаждет подвигов, жаждет покончить с ересью чашников. Мы не забыли нанесенного нам поражения. И пусть Святой Престол надеется привести Вахенну к покорности пером и словом, мы будем готовы действовать огнем и мечом.
          - Да будет так, – они стояли на холме, с которого открывался вид на полыхающие деревни. Горе побежденным – Ларвику предстояло испить эту чашу. Теперь Свенланд можно считать умиренным – пока вновь не отстроятся города, пока бабы не народят детишек, пока те не возмужают и не решат снова попытать удачи. Сотни лет повторялось одно и тоже.
          Хольгер махнул рукой.
          - Нас ждет Империя.

Сообщение отредактировал Хольгер фон Олльнборг - 19.02.2008, 21:04