"Темная" проза, Созданная рукой Ллиэн... Опции

[Ллиэн]

На свой страх и риск выкладываю свою прозу...    Буду рада комментариям и критике.

Я живу...

Сначала я жила мыслью, что ты скоро придешь.
Потом я жила уверенностью, что ты вот-вот приедешь.
Потом я жила надеждой, что я еще тебя увижу.
Когда я поняла, что моя надежда не отправдается, я стала жить воспоминаниями.
Но моих воспоминаний оказалось слишком мало.
Тогда я стала жить болью, выплескивая ее в стихи.
Но оказалось, что боль затихает со временем, а вдохновение - вещь более чем непостоянная.
Теперь я живу всем, что способно заполнить пустоту внутри меня.
Я живу школой, учебой, курсами, подготовкой к экзаменам - потому что все это заставляет меня сконцентрироваться и в то же время отнимает невероятно много сил.
Я живу друзьями и подругами, котореы прекрасно понимают мою ситуацию и настойчиво, но очень осторожно стараются привить мне интерес к жизни, показать, что жизнь прекрасна даже без тебя... Они зовут меня гулять, таскают в кино, по выставкам, музеям... в общем, не дают мне зачахнуть, за что я им бесконечно благодарна. Не помню, говорила ли я им об этом... Впрочем, думаю, они сами все знают.
Одним словом, я живу так, чтобы хоть чем-то забить голову - начиная от основных понятий о праве и заканчивая мыслями о том, что 25 мая выйдет третья часть "Пиратов Карибского моря" - значит, мы с подругами успеем сходить на нее еще до экзаменов.
Только на самом деле все обстоит не так гладко...
Далее по Тютчеву:

Но меркнет день - настала ночь;
Пришла - и с мира рокового
Ткань благодатную покрова,
Сорвав, отбрасывает прочь...
И бездна нам обнажена
С своими страхами и мглами,
И нет преград меж ней и нами -
Вот отчего нам ночь страшна!

Я где-то вычитала, что ночью все эмоции и чувства обостряются. Это действительно так. Ночью, когда на меня нападет бессонница (а это случается каждый день), те мысли, что я уопрно гоню от себя днем, возвращаются с удвоенной силой.
Я вижу твое лицо. Слышу твой голос. Это больно. Чтобы заглушить тебя, я беру плейер... только он не помогает, потому что в каждой песне - ты...
Включаю "Арию":

Я вернусь к тебе дождем,
Утренней метелью за окном,
Серебро горстями брошу я к ногам твоим.
Я вернусь к тебе грозой,
Радугой воскресну над землей...

Перепрыгиваю на "Nightwish":

Tell me why
Why must I bare this cross
So heavy for my soul?

Лучше уж "Rammstein".

Ohne dich kann ich nicht sein,
Ohne dich...

Нет. Пусть будет "Evanescence":

Catch me as I fall
Say you're here and it's all over now.
Speaking to the atmosphere
No one's here and I fall into myself...

К черту плейер! Стягиваю наушники, тихо включаю лампу и открываю сборник Высоцкого "Нерв".
И тут же натыкаюсь глазами на такие строчки:

Если где-то в чужой незнакомой ночи
ты споткнулся и ходишь по краю,
не таись, не молчи, до меня докричи -
я твой голос услышу, узнаю.

Зачем-то дочитываю всю песню до конца, потом аккуратно откладываю Высоцкого в сторону, беру ручку, чистый лист бумаги и начинаю покрывать его своими каракулями, которыми, как шутят мои подруги, "можно во время войны писать шифровки - все равно никто ничего не поймет".
Вольный полет мысли. Боль и эмоции в чистейшем виде.
Исписав где-то два листа, я перечитываю ЭТО, затем достаю из-под кровати спички, железную миску и поджигаю написанное.
Когда бумага окончательно дотлеет и дно миски усеют сероватые хлопья пепла, я спрячу ее обратно, открою форточку - за ночь все выветрится - лягу в постель и мгновенно усну.
Завтра все повторится сначала.
По буддизму это колесо Сансары - бесконечная жизнь.
И я живу.
Я очень стараюсь жить.
Честно.

[Ллиэн]

Чали, спасибо, что заглядываешь!   Есть еще, только все руки не доходили...
Вот

Дело к осени, и в твоих сырых руках
Листья желтые, строчки стертые...
"Люмен"

Ослепительно яркие кленовые листья светились на мокром, грязном, черном асфальте, словно частички солнца. Просыпающееся светило благосклонно взирало на них и с искренним возмущением закрылось крошечным полупрозрачным облаком, когда одно из желтых пятен внизу пронзило что-то тонкое и длинное.
Конечно же, открытые босоножки на шпильках - не самая лучшая обувь для выхода из дома после ночного дождя, но они просто здорово смотрелись с мини-юбкой - а что еще носить в последние теплые деньки осени?! Именно поэтому спешащей в институт девушке приходилось то и дело перепрыгивать через глубокие лужи; после одного из приземлений она наколола на каблук кленовый лист, остановилась, раздраженно стряхнула его на асфальт и продолжила свой путь. Дворники, забывая про свои метлы, восхищенно оборачивались, когда девушка проходила мимо - а она ничего не замечала. Не хотела замечать.
Откуда-то спереди, со стороны шоссе, донесся громкий визг сирены. Бело-красным пятном пронеслась "Скорая".
Высокие тонкие каблуки замерли. Губы девушки дрогнули, а старательно накрашенные глаза на миг закрылись. Сирена продолжала звучать в ее отягощенных длинными серьгами ушах, постепенно превращаясь в гулкое эхо:
"Я люблю тебя, слышишь? Люблю тебя... тебя... тебя..."
"Нет, - сказала она тогда. - Это не любовь. Это чистейшей воды эгоизм. Это желаение, чтобы тебя любили, следовали за тобой, соглашались с каждым твоим словом... Я так и не смогу. И не хочу. И еще я не хочу снова пережить тот кошмар, что пережила только что..."
Это было давно - целую вечность, целую жизнь назад. Но она ничего не забыла.
Под сомкнутыми веками вспыхивали яркие картины.
Кровь. Много крови. Страшно много крови.
Ее длинные, мокрые от слез пальцы ("Пальцы музыкантши" - говорил он) с коротко подстриженными ногтями (жертва, которую потребовала гитара) вытаскивают из его руки сжатый в комок побуревший лист бумаги, разворачивают его...
Это распечатка из Интернета - она даже знает, откуда именно. Жуткие пятна мешают прочитать отдельные слова, но она помнит все напечатанные строчки наизусть. Еще бы - сама когда-то их написала, вдохновленная им.

Черным саваном мир мой окутан.
По руке - капля жизни. Минута
Или вечность так тихо прошла,
За собою меня позвала?

Я уйду. Я тебя покидаю.
Ты не будешь рыдать, я же знаю.
Я же знаю: тебе все равно.
"То, что было, давно уж прошло".

Я уйду навсегда. Там темно.
Из запястий сочится вино
С горьким вкусом железа и соли.
Я уйду навсегда. Там нет боли,

Нет страданий, мучений, любви...
Я уйду. Ты меня не зови.
Все равно не услышу твой зов...
От земных я свободна оков.

Побелевшие губы тихо шепчут всего три слова: "Я люблю тебя".
Она понимает: это неправда.
"Нет, - говорит она. - Это не любовь. Это чистейшей воды эгоизм. Это желаение, чтобы тебя любили, следовали за тобой, соглашались с каждым твоим словом... Я так и не смогу. И не хочу. И еще я не хочу снова пережить тот кошмар, что пережила только что..."
Она уходит. Выпавший из ее руки бурый лист с полустертыми строчками остается сиротливо лежать на полу "Скорой".
Она ни о чем не жалела. Она шла только вперед. И никто из окружающих не догадывался, что с того дня в ее груди поселилась гулкая черная пустота, поглотившая ее душу.
Никто не видел пустоту - все видели лишь искусно нарисованную маску. Они видели ее улыбку - но никто не понимал, не хотел понимать, что это фальшивая улыбка неживой маски. Они видели красивую, уверенную в себе девушку с тяжелыми светлыми волосами, прекрасной фигурой, длинными ногами, подчеркнутыми короткой юбкой и ненавистными ей высокими шпильками. Они видели малейший изъян в ее прическе, пятнышко от шариковой ручки на тонкой бледной коже, чуть размазавшуюся тушь, незаметную складочку на пиджаке, слегка облупившийся на ногте лак - но пустоту не видел никто. При встрече они целовали ее в щечку, а за ее спиной активно обсуждали, что ходить на шпильках она не умеет, что цвет ее помады не подходит к цвету ее одежды - и вообще, бежево-коричневая гамма ей не к лицу. Они с искренним интересом расспрашивали ее о личной жизни - и столь же искренне недоумевали, узнав, что личной жизни у нее в общем-то нет. А когда выяснялось, что есть некий человек, который любит ее так, что даже резал себе вены ради нее и что она из-за этого ушла от него, недоумение перерастало в самый настоящий шок - как можно оставить парня, который без тебя жить не хочет?! Логичное объяснение: "Он меня не любит, а просто отчаянно ищет свою половинку, коей я не являюсь. Да и я его не люблю. Зачем притворяться, мучать себя и его?" парировалось убойным аргументом: "Надо брать то, что лежит! Не любит - полюбит! Не любишь - полюбишь! Такими темпами ты рискуешь остаться старой девой! Мне вон мой поначалу тоже не нравился..."
Но пустоту не видел никто - и не было в ее окружении того, кто смог бы увидеть. Не было в ее окружении того Единственного, кто не только увидел бы пустотут, но был бы способен ее заполнить, нашел бы под толстым слоем пепла несостоявшейся любви чудом уцелевшего при пожаре крошечного птенца Феникса - ее душу, вдохнул бы в птенца силы для новой жизни...
Старательно накрашенные глаза распахнулись. Высокие тонкие каблуки возобновили свой громкий торжествующий марш.

Сообщение отредактировал Ллиэн - 03.12.2007, 1:51