Глава четвертая. Час волка. Опции

[Всадник]

Свершилось. Час Судьбы настал. Все тайны открыты и теперь нам надо выстоять в последней схватке.

[Рикард Шарк]

С .... по 20 день месяца Темнейших Глубин.
Сначала - прибрежные воды. Позже - Полумесяц. Тил.

«…Во тьму! Во тьму!…» - Рик слышал голос неведомой твари из своих снов еженощно. Или и днем тоже? Неизвестно... Мир утратил деление на день и ночь, превратившись в череду бредовых видений, перемешивающихся с кошмарами, преследующими его в часы бодрствования. И везде царил мрак. Даже в снах, где ослепшие часто обретают подобие зрения он оставался незрячим. Тьма разъедала его, словно попавшая на кожу известь, расходясь из ран по всему телу, проникая в душу. Иногда умирающий Властитель мертвого государства… нет, не видел – ощущал чье–то отчаяние, ужас, мольбу, слышал крики боли, шелест разящей стали. Медальон больше не украшал его грудь, но его связь с Дорианом о какой-то странной прихоти судьбы осталась. Рик больше не говорил с вампиром - он словно подслушивал происходящее в наглухо закрытой комнате через замочную скважину. В минуты просветления рассудка, выныривая из мутной жижи бреда, он размышлял над произошедшим: наверное, это рана, наполненная невидимым и неуловимым ядом вампира, связывала вместе убийцу и жертву….
Станет ли смерть для него избавлением, или, испустив последний вздох, он замрет, застынет лишь на время, для того, чтобы, переродившись, вернуться в мир нежитью? Он допускал такую возможность, а потому первый приказ, отданный пришедшим в себя Властителем касался ритуала собственного погребения: матросам надлежало приманить как можно больше  акул, натереть тело сторнийца свежей кровью и тщательнейшим образом проследить, чтобы оно, будучи сброшенным в воду, было разорвано в клочья. Никакие силы не смогут поднять из могилы того, кто упокоен таким образом. Во всяком случае, Рикарду Шарку очень хотелось в это верить…
На третью ночь после отплытия страшный шторм настиг остатки некогда неодолимой эскадры и принялся рвать хрупкие кораблики, словно расшалившийся ребенок игрушки, разметав их по всему морю. Рассвет флагман встречал в одиночестве, с чудом уцелевшими мачтами и изрядно поубавившийся командой. Словно в насмешку над случившимся, Рику стало значительно лучше, и он приказал поднять его на палубу.
Команда со смешанным чувствами жалости, страха, злобы, восхищения и надежды смотрела на фигуру Властителя Империи тысячи островов, нетвердой походкой шествующего по палубному настилу. Сейчас господин больше всего напоминал Смерть из легенд – плащ черного цвета скрывал слои материи, наложенные лекарями на не закрывающуюся, постоянно кровоточащую рану, но не мог укрыть от глаз ни невероятной худобы ослабевшего тела, скорее похожего на ходячий скелет, ни лица, почти лишенного плоти и являющего свету жуткий оскал черепа. Мечей при Рикарде не было – один из клинков остался в Лаконе, в спине неизвестного рыцаря, другой – искореженный валяется у подножья Цитадели. Мечи – символ власти над Сторном… Он их утратил…
Рикард искренне не понимал, почему эти люди, когда-то пошедшие за ним на войну еще не убили его. Ведь он – воплощение всех бед и неудач, Иона из древней сторнийской легенды. Но они, как он ощущал обострившимися за дни слепоты чувствами, хоть и смотрели на него зло, испуганно, с презрением, но все же ждали именно его слов, его приказа…
«Они все испуганы до смерти… Страх так сильно сковал их волю, что они готовы идти за кем угодно. Я для них зло изведанное… Что ж, тем лучше. Страх всегда был моим союзником: боялся я, боялись меня…. Я прошел школу ужаса до конца - теперь же я по другую сторону барьера. Мертвому нечего страшиться»
- Господин, куда нам идти теперь? – чьей-то хриплый, усталый  голос. Вроде бы, Бижара… значит адмирал и большой специалист по выживанию цел… «Везет лису морскому невероятно – в огне не горит, в воде не тонет… Но и вправду – куда нам плыть?» Возврата назад нет, это ясно. В Лаконе их ожидает горящий праведным гневом Ярно… С него станется сжечь одинокий сторнийский корабль еще на подходе к порту. Во всяком случае Рик поступил бы именно так. До Лирии далеко, да и Сафар уже наверняка прознал о готовившейся измене, так неудачно сорванной латниками Лаконского Императора. А не прознал – так у него наверняка куча вопросов о судьбе лирийского посольства на островах. Рик не знал, выжили ли несчастные степняки, но если нет, то… обычаи у лирийцев были куда менее людоедскими, чем у морского народа, но смерть – всегда смерть. Да и вообще нет у него особого желания вверять своих людей цепким объятьям Змея Степей…
Оставался Лес. И Эвор, который несмотря на всю свою простоватость, наверняка уже выяснил, КАК началась война, стоившая лесному князю так дорого. Лесные обычаи умертвления особым разнообразием не отличались – меч и топор для знати, петля для простолюдина, утопление в болоте за особо гнусные деяния – насилие над женщиной, стариком, ребенком… «Интересно, меня обезглавят как дворянина или отправят к пиявкам, как человека, погубившего два процветающих селения? Впрочем, неважно:  скорее всего я умру куда раньше… Но при всем этом Эвор – человек чести и не считает благородство пустым звуком – моим людям сохранят жизнь….»
- В Лес. Если вы постараетесь, то мы проскользнем в реку мимо лаконских сторожевиков. Рейдер не догнать ни одной лаконской посудине и если нас не перехватят в устье Салерны, то вскоре мы увидим Тил. Увидим…
Силы стремительно уходили, уступая место свинцовой, пропитанной кошмарами усталости. То, что раньше было лицом, словно бы обжигал призрачный огонь – его тело не знало боли, и организм вопил о приближающемся конце как мог. Буквально повиснув на руках гвардейцев, Рикард Шарк позволил отнести себя в каюту, где снова погрузился во тьму…

***

Корабль входил в Тил медленно, словно ведомый лишь ветром и течениями. Люди на борту, бледные и осунувшиеся, напоминали скорее духов. Дружинники в спешке собравшиеся у пристани, настороженно следили за тем, как колрабль-призрак под сторнийским флагом швартуется, а по его сходням недлинная процессия моряков, безоружных и безмолвных, переносит на берег носилки, с раскинувшимися на них телом. Оторванный сыгранной сигнальщиками тревогой от насущных дел, на пристани появился Князь в окружении охраны. Две процессии встретились на границе камня и травы, где мертвая плоть пристани сливалась с лесом, в своем вечном стремлении к свету и пространству растущем и в древнем городе, свивающимся с ним в одно целое. Моряки опустили носилки на землю у ног лесного владыки, будто принося жертву или откупаясь от судьбы.
Сначала Эвору показалось, что лежащий на импровизированном ложе человек мертв: жуткие раны, которые не в силах были укрыть никакие повязки, восковая бледность, неподвижность – все говорило за это. Но вот «труп» шевельнулся, и безглазое изуродованное лицо обратилось туда, где стоял Князь. Обрывки губ дрогнули, пытаясь сложиться в улыбку, жуткую, но при этом знакомую, хриплый голос, слабый, но слышимый, казалось, во всех концах города произнес:
- Властитель Империи Тысячи островов Рикард Шарк приветствует своего венценосного собрата и просит того оказать честь гостеприимства ему и его людям. Примешь ли ты нас в своем городе?
Молчание обрушилось на людей каменной стеной, заставив всех, от мальчишки - посыльного, до закаленного в боях дружинника сжаться в тугую пружину. И над молчанием, словно ворон над смертным полем, кружило знание: любую тайну очень уж трудно сохранить в большом городе. Все или почти все в толпе жителей Тила и прибывших сюда, спасаясь от войны и чудовищ, пожирающих Лакону, ЗНАЛИ. Сторнийцы же, под холодными взглядами горожан сбившиеся в тесный квадрат вокруг своего поверженного вождя, превосходно осознавали – недомолвок не осталось. Кто-то уже неосознанно шарил над плечом и на поясе, отыскивая рукояти несуществующего оружия, другие просто стояли, опустив руки…
Эвор задумчиво рассматривал Рикарда Шарка: раны того выглядели на удивление и застарелыми, и свежими, и при всем этом столь обширными, что боль убила бы обычного человека сразу, но этот…
- Ты умираешь, - Князь сам испугался своего голоса. Словно кто-то чужой, расчетливый и холодный говорил его устами. Бесконечно расчетливый… и бесконечно жестокий, - Это хорошо.
На этот раз улыбка на лице умирающего получилась куда более естественной:
- Ты прав, варвар. Позволишь мне испустить дух на твоей земле или откажешь мне и в этой последней милости?
- А как бы ты сам поступил?
- Я бы заставил твоих людей переплывать Акулий залив, предварительно вылив в воду ведро бычьей крови. Заставил бы тебя смотреть на это. А потом вырвал и съел сердце. Но перед этим познакомил бы с парочкой интересных ритуалов нашего Культа… Решай же, варвар, - мне плевать, что будет дальше.
Эвор заговорил и каждое его слово рушилось словно камень:
- Моих ОСОБЫХ гостей - людейсторнийского Властителя  разместить со всем почтением к их рангу и обеспечить надлежащую охрану. Моего венценосного собрата разместить под присмотром лекарей и призвать Друидов осмотреть его раны. Ты еще поживешь, Рикард Шарк.