Глава четвертая. Час волка. Опции

[Всадник]

Свершилось. Час Судьбы настал. Все тайны открыты и теперь нам надо выстоять в последней схватке.

[Ардрик ле Нуаран]

15 число Глубин.

Эвор уехал…
Зря, зря все сомневаются в нашем князе. Лес на его стороне, ибо только он предан Лесу до конца. Ну, пока можно и обозреть перспективы… А еще лучше – доверить обозрение Эвору и почти воссоединенной семье Тойе. Мне же остается отдыхать и учиться.
Впрочем, и учеба откладывается – друиды сопровождают Эвора, тем самым зримо подтверждая его влияние в Лесу. Я предавался безделью большую часть дня – размышлял, читал… Неясное беспокойство временами касалось меня, но значения ему я не предавал – уж больно жизнь у меня нервная, было бы странно, если бы я чем-то в этом роде так и не обзавелся.
Но ближе к вечеру беспокойство развернулось во всю ширь… Когда рубили священные древа, меня едва не скрутило в спираль. Тут было близкое – и иное. Тогда ощущение было, как будто слышишь визг в соседней комнате, и тебе жутко от мыслей, что кто-то там жутко мучается. А сейчас – уже не животный визг, а вполне понятный и адресованный именно тебе крик о помощи, после которого твой прямой долг бежать к месту событий.
Я и побежал…
Глубже и глубже в чащу, Тени знают по чьим тропам, по кочкам, по хоть чуть-чуть твердым участкам в болотистой почве… Казалось, лес сам вел меня. Хотя ни в коем случае не казалось, Лес и вел. В нем было рассеянно столько Силы, что я бы мог сейчас поспорить с Адрианом Делоном. Но нет… ЭТУ Силу нужно употреблять на другое.
Тропа расширилась. Вместо привычного болота я увидел пасторального вида полянку, посреди которой торчал плоский камень.
Я приложил к нему руку. Теплый. И напитанный Силой… Как же друиды не заметили… Это смотрелось как… как приглашение. Я уселся на этот самый камень и потянулся к ощущаемой силе…
То, во что я окунулся, можно описать как существо, не скованное иллюзорными границами собственного «я». А можно и не описать, так как «я» - это не единственный ограничитель восприятия.
Я пропустил это сквозь себя, как через фильтр; растянулся над ним, как небо над холмами: оплелся вокруг него, как дикий виноград ползет по стене… Казалось, я стал воздушным змеем или веткой, плывущей по реке. Я не отказался от своей личности, но и не цеплялся за свое тело.  Найти меня было не легче, чем поймать в сеть дым над старым пеплом.
То, в чем я был, было холодным и стремительным, как река, но вдруг стало нагретым солнцем, чуть влажным и дающим жизнь – земля, что ли? Но я упрямо сжимался в узкую ленты и несся с одним вдоль берегов второго.
Как-то я видел такую игрушку – йо-йо, так вот сейчас со мной было то же самое: сознание выпрямлялось, уходя все дальше от тела, а потом вновь опоясывало его.
Потом я вдруг стал восторженным, словно грудной ребенок – настолько новым и сияющим казалось все вокруг. Я смотрел на привычный мир непривычными глазами – желтыми и с вертикальными зрачками, потом другими – фасетчатыми, потом холодными рыбьими, потом всеми сразу.
Я смотрел на Лес – из холодных заводей, в ветвей, из-под прелой листвы, из своей берлоги, с небес над ним…
А  Лес смотрел на меня.
И знаете, что? По-моему, я его устраивал.