Глава четвертая. Час волка. Опции

[Всадник]

Свершилось. Час Судьбы настал. Все тайны открыты и теперь нам надо выстоять в последней схватке.

[Иванэ ле Амарра]

25 день месяца Темнейших Глубин. Восточная Лакона. Деннир.

Вязкий, как болотная жижа, туман стелился по полям, скапливаясь в низинах, извиваясь причудливыми узлами, бежал вдоль дорог, незамерзающих речушек, ручьев. Как знакомы были эти картины. С самого детства. Всю жизнь. Тридцать три года – так много для смертных, так мало для вечности, для времени, для всего мира…
Иванэ задернул занавеси на окне, не пуская спускающиеся на его родовое поместье сумерки в свой кабинет, и отрезал себя от всего окружающего. Когда восемь дней назад он, подчиняясь приказу своего императора и боли в глазах императрицы, покинул Фалессу, все казалось каким-то сумасшествием, но Ярно был неумолим, а Саола…Саола смотрела на него с таким отчаянием и верой одновременно, что Иванэ сдался. И теперь жалел. Нужно было, как он и хотел, пойти к правителю и разобраться во всем сразу, иначе эта рана будет гноиться и как бы в результате вместо лечения каленым железом не пришлось отрубать всю руку.
Как так получилось, что все в этом мире покатилось под откос? Или это было всегда, но они не замечали…Война, осада, поражения и победы, предательства, заговоры… Все против всех и каждый сам за себя. Так было и будет во все времена из века в век, сменяются люди, маски, лица, суть остается та же.
Что же все-таки случилось? Этот вопрос не давал Иванэ покоя. Кто-то приносит ему записку и приглашает в кабинет Саолы, но сама императрица об этом ничего не знает. В тоже время она должна придти туда в это же время, значит, ее нужно заставить, но как? Подстроить что-то, что расстроит девушку настолько, что она сбежит ото всех. Ведь Сао почти плакала, когда появилась в башне. Что же она увидела? Что могла увидеть? Очередные недоброжелатели, считающие лесную княжну недостойной трона? Вряд ли – к такому она уже привыкла, тогда что? Напрашивается только Ярно, но император любит свою жену, тогда почему он, увидев их, так разозлился и приказал убираться из города? Что они сделали? Возможно, Сао и Ярно поссорились, тогда понятно, почему плакала девушка, и рассердился Ярно, но при чем здесь Иванэ? Нет, ниточки, ведшие к одному кукловоду, упорно не вязались в один узел. Кто-то у трона в этот опасный для страны момент затеял свою игру и этот кто-то умен, хитер, достаточно влиятелен и способен пойти на достижение собственных целей, поправ интересы страны. Чье же имя напрашивалось? Вы правильно подумали.
Иванэ слишком рано списал со счетов Шаорина… Он подумал, что тот успокоился, но таким людям никогда не бывает достаточно власти, они хотят большего. Похвально стремление, но не в этот раз, не в этой жизни. Слишком рано Франц взялся за новую партию. Война еще не окончена. Это похоже на неудачную охоту, когда шакалы взялись делить шкуру неубитого тигра. Впрочем, почему это должно заботить его, опального герцога Деннира. Император достаточно ясно выразился. Он больше не желает видеть его, не нуждается в службе одного из самых верных своих вассалов и так далее и тому подобное… Во имя Марэля, хоть раз нужно плюнуть на всё и всех и заняться собственной жизнью. Он слишком долго служил Лаконе. Хватит, пусть теперь послужат другие, а мы посмотрим. Место в первом ряду обеспечено. Посмотрим, как Франц вцепится в горло Лаконе. Хорошо, если хитрец все еще понимает, что его интересы и выгода напрямую зависят от благосостояния страны. Посмотрим, как Ярно избавится от лирийцев и накажет Сторн, посмотрим, посмотрим…
Иванэ опустился в кресло перед высоким, до самого потолка, камином, в котором догорали дубовые поленья, наполняя комнату приятным запахом леса, и закрыл лицо руками. А что собственно ему спасать? О какой жизни идет речь, если Лакона и была все эти годы смыслом и светом в конце тоннеля. Еще одним огоньком, освещавшим его существование, была Лекса, но золотоволосая красавица далеко, в объятиях Шарка. Оставалось надеяться, что она хотя бы счастлива. Таков был ее выбор и не удивительно, ведь он разбил ее жизнь. Александра всегда любила свободу, она была дочерью моря, а он хотел запереть ее в каменной клетке больших городов. Он сам во всем виноват. Он потерял и разбил все, что было ему дорого, ни сюзерена, ни жены, ни детей, ничего не осталось, все сгорело…А что осталось? Сердце в груди, бьющееся за свою страну, и руки, способные держать меч. Так куда девать это ненужно никому добро? Правильно отправится к Салерне, чтобы в последний раз послужить Лаконе, ведь ничего другого ему не осталось… Бежит? Да, он бежит. Бежать, вот все, что осталось…

30 день месяца Темнейших Глубин. Восточная Лакона. Деннир.

От тех кораблей, что привел когда-то герцог ле Амарра в Фалессу, и людей, бывших на них, осталась в лучшем случае треть, но этого вполне достаточно. Не было больше изящной красавицы каравеллы «Александра», поэтому Иванэ остановил свой выбор на многофункциональном галеасе «Крепкий». Капитан Герри, ставший новым командующим людьми Иванэ, не мог заменить Найджа, но был отличным воином и смекалистым командиром. Поэтому герцог, не задумываясь, доверил ему снаряжение и оснащение кораблей. Люди, как и их господин вновь получившие смысл жизни с удвоенными силами принялись за починку корпусов, палуб, мачт, женщины готовили провизию и зашивали паруса, подростки чистили оружие и вязали канаты, работа нашлась всем, казалось, в Деннир вдохнули новую жизнь. Сам Амарра целыми днями пропадал в порту, забываясь в работе и делах. Он бежал, трусливо бежал от воспоминаний, но боялся признаться в этом даже самому себе.
В один из таких дней, он вместе с простыми рыбаками грузил бочки с пресной водой. Несмотря на холод рубашка была уже мокрой от пота, темные волосы прилипали ко лбу и закрывали глаза, но не было ничего прекрасней этих мгновений единения с чем-то общим, причастности к полезному делу, смеха над простыми незатейливыми, порой грубыми шутками работяг, ветра, холодящего разгоряченную кожу и низкого серого неба, отражавшего его настроение. На куче мешков рядом с живой цепочкой людей, кативших друг другу бочки, сидела старая женщина и искусно вязала морскими узлами веревки. Она была настолько стара, что ее пергаментная кожа на тыльной стороне ладони хотела каждый раз треснуть, когда она сжимала пальцы на грубой ворсине, но старуха не обращала на это внимание и продолжала свое занятие. Иногда она бросала лукавые взгляды на суетящихся под ее носом людей, но потом вновь возвращалась к веревкам. Иванэ в глубине души восхитился ею. Достойная уже давно покоя, она все равно пришла, чтобы помочь. Когда последняя бочка оказалась в трюме, рыбаки устало присели прямо на палубу. Герцог накинул на плечи камзол и сел рядом с женщиной. Та на миг подняла глаза, посмотрев исподлобья на него, потом обратилась к своему занятию, но сказала:
- Не стыдись своего бегства. - Иванэ замер, пораженный прозорливостью женщины. - Каждому отмеряно то, что отмеряно. А мы тщетно пытаемся убежать от этого. Всю жизнь.
- Почему ты помогаешь? Ты могла бы уже обрести заслуженный покой.
- Покой? – Губы старухи искривились то ли в усмешке, то ли в гримасе боли. Ты увел моего внука под стены столицы, герцог, а вернул мне только ветер. А мальчишка лежит где-то в поле, и в его глазницах, опустошенных вороньем, плещется грязный дождь. О каком покое ты говоришь?
- Тогда ты должна ненавидеть меня.
- Ненависть глупое чувство. От него не будет толку и пользы. Ненависть не вернет мне внука, не заставит его пронзенное сердце биться вновь. Ненависть это тоже бегство, а я устала бежать. – Женщина отбросила одну из веревок и взяла следующую. – Видишь эту веревку, герцог? Она может бесполезно пролежать все плавание, а может спасти кому-то жизнь. Так и человек, может прожить свое жизнь без толку и пользы, а может стать кому-то дорогим, оставить свой след в мире. И каждый узел на веревке – поступок человека, и только от нас зависит, какие это будут узлы – пустые или надежные. Когда-то все веревки оборвутся, но не перерубай свою до срока.
- Почему?
- Потому что в этом мире еще есть те, кому ты нужен.
- Таких людей уже не осталось.
- Ты ошибаешься, - ответила старуха, указывая крючковатым пальцем на пристань. Там, стояла невысокая худенькая девушка и смотрела на Иванэ. На бледном лице выделялись огромные глаза, ветер трепал длинные волосы. Герцог вскочил, в глазах его засветилось узнавание и беспокойство, он почти бегом бросился к ней, потому что, казалось, что еще чуть-чуть, и гостья упадет без сил.
- До тех пор, пока мы нужны кому-то, мы должны жить, как бы тяжело, страшно и одиноко нам не было. – Донеслось ему вслед.