Глава четвертая. Час волка. Опции

[Всадник]

Свершилось. Час Судьбы настал. Все тайны открыты и теперь нам надо выстоять в последней схватке.

[Саола]

26 день месяца Темнейших Глубин.
Лакона. Фалесса.

      Всего несколько дней пути. Зима на юге Лаконы выдалась на редкость сухой. Война еще не успела прийти сюда, и люди в городках и селениях продолжали жить прежней жизнью, печь в земляных печах хлеб, есть, пить и пасти на высохших полях скот и лошадей. Все вроде так, как и должно быть, но….
      Смутная тревога, не оставлявшая Саолу в Фалессе, стала здесь только более острой. Что-то было не так, что-то на что и слов то подобрать нельзя. Это было в крови Саолы и в ее Силе, в огненно-стальных рассветах и алых закатах этой земли. Об этом помнили умершие до весны фруктовые сады, это шептал сухой пахнущий пеплом ветер. Эта неясная угроза не давала спать ночами, будто что-то в густой южной темноте могло причинить ее вред, это приходило тенями в ее беспокойные сны.
      Криэран должен был быть в осаде, но, выехав на поросший сухой, словно, выгоревшей, травой холм, Саола столкнусь с неподвижной тишиной. То, что предстало ее глазам заставило необъяснимо поежиться, а мирный уставший Всполох нервно и испуганно заржал, перебирая копытами. Город, как и прежде, стоял на высоком утесе над морем, но немой, замерший… Высокие белые башни вспарывали шпилями серое зимнее небо, чуть подрагивали на ветру бело-золотые знамена, как прежде качались на волнах корабли в гавани, чернел на склонах Нижний город, и желтое солнце продолжало равнодушно прожигать постройки и саму землю….
      Все, как прежде, кроме давящего безмолвия. Ни людей, ни зверья, ни даже чаек над заливом. Саола с какой-то мрачноватой иронией подумала, что, наверное, именно так выглядели днем те самые города Теней из сказок Эвиана, отвратительные всему живому. Стало совсем холодно, будто в далеком детстве, когда те самые истории заставляли маленькую воспитанницу Гильдии прятаться под одеялом с головой, прятаться, но слушать историю до конца.
      Но легендам нет места в жизни, нет вечной любви, прекрасных принцев и страшных чудовищ, похищавших красавиц из их замков. Через пару часов сядет солнце и, Саола совсем не была уверена, что после этого ото всюду полезут Тени, а вот Мастера Гильдии ее точно не примут, на ночь глядя. Что бы не случилось с этим городом, Гильдия уцелела. Она была всегда и будет, пока стоят эти белые стены, будет, потому что иначе и быть не может.
      Что бы там не случилось, терять ей все равно нечего. Инстинкт самосохранения и то шестое чувство, которое заставляет крыс бежать с тонущего корабля, а кошек выбираться под открытое небо перед землетрясением, даже не говорили, а требовательно приказывали бежать отсюда подальше, и как можно быстрее. Но Сила, решительно толкала вперед «Иди». Саола тронула бока Всполоха.
      Конь пронесся к нижним воротам, поднимая клубы серой, забивающей нос и глаза пыли, но как только хозяйка направила его по залитым неверным вечерним солнцем пустым улицам, как будто взбесился, не слушаясь ни поводьев, ни шпор.
- Тихо, тихо, милый, - прошептала склонившись к его уху Саола, осторожно касаясь Силой охваченного ужасом разума животного.
      Всполох успокоился лишь отчасти, фыркая и храпя, продолжил свой путь, но у Белых ворот, когда Саоле пришлось спешиться, что бы открыть тяжелую створку, вырвал поводья, вскинулся на дыбы и бросился вниз по улицам, прочь из этого мертвого города. Еще какое-то время Саола слышала удаляющийся стук его копыт по сухой земле и камням, потом тишина поглотила и его.
     
      В Белом городе были разные дома – разграбленные, с распахнутыми дверьми и слепыми черными глазами выбитых окон и совершенно целые, будто покинутые совсем недавно, где-то осталась еда на столе, в пыли небрежно валялись детские игрушки, заставившие Саолу почувствовать за собой смутную вину и вновь осознать всю неуютность этой застывшей тишины.
        В ее собственном особняке оказалось прохладно, сумрачно и пыльно. Невысокие белые стены, как и все здесь, полнились тишиной и воспоминаниями. В этой гостиной они с Ардриком слушали вечерами учителя, здесь она делила с Эвором чашу, что бы потом предать его, ради того, что тогда считала правильным. И в спальне все осталось как прежде, зеркало увешанное всякой ерундой, платяная ниша до предела забитая одеждой… а у постели на небольшой тумбочке лежало несколько засохших лепестков….
        Летние чайные розы, белые лилии венка Королевы турнира… Саола осторожно взяла в руку лепесток, но он рассыпался пеплом под ее горячими пальцами…. Как быстро идет время и, как быстро оно ставит все по своим местам.
        На юге не бывает понятия «сумерки», ночь наступает внезапно. Еще четверть часа, и солнце провалится за далекую лесную полосу на западе. Надо спешить, даже если надежды почти нет, она обязана убедиться, что Гильдия пуста…. С ними не могло ничего случится, они просто ушли….
      Знакомые улицы казались пугающе чужими и почти незнакомыми. Саола с трудом узнавала дома и ограды, высокие стены, в сады за которыми в детстве лазила за виноградом и переулки, где пряталась потом от стражников…. Площадь перед Сенатом тоже была такой как прежде. И каменные изваяния давно умерших Императоров смотрели со своих постаментов с безразличной величественностью. В детстве она любила играть здесь, теперь это место казалось Саоле жутковатым.
      Последний луч солнца алым отблеском коснулся белых колон Сената, и словно в старых легендах стало сразу темно, как бывает в доме, когда порыв ветра внезапно гасит все свечи. Но на этих мертвых улицах не было даже ветра.
      Саола так и не смогла понять, когда именно это началось, но никогда прежде она не испытывала такого безосновательного почти животного ужаса. Ничего не изменилось, но ступни словно прилипли к сухим покрытым выжженным песком каменным плитам, тела коснулся знакомый уже холод. Бежать она не пыталась, напротив, остановилась, вглядываясь в окружающую тьму, которая внезапно перестала быть препятствием для ее глаз. Сила послушно окрасила для нее жутковатым алым свечением. А где-то глубоко в груди уже рождалось пока робкое, но набирающее мощь пламя.
      Она словно кожей ощутила опасность и медленно почти лениво оглянулась на огромное изваяние первого Императора Лаконы с супругой. Как и следовало ожидать Ярно I, прекрасная Лиа Сатросская и даже тигр, на холке которого лежала рука правителя остались совершенно неподвижны, но от мрака за постаментом отделилась не менее темная, но знакомая фигура… Эвиан…
- Саола, - губ учителя коснулась тонкая улыбка, - Хорошо, что ты пришла. Я знаю, мы повздорили, но сейчас это в прошлом. Мы должны спешить. Надо уходить. Ты ведь веришь мне?
      Он стоял теперь совсем близко, и Саола без труда могла разглядеть в подаренном ей огнем прозрении его тонкое гладкое лицо с чуть раскосыми зелеными лесными глазами, в темноте длинные светлые волосы казались бесцветно серыми.
    Эвиан протянул ей руку, на которую, когда-то в прошлой и почти забытой жизни Саола всегда без сомнений опиралась. Он уцелел значит Гильдия… она шагнула было на встречу, но Сила, окружив хозяйку нестерпимым жаром своевольно отшвырнула чародея прочь.
    До Саолы донеслось разъяренное шипение, Эвиан с какой-то хищной звериной грацией и нечеловеческой скоростью метнулся на несколько шагов назад и самодовольно улыбнулся, демонстрируя длинные очень белые клыки.
      Страх давно растаял. Саола смотрела на материализующиеся из темноты тени, почти радуясь их появлению. Не так уж важно переживет ли она эту ночь. Сила требует выхода, а сердце ярости и мести за все, что она потеряла.
        Это просто, когда видишь врага, когда точно знаешь, кого и за что ненавидеть, не боясь этой ненависти, горькой и пьянящей одновременно. Славно, когда некому сожалеть и нечего терять, когда позади пепел, а впереди бездна. «Слишком поздно», это еще не «никогда».
      Несколько теней метнулось вперед. Нечеловеческая красота, грация и скорость. И кто, в своей безграничной глупости, выдумал описывать Тени, как уродливых монстров. Смерть тоже может быть прекрасной…. Огонь тоже смерть.
      Первая сияющая невыносимой желтизной пламенная плеть ударила в наступающую тьму, за ней последовали другие, но огонь опадал, казалось, не касаясь врага, расползаясь тонкими пламенными змейками между плит мостовой.
      Саола расслышала негромкий почти шипящий смех Эвиана. Он то знал, знал при жизни, и помнил после смерти, что ночью в этих каменных холодных кварталах ей неоткуда почерпнуть силы.
        Что-то черное коснулось пылающей оболочки, внезапно оставив Саолу беззащитной. Она нашла в себе силы отшвырнуть нападавшего, но и сама оказалась на земле. Разметавшиеся темные волосы застилали глаза, руку по которой успела полоснуть когтями ночная тварь жгло невыносимым холодом….
        Время словно застыло. Кровь, темно алая, почти черная в ночной темноте крупными каплями падала на белый камень… дымясь, прожигая его, уходя куда то вниз.
      Тени отчего- то остановились, словно не решаясь броситься на загнанную в угол жертву, нестерпимая боль билась в виски, тело сковывало холодом, будто Сила жаждала забрать все тепло своей хозяйки, но Саоле вдруг стало поразительно спокойно, она уже знала, что произойдет.

        Огонь жесток, своеволен и жаден, как никакая другая стихия, пламя за все просит слишком большую цену, цену которую Саола научилась выплачивать не торгуясь.
        Кровь вытекала из раны гораздо быстрей, чем должна бы, но земля словно в ответ на эту жертву задрожала мелко, едва ощутимо, гул нарастал, и Тени, почуяв неладное, наконец шатнулись вперед…. Те что были быстрее распались пеплом сразу, другие отпрянули назад, уже понимая, что происходит, стремясь отдалиться как можно от хрупкой неподвижной фигурки застывшей на камнях.
        Саола вдруг неожиданно запрокинув голову засмеялась, страшно, неестественно громко, почти безумно…. Поздно, слишком поздно….
        Те первые, ушедшие казалось бы в никуда робкие змейки огня уже нашли засохшие на зиму фруктовые сады за белыми оградами, краснодеревную мебель в каменных домах, множась и расползаясь с каждым мгновением… Площадь была окружена огнем, кольцом пламени шириной во весь город…
      Криэран горел, пылали белые особняки, нижние кварталы и корабли в гавани, сады и окружающие город оливковые рощи. Пламя росло, ширилось, поглощая весь мир, и его рев был даже страшнее, еще недавно царящей здесь мертвой тишины.
      Огонь единственная стихия, черпающая силу в самой себе, достаточно бросить искру, что бы родился пожар… уничтожающий, сжигающий все на своем пути, не разбирающий своих и чужих.
      Саола больше не смеялась, чудовищная, словно рвущая ее на части, сила жила, не находя себе места, в ее крови, в памяти и чувствах…. Слишком много, что бы вместить это безумие в столь хрупкую оболочку.
      Площади продолжала сотрясаться в жуткой агонии, мгновение другое и огромный каменный утес, на котором почти два тысячелетия стоял Белый город, вздохнул последний раз судорожно, словно живое существо. Жар расплавил камень изнутри, заливая лавой бесконечные катакомбы и коридоры, где пряталась смерть, и теперь твердая скорлупа, наконец, истончилась настолько, что позволила жидкому огню позлащать осколки площади, древние монументы и здания, словно игрушки падающие в этот ад. Город проваливался во внутрь себя, сгорал и превращался даже не в пепел, в ничто.
      Мир стал огнем внезапно и столь же быстро охладел, ворвавшимся в него океаном. Так медленно бьется сердце… удар… еще удар… Ничего не помня и не сознавая себя, тонкая темноволосая девушка, неподвижно застывшая на оплавленной земле, смотрела в беззвездное ночное небо… пошел дождь.