Глава четвертая. Час волка. Опции

[Всадник]

Свершилось. Час Судьбы настал. Все тайны открыты и теперь нам надо выстоять в последней схватке.

[Саола]

Ночь с 17 на 18 день месяца Темнейших Глубин.
Лакона. Фалесса.

    Герцог был спокоен и когда Ярно выговаривал свои нелепые обвинения и диктовал условия, и когда Император ушел. Иванэ Амарра привык прятать все, и радость и печаль глубоко внутри. По казавшимся черными в темноте глазам было сложно прочитать хоть что-то.
    Саола молча отошла к своему столу, почти упала в рабочее кресло и налила себе стакан фруктовой воды, первый раз жалея, что не держала в Смотримой башне ничего более крепкого. Она, как прежде, чувствовала себя одновременно «здесь» и «нигде». Случившееся казалось почти нереальным, хотя разумом Императрица сознавала, что все было так, как она видела и слышала. Плескавшаяся где-то внутри ее сила, теперь опала, как залитое водой пламя, оставив после себя только смешанную со слабостью пустоту.
- Значит, письма вы не писали, – негромко, больше как утверждение, чем как вопрос произнес герцог, - Что и неудивительно. Вы не имеете обыкновения назначать встреч ночью в личном кабинете заранее.
      Саола не нашла в себе сил сказать что-либо в ответ. Наверное, она выглядит сейчас очень глупо, сидит неподвижно, глядя куда-то в пустоту
- Я должен поговорить с Ярно, - эти слова будто вернули ее из полузабытья в не слишком уютную реальность, - Все это требует объяснения. И немедленного.
      Императрица вздрогнула и медленно подняла глаза. Она не может этого позволить. Не может потому, что с самого начала не должна была вмешивать Иванэ во всю эту грязь и позволить себе бросить тень на его дела и честь…. Ярно отнюдь не шутил, когда обещал, что с рассветом убьет их обоих… а если дойдет до мечей, Саола боялась подумать чем это все может кончиться. Герцог и так заплатил слишком дорого, за ее ошибки.
- Иванэ, - тихо произнесла Саола, Амарра обернулся, - Прошу вас не вмешивайтесь. Уезжайте из столицы.
        Герцог нахмурился.
- Что бы ни сказал Ярно, он мой муж, и это наше с ним дело, - продолжила Саола, негромкий чуть отстраненный голос казался неожиданно твердым, - Утром я сама поговорю с ним, и все встанет на свои места….
- Я обязан объясниться с Императором. Он…
- Будет только хуже. Ему сейчас лучше не попадаться на глаза. Возвращайтесь в Деннир. От этого сейчас зависит мое счастье.
        По всему было видно, что Иванэ все это более чем не нравилось. Но он должен уйти, хотя бы потому, что после того, как ее не станет, они с Ярно вспомнят эту ссору через пару месяцев, как пустой бред. Герцог нужен Лаконе и нужен Императору, а поэтому обязан уцелеть.
- Если вы просите…, - в голосе Иванэ слышалось сомнение.
- Я приказываю, - медленно ответила Саола. Ей было почти все равно, что он подумает о ней в эту минуту, она знала лишь то, что он верен престолу, а значит должен подчиниться.
        Он молча и, как ей внезапно показалось тяжело склонил голову, и Саола поднялась с места, что бы проводить герцога до дверей.
- Если Император…
- Мне будет, куда пойти, - угадав его мысли, ответила Саола, - Я вернусь в Криэран или в Темный Брод.
        Лица Иванэ коснулась невеселая усталая улыбка.
- Удачи вам, Саола, - сказал он, коснулся ее руки губами и открыл дверь в ночь.
- Берегите себя, - прошептала она в след.

        Императрица дождалась, пока Иванэ Амарра спустился по длинной лестнице и верхом на своем вороном покинул двор Цитадели, и вздохнула с видимым облегчением. Пройдет время, и все встанет на свои места. Ярно не может и не имеет права забыть о человеке, который, рискуя собой, добыл ему трон Лаконы, отстоял для него этот серый город и потерял на этой войне все, кроме собственной чести.
        Саола вздохнула. Ей тоже пора. Южные ночи темны, но коротки. С рассветом она должна быть уже за пределами серых стен Фалессы. Словно призрак в своих белых с золотом шелках она спустилась в пустой за исключением стражи и солдат ее личной гвардии двор.
- Капитан Нодар, - уж чему-чему, а командовать за два месяца в осаде Саола научилась.
        Командир ее гвардии материализовался из темноты и быстро кивнул головой в знак приветствия.
- Ваше Величество, - Ланса Нодара давно перестало удивлять, что Императрицу можно встретить где угодно и в любое время суток.
- Прикажите седлать мою лошадь, - коротко распорядилась она.

      В личных комнатах Саолы к счастью никого не было. Комната была, тихой пустой и наполненной призраками уже несуществующего счастья. Девушка запалила крохотный настенный светильник и, последний раз взглянув в зеркало на Императрицу Лаконы в своем исполнении, рассталась с бело-золотыми одеждами, сменив их на простой темный костюм для верховой езды и глухой дорожный плащ. Так она покидала Гильдию, так же туда вернется. И пусть судят ее, как хотят.
      Саола усмехнулась. Да, опыт быстрых сборов и отъездов-побегов у нее уже есть. Уходить всегда легче налегке. Лишние вещи – это лишние воспоминания и боль.
        Ланс Нодар не сразу узнал в тоненькой девушке с разметавшимися по плечам темными волосами супругу своего Императора, и увидев ее дорожную форму одежды удивленно приподнял бровь.
- Ваше Величество, куда вы ночью в одиночестве?
- Домой, - тихо ответила она, зарываясь рукой в рыжую гриву нетерпеливо перебирающего ногами Всполоха.
- Позвольте сопровождать вас, - Нодар придерживал удила, пока Саола садилась в седло.
        Она последний раз окинула взглядом внутренние стены Цитадели. Сердце словно сжало ледяной рукой, когда взгляд коснувшись одного из балконов остановился на неподвижно застывшей широкоплечей фигуре, щемящее знакомой и до сих пор заставлявшей чувствовать почти непреодолимое притяжение.
      «Если ты предашь меня, Ярно, я убью тебя, или умру сама, от горя».
      Неожиданно вспомнившись, эти слова, сказанные теперь, казалось сотни лет назад, заставили Саолу вздрогнуть. Она бежала от него и от себя, отлично сознавая, что стоит ей остаться, и погибнут они оба.
- Служите своему Императору, капитан, - тихо ответила Саола и тронула коня. Застоявшийся Всполох кинулся с места в галоп. Жеребец нес почти сам, но Саоле как никогда прежде по сердцу ложился этот стылый ветер и гулкий отзвук ударов копыт по мостовой.
        Через полчаса одинокая путница уже покинула город. На Фалессу, чьи серые стены окрасились кроваво-алыми отблесками рассвета, она больше не оглядывалась.