Часть вторая: Возрождение из пепла Опции

[Народ]

2632 год, месяц Гребня.
Рунн. Монтристид.


          Серый цвет всегда шёл служителям всевозможных культов. Шёл он и последователям учения Каспиана. Серые капюшоны и балахоны только способствовали укрощению строптивости и гордости молодых монахов и святых отцов. Кротость и смирение, облачённые в серое одеяние, никогда не подвергались насмешке или пренебрежению со стороны обывателей. Наоборот, обыватели начинали уважать и других, носящих тот же цвет одежды. Например, мышей и крыс. А носители высокого церковного сана сильно укрепили любовь к попугаям и павлинам, из-за схожести в многообразии красок одеяния, которое миряне видели прекрасно в отличие от душевного богатства их носителей. И никто, принимая во внимание заслуги церковников, не видел вреда в том, что они украшали свои серые шкурки драгоценными булыжниками. Правда, не все избрали красоту, как основное оружие. Некоторые отдавали предпочтение проверенным временем клыкам. И тогда серые смиренные мышки становились грозными крысами-инквизиторами, которых никто не осмеливался упрекнуть в нечистоплотности и агрессивности.
          И вот один из живых представителей негласного символа ордена инквизиторов решил внести свою лепту в святое дело Матери Нашей Церкви. Крыс, азартно помахивая облезлым хвостом, со всем уважением и кротостью вцепился в босую ногу бывшего главы бывшего Ордена Клинка Господнего, ибо путь к спасению души, как всем известно, лежит через страдания грешной плоти. Несчастный еретик же, отблагодарил тварь божью сильным пинком ноги, оставаясь в своём греховном неведении. Резкое движение далось Монбару ещё тяжелее предыдущего, руки, закованные в кандалы, нещадно болели, да и раны, полученные в последнем безумном сражении, никто не собирался залечивать.
          Да, сражение они всё же проиграли. Проиграли и войну. Но Андре свято верил, что не всё ещё потеряно, и главное сражение мира ещё состоится. Состоится благодаря жертвам, которые принесли его братья там, на поле у ворот Монмиракля. Они все пали выполняя его приказ. Приказ, который мог стать величайшей ошибкой, а мог оказаться и той малой монеткой, что перевесит чашу весов в нужный момент. Андре де Монбар думал теперь об этом постоянно. Да и о чём ещё ему думать, целыми днями сидя в сырой камере прикованным к скользкой стене на грязной соломе. Два месяца первый и последний из «клинков» был предоставлен своим думам. Два месяца он, несмотря на проклятие глав всех орденов, молил Каспиана о спасении душ своих погибших братьев. Два месяца он, единственный из выживших в том побоище, ждал своей участи.
          И вот, наконец, они пришли к нему. Пара крепких инквизиторов, охрана или палачи, пока было не ясно. Секретарь, принёсший столик и кипу чистой бумаги. Пара инквизиторов постарше саном, Первосвященник Сильвиус XI, глава Службы Имперской Безопасности и он, император Александр XVIII. Правда, последний пробыл с Монбаром не долго, тюремный воздух явно нагонял на него тоску. Но Андре знал, император ещё вернётся его навестить.
          Первый допрос, даже скорее беседа. Ленивые вопросы следователя, ленивые ответы «клинка». Двухдневный перерыв. Вновь беседа. Вновь перерыв. Наконец, первая угроза и разминающиеся на глазах Монбара костоломы. Стена спокойствия и смирения перед богом. Смена обвинителя. Первые пытки. Новые вопросы.
          Его допрашивали и пытали, пытали и допрашивали. Ему угрожали и молили спасти душу. Ломали кости, жгли кожу и напоминали о грехе лжи и неповиновения. Монбар часами пересказывал операции, выполняемые по приказу конклава, и днями перечислял святыни и богатства, захваченные в этих походах. Инквизиторы часами предлагали сознаться в сговоре с Дьяволом, палачи днями практиковались на главе «клинков» в своём искусстве.
          Наконец устали все. Было объявлено о дне последнего допроса, на который были приглашены Первосвященник и император. Монбару посоветовали ночью подумать о своей душе. Он провёл её в воспоминаниях и молитве. Проснулся последний глава «клинков» как после ночной попойки с хорошими друзьями: бодрый, полный идей и готовый сравнять горы с землёй. Стража помогла ему умыться, привести свой внешний вид в относительный порядок и отнесла в зал для допроса, ибо своих сил и здоровья даже на небольшую прогулку палачи ему не оставили. Это действительно был зал, правда, очень малых размеров и под землёй, но света тут было несравненно больше, и исходил он не от пыточных очагов. За стоящими полукругом столами уже собрались все его сегодняшние судьи и дознатчики, что явилось для Монбара неожиданностью: он уже внутренне приготовился к нескольким часам ожидания величественного появления Первосвященника и императора. Но сегодня Александр и Сильвиус дожидались его, Монбара, появления.
          Если бы Монбар был в состоянии, он бы вошёл как обычно, с гордо поднятой головой, прямой спиной и горящими глазами. Сегодня же Андре пришлось ограничиться гордым взглядом несломленной души. Казалось, что окружавшие его рослые подпалачики-инквизиторы – личная гвардия главы «клинков». Андре де Монбара усадили на простой стул посреди комнаты прямо перед столом судей. Суд начался.
          - Арестованный, назовите своё имя, - серый, пустой голос одного из инквизиторов. Главные вопросы сегодня будет задавать явно не он.
          - Андре де Монбар, магистр Ордена Клинка Господнего, граф… - продолжить ему не позволили.
          - Специальными указами его преосвященства Первосвященника Сильвиуса XI и его величества императора Александра XVIII, вы, Андре из рода Монбар, лишены монашеского сана и дворянского титула, - инквизитор-церемониймейстер прямо таки сорвался толи на крик, толи на визг.
          - Как будет угодно верховным слугам Его…
          - Итак, начнём, пожалуй, - получив молчаливое согласие Первосвященника, император активно изображал полнейшую скуку, инквизитор-церемониймейстер продолжил, - Пункт первый. Слуга Божий Андре обвиняется в сговоре с дьяволом и совершении по приказу его поступков порочащих светлое имя Церкви Нашей и Империи. Есть ли у вас, обвиняемый, что сказать в своё оправдание?
          - Ложь. Всё вами сказанное ложь. В данной ситуации вам следует обвинить несколько поколений предыдущих императоров и кардиналов в сговоре с Лукавым, ибо на каждое действие Ордена у меня найдётся письменный приказ.
          - Вы поплатитесь за подобную дерзость, Монбар, - на этот раз вскипел Первосвященник. – Есть ли у вас прямые распоряжения, следуя которым вы и ваш еретический орден должны были уничтожать народы и красть у них принадлежащее им имущество?
          - Нет, таких приказов у меня нет. Но есть распоряжения, предписывающие любыми средствами привести некоторые народы и племена в лоно Церкви Нашей. А право на трофеи даровано ещё первому магистру Ордена…
          - Довольно, - ранимая натура императора не терпела пустых споров. – Переходите к следующему пункту.
          - Да, ваше величество. Но… Да, ваше величество, слушаюсь, - инквизитор суетливо перебирал свои записи.
          - Пункт второй. Вы, Андре из рода Монбар, обвиняетесь в греховных сношениях с некой Эскариной ле Фэй, еретичкой и главой еретического культа.
          - Я отказываюсь отвечать по этому обвинению, я всё-таки рыцарь!
          - Нет, вам придётся. Кстати, напомню, что вы лишены рыцарского звания. А связь с еретичкой Эскариной ле Фэй привёл к тому, что вы замыслили бунт против императора, с целью раскола нашей великой империи и захвата власти на некоторой её территории.
          - Никакого бунта я не замышлял. И мои братья пали невинными жертвами некоторых церковных сановников, жадных до чужого богатства.
          - За эту клевету вы также ответите, Монбар, - отец Сильвиус прямо таки трясся от переполняющей его ярости.
          - Я отвечу за все свои ошибке, но не перед вами, не здесь и не сейчас!
          - Довольно, - император окончательно заскучал в совсем не светском дворцовом обществе, - заканчивайте с этим, господа. Разве вы не видите, он ни в чём не  сознается: ни в помощи еретикам, ни в накоплении военных сил на Мэлите. Заканчивайте, прошу вас.
          - Брат-инквизитор, прошу, - не Первосвященник, а сама любезность.
          - Итак, суд, в лице его императорского величества Александра XVIII, Первосвященника Рунна Сильвиуса XI, постановил: признать Андре из рода Монбар еретиком и государственным преступником. Т.к. вышеназванный Андре не смог предоставить суду никаких опровергающих обвинения доказательств своей правоты и непогрешимости, суд постановил конфисковать всё имущество преступника в пользу императорской казны, а самого его предоставить очистительному пламени, дабы спасти его бессмертную душу от вечных мук…

Сообщение отредактировал Нортмер - 27.05.2008, 20:01

[Народ]

30 день месяца Полотна. Рунн.

    День начался с того, что по городу поползли слухи об оборотнях. На поверку источником этих слухов оказался офицер Городской Стражи, который вместе с несколькими солдатами блокировал доступ в помещения Министерства дорог и путей во Дворце Правительства. Офицер намекнул паре особо дотошных зевак, что в здании ловят «не чистых на руку оборотней».
    Стража с раннего утра проводила обыск и изымала документы. Служащим министерства были предъявлены предписания, в которых говорилось о предполагаемых фактах коррупции и кражи казенных средств при строительстве городских дорог. Министр Леонард Фабер и замминистра Макс Клиш, не смотря на их активное сопротивление и угрозы, были выставлены вон из своих кабинетов. На обещания графа де Фабер дойти до Верховного Судьи, ему была предъявлена бумага за подписью самого Манфреда Нубэ, в которой сообщалось, что министр более не вправе покидать столицу до выяснения всех обстоятельств выявленных преступлений. Граф в бешенстве покинул Дворец Правительства, суля вероломным зачинщикам обысков все кары небесные и мучения земные.
    Ещё в течение двух часов кареты с эмблемами Городской стражи вывозили министерские документы…

                                                              * * *

    Много позже, когда солнце уже давно скрылось за горизонтом, Леонард Фабер ужинал вместе с приближенными компаньонами в одном из ресторанов Золотого города на набережной Вольтурны. После пережитого он снова, уже не первый день, принимал лишнего, что незамедлительно сказывалось на его поведении. Как говорится, «на старые дрожжи». Он кричал, экспрессивно размахивая руками, то и дело порываясь вскочить и мчаться туда, где, по его мнению, уж разберутся с кем надо.
    В самый разгар застолья официант поднес Леонарду запечатанный конверт, который передал только что какой-то неизвестный, сказав, что сообщение чрезвычайно важное и личное. Пробежав глазами по сообщению граф ещё больше переменился в лице, и, после минутного размышления, неуверенно поднялся и направился к выходу. В дверях он поманил за собой двух гвардейцев сопровождавших его сегодня в течение всего дня и вышел вместе с ними на темную промозглую улицу. У парапета, в месте, где начиналась лестница вниз, к реке, он потребовал себе пистолет и переносной фонарь, и приказал ждать его тут, но в случае подозрительного шума немедленно бежать на помощь.
    Граф де Фабер, слегка покачиваясь и держа фонарь и пистолет перед собой в вытянутых руках, спустился к реке. Шум веселой набережной здесь слегка приглушался и шелест реки, ласкающей каменные стены, слышался отчетливее. С Вольтурны тянуло холодом, но нетрезвого Леонарда это сейчас волновало мало. Он напряженно бродил вдоль кромки воды несколько минут, водя фонарем из стороны в сторону, постепенно приближаясь к нависающей над рекой черной махине прогулочной площадки. Из темноты ему навстречу выступила сгорбленная фигура.
    - Стой где стоишь! - рявкнул граф, - Твоё послание?
    - Нет, - прохрипела закутанная в рванину фигура, - меня послали передать милорду вот это.
    В неверном свете фонарика было не различить ни лица говорившего, ни предмета, который он протягивал Леонарду.
    - Что это? – спросил Фабер.
    - Письмо.
    - Положи на землю. И без глупостей. У меня пистолет.
    - Только не убивайте, милорд. Помилуйте… - заскрипел оборванец.
    - Молчать. Положи на землю. Два шага назад, - командовал граф.
    Фигура послушно отступила и сгорбилась ещё больше. Леонард медленно подошел, и, не сводя ни глаз, ни пистолета с подозрительного существа поставил фонарь на мостовую, поднял послание и стал засовывать его во внутренний карман.
    - Ах, да! Милорд! Ещё кольцо, - в руке у оборванца что-то блеснуло.
    - Какое кольцо? – Фабер озадаченно приблизился. В следующую секунду все было решено. Фигура в лохмотьях резко выпрямилась и оказалась ростом даже выше Леонарда. Быстрый взмах и кинжал пробил графу горло. Вторая рука убийцы перехватила пистолет и вырвала его из слабеющих пальцев. Когда тело Леонарда глухо повалилось наземь, оборванец бросился шарить по его карманам не дожидаясь пока затихнут последние судороги. Из одежд графа немедленно было извлечено минуту назад переданное послание, затем ещё какие-то бумаги, а чуть позже - кошелёк.
    - Хочешь, чтоб было сделано хорошо, сделай сам, - прошептал убийца. – Эх, Фабер, Фабер… Доказательства, говоришь…
    Фонарь и пистолет полетели в воду, а сам оборванец бросился в темноту под площадкой. Сверху донесся топот быстрых шагов и звон обнажаемой стали.
    - Быстрее! Ты его видишь? Где фонарь? – прокричал кто-то.
    - Я его не вижу! Бегом!
    В глубине пространства под площадкой, среди удерживающих её стен и свай, оказался узкий проход в сторону города, по которому убийца ринулся быстрым шагом. Спустя пару минут он вынырнул на заднем дворе одной из построек, и устремился по направлению к центру, на ходу срывая с себя обноски. Он выкинул ненужный более маскарадный костюм в мусорный бак по дороге. Кошелек Фабера полетел в черную пустоту одного из подвалов. На утро парочка ночующих в нем нищих не поверят своему счастью.
    Через пятнадцать минут спокойным прогулочным шагом убийца вышел к Золотой площади, на задний двор Ратуши, и с удовольствием втянул свежий ночной воздух, перед тем как нырнуть в проем древнего перехода ведущего в…

Сообщение отредактировал Народ - 11.01.2006, 14:03