Часть вторая: Возрождение из пепла Опции

[Народ]

2632 год, месяц Гребня.
Рунн. Монтристид.


          Серый цвет всегда шёл служителям всевозможных культов. Шёл он и последователям учения Каспиана. Серые капюшоны и балахоны только способствовали укрощению строптивости и гордости молодых монахов и святых отцов. Кротость и смирение, облачённые в серое одеяние, никогда не подвергались насмешке или пренебрежению со стороны обывателей. Наоборот, обыватели начинали уважать и других, носящих тот же цвет одежды. Например, мышей и крыс. А носители высокого церковного сана сильно укрепили любовь к попугаям и павлинам, из-за схожести в многообразии красок одеяния, которое миряне видели прекрасно в отличие от душевного богатства их носителей. И никто, принимая во внимание заслуги церковников, не видел вреда в том, что они украшали свои серые шкурки драгоценными булыжниками. Правда, не все избрали красоту, как основное оружие. Некоторые отдавали предпочтение проверенным временем клыкам. И тогда серые смиренные мышки становились грозными крысами-инквизиторами, которых никто не осмеливался упрекнуть в нечистоплотности и агрессивности.
          И вот один из живых представителей негласного символа ордена инквизиторов решил внести свою лепту в святое дело Матери Нашей Церкви. Крыс, азартно помахивая облезлым хвостом, со всем уважением и кротостью вцепился в босую ногу бывшего главы бывшего Ордена Клинка Господнего, ибо путь к спасению души, как всем известно, лежит через страдания грешной плоти. Несчастный еретик же, отблагодарил тварь божью сильным пинком ноги, оставаясь в своём греховном неведении. Резкое движение далось Монбару ещё тяжелее предыдущего, руки, закованные в кандалы, нещадно болели, да и раны, полученные в последнем безумном сражении, никто не собирался залечивать.
          Да, сражение они всё же проиграли. Проиграли и войну. Но Андре свято верил, что не всё ещё потеряно, и главное сражение мира ещё состоится. Состоится благодаря жертвам, которые принесли его братья там, на поле у ворот Монмиракля. Они все пали выполняя его приказ. Приказ, который мог стать величайшей ошибкой, а мог оказаться и той малой монеткой, что перевесит чашу весов в нужный момент. Андре де Монбар думал теперь об этом постоянно. Да и о чём ещё ему думать, целыми днями сидя в сырой камере прикованным к скользкой стене на грязной соломе. Два месяца первый и последний из «клинков» был предоставлен своим думам. Два месяца он, несмотря на проклятие глав всех орденов, молил Каспиана о спасении душ своих погибших братьев. Два месяца он, единственный из выживших в том побоище, ждал своей участи.
          И вот, наконец, они пришли к нему. Пара крепких инквизиторов, охрана или палачи, пока было не ясно. Секретарь, принёсший столик и кипу чистой бумаги. Пара инквизиторов постарше саном, Первосвященник Сильвиус XI, глава Службы Имперской Безопасности и он, император Александр XVIII. Правда, последний пробыл с Монбаром не долго, тюремный воздух явно нагонял на него тоску. Но Андре знал, император ещё вернётся его навестить.
          Первый допрос, даже скорее беседа. Ленивые вопросы следователя, ленивые ответы «клинка». Двухдневный перерыв. Вновь беседа. Вновь перерыв. Наконец, первая угроза и разминающиеся на глазах Монбара костоломы. Стена спокойствия и смирения перед богом. Смена обвинителя. Первые пытки. Новые вопросы.
          Его допрашивали и пытали, пытали и допрашивали. Ему угрожали и молили спасти душу. Ломали кости, жгли кожу и напоминали о грехе лжи и неповиновения. Монбар часами пересказывал операции, выполняемые по приказу конклава, и днями перечислял святыни и богатства, захваченные в этих походах. Инквизиторы часами предлагали сознаться в сговоре с Дьяволом, палачи днями практиковались на главе «клинков» в своём искусстве.
          Наконец устали все. Было объявлено о дне последнего допроса, на который были приглашены Первосвященник и император. Монбару посоветовали ночью подумать о своей душе. Он провёл её в воспоминаниях и молитве. Проснулся последний глава «клинков» как после ночной попойки с хорошими друзьями: бодрый, полный идей и готовый сравнять горы с землёй. Стража помогла ему умыться, привести свой внешний вид в относительный порядок и отнесла в зал для допроса, ибо своих сил и здоровья даже на небольшую прогулку палачи ему не оставили. Это действительно был зал, правда, очень малых размеров и под землёй, но света тут было несравненно больше, и исходил он не от пыточных очагов. За стоящими полукругом столами уже собрались все его сегодняшние судьи и дознатчики, что явилось для Монбара неожиданностью: он уже внутренне приготовился к нескольким часам ожидания величественного появления Первосвященника и императора. Но сегодня Александр и Сильвиус дожидались его, Монбара, появления.
          Если бы Монбар был в состоянии, он бы вошёл как обычно, с гордо поднятой головой, прямой спиной и горящими глазами. Сегодня же Андре пришлось ограничиться гордым взглядом несломленной души. Казалось, что окружавшие его рослые подпалачики-инквизиторы – личная гвардия главы «клинков». Андре де Монбара усадили на простой стул посреди комнаты прямо перед столом судей. Суд начался.
          - Арестованный, назовите своё имя, - серый, пустой голос одного из инквизиторов. Главные вопросы сегодня будет задавать явно не он.
          - Андре де Монбар, магистр Ордена Клинка Господнего, граф… - продолжить ему не позволили.
          - Специальными указами его преосвященства Первосвященника Сильвиуса XI и его величества императора Александра XVIII, вы, Андре из рода Монбар, лишены монашеского сана и дворянского титула, - инквизитор-церемониймейстер прямо таки сорвался толи на крик, толи на визг.
          - Как будет угодно верховным слугам Его…
          - Итак, начнём, пожалуй, - получив молчаливое согласие Первосвященника, император активно изображал полнейшую скуку, инквизитор-церемониймейстер продолжил, - Пункт первый. Слуга Божий Андре обвиняется в сговоре с дьяволом и совершении по приказу его поступков порочащих светлое имя Церкви Нашей и Империи. Есть ли у вас, обвиняемый, что сказать в своё оправдание?
          - Ложь. Всё вами сказанное ложь. В данной ситуации вам следует обвинить несколько поколений предыдущих императоров и кардиналов в сговоре с Лукавым, ибо на каждое действие Ордена у меня найдётся письменный приказ.
          - Вы поплатитесь за подобную дерзость, Монбар, - на этот раз вскипел Первосвященник. – Есть ли у вас прямые распоряжения, следуя которым вы и ваш еретический орден должны были уничтожать народы и красть у них принадлежащее им имущество?
          - Нет, таких приказов у меня нет. Но есть распоряжения, предписывающие любыми средствами привести некоторые народы и племена в лоно Церкви Нашей. А право на трофеи даровано ещё первому магистру Ордена…
          - Довольно, - ранимая натура императора не терпела пустых споров. – Переходите к следующему пункту.
          - Да, ваше величество. Но… Да, ваше величество, слушаюсь, - инквизитор суетливо перебирал свои записи.
          - Пункт второй. Вы, Андре из рода Монбар, обвиняетесь в греховных сношениях с некой Эскариной ле Фэй, еретичкой и главой еретического культа.
          - Я отказываюсь отвечать по этому обвинению, я всё-таки рыцарь!
          - Нет, вам придётся. Кстати, напомню, что вы лишены рыцарского звания. А связь с еретичкой Эскариной ле Фэй привёл к тому, что вы замыслили бунт против императора, с целью раскола нашей великой империи и захвата власти на некоторой её территории.
          - Никакого бунта я не замышлял. И мои братья пали невинными жертвами некоторых церковных сановников, жадных до чужого богатства.
          - За эту клевету вы также ответите, Монбар, - отец Сильвиус прямо таки трясся от переполняющей его ярости.
          - Я отвечу за все свои ошибке, но не перед вами, не здесь и не сейчас!
          - Довольно, - император окончательно заскучал в совсем не светском дворцовом обществе, - заканчивайте с этим, господа. Разве вы не видите, он ни в чём не  сознается: ни в помощи еретикам, ни в накоплении военных сил на Мэлите. Заканчивайте, прошу вас.
          - Брат-инквизитор, прошу, - не Первосвященник, а сама любезность.
          - Итак, суд, в лице его императорского величества Александра XVIII, Первосвященника Рунна Сильвиуса XI, постановил: признать Андре из рода Монбар еретиком и государственным преступником. Т.к. вышеназванный Андре не смог предоставить суду никаких опровергающих обвинения доказательств своей правоты и непогрешимости, суд постановил конфисковать всё имущество преступника в пользу императорской казны, а самого его предоставить очистительному пламени, дабы спасти его бессмертную душу от вечных мук…

Сообщение отредактировал Нортмер - 27.05.2008, 20:01

[Лианна]

29 день месяца Полотна.
Королевский Рунн.

      Утро проникло сквозь шторы, заставляя девушку проснуться. Сладко потянувшись она резко села и тут же вновь упала на подушки, рассмеявшись: сон, где она вновь находилась среди холодных камней старого монастыря оказался лишь сном, как и следовало ожидать. Правда, в этом сне появился странный образ мужчины, который смотрел в желтые глазищи и не произносил ни слова, а казалось, что звал. Но зачем ей мужчина, да еще из сна, когда сейчас и здесь скорей всего появится Страд. Он всегда приходил по утрам и частенько заставал ее еще в полусне, от которого пробуждал чувственными ласками. Тихий стук в дверь, Ли вздохнула: не он… наверняка служанка, которая пришла ее одеть.
- Входи, Кора. Который час?
- Около полудня, Ваше Величество, - Лианна улыбнулась ответу девушки, прищуривая глаза, так ее велел называть Страд, чтобы его возлюбленная уже сейчас привыкала к своему высокому титулу.
      Белокурую девушку это забавляло, как странные детские игры, в которые она никогда не играла, но сейчас – с удовольствием и увлеченно представляла себя Королевой, перед которой все и вся склоняют головы, выражая готовность служить и любить. Лианна быстро вскочила с постели:
- Ой, как же я заспалась!!! Почему ты не разбудила меня раньше?
- Вы не велели… Но к вам пришел граф де Барна, он ждет вас в приемной.
      Лианна захлопала в ладошки и быстро присела к зеркалу:
- Заплети мне косу, Кора. И подай голубое платье с золотой тесьмой. И побыстрее! Рауль еще не видел моего дома, а я так хочу ему все-все показать сама.
      Через короткое, поразительно короткое время – Ли уже важно вступала в приемную, но увидев молодого графа – тут же растеряла всю свою напускную важность и прижав руки к груди, глядя прямо в его лицо сияющими глазами, спросила:
- Мне это платье идет? Смотри, а вот тут – она быстро пробежала по комнате, показывая на красивые картины на стене. – Тут полагается всему этому находится?
- Добрый день, Лианна.
      Граф рассмеялся, протягивая руки к девушке, которая, спохватившись, вложила свои беленькие пальчики в его руку, улыбаясь:
- Я так рада, что ты зашел, - ей было легко называть его по имени.
      С того вечера в таборе, когда они танцевали в бешенном водовороте прошло всего шесть дней, но для Ли это была целая жизнь и она с удовольствием рассказывала Раулю о том, как удивительно кружится в этой жизни, как в том памятном танце, где все восхищает. Вот и сейчас она требовательно потянула его за собой, показывая комнату за комнатой, объясняя что и где находится и как будет обставлено. Граф не уставал слушать звенящий колокольчиком голос, который замолчал лишь тогда, когда весь дом, включая спальни, был показан, и они вновь вернулись в приемную. Лианна приказала принести чай и с огромным удовольствием сама угостила своего гостя, подавая ему фарфоровое блюдце, она вдруг заметила неожиданную судорогу на миг исказившую красивое лицо Рауля:
- Что с тобой?
- Минутная слабость, хотя я готов просто упасть к твоим ногам, - полушутливо ответил молодой человек. – Ведь ты нагадала мне судьбу, тогда в таборе.
      Девушка улыбнулась, присаживаясь в кресло и заботливо расправляя юбки платья:
- По-моему я несла откровенную чушь в тот вечер, но нам было весело. Эстерад так увлекательно рассказывал о своих приключениях, а ты перебивал его, уточняя где и как это могло происходить. А мне захотелось разыграть из себя настоящую ромалэ, но гадать я не умею. Хотя, знаешь, в последнее время я все чаще вижу странные сны, может быть, это после табора просыпается дар предвидения?
      Граф покачал головой, ставя чашку на стол и любуясь на счастливое личико своей собеседницы:
- Просто в твоей жизни многое изменилось. А скоро еще больше изменится, - в его глазах мелькнула тень, которую тут же прогнала улыбка.
      Дверь скрипнула, когда вошла Кора, присевшая вновь в вежливом реверансе:
- Его милость – маркиз Флавио к вам.
      Белокурое, счастливое своим, как ей казалось, неповторимым счастьем, создание вскочило стремительно, бросаясь навстречу любимому и потому не видела, как на миг окаменело лицо у служанки, бросившей странный взгляд на оставшегося сидеть в кресле графа де Барна. Слишком многое не видится, когда счастье слепит глаза.