Часть вторая: Возрождение из пепла Опции

[Народ]

2632 год, месяц Гребня.
Рунн. Монтристид.


          Серый цвет всегда шёл служителям всевозможных культов. Шёл он и последователям учения Каспиана. Серые капюшоны и балахоны только способствовали укрощению строптивости и гордости молодых монахов и святых отцов. Кротость и смирение, облачённые в серое одеяние, никогда не подвергались насмешке или пренебрежению со стороны обывателей. Наоборот, обыватели начинали уважать и других, носящих тот же цвет одежды. Например, мышей и крыс. А носители высокого церковного сана сильно укрепили любовь к попугаям и павлинам, из-за схожести в многообразии красок одеяния, которое миряне видели прекрасно в отличие от душевного богатства их носителей. И никто, принимая во внимание заслуги церковников, не видел вреда в том, что они украшали свои серые шкурки драгоценными булыжниками. Правда, не все избрали красоту, как основное оружие. Некоторые отдавали предпочтение проверенным временем клыкам. И тогда серые смиренные мышки становились грозными крысами-инквизиторами, которых никто не осмеливался упрекнуть в нечистоплотности и агрессивности.
          И вот один из живых представителей негласного символа ордена инквизиторов решил внести свою лепту в святое дело Матери Нашей Церкви. Крыс, азартно помахивая облезлым хвостом, со всем уважением и кротостью вцепился в босую ногу бывшего главы бывшего Ордена Клинка Господнего, ибо путь к спасению души, как всем известно, лежит через страдания грешной плоти. Несчастный еретик же, отблагодарил тварь божью сильным пинком ноги, оставаясь в своём греховном неведении. Резкое движение далось Монбару ещё тяжелее предыдущего, руки, закованные в кандалы, нещадно болели, да и раны, полученные в последнем безумном сражении, никто не собирался залечивать.
          Да, сражение они всё же проиграли. Проиграли и войну. Но Андре свято верил, что не всё ещё потеряно, и главное сражение мира ещё состоится. Состоится благодаря жертвам, которые принесли его братья там, на поле у ворот Монмиракля. Они все пали выполняя его приказ. Приказ, который мог стать величайшей ошибкой, а мог оказаться и той малой монеткой, что перевесит чашу весов в нужный момент. Андре де Монбар думал теперь об этом постоянно. Да и о чём ещё ему думать, целыми днями сидя в сырой камере прикованным к скользкой стене на грязной соломе. Два месяца первый и последний из «клинков» был предоставлен своим думам. Два месяца он, несмотря на проклятие глав всех орденов, молил Каспиана о спасении душ своих погибших братьев. Два месяца он, единственный из выживших в том побоище, ждал своей участи.
          И вот, наконец, они пришли к нему. Пара крепких инквизиторов, охрана или палачи, пока было не ясно. Секретарь, принёсший столик и кипу чистой бумаги. Пара инквизиторов постарше саном, Первосвященник Сильвиус XI, глава Службы Имперской Безопасности и он, император Александр XVIII. Правда, последний пробыл с Монбаром не долго, тюремный воздух явно нагонял на него тоску. Но Андре знал, император ещё вернётся его навестить.
          Первый допрос, даже скорее беседа. Ленивые вопросы следователя, ленивые ответы «клинка». Двухдневный перерыв. Вновь беседа. Вновь перерыв. Наконец, первая угроза и разминающиеся на глазах Монбара костоломы. Стена спокойствия и смирения перед богом. Смена обвинителя. Первые пытки. Новые вопросы.
          Его допрашивали и пытали, пытали и допрашивали. Ему угрожали и молили спасти душу. Ломали кости, жгли кожу и напоминали о грехе лжи и неповиновения. Монбар часами пересказывал операции, выполняемые по приказу конклава, и днями перечислял святыни и богатства, захваченные в этих походах. Инквизиторы часами предлагали сознаться в сговоре с Дьяволом, палачи днями практиковались на главе «клинков» в своём искусстве.
          Наконец устали все. Было объявлено о дне последнего допроса, на который были приглашены Первосвященник и император. Монбару посоветовали ночью подумать о своей душе. Он провёл её в воспоминаниях и молитве. Проснулся последний глава «клинков» как после ночной попойки с хорошими друзьями: бодрый, полный идей и готовый сравнять горы с землёй. Стража помогла ему умыться, привести свой внешний вид в относительный порядок и отнесла в зал для допроса, ибо своих сил и здоровья даже на небольшую прогулку палачи ему не оставили. Это действительно был зал, правда, очень малых размеров и под землёй, но света тут было несравненно больше, и исходил он не от пыточных очагов. За стоящими полукругом столами уже собрались все его сегодняшние судьи и дознатчики, что явилось для Монбара неожиданностью: он уже внутренне приготовился к нескольким часам ожидания величественного появления Первосвященника и императора. Но сегодня Александр и Сильвиус дожидались его, Монбара, появления.
          Если бы Монбар был в состоянии, он бы вошёл как обычно, с гордо поднятой головой, прямой спиной и горящими глазами. Сегодня же Андре пришлось ограничиться гордым взглядом несломленной души. Казалось, что окружавшие его рослые подпалачики-инквизиторы – личная гвардия главы «клинков». Андре де Монбара усадили на простой стул посреди комнаты прямо перед столом судей. Суд начался.
          - Арестованный, назовите своё имя, - серый, пустой голос одного из инквизиторов. Главные вопросы сегодня будет задавать явно не он.
          - Андре де Монбар, магистр Ордена Клинка Господнего, граф… - продолжить ему не позволили.
          - Специальными указами его преосвященства Первосвященника Сильвиуса XI и его величества императора Александра XVIII, вы, Андре из рода Монбар, лишены монашеского сана и дворянского титула, - инквизитор-церемониймейстер прямо таки сорвался толи на крик, толи на визг.
          - Как будет угодно верховным слугам Его…
          - Итак, начнём, пожалуй, - получив молчаливое согласие Первосвященника, император активно изображал полнейшую скуку, инквизитор-церемониймейстер продолжил, - Пункт первый. Слуга Божий Андре обвиняется в сговоре с дьяволом и совершении по приказу его поступков порочащих светлое имя Церкви Нашей и Империи. Есть ли у вас, обвиняемый, что сказать в своё оправдание?
          - Ложь. Всё вами сказанное ложь. В данной ситуации вам следует обвинить несколько поколений предыдущих императоров и кардиналов в сговоре с Лукавым, ибо на каждое действие Ордена у меня найдётся письменный приказ.
          - Вы поплатитесь за подобную дерзость, Монбар, - на этот раз вскипел Первосвященник. – Есть ли у вас прямые распоряжения, следуя которым вы и ваш еретический орден должны были уничтожать народы и красть у них принадлежащее им имущество?
          - Нет, таких приказов у меня нет. Но есть распоряжения, предписывающие любыми средствами привести некоторые народы и племена в лоно Церкви Нашей. А право на трофеи даровано ещё первому магистру Ордена…
          - Довольно, - ранимая натура императора не терпела пустых споров. – Переходите к следующему пункту.
          - Да, ваше величество. Но… Да, ваше величество, слушаюсь, - инквизитор суетливо перебирал свои записи.
          - Пункт второй. Вы, Андре из рода Монбар, обвиняетесь в греховных сношениях с некой Эскариной ле Фэй, еретичкой и главой еретического культа.
          - Я отказываюсь отвечать по этому обвинению, я всё-таки рыцарь!
          - Нет, вам придётся. Кстати, напомню, что вы лишены рыцарского звания. А связь с еретичкой Эскариной ле Фэй привёл к тому, что вы замыслили бунт против императора, с целью раскола нашей великой империи и захвата власти на некоторой её территории.
          - Никакого бунта я не замышлял. И мои братья пали невинными жертвами некоторых церковных сановников, жадных до чужого богатства.
          - За эту клевету вы также ответите, Монбар, - отец Сильвиус прямо таки трясся от переполняющей его ярости.
          - Я отвечу за все свои ошибке, но не перед вами, не здесь и не сейчас!
          - Довольно, - император окончательно заскучал в совсем не светском дворцовом обществе, - заканчивайте с этим, господа. Разве вы не видите, он ни в чём не  сознается: ни в помощи еретикам, ни в накоплении военных сил на Мэлите. Заканчивайте, прошу вас.
          - Брат-инквизитор, прошу, - не Первосвященник, а сама любезность.
          - Итак, суд, в лице его императорского величества Александра XVIII, Первосвященника Рунна Сильвиуса XI, постановил: признать Андре из рода Монбар еретиком и государственным преступником. Т.к. вышеназванный Андре не смог предоставить суду никаких опровергающих обвинения доказательств своей правоты и непогрешимости, суд постановил конфисковать всё имущество преступника в пользу императорской казны, а самого его предоставить очистительному пламени, дабы спасти его бессмертную душу от вечных мук…

Сообщение отредактировал Нортмер - 27.05.2008, 20:01

[Эстерад Флавио]

28 число месяца Полотна.

Музыка: Blackmore’s Night – Possum goes to Prague.

Ужин проходил в обстановке спокойствия и во человецех благоволения; была, правда, вероятность, что мне так только казалось – поскольку я был доволен решительно всем.
Для начала просто удовольствия от процесса ради я принялся почти флиртовать с новой звездочкой руннского высшего света – Катажиной Риди. То была прекрасная молоденькая девушка, вроде бы совершенно светского типа – однако тянущийся за ней едва ощутимый «шлейф», как я обычно это называю, отдавал не сладостями или духами, а чем-то висящим в воздухе после грозы.
Мы долго разговаривали на многие темы – о Флавио, о Рунне, о сегодняшних гостях и прочем, прочем, прочем. Ровно до того момента, как в беседу ворвался Арно Тарл. Представив старого соученика девушке, я заговорил сперва о городе… потом немного о Кьезе… а потом уже и о политике. Арно как-то не лучился оптимизмом по поводу Совета и неоднократно говорил, что был бы рад кому угодно на троне, лишь бы это не слишком отдалось на Севере. «Вот с этим ТОЖЕ можно работать» - подумалось мне…
В течение церемонного застолья, когда гости оценили всю упоительность флавийской кухни, мне довелось ухаживать за одетой в черное тетушкой Мартой. Я всегда очень хорошо относился к этой женщине – еще с тех пор, как мальчишкой побывал в Каэлернисе, и теперь всячески старался развлечь вдову бывшего герцога. Что ж, скорее всего дама осядет во Флавио – думал я, так что совсем уж плохо все не обернется.
Параллельно мне удавалось еще и болтать с сидящим по другую сторону Крисом – будущий шурин вовсю знакомился с высоким окружением, и можно было не сомневаться, что ни одно знакомство для него даром не пройдет.
Периодически я кидал взгляды и на жену. Анна сидела во главе стола, напротив Евгения; казалось, она совершенно не замечала сотрапезников – равно как и еды как таковой.
Вскоре, однако, ужин кончился, и началось хаотичное движение гостей друг к другу. Попавшемуся на пути Диего я доброжелательно кивнул, глубоко поклонился и его матери – после чего совершенно искренне пожелал Иберии и иберийцам всего самого наилучшего (разве же неполучение короны и следующих за ней проблем не есть хорошо?), удостоившись сдержанного ответа о надежде на благополучие во Флавио.
Дальше последовал Никола де Нортми, с которым поговорить уже интересно…
- Здравствуйте, капитан, - поклон.
- Маркиз Флавио. – Положенный по этикету кивок головы. Н-да…
- Как ваша семья? Сестра просила узнать, да и мне, знаете ли, небезразлично.
- Моя семья так, как могут чувствовать себя люди, потерявшие сегодня утром своего родного и близкого человека, но Нортми всегда отличались стойкостью, они справятся. Поклонитесь Электре от моей сестры и кузины. Поклонитесь? - так, с официальной частью все, хотя и не поймешь – шутит он или говорит серьезно. Слуга с подносом, на котором теснились бокалы флавийского, встал рядом – мы взяли по одному и выпили по глотку.
- Кстати, о вине - может, перейдем на ты? Уж сколько пили в корпусе…
Маркиз де Нортми снова поднес бокал к губам:
- Помнится, раньше тебе не нужно было разрешение, Страд. Люди меняются. – Казалось, что он задумался.
- Ладно, Никола. Скоро Совет… и мне – странно, да? - очень интересно, что ты о нем думаешь.
- А вот твое любопытство осталось неизменным. - Усмешка.
- Тут я тебя обставил, да. Зато первое место по позерству сдал тебе с большим отрывом. А все же?
Никола удивленно поднял бровь, но по-прежнему усмехался.
- Кто бы не победил, как прежде не будет.
- Скажешь, тебе уже даже и неинтересно?
- Отнюдь. Но меня привлекают иные забавы, а не политика. – Говоря это, он оглядел меня с головы до ног.
- Ну что ж… Давай вернемся к этому разговору немного позже, - я был скорее удовлетворен. Нортми не склонен любить Иберо – и старшее поколение его семьи, как видно, тоже.
- Только если тебе будет, что сказать, Страд, - на том и расстались…
После этого я не поленился тщательно удостовериться, что Анна ни в чем не нуждается, только немного скучает… Увы, на данный момент помочь ей не представлялось возможным – но я дал себе слово, что после ужина, после того, как разъедутся гости, пробуду с ней, пока она не уснет.
Чуть в стороне я заметил Карну Норн, разговаривающую с Арно, но, кроме пары слов, вклада в этот разговор не внес.
Ну а потом я наконец вышел на Рауля. Тот увлеченно обсуждал с Шапуром Рустемом сравнительные свойства имперской кавалерии и кирийского «Дикого дивизиона», однако вскоре спор был прерван Жоресом Фьером, пожелавшем о чем-то поинтересоваться у Шапура, чем ваш покорный слуга и воспользовался, прихватив со стола три бутылки вина и уведя Рауля в кабинет.
Сбив горлышко с первой, я наполнил бокалы, опустился на кресло и произнес:
- Так вот, к вопросу о Лианне. Думаю, будет все-таки честно, если и ты
будешь в курсе…
Рауль протестующе поднял руки вверх:
- Слушай, давай не будем об этом. Если она твоя – значит, твоя.
- Моя-то моя, - глоток, - да не в том дело. Как думаешь, кто она такая?
Рауль долго размышлял.
- Сдаюсь. Где-то ты ее нашел и теперь тащишь по жизни. Где нашел - ну, мало ли вариантов…
- Нашел я ее в одном поганом монастыре, а вот туда ее привезли из Рунна.
- Дворянка? – Рауль поднял бровь, - Не удивлен. С ее-то лицом…
- Дворянка, друг мой, это мягко сказано. Мама у нее – Светлана Глинская, -
Я прервался, чтобы вновь наполнить бокал и первым же глотком ополовинить оный.
- Кажется, сестра герцога? Да, высшая марка.
- Не самая высшая. Ее отец – император Константин.
Молчание. Тишайший шепот Рауля:
- Доказательства?
- Собраны. Свидетельства монашек, свидетельства из дворца, бумаги касательно рождения  - несколько писем.
- И? – оба выпили залпом оставшееся вино, и Рауль потянулся за второй бутылкой.
- Скоро – Совет.
Горлышко бутылки как-то неспокойно звякнуло о бокал.
- Даже так?
- Даже более. Если понадобится. Ты со мной? – мои фиолетовые глаза смотрели в лицо Рауля поверх полного кровью винограда бокала.
Рауль де Барна склонил голову, поднял бокал и выпил:
- За Императрицу Лианну Первую.