Часть вторая: Возрождение из пепла Опции

[Народ]

2632 год, месяц Гребня.
Рунн. Монтристид.


          Серый цвет всегда шёл служителям всевозможных культов. Шёл он и последователям учения Каспиана. Серые капюшоны и балахоны только способствовали укрощению строптивости и гордости молодых монахов и святых отцов. Кротость и смирение, облачённые в серое одеяние, никогда не подвергались насмешке или пренебрежению со стороны обывателей. Наоборот, обыватели начинали уважать и других, носящих тот же цвет одежды. Например, мышей и крыс. А носители высокого церковного сана сильно укрепили любовь к попугаям и павлинам, из-за схожести в многообразии красок одеяния, которое миряне видели прекрасно в отличие от душевного богатства их носителей. И никто, принимая во внимание заслуги церковников, не видел вреда в том, что они украшали свои серые шкурки драгоценными булыжниками. Правда, не все избрали красоту, как основное оружие. Некоторые отдавали предпочтение проверенным временем клыкам. И тогда серые смиренные мышки становились грозными крысами-инквизиторами, которых никто не осмеливался упрекнуть в нечистоплотности и агрессивности.
          И вот один из живых представителей негласного символа ордена инквизиторов решил внести свою лепту в святое дело Матери Нашей Церкви. Крыс, азартно помахивая облезлым хвостом, со всем уважением и кротостью вцепился в босую ногу бывшего главы бывшего Ордена Клинка Господнего, ибо путь к спасению души, как всем известно, лежит через страдания грешной плоти. Несчастный еретик же, отблагодарил тварь божью сильным пинком ноги, оставаясь в своём греховном неведении. Резкое движение далось Монбару ещё тяжелее предыдущего, руки, закованные в кандалы, нещадно болели, да и раны, полученные в последнем безумном сражении, никто не собирался залечивать.
          Да, сражение они всё же проиграли. Проиграли и войну. Но Андре свято верил, что не всё ещё потеряно, и главное сражение мира ещё состоится. Состоится благодаря жертвам, которые принесли его братья там, на поле у ворот Монмиракля. Они все пали выполняя его приказ. Приказ, который мог стать величайшей ошибкой, а мог оказаться и той малой монеткой, что перевесит чашу весов в нужный момент. Андре де Монбар думал теперь об этом постоянно. Да и о чём ещё ему думать, целыми днями сидя в сырой камере прикованным к скользкой стене на грязной соломе. Два месяца первый и последний из «клинков» был предоставлен своим думам. Два месяца он, несмотря на проклятие глав всех орденов, молил Каспиана о спасении душ своих погибших братьев. Два месяца он, единственный из выживших в том побоище, ждал своей участи.
          И вот, наконец, они пришли к нему. Пара крепких инквизиторов, охрана или палачи, пока было не ясно. Секретарь, принёсший столик и кипу чистой бумаги. Пара инквизиторов постарше саном, Первосвященник Сильвиус XI, глава Службы Имперской Безопасности и он, император Александр XVIII. Правда, последний пробыл с Монбаром не долго, тюремный воздух явно нагонял на него тоску. Но Андре знал, император ещё вернётся его навестить.
          Первый допрос, даже скорее беседа. Ленивые вопросы следователя, ленивые ответы «клинка». Двухдневный перерыв. Вновь беседа. Вновь перерыв. Наконец, первая угроза и разминающиеся на глазах Монбара костоломы. Стена спокойствия и смирения перед богом. Смена обвинителя. Первые пытки. Новые вопросы.
          Его допрашивали и пытали, пытали и допрашивали. Ему угрожали и молили спасти душу. Ломали кости, жгли кожу и напоминали о грехе лжи и неповиновения. Монбар часами пересказывал операции, выполняемые по приказу конклава, и днями перечислял святыни и богатства, захваченные в этих походах. Инквизиторы часами предлагали сознаться в сговоре с Дьяволом, палачи днями практиковались на главе «клинков» в своём искусстве.
          Наконец устали все. Было объявлено о дне последнего допроса, на который были приглашены Первосвященник и император. Монбару посоветовали ночью подумать о своей душе. Он провёл её в воспоминаниях и молитве. Проснулся последний глава «клинков» как после ночной попойки с хорошими друзьями: бодрый, полный идей и готовый сравнять горы с землёй. Стража помогла ему умыться, привести свой внешний вид в относительный порядок и отнесла в зал для допроса, ибо своих сил и здоровья даже на небольшую прогулку палачи ему не оставили. Это действительно был зал, правда, очень малых размеров и под землёй, но света тут было несравненно больше, и исходил он не от пыточных очагов. За стоящими полукругом столами уже собрались все его сегодняшние судьи и дознатчики, что явилось для Монбара неожиданностью: он уже внутренне приготовился к нескольким часам ожидания величественного появления Первосвященника и императора. Но сегодня Александр и Сильвиус дожидались его, Монбара, появления.
          Если бы Монбар был в состоянии, он бы вошёл как обычно, с гордо поднятой головой, прямой спиной и горящими глазами. Сегодня же Андре пришлось ограничиться гордым взглядом несломленной души. Казалось, что окружавшие его рослые подпалачики-инквизиторы – личная гвардия главы «клинков». Андре де Монбара усадили на простой стул посреди комнаты прямо перед столом судей. Суд начался.
          - Арестованный, назовите своё имя, - серый, пустой голос одного из инквизиторов. Главные вопросы сегодня будет задавать явно не он.
          - Андре де Монбар, магистр Ордена Клинка Господнего, граф… - продолжить ему не позволили.
          - Специальными указами его преосвященства Первосвященника Сильвиуса XI и его величества императора Александра XVIII, вы, Андре из рода Монбар, лишены монашеского сана и дворянского титула, - инквизитор-церемониймейстер прямо таки сорвался толи на крик, толи на визг.
          - Как будет угодно верховным слугам Его…
          - Итак, начнём, пожалуй, - получив молчаливое согласие Первосвященника, император активно изображал полнейшую скуку, инквизитор-церемониймейстер продолжил, - Пункт первый. Слуга Божий Андре обвиняется в сговоре с дьяволом и совершении по приказу его поступков порочащих светлое имя Церкви Нашей и Империи. Есть ли у вас, обвиняемый, что сказать в своё оправдание?
          - Ложь. Всё вами сказанное ложь. В данной ситуации вам следует обвинить несколько поколений предыдущих императоров и кардиналов в сговоре с Лукавым, ибо на каждое действие Ордена у меня найдётся письменный приказ.
          - Вы поплатитесь за подобную дерзость, Монбар, - на этот раз вскипел Первосвященник. – Есть ли у вас прямые распоряжения, следуя которым вы и ваш еретический орден должны были уничтожать народы и красть у них принадлежащее им имущество?
          - Нет, таких приказов у меня нет. Но есть распоряжения, предписывающие любыми средствами привести некоторые народы и племена в лоно Церкви Нашей. А право на трофеи даровано ещё первому магистру Ордена…
          - Довольно, - ранимая натура императора не терпела пустых споров. – Переходите к следующему пункту.
          - Да, ваше величество. Но… Да, ваше величество, слушаюсь, - инквизитор суетливо перебирал свои записи.
          - Пункт второй. Вы, Андре из рода Монбар, обвиняетесь в греховных сношениях с некой Эскариной ле Фэй, еретичкой и главой еретического культа.
          - Я отказываюсь отвечать по этому обвинению, я всё-таки рыцарь!
          - Нет, вам придётся. Кстати, напомню, что вы лишены рыцарского звания. А связь с еретичкой Эскариной ле Фэй привёл к тому, что вы замыслили бунт против императора, с целью раскола нашей великой империи и захвата власти на некоторой её территории.
          - Никакого бунта я не замышлял. И мои братья пали невинными жертвами некоторых церковных сановников, жадных до чужого богатства.
          - За эту клевету вы также ответите, Монбар, - отец Сильвиус прямо таки трясся от переполняющей его ярости.
          - Я отвечу за все свои ошибке, но не перед вами, не здесь и не сейчас!
          - Довольно, - император окончательно заскучал в совсем не светском дворцовом обществе, - заканчивайте с этим, господа. Разве вы не видите, он ни в чём не  сознается: ни в помощи еретикам, ни в накоплении военных сил на Мэлите. Заканчивайте, прошу вас.
          - Брат-инквизитор, прошу, - не Первосвященник, а сама любезность.
          - Итак, суд, в лице его императорского величества Александра XVIII, Первосвященника Рунна Сильвиуса XI, постановил: признать Андре из рода Монбар еретиком и государственным преступником. Т.к. вышеназванный Андре не смог предоставить суду никаких опровергающих обвинения доказательств своей правоты и непогрешимости, суд постановил конфисковать всё имущество преступника в пользу императорской казны, а самого его предоставить очистительному пламени, дабы спасти его бессмертную душу от вечных мук…

Сообщение отредактировал Нортмер - 27.05.2008, 20:01

[Евгений Флавио]

28 день месяца Полотна. Рунн. Королевский город. Особняк Флавио. Вечер, переходящий в ночь.

Кульминация вечера, которая знаменует начало его конца.

          Евгению было удивительно хорошо. Он улыбался сам себе и всему окружающему миру и был совершенно счастлив в данную минуту. Ужин удался на славу, гости остались довольны, и самое главное – какие гости! Одна из таких сейчас опиралась на его руку. Алиса была приятной во всех отношениях женщиной: умна, красива, прекрасно воспитана – редкость в наше время, но все же совершенство в этом мире недостижимо. Она была Иберо и к тому же умела интриговать. Как жаль.
        - А вот вы, Фонтоне! Вы вообще что здесь делаете!? – раздался громкий голос, видимо, хватившего лишку до и во время обеда министра дорог и путей Леонарда де Фабера. Многие из собравшихся повернули головы в его сторону, заинтересовавшись происходящим. А происходило следующее: министр перехватил за руку проходящего мимо бургомистра Рунна и теперь что-то высказывал ему, враждебно и довольно громко.
        Бертран Фонтоне, с легким удивлением смотрел на руку, державшую его. Затем он перевел взгляд на лицо министра, и вопросительно поднял бровь. Стоявший справа от графа де Фабер министр налогов Анжель Аллон попытался в свою очередь взять того под руку и отвести в сторону, но было поздно.
        - Как вы можете спокойно приходить в дом Флавио?! Вы! – брызгал слюной Леонард, пытаясь притянуть бургомистра поближе, – Вы продались Иберо с потрохами! Знаю я… Знаю я все ваши делишки… Все ваши махинации. У меня есть доказательства! Ууууу, Фонтоне! Я долго терпел, но скоро придёт наше время, понимаете! Наше! Все узнают!…
          - Тише, тише, дорогой граф де Фабер, - прервал его речь бургомистр, сбрасывая удерживающую руку, - Вы так кричите, что все рискуют узнать про наши делишки раньше, чем оно придет, это ваше время. Вы же такого не хотите, правда? – Он плавно развернулся, и, удаляясь, бросил случившемуся рядом лакею с подносом, заставленным полными бокалами, скорчив грозное лицо, - А ну-ка прекратите спаивать нашего добрейшего министра!
          Министр пытался добавить ещё что-то в спину уходящему, но уже потерял большинство слушателей, и его старания потонули в гуле общей беседы.
          Евгений чуть не заплакал. Да кто они такие и что себе позволяют, чтобы портить его, его(!), ужин! С этим следовало разобраться.
          - Ваша Светлость, я надеюсь, что вы только что ничего не слышали? – Герцог Флавио не брезговал извинениями, если в них возникала необходимость.
        Алиса Иберо вежливо улыбнулась, а куда ей было деваться?
        - Конечно, герцог. Я слышала только, что произошло какое-то недоразумение.
        - Ах, как замечательно. – Обрадовался Евгений. – Тогда позвольте мне покинуть вас и разобраться с ним.
        Они раскланялись, прекрасно понимая, что только что произошло между ними в кабинете герцога и к чему это приведет. Ни к чему. Только к тому, что каждый продолжит делать все по-своему.
        Когда Евгений пробрался к Аллону и Фаберу, единственный неприятный инцидент вечера был благополучно исчерпан. Следовало найти Фонтоне и извиниться, но…
          - Ваша Светлость, я вынужден покинуть ваше весьма интересное общество, но меня зовут обязанности. – Молодой мужчина в черном с серебром колете и герцогской цепью на груди слегка поклонился хозяину дома.
          - Да, конечно. Я понимаю, герцог де Нортми, я провожу вас. – На самом деле Евгений не понимал, но зачем об этом всем знать. Он повел гостя к выходу - Могу я еще раз принести свои соболезнования?
          - К чему? – Усмехнулся Никола де Нортми, следуя за хозяином по длинному коридору, соединяющему гостиную залу, где сейчас расположились гости, и просторный холл.
          Простая на первый взгляд задача. Имеется один человек и сумма отношений и мнений о  нем, требуется понять – что это за личность. Казалось бы, все просто – сложить и поделить, но великие открытия никогда не делаются легким путем.
          - Кому вы служите, капитан де Нортми?
          Если молодой мужчина и удивился, то собой он владел просто феноменально.
          - Вот уже месяц - только себе. – Рассмеялся Никола.
          - Это, должно быть, весьма обременительно. – Тонкий лед очевидного утверждения.
          - Ваша Светлость, со мной вы можете быть откровенны. Я умею танцевать в ворохе лишних слов, как и вы, но разве нам это нужно? – Герцог де Нортми спокойно и прямо смотрел на Евгения, очень многие посчитали бы это глупостью, другие назвали бы сумасшествием, третьи восхитились бы таким отношением к жизни. Герцог Флавио был из третьих и не считал это за ошибку.
          - Кроме демонстрации своего нового колета и герцогской цепи, которая еще не успела остыть после того, как ее носил ваш отец, зачем вы пришли сегодня?
          Нельзя было сказать, что от ответа капитана что-либо зависело, герцог Флавио принимал все решения исключительно на основании собственных суждений, а не чьих-то слов, даже если эти слова были клятвами в верности ему или Флавии. Доверие – слишком великая ценность, чтобы разбрасываться ею не глядя. Но всегда бывали исключения. Как доказательство правил, как лишний повод усомниться в верности давно известных теорем.
          - Мне показалось, что само мое присутствие много скажет и вам, и вашим гостям, герцог.
          Оно скажет, несомненно. Жаль только, что люди слышат и слушают по-разному. И то, что покажется птичьей трелью одному, станет воем дикого зверя другому.
          - Вы слишком непредсказуемы, чтобы брать вас в союзники. – Просто сказал Евгений, глядя в глаза собеседника.
          - Но вы уже зашли слишком далеко, чтобы не брать.
          Герцог Флавио молчал, обдумывая эти слова. Удивительное дело, но мальчишка был прав. Не в собственной непоколебимой уверенности в том, что так уж нужен ему или кому бы то ни было, а в том, что Евгений зашел уже слишком далеко, чтобы теперь свернуть. Родилось, но тут же было отложено до лучших времен подозрение, что и сам Никола де Нортми по-своему сделал и сказал на сегодняшний день гораздо больше, чем сам хотел. Но у каждого свои обстоятельства. Стоило об этом помнить.
          - Зачем это вам? – Снова напрямик спросил Евгений.
          - Это кажется мне забавным. – Честность в ответ на честность. Значит, все же игра. Можно попытаться понять, но как этим управлять?
          - Разве сами вы не хотите сделать ставку?
          - Я уже давно ее сделал. – Молодой человек ответил, не задумавшись ни на минуту. Слишком поспешно. Или он был готов к этому вопросу, или в данном случае решил оставить свою правду при себе. Не страшно.
          - Есть ли у меня гарантии, что однажды вы не встанете под другие знамена? – Наивно, но иногда так хочется побыть ребенком.
          - Там, где дело касается меня, никогда нельзя давать никаких гарантий. Мне искренне жаль вас огорчать, но больше, чем я предлагаю сейчас, я уже не смогу вам предложить. – И все же, все же… Ну и выдержка, наследство, оставшееся от двора времен Александра. Об этом тоже стоит помнить, у каждого, кто вышел оттуда, есть свои скелеты в шкафах, слишком хорошо отполированные. Впрочем, Этьен да и весь род Нортми всегда славились своей силой воли и непоколебимостью, как скалы или небо над головой, и еще честью. Куда же без нее. Но похоже на то, что последний из черно-белых герцогов кое-какие скелеты все же позабыл в прошлом. Может, оно и к лучшему, а то с честью всегда так много хлопот.
          - А что вы предлагаете? Стоит ли оно требуемой вами откровенности.
          - Это решать вам, Ваша Светлость. Только вам. - Молодой мужчина заколебался лишь на миг, прежде чем пояснил. – Я предлагаю вам себя. Свои руки, свои мысли, свою шпагу и свои поступки в той или иной мере. Больше у меня ничего нет. Но только вам решать – стоит ли оно того.
          Слишком сложный вопрос. Это и слишком много сразу и слишком мало. Мир двойных истин, как всегда.
          - Вы готовы к поражению, Никола? Готовы к тому, что однажды мы можем проиграть?
          - Я не боюсь проигрыша, Ваша Светлость. Если это случится, я лишь пойму, что способен на это.
          В устах любого человека такие слова звучат чересчур самонадеянно, так должно было быть и сейчас, но почему-то Евгений не улыбнулся. Они играли в слишком серьезную и опасную игру.
          - Хорошо. – Кивнул герцог Флавио. Большего и не потребовалось. Герцог Нортми почтительно склонился в ответ.
          - Я благодарю вас за прекрасный ужин, Ваша Светлость.
          Хлопнула входная дверь. На Евгения дохнуло ночной свежестью, и он понял, что до этого ему было очень душно. Двое мужчин разошлись каждый своей дорогой, заключив своеобразный договор и оставшись в тоже время при своем.
          - Что ты об этом думаешь? – Спросил герцог, и ему ответили из темноты не случайно скупо освещенного коридора.
          - Что он сказал вам правду. Он служит только себе и никому больше.
          - Я тоже так думаю, Серхио. Тоже… - Глава Дома Флавио помолчал. – Значит, все, что нам осталось, - придумать - как повернуть это в нашу пользу.
          - И не обжечься. – Добавил его верный секретарь.
          - Я хороший кулинар, - обиженно возразил его хозяин.