Часть вторая: Возрождение из пепла Опции

[Народ]

2632 год, месяц Гребня.
Рунн. Монтристид.


          Серый цвет всегда шёл служителям всевозможных культов. Шёл он и последователям учения Каспиана. Серые капюшоны и балахоны только способствовали укрощению строптивости и гордости молодых монахов и святых отцов. Кротость и смирение, облачённые в серое одеяние, никогда не подвергались насмешке или пренебрежению со стороны обывателей. Наоборот, обыватели начинали уважать и других, носящих тот же цвет одежды. Например, мышей и крыс. А носители высокого церковного сана сильно укрепили любовь к попугаям и павлинам, из-за схожести в многообразии красок одеяния, которое миряне видели прекрасно в отличие от душевного богатства их носителей. И никто, принимая во внимание заслуги церковников, не видел вреда в том, что они украшали свои серые шкурки драгоценными булыжниками. Правда, не все избрали красоту, как основное оружие. Некоторые отдавали предпочтение проверенным временем клыкам. И тогда серые смиренные мышки становились грозными крысами-инквизиторами, которых никто не осмеливался упрекнуть в нечистоплотности и агрессивности.
          И вот один из живых представителей негласного символа ордена инквизиторов решил внести свою лепту в святое дело Матери Нашей Церкви. Крыс, азартно помахивая облезлым хвостом, со всем уважением и кротостью вцепился в босую ногу бывшего главы бывшего Ордена Клинка Господнего, ибо путь к спасению души, как всем известно, лежит через страдания грешной плоти. Несчастный еретик же, отблагодарил тварь божью сильным пинком ноги, оставаясь в своём греховном неведении. Резкое движение далось Монбару ещё тяжелее предыдущего, руки, закованные в кандалы, нещадно болели, да и раны, полученные в последнем безумном сражении, никто не собирался залечивать.
          Да, сражение они всё же проиграли. Проиграли и войну. Но Андре свято верил, что не всё ещё потеряно, и главное сражение мира ещё состоится. Состоится благодаря жертвам, которые принесли его братья там, на поле у ворот Монмиракля. Они все пали выполняя его приказ. Приказ, который мог стать величайшей ошибкой, а мог оказаться и той малой монеткой, что перевесит чашу весов в нужный момент. Андре де Монбар думал теперь об этом постоянно. Да и о чём ещё ему думать, целыми днями сидя в сырой камере прикованным к скользкой стене на грязной соломе. Два месяца первый и последний из «клинков» был предоставлен своим думам. Два месяца он, несмотря на проклятие глав всех орденов, молил Каспиана о спасении душ своих погибших братьев. Два месяца он, единственный из выживших в том побоище, ждал своей участи.
          И вот, наконец, они пришли к нему. Пара крепких инквизиторов, охрана или палачи, пока было не ясно. Секретарь, принёсший столик и кипу чистой бумаги. Пара инквизиторов постарше саном, Первосвященник Сильвиус XI, глава Службы Имперской Безопасности и он, император Александр XVIII. Правда, последний пробыл с Монбаром не долго, тюремный воздух явно нагонял на него тоску. Но Андре знал, император ещё вернётся его навестить.
          Первый допрос, даже скорее беседа. Ленивые вопросы следователя, ленивые ответы «клинка». Двухдневный перерыв. Вновь беседа. Вновь перерыв. Наконец, первая угроза и разминающиеся на глазах Монбара костоломы. Стена спокойствия и смирения перед богом. Смена обвинителя. Первые пытки. Новые вопросы.
          Его допрашивали и пытали, пытали и допрашивали. Ему угрожали и молили спасти душу. Ломали кости, жгли кожу и напоминали о грехе лжи и неповиновения. Монбар часами пересказывал операции, выполняемые по приказу конклава, и днями перечислял святыни и богатства, захваченные в этих походах. Инквизиторы часами предлагали сознаться в сговоре с Дьяволом, палачи днями практиковались на главе «клинков» в своём искусстве.
          Наконец устали все. Было объявлено о дне последнего допроса, на который были приглашены Первосвященник и император. Монбару посоветовали ночью подумать о своей душе. Он провёл её в воспоминаниях и молитве. Проснулся последний глава «клинков» как после ночной попойки с хорошими друзьями: бодрый, полный идей и готовый сравнять горы с землёй. Стража помогла ему умыться, привести свой внешний вид в относительный порядок и отнесла в зал для допроса, ибо своих сил и здоровья даже на небольшую прогулку палачи ему не оставили. Это действительно был зал, правда, очень малых размеров и под землёй, но света тут было несравненно больше, и исходил он не от пыточных очагов. За стоящими полукругом столами уже собрались все его сегодняшние судьи и дознатчики, что явилось для Монбара неожиданностью: он уже внутренне приготовился к нескольким часам ожидания величественного появления Первосвященника и императора. Но сегодня Александр и Сильвиус дожидались его, Монбара, появления.
          Если бы Монбар был в состоянии, он бы вошёл как обычно, с гордо поднятой головой, прямой спиной и горящими глазами. Сегодня же Андре пришлось ограничиться гордым взглядом несломленной души. Казалось, что окружавшие его рослые подпалачики-инквизиторы – личная гвардия главы «клинков». Андре де Монбара усадили на простой стул посреди комнаты прямо перед столом судей. Суд начался.
          - Арестованный, назовите своё имя, - серый, пустой голос одного из инквизиторов. Главные вопросы сегодня будет задавать явно не он.
          - Андре де Монбар, магистр Ордена Клинка Господнего, граф… - продолжить ему не позволили.
          - Специальными указами его преосвященства Первосвященника Сильвиуса XI и его величества императора Александра XVIII, вы, Андре из рода Монбар, лишены монашеского сана и дворянского титула, - инквизитор-церемониймейстер прямо таки сорвался толи на крик, толи на визг.
          - Как будет угодно верховным слугам Его…
          - Итак, начнём, пожалуй, - получив молчаливое согласие Первосвященника, император активно изображал полнейшую скуку, инквизитор-церемониймейстер продолжил, - Пункт первый. Слуга Божий Андре обвиняется в сговоре с дьяволом и совершении по приказу его поступков порочащих светлое имя Церкви Нашей и Империи. Есть ли у вас, обвиняемый, что сказать в своё оправдание?
          - Ложь. Всё вами сказанное ложь. В данной ситуации вам следует обвинить несколько поколений предыдущих императоров и кардиналов в сговоре с Лукавым, ибо на каждое действие Ордена у меня найдётся письменный приказ.
          - Вы поплатитесь за подобную дерзость, Монбар, - на этот раз вскипел Первосвященник. – Есть ли у вас прямые распоряжения, следуя которым вы и ваш еретический орден должны были уничтожать народы и красть у них принадлежащее им имущество?
          - Нет, таких приказов у меня нет. Но есть распоряжения, предписывающие любыми средствами привести некоторые народы и племена в лоно Церкви Нашей. А право на трофеи даровано ещё первому магистру Ордена…
          - Довольно, - ранимая натура императора не терпела пустых споров. – Переходите к следующему пункту.
          - Да, ваше величество. Но… Да, ваше величество, слушаюсь, - инквизитор суетливо перебирал свои записи.
          - Пункт второй. Вы, Андре из рода Монбар, обвиняетесь в греховных сношениях с некой Эскариной ле Фэй, еретичкой и главой еретического культа.
          - Я отказываюсь отвечать по этому обвинению, я всё-таки рыцарь!
          - Нет, вам придётся. Кстати, напомню, что вы лишены рыцарского звания. А связь с еретичкой Эскариной ле Фэй привёл к тому, что вы замыслили бунт против императора, с целью раскола нашей великой империи и захвата власти на некоторой её территории.
          - Никакого бунта я не замышлял. И мои братья пали невинными жертвами некоторых церковных сановников, жадных до чужого богатства.
          - За эту клевету вы также ответите, Монбар, - отец Сильвиус прямо таки трясся от переполняющей его ярости.
          - Я отвечу за все свои ошибке, но не перед вами, не здесь и не сейчас!
          - Довольно, - император окончательно заскучал в совсем не светском дворцовом обществе, - заканчивайте с этим, господа. Разве вы не видите, он ни в чём не  сознается: ни в помощи еретикам, ни в накоплении военных сил на Мэлите. Заканчивайте, прошу вас.
          - Брат-инквизитор, прошу, - не Первосвященник, а сама любезность.
          - Итак, суд, в лице его императорского величества Александра XVIII, Первосвященника Рунна Сильвиуса XI, постановил: признать Андре из рода Монбар еретиком и государственным преступником. Т.к. вышеназванный Андре не смог предоставить суду никаких опровергающих обвинения доказательств своей правоты и непогрешимости, суд постановил конфисковать всё имущество преступника в пользу императорской казны, а самого его предоставить очистительному пламени, дабы спасти его бессмертную душу от вечных мук…

Сообщение отредактировал Нортмер - 27.05.2008, 20:01

[Дайкнер]

27 число месяца Полотна.
Рунн.

    Девушка была чудесной, казалось, она светилась каким-то внутренним светом. Светлые волосы, светлые одежды… Он не мог рассмотреть черты её лица, но у него не было сомнений, что оно прекрасно. Она стояла к нему вполоборота и смотрела перед собой, а он никак не мог решиться подойти к ней, или уйти восвояси. Минуты текли, а он продолжал стоять и смотреть…
    Неожиданно, перед девушкой замелькали тени и призрачные руки, появившись, поманили её за собой. Он увидел в них угрозу, буквально ощутил в этих призывных движениях таящуюся злость, от предчувствия которой холод бежал по телу. Тень дергалась и изменялась, руки звали всё настойчивее. Девушка с сомнением и удивлением взирала на происходящее перед ней, и вдруг сделала шаг вперёд. Затем ещё один. И, одновременно, стала как-то удаляться, её силуэт мерк и расплывался.
    Он понял, что ждать больше нельзя и рванулся к ней, но его движения оказались замедленными и неловкими, как будто что-то удерживало его. Он окликнул её, но она не услышала.
    Из темноты справа, прямо на него выкатилось темное существо и вцепилось в его ногу. Он попытался освободиться, но клубок вцепился в него зубами. Когда он пригляделся, то увидел, что нечто, принятое им поначалу за сгусток мрака, на поверку оказалось ещё одной девушкой, обладательницей черных вьющихся волос. И она укусила его!…

    Дайкнер вздрогнул и открыл глаза. Острый край книги болезненно впился в лицо, затекшие ноги покалывало. Он оторвал голову от стола и огляделся.
    Свечи, горевшие в комнате, уменьшились примерно на треть, свидетельствуя о том, что спал он довольно долго. В остальном, обстановка не изменилась и представляла собой прежнюю унылую картину. Всё те же переполненные книжные стеллажи вдоль стен, тома сваленные стопками на столе и на полу. Он встал, потягиваясь и разминая конечности. Сон конечно, странный, но что-то ведь его разбудило? Предчувствие?
    Через полминуты за дверью послышались негромкие шаги, и в комнату заглянул усатый офицер. Дайкнер никогда раньше его не встречал.
    - Отец Феодорус? – позвал офицер, оглядывая комнату.
    - Да.
    - Следуйте за мной. Дресслера не будет до утра.
    Они молча поднимались по лестницам и шли непроглядными переходами. Вереница темных кабинетов и подсобных помещений, ночь за окнами и почти полная тишина. У нужной двери офицер остановился и пропустил Дайкнера внутрь.
    - Кабинет Дресслера. Вот то, что Вам нужно, - усатый зажег свечи на столе и указал на стопки документов, - Ближе к утру за Вами придут, и выведут обратно.
    - Благодарю.
    - Не стоит, - усмехнулся офицер и вышел.
    С минуту Дайкнер слышал удаляющиеся шаги, а затем, спускаясь по лестнице, СИБовец стал насвистывать популярный опереточный мотивчик. Настроившись на нужный лад, святой отец сел и взял верхний том из стопки. Да, это то, что нужно. Архивы Клинков.

[Каэтана Фьер]

27-28 месяца Полотна. Рунн. Королевский Город.


        - И напоследок снова вспомним  Книгу Откровений! Каспиан не обещал тем, кто пойдет с ним золото и власть, но он дал им гораздо больше…
        Отец Роберт был в ударе, и праздничная проповедь длилась уже почти на час дольше обычной. «Напоследок» Книгу Ответов вспоминали уже четыре раза.
        Приглашенные отцом вместе отпраздновать Ресурректу гости терпеливо слушали. Каэтана подавила тяжелый вздох. Неужели она одна такая грешница, что не в состоянии слушать наверняка очень важные вещи столько времени? Или у других больше терпения?
        Она неимоверным усилием воли заставила себя прекратить притоптывать носком туфельки по полу. Отец Роберт как раз в этот момент устремил на нее вдохновенный взгляд, и девушка посмотрела на него широко распахнутыми ясными глазами. Рядом чуть слышно усмехнулась Электра. О ее помолвке с Крисом открыто не объявляли, но уже и так все, кому положено, знали. Поэтому сегодня Воскрешение Каспиана она отмечала в их доме. Рон сидела по другую руку от Лекты, наверняка сестре также не терпелось дождаться окончания проповеди.
        Каэ отыскала светлую головку Марины – та сидела, мечтательно чему-то улыбаясь. Она крепко зажала пальцы одной руки в другой – те вдруг тоже, совершенно сами, начали выбивать нетерпеливую дробь. Ощущение, что пока она сидит здесь, все интересное как раз случается, было нестерпимым. Хотелось немедленно выйти на улицу.
        Слева от нее сладко сопел носом Рауль. Брат владел искусством дремать с открытыми глазами и беззастенчиво этим пользовался. Заметив, что он начал опасно клониться вперед, Каэ пихнула его локтем в бок. Брат сделал вид, что поправлял камзол и успокаивающе дотронулся до ее руки – потерпи, уже скоро.
        Заключительная молитва. Теперь начнутся серьезные разговоры, и молодежь может покинуть комнату. И дом Фьеров вообще – отец разрешил им прогуляться по Королевскому Городу, чтобы посмотреть на окончание службы в соборе. Экклесиаты празднуют Ресурректу очень красиво: после полуночи все зажигают свечи и несут их в руках. По улицам разливается звездная река – свечи можно зажигать друг от друга у совершенно незнакомых людей. Или просто соединить их огоньки в один на несколько мгновений. Отец Роберт называет это языческим обычаем и говорит, что вера в украшательстве не нуждается. Но для Каэтаны главная прелесть Воскрешения была именно в этих огнях, делающих чужих и родных, пусть на секунду, но близкими.
        Весело смеясь, братья и сестры Фьер, а также Марина де Нортми и Электра Флавио вышли на улицу. Крис церемонно предложил руки Лекте и Марине, Каэ с Рон бесцеремонно вцепились в Рауля, и они все неторопливо пошли по направлению к собору святой Лары.
        - Мы слишком медленно идем! Все пропустим!
        - Мы придем вовремя и все увидим. – спокойно отозвался идущий впереди Крис. – Каэ, хоть ты Рауля и держишь под руку, такое ощущение, что ты обежала вокруг нас уже с полсотни кругов.
        Замечательное семейное чувство юмора. Каэ посмотрела на великолепно невозмутимую спину брата и пошла дальше, неся на лице выражение вежливого, но очень снисходительного интереса ко всему происходящему. Безупречная маска не то что хорошо, а идеально вымуштрованной воспитателями номени. Не к чему придраться, но и похвалить не за что: безукоризненность почти всегда безжизненна. Она чуть преувеличила, конечно. Рон с Раулем громко захихикали, Крис досадливо передернул плечами и вдруг остановился.
        - Слышите?
        Гулко ударил колокол и его густой бас поплыл над городом, подхваченный радостным перезвоном своих более мелких собратьев. Началось.
        К собору они подошли вовремя: его двери открылись и по всей площади начали вспыхивать огоньки. Из-за распахнутых дверей слышалось ликующее пение хора, на улицу начали выходить отстоявшие службу.
        - Иберо первые. – усмехнулся Рауль. – Сегодня их день.
        - Сейчас каждый день – их. – отозвался Крис.
        - На нашу долю тоже хватит, не волнуйся. – братцы опять вступили в нескончаемый обмен «тонкими» замечаниями, а девушки наблюдали за проходящей мимо процессией Иберо.
        Первым шел герцог Иберо, ведя под руку статную красивую женщину. Наверное его мать. За ними шла Ее Величество, а рядом с ней Никола де Нортми.
        - Марина, там твой кузен. – заметила Рон. – Он же не экклесиат?
        - Да,  -  отозвалась Мариша, сияющими глазами следя за кузеном, - но ведь Никола еще и капитан императорской гвардии. Он защищает и охраняет Ее Величество...
        Девушка светло улыбнулась:
        - Никэ защищает всех, - голос ее тихо звенел.
        Каэтана еще раз посмотрела на Императрицу и капитана. Они оба были такими красивыми. Сейчас по другую руку от Эрмины шел адмирал Иберо и смеясь, что-то говорил. Каэ услышала вздох Вероники и взяла сестру за руку. Та крепко ее сжала.
        Больше никого из свиты Иберо она не знала. Но их было много, и все они выглядели невероятно важными. Некоторые даже чересчур.
        - На Юге самый мелкий дворянин считает себя пупом земли. – насмешливо заметил Рауль. – Чем меньше денег, тем больше гонору.
        - Мы тоже южане. Дедушка был иберийцем.
        - Мы – Фьер. – веско заметил Крис, и Рауль в кои-то веки не стал спорить с братом.
        Ее отец был с Юга. Сантос Феррего – имя явно иберийское. Каэтана посмотрела на сверкающую вереницу знатных людей и упрямо сдвинула брови. Те письма она снова положила бабушке в шкафчик, не особо заботясь о том, чтобы сложить их так, как они лежали раньше. Это был ее вызов. Но то ли бабушка нечасто туда заглядывала, то ли… если они не хотят говорить с ней, значит, все было совсем плохо.
        Она снова подняла глаза. На лицах людей было то самое выражение, которое она передразнивала недавно: высокомерное и снисходительное к восторгам окружающих. Мысль, которая раньше не приходила в голову – а если это не бабушка и Жорес заставили ее отца уехать, а он сам так решил. Решил, что это не тот брак, который ему нужен. И мама умерла из-за человека, который ее вовсе не любил. Из-за кого-то, кто с надменным лицом мог бы сейчас идти в этой процессии.
        Это была не праздничная мысль. Она грязной уличной кошкой со слипшейся шерстью забрела внутрь, лениво огляделась и свернулась в дальнем углу. До времени.
        - Номени Каэтана! – она опустила глаза и увидела Филиппа де Барна. Он радостно улыбался, весь наполненный праздником и тем особым настроением, когда любишь всех и кажется, что тебя тоже все любят.
        - Филипп! – она протянула ему руку, и паж склонился перед ней в церемонном, отточенном поклоне. – С каждой нашей встречей вы кланяетесь все лучше. – поддразнила она его, но мальчик ответил только веселым взглядом.
        - О, Филипп! – обернувшаяся Вероника закружила младшего Барна. – Мы вас так давно не видели! Вы по нам скучали?
        - Я сохранил ваш образ в сердце, номени. – Филипп картинно закатил глаза, и они втроем рассмеялись. Смех подхватили подошедшие Марина и Электра. Филипп так же изящно раскланялся с представленными ему девушками.
        - А я его ищу! – появившийся из толпы Венсан де Барна с укором посмотрел на брата.
        - Не волнуйтесь, с нами ваш брат в полной безопасности. – милостиво кивнула Электра.
        - Венсан, ты принес свечи? – поинтересовался Филипп.
        - Я их взял даже больше, чем нужно. Если номени желают… - номени пожелали, и через минуту у всей компании в руках горели свечи. Каэ прикрыла трепетный огонек ладонью.
        - А я тебе всегда говорил, что младшие далеко пойдут. О чем вы задумались, номени Каэтана? – вежливо поинтересовался Эстебан де Барна. Державшийся рядом с ним Леонард молча оглядывал присутствующих.
        - Пытаюсь вспомнить, сколько еще у вас братьев. – честно ответила она.
        - Мы все равно всех не запомним, Каэ, - пришла на помощь Рон. – Разве что они согласятся повесить на себя таблички с именами.
        - Значит, нам повезло, что мы были представлены раньше, и нас запомнили. Таблички выглядят просто ужасно. – Эстебан усмехнулся и протянул вперед не зажженную свечу. – Номени позволят?
        Четыре свечи коснулись пятой, и их слившийся вместе огонь оказался неожиданно высоким.
        - Как здорово! – Филипп немедленно прибавил к общему огоньку свой. Следующей был свеча Венсана. Он оглянулся на кузена.
        - Лео?
        - Еще один непонятный обычай. – Леонард чуть наклонил свечу, сливая ее огонь  с остальными.
        - Зато красивый. – тихо возразила Каэтана. Ее никто не услышал, да она и не хотела. Она подождала, пока глаза привыкнут к пляске пламени и обвела взглядом серьезные лица. Все смотрели на огонь, и каждый видел там что-то свое, не чувствуя себя при этом одиноким. Губы Рон чуть шевелились – сестра загадывала желание? Каэ посмотрела в самое сердце огня.
        - Я хочу…