Часть вторая: Возрождение из пепла Опции

[Народ]

2632 год, месяц Гребня.
Рунн. Монтристид.


          Серый цвет всегда шёл служителям всевозможных культов. Шёл он и последователям учения Каспиана. Серые капюшоны и балахоны только способствовали укрощению строптивости и гордости молодых монахов и святых отцов. Кротость и смирение, облачённые в серое одеяние, никогда не подвергались насмешке или пренебрежению со стороны обывателей. Наоборот, обыватели начинали уважать и других, носящих тот же цвет одежды. Например, мышей и крыс. А носители высокого церковного сана сильно укрепили любовь к попугаям и павлинам, из-за схожести в многообразии красок одеяния, которое миряне видели прекрасно в отличие от душевного богатства их носителей. И никто, принимая во внимание заслуги церковников, не видел вреда в том, что они украшали свои серые шкурки драгоценными булыжниками. Правда, не все избрали красоту, как основное оружие. Некоторые отдавали предпочтение проверенным временем клыкам. И тогда серые смиренные мышки становились грозными крысами-инквизиторами, которых никто не осмеливался упрекнуть в нечистоплотности и агрессивности.
          И вот один из живых представителей негласного символа ордена инквизиторов решил внести свою лепту в святое дело Матери Нашей Церкви. Крыс, азартно помахивая облезлым хвостом, со всем уважением и кротостью вцепился в босую ногу бывшего главы бывшего Ордена Клинка Господнего, ибо путь к спасению души, как всем известно, лежит через страдания грешной плоти. Несчастный еретик же, отблагодарил тварь божью сильным пинком ноги, оставаясь в своём греховном неведении. Резкое движение далось Монбару ещё тяжелее предыдущего, руки, закованные в кандалы, нещадно болели, да и раны, полученные в последнем безумном сражении, никто не собирался залечивать.
          Да, сражение они всё же проиграли. Проиграли и войну. Но Андре свято верил, что не всё ещё потеряно, и главное сражение мира ещё состоится. Состоится благодаря жертвам, которые принесли его братья там, на поле у ворот Монмиракля. Они все пали выполняя его приказ. Приказ, который мог стать величайшей ошибкой, а мог оказаться и той малой монеткой, что перевесит чашу весов в нужный момент. Андре де Монбар думал теперь об этом постоянно. Да и о чём ещё ему думать, целыми днями сидя в сырой камере прикованным к скользкой стене на грязной соломе. Два месяца первый и последний из «клинков» был предоставлен своим думам. Два месяца он, несмотря на проклятие глав всех орденов, молил Каспиана о спасении душ своих погибших братьев. Два месяца он, единственный из выживших в том побоище, ждал своей участи.
          И вот, наконец, они пришли к нему. Пара крепких инквизиторов, охрана или палачи, пока было не ясно. Секретарь, принёсший столик и кипу чистой бумаги. Пара инквизиторов постарше саном, Первосвященник Сильвиус XI, глава Службы Имперской Безопасности и он, император Александр XVIII. Правда, последний пробыл с Монбаром не долго, тюремный воздух явно нагонял на него тоску. Но Андре знал, император ещё вернётся его навестить.
          Первый допрос, даже скорее беседа. Ленивые вопросы следователя, ленивые ответы «клинка». Двухдневный перерыв. Вновь беседа. Вновь перерыв. Наконец, первая угроза и разминающиеся на глазах Монбара костоломы. Стена спокойствия и смирения перед богом. Смена обвинителя. Первые пытки. Новые вопросы.
          Его допрашивали и пытали, пытали и допрашивали. Ему угрожали и молили спасти душу. Ломали кости, жгли кожу и напоминали о грехе лжи и неповиновения. Монбар часами пересказывал операции, выполняемые по приказу конклава, и днями перечислял святыни и богатства, захваченные в этих походах. Инквизиторы часами предлагали сознаться в сговоре с Дьяволом, палачи днями практиковались на главе «клинков» в своём искусстве.
          Наконец устали все. Было объявлено о дне последнего допроса, на который были приглашены Первосвященник и император. Монбару посоветовали ночью подумать о своей душе. Он провёл её в воспоминаниях и молитве. Проснулся последний глава «клинков» как после ночной попойки с хорошими друзьями: бодрый, полный идей и готовый сравнять горы с землёй. Стража помогла ему умыться, привести свой внешний вид в относительный порядок и отнесла в зал для допроса, ибо своих сил и здоровья даже на небольшую прогулку палачи ему не оставили. Это действительно был зал, правда, очень малых размеров и под землёй, но света тут было несравненно больше, и исходил он не от пыточных очагов. За стоящими полукругом столами уже собрались все его сегодняшние судьи и дознатчики, что явилось для Монбара неожиданностью: он уже внутренне приготовился к нескольким часам ожидания величественного появления Первосвященника и императора. Но сегодня Александр и Сильвиус дожидались его, Монбара, появления.
          Если бы Монбар был в состоянии, он бы вошёл как обычно, с гордо поднятой головой, прямой спиной и горящими глазами. Сегодня же Андре пришлось ограничиться гордым взглядом несломленной души. Казалось, что окружавшие его рослые подпалачики-инквизиторы – личная гвардия главы «клинков». Андре де Монбара усадили на простой стул посреди комнаты прямо перед столом судей. Суд начался.
          - Арестованный, назовите своё имя, - серый, пустой голос одного из инквизиторов. Главные вопросы сегодня будет задавать явно не он.
          - Андре де Монбар, магистр Ордена Клинка Господнего, граф… - продолжить ему не позволили.
          - Специальными указами его преосвященства Первосвященника Сильвиуса XI и его величества императора Александра XVIII, вы, Андре из рода Монбар, лишены монашеского сана и дворянского титула, - инквизитор-церемониймейстер прямо таки сорвался толи на крик, толи на визг.
          - Как будет угодно верховным слугам Его…
          - Итак, начнём, пожалуй, - получив молчаливое согласие Первосвященника, император активно изображал полнейшую скуку, инквизитор-церемониймейстер продолжил, - Пункт первый. Слуга Божий Андре обвиняется в сговоре с дьяволом и совершении по приказу его поступков порочащих светлое имя Церкви Нашей и Империи. Есть ли у вас, обвиняемый, что сказать в своё оправдание?
          - Ложь. Всё вами сказанное ложь. В данной ситуации вам следует обвинить несколько поколений предыдущих императоров и кардиналов в сговоре с Лукавым, ибо на каждое действие Ордена у меня найдётся письменный приказ.
          - Вы поплатитесь за подобную дерзость, Монбар, - на этот раз вскипел Первосвященник. – Есть ли у вас прямые распоряжения, следуя которым вы и ваш еретический орден должны были уничтожать народы и красть у них принадлежащее им имущество?
          - Нет, таких приказов у меня нет. Но есть распоряжения, предписывающие любыми средствами привести некоторые народы и племена в лоно Церкви Нашей. А право на трофеи даровано ещё первому магистру Ордена…
          - Довольно, - ранимая натура императора не терпела пустых споров. – Переходите к следующему пункту.
          - Да, ваше величество. Но… Да, ваше величество, слушаюсь, - инквизитор суетливо перебирал свои записи.
          - Пункт второй. Вы, Андре из рода Монбар, обвиняетесь в греховных сношениях с некой Эскариной ле Фэй, еретичкой и главой еретического культа.
          - Я отказываюсь отвечать по этому обвинению, я всё-таки рыцарь!
          - Нет, вам придётся. Кстати, напомню, что вы лишены рыцарского звания. А связь с еретичкой Эскариной ле Фэй привёл к тому, что вы замыслили бунт против императора, с целью раскола нашей великой империи и захвата власти на некоторой её территории.
          - Никакого бунта я не замышлял. И мои братья пали невинными жертвами некоторых церковных сановников, жадных до чужого богатства.
          - За эту клевету вы также ответите, Монбар, - отец Сильвиус прямо таки трясся от переполняющей его ярости.
          - Я отвечу за все свои ошибке, но не перед вами, не здесь и не сейчас!
          - Довольно, - император окончательно заскучал в совсем не светском дворцовом обществе, - заканчивайте с этим, господа. Разве вы не видите, он ни в чём не  сознается: ни в помощи еретикам, ни в накоплении военных сил на Мэлите. Заканчивайте, прошу вас.
          - Брат-инквизитор, прошу, - не Первосвященник, а сама любезность.
          - Итак, суд, в лице его императорского величества Александра XVIII, Первосвященника Рунна Сильвиуса XI, постановил: признать Андре из рода Монбар еретиком и государственным преступником. Т.к. вышеназванный Андре не смог предоставить суду никаких опровергающих обвинения доказательств своей правоты и непогрешимости, суд постановил конфисковать всё имущество преступника в пользу императорской казны, а самого его предоставить очистительному пламени, дабы спасти его бессмертную душу от вечных мук…

Сообщение отредактировал Нортмер - 27.05.2008, 20:01

[Сандра дэ Ла Прад]

27 число месяца Полотна.
Особняк Прад.

      Тень от незаметного вздоха ветра тронула занавеску, и та качнулась, безмолвно соглашаясь с задумчивым взглядом хозяйки комнаты, которая потянулась в широком кресле и уютно поджала под себя ноги. Глаза ее скользнули по разложенному на кровати черному платью:
- Примерите, майрис? – настойчиво предложила горничная.
- Нет, Велль, - тихо покачала головой Сандра, откидывая за спину густые пряди рыжих волос. – Попроси Энн принести мои рисунки, она знает какие. И позови Франтишека. Брат ничего не просил мне передать?
      Молоденькая горничная застенчиво улыбнулась, как улыбались почти все девушки в их доме при упоминании своего тана. Сандра ощутила как в душе ее тоже родилась улыбка, так и не показавшаяся на губах. Фрейлина склонила голову, отпуская горничную. За ясным взглядом изумрудных глаз и тихой нежностью улыбки скрывались тени, от которых ей никак не удавалось избавиться. Она вздохнула, когда вошла Энн, несущая рисунки и тихо выговаривающая что-то. Следом за ней появился высокий, широкоплечий слуга, застывший у дверей в ожидании распоряжений. Сандра поднялась, проходя к небольшому столику, где ее верная служанка уже разложила принесенные принадлежности для рисования, и тихо приказала:
- Франтишек, я прошу вас никого ко мне не пускать.
- Майрис? – в коротком вопросе было все и беспокойство, и внимательное участие, и верность, так отличавшая всех людей дома Прад.
- Скажи, что твоей хозяйке нездоровится, что она капризничает и от всех скрывается…. Главное, что я никого не хочу видеть, - тихо проговорила Сандра, беря в руки грифель. Тонкие пальцы сжали черный стержень. – Энн, я немного порисую тут. Пожалуйста, не беспокойте меня.
- Вам сегодня идти на ужин, а прическа еще не уложена, украшения не выбраны, - девушка ворчала так, что не слушать ее было нельзя.
      Сандра послушно выслушала все причитания горничной, тихо завершив их еще одним распоряжением:
- Когда придет брат – мы вместе выберем украшения. Он так хотел. Хотя.. может быть они не понадобятся, - облачко набежало на лицо красавицы.
- Глупости! – решительно сказала Энн и, прежде, чем бровь хозяйки поднялась в изумлении, быстро продолжила. – Уверена, что вам нечего делать дома, майрис, зато на празднике вы будете на своем, законном месте!
      Фрейлина рассмеялась, замахав на своих верных слуг руками:
- Вот так и окажусь на улице…. И даже пойти будет некуда, так как из родного дома выгоняют!
- Майрис скоро станет хозяйкой своего дома и мужа, - пробурчал Франтишек, помогая Энн забрать небольшой столик с почти нетронутым завтраком.
      Рыжеволосая девушка сузила глаза, сверкнувшие странным пламенем, и те поспешно скрылись за дверью. Сандра фыркнула, как сердитая кошка, и вновь задумалась, перебирая листы бумаги, где были странные зарисовки. Она редко писала портреты, предпочитая странные зарисовки своих мечтаний. Сейчас перед ней открывались картины игры ее воображения: величественный замок, где прохаживается ветер, сгибая строгие деревья; густой хвойный лес, где меж ветвей деревьев сверкают загадочные огоньки и виднеется тонкая фигурка, застывшая в ожидании кого-то; пенный прибой возле одинокого валуна, хмуро торчащего посреди вольных, серебристо-стальных волн; величественный корабль, ведомый опытной рукой одного из северных танов, казалось, что бесчисленные волны бьются о борт неустрашимого судна с той же силой, с какой бьется в груди держащего штурвал человека сердце. Сандра осторожно отодвинула рисунки – слишком детское, неповторимое прошлое, откуда она вылетела, как птица, не подозревая, как легко ломаются неокрепшие крылья. Девушка оставила перед собой лишь три листа, на которых в тонких линиях были запечатлены люди, чья жизнь очень тесно переплелась с ее жизнью. Рыжеволосая девушка легко дотронулась тонким грифом, обрисовывая изящный завиток мягких волос прекрасной женщины, жалея, что ее таланта не хватает, чтобы подчеркнуть те удивительные искорки, так ласково сияющие из глубины карих, бархатных глаз.

      Эрмини взяла свою подругу за руку, сжимая чересчур сильно для успокоения, и Сандра тихо прошептала:
- Она у меня получит, - перед ее взором все еще сверкали насмешливые глаза, а в ушах опять звучал хрипловатый голос, бросающий в лицо желающие ранить фразы. И она почувствовала бессилие от того, что нельзя влепить пощечину бессовестной лгунье, заставить ее проглотить сказанное.
- Сандринья, - голос Эрмини чуть зазвенел, - капитан Нортми был у меня сегодня ночью.
      Бархатные глаза смело встретили недоуменный изумрудный взгляд…. И все-таки они смогли понять друг друга. Почти без слов. Она надеялась на это….

      Четкие линии обрисовывали лицо белокурого красавца, едва заметно наклоняя своевольную голову этого мужчины, чей знаменитый взгляд исподлобья заставлял трепетать многих, испытывая к его обладателю страсть, нежность, ненависть. Девушка на миг замерла, невольно пытаясь понять чувства, скрывающиеся за этими взором, но тут же отринула попытки, вспомнив его любимую фразу: «у меня нет эмоций….». Понять камень, запечатлевший древнего бога – легче, чем гадать, глядя в ледяной холод серых глаз. Сандра вновь остановилась, разглядывая свою работу:
- Неплохо, - тихо сказала сама себе девушка, переходя к последнему рисунку и вновь сжимая послушный грифель.
      Но рука задрожала, а стержень царапнул бумагу, бессильно отступив перед необычайно прекрасным ликом, в каждой черте которого сверкала власть, сила и жестокость. Она уже ни раз пыталась закончить этот портрет, но ей это не удавалось. Рука решительно подняла лист бумаги и тут же бессильно уронила его, память опять разбилась холодными осколками, тая в сухих глазах, как снег под лучами безжалостного светила….

      …...Рыжие волосы пушистым облаком окутали плечи и мягко укрыли спину. Сандра ласково кивнула Энн когда вдруг негромкие шаги насторожили ее. Девушка едва успела накинуть легкий халат, как в комнате с огромным количеством свечей появился высокий человек, чьи глаза, требовательно посмотрев на служанку, выгнали ее без единого слова.
- Сандра, - голос коснулся ее слуха, прежде чем она поняла, что он ни один.
      Она удивленно посмотрела на Александра, но тот лишь уверенно сжал ее руку в своей, притягивая к себе на грудь, и зарываясь пальцами в густые волосы, нежно поцеловал в губы.
- Ты вся словно создана для поцелуев и любви, моя красивая девочка.. Не бойся. Ведь ты знакома с Николой, а значит бояться тут действительно нечего, - короткий смех сорвался с губ императора, когда он мягко развернул ее лицом к лицу с тем, кто пришел вместе с ним.
      Сандра смотрела широко распахнутыми глазами в спокойное лицо этого юноши и вдруг осознала, что невольно сжимается, понимая, что должно случится. Как только она это поняла, темно-рыжие ресницы резко прикрыли изумрудные глаза, а рука хорошо заученным жестом протянулась к нему:
- Добрый вечер, маркиз.
      Она знала, что он берет ее за руку, но словно не ощущала, лишь, когда губы коснулись ее запястья, девушка медленно подняла пушистые ресницы, и уже другие глаза смотрели прямо в лицо молодого капитана. Серое безмолвие встретилось с изумрудной пустотой.
- Вы словно дети, мои хорошие.. - бархатно вымолвил Александр, не сводящий с них глаз. - Никола, еще мгновение и я решу, что тебе не нравится одна из самых блистательных моих любимиц.
- Государь, у вас не будет этого мгновения..
- Сандра, девочка моя, что же тебя так испугало?
- Что вы, ваше величество, разве может меня испугать еще один красивый мужчина? - едва заметная, горькая усмешка пропала на чувственных губах.
- Который будет сегодня любить тебя, моя красавица.. Поверь, это сладко, когда двое мужчин любят одну женщину.. И когда оба они стараются доставить ей наслаждение..
      Девушка знала, что с ее плеч уже стянули халат.. оставшаяся тонкая рубашка открыто обрисовывала линии груди, бедер и ног. Рука Александра нежно и ласково скользила по шелку ткани, поднимая его и постепенно обнажая девушку. Неожиданно Сандра сделала шаг, в один миг, оставшись, все еще одетой, руки ее легли на плечи капитана, а потом мягко расстегнули застежки камзола:
- Вы позволите, Ваше Величество, - голос был тих. - Я чувствую себя увереннее, когда мы все.. на равных.
      Неожиданно ее пальцы сжали горячие руки Николы Нортми, девушка опять поймала себя на мысли, что с трудом подавляет желание рассмеяться или расплакаться: "Я пройду это.. пройду.." Она вопросительно посмотрела на капитана, а он, едва коснувшись губами ее пальцев, мягко отстранился:
- Ради вашего спокойствия, моя несравненная, я разденусь без вашей помощи..
      Александр рассмеялся, подходя и вставая за спиной юной фрейлины.. его руки обвились вокруг девичьей талии, а губы отодвигая волосы добирались до ее кожи, обжигая, но девушка уже просто не ощущала этого.. зная, что тело ответит само.. Глаза отмечали красоту раздевающегося перед ней мужчины, но и только.. Никаких чувств.. ничего.. даже когда маркиз обнял ее и приподняв голову прильнул губами к ее губам.. тихо прошептав:
- Все так.. Вы правы.. теперь мы - равны..

      Память, как безжалостные осколки…. Прошлого, настоящего – нет, будущего – никогда не будет…. Она забылась, потерялась в том сне. Нет чувств, нет…. Ее пробудил давящий рассудок взгляд, который она узнала, даже не открывая глаз. Сандра чуть напряглась, готовясь к еще одной встрече с этим прекрасным и жестоким взглядом и вдруг поняла, что уютно покоится в объятьях и сама крепко обнимает в ответ совсем другого человека. Сознание вспыхнуло и погасло, понимая, что так разгневало владыку империи. И незамедлительно послышались слова:
- Вы, кажется, забылись, моя красавица? - негромкий, отдаленный гром.
      Пушистые, рыжие ресницы задрожали, когда она посмотрела прямо в его лицо, продолжая инстинктивно искать выход и ломаясь о безжалостный холод сапфировых глаз, отметая один за другим слова за их глупость и беспомощность.
- Забываться и совершать ошибки – вот, что значит любить и быть любимым… Сандра всего лишь исполняла ваш приказ, когда любила меня этой ночью, - ровный, холодный голос, как прохлада рассветного утра освежил ее щеки, вспыхнувшие легким румянцем и неожиданно успокоил мятущиеся мысли. Зеленые глаза продолжали смотреть в странно дрогнувшие очи императора, который никак не отреагировал на слова своего фаворита..

      Она решительно вскочила, встряхивая головой и пытаясь улыбнуться:
- Не выходит! – растерянность или слабость, она могла быть слабой, хотя бы наедине с собой. – Смешно, но почему этим словам так хочется верить?
- Чьим словам, Сандра? – родной и любимый голос донесся до нее от дверей, когда она обернулась, то встретилась взглядом с братом. – Я стучал, но ты, задумавшись, не ответила. Так о чем ты говорила?
      Взгляд Дирока скользнул по портрету погибшего императора, чтобы вновь испытывающе посмотреть в зардевшееся румянцем лицо сестры:
- Он так много значил для тебя, золотая?
      В груди, успокаиваясь, стучало сердце, по привычке – легко, губ коснулась беспомощная улыбка:
- Это была моя первая.. глупая влюбленность….

Сообщение отредактировал Сандра дэ Ла Прад - 07.12.2005, 17:53