Часть вторая: Возрождение из пепла Опции

[Народ]

2632 год, месяц Гребня.
Рунн. Монтристид.


          Серый цвет всегда шёл служителям всевозможных культов. Шёл он и последователям учения Каспиана. Серые капюшоны и балахоны только способствовали укрощению строптивости и гордости молодых монахов и святых отцов. Кротость и смирение, облачённые в серое одеяние, никогда не подвергались насмешке или пренебрежению со стороны обывателей. Наоборот, обыватели начинали уважать и других, носящих тот же цвет одежды. Например, мышей и крыс. А носители высокого церковного сана сильно укрепили любовь к попугаям и павлинам, из-за схожести в многообразии красок одеяния, которое миряне видели прекрасно в отличие от душевного богатства их носителей. И никто, принимая во внимание заслуги церковников, не видел вреда в том, что они украшали свои серые шкурки драгоценными булыжниками. Правда, не все избрали красоту, как основное оружие. Некоторые отдавали предпочтение проверенным временем клыкам. И тогда серые смиренные мышки становились грозными крысами-инквизиторами, которых никто не осмеливался упрекнуть в нечистоплотности и агрессивности.
          И вот один из живых представителей негласного символа ордена инквизиторов решил внести свою лепту в святое дело Матери Нашей Церкви. Крыс, азартно помахивая облезлым хвостом, со всем уважением и кротостью вцепился в босую ногу бывшего главы бывшего Ордена Клинка Господнего, ибо путь к спасению души, как всем известно, лежит через страдания грешной плоти. Несчастный еретик же, отблагодарил тварь божью сильным пинком ноги, оставаясь в своём греховном неведении. Резкое движение далось Монбару ещё тяжелее предыдущего, руки, закованные в кандалы, нещадно болели, да и раны, полученные в последнем безумном сражении, никто не собирался залечивать.
          Да, сражение они всё же проиграли. Проиграли и войну. Но Андре свято верил, что не всё ещё потеряно, и главное сражение мира ещё состоится. Состоится благодаря жертвам, которые принесли его братья там, на поле у ворот Монмиракля. Они все пали выполняя его приказ. Приказ, который мог стать величайшей ошибкой, а мог оказаться и той малой монеткой, что перевесит чашу весов в нужный момент. Андре де Монбар думал теперь об этом постоянно. Да и о чём ещё ему думать, целыми днями сидя в сырой камере прикованным к скользкой стене на грязной соломе. Два месяца первый и последний из «клинков» был предоставлен своим думам. Два месяца он, несмотря на проклятие глав всех орденов, молил Каспиана о спасении душ своих погибших братьев. Два месяца он, единственный из выживших в том побоище, ждал своей участи.
          И вот, наконец, они пришли к нему. Пара крепких инквизиторов, охрана или палачи, пока было не ясно. Секретарь, принёсший столик и кипу чистой бумаги. Пара инквизиторов постарше саном, Первосвященник Сильвиус XI, глава Службы Имперской Безопасности и он, император Александр XVIII. Правда, последний пробыл с Монбаром не долго, тюремный воздух явно нагонял на него тоску. Но Андре знал, император ещё вернётся его навестить.
          Первый допрос, даже скорее беседа. Ленивые вопросы следователя, ленивые ответы «клинка». Двухдневный перерыв. Вновь беседа. Вновь перерыв. Наконец, первая угроза и разминающиеся на глазах Монбара костоломы. Стена спокойствия и смирения перед богом. Смена обвинителя. Первые пытки. Новые вопросы.
          Его допрашивали и пытали, пытали и допрашивали. Ему угрожали и молили спасти душу. Ломали кости, жгли кожу и напоминали о грехе лжи и неповиновения. Монбар часами пересказывал операции, выполняемые по приказу конклава, и днями перечислял святыни и богатства, захваченные в этих походах. Инквизиторы часами предлагали сознаться в сговоре с Дьяволом, палачи днями практиковались на главе «клинков» в своём искусстве.
          Наконец устали все. Было объявлено о дне последнего допроса, на который были приглашены Первосвященник и император. Монбару посоветовали ночью подумать о своей душе. Он провёл её в воспоминаниях и молитве. Проснулся последний глава «клинков» как после ночной попойки с хорошими друзьями: бодрый, полный идей и готовый сравнять горы с землёй. Стража помогла ему умыться, привести свой внешний вид в относительный порядок и отнесла в зал для допроса, ибо своих сил и здоровья даже на небольшую прогулку палачи ему не оставили. Это действительно был зал, правда, очень малых размеров и под землёй, но света тут было несравненно больше, и исходил он не от пыточных очагов. За стоящими полукругом столами уже собрались все его сегодняшние судьи и дознатчики, что явилось для Монбара неожиданностью: он уже внутренне приготовился к нескольким часам ожидания величественного появления Первосвященника и императора. Но сегодня Александр и Сильвиус дожидались его, Монбара, появления.
          Если бы Монбар был в состоянии, он бы вошёл как обычно, с гордо поднятой головой, прямой спиной и горящими глазами. Сегодня же Андре пришлось ограничиться гордым взглядом несломленной души. Казалось, что окружавшие его рослые подпалачики-инквизиторы – личная гвардия главы «клинков». Андре де Монбара усадили на простой стул посреди комнаты прямо перед столом судей. Суд начался.
          - Арестованный, назовите своё имя, - серый, пустой голос одного из инквизиторов. Главные вопросы сегодня будет задавать явно не он.
          - Андре де Монбар, магистр Ордена Клинка Господнего, граф… - продолжить ему не позволили.
          - Специальными указами его преосвященства Первосвященника Сильвиуса XI и его величества императора Александра XVIII, вы, Андре из рода Монбар, лишены монашеского сана и дворянского титула, - инквизитор-церемониймейстер прямо таки сорвался толи на крик, толи на визг.
          - Как будет угодно верховным слугам Его…
          - Итак, начнём, пожалуй, - получив молчаливое согласие Первосвященника, император активно изображал полнейшую скуку, инквизитор-церемониймейстер продолжил, - Пункт первый. Слуга Божий Андре обвиняется в сговоре с дьяволом и совершении по приказу его поступков порочащих светлое имя Церкви Нашей и Империи. Есть ли у вас, обвиняемый, что сказать в своё оправдание?
          - Ложь. Всё вами сказанное ложь. В данной ситуации вам следует обвинить несколько поколений предыдущих императоров и кардиналов в сговоре с Лукавым, ибо на каждое действие Ордена у меня найдётся письменный приказ.
          - Вы поплатитесь за подобную дерзость, Монбар, - на этот раз вскипел Первосвященник. – Есть ли у вас прямые распоряжения, следуя которым вы и ваш еретический орден должны были уничтожать народы и красть у них принадлежащее им имущество?
          - Нет, таких приказов у меня нет. Но есть распоряжения, предписывающие любыми средствами привести некоторые народы и племена в лоно Церкви Нашей. А право на трофеи даровано ещё первому магистру Ордена…
          - Довольно, - ранимая натура императора не терпела пустых споров. – Переходите к следующему пункту.
          - Да, ваше величество. Но… Да, ваше величество, слушаюсь, - инквизитор суетливо перебирал свои записи.
          - Пункт второй. Вы, Андре из рода Монбар, обвиняетесь в греховных сношениях с некой Эскариной ле Фэй, еретичкой и главой еретического культа.
          - Я отказываюсь отвечать по этому обвинению, я всё-таки рыцарь!
          - Нет, вам придётся. Кстати, напомню, что вы лишены рыцарского звания. А связь с еретичкой Эскариной ле Фэй привёл к тому, что вы замыслили бунт против императора, с целью раскола нашей великой империи и захвата власти на некоторой её территории.
          - Никакого бунта я не замышлял. И мои братья пали невинными жертвами некоторых церковных сановников, жадных до чужого богатства.
          - За эту клевету вы также ответите, Монбар, - отец Сильвиус прямо таки трясся от переполняющей его ярости.
          - Я отвечу за все свои ошибке, но не перед вами, не здесь и не сейчас!
          - Довольно, - император окончательно заскучал в совсем не светском дворцовом обществе, - заканчивайте с этим, господа. Разве вы не видите, он ни в чём не  сознается: ни в помощи еретикам, ни в накоплении военных сил на Мэлите. Заканчивайте, прошу вас.
          - Брат-инквизитор, прошу, - не Первосвященник, а сама любезность.
          - Итак, суд, в лице его императорского величества Александра XVIII, Первосвященника Рунна Сильвиуса XI, постановил: признать Андре из рода Монбар еретиком и государственным преступником. Т.к. вышеназванный Андре не смог предоставить суду никаких опровергающих обвинения доказательств своей правоты и непогрешимости, суд постановил конфисковать всё имущество преступника в пользу императорской казны, а самого его предоставить очистительному пламени, дабы спасти его бессмертную душу от вечных мук…

Сообщение отредактировал Нортмер - 27.05.2008, 20:01

[Рейнхард Кристиан Дресслер]

27 число месяца Полотна

Музыка: Gorillaz; Feel Good Inc

Все больше и больше времени – дневного и ночного – я проводил в своем кабинете, рассматривая чуть ли не на свет книги Клинков. На остатке карт-бланша удалось выторговать почти все их тексты, находившиеся у СИБ - и теперь я вновь и вновь сверял разрозненные строчки, которые имели хоть что-то общее.
Занятие было, во-первых, совершено неблагодарным, во-вторых, отвратительно влияющим на глаза. Но делать-то надо, кроме меня в этом не разберется никто. Ребята у меня в оперативной группе подкованные, но если им вот это все спустить – они будут искать шифрованную дипломатическую переписку или следы денежных мошенничеств.
Мне же приходилось искать странные намеки, мистические замечания, философские умствования… Заметки о бренности бытия не были для меня совсем уж неожиданностью, но, похоже, тут это рассматривали как вопрос личного домашнего хозяйства и надеялись все последствия таковой бренности отложить куда-нибудь подальше. Если пойму, за счет чего – дело сделано.
Расходуя средства, сравнимые с бешеными, на каву, каковой уходил… и уходил… и уходил почти что ведрами, я все пытался что-то понять. Конечно, кое-что из жизни ордена Клинков я узнал – но к развитию изначального построения о важности неких Печатей для народного хозяйства я не приблизился ни на шаг. Надо будет устроить капитальный поиск – прийти туда, где хроники лежат, и отдать себе команду «Апорт!». Притом хроник понабрать всяких – светских, церковных, местных… И искать, искать, искать. Но нет у меня таких сил!
Решил прерваться ненадолго, почитать что-нибудь легкое… Взял что-то старое и историческое, «Жизнеописание Квинта Публия Тассадара»:
«Велик он был в битвах – и в рядах первых, и армиями командуя. Полководца дар щедро был ему отмерен, но был Тассадар заносчив и превосходство свое над людьми, что рядом с ним дрались, самоочевидным полагал… А как узнал, что родина его, Аюр, потеряна для Империи – сверх того и сердцем ожесточился, лицом почернел и глазами грозно весьма сверкать стал… А бойцы его, двум клинками вооруженные, столь неистовы и в своем вожде уверены были, что звали их левантийским словом «зелот»…». Н-да, что-то не слишком легко читается…
В полном ужасе я попытался отойти ко сну, но ночью два раза просыпался и шел в библиотеку – проверять приснившиеся идеи. Короче говоря, я встал на след и намертво к нему прилип. Теперь осталось только по нему бежать, перепрыгивая коряги, пригибаясь от сучков и преодолевая соблазны остановиться попить пиво.
Утром я был разбит, как Императорова чаша. Мир был каким-то скрытным и неискренним; он самим своим существованием вызвал желание привязать действительность к стулу, и канделябром, канделябром в лицо… светить. Нет, так недолго сойти с ума и начать поощрять ремесло человекоубийства. Надо, надо что-то делать: идти другим путем, раздвигать границы сознания, нормально идти в обход… или искать помощи.
Вот так я и оказался на самом пороге благопристойного для визитов времени на пути к покоям фрейлины де Анфра – в руках узелок книг, на лице несколько забитое выражение – ни дать ни взять студент, пытающийся одолжить «вот буквально почти что всего лишь» до морковкина заговенья. Однако я из студенческого возраста в общем и целом, если не думать о тотальной неуспеваемости, вырос – так что был пропущен к недавно вернувшейся с утренней прогулки с Императрицей фрейлине.
Разумеется. Никто меня  покои не пропустил – ну что мне делать в девичьих покоях? И не надо гусарства… Девушка вышла встретить меня в коридор перед таковыми, присела в реверансе в ответ на мое приветствие и с интересом посмотрела на стопку книг:
-Что-нибудь новое, номен Дресслер?
-Можно сказать и так, - я пожал плечами и понизил голос, - Вообще-то, это из Клинковских архивов. Все страшно секретное и опечатанное такими перстеньками, что аж боязно...
Агнесса чуть склонила голову на бок, ее личико приобрело несколько задумчивое выражение.
-…Но, - продолжал я, - если я в этом еще пару дней поразбираюсь – то сойду с ума! Так что… может быть, вы, номени, свежим взглядом да всепобеждающей дамской логикой…
Лицо Агнессы выразило живейшее участие.
-А что мы, собственно, ищем, номен?
Я вкратце пересказал девушке все те выводы, к которым пришел по делу об Императоре. Вообще-то меня за такое повесить мало – разглашение, вербовка без согласования, все такое прочее… Но – да ладно, чего уж там… И вообще, сейчас на мелкие нарушения не обращают внимания вообще, на крупные – досадливо морщатся, а за государственные преступления, видимо, заколют в подворотне. Начальство, эххе…
-…Вот тут, в общем-то, все, что у меня есть незашифрованного. Не сочтите за труд – просмотрите как-нибудь, очень вас прошу, - я посмотрел на прекрасную фрейлину так проникновенно-просительно, как только мог, и протянул ей узел.
Агнесса забрала его с плохо скрываемой радостью, пытаясь тут же начать разбор источников. Горящие ее глаза уже просматривали корешки; еще немного – и дама уйдет в эти документы так, что лишь туфельки, возможно даже – лишь кончики каблучков, останутся в текущей реальности.
Номени изо всех сил пыталась продолжить вежливый разговор, но я, видя, каких мучений ей это стоит, вежливо откланялся, сказав, что жду ее посыльных в любое время суток, с чем и ушел.
Уходил я в блаженном спокойствии – эта девушка умрет голодной смертью, но найдет все, что закладывали в эти книги их авторы, и даже кое-что из того, о чем они сами-то имели очень расплывчатое понятие…