Часть вторая: Возрождение из пепла Опции

[Народ]

2632 год, месяц Гребня.
Рунн. Монтристид.


          Серый цвет всегда шёл служителям всевозможных культов. Шёл он и последователям учения Каспиана. Серые капюшоны и балахоны только способствовали укрощению строптивости и гордости молодых монахов и святых отцов. Кротость и смирение, облачённые в серое одеяние, никогда не подвергались насмешке или пренебрежению со стороны обывателей. Наоборот, обыватели начинали уважать и других, носящих тот же цвет одежды. Например, мышей и крыс. А носители высокого церковного сана сильно укрепили любовь к попугаям и павлинам, из-за схожести в многообразии красок одеяния, которое миряне видели прекрасно в отличие от душевного богатства их носителей. И никто, принимая во внимание заслуги церковников, не видел вреда в том, что они украшали свои серые шкурки драгоценными булыжниками. Правда, не все избрали красоту, как основное оружие. Некоторые отдавали предпочтение проверенным временем клыкам. И тогда серые смиренные мышки становились грозными крысами-инквизиторами, которых никто не осмеливался упрекнуть в нечистоплотности и агрессивности.
          И вот один из живых представителей негласного символа ордена инквизиторов решил внести свою лепту в святое дело Матери Нашей Церкви. Крыс, азартно помахивая облезлым хвостом, со всем уважением и кротостью вцепился в босую ногу бывшего главы бывшего Ордена Клинка Господнего, ибо путь к спасению души, как всем известно, лежит через страдания грешной плоти. Несчастный еретик же, отблагодарил тварь божью сильным пинком ноги, оставаясь в своём греховном неведении. Резкое движение далось Монбару ещё тяжелее предыдущего, руки, закованные в кандалы, нещадно болели, да и раны, полученные в последнем безумном сражении, никто не собирался залечивать.
          Да, сражение они всё же проиграли. Проиграли и войну. Но Андре свято верил, что не всё ещё потеряно, и главное сражение мира ещё состоится. Состоится благодаря жертвам, которые принесли его братья там, на поле у ворот Монмиракля. Они все пали выполняя его приказ. Приказ, который мог стать величайшей ошибкой, а мог оказаться и той малой монеткой, что перевесит чашу весов в нужный момент. Андре де Монбар думал теперь об этом постоянно. Да и о чём ещё ему думать, целыми днями сидя в сырой камере прикованным к скользкой стене на грязной соломе. Два месяца первый и последний из «клинков» был предоставлен своим думам. Два месяца он, несмотря на проклятие глав всех орденов, молил Каспиана о спасении душ своих погибших братьев. Два месяца он, единственный из выживших в том побоище, ждал своей участи.
          И вот, наконец, они пришли к нему. Пара крепких инквизиторов, охрана или палачи, пока было не ясно. Секретарь, принёсший столик и кипу чистой бумаги. Пара инквизиторов постарше саном, Первосвященник Сильвиус XI, глава Службы Имперской Безопасности и он, император Александр XVIII. Правда, последний пробыл с Монбаром не долго, тюремный воздух явно нагонял на него тоску. Но Андре знал, император ещё вернётся его навестить.
          Первый допрос, даже скорее беседа. Ленивые вопросы следователя, ленивые ответы «клинка». Двухдневный перерыв. Вновь беседа. Вновь перерыв. Наконец, первая угроза и разминающиеся на глазах Монбара костоломы. Стена спокойствия и смирения перед богом. Смена обвинителя. Первые пытки. Новые вопросы.
          Его допрашивали и пытали, пытали и допрашивали. Ему угрожали и молили спасти душу. Ломали кости, жгли кожу и напоминали о грехе лжи и неповиновения. Монбар часами пересказывал операции, выполняемые по приказу конклава, и днями перечислял святыни и богатства, захваченные в этих походах. Инквизиторы часами предлагали сознаться в сговоре с Дьяволом, палачи днями практиковались на главе «клинков» в своём искусстве.
          Наконец устали все. Было объявлено о дне последнего допроса, на который были приглашены Первосвященник и император. Монбару посоветовали ночью подумать о своей душе. Он провёл её в воспоминаниях и молитве. Проснулся последний глава «клинков» как после ночной попойки с хорошими друзьями: бодрый, полный идей и готовый сравнять горы с землёй. Стража помогла ему умыться, привести свой внешний вид в относительный порядок и отнесла в зал для допроса, ибо своих сил и здоровья даже на небольшую прогулку палачи ему не оставили. Это действительно был зал, правда, очень малых размеров и под землёй, но света тут было несравненно больше, и исходил он не от пыточных очагов. За стоящими полукругом столами уже собрались все его сегодняшние судьи и дознатчики, что явилось для Монбара неожиданностью: он уже внутренне приготовился к нескольким часам ожидания величественного появления Первосвященника и императора. Но сегодня Александр и Сильвиус дожидались его, Монбара, появления.
          Если бы Монбар был в состоянии, он бы вошёл как обычно, с гордо поднятой головой, прямой спиной и горящими глазами. Сегодня же Андре пришлось ограничиться гордым взглядом несломленной души. Казалось, что окружавшие его рослые подпалачики-инквизиторы – личная гвардия главы «клинков». Андре де Монбара усадили на простой стул посреди комнаты прямо перед столом судей. Суд начался.
          - Арестованный, назовите своё имя, - серый, пустой голос одного из инквизиторов. Главные вопросы сегодня будет задавать явно не он.
          - Андре де Монбар, магистр Ордена Клинка Господнего, граф… - продолжить ему не позволили.
          - Специальными указами его преосвященства Первосвященника Сильвиуса XI и его величества императора Александра XVIII, вы, Андре из рода Монбар, лишены монашеского сана и дворянского титула, - инквизитор-церемониймейстер прямо таки сорвался толи на крик, толи на визг.
          - Как будет угодно верховным слугам Его…
          - Итак, начнём, пожалуй, - получив молчаливое согласие Первосвященника, император активно изображал полнейшую скуку, инквизитор-церемониймейстер продолжил, - Пункт первый. Слуга Божий Андре обвиняется в сговоре с дьяволом и совершении по приказу его поступков порочащих светлое имя Церкви Нашей и Империи. Есть ли у вас, обвиняемый, что сказать в своё оправдание?
          - Ложь. Всё вами сказанное ложь. В данной ситуации вам следует обвинить несколько поколений предыдущих императоров и кардиналов в сговоре с Лукавым, ибо на каждое действие Ордена у меня найдётся письменный приказ.
          - Вы поплатитесь за подобную дерзость, Монбар, - на этот раз вскипел Первосвященник. – Есть ли у вас прямые распоряжения, следуя которым вы и ваш еретический орден должны были уничтожать народы и красть у них принадлежащее им имущество?
          - Нет, таких приказов у меня нет. Но есть распоряжения, предписывающие любыми средствами привести некоторые народы и племена в лоно Церкви Нашей. А право на трофеи даровано ещё первому магистру Ордена…
          - Довольно, - ранимая натура императора не терпела пустых споров. – Переходите к следующему пункту.
          - Да, ваше величество. Но… Да, ваше величество, слушаюсь, - инквизитор суетливо перебирал свои записи.
          - Пункт второй. Вы, Андре из рода Монбар, обвиняетесь в греховных сношениях с некой Эскариной ле Фэй, еретичкой и главой еретического культа.
          - Я отказываюсь отвечать по этому обвинению, я всё-таки рыцарь!
          - Нет, вам придётся. Кстати, напомню, что вы лишены рыцарского звания. А связь с еретичкой Эскариной ле Фэй привёл к тому, что вы замыслили бунт против императора, с целью раскола нашей великой империи и захвата власти на некоторой её территории.
          - Никакого бунта я не замышлял. И мои братья пали невинными жертвами некоторых церковных сановников, жадных до чужого богатства.
          - За эту клевету вы также ответите, Монбар, - отец Сильвиус прямо таки трясся от переполняющей его ярости.
          - Я отвечу за все свои ошибке, но не перед вами, не здесь и не сейчас!
          - Довольно, - император окончательно заскучал в совсем не светском дворцовом обществе, - заканчивайте с этим, господа. Разве вы не видите, он ни в чём не  сознается: ни в помощи еретикам, ни в накоплении военных сил на Мэлите. Заканчивайте, прошу вас.
          - Брат-инквизитор, прошу, - не Первосвященник, а сама любезность.
          - Итак, суд, в лице его императорского величества Александра XVIII, Первосвященника Рунна Сильвиуса XI, постановил: признать Андре из рода Монбар еретиком и государственным преступником. Т.к. вышеназванный Андре не смог предоставить суду никаких опровергающих обвинения доказательств своей правоты и непогрешимости, суд постановил конфисковать всё имущество преступника в пользу императорской казны, а самого его предоставить очистительному пламени, дабы спасти его бессмертную душу от вечных мук…

Сообщение отредактировал Нортмер - 27.05.2008, 20:01

[Рауль Фьер]

27 число месяца Полотна.
Рунн.

      Балансировать на палубе коробля, попавшего в бурю ничуть не легче, чем пытаться удержаться на лошади, если ты вдруг вздумал не сидеть в седле, а стоять. У маленьких ромалэ это получалось отменно, а он привык не отставать от подобных виртуозных подвигов. Именно поэтому Рауль Фьер, на радость всем присутствующим, сейчас стоял на своем коне, который недоуменно переступал с ноги на ногу, не способствуя тем самым равновесию своего затейника-седока. Молодой человек рассмеялся в очередной раз, едва заметно наклоняясь вправо и подмигивая удерживающему повод коня цыгану, на что тот весьма своевременно откликнулся:
- Дурное дело - не хитрое. Ты попробуй удержаться, моряк, когда он под тобой скачет.
- А палуба в море ты думаешь - на одном месте стоит? - весело откликнулся Рауль, но тут же предложил. - А ну давай.. шагом вперед..
      Нет, определенно качающаяся в бурю палуба гораздо приятнее, но и с этой пустяковой задачкой он справится. Конь прядает ушами - недоволен развитием событий, а седоку - весело. Дела на сегодня все закончены, удержать себя и не проехать в табор, куда ему хотелось со дня прибытия в Рунн - было невозможно. Если можно жить в свое удовольствие, то зачем отказывать себе хоть в чем-то? За его спиной раздался чей-то приветственный крик:
- Радэна! - и веселый перелив гитарных струн.
      Никто не виноват в том, что ему захотелось узнать кого это так радостно приветствуют. И уж разумеется никто не виноват в том, что про балансировку он забыл, увидев красавицу ромалэ, которая белозубо смеялась и махала всем рукой.
- Тысяча мокрых кошек! - выругался он, оказавшись на земле и приподнимаясь на локтях.
Пиратский платок слетел с головы, черные волосы разметались, закрыв взор. Парень решительно взмахнул головой, отбрасывая с глаз темную завесу и нагло улыбнулся, потому что прямо перед ним на белоснежной лошадке восседала красавица и протягивала ему руку:
- Вставай..
      Он даже не коснулся этой руки, прыжком поднимаясь на ноги и чуть качнувшись, так как не рассчитав, на миг лишился зрения, но тут же все прояснилось, а парень улыбнулся и протянул к ромалэ обе руки:
- Прыгай..
      И снова мелодичный смех, как всплеск своевольных волн. Рауль засмеялся в ответ, поймав девушку на руки и поставив перед собой:
- Радэна, можно - Радэ.
- Рауль, - просто и легко ответил он. - Рауль Фьер. Хотя имя мало что значит...
- А что имеет значение для тебя? - мягко выскользая из его рук и склоняя голову с тяжелыми, густыми прядями смолянных волос.
- Это мгновение, Радэ, - без малейшего смущения они оглядывали друг друга, не стараясь скрыть, что им просто, легко и весело.
      Пальчики ромалэ незаметно щелкнули и белоснежная лошадка послушно приблизилась к девушке, склоняя горделивую шею перед ней и получая заслуженное лакомство из на удивление изящных, правильной формы ладоней. Рауль не сводил с нее глаз, продолжая отмечать про себя и поразительно гармоничные черты лица, и изысканную небрежность манер. В этой прекрасной девушке словно бы жило два существа. Радэна сверкнула темными омутами глаз, посмотрев прямо в глаза стоящего перед ней атлета:
- Ты не плохо справлялся.. мог бы зарабатывать этим на жизнь, - ироничная издевка слов, сверкание солнечных лучей в темных, загадочных и таинственных омутах.
- А может я так и делаю? Балансируя - иду вперед.. Жизнь - как веревка натянутая между небом и землей, ты идешь, а над тобой смеются или пугаются за тебя. Ты будешь смеяться?
- Нет. Но и боятся не буду, - от нее пахло весной, чуть сладковато-терпким ароматом цветов, не слащавым, который так любили многие столичные модницы, а даже горьким, но незабываемым. - До встречи, Рауль.
      Так прощаются королевы.. привыкшие повелевать и приказывать. Он восхитился и задумался - не походила она на простую жительницу этого яркого, шумного мира, где вечный дом - бесконечная дорога. Было в ней что-то необъяснимое, кроме удивительной красоты и яркости. Рауль наклонился, подхватывая с земли упавший яркий, пиратский платок, а, выпрямившись, легко расправил широкие плечи и негромко пообещал:
- Мы еще увидимся.

      Рунн всегда оставался Рунном, городом мечты и желания, где желания имели свойство исполняться в срок. Но жить по назначенному претит. Рауль Фьер любил нестись, опережая жизнь и не думая о завтрешнем дне, так как слишком многое можно было решить здесь и сейчас. Примчавшись домой из табора, он должил отцу о том, как продвигаются дела ремесленных гильдий, обратив внимания, что без риска невозможно будет и скорей всего вкладывание денег в строительство шаров для воздухоплавания - будет убыточным. На что отец лаконично произнес: "Прибыль должна покрыть расходы". Рауль усмехнулся, представив себе летающий корабль. Почти как корабль мечты, о котором однажды пел один из менестрелей при дворе. Залетев в гостиную, он наскоро пообещал сестрам, что вечер он в их распоряжении и даже служба не заставит его отступить, если вдруг случится чудо из чудес и сестры Фьер останутся без достойной компании для прогулок. Праздник всегда был праздником, а в их семье умели и ценили хорошее веселье. Смех всегда оправдывал слезы, которые порой блестели на глазах. Будет праздник, где всегда присутствуют все жители города и... он наверняка увидит эту чудесную девушку.