Часть вторая: Возрождение из пепла Опции

[Народ]

2632 год, месяц Гребня.
Рунн. Монтристид.


          Серый цвет всегда шёл служителям всевозможных культов. Шёл он и последователям учения Каспиана. Серые капюшоны и балахоны только способствовали укрощению строптивости и гордости молодых монахов и святых отцов. Кротость и смирение, облачённые в серое одеяние, никогда не подвергались насмешке или пренебрежению со стороны обывателей. Наоборот, обыватели начинали уважать и других, носящих тот же цвет одежды. Например, мышей и крыс. А носители высокого церковного сана сильно укрепили любовь к попугаям и павлинам, из-за схожести в многообразии красок одеяния, которое миряне видели прекрасно в отличие от душевного богатства их носителей. И никто, принимая во внимание заслуги церковников, не видел вреда в том, что они украшали свои серые шкурки драгоценными булыжниками. Правда, не все избрали красоту, как основное оружие. Некоторые отдавали предпочтение проверенным временем клыкам. И тогда серые смиренные мышки становились грозными крысами-инквизиторами, которых никто не осмеливался упрекнуть в нечистоплотности и агрессивности.
          И вот один из живых представителей негласного символа ордена инквизиторов решил внести свою лепту в святое дело Матери Нашей Церкви. Крыс, азартно помахивая облезлым хвостом, со всем уважением и кротостью вцепился в босую ногу бывшего главы бывшего Ордена Клинка Господнего, ибо путь к спасению души, как всем известно, лежит через страдания грешной плоти. Несчастный еретик же, отблагодарил тварь божью сильным пинком ноги, оставаясь в своём греховном неведении. Резкое движение далось Монбару ещё тяжелее предыдущего, руки, закованные в кандалы, нещадно болели, да и раны, полученные в последнем безумном сражении, никто не собирался залечивать.
          Да, сражение они всё же проиграли. Проиграли и войну. Но Андре свято верил, что не всё ещё потеряно, и главное сражение мира ещё состоится. Состоится благодаря жертвам, которые принесли его братья там, на поле у ворот Монмиракля. Они все пали выполняя его приказ. Приказ, который мог стать величайшей ошибкой, а мог оказаться и той малой монеткой, что перевесит чашу весов в нужный момент. Андре де Монбар думал теперь об этом постоянно. Да и о чём ещё ему думать, целыми днями сидя в сырой камере прикованным к скользкой стене на грязной соломе. Два месяца первый и последний из «клинков» был предоставлен своим думам. Два месяца он, несмотря на проклятие глав всех орденов, молил Каспиана о спасении душ своих погибших братьев. Два месяца он, единственный из выживших в том побоище, ждал своей участи.
          И вот, наконец, они пришли к нему. Пара крепких инквизиторов, охрана или палачи, пока было не ясно. Секретарь, принёсший столик и кипу чистой бумаги. Пара инквизиторов постарше саном, Первосвященник Сильвиус XI, глава Службы Имперской Безопасности и он, император Александр XVIII. Правда, последний пробыл с Монбаром не долго, тюремный воздух явно нагонял на него тоску. Но Андре знал, император ещё вернётся его навестить.
          Первый допрос, даже скорее беседа. Ленивые вопросы следователя, ленивые ответы «клинка». Двухдневный перерыв. Вновь беседа. Вновь перерыв. Наконец, первая угроза и разминающиеся на глазах Монбара костоломы. Стена спокойствия и смирения перед богом. Смена обвинителя. Первые пытки. Новые вопросы.
          Его допрашивали и пытали, пытали и допрашивали. Ему угрожали и молили спасти душу. Ломали кости, жгли кожу и напоминали о грехе лжи и неповиновения. Монбар часами пересказывал операции, выполняемые по приказу конклава, и днями перечислял святыни и богатства, захваченные в этих походах. Инквизиторы часами предлагали сознаться в сговоре с Дьяволом, палачи днями практиковались на главе «клинков» в своём искусстве.
          Наконец устали все. Было объявлено о дне последнего допроса, на который были приглашены Первосвященник и император. Монбару посоветовали ночью подумать о своей душе. Он провёл её в воспоминаниях и молитве. Проснулся последний глава «клинков» как после ночной попойки с хорошими друзьями: бодрый, полный идей и готовый сравнять горы с землёй. Стража помогла ему умыться, привести свой внешний вид в относительный порядок и отнесла в зал для допроса, ибо своих сил и здоровья даже на небольшую прогулку палачи ему не оставили. Это действительно был зал, правда, очень малых размеров и под землёй, но света тут было несравненно больше, и исходил он не от пыточных очагов. За стоящими полукругом столами уже собрались все его сегодняшние судьи и дознатчики, что явилось для Монбара неожиданностью: он уже внутренне приготовился к нескольким часам ожидания величественного появления Первосвященника и императора. Но сегодня Александр и Сильвиус дожидались его, Монбара, появления.
          Если бы Монбар был в состоянии, он бы вошёл как обычно, с гордо поднятой головой, прямой спиной и горящими глазами. Сегодня же Андре пришлось ограничиться гордым взглядом несломленной души. Казалось, что окружавшие его рослые подпалачики-инквизиторы – личная гвардия главы «клинков». Андре де Монбара усадили на простой стул посреди комнаты прямо перед столом судей. Суд начался.
          - Арестованный, назовите своё имя, - серый, пустой голос одного из инквизиторов. Главные вопросы сегодня будет задавать явно не он.
          - Андре де Монбар, магистр Ордена Клинка Господнего, граф… - продолжить ему не позволили.
          - Специальными указами его преосвященства Первосвященника Сильвиуса XI и его величества императора Александра XVIII, вы, Андре из рода Монбар, лишены монашеского сана и дворянского титула, - инквизитор-церемониймейстер прямо таки сорвался толи на крик, толи на визг.
          - Как будет угодно верховным слугам Его…
          - Итак, начнём, пожалуй, - получив молчаливое согласие Первосвященника, император активно изображал полнейшую скуку, инквизитор-церемониймейстер продолжил, - Пункт первый. Слуга Божий Андре обвиняется в сговоре с дьяволом и совершении по приказу его поступков порочащих светлое имя Церкви Нашей и Империи. Есть ли у вас, обвиняемый, что сказать в своё оправдание?
          - Ложь. Всё вами сказанное ложь. В данной ситуации вам следует обвинить несколько поколений предыдущих императоров и кардиналов в сговоре с Лукавым, ибо на каждое действие Ордена у меня найдётся письменный приказ.
          - Вы поплатитесь за подобную дерзость, Монбар, - на этот раз вскипел Первосвященник. – Есть ли у вас прямые распоряжения, следуя которым вы и ваш еретический орден должны были уничтожать народы и красть у них принадлежащее им имущество?
          - Нет, таких приказов у меня нет. Но есть распоряжения, предписывающие любыми средствами привести некоторые народы и племена в лоно Церкви Нашей. А право на трофеи даровано ещё первому магистру Ордена…
          - Довольно, - ранимая натура императора не терпела пустых споров. – Переходите к следующему пункту.
          - Да, ваше величество. Но… Да, ваше величество, слушаюсь, - инквизитор суетливо перебирал свои записи.
          - Пункт второй. Вы, Андре из рода Монбар, обвиняетесь в греховных сношениях с некой Эскариной ле Фэй, еретичкой и главой еретического культа.
          - Я отказываюсь отвечать по этому обвинению, я всё-таки рыцарь!
          - Нет, вам придётся. Кстати, напомню, что вы лишены рыцарского звания. А связь с еретичкой Эскариной ле Фэй привёл к тому, что вы замыслили бунт против императора, с целью раскола нашей великой империи и захвата власти на некоторой её территории.
          - Никакого бунта я не замышлял. И мои братья пали невинными жертвами некоторых церковных сановников, жадных до чужого богатства.
          - За эту клевету вы также ответите, Монбар, - отец Сильвиус прямо таки трясся от переполняющей его ярости.
          - Я отвечу за все свои ошибке, но не перед вами, не здесь и не сейчас!
          - Довольно, - император окончательно заскучал в совсем не светском дворцовом обществе, - заканчивайте с этим, господа. Разве вы не видите, он ни в чём не  сознается: ни в помощи еретикам, ни в накоплении военных сил на Мэлите. Заканчивайте, прошу вас.
          - Брат-инквизитор, прошу, - не Первосвященник, а сама любезность.
          - Итак, суд, в лице его императорского величества Александра XVIII, Первосвященника Рунна Сильвиуса XI, постановил: признать Андре из рода Монбар еретиком и государственным преступником. Т.к. вышеназванный Андре не смог предоставить суду никаких опровергающих обвинения доказательств своей правоты и непогрешимости, суд постановил конфисковать всё имущество преступника в пользу императорской казны, а самого его предоставить очистительному пламени, дабы спасти его бессмертную душу от вечных мук…

Сообщение отредактировал Нортмер - 27.05.2008, 20:01

[Йоханн ван Экеен]

26 число месяца Полотна.
Коннлант. Коннбург.

    - Коннлант должен быть свободным. – Эрнст ван Эрлих говорил красиво и правильно, а главное – сам верил во что говорил. Молодой, красивый и отчаянно смелый, потерявший отца на инквизиторской плахе, предводитель самых рьяных бунтарей, он пользовался всеобщей любовью, его охотно слушали и шли за ним. – Свободным как рыба в море, свободным как птица в небе… Ни топоры палачей, ни костры святош не смогут отнять у нас свободу. Нам надо продолжать борьбу до тех пор пока хоть один ибериец остается на наших землях. Нельзя складывать оружие, нельзя отчаиваться. Я знаю – вскоре мы победим.
    Представители провинций дружно зааплодировали. Эрнст, поклонившись, сел, на кафедру поднимался уже другой оратор. Томас ван Шуфтиг, самый богатый купец в южных провинциях, владелец бесчисленных торговых товариществ и обществ. Этого не любили, но слушали всегда – Томас давал самые точные прогнозы, которые всегда сбывались.
    - Согласен с предыдущим выступавшим. – прогудел купец. – Свобода торговли, свобода перемещения, наконец – свобода веры – залог нашего успеха. Мы много говорили – и сегодня, и вчера, как нам добиться признания иберийцами наших исконных вольностей и прочих прав, и я думаю, что путь переговоров еще не до конца исчерпан.
    Зал зашумел. Эрнст впился в Томаса горящим взглядом, видимо, желая убить на месте.
    - Тише, тише. – ван Шуфтиг поднял руки. – Я знаю, что Вы скажите. Я сам видел, как графиня Катена разорвала в клочки поднесенную ей петицию. Но я хочу чтобы Вы подумали. Сальвадор разбивал восставших всякий раз, как они встречались в открытом бою. Резервы его еще далеко не исчерпаны. Новые волнения – и снова прольется кровь. Убытки после последнего бунта были огромны, можно не сомневаться, что в этот раз Катена не ограничится пятью виселицами.
    - Кровавый палач народа Коннланта когда-нибудь заплатит за свои преступления. – выкрикнул Эрнст. – Жертвы будут отомщены! Они умерли не напрасно, а Вы продаете нас, как Лука продал Каспиана!
    - Успокойтесь, юноша. – раздался твердый голос. Йоханн ван Экеен нарушил свое молчание. – Ван Шуфтиг говорит дело. До сих пор никому не удавалось победить Сальвадора, а сейчас положение и вовсе изменилось не в нашу пользу.
    - Благодарю, граф. – толстый купец поклонился. – Я ведь думаю о бедных вдовах и сиротах, которые несомненно появятся после того, как наши безответственные товарищи втянут нас в очередную авантюру.
    - Вы думаете только о своем кошельке, Томас. – все также холодно молвил ван Экеен. – Поэтому будьте добры, продолжайте.
    Смутившийся ван Шуфтиг вздохнул.
    - Я всего лишь предлагаю подождать возвращения Изабеллы из Рунна. Несомненно, что она поговорит с герцогом Иберо, и быть может тот примет действительно справедливое решение. Он не может не понимать, что еще немного – и вся торговля в Коннланте рухнет под тяжестью бесконечных податей!
    - Момент для всеобщего восстания будет упущен! – воскликнул ван Эрлих. – Изабелла, несомненно, вернется с новыми войсками…
    - Предлагаю проголосовать. – не обращая на него внимание, предложил Томас ван Шуфтиг. – Кто за то чтобы подождать возвращения Изабеллы Катена?
    Рук было большинство. Осторожные купцы, напуганные ван Шуфтигом, предпочитали не рисковать. От налогов можно и уйти, а вот восстание – это уже серьезно. На войне можно и погибнуть. Разгневанный Эрнст вскочил, но что он мог поделать? Представители провинций уже поздравляли Томаса с победой. Молодой бунтарь скрылся в боковом коридоре вместе со своими друзьями, здесь ему более делать было нечего.
    Вскоре почти все вышли. Йоханн ван Экеен, встав, прошелся под залу, раздумывая над сложившимся положением. Затем он вышел на балкон – к морю, откуда дул свежий ветер, где белели паруса и парили и кричали чайки. Коннбург, торговая столица Империи, не смотря на все свои горести, продолжал жить и надеяться.
    Великая и богатая страна, которую населял трудолюбивый народ, год за годом отвоевавший у моря землю, теперь стала местом, где то и дело раздавались стоны и крики о помощи. Тяжелая иберийская пята встала им на горло, угрожая задавить любые проявления свободомыслия. Их терпение истощалось, и теперь настал миг, когда стало понятно, что больше так продолжаться не может.
    Восстание вспыхнуло и больше не прекращалось – мятежи случались тут и там. Сальвадор Катена, опытный полководец, метался по стране, пытаясь силой заставить коннлантцев повиноваться, жестко наказывая всякого провинившегося.
    - Ныне все изменилось. – подумал Йоханн. Его тревожили вести, которые приходили из Рунна, одна другой черней. Сначала умер Император. Да, деспот кинул их в когти к иберийскому орлу, но зато ему были безразличны религиозные вопросы, так что его можно было еще как-то терпеть. Ван Экеен относился к Александру даже с некоторым почтением – молодой Император не позволил новообретенным родственничкам сесть себе на шею. Страшно подумать, в каком бы они сейчас жили мире, если бы такие как Альбрехт фон Динштайн и Изабелла Катена держали в своих руках бразды правления.
    Теперь его мысли были заняты новым Императором. Никто не сомневался, что им станет герцог Диего Иберо, так что вскоре на трон Империи взойдет представитель семейства, которое фанатично защищало Экклесию в любой точке мира. Что же станет делать он – Йоханн ван Экеен? Ответа пока не было.
    Он слышал о молодом герцоге всякое, причем доля самых невероятных слухов была очень существенной. Кто такой Диего Иберо? Этот вопрос будет его мучить долгими ночами, не давая покоя. От этого юноши зависит судьба его, Йоханна, страны, так что, стоит призадуматься, что делать… Может написать ему? Каков будет ответ – поймет ли его ибериец или посмеется?
    Но не раньше, чем из Рунна придет очередное сообщение от Брома ван Хооса. Верный друг работает в Службе Имперской Безопасности, и разумеется, сообщает о всем что происходит в столице, какие там плетутся интриги, кто кого в очередной раз убил и прочее…
    Да, вести приходят недобрые. Черный герцог заболел в самый неподходящий момент. Тоже старый друг, Этьен, в свое время был Йоханну как брат, но затем их пути разошлись, а тех пор как умер Франсуа они и вовсе не виделись, только переписываясь время от времени. Эх, а какие раньше были времена, когда они вдвоем разоблачали заговор всемогущего министра финансов Жака-Жозефа де Ла-Торкуа…
    Черный герцог поддерживал Эрнста ван Эрлиха и его друзей деньгами и советами, а Йоханн ван Экеен предпочитал не вмешиваться, внимательно наблюдая за действиями юных мятежников… Все-таки Эрнст немало рискует, его пару раз буквально вытаскивали из петли, но в третий раз может не получиться. В юности смерть может показаться романтичной, а к старости от нее начинаешь бежать, но в итоге безуспешно.
    Бром писал и о прибывших северянах. Рой Фрост – еще одна загадка. Йоханн догадывался, что для могущественного тана главная проблема – это притязания герцогов Флавио, которые заполучив под свое влияние весь Восток, стали вмешиваться и  в дела Севера. Как поступит Фрост теперь, когда Александр умер, и нет больше над ними никакого независимого арбитра?
    На месте Роя, Йоханн постарался бы приструнить наглецов. С другой стороны, Коннлант раньше находился под покровительством северян, и теперь интересы Иберо и танов пересекались здесь, в этой богатой стране…
    Умные люди всегда смогут договориться, но сложно сказать, что именно предпочтет Рой. Скорее всего – заручившись гарантиями невмешательства со стороны Иберо, выступит против Флавио.
    Ему тоже надо будет написать письмо, подумал ван Экеен. Иберийцев в Коннланте терпеть не будут, а вот покровительство Севера им не помешает. Тут и защита от пиратов, тут и мощный флот… Другой вопрос в том, что никто просто так Коннлант не отдаст. Это слишком лакомый кусочек для эккесиатов, чтобы выпускать его из рук. Следовательно, война продолжиться…
    Настает время смут. Как, кто и что будет делать – вещь еще неопределенная, так что ему остается только следить за этой игрой, предугадывая очередные ходы, и действуя на благо своей страны. Ведь только будущее имеет значение…
    - Отец! – на балкон выбежал Ханс. – Почему ты тут стоишь? Мать давно накрыла стол, время обеда.
    Ван Экеен еще раз бросил взгляд в синеющую даль и пошел к своей семье.

Сообщение отредактировал Йоханн ван Экеен - 23.11.2005, 21:52