Часть вторая: Возрождение из пепла Опции

[Народ]

2632 год, месяц Гребня.
Рунн. Монтристид.


          Серый цвет всегда шёл служителям всевозможных культов. Шёл он и последователям учения Каспиана. Серые капюшоны и балахоны только способствовали укрощению строптивости и гордости молодых монахов и святых отцов. Кротость и смирение, облачённые в серое одеяние, никогда не подвергались насмешке или пренебрежению со стороны обывателей. Наоборот, обыватели начинали уважать и других, носящих тот же цвет одежды. Например, мышей и крыс. А носители высокого церковного сана сильно укрепили любовь к попугаям и павлинам, из-за схожести в многообразии красок одеяния, которое миряне видели прекрасно в отличие от душевного богатства их носителей. И никто, принимая во внимание заслуги церковников, не видел вреда в том, что они украшали свои серые шкурки драгоценными булыжниками. Правда, не все избрали красоту, как основное оружие. Некоторые отдавали предпочтение проверенным временем клыкам. И тогда серые смиренные мышки становились грозными крысами-инквизиторами, которых никто не осмеливался упрекнуть в нечистоплотности и агрессивности.
          И вот один из живых представителей негласного символа ордена инквизиторов решил внести свою лепту в святое дело Матери Нашей Церкви. Крыс, азартно помахивая облезлым хвостом, со всем уважением и кротостью вцепился в босую ногу бывшего главы бывшего Ордена Клинка Господнего, ибо путь к спасению души, как всем известно, лежит через страдания грешной плоти. Несчастный еретик же, отблагодарил тварь божью сильным пинком ноги, оставаясь в своём греховном неведении. Резкое движение далось Монбару ещё тяжелее предыдущего, руки, закованные в кандалы, нещадно болели, да и раны, полученные в последнем безумном сражении, никто не собирался залечивать.
          Да, сражение они всё же проиграли. Проиграли и войну. Но Андре свято верил, что не всё ещё потеряно, и главное сражение мира ещё состоится. Состоится благодаря жертвам, которые принесли его братья там, на поле у ворот Монмиракля. Они все пали выполняя его приказ. Приказ, который мог стать величайшей ошибкой, а мог оказаться и той малой монеткой, что перевесит чашу весов в нужный момент. Андре де Монбар думал теперь об этом постоянно. Да и о чём ещё ему думать, целыми днями сидя в сырой камере прикованным к скользкой стене на грязной соломе. Два месяца первый и последний из «клинков» был предоставлен своим думам. Два месяца он, несмотря на проклятие глав всех орденов, молил Каспиана о спасении душ своих погибших братьев. Два месяца он, единственный из выживших в том побоище, ждал своей участи.
          И вот, наконец, они пришли к нему. Пара крепких инквизиторов, охрана или палачи, пока было не ясно. Секретарь, принёсший столик и кипу чистой бумаги. Пара инквизиторов постарше саном, Первосвященник Сильвиус XI, глава Службы Имперской Безопасности и он, император Александр XVIII. Правда, последний пробыл с Монбаром не долго, тюремный воздух явно нагонял на него тоску. Но Андре знал, император ещё вернётся его навестить.
          Первый допрос, даже скорее беседа. Ленивые вопросы следователя, ленивые ответы «клинка». Двухдневный перерыв. Вновь беседа. Вновь перерыв. Наконец, первая угроза и разминающиеся на глазах Монбара костоломы. Стена спокойствия и смирения перед богом. Смена обвинителя. Первые пытки. Новые вопросы.
          Его допрашивали и пытали, пытали и допрашивали. Ему угрожали и молили спасти душу. Ломали кости, жгли кожу и напоминали о грехе лжи и неповиновения. Монбар часами пересказывал операции, выполняемые по приказу конклава, и днями перечислял святыни и богатства, захваченные в этих походах. Инквизиторы часами предлагали сознаться в сговоре с Дьяволом, палачи днями практиковались на главе «клинков» в своём искусстве.
          Наконец устали все. Было объявлено о дне последнего допроса, на который были приглашены Первосвященник и император. Монбару посоветовали ночью подумать о своей душе. Он провёл её в воспоминаниях и молитве. Проснулся последний глава «клинков» как после ночной попойки с хорошими друзьями: бодрый, полный идей и готовый сравнять горы с землёй. Стража помогла ему умыться, привести свой внешний вид в относительный порядок и отнесла в зал для допроса, ибо своих сил и здоровья даже на небольшую прогулку палачи ему не оставили. Это действительно был зал, правда, очень малых размеров и под землёй, но света тут было несравненно больше, и исходил он не от пыточных очагов. За стоящими полукругом столами уже собрались все его сегодняшние судьи и дознатчики, что явилось для Монбара неожиданностью: он уже внутренне приготовился к нескольким часам ожидания величественного появления Первосвященника и императора. Но сегодня Александр и Сильвиус дожидались его, Монбара, появления.
          Если бы Монбар был в состоянии, он бы вошёл как обычно, с гордо поднятой головой, прямой спиной и горящими глазами. Сегодня же Андре пришлось ограничиться гордым взглядом несломленной души. Казалось, что окружавшие его рослые подпалачики-инквизиторы – личная гвардия главы «клинков». Андре де Монбара усадили на простой стул посреди комнаты прямо перед столом судей. Суд начался.
          - Арестованный, назовите своё имя, - серый, пустой голос одного из инквизиторов. Главные вопросы сегодня будет задавать явно не он.
          - Андре де Монбар, магистр Ордена Клинка Господнего, граф… - продолжить ему не позволили.
          - Специальными указами его преосвященства Первосвященника Сильвиуса XI и его величества императора Александра XVIII, вы, Андре из рода Монбар, лишены монашеского сана и дворянского титула, - инквизитор-церемониймейстер прямо таки сорвался толи на крик, толи на визг.
          - Как будет угодно верховным слугам Его…
          - Итак, начнём, пожалуй, - получив молчаливое согласие Первосвященника, император активно изображал полнейшую скуку, инквизитор-церемониймейстер продолжил, - Пункт первый. Слуга Божий Андре обвиняется в сговоре с дьяволом и совершении по приказу его поступков порочащих светлое имя Церкви Нашей и Империи. Есть ли у вас, обвиняемый, что сказать в своё оправдание?
          - Ложь. Всё вами сказанное ложь. В данной ситуации вам следует обвинить несколько поколений предыдущих императоров и кардиналов в сговоре с Лукавым, ибо на каждое действие Ордена у меня найдётся письменный приказ.
          - Вы поплатитесь за подобную дерзость, Монбар, - на этот раз вскипел Первосвященник. – Есть ли у вас прямые распоряжения, следуя которым вы и ваш еретический орден должны были уничтожать народы и красть у них принадлежащее им имущество?
          - Нет, таких приказов у меня нет. Но есть распоряжения, предписывающие любыми средствами привести некоторые народы и племена в лоно Церкви Нашей. А право на трофеи даровано ещё первому магистру Ордена…
          - Довольно, - ранимая натура императора не терпела пустых споров. – Переходите к следующему пункту.
          - Да, ваше величество. Но… Да, ваше величество, слушаюсь, - инквизитор суетливо перебирал свои записи.
          - Пункт второй. Вы, Андре из рода Монбар, обвиняетесь в греховных сношениях с некой Эскариной ле Фэй, еретичкой и главой еретического культа.
          - Я отказываюсь отвечать по этому обвинению, я всё-таки рыцарь!
          - Нет, вам придётся. Кстати, напомню, что вы лишены рыцарского звания. А связь с еретичкой Эскариной ле Фэй привёл к тому, что вы замыслили бунт против императора, с целью раскола нашей великой империи и захвата власти на некоторой её территории.
          - Никакого бунта я не замышлял. И мои братья пали невинными жертвами некоторых церковных сановников, жадных до чужого богатства.
          - За эту клевету вы также ответите, Монбар, - отец Сильвиус прямо таки трясся от переполняющей его ярости.
          - Я отвечу за все свои ошибке, но не перед вами, не здесь и не сейчас!
          - Довольно, - император окончательно заскучал в совсем не светском дворцовом обществе, - заканчивайте с этим, господа. Разве вы не видите, он ни в чём не  сознается: ни в помощи еретикам, ни в накоплении военных сил на Мэлите. Заканчивайте, прошу вас.
          - Брат-инквизитор, прошу, - не Первосвященник, а сама любезность.
          - Итак, суд, в лице его императорского величества Александра XVIII, Первосвященника Рунна Сильвиуса XI, постановил: признать Андре из рода Монбар еретиком и государственным преступником. Т.к. вышеназванный Андре не смог предоставить суду никаких опровергающих обвинения доказательств своей правоты и непогрешимости, суд постановил конфисковать всё имущество преступника в пользу императорской казны, а самого его предоставить очистительному пламени, дабы спасти его бессмертную душу от вечных мук…

Сообщение отредактировал Нортмер - 27.05.2008, 20:01

[Эрмина Иберо]

25 - 26 день месяца Полотна. Рунн. Шенбрунн. Ночь.

Такая старая игра,
А каждый раз – не по себе.
(с)

        - Спасибо, Юстина, на сегодня все. - Эрмина тряхнула волосами, заботливо освобожденных от шпилек и расчесанных камеристкой. Пушистые пряди мягко рассыпались по плечам и спине темным облаком. - Подай шаль и можешь идти спать.
        Юстина молча помогла ей накинуть на темно-гранатовое домашнее платье черную ажурную шаль, заботливо расправила ее, присела в реверансе и удалилась. Дежурные фрейлины уже давно спали, также отпущенные Императрицей. В покоях было тихо, только слегка потрескивали свечи.
        Эрмина прошлась по комнатам, а потом неожиданно для самой себя спустилась к двери, выходящей в сад. Мгновение помедлила, открыла ее и вышла.
        Все дорожки были пусты - иди куда хочешь. Ночь была удивительно теплая для месяца Полотна. Именно такой она сейчас должна быть в Иберии. Молодая женщина дошла до еще не расцветшего куста жасмина и остановилась. Совсем рядом был проход в другие сады Сакрэ. Его охраняли гвардейцы - она сейчас последняя подопечная Николы де Нортми.
        Александр приказал разбить этот сад для нее. Но несмотря на все усилия садовников Иберийский Сад в Шенбрунне был всего лишь отражением настоящих садов Иберии. Так земные сады пытаются повторить райский, в который мало кто из людей попадает. Ее Иберия давно стала раем, в который она не торопится вернуться.
        Эрмина усмехнулась своим мыслям. Каждое воспоминание о доме - драгоценный камень на четках памяти. И небо Иберии, море Иберии всегда жили в ее сердце. В самых счастливых снах она снова распахивала окно своей девичьей спальни в Кастелларе и смотрела на слияние воды и воздуха на горизонте, на белые паруса в городской гавани. Но скажи ей сейчас: ты свободна от всех обязанностей, здесь справятся без тебя, поезжай искать свое море… и она бы не смогла. Может быть, позже, когда для ее сердца действительно не останется ничего важнее.
        Какой выбор есть у императорских вдов? Достойный монастырь, где можно второй раз попытаться получить власть, добавив к чести имени ореол святости. Но она еще не хотела ни такой власти, ни такого покоя. Многие ночи, вместе с этой, доказывали Эрмине, что она молода, жива, слишком жива, и не стоит раньше времени уходить под защиту монастырских стен. О том же говорили ветер, перебиравший ее волосы, нежная упругость ветвей, которых касалась ее рука и сила, которую у нее никто не отнял за эти семь лет.
        Чужие шаги прозвучали совсем близко. Кто-то вторгся в ее сад и не особо старался скрыться. Архангел, пришедший сообщить, что она изгнана из этого сада? Странно, гвардейцы капитана Нортми не пропустили бы и архангела, если бы на то был приказ их начальника.
        Ночь оставила очень мало оттенков, а шедший ей навстречу мужчина выбрал для себя еще меньше. Черная форма, светлые волосы. Бледное лицо и на нем - сейчас - двумя темными колодцами глаза.
        - Никола?
        -  Совершенно верно, Ваше Величество… Уже двадцать пять лет. Вам нравится мое имя? Нравится его произносить? - он поднял голову с кривой усмешкой, но вскоре снова уронил ее, словно не в силах выдержать ее взгляд.
        - Что? О чем вы говорите? Что с вами? - Эрмина сделала неуверенный шаг к мужчине, но замерла.
Он еще успел прошептать из тумана, заволакивающего его сознание:
- У меня все хорошо, Ваше Величество. Как всегда. Все хоро…
А потом Никола де Нортми упал к ногам Эрмины Иберо.

        - Что это за гадость? - мужской голос был тусклым и ничего не выражающим.
        - Нюхательная соль. - Эрмина отставила флакон в сторону и склонилась над золотоволосой головой.
        Всего час назад реальностью были смех и музыка в доме Прадов. Улыбаться шуткам Буревестника и Дирока, приехать оттуда в полной убежденности, что все идет именно так, как задумано…
        Чтобы разрушить здание ее уверенности, понадобился всего один человек. Тот, чья голова сейчас лежала у нее на коленях.
        Снова шаткое поле игры, где силы равны, значит играть можно до бесконечности. Уже много лет они не могут отказаться от этой острой и нежной муки, возможно, убивая в себе что-то лучшее. Что же с тобой делать, плод искушения?* У меня нет божественной выдержки, чтобы тебя отвергнуть, пусть даже этот подарок опаснее любой беды. Она машинально отвела светлые волосы от его лба и приготовилась встретить и принять первый взгляд, зная, что после него все изменится. И что он тоже об этом знает. Страшно? Вовсе нет. Это вовсе не страх заставляет ее губы подрагивать от пока еще не ясной ей самой улыбки. Это просто предвкушение игры.
        Серые глаза медленно открылись.
        - Ваше величество. Я уже говорил сегодня, как вы прекрасны?
        - Как вы себя чувствуете, Никола?
        Он поднял руку, дотронулся до ее щеки, и дернулся, словно от резкой боли. Эрмина быстро провела ладонью по черному мундиру, пальцы оказались в чем-то мокром и липком. Она поднесла их к лицу и почувствовала запах крови.
        - Все хорошо. - Никола рывком сел и теперь пытался подняться на ноги. Они встали одновременно, так что императрица успела поддержать покачнувшегося маркиза.
        - Я обязательно поаплодирую вашему упрямству. - сухо сказала она. - Позже. Идемте, вас надо перевязать.

        В монастырях ларианок важной стороной обучения юных дворянок считалось воспитание милосердия к ближним. Раз в неделю девочки посещали госпиталь, где ухаживали за не очень тяжело больными. Сменить повязку на ране и остановить кровь Эрмина умела. Больше здесь ничего и не требовалось.
        - Кто в вас стрелял?
        - Стрелять в капитана императорских гвардейцев нехорошо. - серьезно отозвался Никола. - Это всем известно. Я чистил пистолет, и он случайно разрядился.
        - Какой вы замечательный лжец. - Было странно и хорошо говорить сейчас, не пряча и не ища в одной фразе новые смыслы. Просто говорить, продлевая время вместе. Такие моменты потому и запоминаются, что длятся очень недолго. В самом деле, невозможно же всю жизнь говорить то, что думаешь.
        - Вы, конечно, можете приказать. - меланхолично, даже с некоторой торжественностью продолжил капитан.
        - И вы все равно не ответите?
        - Нет. - он чуть улыбнулся, по-прежнему серьезно глядя на нее.
      Она тихо рассмеялась.
      - Больше всего на свете мне сейчас хочется запустить в вас чем-нибудь потяжелее.
        Никола проследил за ее взглядом и задумчиво посмотрел на бронзовую вазу.
        - Если вам это доставит удовольствие…
        - Иберо не добивают раненых. - она завязала последний узел на повязке. - Вот и все. Сейчас вам лучше всего как следует выспаться. Можете остаться здесь.
        Никола резко вскинул голову и сжал ее руку.
        - Вы этого хотите? - и тут же перебил сам себя. - Если вы скажете о каспианском милосердии - лучше молчите, Ваше Величество!
        Смертельно усталый и настолько же гордый. Эрмина не улыбнулась этой мысли, не позволила даже тени понимающей улыбки, появиться на лице. Любовь - это очень серьезная игра.
        Она мягко опустила руку ему на плечо, заставив капитана откинуться на подушки.
        - Я не хочу, чтобы ты ушел. - Его пальцы разжались, отпуская ее - ведь она пообещала вернуться.
        - Я не уйду.
        В молчании он следил, как она проходит по комнате, легким дыханием гася свечи. Эрмина задула последнюю свечу и легла рядом. Голова опустилась на мужское плечо, словно это уже было тысячу раз. Крепкие руки обняли ее и прижали к груди.
        Никола заснул сразу же, касаясь губами ее виска. Рядом с ней гулко и сильно билось чужое сердце. Она накрыла его ладонью и улыбнулась.

*плод искушения – когда Каспиан с учениками постился в пустыне, демоны Сеятеля являлись им в виде прекрасных девушек, предлагая отведать диковинные и прекрасные плоды. В первый раз устоял только Каспиан. Он устыдил учеников, они усилили свой пост и таким образом прогнали демонов.