Часть вторая: Возрождение из пепла Опции

[Народ]

2632 год, месяц Гребня.
Рунн. Монтристид.


          Серый цвет всегда шёл служителям всевозможных культов. Шёл он и последователям учения Каспиана. Серые капюшоны и балахоны только способствовали укрощению строптивости и гордости молодых монахов и святых отцов. Кротость и смирение, облачённые в серое одеяние, никогда не подвергались насмешке или пренебрежению со стороны обывателей. Наоборот, обыватели начинали уважать и других, носящих тот же цвет одежды. Например, мышей и крыс. А носители высокого церковного сана сильно укрепили любовь к попугаям и павлинам, из-за схожести в многообразии красок одеяния, которое миряне видели прекрасно в отличие от душевного богатства их носителей. И никто, принимая во внимание заслуги церковников, не видел вреда в том, что они украшали свои серые шкурки драгоценными булыжниками. Правда, не все избрали красоту, как основное оружие. Некоторые отдавали предпочтение проверенным временем клыкам. И тогда серые смиренные мышки становились грозными крысами-инквизиторами, которых никто не осмеливался упрекнуть в нечистоплотности и агрессивности.
          И вот один из живых представителей негласного символа ордена инквизиторов решил внести свою лепту в святое дело Матери Нашей Церкви. Крыс, азартно помахивая облезлым хвостом, со всем уважением и кротостью вцепился в босую ногу бывшего главы бывшего Ордена Клинка Господнего, ибо путь к спасению души, как всем известно, лежит через страдания грешной плоти. Несчастный еретик же, отблагодарил тварь божью сильным пинком ноги, оставаясь в своём греховном неведении. Резкое движение далось Монбару ещё тяжелее предыдущего, руки, закованные в кандалы, нещадно болели, да и раны, полученные в последнем безумном сражении, никто не собирался залечивать.
          Да, сражение они всё же проиграли. Проиграли и войну. Но Андре свято верил, что не всё ещё потеряно, и главное сражение мира ещё состоится. Состоится благодаря жертвам, которые принесли его братья там, на поле у ворот Монмиракля. Они все пали выполняя его приказ. Приказ, который мог стать величайшей ошибкой, а мог оказаться и той малой монеткой, что перевесит чашу весов в нужный момент. Андре де Монбар думал теперь об этом постоянно. Да и о чём ещё ему думать, целыми днями сидя в сырой камере прикованным к скользкой стене на грязной соломе. Два месяца первый и последний из «клинков» был предоставлен своим думам. Два месяца он, несмотря на проклятие глав всех орденов, молил Каспиана о спасении душ своих погибших братьев. Два месяца он, единственный из выживших в том побоище, ждал своей участи.
          И вот, наконец, они пришли к нему. Пара крепких инквизиторов, охрана или палачи, пока было не ясно. Секретарь, принёсший столик и кипу чистой бумаги. Пара инквизиторов постарше саном, Первосвященник Сильвиус XI, глава Службы Имперской Безопасности и он, император Александр XVIII. Правда, последний пробыл с Монбаром не долго, тюремный воздух явно нагонял на него тоску. Но Андре знал, император ещё вернётся его навестить.
          Первый допрос, даже скорее беседа. Ленивые вопросы следователя, ленивые ответы «клинка». Двухдневный перерыв. Вновь беседа. Вновь перерыв. Наконец, первая угроза и разминающиеся на глазах Монбара костоломы. Стена спокойствия и смирения перед богом. Смена обвинителя. Первые пытки. Новые вопросы.
          Его допрашивали и пытали, пытали и допрашивали. Ему угрожали и молили спасти душу. Ломали кости, жгли кожу и напоминали о грехе лжи и неповиновения. Монбар часами пересказывал операции, выполняемые по приказу конклава, и днями перечислял святыни и богатства, захваченные в этих походах. Инквизиторы часами предлагали сознаться в сговоре с Дьяволом, палачи днями практиковались на главе «клинков» в своём искусстве.
          Наконец устали все. Было объявлено о дне последнего допроса, на который были приглашены Первосвященник и император. Монбару посоветовали ночью подумать о своей душе. Он провёл её в воспоминаниях и молитве. Проснулся последний глава «клинков» как после ночной попойки с хорошими друзьями: бодрый, полный идей и готовый сравнять горы с землёй. Стража помогла ему умыться, привести свой внешний вид в относительный порядок и отнесла в зал для допроса, ибо своих сил и здоровья даже на небольшую прогулку палачи ему не оставили. Это действительно был зал, правда, очень малых размеров и под землёй, но света тут было несравненно больше, и исходил он не от пыточных очагов. За стоящими полукругом столами уже собрались все его сегодняшние судьи и дознатчики, что явилось для Монбара неожиданностью: он уже внутренне приготовился к нескольким часам ожидания величественного появления Первосвященника и императора. Но сегодня Александр и Сильвиус дожидались его, Монбара, появления.
          Если бы Монбар был в состоянии, он бы вошёл как обычно, с гордо поднятой головой, прямой спиной и горящими глазами. Сегодня же Андре пришлось ограничиться гордым взглядом несломленной души. Казалось, что окружавшие его рослые подпалачики-инквизиторы – личная гвардия главы «клинков». Андре де Монбара усадили на простой стул посреди комнаты прямо перед столом судей. Суд начался.
          - Арестованный, назовите своё имя, - серый, пустой голос одного из инквизиторов. Главные вопросы сегодня будет задавать явно не он.
          - Андре де Монбар, магистр Ордена Клинка Господнего, граф… - продолжить ему не позволили.
          - Специальными указами его преосвященства Первосвященника Сильвиуса XI и его величества императора Александра XVIII, вы, Андре из рода Монбар, лишены монашеского сана и дворянского титула, - инквизитор-церемониймейстер прямо таки сорвался толи на крик, толи на визг.
          - Как будет угодно верховным слугам Его…
          - Итак, начнём, пожалуй, - получив молчаливое согласие Первосвященника, император активно изображал полнейшую скуку, инквизитор-церемониймейстер продолжил, - Пункт первый. Слуга Божий Андре обвиняется в сговоре с дьяволом и совершении по приказу его поступков порочащих светлое имя Церкви Нашей и Империи. Есть ли у вас, обвиняемый, что сказать в своё оправдание?
          - Ложь. Всё вами сказанное ложь. В данной ситуации вам следует обвинить несколько поколений предыдущих императоров и кардиналов в сговоре с Лукавым, ибо на каждое действие Ордена у меня найдётся письменный приказ.
          - Вы поплатитесь за подобную дерзость, Монбар, - на этот раз вскипел Первосвященник. – Есть ли у вас прямые распоряжения, следуя которым вы и ваш еретический орден должны были уничтожать народы и красть у них принадлежащее им имущество?
          - Нет, таких приказов у меня нет. Но есть распоряжения, предписывающие любыми средствами привести некоторые народы и племена в лоно Церкви Нашей. А право на трофеи даровано ещё первому магистру Ордена…
          - Довольно, - ранимая натура императора не терпела пустых споров. – Переходите к следующему пункту.
          - Да, ваше величество. Но… Да, ваше величество, слушаюсь, - инквизитор суетливо перебирал свои записи.
          - Пункт второй. Вы, Андре из рода Монбар, обвиняетесь в греховных сношениях с некой Эскариной ле Фэй, еретичкой и главой еретического культа.
          - Я отказываюсь отвечать по этому обвинению, я всё-таки рыцарь!
          - Нет, вам придётся. Кстати, напомню, что вы лишены рыцарского звания. А связь с еретичкой Эскариной ле Фэй привёл к тому, что вы замыслили бунт против императора, с целью раскола нашей великой империи и захвата власти на некоторой её территории.
          - Никакого бунта я не замышлял. И мои братья пали невинными жертвами некоторых церковных сановников, жадных до чужого богатства.
          - За эту клевету вы также ответите, Монбар, - отец Сильвиус прямо таки трясся от переполняющей его ярости.
          - Я отвечу за все свои ошибке, но не перед вами, не здесь и не сейчас!
          - Довольно, - император окончательно заскучал в совсем не светском дворцовом обществе, - заканчивайте с этим, господа. Разве вы не видите, он ни в чём не  сознается: ни в помощи еретикам, ни в накоплении военных сил на Мэлите. Заканчивайте, прошу вас.
          - Брат-инквизитор, прошу, - не Первосвященник, а сама любезность.
          - Итак, суд, в лице его императорского величества Александра XVIII, Первосвященника Рунна Сильвиуса XI, постановил: признать Андре из рода Монбар еретиком и государственным преступником. Т.к. вышеназванный Андре не смог предоставить суду никаких опровергающих обвинения доказательств своей правоты и непогрешимости, суд постановил конфисковать всё имущество преступника в пользу императорской казны, а самого его предоставить очистительному пламени, дабы спасти его бессмертную душу от вечных мук…

Сообщение отредактировал Нортмер - 27.05.2008, 20:01

[Кардинал Руиз]

24 день месяца Полотна.
Резиденция кардинала Рунна. Малый кабинет.


      Блестящие, крохотные шары неторопливо катились, подчиняясь наклоняющей многогранник руке. Черные глаза не отрываясь следили за прозрачными гранями, в непонятных лабиринтах которых, шла странная игра. Каноре де Руиз, кардинал Рунна размышлял, сидя неподвижно и играя. В застывшей фигуре оживал лишь взгляд, наблюдающий, и руки - направляющие. Малый кабинет, где любил отдыхать Его Преосвященство, был расположен в самой тихой части огромного дома и редко кому позволялось нарушить покой хозяина. Кардинал осторожно положил прозрачный многогранник с застывшими в неподвижности шарами и прикрыв глаза, откинулся в кресле, ожидая. Его слух уловил шаги, которые через нарушившие тишину комнаты.
- Войдите, - вымолвил мужчина, открывая глаза и поправляя кардинальскую мантию.
      Дверь бесшумно отворилась, впуская высокого, черноволосого красавца, чей внимательный взгляд быстро окинул все нехитрое убранство кабинета. Руиз поднялся, встречая склонившегося перед ним посетителя, и благословляя его.
- Я рад вас видеть, герцог Иберо, надеюсь, что мой посланец не очень удивил вас? - на губах кардинала засветилась почти озорная улыбка.
- Признаюсь - удивил. Он был похож на разведчика, - в темных глазах молодого герцога блеснул огонь.
      Его Преосвященство с видимой беспомощностью развел руками:
- Я должен был понять, что вас этим провести сложно….

      Он просил быть его глазами и молодой человек, чей спор о том, что есть добро в этом мире - согласился. С той странной встречи в храме, они ни раз беседовали по многу и Каноре не мог ни признаться себе в том, что слишком мало может прочесть в разбитых сердцах. Альбер Тардэ и сам не подозревал, что сердце его разбито и осколки ранят его изнутри, не давая возможности свободно дышать. Его Преосвященство осторожно собирал осколки, читая в них, как в обрывках книги, сохранившейся на них боли - прошлое этого юноши.
- Вы так легко осуждаете, сын мой…
- А вы с такой легкостью - прощаете, святой отец….
      Властный взмах рукой:
- Вновь осудили, не зная истины и не дослушав. Вы всегда не слушаете до конца, Альбер?
- Скорее я предугадываю то, что мне могут сказать!
- Всегда?
- Чаще всего, святой отец, - а улыбка была хорошей, без желания ударить или упредить удар. Этот еще не научился сражаться таким хитрым оружием - улыбкой.
- Тогда вы наверняка угадаете, что я намерен вам предложить, Альбер, - кардинал встал у окна, разглядывая стоящего перед ним спорщика.
- Служить вам? - хмыкнул Тардэ.
- И каков будет ваш ответ? Впрочем, я могу угадать: вы спросите о своей цене, - черные глаза смотрели безжалостно, не отвечая на усмешку юноши. - У меня нет цены для доверия. А я бы просил, чтобы вы мне доверяли….

- Ваш посланник передал мне этот перстень, - Диего Альберто протянул тяжелое кольцо с черным камнем - редкий гранат. - Все это было похоже на игру, если бы при этом он не был так серьезен.
      Его Преосвященство взял перстень и, одевая на средний палец левой руки, тихо улыбнулся:
- Он решал сложную для себя задачу, но похоже ему удалось найти верный ответ.
      Герцог Иберо поднял бровь и кардинал мягко кивнул головой:
- Простите меня, сын мой. Я вас пригласил не столько для того, чтобы проверить верность своих друзей, сколько для того, чтобы вы помогли мне.
- Чем я могу служить?
- Верой и правдой, - негромко ответил кардинал, произнеся эти слишком обязывающие слова с едва уловимой горечью. - Признаюсь, герцог, что рассчитываю именно на это.
      Глаза молодого человека не отрывно смотрели на застывшего у стола священника, в очередной раз коснувшегося странного, прозрачного многогранника, в котором чуть качнулись два серебристых шара, ударившись друг о друга и раскатившись в разные стороны.
- Так просто, когда есть лишь две стороны, решить для самого себя с кем ты и почему. Но - представьте, сын мой, - появляется еще одна сторона, - черные глаза седоволосого человека встретились с взглядом внимательно слушавшего Диего. - Вы умны, сын мой. И мне не хочется хитрить с вами.
      Герцог Иберо искренне улыбнулся:
- Целиком поддерживаю это желание, Ваше Преосвященство.
- Что ж, тогда - прошу, ознакомьтесь с этим документом, сын мой, - тихо продолжил кардинал, протягивая свернутый лист бумаги.
      Время неслышно продолжало свой ход, не обращая внимания на двух людей, которые уже не нуждались в словах. Диего Альберто Иберо молча сложил бумаги, поняв, что для простого чтения его бы не вызвали сюда. Он наблюдал за тем, как кардинал проходит к небольшой дверце, отворяет ее и делает знак, приглашая находящегося за ней войти.
- Позволь представить тебе герцога Иберо, сын мой, - вошедший склонил голову, скрывая взгляд пронзительных, синих глаз. - Ваша Светлость, перед вами - Константин Александритский. Единственный и законный наследник престола.
- Вы знали о своем происхождении? - тихо спросил герцог Иберии, сразу решив поставить необходимые для самого себя "точки".
- Святой отец недавно поведал мне о тайне моего рождения. Я воспитывался в Ордене Клинков Господних и до некоторого времени был в Новой Иберии, - одни и те же черты лица, но перепутать их было бы нельзя. Хоть сходство и было поразительным.
- Вы сознаете что произойдет, когда вы появитесь в свете? - в голосе герцога слышался холод и сочувствие.
      Молодой послушник вновь опустил светловолосую голову, но лишь затем, чтобы решительно поднять ее, сказав:
- Я стану Императором.
      За его спиной раздался едва слышный вздох: кардинал Рунна, Каноре де Руиз перевел дыхание.

      Позже, провожая своего высокопоставленного гостя до дверей, кардинал размышлял о том, что они могли упустить: "И все же, до чего легко выбирать из двух сторон…. Пока не появится третья. Сильный и мужественный человек, такой как Диего Иберо, готов поддержать справедливую сторону, сознавая насколько нежеланна эта самая справедливость. И насколько она - слепа. Как же самонадеянно с моей стороны считать себя - правым. Игра стоит того, тем более, когда со ставкой согласен партнер. Да будет так!"