Часть вторая: Возрождение из пепла Опции

[Народ]

2632 год, месяц Гребня.
Рунн. Монтристид.


          Серый цвет всегда шёл служителям всевозможных культов. Шёл он и последователям учения Каспиана. Серые капюшоны и балахоны только способствовали укрощению строптивости и гордости молодых монахов и святых отцов. Кротость и смирение, облачённые в серое одеяние, никогда не подвергались насмешке или пренебрежению со стороны обывателей. Наоборот, обыватели начинали уважать и других, носящих тот же цвет одежды. Например, мышей и крыс. А носители высокого церковного сана сильно укрепили любовь к попугаям и павлинам, из-за схожести в многообразии красок одеяния, которое миряне видели прекрасно в отличие от душевного богатства их носителей. И никто, принимая во внимание заслуги церковников, не видел вреда в том, что они украшали свои серые шкурки драгоценными булыжниками. Правда, не все избрали красоту, как основное оружие. Некоторые отдавали предпочтение проверенным временем клыкам. И тогда серые смиренные мышки становились грозными крысами-инквизиторами, которых никто не осмеливался упрекнуть в нечистоплотности и агрессивности.
          И вот один из живых представителей негласного символа ордена инквизиторов решил внести свою лепту в святое дело Матери Нашей Церкви. Крыс, азартно помахивая облезлым хвостом, со всем уважением и кротостью вцепился в босую ногу бывшего главы бывшего Ордена Клинка Господнего, ибо путь к спасению души, как всем известно, лежит через страдания грешной плоти. Несчастный еретик же, отблагодарил тварь божью сильным пинком ноги, оставаясь в своём греховном неведении. Резкое движение далось Монбару ещё тяжелее предыдущего, руки, закованные в кандалы, нещадно болели, да и раны, полученные в последнем безумном сражении, никто не собирался залечивать.
          Да, сражение они всё же проиграли. Проиграли и войну. Но Андре свято верил, что не всё ещё потеряно, и главное сражение мира ещё состоится. Состоится благодаря жертвам, которые принесли его братья там, на поле у ворот Монмиракля. Они все пали выполняя его приказ. Приказ, который мог стать величайшей ошибкой, а мог оказаться и той малой монеткой, что перевесит чашу весов в нужный момент. Андре де Монбар думал теперь об этом постоянно. Да и о чём ещё ему думать, целыми днями сидя в сырой камере прикованным к скользкой стене на грязной соломе. Два месяца первый и последний из «клинков» был предоставлен своим думам. Два месяца он, несмотря на проклятие глав всех орденов, молил Каспиана о спасении душ своих погибших братьев. Два месяца он, единственный из выживших в том побоище, ждал своей участи.
          И вот, наконец, они пришли к нему. Пара крепких инквизиторов, охрана или палачи, пока было не ясно. Секретарь, принёсший столик и кипу чистой бумаги. Пара инквизиторов постарше саном, Первосвященник Сильвиус XI, глава Службы Имперской Безопасности и он, император Александр XVIII. Правда, последний пробыл с Монбаром не долго, тюремный воздух явно нагонял на него тоску. Но Андре знал, император ещё вернётся его навестить.
          Первый допрос, даже скорее беседа. Ленивые вопросы следователя, ленивые ответы «клинка». Двухдневный перерыв. Вновь беседа. Вновь перерыв. Наконец, первая угроза и разминающиеся на глазах Монбара костоломы. Стена спокойствия и смирения перед богом. Смена обвинителя. Первые пытки. Новые вопросы.
          Его допрашивали и пытали, пытали и допрашивали. Ему угрожали и молили спасти душу. Ломали кости, жгли кожу и напоминали о грехе лжи и неповиновения. Монбар часами пересказывал операции, выполняемые по приказу конклава, и днями перечислял святыни и богатства, захваченные в этих походах. Инквизиторы часами предлагали сознаться в сговоре с Дьяволом, палачи днями практиковались на главе «клинков» в своём искусстве.
          Наконец устали все. Было объявлено о дне последнего допроса, на который были приглашены Первосвященник и император. Монбару посоветовали ночью подумать о своей душе. Он провёл её в воспоминаниях и молитве. Проснулся последний глава «клинков» как после ночной попойки с хорошими друзьями: бодрый, полный идей и готовый сравнять горы с землёй. Стража помогла ему умыться, привести свой внешний вид в относительный порядок и отнесла в зал для допроса, ибо своих сил и здоровья даже на небольшую прогулку палачи ему не оставили. Это действительно был зал, правда, очень малых размеров и под землёй, но света тут было несравненно больше, и исходил он не от пыточных очагов. За стоящими полукругом столами уже собрались все его сегодняшние судьи и дознатчики, что явилось для Монбара неожиданностью: он уже внутренне приготовился к нескольким часам ожидания величественного появления Первосвященника и императора. Но сегодня Александр и Сильвиус дожидались его, Монбара, появления.
          Если бы Монбар был в состоянии, он бы вошёл как обычно, с гордо поднятой головой, прямой спиной и горящими глазами. Сегодня же Андре пришлось ограничиться гордым взглядом несломленной души. Казалось, что окружавшие его рослые подпалачики-инквизиторы – личная гвардия главы «клинков». Андре де Монбара усадили на простой стул посреди комнаты прямо перед столом судей. Суд начался.
          - Арестованный, назовите своё имя, - серый, пустой голос одного из инквизиторов. Главные вопросы сегодня будет задавать явно не он.
          - Андре де Монбар, магистр Ордена Клинка Господнего, граф… - продолжить ему не позволили.
          - Специальными указами его преосвященства Первосвященника Сильвиуса XI и его величества императора Александра XVIII, вы, Андре из рода Монбар, лишены монашеского сана и дворянского титула, - инквизитор-церемониймейстер прямо таки сорвался толи на крик, толи на визг.
          - Как будет угодно верховным слугам Его…
          - Итак, начнём, пожалуй, - получив молчаливое согласие Первосвященника, император активно изображал полнейшую скуку, инквизитор-церемониймейстер продолжил, - Пункт первый. Слуга Божий Андре обвиняется в сговоре с дьяволом и совершении по приказу его поступков порочащих светлое имя Церкви Нашей и Империи. Есть ли у вас, обвиняемый, что сказать в своё оправдание?
          - Ложь. Всё вами сказанное ложь. В данной ситуации вам следует обвинить несколько поколений предыдущих императоров и кардиналов в сговоре с Лукавым, ибо на каждое действие Ордена у меня найдётся письменный приказ.
          - Вы поплатитесь за подобную дерзость, Монбар, - на этот раз вскипел Первосвященник. – Есть ли у вас прямые распоряжения, следуя которым вы и ваш еретический орден должны были уничтожать народы и красть у них принадлежащее им имущество?
          - Нет, таких приказов у меня нет. Но есть распоряжения, предписывающие любыми средствами привести некоторые народы и племена в лоно Церкви Нашей. А право на трофеи даровано ещё первому магистру Ордена…
          - Довольно, - ранимая натура императора не терпела пустых споров. – Переходите к следующему пункту.
          - Да, ваше величество. Но… Да, ваше величество, слушаюсь, - инквизитор суетливо перебирал свои записи.
          - Пункт второй. Вы, Андре из рода Монбар, обвиняетесь в греховных сношениях с некой Эскариной ле Фэй, еретичкой и главой еретического культа.
          - Я отказываюсь отвечать по этому обвинению, я всё-таки рыцарь!
          - Нет, вам придётся. Кстати, напомню, что вы лишены рыцарского звания. А связь с еретичкой Эскариной ле Фэй привёл к тому, что вы замыслили бунт против императора, с целью раскола нашей великой империи и захвата власти на некоторой её территории.
          - Никакого бунта я не замышлял. И мои братья пали невинными жертвами некоторых церковных сановников, жадных до чужого богатства.
          - За эту клевету вы также ответите, Монбар, - отец Сильвиус прямо таки трясся от переполняющей его ярости.
          - Я отвечу за все свои ошибке, но не перед вами, не здесь и не сейчас!
          - Довольно, - император окончательно заскучал в совсем не светском дворцовом обществе, - заканчивайте с этим, господа. Разве вы не видите, он ни в чём не  сознается: ни в помощи еретикам, ни в накоплении военных сил на Мэлите. Заканчивайте, прошу вас.
          - Брат-инквизитор, прошу, - не Первосвященник, а сама любезность.
          - Итак, суд, в лице его императорского величества Александра XVIII, Первосвященника Рунна Сильвиуса XI, постановил: признать Андре из рода Монбар еретиком и государственным преступником. Т.к. вышеназванный Андре не смог предоставить суду никаких опровергающих обвинения доказательств своей правоты и непогрешимости, суд постановил конфисковать всё имущество преступника в пользу императорской казны, а самого его предоставить очистительному пламени, дабы спасти его бессмертную душу от вечных мук…

Сообщение отредактировал Нортмер - 27.05.2008, 20:01

[Анриетта]

23 число месяца Полотна.
Рунн. Королевский парк.

За спиною - лук, гордый блеск венца.
Говорят, победителю судей нет.
Так забудь про жалость, великий царь!
Ведь любую твою оправдает страсть
Лишь одно безграничное право - власть.

    Ребенок мягко ступил на тропинку, подбирая длинные юбки и обходя лужу. Почти осторожно, но если бы кто-то наблюдал за отражением в воде, то не увидел бы девочки. Там была чуждая тень, вызвавшая у ребенка непонятную усмешку.
- Осторожнее с чужими тенями, - негромкий, хрипловатый голос, на который Анриетта повернулась медленно, окидывая обладательницу взглядом. – Добрый день, дитя.
- Здравствуйте, номени…
- Карна. Карна Норн.
    Девочка присела в реверансе, складывая руки перед собой и внимательно глядя на появившуюся женщину. Та улыбнулась ярко-красными губами, странно кого-то напомнив. Анриетта продолжала смотреть, не желая говорить, но и не отступая. Высокая, черноволосая красавица в ответ, не отрываясь, смотрела в каштановые глаза девочки, пока смех не сорвался с ее губ, разбившись о застывший вокруг них в безмолвии воздух. И словно какая-то преграда рухнула. Птицы защебетали, а деревья суетливо зашептались с бродячим ветерком.
- Неплохо, маленькая, - покровительственно кивнула женщина, задумчиво суживая глаза. – Как насчет чашки ароматного чая?
- У нас сегодня – семейный обед.
- Предложение остается в силе, номени Анриетта, - негромко, завершая разговор, сказала Карна.
    Два темных взгляда погасли, когда их обладательницы раскланялись. Девочка чувствовала, что молодая женщина проходит мимо, ощущала ее взор, как холодное дуновение ночного воздуха. Но в этот раз она не стала поднимать взгляд: она уже узнала все, что было нужно. В начале аллеи виднелась фигура в сутане. Анриетта де Барна неторопливо направилась к ожидающему ее священнику:
- Добрый день.
- Дитя мое, я рад нашей встрече, - в темных глазах священника зажглись искорки, тут же потускневшие от ледяного взора девочки.
- Вы принесли то, о чем я вас просила?
- Конечно, дитя мое, но чем древняя рукопись сможет помочь нашим беседам?
    Анриетта осторожно взяла казавшийся хрупким рулон бумаги:
- Пока не могу ответить вам. Это была просто, - ребенок помолчал – моя просьба, которую вы выполнили.
    Пикарус самодовольно поднял голову, а потом благочестиво сделал святое знамение, осеняя и себя и свою собеседницу:
- Любой священнослужитель будет рад помочь своему прихожанину. А ты, дитя мое, всегда можешь рассчитывать на мою поддержку и заботу.
    В темно-каштановых глазах отражался каждый жест этого человека. Их обладательница пристально следила даже за тем, как дышит священник, отмечая что-то непонятное. Со стороны же казалось, что между ними идет тихий, благостный разговор. Спустя короткое время, маленькая де Барна и священник королевской часовни расстались, направившись, каждый в свою сторону. И если бы кто-то мог заглянуть в глубину детских глаз, то увидел бы в них холодное удовлетворение.

23 число месяца Полотна.
Рунн. Особняк герцога Барна.

    Три коротких удара в большую дверь и вновь тишина, только где-то в отдалении слышны шаги слуг – торопливые, приглушенные коврами, суетящиеся. Анриетта осторожно отступила, понимая, что сейчас дверь откроется. Так и случилось: перед ней появился ее старший брат – Виктуар де Барна. Девочка коротко наклонила голову и негромко поздоровалась. Маркиз едва улыбнулся и посторонился, безмолвно приглашая сестру войти в свою комнату. Внимательные, темные глаза охватили разом всю комнату с ее аскетическим порядком и самого хозяина комнаты. Черные брюки и мягкие, домашние туфли, свободная рубашка с широкими рукавами, расстегнута на груди и накинутый на одно плечо бархатный камзол. Темные глаза встретились с бирюзовой безмятежностью, и Анриетта скупо улыбнулась, на что Виктуар отвесил изысканный поклон, указывая на один из стульев:
- Прошу, сестрица.
    Девочка отрицательно качнула головой:
- Лучше присядьте вы, брат. – бровь юноши изогнулась, но он сел, продолжая внимательно следить за ней. Маленькая де Барна помолчала и размеренно, негромко продолжила:
- Вчера вы соизволили говорить со мной о защите от чуждого влияния. Я хочу уточнить, брат, если это возможно: на вас кто-то влияет или вы просто интересуетесь? – ребенок, как всегда, был предельно честен и прям.
    Молодой человек откинулся на спинку стула, пристально разглядывая стоящую перед ним девочку, с губ его лениво потекли слова – одно за другим. Настолько нарочито лениво и незначительно, что Анриетта едва заметно наклонилась вперед, вслушиваясь.
- Влияние.. знаете, милая сестра, когда я вижу чей-либо взгляд – я ожидаю влияния. Вам известно, какое значение древние предавали даже мимолетному взору? Как особо отмечались глубокие взгляды? Предугадать когда ты ощутишь или попадешь под влияние практически нельзя, Анриетта, - совсем тихо промолвил Виктуар. – И вот это мне лично не нравится.
    Девочка аккуратно подняла руку и, как, казалось бы, любящим жестом коснулась ладонью щеки брата:
- Ясновидение – редкий дар. И, говорят, священный, хотя на самом деле это всего лишь предугадывание ходов и вариаций отступлений.
    Брови молодого человека дрогнули, словно на какое-то мгновение ему стало больно, но он справился с приступом и чуть улыбнулся, накрывая руку сестры своей, чтобы прижать к щеке эту прохладную ладонь. Настал черед Анриетты едва заметно вздрагивать, в темных глазах отразился сверкающий взор и улыбка брата: самоуверенная, как всегда, но при этом – открытая, какой она была очень и очень редко:
- Сестренка, из тебя вышел бы недурственный полководец. Я сделал тебе больно? Чем?
- Прошу прощения, брат?
- Ты вздрогнула.
- От неожиданности, - чуть подумав, уронила слова девочка. Недолгое молчание вновь окутало родственников, прежде чем девочка мягко освободив руку, сказала: - Я согласна с вами, Виктуар. И постараюсь помочь вам, чем смогу.
- Вот и хорошо, - ледяных, девичьих пальцев коснулись теплые губы.