Часть вторая: Возрождение из пепла Опции

[Народ]

2632 год, месяц Гребня.
Рунн. Монтристид.


          Серый цвет всегда шёл служителям всевозможных культов. Шёл он и последователям учения Каспиана. Серые капюшоны и балахоны только способствовали укрощению строптивости и гордости молодых монахов и святых отцов. Кротость и смирение, облачённые в серое одеяние, никогда не подвергались насмешке или пренебрежению со стороны обывателей. Наоборот, обыватели начинали уважать и других, носящих тот же цвет одежды. Например, мышей и крыс. А носители высокого церковного сана сильно укрепили любовь к попугаям и павлинам, из-за схожести в многообразии красок одеяния, которое миряне видели прекрасно в отличие от душевного богатства их носителей. И никто, принимая во внимание заслуги церковников, не видел вреда в том, что они украшали свои серые шкурки драгоценными булыжниками. Правда, не все избрали красоту, как основное оружие. Некоторые отдавали предпочтение проверенным временем клыкам. И тогда серые смиренные мышки становились грозными крысами-инквизиторами, которых никто не осмеливался упрекнуть в нечистоплотности и агрессивности.
          И вот один из живых представителей негласного символа ордена инквизиторов решил внести свою лепту в святое дело Матери Нашей Церкви. Крыс, азартно помахивая облезлым хвостом, со всем уважением и кротостью вцепился в босую ногу бывшего главы бывшего Ордена Клинка Господнего, ибо путь к спасению души, как всем известно, лежит через страдания грешной плоти. Несчастный еретик же, отблагодарил тварь божью сильным пинком ноги, оставаясь в своём греховном неведении. Резкое движение далось Монбару ещё тяжелее предыдущего, руки, закованные в кандалы, нещадно болели, да и раны, полученные в последнем безумном сражении, никто не собирался залечивать.
          Да, сражение они всё же проиграли. Проиграли и войну. Но Андре свято верил, что не всё ещё потеряно, и главное сражение мира ещё состоится. Состоится благодаря жертвам, которые принесли его братья там, на поле у ворот Монмиракля. Они все пали выполняя его приказ. Приказ, который мог стать величайшей ошибкой, а мог оказаться и той малой монеткой, что перевесит чашу весов в нужный момент. Андре де Монбар думал теперь об этом постоянно. Да и о чём ещё ему думать, целыми днями сидя в сырой камере прикованным к скользкой стене на грязной соломе. Два месяца первый и последний из «клинков» был предоставлен своим думам. Два месяца он, несмотря на проклятие глав всех орденов, молил Каспиана о спасении душ своих погибших братьев. Два месяца он, единственный из выживших в том побоище, ждал своей участи.
          И вот, наконец, они пришли к нему. Пара крепких инквизиторов, охрана или палачи, пока было не ясно. Секретарь, принёсший столик и кипу чистой бумаги. Пара инквизиторов постарше саном, Первосвященник Сильвиус XI, глава Службы Имперской Безопасности и он, император Александр XVIII. Правда, последний пробыл с Монбаром не долго, тюремный воздух явно нагонял на него тоску. Но Андре знал, император ещё вернётся его навестить.
          Первый допрос, даже скорее беседа. Ленивые вопросы следователя, ленивые ответы «клинка». Двухдневный перерыв. Вновь беседа. Вновь перерыв. Наконец, первая угроза и разминающиеся на глазах Монбара костоломы. Стена спокойствия и смирения перед богом. Смена обвинителя. Первые пытки. Новые вопросы.
          Его допрашивали и пытали, пытали и допрашивали. Ему угрожали и молили спасти душу. Ломали кости, жгли кожу и напоминали о грехе лжи и неповиновения. Монбар часами пересказывал операции, выполняемые по приказу конклава, и днями перечислял святыни и богатства, захваченные в этих походах. Инквизиторы часами предлагали сознаться в сговоре с Дьяволом, палачи днями практиковались на главе «клинков» в своём искусстве.
          Наконец устали все. Было объявлено о дне последнего допроса, на который были приглашены Первосвященник и император. Монбару посоветовали ночью подумать о своей душе. Он провёл её в воспоминаниях и молитве. Проснулся последний глава «клинков» как после ночной попойки с хорошими друзьями: бодрый, полный идей и готовый сравнять горы с землёй. Стража помогла ему умыться, привести свой внешний вид в относительный порядок и отнесла в зал для допроса, ибо своих сил и здоровья даже на небольшую прогулку палачи ему не оставили. Это действительно был зал, правда, очень малых размеров и под землёй, но света тут было несравненно больше, и исходил он не от пыточных очагов. За стоящими полукругом столами уже собрались все его сегодняшние судьи и дознатчики, что явилось для Монбара неожиданностью: он уже внутренне приготовился к нескольким часам ожидания величественного появления Первосвященника и императора. Но сегодня Александр и Сильвиус дожидались его, Монбара, появления.
          Если бы Монбар был в состоянии, он бы вошёл как обычно, с гордо поднятой головой, прямой спиной и горящими глазами. Сегодня же Андре пришлось ограничиться гордым взглядом несломленной души. Казалось, что окружавшие его рослые подпалачики-инквизиторы – личная гвардия главы «клинков». Андре де Монбара усадили на простой стул посреди комнаты прямо перед столом судей. Суд начался.
          - Арестованный, назовите своё имя, - серый, пустой голос одного из инквизиторов. Главные вопросы сегодня будет задавать явно не он.
          - Андре де Монбар, магистр Ордена Клинка Господнего, граф… - продолжить ему не позволили.
          - Специальными указами его преосвященства Первосвященника Сильвиуса XI и его величества императора Александра XVIII, вы, Андре из рода Монбар, лишены монашеского сана и дворянского титула, - инквизитор-церемониймейстер прямо таки сорвался толи на крик, толи на визг.
          - Как будет угодно верховным слугам Его…
          - Итак, начнём, пожалуй, - получив молчаливое согласие Первосвященника, император активно изображал полнейшую скуку, инквизитор-церемониймейстер продолжил, - Пункт первый. Слуга Божий Андре обвиняется в сговоре с дьяволом и совершении по приказу его поступков порочащих светлое имя Церкви Нашей и Империи. Есть ли у вас, обвиняемый, что сказать в своё оправдание?
          - Ложь. Всё вами сказанное ложь. В данной ситуации вам следует обвинить несколько поколений предыдущих императоров и кардиналов в сговоре с Лукавым, ибо на каждое действие Ордена у меня найдётся письменный приказ.
          - Вы поплатитесь за подобную дерзость, Монбар, - на этот раз вскипел Первосвященник. – Есть ли у вас прямые распоряжения, следуя которым вы и ваш еретический орден должны были уничтожать народы и красть у них принадлежащее им имущество?
          - Нет, таких приказов у меня нет. Но есть распоряжения, предписывающие любыми средствами привести некоторые народы и племена в лоно Церкви Нашей. А право на трофеи даровано ещё первому магистру Ордена…
          - Довольно, - ранимая натура императора не терпела пустых споров. – Переходите к следующему пункту.
          - Да, ваше величество. Но… Да, ваше величество, слушаюсь, - инквизитор суетливо перебирал свои записи.
          - Пункт второй. Вы, Андре из рода Монбар, обвиняетесь в греховных сношениях с некой Эскариной ле Фэй, еретичкой и главой еретического культа.
          - Я отказываюсь отвечать по этому обвинению, я всё-таки рыцарь!
          - Нет, вам придётся. Кстати, напомню, что вы лишены рыцарского звания. А связь с еретичкой Эскариной ле Фэй привёл к тому, что вы замыслили бунт против императора, с целью раскола нашей великой империи и захвата власти на некоторой её территории.
          - Никакого бунта я не замышлял. И мои братья пали невинными жертвами некоторых церковных сановников, жадных до чужого богатства.
          - За эту клевету вы также ответите, Монбар, - отец Сильвиус прямо таки трясся от переполняющей его ярости.
          - Я отвечу за все свои ошибке, но не перед вами, не здесь и не сейчас!
          - Довольно, - император окончательно заскучал в совсем не светском дворцовом обществе, - заканчивайте с этим, господа. Разве вы не видите, он ни в чём не  сознается: ни в помощи еретикам, ни в накоплении военных сил на Мэлите. Заканчивайте, прошу вас.
          - Брат-инквизитор, прошу, - не Первосвященник, а сама любезность.
          - Итак, суд, в лице его императорского величества Александра XVIII, Первосвященника Рунна Сильвиуса XI, постановил: признать Андре из рода Монбар еретиком и государственным преступником. Т.к. вышеназванный Андре не смог предоставить суду никаких опровергающих обвинения доказательств своей правоты и непогрешимости, суд постановил конфисковать всё имущество преступника в пользу императорской казны, а самого его предоставить очистительному пламени, дабы спасти его бессмертную душу от вечных мук…

Сообщение отредактировал Нортмер - 27.05.2008, 20:01

[Милан Трвай]

23 день месяца Полотна.
Вечер. В двух днях пути от Вышеграда.



Часто волки приходили в овечьих шкурах



Прольётся море нечестивой крови
Отец глаголит - это божья воля
Святое, как ковчег Ноя
Не до скорби, оставьте работу
Открыт сезон охоты братской роты,
Всё остальное пустое




  Дождь похоже и не собирался заканчиваться. Более того, он явно усилился и обжигал холодом щёки. Тракт, по которому не щадя лошадей неслись двое всадников, больше походил на болото, чем на дорогу. В другой раз они безусловно переночевали бы в каком-нибудь придорожном трактире, но теперь было не до сна и не до дождя, время было дорого. На нарушителях ночного спокойствия не было плащей и они явно не были готовы к капризам погоды, каждый из них полностью промок.
Мокрые волосы того, что был чуть впереди спадали на глаза и мужчина не сразу заметил, как навстречу им погоняя могучих жеребцов мчались три фигуры. Разглядеть их было тяжело, так как стена дождя, если что и позволяла увидеть, так это лишь силуэты.
Один из приближавшихся резко взмахнул рукой и незнакомцы одновременно остановились. Милан также решил, что разумнее будет остановиться, хоть это и опасно. Мирослав последовал его примеру.
Выглядела троица одинаково, на них были одеты куртки с поднятыми воротникам и все троя были в низко опущенных на глаза шляпах, с краёв которых падали капли дождя. Тем самым лиц их было не видно, что совсем не нравилось Трваю.
- Милан – это я Андрей. –Трвай сразу узнал Шорохова. Он был одним из тех, кто отвечал за взрыв в Вышеграде.
- Кто эти люди? – Милан говорил еле слышно, дождь заглушал слова.
- Это новые «данииловцы», они помогли мне выбраться из столицы. После взрыва все на ушах стоят. Гусева пока нет в городе и это радует, но из столицы никого не выпускают.
- Что вы здесь делаете? – Трваю совсем всё это не нравилось, о том, что они в дороге никто не знал и он старался не показать взволнованности. 
- Впереди застава…мы спешили, как могли. Главное было предупредить вас. Мы не надеялись, но Бог есть и он сжалился над нами.
- Как Корский? Есть потери? – Милан немного прищурился, пытаясь всё-таки разглядеть глаза Шорохова.
- Корский погиб при взрыве. Перстов и Неглинов повешены на площади, вместе с ещё пятью непричастных к делу дворянами. Все молодая знать под присмотром.
- Что ж это о многом говорит, но дела могли быть и хуже…
- Я думаю, Милан всё это мы обсудим позже…время неумолимо уходит, надо подчищать хвосты. В городе без тебя тяжело. Я знаю дорогу, как можно обойти заставу, чуть впереди есть незаметная обычному взору дорога, она уходит в лес. Не будем терять ни минуты! – он повернул коня в сторону Вышеграда, тем самым давая понять, чтобы Трвай следовал за ним.
- Нет. Нам нечего скрываться сейчас. Да у нас нет времени, но мы не будем щадить лошадей и вскоре будем в столице. Застава для нас сейчас не опасна. – Милан внимательно осматривал спутников Шорохова.
- Ты не понимаешь…ты последняя наша надежда, только ты можешь нас сплотить и ты нужен живой всей Скифии. – Андрей только повернул голову в сторону Трвая.
- Значит и решение принимать мне. Наша дорога напрямую в Вышеград! – Трвай закусил губу.
- Ты не понимаешь – повторил сквозь зубы Шорохов.
В следующее мгновение один из спутников Андрея ударил Милана с такой силой, что скифиец вылетел из седла и едва не разбил голову об дорожный камень.
- Ты не расслышал? Поедешь туда, куда скажут!
Трвай плюнул кровью в одну из луж, что занимали почти весь тракт. Посмотрел издевательски снизу вверх на говорившего. После перевёл взгляд на Мирослава, который всё это время хладнокровно соблюдал спокойствие, не делая глупостей. Тот поймал взгляд Трвая. Милан слегка наклонил голову давая знак, в это же мгновение раздалось два выстрела и спутники Шорохова медленно вывалились из своих сёдел.
- Андрей, вы вели себя глупо – Милан медленно поднялся с мерзкой земли и даже нашёл в себе силы улыбнуться. – предать и не покраснеть.
- Я не виноват – Шорохов умоляющими глазами смотрел на Трвая – меня поймали после взрыва и заставили, - прошу Милан сжалься…
- Впереди есть застава?
- Нет никакой заставы. В город пускают всех. Но никого не выпускают, пока нет Гусева, есть шанс укрыться…
- Там впереди где ты предлагал нам обойти заставу кто-то есть?
- Да пять человек и они ждут нас, но ничего не буду предпринимать, так как не знают, когда точно вы будете проезжать здесь. Прошу тебя Милан простить меня…
- Это война Андрей и ты предал меня…и мне ничего не остаётся…- в следующее мгновение Трвай ударил в грудь Шорохова фамильным кинжалом. – Прости…

  В сумасшедший дождь на главном тракте Скифии, двое одиноких всадников о чём-то говорили, но ливень поедал знакомую речь. После один из них спешился, обыскал три неподвижные фигуры, которые наполовину утопли в грязи и с какими-то бумагами в руке,  вновь взобрался на свою лошадь. Через минуту о том, что здесь было двое мужчин, говорили лишь одиноко лежащие тела и ржание где-то в лесу лошадей, что потеряли своих седоков.