Часть вторая: Возрождение из пепла Опции

[Народ]

2632 год, месяц Гребня.
Рунн. Монтристид.


          Серый цвет всегда шёл служителям всевозможных культов. Шёл он и последователям учения Каспиана. Серые капюшоны и балахоны только способствовали укрощению строптивости и гордости молодых монахов и святых отцов. Кротость и смирение, облачённые в серое одеяние, никогда не подвергались насмешке или пренебрежению со стороны обывателей. Наоборот, обыватели начинали уважать и других, носящих тот же цвет одежды. Например, мышей и крыс. А носители высокого церковного сана сильно укрепили любовь к попугаям и павлинам, из-за схожести в многообразии красок одеяния, которое миряне видели прекрасно в отличие от душевного богатства их носителей. И никто, принимая во внимание заслуги церковников, не видел вреда в том, что они украшали свои серые шкурки драгоценными булыжниками. Правда, не все избрали красоту, как основное оружие. Некоторые отдавали предпочтение проверенным временем клыкам. И тогда серые смиренные мышки становились грозными крысами-инквизиторами, которых никто не осмеливался упрекнуть в нечистоплотности и агрессивности.
          И вот один из живых представителей негласного символа ордена инквизиторов решил внести свою лепту в святое дело Матери Нашей Церкви. Крыс, азартно помахивая облезлым хвостом, со всем уважением и кротостью вцепился в босую ногу бывшего главы бывшего Ордена Клинка Господнего, ибо путь к спасению души, как всем известно, лежит через страдания грешной плоти. Несчастный еретик же, отблагодарил тварь божью сильным пинком ноги, оставаясь в своём греховном неведении. Резкое движение далось Монбару ещё тяжелее предыдущего, руки, закованные в кандалы, нещадно болели, да и раны, полученные в последнем безумном сражении, никто не собирался залечивать.
          Да, сражение они всё же проиграли. Проиграли и войну. Но Андре свято верил, что не всё ещё потеряно, и главное сражение мира ещё состоится. Состоится благодаря жертвам, которые принесли его братья там, на поле у ворот Монмиракля. Они все пали выполняя его приказ. Приказ, который мог стать величайшей ошибкой, а мог оказаться и той малой монеткой, что перевесит чашу весов в нужный момент. Андре де Монбар думал теперь об этом постоянно. Да и о чём ещё ему думать, целыми днями сидя в сырой камере прикованным к скользкой стене на грязной соломе. Два месяца первый и последний из «клинков» был предоставлен своим думам. Два месяца он, несмотря на проклятие глав всех орденов, молил Каспиана о спасении душ своих погибших братьев. Два месяца он, единственный из выживших в том побоище, ждал своей участи.
          И вот, наконец, они пришли к нему. Пара крепких инквизиторов, охрана или палачи, пока было не ясно. Секретарь, принёсший столик и кипу чистой бумаги. Пара инквизиторов постарше саном, Первосвященник Сильвиус XI, глава Службы Имперской Безопасности и он, император Александр XVIII. Правда, последний пробыл с Монбаром не долго, тюремный воздух явно нагонял на него тоску. Но Андре знал, император ещё вернётся его навестить.
          Первый допрос, даже скорее беседа. Ленивые вопросы следователя, ленивые ответы «клинка». Двухдневный перерыв. Вновь беседа. Вновь перерыв. Наконец, первая угроза и разминающиеся на глазах Монбара костоломы. Стена спокойствия и смирения перед богом. Смена обвинителя. Первые пытки. Новые вопросы.
          Его допрашивали и пытали, пытали и допрашивали. Ему угрожали и молили спасти душу. Ломали кости, жгли кожу и напоминали о грехе лжи и неповиновения. Монбар часами пересказывал операции, выполняемые по приказу конклава, и днями перечислял святыни и богатства, захваченные в этих походах. Инквизиторы часами предлагали сознаться в сговоре с Дьяволом, палачи днями практиковались на главе «клинков» в своём искусстве.
          Наконец устали все. Было объявлено о дне последнего допроса, на который были приглашены Первосвященник и император. Монбару посоветовали ночью подумать о своей душе. Он провёл её в воспоминаниях и молитве. Проснулся последний глава «клинков» как после ночной попойки с хорошими друзьями: бодрый, полный идей и готовый сравнять горы с землёй. Стража помогла ему умыться, привести свой внешний вид в относительный порядок и отнесла в зал для допроса, ибо своих сил и здоровья даже на небольшую прогулку палачи ему не оставили. Это действительно был зал, правда, очень малых размеров и под землёй, но света тут было несравненно больше, и исходил он не от пыточных очагов. За стоящими полукругом столами уже собрались все его сегодняшние судьи и дознатчики, что явилось для Монбара неожиданностью: он уже внутренне приготовился к нескольким часам ожидания величественного появления Первосвященника и императора. Но сегодня Александр и Сильвиус дожидались его, Монбара, появления.
          Если бы Монбар был в состоянии, он бы вошёл как обычно, с гордо поднятой головой, прямой спиной и горящими глазами. Сегодня же Андре пришлось ограничиться гордым взглядом несломленной души. Казалось, что окружавшие его рослые подпалачики-инквизиторы – личная гвардия главы «клинков». Андре де Монбара усадили на простой стул посреди комнаты прямо перед столом судей. Суд начался.
          - Арестованный, назовите своё имя, - серый, пустой голос одного из инквизиторов. Главные вопросы сегодня будет задавать явно не он.
          - Андре де Монбар, магистр Ордена Клинка Господнего, граф… - продолжить ему не позволили.
          - Специальными указами его преосвященства Первосвященника Сильвиуса XI и его величества императора Александра XVIII, вы, Андре из рода Монбар, лишены монашеского сана и дворянского титула, - инквизитор-церемониймейстер прямо таки сорвался толи на крик, толи на визг.
          - Как будет угодно верховным слугам Его…
          - Итак, начнём, пожалуй, - получив молчаливое согласие Первосвященника, император активно изображал полнейшую скуку, инквизитор-церемониймейстер продолжил, - Пункт первый. Слуга Божий Андре обвиняется в сговоре с дьяволом и совершении по приказу его поступков порочащих светлое имя Церкви Нашей и Империи. Есть ли у вас, обвиняемый, что сказать в своё оправдание?
          - Ложь. Всё вами сказанное ложь. В данной ситуации вам следует обвинить несколько поколений предыдущих императоров и кардиналов в сговоре с Лукавым, ибо на каждое действие Ордена у меня найдётся письменный приказ.
          - Вы поплатитесь за подобную дерзость, Монбар, - на этот раз вскипел Первосвященник. – Есть ли у вас прямые распоряжения, следуя которым вы и ваш еретический орден должны были уничтожать народы и красть у них принадлежащее им имущество?
          - Нет, таких приказов у меня нет. Но есть распоряжения, предписывающие любыми средствами привести некоторые народы и племена в лоно Церкви Нашей. А право на трофеи даровано ещё первому магистру Ордена…
          - Довольно, - ранимая натура императора не терпела пустых споров. – Переходите к следующему пункту.
          - Да, ваше величество. Но… Да, ваше величество, слушаюсь, - инквизитор суетливо перебирал свои записи.
          - Пункт второй. Вы, Андре из рода Монбар, обвиняетесь в греховных сношениях с некой Эскариной ле Фэй, еретичкой и главой еретического культа.
          - Я отказываюсь отвечать по этому обвинению, я всё-таки рыцарь!
          - Нет, вам придётся. Кстати, напомню, что вы лишены рыцарского звания. А связь с еретичкой Эскариной ле Фэй привёл к тому, что вы замыслили бунт против императора, с целью раскола нашей великой империи и захвата власти на некоторой её территории.
          - Никакого бунта я не замышлял. И мои братья пали невинными жертвами некоторых церковных сановников, жадных до чужого богатства.
          - За эту клевету вы также ответите, Монбар, - отец Сильвиус прямо таки трясся от переполняющей его ярости.
          - Я отвечу за все свои ошибке, но не перед вами, не здесь и не сейчас!
          - Довольно, - император окончательно заскучал в совсем не светском дворцовом обществе, - заканчивайте с этим, господа. Разве вы не видите, он ни в чём не  сознается: ни в помощи еретикам, ни в накоплении военных сил на Мэлите. Заканчивайте, прошу вас.
          - Брат-инквизитор, прошу, - не Первосвященник, а сама любезность.
          - Итак, суд, в лице его императорского величества Александра XVIII, Первосвященника Рунна Сильвиуса XI, постановил: признать Андре из рода Монбар еретиком и государственным преступником. Т.к. вышеназванный Андре не смог предоставить суду никаких опровергающих обвинения доказательств своей правоты и непогрешимости, суд постановил конфисковать всё имущество преступника в пользу императорской казны, а самого его предоставить очистительному пламени, дабы спасти его бессмертную душу от вечных мук…

Сообщение отредактировал Нортмер - 27.05.2008, 20:01

[Виктуар де Барна]

22 день месяца Полотна.
Рунн. Дворец Красного канцлера.

      Быстро и бесшумно ступая по толстым коврам коридора, Виктуар вошел в библиотеку, где, задумчиво окинув взглядом стеллажи с книгами, направился вдоль них к небольшому, но очень уютно расположенному месту, где привычно склонившись над книгами сидела его младшая сестра.
- Хорошего дня, Анриетта. Давно ты здесь?
- Здравствуй, брат. С утра, - бледное лицо с особенно выделяющимися на нем глазами, глядящими сквозь собеседника.
      Он чуть прикусил губу, несводя взгляда с вновь опустившейся темно-каштановой головки. Анриетта опять подняла глаза, чуть вскидывая бровь. Виктуар улыбнулся и отойдя к окну решительно отодвинул тяжелую штору, скрывающую свет солнца. Девочка, если и была недовольна, не показала этого, молча вставая и складывая книжки, но старший брат решил все по-своему:
- Мне нужен твой совет, Анриетта.
- Да, Виктуар? – она развернулась, внимательно глядя на брата.
      Маркиз молча и неторопливо вытащил из груды книг на ее столе одну единственную, задумчиво изучил название и посмотрел на сестру. Спокойствие темного взора и сейчас было безупречным, но на скулах появился едва заметный румянец. Виктуар кивнул и осторожно положил книгу обратно, выпрямляясь и складывая руки на груди:
- Твой совет и помощь, сестра, - он говорил медленно, осторожно. – Помоги мне разобраться вот в этих трактатах.
      Девочка склонила голову, читая протянутые им листы:
- Это споры древних, брат. О силе разума, воли, чувств и ее применении.
- И владении ею, - улыбнулся опять Виктуар. – Я рад, что ты так легко меня понимаешь. Мне необходимо выучится владеть собой, чтобы всегда побеждать.
- Мне известно мало людей, которые настолько хорошо владеют собой, брат, - холодно и четко произнесла Анриетт.
- Правильно, потому что некоторые не могут выжить. Кроме владения собой нужна еще и защита от чуждого, быть может, враждебного влияния. Наш отец до сих пор сохранил относительный нейтралитет и независимость мнения, потому что обладает высокой степенью защиты, - их взгляды встретились.
      Пятнадцатилетний, взрослый ребенок внимательно ловил каждое слово, прежде чем темноволосая головка опустилась на грудь. Анриетта, не ответив, развернулась и ушла. Виктуар задумчиво провел рукой по щеке и губам, стирая довольную, хоть и горькую сейчас усмешку. Выждав некоторое время, он вышел следом за сестрой, на ходу надевая перчатки и кивая головой из-под земли возникшему слуге, который протягивал ему шпагу. Спускаясь по лестнице на первый этаж, маркиз заметил в открытых дверях гостиной силуэт своей царственной родственницы и, быстро взглянув на часы в холле, пошел к Екатерине де Барна. Женщина повернулась на звук шагов и улыбнулась племяннику, протягивая ему руку для поцелуя:
- Тетушка, я не нарушил ваш покой, надеюсь? – бирюзовые глаза заглянули в самую глубину синих омутов.
- Виктуар, милый, ты не хуже меня знаешь ответ на этот вопрос. Я рада тебе, - она с видимым удовольствием присела в кресло, возле которого Виктуар тут же опустился на одно колено.
- Глядя на вас, тетушка, я забываю о том в какое время мы живем. И очень хочется верить, что сейчас сюда ворвется какой-нибудь дракон от которого я сумею защитить вас. После чего стану рыцарем прекрасной дамы, - он не закончил фразу, воспеваемую менестрелями всех стран, но Екатерина поняла намек и мелодично рассмеялась.
- О, ну почему нет, милый племянник? С единственной оговоркой: дракона надо победить! – синие глаза полыхнули странным пламенем. – Или погибнуть…
      Улыбка на ее губах являлась ярким контрастом со словами, что он не мог не оценить.
- Но, мой дорогой, давайте вернемся в настоящее и посмотрим где вам удобнее и приличнее проявить столь похвальный пыл, - непринужденно раскрыв веер, Като поиграла им некоторое время, достаточное для того, чтобы маркиз удобно расположился в кресле напротив нее. – Вы, мой милый друг, конечно, уже познакомились со всеми новоприбывшими?
- Не столь близко, madame, как хотелось бы, - мягко ответил Виктуар, пристально следя за выражением ее глаз. – Вы же, разумеется, говорите о ком-то конкретном?
- Я тоже, как и вы, люблю вспоминать былое. Дни моей молодости, милых подруг и наперсниц.
Виктуар улыбнулся, склоняя голову набок и лукаво отвечая:
- Тетушка, вы и герцогиня Иберо являетесь образцами вечной молодости, красоты и … ума. Конечно, я и раньше был знаком с семьей Иберо. Мне посчастливилось учиться с герцогом в корпусе.
- У него очаровательная, юная сестра, - задумчиво складывая веер и глядя прямо в глаза племянника, промурлыкала Екатерина.
      Виктуар внутренне собрался, продолжая улыбаться и оценивая величину предлагаемого хода и ставки. Игра была крупной, но насколько они готовы были к возможному проигрышу или выигрышу. Ни того, ни другого семья Барна себе не позволяла:
- Да, Беатрис Иберо – очаровательная девушка, - согласился он, сохраняя на лице маску и прекрасно осознавая, что тетушка поняла его ответ.
- Рада, что ты разделяешь мою точку зрения, Виктуар. И с удовольствием познакомлю вас поближе. Chere Alice не будет возражать. Я уверена, - странная улыбка заиграла на красивых губах этой женщины.
      Виктуар поднялся и опять склонился к руке своей царственной родственницы:
- Я тем более, madame. Вы знаете, что я – всегда к вашим услугам, - бирюзовые глаза смотрели мягко, но в голосе прозвучал холод расчета, который она слишком хорошо знала.
      Маркиз де Барна отвесил поклон и вышел из гостиной, продолжая размышлять, но уже переносясь мыслями к более приятному занятию – благотворительности. Сегодня они встречались с Катажиной. Виктуар усмехнулся, поправляя шпагу, вышел на улицу и тут же вскочил на приготовленного для него коня, направляясь в Золотой Рунн, где ему предстояло встретиться с Кати и препроводить ее в новый дом.

22 день месяца Полотна.
Рунн. Улицы Королевского Рунна.

      Проезжая по мощеным улицам, молодые люди неторопливо оглядывали достопримечательности одной из самых великолепных частей столицы. Виктуар время от времени останавливался, рассказывая своей спутнице об истории окружающих их домов.
- Королевская часть города удивительна тем, что собрала в себе все стили, искусства и легенды. Каждый из владык великих и малых домов в свое время, отдавая приказ о постройке дома, уверен, настаивал на том, чтобы строение не только поражало своим величием, но и отражало его характер и нрав. Возможно это – подсознательное желание и тех, кто создает эти дворцы. Как вы считаете, Катажина?
- Думаю, вы правы, маркиз, - улыбнулась девушка, поднимая головку, оглядывая улицу и проезжающие мимо них экипажи взором хозяйки на пиру. – Любой художник стремится запечатлеть в своих творениях самого себя, свою суть, свои желания и помыслы. Это как способ обрести вечное бессмертие.
      Маркиз де Барна кивнул головой на слова собеседницы:
- Именно об этом я сейчас и размышляю. Впрочем, понять и воплотить – это слишком различные вещи…. А мы с вами, Катажина, уже подъезжаем к особняку герцога Флавио. Вероятно, у вас ним связано даже больше воспоминаний, чем у меня? Ведь Флавио – ваша родина, не так ли? Я достаточно хорошо знаком лишь с наследником Дома. Если можно сказать: нарочитая «скромность», то это вероятно неплохо охарактеризует моего кадетского приятеля – Эстерада Флавио.
- Мы не были представлены друг другу, маркиз, но ваши слова меня заинтересовали, - в черных локонах девушки заиграли лучи солнца, когда она, повернув голову, оглядывала строение.
      Виктуар тоже посмотрел на дом, который они проезжали, думая о своем, но между тем вежливо отвечая:
- Я вас познакомлю, Кати, если вам этого захочется, - на миг в светлых глазах его появилась тень, тут же исчезнувшая, когда номени Риди повернулась к нему, задавая следующий вопрос:
- А чей это дом? Он кажется пустующим.
      Губы маркиза тронула улыбка, он протянул руку, останавливая ее коня и чуть склоняя голову в ответ на ее любопытствующий взгляд:
- Мне захотелось по-своему отметить ваше выздоровление, Катажина. Вы доставили мне такую радость, тем что согласились после вашей, по счастью, кратковременной болезни – прогуляться со мной. – Маркиз привычно говорил легкие для него слова комплиментов. – А этот дом… Я считаю, что история этого дома заслуживает нового начала, Кати. Потому что это – ваш дом, - он получил удовольствие от удивления, которое смотрело на него огромными, черными очами. – Вот ключи. И надеюсь, что я буду первым гостем.
      Он соскочил с коня, помогая тут же девушке, которая, не веря собственным глазам, смотрела на него. В сверкающем взоре мелькнуло удивление, вопрос и нетерпение. Чувства отразились и тут же пропали, уступив место обычному огню, в котором привычно скрывались все эмоции этой девушки. Маркиз подал ей руку, указывая слугам на коней, о которых им нужно было позаботится. Сам он неторопливо повел Катажину в дом, чуть улыбаясь на восхищенные взгляды девушки, которая осматриваясь, уже предполагала где, как и что она разместит в новом доме. Они вошли в дом, где перед Кати склонились несколько служанок и слуг:
- Это слуги нашего дома, которые наводили здесь порядок к вашему приезду, Кати. Я оставлю вам их, пока вы не осмотритесь полностью, чтобы они выполнили необходимые перестановки и дождались, пока вы пригласите своих людей. Затем, они вернуться к нам. Впрочем, если вы пожелаете вдруг кого-то оставить, - маркиз поглядел в черные глаза девушки откровенно-чистым взглядом и улыбнулся, - я возражать не буду.
      Номени чуть присела перед ним в реверансе, а глаза сверкнули настолько ярким огнем, что могли бы ослепить, но он продолжал молчать, рассматривая ее прелестное личико. Неизвестно сколько бы длилось это молчание, если бы вдруг по одному ему ведомому знаку или звуку, Виктуар встрепенулся и улыбнулся уже давно знакомой улыбкой:
- Вашу руку, Кати, - он требовательно взял за руку. – Вечер только начался.
      Последняя фраза звучала двусмысленно, но это его мало волновало. Маркиз вывел девушку на крыльцо, возле которого уже нетерпеливо перебирали ногами четыре превосходных, вороных коня, запряженных в легкий, летний экипаж.
- Пожалуй, вам будет, чем заняться эти дни, Кати? Например, визитами?
- О да, - с чувством и так присущим ей оттенком легкого превосходства, ответила Кати, бросая на молодого наследника один из тех взглядов, ради которых юноши свершают головокружительные прыжки или сумасбродные поступки.
      Губы маркиза скривились в полуулыбке, потому что ему никогда не были и не будут свойственны ни одно из тех восхитительных безумств, которые с такой радостью обсуждают кумушки или воспевают бродяги-певцы. Он всегда знал, что ему нужно, а также знал, как этого достичь.