![]() |
Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )
![]() |
Всадник |
![]()
Сообщение
#1
|
Человек
Творец Grande moderatore ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() Пол: ![]() Сообщений: 4293 ![]() Зло прав не имеет ![]() |
И война началась...
![]() -------------------- - Говорят, - ответила Андрет, - говорят, будто Единый сам вступит в Арду и исцелит людей и все Искажение, с начала до конца. Говорят еще, что эти слухи ведут начало с незапамятных времен, со дней нашего падения, и дошли до нас через бессчетные годы.
Дж.Р.Р. Толкин. Атрабет Финрод ах Андрэт |
![]() ![]() |
Алек Рошель |
![]()
Сообщение
#2
|
Персонаж Игры
Неофит ![]() Пол: ![]() Сообщений: 15 ![]() Первых богов на земле создал страх. ![]() |
30 число месяца Падения Зерна. Вечер. Лакона. Близ Темного Брода.
- А Нико сказал, что мы должны быть в лагере… - А я сказал, чтобы ты, раз уж увязался, сидел и молчал, - Браин подавил в себе жгучее желание дать маленькому паршивцу подзатыльник. Это чудовище, неясно откуда свалившееся на его голову, казалось, специально было сотворено тенями, чтобы отравлять ему жизнь. Он то надеялся на походы, подвиги, битвы,… а получил роль няньки. Юноша едва ли не с яростью покосился на макушку устроившегося перед ним мальчишки. Это он во всем виноват! Воспоминания о последнем разговоре с Нико до сих пор отдавались в душе жгучей обидой: узнать, что скоро армии предстоит вступить в великую битву, решающую судьбу Лаконы, что Нико, Артуру ле Тейну и даже Доминику, который ненамного старше его предстоит сражаться плечом к плечу с самим императором, нанеся удар в рядах авангарда… и тут же узнать, что он в это время будет сидеть в лагере, вместе с обозниками и поварами, утирая сопли какому-то мальчишке! Браин возмутился. Он спорил, убеждал, просил… он даже готов был умолять, но граф был непреклонен: оруженосец должен остаться под защитой частокола, ни на мгновение не отпускать от себя мальчика и в случае чего головой ответить за его безопасность. Сказать, что он был расстроен - это значит ничего не сказать: попадись юноше в тот момент Алек, он бы придушил мальца собственными руками. Но тот в очередной раз умудрился исчезнуть из-под присмотра и сейчас бродил где-то по бескрайнему лагерю. Поиски заняли несколько часов, за которые лютая злоба успела смениться сначала легким беспокойством, а потом и нешуточном страхом – богатое воображение юноши постоянно рисовало картины, в которых маленький человечек получал удар копытом, оказывался под рухнувшей пирамидой из копий… да мало ли опасностей в военном лагере?! Так что когда мальчишка, усталый, голодный, но довольный, явился к шатру, который занимал Нико, Браин был готов простить тому, что угодно только за то, что тот вернулся целыми невредимым. В утро боя он, с грустью и завистью наблюдавший за тем как воины перебрасываясь шутками и приветствиями готовятся к битве, решил что уж сегодня Алек никуда не денется. Во что бы то ни стало. И под визг, писк и громкие вопли жертвы, под громовой хохот проходящих мимо солдат, обвязал правую ногу мальчишки крепким кожаным ремнем, навязав для надежности самых сложных узлов из тех, что знал. И лишь закрепив второй конец петлей у себя на запястье, юноша успокоился и, не обращая внимания на язвительные выкрики вроде «Эй, малый, а что у тебя за собачонка такая? Али это обезьянка? Или медвежонок? Ты случайно не циркач?», поволок отчаянно упирающегося Алека к частоколу, откуда надеялся понаблюдать за сражением. К несчастью, лагерь оказался довольно далеко от места будущей битвы, и любознательному юноше почти ничего не было видно. Однако, он старательно всматривался, временами, не оборачиваясь, подергивая за ремень и слыша сзади недовольную возню. Наконец, отчаявшись что-нибудь увидеть, он обернулся и встретился взглядом в тем, кто был привязан к другому концу веревки. К его ярости это оказался вовсе не несносный мальчишка, крупная дворняга из тех, что увязались за войском. Ремень был обмотан вокруг шеи животного на манер ошейника, а то, что собака терпеливо сносила рывки и подергивания, лучше всего указывало на то, кто ее привязал. Временами Браину казалось, что Алек даже лошадей сможет научить вышивать, если захочет, настолько хорошо слушались мальчишку животные. Вот и эта псина явно выполняла «поручение» мальчишки… Слова, что произнес разъяренный оруженосец, осознав случившееся, заставили животину шарахнуться в испуге, а проходящего мимо обозника уважительно присвистнуть. Браин и сам не подозревал, что может выдать такое. Несколько минут прошли в лихорадочных поисках, но чем больше длилась безрезультатная беготня среди шатров, тем глубже в душу юного оруженосца проникало искушение. В конце концов, Алек вполне мог, проявив свою уникальную способность просачиваться в любую щель, выбраться за пределы лагеря, так? И тогда отправься он, Браин, искать беглого мальчишку за пределы частокола, даже Нико не сможет сказать, что он нарушил свои обязанности. А искать он его будет на одном пригорке, который юноша заприметил еще вчера и откуда будет прекрасно видно поле битвы. С маленьким паршивцем в лагере ничего не случится, ну а если он, чем тьма не шутит, и вправду выбрался посмотреть бой поближе, то Браин его изловит, несмотря на запрет Нико выдерет розгами и отвезет обратно. И пусть потом хоть самому Маррелю жалуется на «злого и противного дядю Браина». Успокоив таким образом свою совесть, юноша спешно, словно боясь что мальчишка найдется, начал седлать коня и облачаться в боевые доспехи. Так, на всякий случай.… В грезах юноша уже видел, как на императора Ярно, или графа Нико, а на худой конец и Доминик сойдет, наваливается десяток варваров, а он, Браин, с громким кличем врывается в гущу врагов разя направо и налево, спасает раненого товарища, сам получает рану, не слишком тяжелую, конечно, что такую, чтобы кровь обагрила доспех, а потом, после заживления остался шрам, добавляющий облику владельца мужественности… Как назло, Алек, которого обычно приходилось искать или ловить пол дня, отыскался у самых ворот, изображая гнев и укор на лице, в душе юноша чуть не плакал. Ну что стоило сорванцу попрятаться еще минут пять? А грезы, такие героические и заманчивые, упрямо маячили перед мысленным взором… - Браин, не надо, ладно? - …Ты где шлялся?! Вот выдеру розгами! Чего не надо? - Не ходи туда. - Почему это? – в душе оруженосца вдруг проснулось юношеское упрямство. Ладно. он слушался Нико, тот хотя бы его сеньор, но с какого он должен слушаться этого проклятого мальчишку, говорящего так, словно это он здесь главный?! - Не ходи, там… там… - мальчик явно не мог подобрать слов, - Ты не вернешься. Не надо. ну пожалуйста… Слова прозвучали жалобно, но Браина уже понесло. - Ты сиди здесь, а я ненадолго. Только гляну, что делается и тут же обратно. Ничего со мной не случится. - Браин, ну Браин… - С дороги! Юноша придал своему лицу максимально грозное выражение, но Алек, замерший прямо на дороге перед лошадью лишь упрямо замотал головой, так и не двинувшись с места. Лошадь тоже перестала обращать внимание на всадника, игнорируя шпоры, словно их и не было. А это означало, что пока мальчишка ей не «разрешит», он, Браин, может ее хоть волоком за узду тащить - с места не сдвинется. -Только если возьмешь меня с собой. Юноша замер. Посмотреть на бой, а то и поучаствовать в сече, он конечно хотел страстно, но тащить так близко к полю боя Алека. Мыслей о том, что скажет на это Нико, когда узнает, оказалось достаточно, чтобы рассеять часть радужных миражей. В душе юного оруженосца боролись долг и азарт. Азарт победил: - Ладно. Иди сюда, - подхватив мальчика, Браин усадил его на лошадь перед собой, - Но с условием, что ты будешь сидеть тихо, не говорить ни слова и не дергать меня по пустякам. Понял? Молчание. - Понял, я спрашиваю?! - Но ты же сам велел молчать, а теперь вот кричишь… Не удостоив маленького поганца ответом, юноша тронул лошадь. Вскоре они уже были на пригорке, довольно далеко от лагеря, но рядом с небольшим жиденьким лесом. Вид на разворачивающееся сражение отсюда был превосходен, но увиденное заставляло сердце Браина обливаться кровью. Для того, чтобы понять – Лакона проиграла и проиграла страшно, не надо было быть полководцем. Душа юноши рвалась туда, где с мечами и копьями в руках гибли его друзья, товарищи, такие же как он лаконцы… Будь он один, Браин наплевал бы на все приказы Нико и ринулся в битву… но на лошади перед ним беспокойно ерзал Алек. А потому он мог лишь, до крови закусив губу, всматриваться в происходящее на бранном поле, где, под грохот стали и конское ржание, погибала надежда Лаконы… …Они возникли из-за кромки леса внезапно. Трое всадников, растянувшихся редкой цепью, то ли решивших, что бой уже выигран, и можно отправляться на поиски поживы, то ли искавшие что-то разведчики…. Вряд ли лирийцы искали их, но так решила судьба, что теперь он один с мальчишкой на руках, а между пригорком и спасением – враг. Что делать? Бежать? Но их степные лошади явно быстрее, да и куда бы он не направился – в лагерь или в лесок, лирийцы успеют перехватить его… Даже успей они скрыться среди деревьев, с варваров станется начать тщательные поиски одинокого воина… легкой добычи. Нет. Так не спастись… но мальчишку-то они ловить не будут – зачем он им? Решение созрело мгновенно: - Алек, сейчас я опущу тебя на землю. Ты сразу беги к деревьям и прячься. А когда все закончится – выходи и иди в лагерь. - Что закончится? – в глазах мальчика был испуг. Уж что-что, а чужое волнение «маленькое чудовище» чувствовал превосходно, и Браин поймал себя на том, что думает о сорванце, месяцы отравлявшем ему жизнь и лишившем чести участвовать в битве, с настоящей нежностью, как о младшем братишке. - Это я так просто сказал… Опущу – беги. Понял? Мальчик кивнул, и, вглядываясь в не по-детски серьезное, побледневшее личико, Браин понял, что тот осознал серьезность происходящего. Вот и хорошо. Варвары тем временем заметили одинокого всадника и, на миг остановившись, словно ожидая нападения из засады, снова пришпорили коней, отрезая жертву от леса. Юноша подхватил ребенка и плавно опустил его на траву: - Беги. Бросив последний отчаянный взгляд на свою няньку, Алек сорвался с места. Браин мысленно пожелав маленькому поганцу выйти из этой передряги целым и невредимым, водрузил на голову шлем и дал шпоры коню. Лирийцы, увидев, что жертва не бежит, а несется им на встречу, разразились громкими криками то ли ярости, то ли восторга. Только сейчас оруженосец смог как следует рассмотреть тех, с кем вот-вот предстояло скрестить мечи: все трое смуглые, без панцирей или кольчуг, что давало надежду, с маленькими костяными луками в руках. Браин выхватил меч. Издав еще один крик, кочевники разом выпустили стрелы из своих, кажущихся игрушечными луков. Юноша вскинул щит, и угодившая в защиту стрела заставила покачнуться в седле – оружие оказалось весьма мощным. Лирийцы выстрелили еще раз: две стрелы просвистели над головой прижавшегося к лошадиной спине лаконца, но третья стрела… что-то подсказало Браину направление ее полета, когда оперенная вестница смерти только совалась с тетивы. Казалось, время замедлило свой бег: повернуть голову оказалось задачей почти непосильной, но он справился… Справился лишь для того, чтобы увидеть, как снаряд ударил в грудь оставшегося далеко позади Алека, что есть сил бегущего к подлеску. Стрела остановила стремительный порыв ребенка и он, раскинув руки, опрокинулся в пожелтевшую, но все еще густую траву. Казалось, весь мир окрасился в багровые тона, ушли все другие краски, звуки, мысли. Варвар, выпустивший стрелу что-то победно вопил, размахивая луком. Кричал ли сам Браин… он не знал. Вся его жизнь, все внимание сосредоточилось на сверкающем лезвии меча, вся ненависть – на лицах приближающихся убийц. Конь под лаконцем, словно заразившись сжигавшим всадника гневом, распластался в стремительном галопе. Первый враг, не ожидавший от одинокого лирийца такой стремительности, даже не успел сменить лук на меч и лишь вскинул руки в напрасной надежде защититься – страшный удар перерубил предплечья и снес неудачливому воину половину черепа. Но пролившаяся кровь не потушила ярость, а, словно выплеснутое в огонь масло, сделала ее всепоглощающей. Следующий противник, поджарый, смуглый мужчина неопределенного возраста, встретил Браина легким, слегка изогнутым клинком, но хотя юноша и не был искусным фехтовальщиком, его яростный, почти безумный напор заставил врага уйти в глухую защиту. Изогнутое лезвие мелькало, отводя удары, от маленького деревянного щитка на руке лирийца летела щепа. Третий варвар подоспел на помощь товарищу, когда тот был уже весь в крови от мелких, но болезненный ран. Однако теперь пришел черед лаконца защищаться – атаки с двух сторон следовали одна за другой. Вот меч встал на пути лирийского клинка, но тут же сильнейший удар булавы, которой орудовал второй мощный, облаченный в костяные доспехи воин, буквально расколол щит, едва не выбив юношу из седла. Левая рука повисла плетью. Браин еще сумел восстановить равновесие, отмахнуться от орущего на незнакомом языке гиганта, когда клинок худощавого едва не снес ему голову. Следующий удар пришелся в правое плечо, и хотя доспех защитил хозяина, под наплечником враз стало влажно и жарко, а меч показался неимоверно тяжелым… В отчаянном порыве, Браин вздыбил коня и, пока тяжеловес пытался уйти от бьющих в воздухе копыт, обрушил меч на легкий клинок второго врага. Сталь, блеснув в воздухе, скрылась в траве, лириец схватился за неестественно выгнутое запястье, но лаконец не собирался давать жертве время для скорби: меч взлетел во второй раз и опустился на плечо воина, разрубив того до самой груди. Удар булавой настиг откуда-то сзади, мгновенно погасив свет… …Харрид Рейнхарен, воин в двадцать пятом поколении, тяжело слез с коня рядом с поверженным врагом. Два его брата были мертвы, но волю скорби он даст потом. Мужчина с уважением взглянул на побежденного лаконца: это был достойный бой, о котором можно сложить хорошую песню. Мужество врагов тоже надо уважать, ведь лишь победа над действительно сильным противником приносит славу. А Феран был не прав, когда убил ребенка. Нет, то конечно его дело, но тратить стрелы на детей, когда идет бой с мужчиной?! Выстрелил бы во врага – кто знает, был бы еще жив… Хватит об этом – нельзя плохо говорить про мертвецов – их души могут обидеться и лишить тебя сна… Надо же, живучий… Грудь лежащего юноши едва заметно вздымалась, и Харрид поразился крепости лаконца: на родине одного удара его булавы бывало достаточно, чтобы убить любого врага, а этот отразил добрый десяток ударов и умудрился дважды неглубоко, но чувствительно достать мечем. Нет, Харрид не станет его добивать – подберет и посмотрит не виживет ли пленник. Если лаконец выживет – продаст в гладиаторы: там иноземца может ждать большое будущее… Хотя нет: слишком много возни, да и война не скоро закончится. Вздохнув с сожалением о напрасно потерянных золотых, Харрид поднял булаву… и замер. Из леса прямо на него смотрела женщина. Женщина, вернее девушка, была молода, красива и больше всего напоминала лесную фею. В ее взгляде, устремленном на могучего лирийца, не было страха – лишь лукавство и безмолвное приглашение. Листва не позволяла как следует рассмотреть фигуру незнакомки, но Харриду показалось, что на той нет ни лоскута ткани. Битва, враг, планы – все это мигом вылетело у мужчины из головы, неистовое возбуждение заставило вскипеть кровь и огнем захлестнуло сознание. Все три жены остались дома, Орда двигалась стремительно, а потому уже долгое время у него не было женщины, и это заставляло постоянно мучаться, отвлекаться от выполнения приказов, то и дело подавляя искушение послать к шакалам войну, Сафара – всех и вся, лишь бы отведать женских ласк, удовлетворить жажду мягкого, но в тоже время упругого девичьего тела, подарками или силой, неважно, добиться покорности. А тут такое… Незнакомка призывно улыбнулась и, увидев восторг на лице мужчины, рассмеялась. Хотя до леса было далековато, мелодичный, сводящий с ума смех заставил Харрида зарычать от возбуждения и слепо, не рассуждая, рвануться к лесу. Еще раз засмеявшись и послав спешащему что есть сил лирийцу воздушный поцелуй, незнакомка развернулась и исчезла в зарослях. Задыхаясь от неимоверного возбуждения, воин, ломая кустарник, ворвался под сень деревьев. Тут еще звучало эхо серебристого смеха, но самой незнакомки нигде не было. Несколько минут Харрид, словно одержимый, кружил между деревьев, но в конце концов сдался. Он уже подошел к границе зарослей, когда… - Милок, ищешь кого? – мягкий, ласковый голос, раздавшийся сзади, заставил воина вздрогнуть и стремительно обернуться. Но надежда на то, что это объявилась таинственная незнакомка рассыпались прахом при первом же взгляде на говорившую. Это оказалась пожилая, скромно, но опрятно одетая женщина с удивительно добрым и светлым лицом, прямо таки излучающим добро. С некоторым удивлением Харрид понял, что старуха говорит на лирийском. - Как твое имя, мать мужей? Не видела ли ты здесь юной девы? - Ах ты кобель больной, - благожелательная беззубая улыбка старушки никоим образом не соответствовала произносимым словам, - Думаешь ты достоинством своим жеребячьим. Да видимо все девки от тебя бегом бегут, на морду твою взглянув, а те что раз глупость совершили потом только смеются да перешучиваются… Ярость захлестнула лирийца подобно штормовой волне, и он так же, как несколько минут назад, слепо, не разбирая дороги, рванулся на обидчицу и… боль вспышкой пронзила ногу. Харрид оторопело уставился на большой капкан, крепко вцепившийся в ступню. - Зря ты так нервничаешь, милок, - старушка, улыбнулась, и воин невольно отметил, что ошибся, посчитав ее беззубой. У женщины были длинные желтоватые клыки… волчьи, - Ну да ничего – уж я то тебя согрею. Словно издеваясь, она развела руки, будто готовясь обнять мужчину. Пальцы, мягкие и покрытые сеточкой морщин, оканчивались длинными черными когтями. - Иди ко мне, мой любовничек… - голос из ласкового превратился в хриплое карканье, вместе с голосом менялось и лицо женщины, расплываясь и открывая взору лирийца то, что срывала маска... Когда превращение закончилось, Харрид, воин в двадцать пятом поколении, закричал, не в силах больше удержать внутри свой ужас… … Вышедшая из леса женщина не была похожа на лесную фею, но и на старушку она тоже ни коим образом не походила. Красивая женщина лет тридцати пяти, одетая элегантно, но неброско, с лицом, излучающим холодную уверенность. Неспешно, словно на балу, прошествовав по пожелтевшему ковру травы, незнакомка остановилась рядом с лежащим в беспамятстве Браином. Несколько минут вглядывалась в залитое кровью лицо юноши, почти беззвучно шевеля губами. Если бы рядом был кто-то способный услышать речи ведьмы, то он смог разобрать что-то вроде: - Вот так то, дворянчик… Сивелия свои долги помнит, ой помнит… Юнец жив, это славно, мне спасибо скажи. А что до пащенка, так если сгиб, так то к добру, а не к худу. Вот такая моя плата тебе за честность. А уж коли после моего ухода сгибнут, значится так тому и быть… Я же не нянька…. Продолжая свой неясный монолог, женщина развернулась и скрылась в лесу… -------------------- Рука Возмездия найдет
Того, кто в Пурпуре цветет, Но мститель, пусть он справедлив, Убийцей станет отомстив. Уильям Блейк |
![]() ![]() |
![]() |
Текстовая версия | Сейчас: 13.07.2025, 7:19 |