Глава третья. Шторм бушует. Опции

[Всадник]

И война началась... 

[Мирта ле Тойе]

17-18 Падения Зерна. Фалесса.

Над Фалессой собирались тучи. Огромные, тяжелые, почти черные, они сталкивались друг с другом и недовольно грохотали. Надвигалась гроза, а пока становилось все труднее дышать и думать.

-   Он умирает…

Сама она это произнесла или кто-то другой? Мирта, вздрогнув, подняла голову. Нет, она здесь одна, сегодня никто из слуг свою комнату не покинет, Теодор проследит. Она одна. Эвор Тилийский не в счет. Мирта взглянула на его заострившееся, отрешенное лицо. Раны она залечила, но что делать, если он сам не хочет возвращаться?

Умирает, умирает… Час-два и все будет кончено. А она – всего-навсего глупая девчонка, возомнившая себя колдуньей. И винить, кроме себя, некого. Только Мирта ле Тойе мешает Мирте ле Тойе. Она боится Силы и вряд ли сможет взять ее. Но она обещала Иванэ, стоит хотя бы попробовать.

Мирта присела рядом с неподвижно лежащим князем, взяла его руку в свои. Как лечить душу человека, которого не знаешь? Где та, пусть единственная, ниточка, по которой она сможет дотянуться до него?

-   Эвор, - тихо, почти беззвучно произнесла Мирта, как бы пробуя это имя на слух. Потом повторила чуть громче и напевнее. Прикрыв глаза, она провела рукой над лицом князя. Легкое головокружение, значит, она на правильном пути. Если она сможет прикоснуться к его душе, понять, что с ним…

Мир резко повернулся и снова замер. Мирта чувствовала себя так, как будто упала с огромной высоты. Она успела ощутить глухую боль, мучающую Эвора, и страстное желание забыть все, навсегда уйти от этого мира. Он не может на самом деле думать так! Как же он должен был страдать! 

Она снова попробовала дотянуться до Эвора, но все следующие попытки были напрасными. Она уже едва не плакала от бессилия. За окнами несмело сверкнула молния, что-то слабо громыхнуло в небесах, а дождя все не было. Мирта подошла к окну, вот также и она: множество усилий и никакой результат. Если князь умрет, то и Иванэ, и Лакона, и отец… к Теням все это! Она хочет, чтобы этот человек жил, чтобы он открыл глаза и улыбался! И так будет!

-   Ты слышишь? – громко сказала она, - ты будешь жить.

Она говорила что-то еще, почти кричала, глядя в это бездушное лицо. О, сейчас она его почти ненавидела, и ненависть была именно тем, что нужно.

-   Эвор? – снова позвала она. Вспыхнула ослепительная молния, и пришел ливень. Он падал сплошной стеной, яростно стучась в окно. И окно не выдержало. Створки распахнулись, и Мирта в мгновение ока вымокла с головы до пят. Казалось, струи сами стремились именно к ней. Девушка торжествующе рассмеялась. Она чувствовала себя так, как будто ее омыло живой водой. Теперь все получится!

Она закрыла глаза… и ее подхватила огромная волна. Но ей впервые не было страшно в этом потоке, она наслаждалась несущей ее мощью. «Где я? Что я?» - эти мысли мелькнули и исчезли. Осталась Сила, кружащая ее и не выпускающая из водоворота. На миг к Мирте вернулся страх потерять себя, но сегодня она стала сильнее. Волна взметнулась и опала ей под ноги. Девушка облегченно вздохнула и открыла глаза. Уверенно подошла к Эвору, положила руки ему на виски и тихо позвала:
-   Вернись.

Его глаза медленно открылись. Мгновение он смотрел на склонившуюся над ним девушку, а потом погрузился в глубокий сон. Мирта довольно улыбнулась, оглядела комнату, по которой как будто недавно прошел ураган… за дверью уже слышались осторожные шаги Теодора.

Когда перед ним распахнулась дверь, дворецкому понадобилась вся его выдержка. Госпожа графиня в мокрой одежде и с влажными волосами больше напоминала водяную деву, чем живого человека. Бледностью и прозрачностью лица она почти сравнялась со своим пациентом. Темно-синие глаза горели таким торжествующим огнем, что становилось жутко. Похоже, этот больной мальчик, которого привез герцог Деннир, все-таки умер. Не дай Марэль ей от этого с ума сойти, если только она уже не…
- Теодор, уберите здесь, я приведу себя в порядок и вернусь, - да нет, вроде бы говорит вполне разумно. Когда Мирта ушла, дворецкий подошел к кровати больного и едва сдержал изумленный возглас. Он дышал, тихо, но ровно, щеки слегка порозовели, и если так пойдет и дальше, то мальчик еще поживет.