Глава третья. Шторм бушует. Опции

[Всадник]

И война началась... 

[Рикард Шарк]

С 13 по 20 день месяца Падения зерна. Лакона. Фалесса и окрестности.

Корабль поднимался по реке осторожно, словно крадучись, но причиной тому служил не враг, способный напасть на изящный рейдер, а остовы погибших судов, выступающие из воды. В алом мареве заката, почерневшие в пламени обломки казались то ли морскими чудовищами, готовыми набросится на неосторожных путешественников, то ли залитыми кровью зубами гигантской твари. На корабле царило молчание, прерываемое лишь резкими, отрывистыми командами – печальное зрелище не способствовало праздным разговором. Молчал и молодой мужчина, чей скромный, но дорогой наряд и расслабленная поза посреди занятых делом людей указывала на высокий ранг. Он стоял, облокотившись о борт, и скользил по берегу безразличным взором, абсолютно не обращая внимания ни на суетящуюся команду, ни на то, что рядом с ним затихал и исчезал даже тот шум, те разговоры, оживляли молчаливый корабль. Не обращал он внимание и на то, что многие при приближении к неподвижной фигуре складывали отвращающий зло знак. Сторнийцы любили молодого Властителя и воспринимали его жестокость как должное, как первый шаг к возврату былого величия, но… смерть не менее уважаемого на островах Верховного Жреца, смерть странная и страшная, при невыясненных обстоятельствах…
Поэтому корабль молчал.
Рик наткнулся взглядом на очередной обгоревший остов и, в раздражении отвел взгляд. Оказалось, планировать гибель нескольких тысяч людей, пусть и ничего для тебя не значащих, и любоваться на результаты трудов своих – не одно и то же. К тому же, здесь полегло не мало моряков. Пусть они и с Аллари, но все же – сторнийцы… И они даже не знали, ради чего погибли… «А ты? Ты знаешь, ради чего они погибли? Ради чего все это… неужели знаешь?» - Властитель попытался заглушить язвительный, настойчивый голос, но тот упрямо проникал в сознание, - «Чего ты хочешь, Рикард Шарк? Ты, а не твои… хм… учителя? Именно этого?»
«Я знаю… Я знаю лишь то, что ничего не знаю» - мертвые слова давно сгинувшего мудреца. И автор изречения, и время, когда тот жил давно стерлись из памяти, но само изречение раз за разом всплывало, выбивая из-под ног всякую почву. Знает, что ничего не знает. Вот и он, Властитель Империи тысячи островов не знал, чего же он хочет и что им движет… Сейчас он почти что жалел о том, что цепь разорвана: у него по крайней мере была цель, была вера, были советники… а заклятие… То, о чем не знаешь, проходит мимо, не нарушая покоя. Кто же он теперь: зверь, оставшийся без поводка? Получивший свободу раб? Монстр, ворвавшийся из клетки? И то, что он продолжает делать… чье это? Его собственные цели, желания и стремления или отражение мечтаний двух мертвецов? Чего же он хочет на самом деле? О чем знает наверняка? Что в нем настоящее?
Вопросы, вопросы… И ни одного ответа.
Бросив последний взгляд на заходящее солнце, Рик повернулся спиной к закату и скрылся в каюте. Но четыре стены не принесли ни облегчения, ни покоя. Мужчина рухнул на корабельную койку и замер. Не хотелось ни двигаться, ни думать… хотелось лежать вот так, забыв обо всем мире и больше никогда не открывать глаз. Покой, темнота… избавление… По векам, рассеивая внезапно подступивший сон, пробежал солнечный зайчик, и Властитель открыл глаза: на столе, покрашенный закатом в цвета крови, сверкал кинжал. «Наверное, я оставил его здесь утром…» - холодный блеск сторнийской стали в свете заходящего солнца вдруг показался мягким, почти живым… сулящим долгожданное избавление от сомнений. Словно во сне, мужчина встал, сделал шаг, и его пальцы сомкнулись на рукояти. Оружие оказалось приятно теплым, успокаивающим.
«Вскрывать вены почти не страшно… Вот увидишь – если все делать правильно, то умрешь быстро и легко… ведь боли ты не чувствуешь…» - голос, удивительно мягкий, приятный, все понимающий… Искренне желающий помочь, унести боль и страх…
Рик закатал рукав и начал задумчиво изучать синие ниточки вен, скрытые под такой тонкой, уязвимой кожей: «Да, все верно… Один разрез вдоль, один поперек, словно перечеркивая длинную линию… перечеркивая все проблемы» Кинжал скользнул по коже, легко, еще не отворяя дорогу крови, а всего лишь намечая путь… Показалось или нет, но сталь словно пела в ожидании…
«И что, ты на столько пуст изнутри, что, лишившись рабского ошейника, сразу же поднимешь лапки вверх?» - все тот же голос, что и на палубе: язвительный, надменный, - «Та-та-та, хваленая сторнийская выдержка и отвага… А, может, лучше в петельку? А то зальешь всю каюту кровушкой, морячкам отдраивать придется…»
…Кинжал замер…
«Поверь, в этом мире проклятая куча людей, готовых пустить тебе кровь, и с каждым мгновением таких становится все больше. Не стоит слишком уж облегчать им жизнь…»
«Но ради чего мне оставаться? Вся моя прошлая жизнь – обман. И теперь у меня теперь нет ничего – ни близких, ни цели…»
… Красные отблески на зеркале клинка словно алые брызги…
«Вокруг идет война, если ты еще не заметил… Кстати, ты ее начал, верно?»
«Не я…»
«А кто – Морская праматерь?»
«Войну начали моими руками… Меня воспитали таким…»
«И что? Ты можешь это изменить? Ах, нет? Тогда живи с этим. Чего ты хочешь сейчас? И чего  хотел раньше?»
«Раньше? Раньше все было просто: я шел вперед, когда надо, прямо по трупам – к славе, к победе, к величию. А теперь я хочу… хм…пожалуй, того же. Но вдруг это не мои желания?»
«Что с того?» - голос почти смеялся, - «Они есть, разве тебе этого мало? Хочешь победить – побеждай! А не изображай рыцаря из поэмы – выглядит донельзя глупо…»
- Да пошел ты, - Рик осекся, поняв, что произнес последнюю фразу в слух, и с некоторым удивлением уставился на кинжал в своей руке. Солнце село и теперь клинок не казался чем-то таинственным: обыкновенный сторнийский кинжал - длинный и узкий, сталь – превосходная, с синеватым отливом. И что на него за безумие накатило… Сжав лезвие, мужчина прищурился и неожиданно метнул кинжал в противоположную стену, и оружие с легким звоном вошло в доски.
Не озаботившись извлечь клинок из стены, Рикард Шарк, молодой Властитель Империи тысячи островов вернулся на палубу, откуда уже были видны огни окружившей Фалесу лирийской армии.

***

Во тьме окружившее столицу Лаконы воинство производило неизгладимое впечатление: тысячи костров широким кольцом окружали город, наполняя ночь всполохами и ощутимым запахом гари и беды. Даже Рику, превосходно знавшему истинную численность войск вторжения, на мгновение показалось, что под стенами осажденного города собралась гигантская орда, способная поглотить Фалесу по первому же желанию.
«Ты знаешь из книг, что это обычный прием осаждающих: костры создают ощущение огромной силы, лишают воли… уверен, что и Амарра это знает. Ведь он воин. Но если даже тебе на миг стало страшно, то что чувствуют воины в на стенах, глядя на море огней, затопивших долину? Безнадежность… Хорошо»
Утром лагерь выглядел менее величаво, но не менее грозно,… хотя и несколько более мирно, что ли. Неторопливо осматривая лирийские боевые порядки, Рикард невольно удивлялся, как много те успели сделать за прошедшие дни: город опоясывала сплошная оборонительная цепь, скинувшие кольчуги и отложившие оружие воины споро собирали какие-то машины, из которых Властитель мог с уверенностью опознать лишь метательные. Вокруг сновали люди, доносился аромат готовящейся пищи, звучали песни, кто-то с кем-то спорил… То и дело проносились всадники на лошадях, явно еще недавно стоявших в конюшнях местных дворян. Солидный отряд воинов расположился на пригорке: люди в полном вооружении перешучивались, переговаривались с проходящими мимо соотечественниками, но никто не расседлывал лошадей, не снимал брони. «Комитет по торжественной встрече» был готов встретить лаконцев, буде те соберутся сделать вылазку.
Другой вехой идущей войны стали тела, усеивающие землю под стеной, а так же повешенные и посаженные на кол люди, «украшавшие» соседнюю рощу. Сцена была обычной: сложно было ожидать от захватчиков ласкового отношения к партизанам, а были ли повешенные самими лесными стрелками или заложниками, Властителя не трогало. А вот те угрюмые молодцы, что готовили к посадке на кол очередного лаконца, весьма гордо блиставшего глазами…
- Это кто? – Рик указал сопровождавшему его лирийскому военачальнику на заинтересовавших его палачей.
- Эти-то? – лириец не сумел, да и не пытался скрыть презрения, - Предатели, воры, выпущенное из тюрем отребье… В книгах я читал описание лаконцев как великих и благородных воинов. Вот уж не думал, что среди них есть и такие…
- Так развесили бы их рядом с партизанами… - свернув с дороги, Рикард свернул с дороги и заинтересованным видом остановился рядом со споро делавшими свое дело людьми.
- Зачем, - лириец сплюнул, - Пусть делают грязную работу… Кроме того, их день ото дня все больше. Когда этих ублюдков собирается достаточно много, мы гоним их на стены, переведаться с теми крысами, что сидят в городе… и тех и других становится меньше.
- Блестящая идея… великолепная… - в голове Властителя забрезжила призрачная идея, но пока ухватить ее не удавалось, - Значит, гоните на стены? И много их вас собирается?
- Да временами за сотню переваливает…. Хотя стрелки местные их изрядно подсокращают. Не любят они предателей, да и кто их любит…
- Свои бьют своих, - Рик щелкнул пальцами, - То, что надо. Хаммерид, в окрестных городках еще остались людишки?
- А куда они денутся-то? – командир непонимающе уставился на сторнийца, - Мы особо никого не истребляли. Так, пограбили малость…
- Любезнейший друг, - лицо Рика прямо-таки излучало хорошее настроение, - За сколько дней твои воины смогут собрать здесь толпу побольше?
Лириец продолжал смотреть вопрошающе.
- Ну… нужно прочесать все окрестности, согнать сюда всех, кого поймаешь. Семьи – разделить: детишек в одно место, а взрослых - в другое. Ну а потом пусть они наломают кольев и лезут на стены.
Воин ошарашено покачал головой:
-А не слишком ли? Да и какой прок от безоружной толпы? С чего им лезть на стены?
- Жизнь детей – хороший повод? – сторниец усмехнулся, - Вот увидишь, узнав, что если к утру город не будет взят, их родные встретят закат посаженными на кол, людишки рванут на штурм, будто в городе засел злейший враг… А насчет проку… Они безоружны, но их будет много, а в своих стрелять всегда тяжелее…За их спинами пустишь отряды своих воинов: если будет успех – разовьют. Да и если их всех до единого перебьют, нам-то что за дело? В следующий раз придется ехать за «добровольцами» немного дальше…
Лицо командира приобрело упрямое выражение:
- Все верно, но это не правильно… В такой победе нет славы.
- А без победы славы тоже нет, - Рик потрепал раздумывающего лирийца по плечу, - Хочешь честного боя – лезь на стены и плати за каждого лаконца десятком своих солдат. Если же ты не глупец, то пусть платят местные земляные черви, о которых завтра никто и не вспомнит. А в легендах будет сказано, что неприступный град взяли воины доблестного Хаммерида, чья сметка и отвага не знала себе равных в мире, освещенном солнцем…
На лице воина ничего не отразилось, но Рик шестым чувством почувствовал, что победил:
- Мне нужно посоветоваться с другими командирами.
- Спрашивать мнение подчиненных, - Властитель брезгливо поджал губы, стремясь уязвить гордого лирийца посильнее, - Да, конечно, вдруг им не понравится твое решение… Впрочем, как хочешь.
- Сказал же, подумаю… Это все?
- Нет, не совсем. Твои прознатчики не могут сказать мне, есть ли в городе ровная площадка недалеко от городских стен?
- Есть что-то такое, - судя по всему, лириец уже не пытался понять ход мыслей собеседника, - И что?
- Мне нужно несколько мощных метательных машин. Хочу, чтобы каждую ночь там камни сыпались с неба.
- Ты их получишь, - по облегчению, проскальзывающему в голосе собеседника, Рик понял, что тот ожидал что-то вроде предложения погнать на стены крестьян, - Теперь все?
- Пока все, - Рик приметил гонца, спешащего к беседующим командирам через суету лагеря, - Если что понадобится – скажу.
Лириец ушел, Рик с нетерпением повернулся к запыхавшемуся юнге с собственного корабля, уже взволнованно тараторившего:
- Господин, корабль с тем человеком, о котором вы говорили, прибыл. Сейчас его вещи выгружают.

***

Капитан, доставивший изобретателя, не покачал, и Вэла Горна с его странными машинами высадили на берег во вполне подходящем месте – сам Рик не выбрал бы лучше. Небольшая рощица плодовых деревьев скрывала от глаз посторонних десяток шатров, но в то же время не давала их обитателям лицезреть сомнительные прелести осады. Там же, где деревья заканчивались, возвышалась приличных размеров скала…
Сам юноша сейчас как раз командовал парой дюжих моряков, осторожно переносивших на берег части какого-то механизма, но даже сквозь азарт ученого временами проступала растерянность: по поручению Рикарда юного гения оберегали от лишних новостей, но здесь, у самого сердца войны тревожные слухи не могли не просочиться.
- Приветствую тебя, Вэл.
- Приветствую, Властитель… - легкая бледность, крепко сжатые губы: парнишка явно хочет расставить все точки над i. Ну что же – поговорим.
- Значит, ты сотворил то, что доселе почиталось невозможным – летающую машину…
- Да, но я…
- …хочешь знать, какому делу она послужит. Законное требование. Войдем в шатер.
Внутри был сумрачно: листва деревьев и ткань почти не пропускали солнца. Рик зажег лампаду, тут же начавшую распространять вокруг ароматы полыни и причудливые тени:
- Твои сомнения понятны, Вэл. Идет война и моя родина воюет с Лаконой, так что у тебя есть все основания меня ненавидеть. Но найди в себе силы взглянуть на происходящее шире.
- Твои воины убивают людей.
- Воины всегда убивают, в этом их суть. Но сейчас убивают вовсе не мои воины. Я ошибся молодой Горн, ошибся страшно… Ты можешь исправить мою ошибку и спасти сотни, если не тысячи, но готов ли ты к этому?
Глаза юноши вспыхнули звездами во тьме шатра:
- Что происходит?
Рик опустил голову, и отблески крохотного огонька окрасили его лицо в цвета стыда и печали:
- Я действительно участвую в этой войне. Народ моей страны мечтал о независимости, а потому наши корабли привезли войска варваров под стены Фалесы. Мы были горды и наивны… Это нас погубило. Лирийцы – звери во плоти, Вэл. Вместо того, чтобы сойтись с войсками Лаконы в честном бою, они принялись грабить, жечь, насиловать…А теперь они готовятся к атаке на город. Но не к настоящему штурму: они погонят на стены местных жителей… твоих братьев и сестер.
Бледности юноши могла бы позавидовать мраморная статуя, и Рикард про себя усмехнулся, подставив какие картины рисует сейчас буйное воображение изобретателя, но внешне Властитель являл образец истинной скорби. Когда к горну вернулся дар речи, он оказался в силах изречь что-то вроде:
- Ты,… вы все,… как вы можете, палачи! Мои крылья никогда не будут служить злу! Никогда!
«Будут, друг мой, будут… Причем очень скоро»:
- А делу мира? Окончанию войны? Готовы они послужить этому?
- Как?
Изображая волнение, Рик вскочил и заходил по шатру:
- Когда все начиналось, я думал, исход будет совсем другой! Никто не хотел того, что случилось. Это надо остановить немедля. И есть только один путь обуздать лирийцев – переговоры, результатом которых станут мир и союз между Лаконой и Сторном. Независимым Сторном.
По лицу юноши скользнула горькая усмешка:
- Добились чего хотели, да?
- Да, добились, – Рик позволил себе циничную усмешку «в каждой лжи должна быть доля правды», - И нам не нужны новые реки крови. Ты поможешь или нет?
- Зачем вам моя помощь? Войдите в ворота и договаривайтесь о чем хотите…
Рик покачал головой:
- Если бы все было так просто… Сейчас Сторн между молотом и наковальней – попробуй мы открыто вступить в переговоры, как нас тут же перебьют наши бывшие союзники. Или со стен пристрелят… Нет, нам нужно попасть в город и явится во дворец безоружными, с дарами мира, как положено послам. Твои крылья – могут доставить нас в город незаметно как для лирийцев, так и для лаконцев. Мы проведем переговоры. Объявим о союзе, и штурма не будет…
По лицу юноши можно было судить о том, какие страсти и противоречия бушуют в душе изобретателя. Рик не мешал: пережимать тоже не стоило. Пусть примет решение сам. Наконец, Вэл поднял глаза на Властителя:
- Хорошо, я доставлю тебя в город. Мои крылья при хорошем ветре способны поднять двоих.
- Ветер будет. О нем маги позаботятся, - Шарк ободряюще улыбнулся, - Но не только меня, а еще восьмерых…
- Нет.
- Да. Я не могу отправиться один. Меня попросту убьют. Кроме того, я потеряю лицо. Да отбрось ты сомнения: эти люди - дипломаты. Посольство не может состоять из одного человека.
Молчание, по мнению Рикарада – изрядно затянувшееся…
- Будьте вы прокляты… Я доставлю вас в город. Но у меня всего одни крылья…
- Это не совсем так, - Рику стоило усилий изгнать насмешку из голоса, - За твоей работой тщательно следили. Завтра корабль доставит еще восемь «крыльев». Твое дело – научить моих людей ими пользоваться.
- Постараюсь… но когда все закончится – я уйду.
- Как хочешь, - «либо ты останешься, либо уйдешь в Долины смертной тени», - По рукам.
В неверном свете светильника их руки сомкнулись в рукопожатии.

***

Рикард Шарк с внимательно рассматривал свое отражение в зеркале. Зрелище, открывающееся взору молодого Властителя, не вдохновляло: вместо высокого, крепкого воина в скромном, но дорогом одеянии на Рика смотрел слегка сутулый, невзрачный человечишка в потрепанном наряде лаконца среднего достатка. Длинные белые волосы укрыты под платком, на поясе нет ничего, хоть отдаленно напоминающего меч – несколько острых кинжалов надежно укрыты в складках одежды. Мирный, безобидный горожанин, или зажиточный крестьянин, выбравшийся в город и запертый в нем войной. На выходи из шатра Властителя ждали восемь сторнийцев, облаченных схожим образом. Бесформенное одеяние и нарочитая медлительность скрывала канаты мышц и хищную плавность движений, и лишь острые, словно иглы, взгляды указывали, что все собравшиеся не принадлежат к многоликому племени дипломатов. Но если бы покойники, когда-то охранявшие форты у входа в Криэран, вновь обрели способность глядеть на мир, они узрели бы среди собравшихся немало знакомых лиц. Оружья на виду никто не держал. Если конечно не считать оружьем небольшой ларец, прикрепленный к поясу одного из сторнийцев. Вэла здесь не было – юный изобретатель сейчас на вершине холма готовит к полету девять «крыльев»: восемь для спутников Властителя и одни – для них двоих. В своих летных способностях Рик сомневался, и проверять на практике таланты не спешил.
Однако, нужно было поторапливаться: солнце уже садилось. Скоро боевые бичи степных всадников стронут с места огромную, исходящую потом, болью и страхом людскую массу и бросят ее на стены - под мечи и копья соотечественников. Тяжелые метательные машины уже заканчивают свою ежедневную работу, и в окрестностях небольшого пустыря в кольце городских стен скоро перестанут падать тяжелые, крушащие постройки камни. Везде - в темном городе, под его стенами, в свете факелов и под крики боли, скоро начнет свой пир леди Смерть и не дело опаздывать на подобное торжество…
…Вэл ожидал ночных путешественников переминаясь с ноги на ногу от нетерпения: какие бы сомнения не владели душой Горна, но он, как создатель, не мог не мечтать о полете на собственных крыльях, а потому предвкушение чуда пересиливало моральные терзания и страх.
- У меня все готово. Ветер подходящий, но вот твои люди… не уверен, что они все справятся.
- Ничего, - Рикард осмотрел хрупкие конструкции, и впервые в его голове шевельнулись сомнения, что все пройдет как надо, - Они готовы рискнуть… ради правого дела.
- Ради мира…- по голосу юноши было не понятно, то ли он спрашивает, то ли пытается убедить сам себя.
- Да. Ради мира. То, с чем мы идем в город, принесет мир и покой на его улицы. Это так – слово Рикарда Шарка.
- Тогда взлетаем? – уверенность в голосе сторнийца ободрили изобретателя, и теперь он рвался в бой.
- Еще немного… пусть солнце сядет, а тьма – сгустится.
Острый слух Властителя уловил что-то вроде отзвука далекого крика, больше похожего на вопль боли, чем на боевой клич, а вечерняя заря словно забыла уйти с одного кусочка неба над далекой оконечностью стены. «Минута на осознание, КТО перед ними. Пять – переломить себя и втянуться в бой… Еще десять – понять, что без помощи не устоять и на вызов резервов… Тут в бой вступят лирийские части – лаконцам придется бросить на стены всех, кто способен держать меч или копье… Ну.. для подстраховки – еще пятнадцать минут. Вычтем пять минут на полет до города… еще немного… пора!»
- Взлетаем!
Одному из сторнийцев не повезло прямо на старте: то ли его крылья были с изъяном, то ли он сделал что-то не так, но, спрыгнув с обрыва, мужчина не воспарил, как прочие, а молча канул во тьму. Звука удара о камни никто не услышал – шум ветра в ушах уносил все звуки. Остальные сумели взлететь. Рику, беспомощно болтавшемуся рядом с явно опьяненным победой над стихией Вэлом, полет особого восторга не внушал – лишь страх и полная невозможность управлять своей судьбой. Где-то далеко внизу проплыли огни лирийского лагеря. В темноте незаметно была преодолена стена… Вот и огонь: сегодня помимо камней требушеты закинули на границу пустыря огненный снаряд, который, впрочем, так ничего и не подпалив, скромно догорал. В обычные дни здесь бы уже суетилась пожарная дружина, но не сегодня, когда под отчаянным напором обреченных людей вздрагивал камень стен. Сейчас до безвредного огонька никому не было дела.
Говорят, на огонь летят птицы, те, кто спустились с ночного неба на окруженный разрушенными домами пустырь, не относились к славному пернатому племени. А потому далеко не всем из них повезло: один не справившись с непослушным крылом, рухнул с высоты на камни, другого, уже почувствовавшего под ногами земную твердь, коварный ветер рванул обратно в высь, но тут же уронил, поволок по земле, ломая хрупкие крылья и не менее хрупкие кости неудачливого воздухоплавателя. Третья жертва не смогла остановить стремительный бег по камням, и тело несчастного приняли на себя белеющие в темноте, словно зубы мертвого зверя, обломки ограды. Но шестеро: пятеро сторнийцев и один лаконец все же сумели невредимыми вырваться из бесплотных лап стихии воздуха и вновь ступить на землю живыми.
Выжившие «гости столицы» не стали предаваться скорби по погибшим: лишь один из воинов на миг замер у вздрагивающего тела еще живого товарища и провел ладонью по лицу, словно закрывая глаза. Когда люди скрылись в переулке, никто из оставшихся уже не шевелился.
Теперь, когда незваные гости оказались в городе, стал ясен смысл устроенного ими карнавала: те улицы, что не были разрушены бьющими по городу требушетами, были запружены людьми в таких же нарядах, что и на команде Рикарда. Сторнийцы шли уверенно, не торопясь, но и не медля, не глазели по сторонам… окажись рядом стражник, взгляд служивого ни на миг бы не задержался на очередной группе людей, укрывшихся в городе от войны…
Вэл ожидал, что вся компания свернет ко дворцу, но средних лет сторниец, возглавивший группу, уверенно проследовал куда-то вглубь бедных районов… Здесь народу было куда меньше: даже в это тяжелое время район был небезопасен и с наступлением темноты улицы пустели. Вот и узкая площадь перед колодцем, служащим единственным источником воды в этих трущобах, была почти пуста. Несколько неясных фигур, отделившихся от стены при виде первого из гостей, увидев истинную численность отряда, мгновение потоптались на месте, словно стая хищников при виде слишком крупной добычи, и бесшумно растворилась в темноте. Сторнийцы остановились рядом с колодцем, один из них (для Вэла почти все они были на одно лицо), отстегнул от пояса ларец, снял с шеи цепочку с ключом и передал все это Рикарду Шарку. Властитель замер на миг, но, словно очнувшись, принял из рук обитый тонким слоем метала ящичек. В ночной тиши, рассеиваемой лишь отдаленным гулом и грохотом далекого штурма, звук открываемого замка прозвучал подобно щелчку арбалета.
Крышка поднялась и взору невольно подавшегося вперед лаконца открылось ее содержимое: три черные крысы. Твари были мертвы, и, судя по запаху, довольно давно. Их раздутые тельца никак не вязались ни с бархатной обивкой ларца, ни с осторожностью, проявляемой Рикардом и его спутниками. Но Вэл был студентом, а потому знал основы медицины. Вывод был прост и страшен, как острие сторнийского кинжала, что уперлось ему в спину:
- Чума…
Властитель, в лунном свете больше напоминающий собственный призрак, молчал: все было ясно без слов. Один из крысиных трупиков с привязанным слитком металла исчез в зеве колодца и вскоре до всех, стоящих на площади, донеслось слабое «Плюх!»
- Но…Ты же поклялся, что твой дар несет мир и покой этому городу…
- Разве я солгал? – улыбка спокойная, вовсе не злобная, только вот в глазах ее нет, - Все, кто выпьет воды из этого колодца, вскоре будет покоиться с миром. Мир и покой… разве нет?
- … Ты… Я… - дар речи оставил юношу, в голове все смешалось.
- …мне очень помог, - теперь и в глазах сторнийца появились веселые искорки, - Твои «крылья» воистину бесценны, друг мой. Вот увидишь, они принесут огромную пользу миру.
- Но переговоры… штурм… невинные люди…
- Если по порядку: «маленький обман», «уже начался» и «таких не бывает». Еще вопросы?
Вэл молчал. Что-то умирало в нем,… что-то важное… Рикард осторожно закрыл ларец с двумя оставшимися трупиками и кивнул молчаливым спутникам:
- Пошли. Нужно найти еще два. А ты, Вэл Горн, первый человек, обретший крылья, запомни – «Если не можешь что-то изменить – живи с этим».
«Изменить… не могу изменить…. Я смог взлететь! Я смогу!» Удар был неумелым, не подготовленным, но в него юноша вложил всю ярость, все отчаяние. Сторниец, державший лаконца за плечо, отлетел в сторону, выронив кинжал, а Горн отчаянно рванулся прочь, в темноту переулков…
Рик с огорчением наблюдал за бегством молодого изобретателя: тот мог быть очень полезен, и Властитель до конца надеялся, что юноша смирится… Но нет. Что ж, он выбрал сам:
- Рокар. Догони и убей. Только быстро – через пол часа мы должны быть у дворца.
Боец, успевший вскочить с земли и теперь глядевший на командира глазами побитой собаки, мгновенно сорвался с места и скрылся за углом.
Остальной отряд, не спеша, двинулся дальше. В том, что раз оплошавший воин убьет юного лаконца, никто не сомневался.
…Вэл бежал, отдавая все силы, и смерть шла за ним: он не слышал шагов за спиной, но был уверен – погоня есть… Воздух с трудом проникал в грудь, ножами полосуя легкие, все тело болело, но останавливаться было нельзя. Впереди послышались голоса, и юноша едва не налетел на группу стражников, судя по мрачным лицам и злым возгласам, спешащих к месту штурма. На миг и он, и воины замерли от неожиданности, но тут в сцене возникло еще одно действующее лицо: сторниец, преследовавший беглого лаконца, выскочил из темноты за его спиной.
О чем думал опытный адепт Культа великой акулы в последние мгновения своей жизни, не ведомо. Ясно одно: даже стальные нервы опытного убийцы не выдержали всех перипетий ночи, и он совершил безумный, безнадежный поступок – атаковал.
Нет, сначала это вовсе не казалось бессмысленным, а прыжок бойца не был изысканно зрелищным. Просто выскочивший из переулка человек только что был далеко, но вдруг оказался среди опешивших стражников. Первый лаконец умер раньше, чем понял, что происходит – сильный удар в лицо вогнал кости носа в мозг несчастного. Тело еще оседало на землю, а длинный кинжал уже ужалил между шестым и седьмым ребром следующего солдата. Не давая стражникам опомниться, сторниец крутанулся на месте, прикрываясь умирающим солдатом и окровавленный клинок прочертил алую линию на горле нового врага… Но тут воинская удача оставила убийцу: то ли самый расторопный, то ли самый хладнокровный из противников вскинул арбалет и тяжелый болт насквозь прошив мертвого лаконца, вошел в грудь Рокара, пробил легкое и намертво застрял в позвоночнике. Когда пришедшие в себя после учиненной бойни стражники осмелились перевернуть тело, грешная душа десятника гвардии Властителя уже оставила этот мир.
Убедившись в смерти ожившего ночного страха, бравые солдаты принялись за Вэла:
- Ты кто такой? … Да чего его спрашивать – он с этим! Коли его! …Нее, ребяты, погодите-ка, нужно сначала поспрошать… Да  чего его спрашивать! Приколем тут… - если мгновение назад стражники казались настоящим избавлением, то теперь, обступившие юношу, разгоряченные боем, они были едва ли не опаснее сторнийцев, - Стоп-стоп, други, отведем-ка его в тюрьму. А пока водить будем да рассказывать, что да как было, на стенах, небось, и без нас управятся.
Судя по взволнованному гулу, перспектива оказаться в гремящем металлом аду боя доблестных воинов не прельщала, а потому предложение имело огромный успех:
- А то! Это верно! Ведем его, прзнатчика вражьего, к заплечных дел мастерам! Там, авось, еще и награду дадут…
Вэл попытался что-то сказать, но рукоять меча въехала под ребра, разом лишив дыхания:
- А ты молчи, злыдень. Сейчас сведем, куда следует, там споешь…

***

Со стороны могло показаться, что гвардеец, охраняющий калитку, задремал, привалившись к стене и пристроив копье так, чтобы не мешало. И лишь подойдя совсем близко, заметишь остекленевшие мертвые глаза и неестественно вывернутую шею. Дальше можно было увидеть еще несколько подобных картин: охрана, со стороны казавшаяся спящей, была уже давно и безнадежно мертва. В небольшом дворике лежали два уже не спрятанных тела: судя по значкам и богато украшенному оружию, они охраняли какую-то очень важную особу. Рядом с ними лежал некто, по виду – обычный горожанин. Но вот кинжал из сторнийской стали, намертво зажатый в сведенной судорогой руке, никак не гармонировал с нарядом незваного гостя. Но ни самой особы, ни неведомых убийц уже давно не было поблизости – выжившие члены отряда Рикарда, он сам и укрывшаяся под мужским плащом Александра Амарра быстро шли по ночным кварталам в направлении городской стены.
Лаконский солдат, охранявший неприметный тайный ход, был искренне расстроен: он еще не знал, с кем пришлось сражаться на стенах его товарищами, и отчаянно мечтал оказаться рядом с ними с мечом в руках и боевым кличем на устах. А вместо этого он с напарником стоит тут, охраняя никому не нужную дверцу. Ну какой идиот, скажите на милость, решиться попытаться проникнуть в город через этот узкий крысиный лаз? да еще при том, что стоит ему повернуть небольшое колесо как эта проклятая нора заполнится водой по самый потолок, утопив то ли слишком смелых, то ли излишне глупых лазутчиков…
- Любезнейший, - от невеселых размышлений солдата отвлекли несколько горожан, приблизившихся к посту, - Нам нужно выйти за пределы города…
«Сумасшедшие, наверное»:
- Идите-ка по добру, по здорову. За стены им, видите ли, надо…
- А если об этом же попрошу я? – один из полуночных гостей скинул капюшон плаща, и пред изумленными глазами солдата предстала сама герцогиня Амарра! Над такой возможностью лаконец не думал…
- Прощения просим, госпожа, - выручил солдата напарник, - Но за стены можно только по личному приказу герцога.
- Что же, - сопровождающий знатной госпожи, высокий, худощавый мужчина, улыбнулся, - У меня есть приказ. Соблаговолите прочитать.
В руках «горожанина» действительно возник какой-то свиток, который тот и протянул расслабившемуся лаконцу. Но свиток был абсолютно чист. Солдат уже начал поднимать глаза на странного собеседника, когда пришла боль… Последним, что увидел умирающий солдат, была кровь, заливающая белую поверхность свитка…
Сторнийцы и Александра покинули Фалесу.