Глава третья. Шторм бушует. Опции

[Всадник]

И война началась... 

[Рикард Шарк]

13 день месяца Падения Зерна.
Открытое море. Недалеко от устья Салерны.

«Все окутывает утренняя дымка, в которой теряется уходящие в даль шеренги воинов… Он идет вдоль бесконечного ряда солдат, исполненный гордости и презрения к врагам – на свете нет силы, способной сокрушить ту орду, что стоит перед ним. Позади шеренг угадывается темная громада Цитадели. В серой предрассветной тьме тускло поблескивает оружие. Он идет все быстрее и быстрее, почти бежит, но ряды бесконечны… Туман скрывает лица солдат. Наверное, если подойти поближе, то удастся разглядеть, кто стоит перед ним безмолвными и безликими статуями, но он…
(боится, он просто в ужасе)
…не хочет тратить время на мелочи. Нужно торопится. Почему…
(потому что скоро взойдет солнце… проклятое, обжигающее солнце…)
он не помнит, да это и не важно. Он просто все ускоряет и ускоряет шаги. Полную неясных шепотов тишину вдруг рассеивает гул проснувшегося  колокола, и его охватывает глухое отчаяние – не успел… нет ни зари, ни рассвета – солнечный свет обрушивается внезапно, словно молот, но страхи оказываются напрасны –  ни ожогов, ни боли солнце с собой не приносит. Его разбирает смех и он хохочет так, что слезы заливают глаза, мешая видеть. Но, успокоившись, наконец-то обращает взор на своих солдат, желая увидеть, кто же стоит в бесконечных рядах. Он успевает заметить неестественную белизну стремительно сереющей кожи, полные боли глаза… порыв ветра налетет на площадь, и армия рассыпается пылью, тут же рассеявшейся, подобно миражу…
Потрясенный, он переводит взгляд на собственные руки и видит, как плоть развеивается по ветру, обнажая сухие, выбеленные солнцем, кости. Крик рвется из груди, но звуки словно умирают на губах…

…Он идет по городу, бесконечно чужому, но при этом знакомому. Везде пусто – нет ни людей, ни животных, птицы исчезли с небес. Тишина полная – даже камни мостовой несут по себе одинокого гостя совершенно бесшумно. Но это почему-то не кажется странным. А вот показавшаяся вдали человеческая фигура пробуждает в душе безотчетный страх. Он не хочет идти туда, но свернуть нельзя – это он знает точно Возможно, нежеланная встреча несет смерть, но свернув с пути он… он… Не помнит. Удивление вытесняет даже страх – он не помнит себя: кто он, где он, зачем он… загадка.
Стоящий спиной человек оборачивается – это высокий моложавый мужчина в развевающемся одеянии. Чужой, но до боли знакомый голос:
- Господин оказался прав. Ты пришел – не мог не придти.
- Я свободен от тебя. Цепи порваны, - «это что же, мой собственный голос? И о каких цепях я говорю?»
Мужчина улыбается, демонстрируя безупречные, ослепительно белые зубы со слегка длинноватыми клыками:
- Никто не свободен в этом мире… На всех поводья: у кого-то короче, у кого-то - длиннее… Ты просто сменил одни на другие.
Гнев посыпается внезапно, беспричинно, но тут же вскипает, застилая глаза багровой пеленой:
- Ты умрешь еще раз, обещаю тебе…
Улыбка собеседника становится все шире и шире, клыки удлиняются, становясь похожими на иглы, голос меняется, становясь хриплым и холодным:
- Мы все умрем в свое время. Мое время уже настало. А теперь и твое…
Прыжок невероятно огромен, словно земля сама отталкивает собеседника, не желая нести его на себе – и вот уже руки мужчины смыкаются у него на шее. Гнев исчезает, уступая место холодной решимости, и он в свою очередь смыкает руки на горле врага…. Бесполезно. Тому словно не нужен воздух для дыхания, а свет в глазах уже меркнет… меркнет… он кричит, в отчаянии тратя последние крохи воздуха на бесполезный призыв… Тщетно. Глаза убийцы меняются, становясь из синих черными, из до неузнаваемости преобразившегося рта с трудом вырывается:
- Господин…»

***

- Господин, господин! – «как же не хватает воздуха… руки! Почему они расслаблены, а не сжимают горло врага?! Нет, он так просто не сдастся…» - Госп…акххх…
Рик открыл глаза, с трудом вспоминая кто он и где он… Когда Властитель наконец-то справился с этой непростой задачей, слуга, чью шею сжимали стальные ладони сторнийца, уже перестал шевелится.
«Проклятье, я его придушил… и где я теперь найду толкового слугу?»
Слабый стон возвестил о том, что несчастный еще не окончательно простился с этим миром, а просто вырубился: «Нет, этот еще послужит… И что на меня нашло? Очнется – расспрошу».
Слуга, однако, не проявлял никакого желания быстро приходить в сознание. Поморщившись, Шарк склонился и ткнул сжатыми пальцами в одну из болевых точек на теле мужчины. Острые зубы боли вырвали того из пасти беспамятства и, огласив каюту еще одним жалобным стоном, пришел в себя:
- Го.. господин, - язык еще не вполне слушался полузадушенного.
- Какого Кракена?- только сейчас Рик понял, что его горло тоже не вполне послушно владельцу. Медальон на груди горел пульсирующим, злым огнем, предупреждая, что с владельцем не все в порядке.
- Вы… вы так кричали во сне, - слуга зашелся в кашле, - Я решил вас разбудить…
- А зачем ты меня душил?
Даже во тьме каюты было видно, как смертельно побледнел несчастный:
- Я ду… душил?! Господин, я никогда бы, ни за что бы…
Рик вгляделся в бледное, дрожащее лицо и разочарованно процедил:
- Пошел вон…
Скорости, с которой перепуганный слуга испарился из каюты, позавидовала бы голодная сторнийская акула. Как только дверь затворилась, Властитель зажег лампу и в задумчивости опустился на привинченный к полу стул.
Надо было срочно разобраться, что же происходит. Боли как обычно не было, но странные ощущения в горле, и постоянно напоминающий о себе медальон говорили – что-то случилось. И этот странный сон. Теперь, после пробуждения он узнал в чудовище из кошмаров Родрика, Мага Четырех ветров. Наставника и сподвижника, акулы его забери… Но причем тут цепи? Откуда вообще весь этот кошмар с призрачными армиями и пустым, словно вымершим городом? Странно знакомый, слово раз уже виденный… Наверное, стоило выбросить все это из головы и постараться уснуть, но ни мерный скрип снастей, ни легкая качка не успокаивали – события ночи прогнали всякую охоту смыкать глаза.
«Цепи… Цепи… Какие, к Кракену, цепи?» - Рик никогда не любил украшений и носил лишь фамильный перстень Шарков. «Хотя…» - мужчина схватился за цепочку, на которой висел костяной медальон, но та была целой и нерушимой, как и прежде… вот только удивительно глубоко врезалась в кожу – на пальцах остались капли крови.
Рикард аккуратно снял медальон с шеи и начал рассматривать в свете лампы. Обычная круглая пластинка из слегка пожелтевшей кости – ни гравировок, ни рисунков. Только одно отверстие для цепочки… Но свою предназначение выполняет отменно: предупреждает о том, что хозяин болен или ранен – бесценные сведения для того, кто не способен ощутить боль… Рик уже и забыл, когда последний раз снимал его. Да и снимал ли? Он не помнил…
«Я теперь свободен от тебя. Цепи порваны» - так он сказал Родрику во сне, - «Бред. Спать-спать-спать или хотя бы постараться». Завтра флот он, оставив флот у входа в устье, на одном из кораблей поднимется к Фалесе… Рик приготовился вновь одеть медальон, но неожиданно остановился – в свете лампы безделушка вдруг показалась чужой и опасной, словно спящая змея или ошейник раба. Бросив костяной кругляш на стол, Властитель нервно заходил по каюте, благо дело – просторные адмиральские апартаменты позволяли… Нет, во всем надо разобраться…
Шли часы. Ночь завершила свое царствование и солнце сначала робко, но с каждой минутой все более уверенно заявило свои права на небосклон. Уже оправившийся от ночных неприятностей слуга робко заглянул в комнату. Господин явно не ложился больше: сейчас он неподвижно сидел за столом, уставившись немигающим взглядом на угасающее пламя светильника. Выглядел обычно свежий и уверенный в себе Властитель плохо – лицо бледное, помятое, словно после многодневного загула (старый слуга знал, что Рик никогда не злоупотреблял вином), глаза – красные, то ли от пьянства, то ли (что еще более невероятно, от пролитых слез – плачущим Шарка не видели лет с пяти). Ради собственной безопасности стоило не вмешиваться, но человек, тенью следовавший за молодым сторнийцем добрых десять лет не мог остаться равнодушным к увиденному:
- Господин, с Вами все в порядке?
Властитель поднял глаза и слуга невольно ужаснулся произошедшим за ночь переменам: словно из сидящего перед ним выдернули некий незримый стержень. Будь это не Рикард шарк, а, скажем, любой другой человек, слуга был бы готов поспорить, что тот только что потерял всю свою семью или как минимум – лучшего друга.
- Со мной? - слабая улыбка, - О да, мо мной все нормально. А теперь прибери здесь и передай Верховному Жрецу, что я хочу видеть его здесь через час.