![]() |
Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )
![]() |
Народ |
![]()
Сообщение
#1
|
Персонаж Игры
Аколит ![]() ![]() Пол: ![]() Сообщений: 35 ![]() Народ Рунна... ![]() |
2632 год, месяц Полотна.
Остров Меллит, крепость Ордена Клинка Господнего. …и одолел Он воинство тёмное, ибо никогда не сравниться исчадиям адовым с силами Его. И заточил Он демонов ада, и над каждым поставил печать незыблемую. Не было у Него ни злата благородного, ни кипарисового дерева чистого, как всем истинно в него верующим ведомо сильнейших преград супротив сил Тьмы, а была только дорожная сума с нехитрым скарбом бедного странника. Так по воле Его стали величайшими стражами и защитниками рода людского гребень да зеркало, медальон да кость рыбья… К сожалению даже Книга Книг подтверждала страшную находку. Итак, и демоны и печати действительно существуют, в этом легенды многочисленных полудиких племён и неверных народов не лгали. И если месторасположение заточения демонов Андре де Монбара не волновало, то на поиски тайных укрытий печатей он бы немедленно отправил весь Орден, начиная от ещё совсем зелёных послушников и заканчивая постоянно нанимаемыми головорезами. Но именно сейчас, когда он узнал величайшую тайну в мире, он, глава самого могущественного церковного ордена, ничего не может сделать. Монмиракль в осаде которую неделю, войска собранные в Крестовый поход против еретиков со всей империи не пропустят даже пары лучших лазутчиков, не говоря уже о целой экспедиции. - И ведь никто меня сейчас не будет слушать. Воистину, Император - ставленник самого Черного Сеятеля. Не иначе ему захотелось орденских богатств, собранных в бесчисленных походах и боях. Мало ему спокойных границ и относительной веротерпимости в Империи. Ему дороже шелка и золото на его фаворитах. Монбар презрительно сплюнул. Не уличением императорских пороков сейчас нужно заниматься. Нужно найти способ сообщить о раскрытой тайне братьям в Новую Иберию. Там их найти будет сложнее, а значит шансов на успех у них больше. Проблемой была и передача воистину бесценного сообщения. Письму такого не доверишь, да и гонца сейчас не найти даже за всё золото мира, будь оно не ладно. Оставалось одно, связь с помощью магии, передача мыслей на расстоянии… Например, Михно. Или лучше Константину. Правда ни тот, ни другой могут не понять мыслей самого Монбара, а Михно может ещё принять всё за старческий маразм. Но это единственный шанс. Даже смешно. Глава гонимого Империей Ордена Клинков собирается воспользоваться магией для спасения самой Империи и остального мира в придачу. Нет, это не смешно. Это страшно… - Роланд, - молодой помощник-адъютант, сколько таких было, но этот точно последний, - маэстро Карнилиуса ко мне в кабинет. И казначея туда же. Через десять минут начнётся самый необычный совет в жизни магистра Ордена Клинка Господнего. Бывшего уже Ордена. Карнилиус. Когда-то руннский учёный, специалист по древним народам, теперь орденских собиратель еретических обрядов и самых удачливый их реставратор. На сей раз Монбару не снять его с костра. Первым приполз, что не удивительно, казначей. Удивительно было другое, старый монах действительно скорее переползал с места на место, но делал это заметно быстрее иных молодых воинов. Как оказалось, он не только хорошо передвигается, но и думает не плохо. Эх, надо было прислушаться к его советам и ежемесячно отчислять какую-нибудь объёмную сумму в императорский карман. Глядишь, протянули бы на пару лет дольше. Как тяжело объяснять что-то очень важное людям, которые не привыкли к большой ответственности. Карнилиус, казалось, будет сомневаться до самого падения замка. Казначей вообще отказывался что-либо понимать. - Маэстро, готовьтесь к ритуалу. Брат казначей, пройдёмте в главную сокровищницу. Массивную дверь из необычного металла могли открыть всего два человека на свете: брат магистр и брат казначей. Это был закон Ордена. Мог её ещё открыть Карнилиус, который её и устанавливал, но в честности старого учёного было грешно сомневаться. Главная сокровищница была много меньше основной, и в ней было гораздо меньше золота и драгоценностей. Зато было гораздо больше Сокровищ. Церковные и светские святыни, наделённые ужасной по своей силе магией, всевозможные тотемы дикарей и идолы еретиков, половина из которых ещё не были до конца изучены. Выносить отсюда, что-либо было не просто запрещёно, но немедленно каралось смертью. Так погибли два магистра и неизвестно, сколько казначеев, поставивших себя выше мудрости Господней. Сегодняшний день был исключением. Вернувшись в свои покои, Монбар вновь сильно задумался… Он не может вынести чашу из замка. Значит нужно, чтобы кто-нибудь из победителей позарился на неё. Будь печать книгой и свитком, а не хрустальным бокалом, магистр Клинков бы имел на одну проблему меньше. Завалить её моими драгоценностями? Поставить на постамент в центре зала?? Решение важнейшей для мира проблемы бесцеремонно прервал Роланд. Назвать ворвавшегося адъютанта взволнованным было бы не совсем верно: - Они вновь идут на приступ! Следующего натиска нам не выдержать! Вот оно. Господи, неужели я так плохо служил тебе?? - Роланд, сын мой, мой меч и полкувшина лучшего вина из моей коллекции. Быстро. *** Замок Монмиракль был подарен первым Клинкам как знак признания их заслуг в деле борьбы с Врагами Веры. Правда, тогда это был обыкновенный деревянный никому ненужный форт на скалистом берегу самого южного из островов Империи. Но тот, чьё ремесло чужая смерть, не может жить в продуваемом всеми морскими ветрами сарае. В перерывах между Святыми походами и молитвами, монахи выстроили из местного камня замок равный самому Стигге. Поколение за поколением магистры Ордена укрепляли свою твердыню, не забывая и о духе своих воинов. Монмиракль расположился в южной части полуострова, попасть на который, теперь можно было, лишь переплыв вырытый Клинками канал. На островном берегу канала раскинулись поля, луга и сады Ордена, а на материковом - выросло поселение, большинство зданий в котором являлись постоялыми домами, дающими приют наёмному войску Ордена, и храмами, которые здесь строились якобы для замаливания грехов солдат удачи. И вот теперь всему этому раю воинствующих монахов пришёл конец. Посёлок давно был занят императорскими войсками. Флот ежедневно расстреливал Монмиракль, а с падением островного форта, защищавшего островок от нападения с материка, стены твердыни также регулярно беспокоила и наземная артиллерия. Андре де Монбар знал, что, потеряв форт, они обречены, и лишь старался оттянуть день гибели своих людей. На островке не осталось ни одного вольнонаемного солдата, лишь монахи. Те, кто верил, что Господь един во ста лицах, что слова Его верны на тысячи языков, а слуха Его всегда достигнет праведная молитва, даже если молящий стоит на одной ноге, ночью и без одежд. Стройные ряды имперско-церковных войск приближались к замку под грохот пушек и мушкетов. Клинки огрызались, как могли. А могли они немало: пушки, древние катапульты и баллисты были пристрелены к каждой травинке, родные стены надёжно защищали от снарядов противника, впереди ещё припасено немало сюрпризов. Но что может несколько тысяч профессионалов против всей империи?? - Роланд, всех командоров ко мне! Быстро! Они были готовы умереть за него. Жаль всех, больше всего – Эскарину. Ну, ничего, они увидятся, в другом, в лучшем, чем этом мире. Последний бой обреченных. Монбар принял финальный поцелуй – поцелуй дамы сердца, которая она дарила своему рыцарю. Императорская армия шла в свой последний бой против еретиков-клинков. Сегодня с ними шёл в бой их Император, значит, они обязательно победят. Должны победить. Сейчас артиллерия, поливающая замок сплошным ливнем снарядов, нарушит глухую оборону противника и под прикрытием мушкетёров пехота броситься на штурм твердыни. Внезапно главные ворота бесшумно распахнулись, и из них вылетел клин сверкающих в лучах солнца воинов. Клинки вышли на свой последний бой, вышли молча. Эта их тишина казалось, и усыпила бдительность имперских военачальников. Сверкающий клинок, на острие которого был сам Андре де Монбар, успел глубоко врубиться в ряды пехоты. Древний орден, чье название отображало их умение. Орден Клинка Господнего, он именовался не просто так - все от самых младший послушников до магистра превосходно владели холодным оружием. Секрет стали, который знали только орденские оружейники, позволял создавать самые совершенные мечи на свете. Острия их были укреплены и заточены с помощью магии. И они нанесли удар. Императорская армия, наполовину состоявшая из церковников, звыла, словно раненый зверь, когда Андре начал прорубаться сквозь нее, пытаясь добраться до Императора, или хотя бы забрать с собой в пекло как можно больше врагов. Падали руки, головы, кровь текла рекой, попадая ему на лицо и заливая глаза. На столь близком расстоянии и в таком хаосе огнестрельное оружие было почти бесполезно – большинство выстрелов имперцев поражали своих же. Но надежды не было, их было слишком мало. Андре видел, как их начали теснить, как императорские гвардейцы сами кидались на мечи врагов, закрывая своего повелителя. Между ним и Александром росла стена из трупов. Круг сомкнулся, их отрезали от ворот крепости. Теперь Клинков сжимала исполинская петля, душа, сминая, словно гигантская змея, что обитает в джунглях Новой Иберии. Их становилось все меньше, конечно, Император хотел взять как можно больше живых, чтобы потом под пытками вырвать из них признание. Силен ты Александр, но тебе не обойтись без лжи. Ты обвинишь Орден в самых грязных преступлениях, лишь, для того чтобы положить свою жадную длань на его богатства. Живым он не дастся, решил Монбар. Где-то страшно закричал Роланд, Андре мотнул головой, и увидел своего адъютанта мертвым. Прощай друг… Прощайте все. И тогда он начал свой последний танец, подняв с земли второй меч, меч одного из мертвых братьев, Андре размахнулся и начал кружиться с клинками, разя направо и налево, сметая, словно смертоносный вихрь все со своего пути. Он убил многих, прежде чем тяжелый камень из боевой пращи ударил его по шлему. Над ним сомкнулась тьма, и последнее, что он услышал – это был голос боевого лекаря из императорских войск. - Он будет жить, – сказал голос. – Он будет жить… Монмиракль пал, Орден перестал существовать, Клинок Господень догрызала ржавчина имперских войск. -------------------- Мы закрыли глаза и далeкий придумали остров
Мы придумали ветер и себе имена. И не знаем пока, кто из нас на рассвете Станет ждать, чтоб скорее укрыла волна... Этот остров, где всe не так, Как когда-то казалось нам Этот остров, где каждый шаг Словно колокол рвeт небеса. |
![]() ![]() |
Беатрис Иберо |
![]()
Сообщение
#2
|
Персонаж Игры
Неофит ![]() Пол: ![]() Сообщений: 4 ![]() ![]() |
9 число месяца Полотна.
Экилон. Беатрис Иберо потянулась и выудила из-под скамейки большой сверток, разворачивая который она в очередной раз привлекла к себе внимание Карины: - Что тебе так неймется, Холодное Сердце Юга? - Ой-ой, как ты меня сегодня строго назвала, - задумчиво откликнулась девушка, перебирая картинки, которые были сделаны рукой искусного мастера. Лица на плотной бумаге поражали своей строгостью и точностью: черты лица всех, кто там был изображен были невероятно холодны, резки и красивы: «Как и лица святых на иконостасах». - Карине, почему эти рисунки – запрещены? Разве их изображения не напоминают тебе кого нибудь. Вот например, - Беатрис выдернула из стопки картинку с изображением мужчины: - Этот похож на папу. - Скорее на вашего брата, el corazon mio, - всмотревшись, ответила фрейлина. – Но в возрасте вашего отца. Но если меня об этом спросит какой-нибудь священник – я отвечу, что это лик демонический. Пугающий и страшный. Беатрис смотрела на изображение, улыбаясь словам наперсницы и прикасаясь кончиками пальцев к шершавой бумаге. - Холодная. Карине подняла глаза: - Сердечко мое, да что с тобой такое сегодня? Вот я сразу была против, как потащила ты это за собой. Зачем эти странные картинки тебе в пути, а уж тем более в Рунне. Меня они тревожат. - А меня – успокаивают! – пожалуй чересчур резко ответила младшая из дома Иберо. Неожиданно карета резко подпрыгнула и ощутимо покачнулась из стороны в сторону. Девушки взвизгнули, невольно хватая друг друга за руки. Рисунки рассыпались по карете, усеяв весь пол. Резкий крик где-то в стороне, быстрые шаги и дверца распахивается: - Беатрис, ты цела? - Фернандо, что это было? – она потянулась к брату, который подхватил ее на руки, вынимая из кареты и аккуратно ставя на огромной, серой дороге. Девушка оглянулась, пока брат помогал выйти из экипажа ее подруге. Все вокруг было слишком серым, безрадостным, как и настроение, охватившее девушку еще в карете. Между тем, Фернандо Иберо, убедившись что сестра и ее подруга – целы и невредимы, обернулся к уже соскочившему с запятков кареты слуге: - А куда вы смотрели? Этот валун был вам ни по глазам? Если бы с моей сестрой что-то случилось…. Лицо юноши потемнело от плохо скрываемого гнева. Беатрис шагнула к брату и взяла его под руку: - Всем свойственно ошибаться, Фернандо, - успокаивающе погладила она его по плечу. – Не показывать же подобную несдержанность перед лицом слуг. Но младшего из братьев Иберо было не так просто успокоить. Он положил ладонь поверх пальцев сестры на своей руке, показывая, что он слышит ее, но намерен поступить по своему. - Вы везете ни кого-нибудь, а единственную дочь дома Иберо. - Фернандо, - негромкий, но повелительный голос, прозвучал у них за спиной. – Мы все – единственные друг у друга, но я склонен считать, что кричать об этом посреди герцогства Экилон не стоит. Давай разрешим этим людям заняться починкой кареты, а сами устроим небольшой завтрак на свежем воздухе. За ними стоял герцог Иберо – их старший брат. Фернандо и Беатрис состроили друг другу одинаковые гримаски, поворачиваясь к Диего, который словно догадавшись об их затее в ответ нахмурил одну бровь, выпрямляясь, как на огромном приеме в зале иберийского дворца. - Бунт?! – вопросил он. И такой огонь был в его темных глазах, что младшие желая поддержать игру, лишь склонились в почтительных поклонах: - Что вы, ваша светлость. - Вашу руку, сестра, - все еще хмуря бровь, ответил Диего. – Карина? Подхватив обеих девушек под руки, он не оборачиваясь пошел к небольшой лужайке, где уже виднелась стройная фигура их матери – Алисы Иберо. - Просто замечательно, - донесся до них голос Фернандо. – Может быть мне не стоит красться у вас за спинами? - Красться действительно не стоит, брат, потому что я могу вдруг решить, что ты замышляешь не доброе. Например, жаждешь украсть у меня одну из моих бесценных спутниц. - Лучше иди ко мне, Фернандо, - засмеялась Беатрис, протягивая руку. Теплая ладонь Фернандо сжала узкую ладошку сестры. Так они подошли к Алисе Иберо, которая уже издалека любовалась ими, тая в темных глазах гордую улыбку: - Дети, - руки ее протянулись навстречу к сыновьям и дочери. Братья дружно подошли, склоняясь перед матерью в ожидании благословения. Беатрис смотрела на царственное движение руки, которым ее красавица-мать осенила головы своих сыновей. Сердце ее быстро-быстро стучало, а глаза сияли от гордости и чувства превосходства. Она подошла следом и получила свою долю нежной ласки, которая всегда была чуть больше, чем та, которая доставалась ее братьям. Слуги уже сноровисто установили небольшие скамеечки, на одну из которых опустилась Алиса, притягивая к себе дочку. Глаза ее любовались гордыми осанками сыновей, принявшихся осматривать одно из фамильных ружей. - Сколько нужно времени для починки экипажа, Диего? - Хосе-Мария сказал, что не более трех часов. Мы успеем присмотреть тут любопытную дичь, мама. - И позавтракать, - включился в беседу Фернандо. Герцогиня Иберо вздохнула с улыбкой, ласково гладя головку Беатрис, которая удобно устроилась на материнском плече, вдыхая знакомый с самого детства аромат ее волос, одежды. Неповторимый запах детства. - Ты так торопишься в Рунн, мама? – негромко спросила вдруг Беатрис, глядя как Карина зажимает уши, ожидая выстрела, как к небольшой их группе уже бегут оправившиеся и прихорошившиеся девушки из свиты. Молодые люди, сопровождающие обычно герцогских детей наоборот шли весьма медленно, подражая важным походкам величественных представителей своих семейств. Девушка хмыкнула, поворачивая головку и устремляя на мать темный, пристальный взгляд: - Тебе не терпится туда приехать, - она уже не спрашивала, а полуутверждала. – Почему? Герцогиня Иберо обернулась, встречаясь с дочерью глазами: - Что тебя беспокоит, дочка? Беатрис поймала себя на мысли, что отмечает этот вопрос, который – ни на что не дает ответа. Брови ее нахмурились, и она выпрямилась, отворачиваясь от умных, пронзительных глаз. Алиса встала, протягивая, дочери руку: - Прогуляемся, моя девочка. Они медленно шли вдоль поляны, вдыхая прохладный воздух чужой страны. Шедшая чуть впереди Алиса, остановилась у небольшой речушки, которая все еще не избавилась от холода сковавшего ее за зиму льда. - Замерзшая речка, - ничего не выражающим голосом проговорила Беатрис, с интересом разглядывая искаженную льдом воду. Губы Алисы тронула теплая, нежная улыбка. Она вдруг присела и коснулась тонкими, изящными пальцами замерзшей земли у них под ногами, потянулась к этой льдистой тропинке и рассмеялась. - Холодная, чужая земля, дочка, или что-то другое тревожит тебя? - А что тебя так радует, мама? – стараясь подражать ее голосу, манере держать себя и даже тону речи, спросила Беатрис. - То, что мои дети рядом со мной. - Я хочу всегда быть рядом с тобой, мама. И…. Герцогиня Иберо поднялась и, обернувшись, внимательно вгляделась в девичье лицо. Она собиралась сказать что-то, но в этот миг увидела приближающегося к ним человека: - Диего, что случилось? Нас уже зовут завтракать? - Нет, мама, но уже скоро позовут. Я просто хотел спросить, - он достал что-то из-за спины, посмотрел внимательно и протянул родным. – Беатрис, я не знал, что ты так хорошо рисуешь. Очень похожий портрет вышел. Это Фернандо? Девушка вспыхнула, чуть улыбнулась и взяла этот небольшой лист бумаги. - Да, это он…. - А мой портрет у тебя есть? Беатрис помолчала, вскидывая глаза то на мать, то на брата: - Пока нет. Этот я рисовала с Фернандо, когда он вернулся из корпуса. А ты, Диего, ведь ты попозируешь мне? - Конечно, сестра. Пойдемте, нас зовут. Они неторопясь пошли обратно. Беатрис прижала рисунок к груди, улыбаясь своим мыслям. Шедший впереди Диего, обернулся, почувствовав улыбку и взгляд: - Что такое? Ты светишься, сестренка. - Я … думала, что это плохие рисунки. Но тебе понравились, значит, они хорошие. Герцог улыбнулся в ответ, подождав и подхватив под руки мать и сестру: - Ты так веришь моим словам? Я ведь не очень хорошо разбираюсь в искусстве. - Зато ты всегда говоришь правду, брат, - негромко проговорила Беатрис, прижимаясь к его плечу, и с улыбкой закончила: - И я поймала тебя на слове. Буду писать с тебя большой портрет. Для семейной галереи. Нет. Два портрета. - Лучше сразу – шесть, - вставила свое слово герцогиня. – Для каждого из нас и отдельный для галереи. |
![]() ![]() |
![]() |
Текстовая версия | Сейчас: 08.07.2025, 23:40 |