Часть первая: Ветер перемен Опции

[Народ]

2632 год, месяц Полотна.
Остров Меллит, крепость Ордена Клинка Господнего.

  …и одолел Он воинство тёмное, ибо никогда не сравниться исчадиям адовым с силами Его. И заточил Он демонов ада, и над каждым поставил печать незыблемую. Не было у Него ни злата благородного, ни кипарисового дерева чистого, как всем истинно в него верующим ведомо сильнейших преград супротив сил Тьмы, а была только дорожная сума с нехитрым скарбом бедного странника. Так по воле Его стали величайшими стражами и защитниками рода людского гребень да зеркало, медальон да кость рыбья…

  К сожалению даже Книга Книг подтверждала страшную находку. Итак, и демоны и печати действительно существуют, в этом легенды многочисленных полудиких племён и неверных народов не лгали. И если месторасположение заточения демонов Андре де Монбара не волновало, то на поиски тайных укрытий печатей он бы немедленно отправил весь Орден, начиная от ещё совсем зелёных послушников и заканчивая постоянно нанимаемыми головорезами.
  Но именно сейчас, когда он узнал величайшую тайну в мире, он, глава самого могущественного церковного ордена, ничего не может сделать. Монмиракль в осаде которую неделю, войска собранные в Крестовый поход против еретиков со всей империи не пропустят даже пары лучших лазутчиков, не говоря уже о целой экспедиции.
  - И ведь никто меня сейчас не будет слушать. Воистину, Император - ставленник самого Черного Сеятеля. Не иначе ему захотелось орденских богатств, собранных в бесчисленных походах и боях. Мало ему спокойных границ и относительной веротерпимости в Империи. Ему дороже шелка и золото на его фаворитах.
  Монбар презрительно сплюнул.
  Не уличением императорских пороков сейчас нужно заниматься. Нужно найти способ сообщить о раскрытой тайне братьям в Новую Иберию. Там их найти будет сложнее, а значит шансов на успех у них больше.
  Проблемой была и передача воистину бесценного сообщения. Письму такого не доверишь, да и гонца сейчас не найти даже за всё золото мира, будь оно не ладно. Оставалось одно, связь с помощью магии, передача мыслей на расстоянии…
  Например, Михно. Или лучше Константину.
  Правда ни тот, ни другой могут не понять мыслей самого Монбара, а Михно может ещё принять всё за старческий маразм. Но это единственный шанс.
  Даже смешно. Глава гонимого Империей Ордена Клинков собирается воспользоваться магией для спасения самой Империи и остального мира в придачу. Нет, это не смешно. Это страшно…
  - Роланд, - молодой помощник-адъютант, сколько таких было, но этот точно последний, - маэстро Карнилиуса ко мне в кабинет. И казначея туда же. Через десять минут начнётся самый необычный совет в жизни магистра Ордена Клинка Господнего. Бывшего уже Ордена. Карнилиус. Когда-то руннский учёный, специалист по древним народам, теперь орденских собиратель еретических обрядов и самых удачливый их реставратор. На сей раз Монбару не снять его с костра. Первым приполз, что не удивительно, казначей. Удивительно было другое, старый монах действительно скорее переползал с места на место, но делал это заметно быстрее иных молодых воинов. Как оказалось, он не только хорошо передвигается, но и думает не плохо. Эх, надо было прислушаться к его советам и ежемесячно отчислять какую-нибудь объёмную сумму в императорский карман. Глядишь, протянули бы на пару лет дольше. Как тяжело объяснять что-то очень важное людям, которые не привыкли к большой ответственности. Карнилиус, казалось, будет сомневаться до самого падения замка. Казначей вообще отказывался что-либо понимать.
  - Маэстро, готовьтесь к ритуалу. Брат казначей, пройдёмте в главную сокровищницу.
  Массивную дверь из необычного металла могли открыть всего два человека на свете: брат магистр и брат казначей. Это был закон Ордена. Мог её ещё открыть Карнилиус, который её и устанавливал, но в честности старого учёного было грешно сомневаться. Главная сокровищница была много меньше основной, и в ней было гораздо меньше золота и драгоценностей. Зато было гораздо больше Сокровищ. Церковные и светские святыни, наделённые ужасной по своей силе магией, всевозможные тотемы дикарей и идолы еретиков, половина из которых ещё не были до конца изучены. Выносить отсюда, что-либо было не просто запрещёно, но немедленно каралось смертью. Так погибли два магистра и неизвестно, сколько казначеев, поставивших себя выше мудрости Господней. Сегодняшний день был исключением.  Вернувшись в свои покои, Монбар вновь сильно задумался…
  Он не может вынести чашу из замка. Значит нужно, чтобы кто-нибудь из победителей позарился на неё. Будь печать книгой и свитком, а не хрустальным бокалом, магистр Клинков бы имел на одну проблему меньше.
  Завалить её моими драгоценностями? Поставить на постамент в центре зала?? Решение важнейшей для мира проблемы бесцеремонно прервал Роланд. Назвать ворвавшегося адъютанта взволнованным было бы не совсем верно:
  - Они вновь идут на приступ! Следующего натиска нам не выдержать!
  Вот оно. Господи, неужели я так плохо служил тебе??
  - Роланд, сын мой, мой меч и полкувшина лучшего вина из моей коллекции. Быстро.

***

  Замок Монмиракль был подарен первым Клинкам как знак признания их заслуг в деле борьбы с Врагами Веры. Правда, тогда это был обыкновенный деревянный никому ненужный форт на скалистом берегу самого южного из островов Империи. Но тот, чьё ремесло чужая смерть, не может жить в продуваемом всеми морскими ветрами сарае. В перерывах между Святыми походами и молитвами, монахи выстроили из местного камня замок равный самому Стигге. Поколение за поколением магистры Ордена укрепляли свою твердыню, не забывая и о духе своих воинов. Монмиракль расположился в южной части полуострова, попасть на который, теперь можно было, лишь переплыв вырытый Клинками канал.
  На островном берегу канала раскинулись поля, луга и сады Ордена, а на материковом - выросло поселение, большинство зданий в котором являлись постоялыми домами, дающими приют наёмному войску Ордена, и храмами, которые здесь строились якобы для замаливания грехов солдат удачи.  И вот теперь всему этому раю воинствующих монахов пришёл конец. Посёлок давно был занят императорскими войсками. Флот ежедневно расстреливал Монмиракль, а с падением островного форта, защищавшего островок от нападения с материка, стены твердыни также регулярно беспокоила и наземная артиллерия.
  Андре де Монбар знал, что, потеряв форт, они обречены, и лишь старался оттянуть день гибели своих людей. На островке не осталось ни одного вольнонаемного солдата, лишь монахи. Те, кто верил, что Господь един во ста лицах, что слова Его верны на тысячи языков, а слуха Его всегда достигнет праведная молитва, даже если молящий стоит на одной ноге, ночью и без одежд. Стройные ряды имперско-церковных войск приближались к замку под грохот пушек и мушкетов. Клинки огрызались, как могли. А могли они немало: пушки, древние катапульты и баллисты были пристрелены к каждой травинке, родные стены надёжно защищали от снарядов противника, впереди ещё припасено немало сюрпризов. 
  Но что может несколько тысяч профессионалов против всей империи??
  - Роланд, всех командоров ко мне! Быстро!
  Они были готовы умереть за него. Жаль всех, больше всего – Эскарину. Ну, ничего, они увидятся, в другом, в лучшем, чем этом мире. Последний бой обреченных. Монбар принял финальный поцелуй – поцелуй дамы сердца, которая она дарила своему рыцарю.
  Императорская армия шла в свой последний бой против еретиков-клинков. Сегодня с ними шёл в бой их Император, значит, они обязательно победят. Должны победить. Сейчас артиллерия, поливающая замок сплошным ливнем снарядов, нарушит глухую оборону противника и под прикрытием мушкетёров пехота броситься на штурм твердыни. Внезапно главные ворота бесшумно распахнулись, и из них вылетел клин сверкающих в лучах солнца воинов.
  Клинки вышли на свой последний бой, вышли молча. Эта их тишина казалось, и усыпила бдительность имперских военачальников. Сверкающий клинок, на острие которого был сам Андре де Монбар, успел глубоко врубиться в ряды пехоты. Древний орден, чье название отображало их умение. Орден Клинка Господнего, он именовался не просто так -  все от самых младший послушников до магистра превосходно владели холодным оружием. Секрет стали, который знали только орденские оружейники, позволял создавать самые совершенные мечи на свете. Острия их были укреплены и заточены с помощью магии.
  И они нанесли удар. Императорская армия, наполовину состоявшая из церковников, звыла, словно раненый зверь, когда Андре начал прорубаться сквозь нее, пытаясь добраться до Императора, или хотя бы забрать с собой в пекло как можно больше врагов. Падали руки, головы, кровь текла рекой, попадая ему на лицо и заливая глаза. На столь близком расстоянии и в таком хаосе огнестрельное оружие было почти бесполезно – большинство выстрелов имперцев поражали своих же.
  Но надежды не было, их было слишком мало. Андре видел, как их начали теснить, как императорские гвардейцы сами кидались на мечи врагов, закрывая своего повелителя. Между ним и Александром росла стена из трупов. Круг сомкнулся, их отрезали от ворот крепости. Теперь Клинков сжимала исполинская петля, душа, сминая, словно гигантская змея, что обитает в джунглях Новой Иберии. Их становилось все меньше, конечно, Император хотел взять как можно больше живых, чтобы потом под пытками вырвать из них признание. Силен ты Александр, но тебе не обойтись без лжи. Ты обвинишь Орден в самых грязных преступлениях, лишь, для того чтобы положить свою жадную длань на его богатства. Живым он не дастся, решил Монбар.
  Где-то страшно закричал Роланд, Андре мотнул головой, и увидел своего адъютанта мертвым. Прощай друг… Прощайте все. И тогда он начал свой последний танец, подняв с земли второй меч, меч одного из мертвых братьев, Андре размахнулся и начал кружиться с клинками, разя направо и налево, сметая, словно смертоносный вихрь все со своего пути. Он убил многих, прежде чем тяжелый камень из боевой пращи ударил его по шлему.
  Над ним сомкнулась тьма, и последнее, что он услышал – это был голос боевого лекаря из императорских войск.
  - Он будет жить, – сказал голос. – Он будет жить…
  Монмиракль пал, Орден перестал существовать, Клинок Господень догрызала ржавчина имперских войск.

[Рейнхард Кристиан Дресслер]

9 число Полотна.
   
Музыка: Blackmore’s Night, Possum Goes to Prague
   
   Это дело… нет! Это НЕ дело, это бред бесноватого!!!
   Эти поганцы подозреваемые как будто сговорились! Такое ощущение, что решительно никто не хотел видеть Александра в гробу, в белой обуви. Однако же он там валяется, и ничего с этим не поделаешь. И все равно они отрицают очевидное – а именно, что императоры просто так не умирают; ну вот удивляюсь я на них! Сами не виноваты – так хоть бы ниточку, хоть бы след! Ну мы ж непривередливые, нам и намека хватает! Так нет…
   На примере прошлого допроса Нортми стало ясно, что легко не будет; но остальные не просто соответствовали, а усугубляли.
   Кардинал Руиз, которого я, честно говоря, ни в чем не подозревал, выразил всяческую готовность поддержать конструктивный диалог. Вот прямо-таки сразу и не сходя с места. Если сможете. Ощущение, что разговариваешь с зеркалом – такое владение собой сделало бы честь моим коллегам; информацию он мерил на аптекарских весах, и ушел я от него разве что с парой новых шуток.
   Сандра Прад казалась даже опечаленной. Я попытался ее допросить, но… крайне странный эффект – как будто все мое существо встало с растопыренными конечностями поперек воображаемой двери и всячески сопротивляется процессу. Чувствуя себя сволочью, конфузливо ушел…
   Конрада Конарэ было даже допрашивать противно. Сволочь! Он с видимым удовольствием распространялся о подлости женщин, сам служа лучшим доказательством того, что подлость полов не разбирает. Не думайте, что он не хотел говорить… О нет! Он сыпал обвинениями, укорял, ставил в вину, доказывал… И откуда в этом худом создании столько злобы? И – опять же ноль на выходе!
   Ну а Эрмина… Я чисто логически понимал, что… незачем ей это. Просто не могло это убийство ей помочь…Однако в нашей беседе, более напоминавшей светскую, всплыло кое-что интересное – наконец-то!!!
   Речь зашла, помню, о трауре. Императрица посетовала на то, что не успела передать Церкви кое-какие реликвии при жизни мужа. Упомянула она и некую чашу, которую Александр разбил в ночь своей смерти.
   О чаше я мимоходом спросил у шефа. Герцог Нортми немедленно вспомнил, как яро собирал некие осколки Его преосвященство Симеон. Это жжж – неспроста…
   Мой больной разум немедленно понесло в странные теории – был там и яд в бокале, и возмущенный святотатством – ну как же, из реликвии – напиваться! – кардинал со Святой магией наперевес, и лукавый знает что еще; однако я не стал впадать в раздрай и приказал себе сосредоточиться на чаше.
   Допрашивать главу Ордена мне никто не даст, равно как и королеву – лишний раз то есть… Однако был, был человечек, знавший, что где стоит… Если вы считаете, что это паластмейстер – не угадали, с вас кружка пива.
   Фердинанд Церва – яркая иллюстрация поговорки: «Дедушка старый – ему все равно…». Он, думаю, тихо смеется над тем, что из себя сейчас представляет дворец – знаете, я бы тоже смеялся, если бы при мне кто-то напялил на ураган траурную вуаль. НО! Не один он у Императора во дворце распоряжался! Ведь есть еще и отличнейший человек Арно Заория, мой знакомый по «Седьмому небу».
   В этот наемничий кабачок я захожу, потому что владеют им мои друзья, и плохого от них ждать бесполезно; граф Заория же захаживает туда по неутоленной страсти к приключениям. А что? Сидит, слушает, никому не мешает, сам иногда интересное рассказывает – среди ветеранов свой человек! А за карточным столом – первейший мой наставник и партнер. И в вине понимает – не то что некоторые.
   В кабинет церемониймейстера я и направил свои стопы.
   Зайдя туда, я понял, что с Арно серьезно не так – он выглядел, будто потерял сына, дочь и любимого борзого пса.
   -Здравствуйте, граф.
   Заория поднял на меня красные от недосыпа глаза.
   -А… здравствуй, Рейнхард. Садись, о чем речь… Только извини, собеседник из меня сейчас…
   -Ничего, - пожал плечами я, - все понимаю. Будто оруженосца убили, да?
   -Ну да. Я ж нашего монарха… покойного… еще в три годика по дворцу везде водил – чтоб не дай Каспиан вдруг что… Я ж его еще, знаешь, вот таким вот… - рука отметила где-то три локтя от пола, - вот таким вот помню. Молодой же совсем мальчик! А вот – поди ж ты… Слушай, как расследование?
   -Арно…
   -Рейнхард, знаю, тайна… но как другу… никому не проболтаюсь. Ты ж меня знаешь!
   Я изобразил на лице мучительную борьбу.
   -Ладно. Считай, что я тебя как свидетеля допрашиваю. Не волнуйся, задам вопросов пару, но незначительных, просто чтоб были.
   Граф смотрел на меня с ожиданием.
   -Ну, в общем, вроде никто не виноват. Нортми молодой точно не виновен – если бы Александра закололи – я б секунду подумал, а так… Императрица и Прад тоже не при чем.
   -Хорошо… - плечи Арно приопустились, - он ведь маркизу и Сандре верил, я знаю. А Эрмина – ну не могла, если я что-то в людях понимаю!
   Ну-ну…
   -Ладно, давай теперь свой вопрос.
   Я задумался...
   -Тааак… А! Слушай, у Александра в опочивальне разбитую чашу нашли, не знаешь, что это?
   -Знаю… Был тут один попик… интересовался очень. Тогда-то не вспомнил, а потом специально посмотрел. Чаша эта у мальчика за трофей была. Ее с Меллита вывезли, говорят, из самого тронного зала, или где там их магистр-то заседал? Эх, не помню…
   -А, спасибо, вы очень помогли следствию! – я подмигнул… хотя по честному все так и обстояло… Будем копать!
   
   ***
   Копать особо мне не дали. Только я нашел в одном из архивов опись того, что вывезли из Монмиракля и усадил за эти устрашающие тома своих экспертов, так шеф меня вызвал. Черный герцог требовал доклада.
   В его кабинете не изменилось решительно ничего с того момента, как меня – шестнадцатилетнего щенка, сразу после вербовки привел на смотрины мой куратор. Навсегда запомнил я это странное ощущение… как бы объяснить… ну, если бы Империя была паутиной, то нити сходились бы не под троном, а здесь. Именно поэтому я до сих пор полагаю,
   И так же мало, как кабинет – да и приемная, изменился их хозяин. Сейчас он смотрел на меня своим широко известным тяжелым, словно ожерелье из пуль, взглядом.
   -Итак? Давай только коротко.
   Я заложил руки за спину и приступил к докладу:
   -К сожалению, мой герцог, следственные мероприятия не позволили выявить лицо, виновное в смерти Императора Александра. С другой стороны, я со всей ответственностью могу утверждать, что среди лиц, арестованных нами по этому делу, преступник отсутствует.
   Я пришел к выводу, что подозреваемые ранее лице не имели, во-первых, мотива, так как положение многих из них заметно ухудшилось после убийства; во-вторых, технической возможности совершить убийство так, как оно было совершено.
   Однако в процессе следствия я получил доказательства того, что Церковь ведет параллельное расследование. Само по себе это неудивительно, но направление их поисков меня сильно озадачило.
   По какой-то причине, пока более всего церковники интересуются чашей из сокровищ Клинков. Соответственно, первую скрипку играет орден Симеонианцев. Я совершенно точно установил факт сбора информации служителями именно этим орденом.
   Ввиду этого я считаю уместным посвятить мое время тому же, для чего я и прошу выдать мне разрешение на обследование ВСЕХ касающихся инцидента с Клинками архивов и, соответственно, придать мне помощников с соответствующими навыками поиска информации. У меня все.
   Этьен кивнул. Пальцы правой руки чуть стукнули по массивному столу, после чего герцог заговорил.
   -Что ж, твою работу я бы признал скорее удовлетворительной. Похожие мысли приходили мне в голову; вот ты и возглавишь работу в этом направлении. Все, что надо, ты получишь. За остальными ресурсами обращайся без стеснения – будут, так выделим.
   Кстати, отчитываться будешь по-прежнему мне, но… возможно, теперь я обзаведусь новым заместителем. Между прочим, этот человек – первый кандидат на пост моего преемника – если, конечно, согласится… в чем я совершенно не сомневаюсь.
   -И кто же это? – я смотрел шефу прямо в глаза, выискивая там усталость – ведь иначе он бы не заговорил о собственном отходе от дел. Но тщетно – лицо Этьена де Нортми не читалось по определению.
   -Вы уже знакомы. Это – мой сын, Никола.
   Вот ведь… мой бывший подследственный стал моим будущим начальником!
   -Разрешите быть свободным? – спокойно сказал я.
   -Разрешаю, - точно тем же тоном ответил герцог.
   Я развернулся на каблуках и покинул кабинет.