Часть первая: Ветер перемен Опции

[Народ]

2632 год, месяц Полотна.
Остров Меллит, крепость Ордена Клинка Господнего.

  …и одолел Он воинство тёмное, ибо никогда не сравниться исчадиям адовым с силами Его. И заточил Он демонов ада, и над каждым поставил печать незыблемую. Не было у Него ни злата благородного, ни кипарисового дерева чистого, как всем истинно в него верующим ведомо сильнейших преград супротив сил Тьмы, а была только дорожная сума с нехитрым скарбом бедного странника. Так по воле Его стали величайшими стражами и защитниками рода людского гребень да зеркало, медальон да кость рыбья…

  К сожалению даже Книга Книг подтверждала страшную находку. Итак, и демоны и печати действительно существуют, в этом легенды многочисленных полудиких племён и неверных народов не лгали. И если месторасположение заточения демонов Андре де Монбара не волновало, то на поиски тайных укрытий печатей он бы немедленно отправил весь Орден, начиная от ещё совсем зелёных послушников и заканчивая постоянно нанимаемыми головорезами.
  Но именно сейчас, когда он узнал величайшую тайну в мире, он, глава самого могущественного церковного ордена, ничего не может сделать. Монмиракль в осаде которую неделю, войска собранные в Крестовый поход против еретиков со всей империи не пропустят даже пары лучших лазутчиков, не говоря уже о целой экспедиции.
  - И ведь никто меня сейчас не будет слушать. Воистину, Император - ставленник самого Черного Сеятеля. Не иначе ему захотелось орденских богатств, собранных в бесчисленных походах и боях. Мало ему спокойных границ и относительной веротерпимости в Империи. Ему дороже шелка и золото на его фаворитах.
  Монбар презрительно сплюнул.
  Не уличением императорских пороков сейчас нужно заниматься. Нужно найти способ сообщить о раскрытой тайне братьям в Новую Иберию. Там их найти будет сложнее, а значит шансов на успех у них больше.
  Проблемой была и передача воистину бесценного сообщения. Письму такого не доверишь, да и гонца сейчас не найти даже за всё золото мира, будь оно не ладно. Оставалось одно, связь с помощью магии, передача мыслей на расстоянии…
  Например, Михно. Или лучше Константину.
  Правда ни тот, ни другой могут не понять мыслей самого Монбара, а Михно может ещё принять всё за старческий маразм. Но это единственный шанс.
  Даже смешно. Глава гонимого Империей Ордена Клинков собирается воспользоваться магией для спасения самой Империи и остального мира в придачу. Нет, это не смешно. Это страшно…
  - Роланд, - молодой помощник-адъютант, сколько таких было, но этот точно последний, - маэстро Карнилиуса ко мне в кабинет. И казначея туда же. Через десять минут начнётся самый необычный совет в жизни магистра Ордена Клинка Господнего. Бывшего уже Ордена. Карнилиус. Когда-то руннский учёный, специалист по древним народам, теперь орденских собиратель еретических обрядов и самых удачливый их реставратор. На сей раз Монбару не снять его с костра. Первым приполз, что не удивительно, казначей. Удивительно было другое, старый монах действительно скорее переползал с места на место, но делал это заметно быстрее иных молодых воинов. Как оказалось, он не только хорошо передвигается, но и думает не плохо. Эх, надо было прислушаться к его советам и ежемесячно отчислять какую-нибудь объёмную сумму в императорский карман. Глядишь, протянули бы на пару лет дольше. Как тяжело объяснять что-то очень важное людям, которые не привыкли к большой ответственности. Карнилиус, казалось, будет сомневаться до самого падения замка. Казначей вообще отказывался что-либо понимать.
  - Маэстро, готовьтесь к ритуалу. Брат казначей, пройдёмте в главную сокровищницу.
  Массивную дверь из необычного металла могли открыть всего два человека на свете: брат магистр и брат казначей. Это был закон Ордена. Мог её ещё открыть Карнилиус, который её и устанавливал, но в честности старого учёного было грешно сомневаться. Главная сокровищница была много меньше основной, и в ней было гораздо меньше золота и драгоценностей. Зато было гораздо больше Сокровищ. Церковные и светские святыни, наделённые ужасной по своей силе магией, всевозможные тотемы дикарей и идолы еретиков, половина из которых ещё не были до конца изучены. Выносить отсюда, что-либо было не просто запрещёно, но немедленно каралось смертью. Так погибли два магистра и неизвестно, сколько казначеев, поставивших себя выше мудрости Господней. Сегодняшний день был исключением.  Вернувшись в свои покои, Монбар вновь сильно задумался…
  Он не может вынести чашу из замка. Значит нужно, чтобы кто-нибудь из победителей позарился на неё. Будь печать книгой и свитком, а не хрустальным бокалом, магистр Клинков бы имел на одну проблему меньше.
  Завалить её моими драгоценностями? Поставить на постамент в центре зала?? Решение важнейшей для мира проблемы бесцеремонно прервал Роланд. Назвать ворвавшегося адъютанта взволнованным было бы не совсем верно:
  - Они вновь идут на приступ! Следующего натиска нам не выдержать!
  Вот оно. Господи, неужели я так плохо служил тебе??
  - Роланд, сын мой, мой меч и полкувшина лучшего вина из моей коллекции. Быстро.

***

  Замок Монмиракль был подарен первым Клинкам как знак признания их заслуг в деле борьбы с Врагами Веры. Правда, тогда это был обыкновенный деревянный никому ненужный форт на скалистом берегу самого южного из островов Империи. Но тот, чьё ремесло чужая смерть, не может жить в продуваемом всеми морскими ветрами сарае. В перерывах между Святыми походами и молитвами, монахи выстроили из местного камня замок равный самому Стигге. Поколение за поколением магистры Ордена укрепляли свою твердыню, не забывая и о духе своих воинов. Монмиракль расположился в южной части полуострова, попасть на который, теперь можно было, лишь переплыв вырытый Клинками канал.
  На островном берегу канала раскинулись поля, луга и сады Ордена, а на материковом - выросло поселение, большинство зданий в котором являлись постоялыми домами, дающими приют наёмному войску Ордена, и храмами, которые здесь строились якобы для замаливания грехов солдат удачи.  И вот теперь всему этому раю воинствующих монахов пришёл конец. Посёлок давно был занят императорскими войсками. Флот ежедневно расстреливал Монмиракль, а с падением островного форта, защищавшего островок от нападения с материка, стены твердыни также регулярно беспокоила и наземная артиллерия.
  Андре де Монбар знал, что, потеряв форт, они обречены, и лишь старался оттянуть день гибели своих людей. На островке не осталось ни одного вольнонаемного солдата, лишь монахи. Те, кто верил, что Господь един во ста лицах, что слова Его верны на тысячи языков, а слуха Его всегда достигнет праведная молитва, даже если молящий стоит на одной ноге, ночью и без одежд. Стройные ряды имперско-церковных войск приближались к замку под грохот пушек и мушкетов. Клинки огрызались, как могли. А могли они немало: пушки, древние катапульты и баллисты были пристрелены к каждой травинке, родные стены надёжно защищали от снарядов противника, впереди ещё припасено немало сюрпризов. 
  Но что может несколько тысяч профессионалов против всей империи??
  - Роланд, всех командоров ко мне! Быстро!
  Они были готовы умереть за него. Жаль всех, больше всего – Эскарину. Ну, ничего, они увидятся, в другом, в лучшем, чем этом мире. Последний бой обреченных. Монбар принял финальный поцелуй – поцелуй дамы сердца, которая она дарила своему рыцарю.
  Императорская армия шла в свой последний бой против еретиков-клинков. Сегодня с ними шёл в бой их Император, значит, они обязательно победят. Должны победить. Сейчас артиллерия, поливающая замок сплошным ливнем снарядов, нарушит глухую оборону противника и под прикрытием мушкетёров пехота броситься на штурм твердыни. Внезапно главные ворота бесшумно распахнулись, и из них вылетел клин сверкающих в лучах солнца воинов.
  Клинки вышли на свой последний бой, вышли молча. Эта их тишина казалось, и усыпила бдительность имперских военачальников. Сверкающий клинок, на острие которого был сам Андре де Монбар, успел глубоко врубиться в ряды пехоты. Древний орден, чье название отображало их умение. Орден Клинка Господнего, он именовался не просто так -  все от самых младший послушников до магистра превосходно владели холодным оружием. Секрет стали, который знали только орденские оружейники, позволял создавать самые совершенные мечи на свете. Острия их были укреплены и заточены с помощью магии.
  И они нанесли удар. Императорская армия, наполовину состоявшая из церковников, звыла, словно раненый зверь, когда Андре начал прорубаться сквозь нее, пытаясь добраться до Императора, или хотя бы забрать с собой в пекло как можно больше врагов. Падали руки, головы, кровь текла рекой, попадая ему на лицо и заливая глаза. На столь близком расстоянии и в таком хаосе огнестрельное оружие было почти бесполезно – большинство выстрелов имперцев поражали своих же.
  Но надежды не было, их было слишком мало. Андре видел, как их начали теснить, как императорские гвардейцы сами кидались на мечи врагов, закрывая своего повелителя. Между ним и Александром росла стена из трупов. Круг сомкнулся, их отрезали от ворот крепости. Теперь Клинков сжимала исполинская петля, душа, сминая, словно гигантская змея, что обитает в джунглях Новой Иберии. Их становилось все меньше, конечно, Император хотел взять как можно больше живых, чтобы потом под пытками вырвать из них признание. Силен ты Александр, но тебе не обойтись без лжи. Ты обвинишь Орден в самых грязных преступлениях, лишь, для того чтобы положить свою жадную длань на его богатства. Живым он не дастся, решил Монбар.
  Где-то страшно закричал Роланд, Андре мотнул головой, и увидел своего адъютанта мертвым. Прощай друг… Прощайте все. И тогда он начал свой последний танец, подняв с земли второй меч, меч одного из мертвых братьев, Андре размахнулся и начал кружиться с клинками, разя направо и налево, сметая, словно смертоносный вихрь все со своего пути. Он убил многих, прежде чем тяжелый камень из боевой пращи ударил его по шлему.
  Над ним сомкнулась тьма, и последнее, что он услышал – это был голос боевого лекаря из императорских войск.
  - Он будет жить, – сказал голос. – Он будет жить…
  Монмиракль пал, Орден перестал существовать, Клинок Господень догрызала ржавчина имперских войск.

[Никола де Нортми]

Танцор смертельных танцев
                                                                                    У бездны на краю
                                                                                    Он, как потомок ветреных испанцев,
                                                                                    Всегда в бою © Mяyka


8 день месяца Полотна. Рунн. Золотой город. Вечер.

    Глупость.
    Иначе не назовешь.
    Луи был прав.
    Никола поднял голову, салютуя сопернику шпагой и делая резкий выпад, отчего его тело пронзила боль, но он только рассмеялся.
    Глупость.
    Эстебан легко отбил стандартную связку, и в наступившей тишине как-то жалобно звякнул металл. В сотнях стеклянных глаз, уставившихся на соперников, плясали отражения маркиза де Нортми и виконта Эрсе, начавших танец, который часто приводит к смерти.
    Позволить сопернику пойти в атаку, осторожно манипулируя запястьем и вызывая все новые и новые удары боли так, что шпага, кажется, сама отражает все удары. Просто нужно научиться этому состоянию, когда ты становишься клинком, а клинок становится тобой. Ты – сталь, а шпага оживает, тогда тебе не будет больно, а оружие, разъяренное причиненными страданиями, начнет сражаться само. И вы несетесь вместе, как единое целое, на встречу своему сопернику, смерти, глупости.
    Отступить. Еще. Шаг за шагом, заманивая противника в ловушку, прощупывая его умения, узнавая почти обо всех намерениях за секунду до их совершения и при этом не отводить взгляда. Глаза в глаза, как самые страстные любовники в момент наивысшей страсти, вы и есть любовники. Целая оргия на четверых – два человека и две шпаги. Любовь с того момента, как ладонь обнимает эфес, ласкает, сжимает, ощущает возбуждение металла, почувствовавшего вкус схватки и жаждущего крови.
    Выпад. Аккуратный. Как будто робкий. Пусть соперник почувствует вкус победы, увидит ее в своих руках, пусть такое же возбуждение потечет по его венам горячей лавой, толкая на неосторожные действия, даря призрачную надежду на свою несокрушимость.
    Эст поверил. Почти поверил, но он уже успел неплохо узнать своего капитана и изучить часть его приемов. Провести его не так легко. Никола улыбнулся, виконт Эрсе усмехнулся в ответ. Они поняли друг друга. И тогда начался настоящий танец. Сталь и люди, азарт игры и серьезность настоящего поединка, усмешки и взаимные словесные выпады - все смешалось в нем. Зрители же взирали на это с детским восторгом и кровожадностью дикарей, почувствовавших запах жертвенной крови, в абсолютной тишине. Под еще довольно низким весенним небом, затянутым облаками, которые не позволяли ни звездам, ни луне взглянуть на творящееся на земле, два человека танцевали смертельный танец лишь под аккомпонимент стали, которая пела им. Только им. Двоим, отдавшим сейчас сердца битве.
    Сколько раз Никола слышал эту песню раньше и услышит еще не раз, но почему-то именно в этот, ничем не примечательный вечер, песня казалась особенно звонкой, чистой и желанной. Быть может, потому что вокруг была грязь и те, кто в ней с удовольствием барахтался. Он и сам был одним из них. Наверное, именно поэтому чистота и честность поединка сейчас была самым пьянящим и сладким вином, кружащим голову и позволяющим забыть и о прошлом, и о грядущем, и, оставляя только миг единения со сталью, миг битвы, на которую не имеешь права и не сможешь выиграть, даже если очень захотеть. Битвы со своей судьбой.
    - Это скучно, господа. – Протянул он с ленцой, отразив очередной выпад, прекрасно осознавая, что хотя Эст пока явно ему не соперник, но силы начинают таять, а он не спал уже больше суток.
    Глупость.
    Во всем виновата его собственная глупость, которую дворяне почему-то зовут честью.
    - Пора с этим кончать. – Решительно сказал он, переходя в настоящую атаку и даря своему адъютанту целую порцию разящих ударов так, чтобы ни один из них его, конечно, не задел.
    - Это не честно, маркиз де Нортми. Нам не нужно убийство, в которое вы превращаете поединок. – Послышался откуда-то из толпы добродушный голос. – Ну ка, помоги братцу, парень.
    В следующую секунду в круг, где дрались соперники, был вытолкнут Леонард Барна. Юноша замер, еще до конца не понимая, чего от него хотят, и как он здесь оказался. Никола усмехнулся, сжимая зубы. Он лишил этих людей зрелища, и они хотят развлечься за его счет, ну что же, посмотрим. Продолжая атаковать и отражать удары Эста, он нашел в толпе глазами Базиля, тот едва заметно кивнул и к ногам капитана гвардейцев, как опасная ядовитая змея, выскользнул длинный кинжал. Поддев его носком сапога, Никола поймал оружие на лету и вытянул руку с ним в сторону своего оруженосца. Юноша по-прежнему стоял, не зная - что ему делать.
    - Ну же, Лео, не позорьте меня и не лишайте всех удовольствия. От вас ждут победы надо мной. – Никола усмехнулся и сделал очередной выпад, не забывая следить краем глаза за вторым соперником. Леонард, наконец, вытащил свою шпагу и сделал пару неуверенных шагов к дерущимся. Его первый выпад, Никола принял на кинжал, поставив самый простой и потому самый действенный блок, даже не обернувшись, потому что все его внимание было приковано к Эсту, сопернику куда более серьезному.
    Снова посыпались выпады, атаки, блоки, на этот раз уже на двух соперников. Они сражались то плечом к плечу, то заходя с разных сторон, но Никола стоял, как будто от этого поединка и правда зависела его жизнь. Почему-то ему казалось, что именно сейчас, именно здесь - он должен выиграть эту схватку любой ценой, как будто за спинами сражающихся стояли еще какие-то иные силы, и проиграть им он никак не мог.
    Атака. Отступление. Атака. Отступление. Атака. Отступление. И так до бесконечности, на которую у него нет ни сил, ни времени. Он понимал, что от него ждут добровольной капитуляции, никто даже не посмеет его осудить или усмехнуться в лицо, все поймут. Тут все безмерно понимающие и жаждущие его поражения, как и любого другого. Это же так весело – видеть, как кто-то проиграл, когда за этим стоишь ты, хоть и сделано это не твоими руками. Ты ощущаешь себя почти всесильным, почти равным Богу. Ты человек, но ты поставил на колени другого. Маленькие божки в своих надушенных бархате, шелках и парче, размалеванные куклы и их хозяева или все наоборот?
    Выпад. Еще. Еще. Еще. Уже понимая, что темнеет в глазах, маркиз увидел брешь в обороне Эста. Едва уловимое движение руки, чуть повернуть запястье, и шпага виконта Эрсе вылетает из рук соперника с радостным «вжик» и, проделав эффектную дугу, падает в нескольких метрах от них. В этот же момент Никола почти нечеловеческим усилием делает последний рывок и, оказавшись за спиной Леонарда, приставляет кинжал к его шее, прижав юношу к себе.
    - Tomber l'adversaire.* - Почти прошептал он на ухо оруженосцу, но так, чтобы эти слова в обнимающей их тишине слышали почти все. Привычная усмешка на губах капитана и восторженные возгласы дам со всех сторон. А затем заслуженные аплодисменты. Публика довольна представлением.
Никола отпустил своего оруженосца и поклонился Эсту, снова салютуя сопернику шпагой. Его адъютант, уже успевший поднять свою, ответил тем же.
    - Я думаю, мы могли бы продолжить завтра утром, Эстебан. Вам стоит научиться паре приемов. – Никола улыбнулся и получил такую же улыбку и согласный кивок головы в ответ.
    - Почту за честь, капитан.
    - И тебе тоже, Лео. – Посмотрел на другого Барна Никола, как будто только что вспомнил о его существовании. В огромных сиреневато-голубых глазах сверкнул восторг. Мальчишка…
    - Никола, вы так напугали меня. – Та самая рука маркиза де Нортми, которая пострадала во время милого визита Конрада де Конарэ в тюрьму, оказалась в плену цепких женских пальчиков. Баронесса де Орфи, томно закатывая глаза, хлопая ресницами и прижимаясь к молодому мужчине так, чтобы ему было хорошо видно все, что прячется за корсажем ее платья, пыталась изобразить оскорбленную невинность. Ей это удавалось с трудом. Особенно в таком наряде.
    - Чем же я могу загладить свою вину, моя прелесть? – Никола откинул со лба влажные после схватки пряди и насмешливо посмотрел на хозяйку гостеприимного дома, где из него только что пытались сделать шута.
    - Я думаю, что мы сможем что-нибудь придумать. – Многообещающе выдохнула женщина, обвивая его шею руками.
    - Несомненно. – Усмехнулся мужчина.
    За все причиненные неприятности хозяин делал своему гостю по истине королевский, по его мнению, подарок – свою жену. Никола не стал отказываться.

* Положить на обе лопатки (фр.)