Часть первая: Ветер перемен Опции

[Народ]

2632 год, месяц Полотна.
Остров Меллит, крепость Ордена Клинка Господнего.

  …и одолел Он воинство тёмное, ибо никогда не сравниться исчадиям адовым с силами Его. И заточил Он демонов ада, и над каждым поставил печать незыблемую. Не было у Него ни злата благородного, ни кипарисового дерева чистого, как всем истинно в него верующим ведомо сильнейших преград супротив сил Тьмы, а была только дорожная сума с нехитрым скарбом бедного странника. Так по воле Его стали величайшими стражами и защитниками рода людского гребень да зеркало, медальон да кость рыбья…

  К сожалению даже Книга Книг подтверждала страшную находку. Итак, и демоны и печати действительно существуют, в этом легенды многочисленных полудиких племён и неверных народов не лгали. И если месторасположение заточения демонов Андре де Монбара не волновало, то на поиски тайных укрытий печатей он бы немедленно отправил весь Орден, начиная от ещё совсем зелёных послушников и заканчивая постоянно нанимаемыми головорезами.
  Но именно сейчас, когда он узнал величайшую тайну в мире, он, глава самого могущественного церковного ордена, ничего не может сделать. Монмиракль в осаде которую неделю, войска собранные в Крестовый поход против еретиков со всей империи не пропустят даже пары лучших лазутчиков, не говоря уже о целой экспедиции.
  - И ведь никто меня сейчас не будет слушать. Воистину, Император - ставленник самого Черного Сеятеля. Не иначе ему захотелось орденских богатств, собранных в бесчисленных походах и боях. Мало ему спокойных границ и относительной веротерпимости в Империи. Ему дороже шелка и золото на его фаворитах.
  Монбар презрительно сплюнул.
  Не уличением императорских пороков сейчас нужно заниматься. Нужно найти способ сообщить о раскрытой тайне братьям в Новую Иберию. Там их найти будет сложнее, а значит шансов на успех у них больше.
  Проблемой была и передача воистину бесценного сообщения. Письму такого не доверишь, да и гонца сейчас не найти даже за всё золото мира, будь оно не ладно. Оставалось одно, связь с помощью магии, передача мыслей на расстоянии…
  Например, Михно. Или лучше Константину.
  Правда ни тот, ни другой могут не понять мыслей самого Монбара, а Михно может ещё принять всё за старческий маразм. Но это единственный шанс.
  Даже смешно. Глава гонимого Империей Ордена Клинков собирается воспользоваться магией для спасения самой Империи и остального мира в придачу. Нет, это не смешно. Это страшно…
  - Роланд, - молодой помощник-адъютант, сколько таких было, но этот точно последний, - маэстро Карнилиуса ко мне в кабинет. И казначея туда же. Через десять минут начнётся самый необычный совет в жизни магистра Ордена Клинка Господнего. Бывшего уже Ордена. Карнилиус. Когда-то руннский учёный, специалист по древним народам, теперь орденских собиратель еретических обрядов и самых удачливый их реставратор. На сей раз Монбару не снять его с костра. Первым приполз, что не удивительно, казначей. Удивительно было другое, старый монах действительно скорее переползал с места на место, но делал это заметно быстрее иных молодых воинов. Как оказалось, он не только хорошо передвигается, но и думает не плохо. Эх, надо было прислушаться к его советам и ежемесячно отчислять какую-нибудь объёмную сумму в императорский карман. Глядишь, протянули бы на пару лет дольше. Как тяжело объяснять что-то очень важное людям, которые не привыкли к большой ответственности. Карнилиус, казалось, будет сомневаться до самого падения замка. Казначей вообще отказывался что-либо понимать.
  - Маэстро, готовьтесь к ритуалу. Брат казначей, пройдёмте в главную сокровищницу.
  Массивную дверь из необычного металла могли открыть всего два человека на свете: брат магистр и брат казначей. Это был закон Ордена. Мог её ещё открыть Карнилиус, который её и устанавливал, но в честности старого учёного было грешно сомневаться. Главная сокровищница была много меньше основной, и в ней было гораздо меньше золота и драгоценностей. Зато было гораздо больше Сокровищ. Церковные и светские святыни, наделённые ужасной по своей силе магией, всевозможные тотемы дикарей и идолы еретиков, половина из которых ещё не были до конца изучены. Выносить отсюда, что-либо было не просто запрещёно, но немедленно каралось смертью. Так погибли два магистра и неизвестно, сколько казначеев, поставивших себя выше мудрости Господней. Сегодняшний день был исключением.  Вернувшись в свои покои, Монбар вновь сильно задумался…
  Он не может вынести чашу из замка. Значит нужно, чтобы кто-нибудь из победителей позарился на неё. Будь печать книгой и свитком, а не хрустальным бокалом, магистр Клинков бы имел на одну проблему меньше.
  Завалить её моими драгоценностями? Поставить на постамент в центре зала?? Решение важнейшей для мира проблемы бесцеремонно прервал Роланд. Назвать ворвавшегося адъютанта взволнованным было бы не совсем верно:
  - Они вновь идут на приступ! Следующего натиска нам не выдержать!
  Вот оно. Господи, неужели я так плохо служил тебе??
  - Роланд, сын мой, мой меч и полкувшина лучшего вина из моей коллекции. Быстро.

***

  Замок Монмиракль был подарен первым Клинкам как знак признания их заслуг в деле борьбы с Врагами Веры. Правда, тогда это был обыкновенный деревянный никому ненужный форт на скалистом берегу самого южного из островов Империи. Но тот, чьё ремесло чужая смерть, не может жить в продуваемом всеми морскими ветрами сарае. В перерывах между Святыми походами и молитвами, монахи выстроили из местного камня замок равный самому Стигге. Поколение за поколением магистры Ордена укрепляли свою твердыню, не забывая и о духе своих воинов. Монмиракль расположился в южной части полуострова, попасть на который, теперь можно было, лишь переплыв вырытый Клинками канал.
  На островном берегу канала раскинулись поля, луга и сады Ордена, а на материковом - выросло поселение, большинство зданий в котором являлись постоялыми домами, дающими приют наёмному войску Ордена, и храмами, которые здесь строились якобы для замаливания грехов солдат удачи.  И вот теперь всему этому раю воинствующих монахов пришёл конец. Посёлок давно был занят императорскими войсками. Флот ежедневно расстреливал Монмиракль, а с падением островного форта, защищавшего островок от нападения с материка, стены твердыни также регулярно беспокоила и наземная артиллерия.
  Андре де Монбар знал, что, потеряв форт, они обречены, и лишь старался оттянуть день гибели своих людей. На островке не осталось ни одного вольнонаемного солдата, лишь монахи. Те, кто верил, что Господь един во ста лицах, что слова Его верны на тысячи языков, а слуха Его всегда достигнет праведная молитва, даже если молящий стоит на одной ноге, ночью и без одежд. Стройные ряды имперско-церковных войск приближались к замку под грохот пушек и мушкетов. Клинки огрызались, как могли. А могли они немало: пушки, древние катапульты и баллисты были пристрелены к каждой травинке, родные стены надёжно защищали от снарядов противника, впереди ещё припасено немало сюрпризов. 
  Но что может несколько тысяч профессионалов против всей империи??
  - Роланд, всех командоров ко мне! Быстро!
  Они были готовы умереть за него. Жаль всех, больше всего – Эскарину. Ну, ничего, они увидятся, в другом, в лучшем, чем этом мире. Последний бой обреченных. Монбар принял финальный поцелуй – поцелуй дамы сердца, которая она дарила своему рыцарю.
  Императорская армия шла в свой последний бой против еретиков-клинков. Сегодня с ними шёл в бой их Император, значит, они обязательно победят. Должны победить. Сейчас артиллерия, поливающая замок сплошным ливнем снарядов, нарушит глухую оборону противника и под прикрытием мушкетёров пехота броситься на штурм твердыни. Внезапно главные ворота бесшумно распахнулись, и из них вылетел клин сверкающих в лучах солнца воинов.
  Клинки вышли на свой последний бой, вышли молча. Эта их тишина казалось, и усыпила бдительность имперских военачальников. Сверкающий клинок, на острие которого был сам Андре де Монбар, успел глубоко врубиться в ряды пехоты. Древний орден, чье название отображало их умение. Орден Клинка Господнего, он именовался не просто так -  все от самых младший послушников до магистра превосходно владели холодным оружием. Секрет стали, который знали только орденские оружейники, позволял создавать самые совершенные мечи на свете. Острия их были укреплены и заточены с помощью магии.
  И они нанесли удар. Императорская армия, наполовину состоявшая из церковников, звыла, словно раненый зверь, когда Андре начал прорубаться сквозь нее, пытаясь добраться до Императора, или хотя бы забрать с собой в пекло как можно больше врагов. Падали руки, головы, кровь текла рекой, попадая ему на лицо и заливая глаза. На столь близком расстоянии и в таком хаосе огнестрельное оружие было почти бесполезно – большинство выстрелов имперцев поражали своих же.
  Но надежды не было, их было слишком мало. Андре видел, как их начали теснить, как императорские гвардейцы сами кидались на мечи врагов, закрывая своего повелителя. Между ним и Александром росла стена из трупов. Круг сомкнулся, их отрезали от ворот крепости. Теперь Клинков сжимала исполинская петля, душа, сминая, словно гигантская змея, что обитает в джунглях Новой Иберии. Их становилось все меньше, конечно, Император хотел взять как можно больше живых, чтобы потом под пытками вырвать из них признание. Силен ты Александр, но тебе не обойтись без лжи. Ты обвинишь Орден в самых грязных преступлениях, лишь, для того чтобы положить свою жадную длань на его богатства. Живым он не дастся, решил Монбар.
  Где-то страшно закричал Роланд, Андре мотнул головой, и увидел своего адъютанта мертвым. Прощай друг… Прощайте все. И тогда он начал свой последний танец, подняв с земли второй меч, меч одного из мертвых братьев, Андре размахнулся и начал кружиться с клинками, разя направо и налево, сметая, словно смертоносный вихрь все со своего пути. Он убил многих, прежде чем тяжелый камень из боевой пращи ударил его по шлему.
  Над ним сомкнулась тьма, и последнее, что он услышал – это был голос боевого лекаря из императорских войск.
  - Он будет жить, – сказал голос. – Он будет жить…
  Монмиракль пал, Орден перестал существовать, Клинок Господень догрызала ржавчина имперских войск.

[Леонард де Барна]

Здесь фонтаны бьют шампанским,
                                                                                Карнавалы и балы,
                                                                                Царство плясок, царство танцев,
                                                                                Все здесь мира короли. © Леонард Барна

8 день месяца Полотна. Рунн. Шенбрунн. Казармы гвардейцев Императора. – Золотой город. Вечер.

    Потолок был покрыт маленькими трещинками, которые напоминали паутинку или сетку вен на руках. Они разбегались одинокими лучами, пронзали камень, разрезали его, лишая целостности. Он тоже чувствовал себя так, как будто его разбили на части и заставили жить так, постоянно ища единения в себе самом и лишая даже надежды на достижение этого единения. Ты, твое внутреннее я, которое говорит многими голосами, и никак не может найти общий язык. Безумие? Всего лишь образ жизни.
    - Ты идешь домой? – Голос кузена заставил Леонарда Барну оставить потолок наедине с его судьбой и вернуться в казармы императорских гвардейцев. Он слышал вопрос, но не пошевелился и не повернул голову, потому что не мог. Все тело, казалось, разваливалось на отдельные части, и в каждой поселились какие-то существа, которые развлекались растягиванием и закручиванием его мышц. Лео закрыл глаза, показывая, что разговора не будет, а уж о том, чтобы составить кузену компанию по дороге домой, и речи быть не могло. Впрочем, тот в ней и не нуждался. Эст еще постоял, потом уже собрался развернуться и уйти, как из-за его спины послышался голос, заставивший Лео, забыв о боли, почти мгновенно сесть на кровати. Он бы и встал, но ноги категорически отказались.
    - Всего-то часов восемь, а вы молодые люди собираетесь домой? В вашем возрасте для нас день только начинался в это время.
    Лео во все глаза смотрел на своего капитана. Казалось, что это был совсем не тот человек, который утром отпустил его. Аккуратно подстриженные волосы, черная с белой отделкой форма с капитанскими эполетами, плащ и привычная усмешка, как будто не было ни смерти императора, ни недели заключения в тюрьме, как будто время повернуло вспять и только волосы… Волосы были короткими, как немое доказательство того, что время идет.
    - Мы готовы, Никола. – К ним подошли Андрэ и Базиль Кламоры. Никола посмотрел на них и кивнул, натягивая перчатки для верховой езды.
    - Не хотите составить нам компанию, молодые люди. Мы собираемся вкусить свободы. – Капитан развернулся, собираясь идти, но оглянулся на адъютанта и оруженосца, улыбаясь.
    Эст усмехнулся и с готовностью кивнул. Лео встал, похоже, ему это удалось сделать, даже не скривившись от боли. Впрочем, она оказалась не такой уж сильной. Никола усмехнулся в ответ на такую безоговорочную готовность своих подопечных и направился прочь из казарм, за спиной его, словно крылья, летел черный плащ.
    Ветер беспомощно застонал, когда пятеро всадников, миновав переправу, вылетели на улицы Королевского города. Лео никогда не считал верховую езду удовольствием, хотя был неплохим наездником, сегодня же из-за боли во всем теле он проклинал свою лошадь, прекрасно осознавая, что та ни в чем не виновата.
    Когда они поравнялись с домом Элен де Эстэ, Лео вскинул голову, чтобы посмотреть на Николу. Неужели он мог ошибиться? Но капитан не обернулся на ярко освещенный дом, из окон которого лилась негромкая музыка. Здесь, даже несмотря на траур, шел один из вечеров. На месте этой женщины Лео поостерегся бы так открыто выказывать свое отношение к смерти Императора, но он, к счастью, не был на ее месте, а она вольна делать то, что взбредет в ее пустую голову. Их компания, тем временем, миновала мост через канал, отделяющий Королевский город от Золотого.
    Лео много где бывал, но двухэтажный, неприметный с первого взгляда дом, почти не освещенный и ничем не выделяющийся из строя точно таких же по Высокой улице, он не знал. Никола и остальные следом за ним спешились, капитан подошел к двери и постучал. В двери тут же открылось маленькое окошко. Человек в нем расплылся в улыбке, стоило ему увидеть лицо маркиза де Нортми, послышался лязг и скрип, и дверь открылась. Никола что-то быстро сказал привратнику, указывая на своих спутников, и бросил тому поводья. Мужчина раскланялся и занялся лошадьми, а гвардейцы последовали за своим капитаном наверх по крутой лестнице. Поднявшись на два пролета, маркиз остановился, как будто ожидая чего-то. Это оказалось действительно так. Тяжелые темно-зеленые шторы на стене дрогнули, и из-за них показалась невысокая черноволосая девушка. Она была красива, но эту красоту, пожалуй, портила белая краска, покрывавшая лицо, ярко подведенные брови и губы, которые даже в тусклом свете свечей казались чересчур вызывающими, а платье золотистого цвета было сшито таким образом, что оруженосец маркиза де Нортми задался вопросом – зачем оно вообще нужно?
    В глубоком вырезе открывался такой вид, что Лео искренне заволновался, не простудится ли эта милая девушка. Девушка же, похоже, такими, а возможно и всеми другими, мыслями не была обременена. Она повисла на шее у капитана Нортми, обвив ее руками, и недовольно надула полные губки:
    - Никола, вы совсем забыли меня. Я сердита на вас. – И, опровергая эти слова, маленькая ручка зарылась в короткие золотые локоны, притягивая к себе голову маркиза, чтобы подарить ему долгий поцелуй в губы. Только оторвавшись от Николы, девушка посмотрела на его спутников, но глаза ее зажглись не менее алчным светом.
    - Я надеюсь, что вы простите меня, Элоиза, если увидите – кого я вам привез. - Никола даже не пытался изображать виновного, а девушка уже радушно сжимала в таких же крепких объятиях Андрэ и Базиля.
    - Мальчики мои. – Губы оставили по крепкому поцелую на щеках братьев Кламор. - Затем синие глаза обратились к кузенам Барна. – А это, видимо, мои новые любимцы.
    И не дожидаясь представления, девушка по имени Элоиза, прижалась сначала к Эсту, затем к Лео, щедро даря поцелуи им. Хозяйка дома была чрезвычайно добра.
    - Знакомьтесь. Это баронесса Элоиза де Орфи. – Никола с интересом наблюдал за всей сценой. – А эти юноши, которых вы только что так страстно приветствовали - Эстебан и Леонард Барна.
    - Для таких гостей только самое лучшее, сегодня у нас удачный вечер, - послышалось позади них и все обернулись к невысокому мужчине средних лет, появившемуся из коридора, ведущего в глубь дома, туда, где слышались голоса и смех.
    - А вот и хозяин этого дома. – Никола обменялся с ним рукопожатиями, тоже самое сделали другие молодые люди. – Барон де Орфи. – Представил мужчину маркиз де Нортми.
    - Для меня честь принимать у себя дома таких высоких гостей, я сейчас же распоряжусь на счет лучшего шампанского и еды. А вами пока займется Элоиза. Баронесса де Орфи широко улыбнулась и напомнила Лео кошку, сытую кошку, поймавшую мышь, и желающую с ней поиграть.
    В просторном зале, куда проводила их девушка, горели десятки, а возможно, сотни светильников, небывалая роскошь для незнатной дворянской семьи, но, видимо, барон Орфи достаточно богат. Яркий свет заливал все вокруг, не давая пространства для воображения и не скрывая ничего, что происходило здесь – мужчин, женщин, смелые объятия, откровенные наряды, оружие, вино, карты, большие деньги – все, что дарит людям неземное блаженство на земле и лишает их мира небесного с его благами в посмертии. По крайней мере, так утверждают церковники, а как оно на самом деле… Узнаем.
    Любой другой юноша на его месте с жадностью начал бы оглядываться, но Леонард Барна лишь быстро пробежал пеструю толпу людей взглядом, и все его внимание вернулось к маркизу де Нортми и девице, висевшей на руке у того. Вот вцепилась. У капитана как раз это плечо должно болеть, там под тонкой сорочкой и камзолом спрятана тугая повязка, скрывающая рану, нанесенную Конрадом де Конарэ… Рука юноши сжалась в кулак при этом воспоминании. Но маркиз не выказывал никакого недовольства поведением Элоизы, наоборот что-то тихо ей говорил, низко склоняясь к маленькому ушку, а девушка заливисто смеялась в ответ.
    Появление новых гостей не осталось незамеченным, и мужчины, и женщины, бывшие здесь, тайком или открыто разглядывали пятерых молодых людей. Лео подозревал, что наибольший интерес для всех представляет золотоволосый мужчина, держащий под руку хозяйку дома, слухи о котором в последние дни связали столицу грязной ниткой нездорового человеческого любопытства.
    Элоиза что-то шепнула Николе, и тот рассмеялся в ответ, сотни глаз впились в пару, гадая - что так развеселило маркиза де Нортми, Лео тоже дорого бы заплатил, чтобы узнать это. Капитан обернулся к своим спутникам:
    - Развлекайтесь, молодые люди. Вечер только начинается.
    - И это будет лучший вечер из всех! – Заверил хозяин дома, опять появившийся из неоткуда. – Шампанского, всем!
    Послышался гул одобрительных возгласов, люди вернулись к своим занятиям, заливая их золотистой пенистой жидкостью. Им не важно - каков был повод, главное, что он был.
    Не желая терпеть общества какой-нибудь назойливой девицы, похожей на хозяйку дома, Лео вышел на балкон, который выходил не на улицу, а во внутренний двор дома, за высокой оградой виднелся канал, а на той стороне горели яркие огни Королевского города. Жизнь не замирала в Рунне ни днем, ни ночью, ни в дни праздников, ни в дни печали. Впрочем, на счет последнего юноша сильно сомневался. Пока что он видел не так уж много скорбящих по безвременно почившему Императору, приходившемуся ему ни много, ни мало – кузеном. Да и сам он не испытывал по этому поводу ничего, кроме странного облегчения, как будто эта смерть положила начало чему-то новому в его жизни. Так бывает всегда – каждая смерть несет за собой жизнь, ведь ничего не появляется из ничего. Именно поэтому сам Лео никогда не боялся смерти или, быть может, просто не задумывался о ней всерьез. В семнадцать лет мало хочется думать о могильных плитах, склепах и ответах, которые будешь держать перед Каспианом.
    От мыслей о столь высоких материях юношу отвлек шум во внутреннем дворе. Посмотрев вниз, он увидел, что через открытые двери дома туда льется поток людей, дамы на свежем воздухе кутались в меховые и парчовые накидки и плащи, мужчины застегивали камзолы. Гости растекались ровным кругом вокруг просторной каменной площадке в центре двора – похоже, намечалась очередная забава. Наконец, в круг буквально ворвался явно сильно пьяный мужчина, послышались взвизгивания якобы испуганных дам. Ноги его почти не держали, походка напоминала странный беспорядочный танец, он то припадал на одну ногу, то выпрямлялся и снова сгибался под тяжестью невидимого груза, распахнутая до пояса рубашка открывала покрытую редкими волосами грудь, одной рукой он сжимал обнаженную шпагу, другой бокал шампанского.
    - Вы… ик… говорите… ик… что я трус… ик… Я трус! ИК!
    - Милейший, никто такого не говорил. – На сцене показался сам хозяин дома. Барон де Орфи подошел к разошедшемуся гостю и примиряюще поднял руки. – Это простое непонимание.
    - Нет… ик… Он назвал меня… ик… трусом… ик!
    - Совершенно верно, - послышался еще один голос. Приятный баритон исходил откуда-то из-под балкона, поэтому Лео не мог видеть говорившего, но он чувствовал опасность, сквозившую в этом голосе. Сейчас он бы не позавидовал напившемуся человеку, так искренне не верящему в свою трусость. Лучше бы он поверил. – Я назвал вас трусом и могу повторить это.
    - Господа, господа. Ну что вы. – Барон де Орфи почти молитвенно сложил руки, призывая к благоразумию и, видимо, изображая какого-то мученика-святого. – Не стоит так горячиться. Мы все взрослые люди. Я уверен, если вы попросите прощения…
    - Я не приму извинения этого мерзавца, который даже не является дворянином! – Почти взвизгнул «танцор», отбрасывая бокал. Ни в чем неповинный хрусталь разбился на мелкие осколки, а остававшееся в нем шампанское угодило в гостей. – Я вызываю вас, сударь!
    - Здесь никто и не собирается извиняться. – «Баритон», наконец, вступил в круг и Лео смог его рассмотреть. Это был довольно высокий мужчина лет двадцати пяти - тридцати, черные, смоляные волосы спадали почти до середины спины, одет он был просто, но по ткани можно было судить, что она очень дорогая. – Вы не заслуживаете вызова, но я с удовольствием проделаю в вас пару дырок, номен.
    Последнее слово черноволосый почти выплюнул, как будто оно было скорее оскорблением, нежели определением статуса его противника. Мужчина сбросил камзол и обнажил свою шпагу. Серебристый металл сверкнул в лучах света, льющегося из расшторенных окон дома, не каждый дворянин мог похвастаться таким оружием. Но задуматься о том, откуда такая шпага у простого смертного, юноша уже не успел - соперники атаковали друг друга, и началась схватка. Точнее пародия на схватку. Потому что «танцор», то ли вовсе не умел фехтовать, то ли соперник его был настолько искуснее, что поединок стал с первых же минут походить на избиение младенца. Атаки, удары, выпады. Черноволосому ни разу не пришлось даже ставить блок. «Танцора» же уже украшала пара царапин. Не серьезных, но если вымотать противника и потянуть время – крови вытечет достаточно. Наконец, коту, видимо, надоело играть с мышью. Он провел почти академическую связку, с которой начинают обучение всех новичков – просто до неприличия простую, но его соперник не смог отбить даже ее, и оказался на земле в одной стороне импровизированной арены, а его шпага в другой. Приставив острие шпаги к шее поверженного соперника, «баритон» насмешливо сказал:
    - Я должен признать, что ошибся. Вы не трус, вы просто глупец. С таким умением фехтовать я бы на вашем месте выращивал цветочки где-нибудь подальше от столицы, а не лез в драки, из которых вам уже вряд ли удастся выйти живым.
    Дворянин смотрел на черноволосого с откровенной ненавистью, тяжело дыша и бессильно сжимая кулаки.
    - Ну же, добейте. Не издевайтесь. – Он стукнул по земле рукой.
Победитель усмехнулся и поднял руку со шпагой для удара. Послышался почти сладострастный вздох в толпе, которая жаждала крови и зрелища. Хлеб у них уже был.
    - Глупость. Вся ваша дворянская честь – глупость, не более, от нее все неприятности.
    Рука черноволосого дрогнула.
    - Не думаю, что твоя честь приносит тебе больше пользы, Луи. – Лео вздрогнул, услышав этот голос. Увлекшись поединком, он даже не заметил, как среди зрителей появился капитан. Никола стоял в первом ряду прямо под балконом, и неторопливо пил шампанское. Назойливой спутницы нигде не было видно, за что Лео возблагодарил Каспиана. – Думаешь, твоя шпага стоит того, чтобы так пачкаться. – Маркиз де Нортми неопределенно махнул вроде бы в сторону проигравшего поединщика, но оруженосцу показалось, что этот жест можно отнести на счет всей присутствующей здесь толпы.
    Тот, кого назвали Луи, рассмеялся, поднял шпагу, вытирая ее тонким белоснежным платком, который тут же стал алым, и спрятал ее в ножны, даже не посмотрев больше на распростертого на земле противника.
    - Твоя правда, номен Никола. – В этот раз слово «номен» прозвучало скорее как действительное признание положения маркиза. – Думаю, что на этом мне стоит откланяться.
    Черноволосый поклонился, и только слепой мог не понять, что это лишь дань уважения капитану гвардейцев и более никому из здесь присутствующих. Никола кивнул в ответ.
    - Как славно, что все так разрешилось. – Истинный волшебник незаметных появлений и исчезновений хозяин дома уже хлопотал вокруг обессиленного выпивкой и схваткой мужчины. Четверо слуг подняли мужчину и унесли в дом. Публика зашумела, похоже, представление оказалось слишком коротким. – Может теперь, чтобы из памяти наших гостей изгладилось это горестное воспоминание, кто-нибудь устроит дружеский поединок. Господа?
    - Маркиз де Нортми! Побалуйте нас своим искусством! Ради меня! – Зараза в золотистом платье всплыла как полено из подо льда и, изображая полную дуру, захлопала в ладоши - как бы от предвкушения.
    Лео бросился вниз по лестнице, спускавшейся амфитеатром с балкона во двор. Неужели маркиз согласится, он же ранен, он только после тюрьмы, он почти не отдыхал. Это безумие. Это просто безумие.
    - Я не могу вам отказать, Элоиза, вы же знаете. – Никола даже не задумался, принимая вызов. Он отдал бокал и камзол слуге и вышел в центр круга, вытаскивая из ножен шпагу. – Итак, номены, есть желающие?
    Ответом ему была тишина.
    Его оруженосец тем временем пробился через толпу и замер на краю круга, уже готовый кинуться вперед, чтобы остановить капитана, но на плечо ему легла чья-то рука и крепко сжала. Лео обернулся и столкнулся глазами с изумрудно-зеленым взглядом своего кузена. Эст едва заметно, отрицательно качнул головой.
    - Неужели никто не хочет порадовать хозяйку дома, господа? – Никола усмехался, оглядывая толпу, но никому не хотелось лезть в пекло по доброй воле, мало кто еще догадался, что именно сегодня можно окончательно вывалять маркиза де Нортми в грязи, поставив крест на его непревзойденном мастерстве фехтования.
    Пауза затягивалась, но тут в круг вступил зеленоглазый юноша. Лео едва сдержался, чтобы не вскрикнуть от удивления и облегчения.
    - Я принимаю вызов. – Эстебан де Барна, виконт Эрсе обнажил шпагу и отсалютовал Николе. Тот улыбнулся в ответ:
    - Du pain et des jeux, les sieurs.*
    Лео догадался, что это была благодарность.

* Хлеба и зрелищ, господа (фр.)