Часть первая: Ветер перемен Опции

[Народ]

2632 год, месяц Полотна.
Остров Меллит, крепость Ордена Клинка Господнего.

  …и одолел Он воинство тёмное, ибо никогда не сравниться исчадиям адовым с силами Его. И заточил Он демонов ада, и над каждым поставил печать незыблемую. Не было у Него ни злата благородного, ни кипарисового дерева чистого, как всем истинно в него верующим ведомо сильнейших преград супротив сил Тьмы, а была только дорожная сума с нехитрым скарбом бедного странника. Так по воле Его стали величайшими стражами и защитниками рода людского гребень да зеркало, медальон да кость рыбья…

  К сожалению даже Книга Книг подтверждала страшную находку. Итак, и демоны и печати действительно существуют, в этом легенды многочисленных полудиких племён и неверных народов не лгали. И если месторасположение заточения демонов Андре де Монбара не волновало, то на поиски тайных укрытий печатей он бы немедленно отправил весь Орден, начиная от ещё совсем зелёных послушников и заканчивая постоянно нанимаемыми головорезами.
  Но именно сейчас, когда он узнал величайшую тайну в мире, он, глава самого могущественного церковного ордена, ничего не может сделать. Монмиракль в осаде которую неделю, войска собранные в Крестовый поход против еретиков со всей империи не пропустят даже пары лучших лазутчиков, не говоря уже о целой экспедиции.
  - И ведь никто меня сейчас не будет слушать. Воистину, Император - ставленник самого Черного Сеятеля. Не иначе ему захотелось орденских богатств, собранных в бесчисленных походах и боях. Мало ему спокойных границ и относительной веротерпимости в Империи. Ему дороже шелка и золото на его фаворитах.
  Монбар презрительно сплюнул.
  Не уличением императорских пороков сейчас нужно заниматься. Нужно найти способ сообщить о раскрытой тайне братьям в Новую Иберию. Там их найти будет сложнее, а значит шансов на успех у них больше.
  Проблемой была и передача воистину бесценного сообщения. Письму такого не доверишь, да и гонца сейчас не найти даже за всё золото мира, будь оно не ладно. Оставалось одно, связь с помощью магии, передача мыслей на расстоянии…
  Например, Михно. Или лучше Константину.
  Правда ни тот, ни другой могут не понять мыслей самого Монбара, а Михно может ещё принять всё за старческий маразм. Но это единственный шанс.
  Даже смешно. Глава гонимого Империей Ордена Клинков собирается воспользоваться магией для спасения самой Империи и остального мира в придачу. Нет, это не смешно. Это страшно…
  - Роланд, - молодой помощник-адъютант, сколько таких было, но этот точно последний, - маэстро Карнилиуса ко мне в кабинет. И казначея туда же. Через десять минут начнётся самый необычный совет в жизни магистра Ордена Клинка Господнего. Бывшего уже Ордена. Карнилиус. Когда-то руннский учёный, специалист по древним народам, теперь орденских собиратель еретических обрядов и самых удачливый их реставратор. На сей раз Монбару не снять его с костра. Первым приполз, что не удивительно, казначей. Удивительно было другое, старый монах действительно скорее переползал с места на место, но делал это заметно быстрее иных молодых воинов. Как оказалось, он не только хорошо передвигается, но и думает не плохо. Эх, надо было прислушаться к его советам и ежемесячно отчислять какую-нибудь объёмную сумму в императорский карман. Глядишь, протянули бы на пару лет дольше. Как тяжело объяснять что-то очень важное людям, которые не привыкли к большой ответственности. Карнилиус, казалось, будет сомневаться до самого падения замка. Казначей вообще отказывался что-либо понимать.
  - Маэстро, готовьтесь к ритуалу. Брат казначей, пройдёмте в главную сокровищницу.
  Массивную дверь из необычного металла могли открыть всего два человека на свете: брат магистр и брат казначей. Это был закон Ордена. Мог её ещё открыть Карнилиус, который её и устанавливал, но в честности старого учёного было грешно сомневаться. Главная сокровищница была много меньше основной, и в ней было гораздо меньше золота и драгоценностей. Зато было гораздо больше Сокровищ. Церковные и светские святыни, наделённые ужасной по своей силе магией, всевозможные тотемы дикарей и идолы еретиков, половина из которых ещё не были до конца изучены. Выносить отсюда, что-либо было не просто запрещёно, но немедленно каралось смертью. Так погибли два магистра и неизвестно, сколько казначеев, поставивших себя выше мудрости Господней. Сегодняшний день был исключением.  Вернувшись в свои покои, Монбар вновь сильно задумался…
  Он не может вынести чашу из замка. Значит нужно, чтобы кто-нибудь из победителей позарился на неё. Будь печать книгой и свитком, а не хрустальным бокалом, магистр Клинков бы имел на одну проблему меньше.
  Завалить её моими драгоценностями? Поставить на постамент в центре зала?? Решение важнейшей для мира проблемы бесцеремонно прервал Роланд. Назвать ворвавшегося адъютанта взволнованным было бы не совсем верно:
  - Они вновь идут на приступ! Следующего натиска нам не выдержать!
  Вот оно. Господи, неужели я так плохо служил тебе??
  - Роланд, сын мой, мой меч и полкувшина лучшего вина из моей коллекции. Быстро.

***

  Замок Монмиракль был подарен первым Клинкам как знак признания их заслуг в деле борьбы с Врагами Веры. Правда, тогда это был обыкновенный деревянный никому ненужный форт на скалистом берегу самого южного из островов Империи. Но тот, чьё ремесло чужая смерть, не может жить в продуваемом всеми морскими ветрами сарае. В перерывах между Святыми походами и молитвами, монахи выстроили из местного камня замок равный самому Стигге. Поколение за поколением магистры Ордена укрепляли свою твердыню, не забывая и о духе своих воинов. Монмиракль расположился в южной части полуострова, попасть на который, теперь можно было, лишь переплыв вырытый Клинками канал.
  На островном берегу канала раскинулись поля, луга и сады Ордена, а на материковом - выросло поселение, большинство зданий в котором являлись постоялыми домами, дающими приют наёмному войску Ордена, и храмами, которые здесь строились якобы для замаливания грехов солдат удачи.  И вот теперь всему этому раю воинствующих монахов пришёл конец. Посёлок давно был занят императорскими войсками. Флот ежедневно расстреливал Монмиракль, а с падением островного форта, защищавшего островок от нападения с материка, стены твердыни также регулярно беспокоила и наземная артиллерия.
  Андре де Монбар знал, что, потеряв форт, они обречены, и лишь старался оттянуть день гибели своих людей. На островке не осталось ни одного вольнонаемного солдата, лишь монахи. Те, кто верил, что Господь един во ста лицах, что слова Его верны на тысячи языков, а слуха Его всегда достигнет праведная молитва, даже если молящий стоит на одной ноге, ночью и без одежд. Стройные ряды имперско-церковных войск приближались к замку под грохот пушек и мушкетов. Клинки огрызались, как могли. А могли они немало: пушки, древние катапульты и баллисты были пристрелены к каждой травинке, родные стены надёжно защищали от снарядов противника, впереди ещё припасено немало сюрпризов. 
  Но что может несколько тысяч профессионалов против всей империи??
  - Роланд, всех командоров ко мне! Быстро!
  Они были готовы умереть за него. Жаль всех, больше всего – Эскарину. Ну, ничего, они увидятся, в другом, в лучшем, чем этом мире. Последний бой обреченных. Монбар принял финальный поцелуй – поцелуй дамы сердца, которая она дарила своему рыцарю.
  Императорская армия шла в свой последний бой против еретиков-клинков. Сегодня с ними шёл в бой их Император, значит, они обязательно победят. Должны победить. Сейчас артиллерия, поливающая замок сплошным ливнем снарядов, нарушит глухую оборону противника и под прикрытием мушкетёров пехота броситься на штурм твердыни. Внезапно главные ворота бесшумно распахнулись, и из них вылетел клин сверкающих в лучах солнца воинов.
  Клинки вышли на свой последний бой, вышли молча. Эта их тишина казалось, и усыпила бдительность имперских военачальников. Сверкающий клинок, на острие которого был сам Андре де Монбар, успел глубоко врубиться в ряды пехоты. Древний орден, чье название отображало их умение. Орден Клинка Господнего, он именовался не просто так -  все от самых младший послушников до магистра превосходно владели холодным оружием. Секрет стали, который знали только орденские оружейники, позволял создавать самые совершенные мечи на свете. Острия их были укреплены и заточены с помощью магии.
  И они нанесли удар. Императорская армия, наполовину состоявшая из церковников, звыла, словно раненый зверь, когда Андре начал прорубаться сквозь нее, пытаясь добраться до Императора, или хотя бы забрать с собой в пекло как можно больше врагов. Падали руки, головы, кровь текла рекой, попадая ему на лицо и заливая глаза. На столь близком расстоянии и в таком хаосе огнестрельное оружие было почти бесполезно – большинство выстрелов имперцев поражали своих же.
  Но надежды не было, их было слишком мало. Андре видел, как их начали теснить, как императорские гвардейцы сами кидались на мечи врагов, закрывая своего повелителя. Между ним и Александром росла стена из трупов. Круг сомкнулся, их отрезали от ворот крепости. Теперь Клинков сжимала исполинская петля, душа, сминая, словно гигантская змея, что обитает в джунглях Новой Иберии. Их становилось все меньше, конечно, Император хотел взять как можно больше живых, чтобы потом под пытками вырвать из них признание. Силен ты Александр, но тебе не обойтись без лжи. Ты обвинишь Орден в самых грязных преступлениях, лишь, для того чтобы положить свою жадную длань на его богатства. Живым он не дастся, решил Монбар.
  Где-то страшно закричал Роланд, Андре мотнул головой, и увидел своего адъютанта мертвым. Прощай друг… Прощайте все. И тогда он начал свой последний танец, подняв с земли второй меч, меч одного из мертвых братьев, Андре размахнулся и начал кружиться с клинками, разя направо и налево, сметая, словно смертоносный вихрь все со своего пути. Он убил многих, прежде чем тяжелый камень из боевой пращи ударил его по шлему.
  Над ним сомкнулась тьма, и последнее, что он услышал – это был голос боевого лекаря из императорских войск.
  - Он будет жить, – сказал голос. – Он будет жить…
  Монмиракль пал, Орден перестал существовать, Клинок Господень догрызала ржавчина имперских войск.

[Никола де Нортми]

Проклиная этот белый свет,
Он не знал, и она
Затруднялась дать ему ответ:
Почему не судьба? © Кукрыниксы

8 день месяца Полотна. Рунн. Шенбрунн.

   - Ступайте, Леонард. – Видя, что юноша колеблется, Никола повторил. – Ступайте. Вы мне не понадобитесь сегодня, займитесь своими обязанностями. Как я помню, вы все еще состоите на службе в императорской гвардии.
   Оруженосец развернулся и пошел прочь. Его прямая спина и высоко поднятая голова, видимо, должны были служить вызовом, но маркизу де Нортми они подарили другую мысль – Ох и навернешься же ты, парень, когда-нибудь. Надо что-то делать с этим мальчишкой, иначе дурость перейдет в болезнь.
   Уединение позволило Николе на минуту закрыть глаза и провести рукой по неровно обрезанным волосам. Неделя тюремного заключения, допросы, призрачные иллюзии наступившей свободы, осознание чего-то, что он сам еще не понял до конца, вчерашнее освобождение, путь домой, который помнился весьма смутно, разговор с отцом, ночная полусумасшедшая гонка по лесу, утреннее явление пред светлые очи Ее Величества, сцена с Сандрой… Весь привычный уклад жизни может полететь в преисподнюю, из-за смерти всего одного человека. Может, но не полетит. Александр ломал людей при жизни и хочет дотянуться до них и после смерти, но у него это не получится.
   Капитан императорских гвардейцев, сын Черного Герцога, маркиз Никола де Нортми улыбнулся и отправился в покои вдовствующей Императрицы.

***

   Он пришел.
   Стоя, на пороге комнат Ее Величества, Никола смотрел на хрупкую девушку, чьи плечи держали груз непосильный для многих мужчин. Как будто почувствовав этот взгляд, девушка обернулась. В карих глазах нельзя было прочесть удивления, лишь легкий интерес. Никола усмехнулся, вошел и закрыл за собой двери, приняв какое-то решение. Обернувшись, он пробежал глазами по фигуре Ее Величества, отметив, что даже черный цвет платья не смог испортить красоты, которую видели далеко не все, восхитился высоко поднятой головой, бросающей ему вызов. Все в этой девушке было вызовом, а маркиз де Нортми всегда принимал игру, в которой такие высокие ставки. Скорее всего, сейчас она готова испепелить его, если бы могла. Но ты не можешь, усмехнулся он, пересекая комнату и заключая девушку в крепкие объятия. Потом он поцеловал Эрмину Иберо.
   Пальцы переплетенные на миг, одно дыхание на двоих. Только миг. Ради которого стоит жить вечность. Но миг закончился, когда девушка оттолкнула его, и в тишине покоев Ее Величества, словно выстрел, прозвучала пощечина.
   - Вы единственная, кто посмел это сделать, Ваше Величество. – На губах мужчины сверкнула улыбка. – И единственная, кому я могу это позволить.
   - И что из этого? Я должна гордиться?
   - Нет, но я хочу, чтобы вы об этом знали. – Никола смотрел прямо на Императрицу.
   - Могу я узнать, что все это значит, маркиз де Нортми? – Девушка отступила назад, кладя руку на спинку стула и как бы прячась за него от мужчины. Железная выдержка, перед которой можно только преклоняться. Сколько же сил ей потребовалось, чтобы научиться этому. Не меньше, чем ему самому.
   - О нас с Вами ходит столько слухов и сплетен, Ваше Величество, что я решил – должна же у них быть хоть какая-то причина. – Он заметил, как с силой сжались пальцы Императрицы. – Кроме того, я люблю благодарить тех, кому чем-то обязан. Вам я обязан своей свободой.
   - С чего вы взяли, что обязаны мне чем-то? – Тонкая бровь вопросительно взлетела, на губах заиграла и тут же пропала улыбка.
   - Может быть, мне бы этого хотелось? – Ответил он вопросом на вопрос.
   - Нортми, которому хочется быть обязанным Иберо. Это ново. Кроме того, вы выбрали весьма необычный способ, чтобы выразить свою благодарность. Как правило, обрученные мужчины не целуют женщин, которые не являются их невестами.
   - Я не люблю ничего, что можно назвать обычным, Ваше Величество. Поэтому я выбрал наиболее привычный мне способ. – Он смотрел прямо в глаза Императрицы, ловя каждый блик золотистых искр, как будто по ним можно прочитать, что творится у нее в душе. - И наиболее желанный. – Добавил капитан.
   - Вы слишком самонадеянны, Никола.
   - Ровно настолько, насколько могу это себе позволить.
   В комнате воцарилась тишина. Мужчина и женщина стояли и смотрели друг на друга. Молча. Здесь за толстыми стенами Шенбруннского дворца в желтовато-сером свете, льющемся через окна, они могли позволить себе то, что было не позволено в саду под лучами солнца и жадными взглядами сотен глаз, жаждущих представления. Глаза в глаза. Серая сталь, обернутая в коричневый бархат. Просто смотреть. Они никогда не просили большего.
   - Вы так стремитесь быть похожим на Александра? – Такое знакомое и такое ненавистно-непробиваемое спокойствие в голосе. – Даже женщин выбираете тех же.
   - Я выбираю лишь тех женщин, которые достойны моих поцелуев не оглядываясь на кого бы то ни было. Тем более, за пять лет я обязан был научиться угадывать и удовлетворять все Ваши желания, моя королева.
   - Вы плохой ученик, маркиз де Нортми.
   - Судя по всему, я еще и плохой охранник. – Заметил Никола, бросая на Императрицу свой привычный взгляд исподлобья. – Не так ли, Ваше Величество?
   - Я не понимаю, о чем вы говорите. – Эрмина отвернулась и подошла к окну. Потом снова обернулась, гнева в глазах уже не найти, но он был уверен, что его умело убрали только что. Она поняла, что он имел в виду, и это ее разозлило, но это пока ничего не значит.
   - Жаль. В любом случае, было бы любопытно узнать – что заставило Императрицу спасать голову человека, который не сохранил жизнь ее возлюбленного мужа.
   Ему было не избежать второй пощечины, если бы не мужская рука, которая крепко, но нежно сжала тонкое женское запястье.
   - Не стоит этого делать, Ваше Величество. Теперь, когда Император мертв, я, как никогда, должен охранять Вашу жизнь, но я не смогу делать этого, если Вы будете постоянно со мной драться. – В глазах ее светилась такая ненависть, что он просто не мог снова не восхититься, но перемена в настроении императрицы произошла мгновенно.
   - Место, которое оставил Александр, вряд ли долго продержится пустым, капитан. – Вдруг улыбнулась женщина, освобождая свою руку из мужских пальцев и отступая. – Трон всегда подобен апельсиновому дереву, на ароматный запах которого летят пчелы.
   - Но не всем пчелам достается нектара, Ваше Величество. – Никола усмехнулся в ответ.
   - Совершенно верно, Никола. На каких пчел поставили бы Вы? – Губы ее украсила самая озорная улыбка. Как будто у девчонки, замыслившей милую проказу, и предвкушающей результат своего баловства.
   Никола рассмеялся. Хороший ход. Так открыто спрашивать о том - кого предпочитает видеть новым властителем империи он, а значит, как, видимо, предполагается, и все Нортми.
   - Я бы поставил на тех, которые принесут самый сладкий мед. Прилетят ли они с юга, севера, запада или востока. – В такой же шутливой манере ответил он Эрмине, а затем поклонился. – На этом смею откланяться, мне бы хотелось проведать мою невесту и Вашу фрейлину.
   При упоминании Сандры Эрмина стала серьезной. Она внимательно посмотрела на Николу и попросила:
   - Не причиняйте ей боль, маркиз. Сандра этого не заслужила.
   - Ваше Величество, разве я могу причинить боль девушке, на которой собираюсь жениться и которую… люблю? – Никола изобразил удивление.
   Эрмина долго молчала.
   - Я не знаю, мой капитан. – Очень тихо. То ли через силу, то ли устало, то ли очередной вызов.
   - Хорошо, я обещаю выполнить Вашу просьбу… моя королева. – То ли серьезно, то ли насмешливо, то ли просто слова вежливости. Поклон. Последний взгляд, чтобы еще раз увидеть золотисто-карие глаза, но Императрица уже отошла к окну, рассматривая что-то в саду, лишив его последнего удовольствия этого визита. Никола вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Этот разговор - всего лишь отсрочка, они оба об этом знали. И выяснение отношений между ними, и война между семьями Нортми и Иберо отложены, но не окончены.

Сообщение отредактировал Mяyka - 26.11.2005, 2:49