Часть первая: Ветер перемен Опции

[Народ]

2632 год, месяц Полотна.
Остров Меллит, крепость Ордена Клинка Господнего.

  …и одолел Он воинство тёмное, ибо никогда не сравниться исчадиям адовым с силами Его. И заточил Он демонов ада, и над каждым поставил печать незыблемую. Не было у Него ни злата благородного, ни кипарисового дерева чистого, как всем истинно в него верующим ведомо сильнейших преград супротив сил Тьмы, а была только дорожная сума с нехитрым скарбом бедного странника. Так по воле Его стали величайшими стражами и защитниками рода людского гребень да зеркало, медальон да кость рыбья…

  К сожалению даже Книга Книг подтверждала страшную находку. Итак, и демоны и печати действительно существуют, в этом легенды многочисленных полудиких племён и неверных народов не лгали. И если месторасположение заточения демонов Андре де Монбара не волновало, то на поиски тайных укрытий печатей он бы немедленно отправил весь Орден, начиная от ещё совсем зелёных послушников и заканчивая постоянно нанимаемыми головорезами.
  Но именно сейчас, когда он узнал величайшую тайну в мире, он, глава самого могущественного церковного ордена, ничего не может сделать. Монмиракль в осаде которую неделю, войска собранные в Крестовый поход против еретиков со всей империи не пропустят даже пары лучших лазутчиков, не говоря уже о целой экспедиции.
  - И ведь никто меня сейчас не будет слушать. Воистину, Император - ставленник самого Черного Сеятеля. Не иначе ему захотелось орденских богатств, собранных в бесчисленных походах и боях. Мало ему спокойных границ и относительной веротерпимости в Империи. Ему дороже шелка и золото на его фаворитах.
  Монбар презрительно сплюнул.
  Не уличением императорских пороков сейчас нужно заниматься. Нужно найти способ сообщить о раскрытой тайне братьям в Новую Иберию. Там их найти будет сложнее, а значит шансов на успех у них больше.
  Проблемой была и передача воистину бесценного сообщения. Письму такого не доверишь, да и гонца сейчас не найти даже за всё золото мира, будь оно не ладно. Оставалось одно, связь с помощью магии, передача мыслей на расстоянии…
  Например, Михно. Или лучше Константину.
  Правда ни тот, ни другой могут не понять мыслей самого Монбара, а Михно может ещё принять всё за старческий маразм. Но это единственный шанс.
  Даже смешно. Глава гонимого Империей Ордена Клинков собирается воспользоваться магией для спасения самой Империи и остального мира в придачу. Нет, это не смешно. Это страшно…
  - Роланд, - молодой помощник-адъютант, сколько таких было, но этот точно последний, - маэстро Карнилиуса ко мне в кабинет. И казначея туда же. Через десять минут начнётся самый необычный совет в жизни магистра Ордена Клинка Господнего. Бывшего уже Ордена. Карнилиус. Когда-то руннский учёный, специалист по древним народам, теперь орденских собиратель еретических обрядов и самых удачливый их реставратор. На сей раз Монбару не снять его с костра. Первым приполз, что не удивительно, казначей. Удивительно было другое, старый монах действительно скорее переползал с места на место, но делал это заметно быстрее иных молодых воинов. Как оказалось, он не только хорошо передвигается, но и думает не плохо. Эх, надо было прислушаться к его советам и ежемесячно отчислять какую-нибудь объёмную сумму в императорский карман. Глядишь, протянули бы на пару лет дольше. Как тяжело объяснять что-то очень важное людям, которые не привыкли к большой ответственности. Карнилиус, казалось, будет сомневаться до самого падения замка. Казначей вообще отказывался что-либо понимать.
  - Маэстро, готовьтесь к ритуалу. Брат казначей, пройдёмте в главную сокровищницу.
  Массивную дверь из необычного металла могли открыть всего два человека на свете: брат магистр и брат казначей. Это был закон Ордена. Мог её ещё открыть Карнилиус, который её и устанавливал, но в честности старого учёного было грешно сомневаться. Главная сокровищница была много меньше основной, и в ней было гораздо меньше золота и драгоценностей. Зато было гораздо больше Сокровищ. Церковные и светские святыни, наделённые ужасной по своей силе магией, всевозможные тотемы дикарей и идолы еретиков, половина из которых ещё не были до конца изучены. Выносить отсюда, что-либо было не просто запрещёно, но немедленно каралось смертью. Так погибли два магистра и неизвестно, сколько казначеев, поставивших себя выше мудрости Господней. Сегодняшний день был исключением.  Вернувшись в свои покои, Монбар вновь сильно задумался…
  Он не может вынести чашу из замка. Значит нужно, чтобы кто-нибудь из победителей позарился на неё. Будь печать книгой и свитком, а не хрустальным бокалом, магистр Клинков бы имел на одну проблему меньше.
  Завалить её моими драгоценностями? Поставить на постамент в центре зала?? Решение важнейшей для мира проблемы бесцеремонно прервал Роланд. Назвать ворвавшегося адъютанта взволнованным было бы не совсем верно:
  - Они вновь идут на приступ! Следующего натиска нам не выдержать!
  Вот оно. Господи, неужели я так плохо служил тебе??
  - Роланд, сын мой, мой меч и полкувшина лучшего вина из моей коллекции. Быстро.

***

  Замок Монмиракль был подарен первым Клинкам как знак признания их заслуг в деле борьбы с Врагами Веры. Правда, тогда это был обыкновенный деревянный никому ненужный форт на скалистом берегу самого южного из островов Империи. Но тот, чьё ремесло чужая смерть, не может жить в продуваемом всеми морскими ветрами сарае. В перерывах между Святыми походами и молитвами, монахи выстроили из местного камня замок равный самому Стигге. Поколение за поколением магистры Ордена укрепляли свою твердыню, не забывая и о духе своих воинов. Монмиракль расположился в южной части полуострова, попасть на который, теперь можно было, лишь переплыв вырытый Клинками канал.
  На островном берегу канала раскинулись поля, луга и сады Ордена, а на материковом - выросло поселение, большинство зданий в котором являлись постоялыми домами, дающими приют наёмному войску Ордена, и храмами, которые здесь строились якобы для замаливания грехов солдат удачи.  И вот теперь всему этому раю воинствующих монахов пришёл конец. Посёлок давно был занят императорскими войсками. Флот ежедневно расстреливал Монмиракль, а с падением островного форта, защищавшего островок от нападения с материка, стены твердыни также регулярно беспокоила и наземная артиллерия.
  Андре де Монбар знал, что, потеряв форт, они обречены, и лишь старался оттянуть день гибели своих людей. На островке не осталось ни одного вольнонаемного солдата, лишь монахи. Те, кто верил, что Господь един во ста лицах, что слова Его верны на тысячи языков, а слуха Его всегда достигнет праведная молитва, даже если молящий стоит на одной ноге, ночью и без одежд. Стройные ряды имперско-церковных войск приближались к замку под грохот пушек и мушкетов. Клинки огрызались, как могли. А могли они немало: пушки, древние катапульты и баллисты были пристрелены к каждой травинке, родные стены надёжно защищали от снарядов противника, впереди ещё припасено немало сюрпризов. 
  Но что может несколько тысяч профессионалов против всей империи??
  - Роланд, всех командоров ко мне! Быстро!
  Они были готовы умереть за него. Жаль всех, больше всего – Эскарину. Ну, ничего, они увидятся, в другом, в лучшем, чем этом мире. Последний бой обреченных. Монбар принял финальный поцелуй – поцелуй дамы сердца, которая она дарила своему рыцарю.
  Императорская армия шла в свой последний бой против еретиков-клинков. Сегодня с ними шёл в бой их Император, значит, они обязательно победят. Должны победить. Сейчас артиллерия, поливающая замок сплошным ливнем снарядов, нарушит глухую оборону противника и под прикрытием мушкетёров пехота броситься на штурм твердыни. Внезапно главные ворота бесшумно распахнулись, и из них вылетел клин сверкающих в лучах солнца воинов.
  Клинки вышли на свой последний бой, вышли молча. Эта их тишина казалось, и усыпила бдительность имперских военачальников. Сверкающий клинок, на острие которого был сам Андре де Монбар, успел глубоко врубиться в ряды пехоты. Древний орден, чье название отображало их умение. Орден Клинка Господнего, он именовался не просто так -  все от самых младший послушников до магистра превосходно владели холодным оружием. Секрет стали, который знали только орденские оружейники, позволял создавать самые совершенные мечи на свете. Острия их были укреплены и заточены с помощью магии.
  И они нанесли удар. Императорская армия, наполовину состоявшая из церковников, звыла, словно раненый зверь, когда Андре начал прорубаться сквозь нее, пытаясь добраться до Императора, или хотя бы забрать с собой в пекло как можно больше врагов. Падали руки, головы, кровь текла рекой, попадая ему на лицо и заливая глаза. На столь близком расстоянии и в таком хаосе огнестрельное оружие было почти бесполезно – большинство выстрелов имперцев поражали своих же.
  Но надежды не было, их было слишком мало. Андре видел, как их начали теснить, как императорские гвардейцы сами кидались на мечи врагов, закрывая своего повелителя. Между ним и Александром росла стена из трупов. Круг сомкнулся, их отрезали от ворот крепости. Теперь Клинков сжимала исполинская петля, душа, сминая, словно гигантская змея, что обитает в джунглях Новой Иберии. Их становилось все меньше, конечно, Император хотел взять как можно больше живых, чтобы потом под пытками вырвать из них признание. Силен ты Александр, но тебе не обойтись без лжи. Ты обвинишь Орден в самых грязных преступлениях, лишь, для того чтобы положить свою жадную длань на его богатства. Живым он не дастся, решил Монбар.
  Где-то страшно закричал Роланд, Андре мотнул головой, и увидел своего адъютанта мертвым. Прощай друг… Прощайте все. И тогда он начал свой последний танец, подняв с земли второй меч, меч одного из мертвых братьев, Андре размахнулся и начал кружиться с клинками, разя направо и налево, сметая, словно смертоносный вихрь все со своего пути. Он убил многих, прежде чем тяжелый камень из боевой пращи ударил его по шлему.
  Над ним сомкнулась тьма, и последнее, что он услышал – это был голос боевого лекаря из императорских войск.
  - Он будет жить, – сказал голос. – Он будет жить…
  Монмиракль пал, Орден перестал существовать, Клинок Господень догрызала ржавчина имперских войск.

[Дирок дэ Ла Прад]

8 число месяца Полотна
Нортми.

      Весенний как всегда угадывал мысли хозяина. Обычно Дирок даже не затруднял себя управлением, целиком доверяясь своему коню. Рожденный на заре тепла, он чувствовал его по особому и находил дорогу даже среди кромешной тьмы, причем опять же каким-то особым чутьем выводил своего ездока на редкость удачливо. Обычно в доме, который выбирал Весенний было душистое сено для него и гостеприимная хозяйка для графа. В этот раз, Дирок и Дарст просто пытались в два голоса подобрать мелодию к услышанным на корабле словам. Молодым людям было не до определения пути..

      ..Легкий в управлении, первый отцовский корабль, названный в давние времена "Быстрым" оправдывал свое имя. И чутко относился к малейшему повороту руля. Его единственный недостаток - легкость. Корабль скорее торговый, чем боевой. Но после того, как погиб Генрих, новый тан Алиера позаботился и о своем любимом корабле, и о новом подопечном. Дирока не смущали толки о том, что ему не справится с управлением кораблем брата. Генрих сам создавал свой корабль, вкладывая в него свою силу и свой ум. Это был настоящий зверь. Имя ему дали - "Гроза". Считали, что младший из братьев Прад никогда не сладит с его штурвалом. При жизни Генри, Рокки даже не пытался встать у руля этого корабля, но после его смерти, он первым делом взошел на борт "Грозы" и бывшие с ним до сих пор помнят слова, сказанные новым таном:
- Грозная женщина остается женщиной. И нет ласки, которую бы я не знал, чтобы успокоить ее...
      Смешливые глаза и в тот раз смеялись и лишь сестра знала о том какую ночь он провел перед этим, думая о тяжести ответственности за целый народ, за его мир, который вдруг в один миг стал миром для других, совершенно незнакомых ему существ, которых теперь назывались его вассалами или подданными.
      "Гроза" не даром носила свое имя. Шаг ее был тяжел и трудно было удержать руль этого судна, постоянно идущего напролом, стремящегося и в мирном море найти опасное место и провести людишек через все муки страха борющегося с силой за жизнь или смерть. Стоя у штурвала "Грозы", Дирок всегда испытывал чувство двойной тяжести - не подвести тех, кто доверился ему и этому кораблю и не посрамить память брата. Но после первого путешествия с "Грозой", они поняли, что поладят. Это будет тяжелая дружба, но ласково-твердое прикосновение младшего из братьев Прад - понравилось кораблю. В тот вечер он не ушел с корабля, проведя всю ночь с ним, как с любимой, напевая песни, бренча мелодии и давая отдых своим уставшим рукам. А мысли его парили над мачтами "Грозы". Его люди как всегда подчинились даже не приказу, а едва уловимому желанию характера своего господина и тоже занялись обустройством еще одной любимицы своего хозяина. И если "Быстрый" был и остался надежным другом, то "Гроза" была суровой кормилицей, что не давала спуску ни тем, кто слабее, ни тем, кто сильнее ее...

- Эй, Дарст, так не пойдет. Мы перебудим всех вассалов Нортми своим бренчанием. Давай искать ночлег. Весенний что-то решил таким аллюром до самой столицы идти, похоже его отдых не интересует, - закидывая гитару за спину и легко поглаживая гордую шею коня, сказал Дирок.
- Правильно, вы всю дорогу не даете ему сосредоточится, вот он и гарцует, гордый столь длительным путешествием, - проворчал оруженосец.
      Дирок хмыкнул:
- Хочешь сказать, что твой мастер засиделся на одном месте? Ты прав. Так долго в Алиере я уже давно не бывал, зато я уверен, что Чарльз сладит с управлением во время моего отсутствия. Тем более, мне хотелось убедится, что построение летающих кораблей у нас идет полным ходом. Меня не устраивает платить кому бы то ни было за возможность управлять кораблем на моей земле. Тем более - летающим кораблем мечты, - ухмыльнулся. - Поэтому мы закрепили мастеров Гильдии у нас в Алиере. Да и церковным ордерам требовались живые деньги, так что несколько последних походов на "Грозе" были кстати. Церковники тоже примолкли.
- Не знал, что вас волнуют эти вороны в рясах..
- Хм.. не надо их недооценивать, друг мой, - вздохнул граф. - Людям нужна вера. Даже если они сами не знают для чего. Церковь дает им такую возможность.
      Дирок присвистнул, заметив в отдалении небольшую усадьбу.
- Тебе не кажется, что давным-давно мы были тут?
- Нет. Не кажется. Вы тут проводили учения. Еще в ИКК вам дали возможность разыграть сражения между старшими учениками и новобранцами.. Помнится, вы один из тех немногих, кто решил, что бивачная жизнь у костра хоть и хороша, но зимой надежный кров - уютнее. Вот и..
- Вспомнил! Там совершенно очаровательная хозяйка.. Она пустила меня под свое теплое крылышко. Вот только не помню где был ее муж в это время..
- А вас это волновало, мастер?
- Нууу.. в определенном смысле - да.. Так, думаю нас пустят и в этот раз. Тогда меня пустили, как ученика.. Теперь же могу попросить ночлега на правах графа дэ Ла Прад. Как думаешь - кому свезет больше?
      Дарст молча пожал плечами, давая шпоры коню.
      Дирок легко спрыгнул с Весеннего во дворе усадьбы, мягко отстраняя слугу и вежливо склоняясь перед хозяином:
- Прошу прощения, - улыбка сверкнула на его губах. - Мы держим путь в столицу, а так уже получилось, что ваш дом - единственное жилье на протяжении многих миль. Если бы я знал, что долго не будет постоялого двора, то принял бы меры раньше. Но тут, прошу у вас приюта. Мы не потесним.
- С кем имею честь? - отвечая на поклон, вопросил хозяин, оглядывая богатую перевязь графа и фамильный перстень на левой руке, сверкнувший золотым блеском.
- Дирок дэ Ла Прад, тан Алиера.
- О, ваша светлость, - темноруссая голова склонилась еще ниже, открывая внушительную лысину. - Морис Кампа к вашим услугам. Проходите. Я отведу вам комнаты. Вам и вашему оруженосцу.
- Не беспокойтесь, - все еще не уступая Весеннего слугам, ответил Дирок. - Мне, как и моему оруженосцу, подойдет сеновал. Тем более, что воздух тут просто восхитителен. А вот от ужина не откажемся, месье Кампа.
      Молодой человек поклонился вновь и провел Весеннего в небольшую конюшню, где расседлав, сам задал ему корма и попросил вытереть белоснежную с рыжими подпалинами шкуру своего любимца. Дарст последовал примеру хозяина, но остался проследить за действиями слуг. А молодой граф уже прошел в гостиную дома Кампа и оглядываясь, встретился глазами с хозяйкой дома. Она вошла вместе с мужем, который вежливо представлял ей гостя. Зеленые глаза юноши охватили пухлую фигуру женщины ласковым взглядом, прежде, чем он опустился на колено, запечатлевая на ее руке поцелуй:
- Я рад знакомству и еще раз прошу прощения за неожиданное вторжение.
      Темные глаза женщины сверкнули в ответ и она присела, отвечая взаимной вежливостью:
- Мы счастливы оказать вам прием, граф дэ Ла Прад. Через полчаса накроют стол, мой господин.
      Глаза их встретились и Дироку показалось, что в темных очах мелькнула знакомая искра: лукавое узнавание или нежный свет свечей так отразился в глубине этих глаз. А Камела Кампа уже звала своих детей, желая их представить столь знатному гостю. Пятеро ребятишек влетели в двери, застыв под суровым отцовским взглядом. Трое мальчишек и две девочки. У младшей в зеленых глазах сверкал неуемный вызов миру. Дирок улыбнулся, поклонившись отпрыскам дома Кампа и восхитившись их количеством. Морис гордо вскинул голову:
- Мои сыновья будут достойными вассалами, я даже надеюсь, что двое старших станут оруженосцами. У герцогов Нортми подрастают сыновья.
- А ваши дочери? Они явно унаследовали красоту матери, - глаза графа с удовольствием сверкнули на женщину.
- Младшая пошла в бабку, - чуть коснувшись пушистых кудрей девочки, откликнулся Морис. - Думаю будет такой же вертихвосткой. Я горжусь ею. Девочка и красива, и умна.
      Юноша склонился, в поклоне согласия и от желания скрыть странную улыбку. Зеленоглазая девчушка, не сводившая с него глаз, важно протянула руку:
- Вы очень красивы, номен, - негромко, но отчетливо проговорила она.
Дирок вновь опустился на колено:
- Что вы, красавица. Я лишь усталый в дороге певец, что сражен гостериимством этого дома и блеском ваших глаз.
      Девочка засмеялась и на миг глаза его встретились с ее глазами. Появившейся слуга объявил о том, что ужин подан.

      Расположившись на сеновале и подложив под голову собственный плащ, Дирок улыбнулся, закрывая глаза:
- Мастер.. Ну так кому свезло больше? Школяру или графу?
- Не могу поверить, Дарст, но явно старею. Лет этак восемь назад у меня в здешних местах был гораздо больший успех.
- Ага. Или просто - дома оказался глава семьи.
- М? Ты тоже заметил? - беззаботный смех потревожил мирно дремлющих коней, а Весенний нетерпеливо всхрапнул, ожидая утра, когда можно будет снова двинутся в путь.
      Дирок закрыл глаза, но спать не собирался. Просто лежал, вспоминая Алиер, сестру, столицу... Доставив Сандру ко двору, он достаточно долго крутился рядом, чтобы проверить, что никто не осмелится обидеть молодую красавицу-северянку. Но сестра смеялась над его подозрительностью, говоря, что у нее лучшая защита - ее красота. Да, он тоже считал, что ее могут лишь боготворить. В его семье отношение к женщинам было воспитано с самых пеленок: женщина - мать, жена, любимая.. Для него это был не пустой звук. Возможно от того, что он мальчишкой видел как обожал отец Флору - мать Сандры, такую же яркую, непостижимо красивую и удивительно любящую женщину. С тех пор красота женщин для него была священна и он мог склонить перед ней свою голову, но лишь для того, чтобы воспеть в песне, в улыбке или во взгляде то, что видел. Он слишком ценил минуты, когда его возлюбленные были счастливы. И вовсе необязательно было завоевать сердце женщины или сорвать поцелуй с желанных губ. Достаточно было видеть счастливое сияние женских глаз. Дирок понимал, что для каждой женщины свое счастье, но все еще не уставал искать какую-то единую формулу счастья, которая подойдет всем.. А сестра.. Сестра это было свято для него...

      ..Он осторожно поставил на темную поверхность стола кружку с теплым вином и почувствовал, как сжимаются пальцы обоих рук, хотя глаза все еще безмятежно смотрели на ясноглазую служаночку постоялого двора:
- Ага.. Да ты слышал тоже о ней? Рыжеволосая, северная ведьма, околдовала нашего Александра.
- Можно подумать! Он сам ее околдовал. И я слышал, что особо не стеснялся, когда.. - дальше ему было слушать совсем не обязательно. Даже если разговор был ни о его золотоволосой сестре, даже если эти безмозглые тупицы обсуждали какую-нибудь служаночку - уроженку севера. Они были обречены. Дирок вышел вслед за болтунами и неторопливо пошел следом за ними. Долго ему пришлось ждать, пока они добрались до одного из пустырей Ремесленного Рунна. Младший сын дома Прадов завел руку за пояс, но пальцы его коснулись ни грифа гитары.. Звуки раздавшиеся после этого плавного, тихого движения несли мертвую тишину тем, кто "вдохновил" его. Он молча подошел к распростертым телам, переворачивая их лицами к глухому уже для них небу. Пальцы музыканта с нарочитой небрежностью достали из за поясов сплетников пистолеты и осторожно вложили их в мертвые руки..