Часть первая: Ветер перемен Опции

[Народ]

2632 год, месяц Полотна.
Остров Меллит, крепость Ордена Клинка Господнего.

  …и одолел Он воинство тёмное, ибо никогда не сравниться исчадиям адовым с силами Его. И заточил Он демонов ада, и над каждым поставил печать незыблемую. Не было у Него ни злата благородного, ни кипарисового дерева чистого, как всем истинно в него верующим ведомо сильнейших преград супротив сил Тьмы, а была только дорожная сума с нехитрым скарбом бедного странника. Так по воле Его стали величайшими стражами и защитниками рода людского гребень да зеркало, медальон да кость рыбья…

  К сожалению даже Книга Книг подтверждала страшную находку. Итак, и демоны и печати действительно существуют, в этом легенды многочисленных полудиких племён и неверных народов не лгали. И если месторасположение заточения демонов Андре де Монбара не волновало, то на поиски тайных укрытий печатей он бы немедленно отправил весь Орден, начиная от ещё совсем зелёных послушников и заканчивая постоянно нанимаемыми головорезами.
  Но именно сейчас, когда он узнал величайшую тайну в мире, он, глава самого могущественного церковного ордена, ничего не может сделать. Монмиракль в осаде которую неделю, войска собранные в Крестовый поход против еретиков со всей империи не пропустят даже пары лучших лазутчиков, не говоря уже о целой экспедиции.
  - И ведь никто меня сейчас не будет слушать. Воистину, Император - ставленник самого Черного Сеятеля. Не иначе ему захотелось орденских богатств, собранных в бесчисленных походах и боях. Мало ему спокойных границ и относительной веротерпимости в Империи. Ему дороже шелка и золото на его фаворитах.
  Монбар презрительно сплюнул.
  Не уличением императорских пороков сейчас нужно заниматься. Нужно найти способ сообщить о раскрытой тайне братьям в Новую Иберию. Там их найти будет сложнее, а значит шансов на успех у них больше.
  Проблемой была и передача воистину бесценного сообщения. Письму такого не доверишь, да и гонца сейчас не найти даже за всё золото мира, будь оно не ладно. Оставалось одно, связь с помощью магии, передача мыслей на расстоянии…
  Например, Михно. Или лучше Константину.
  Правда ни тот, ни другой могут не понять мыслей самого Монбара, а Михно может ещё принять всё за старческий маразм. Но это единственный шанс.
  Даже смешно. Глава гонимого Империей Ордена Клинков собирается воспользоваться магией для спасения самой Империи и остального мира в придачу. Нет, это не смешно. Это страшно…
  - Роланд, - молодой помощник-адъютант, сколько таких было, но этот точно последний, - маэстро Карнилиуса ко мне в кабинет. И казначея туда же. Через десять минут начнётся самый необычный совет в жизни магистра Ордена Клинка Господнего. Бывшего уже Ордена. Карнилиус. Когда-то руннский учёный, специалист по древним народам, теперь орденских собиратель еретических обрядов и самых удачливый их реставратор. На сей раз Монбару не снять его с костра. Первым приполз, что не удивительно, казначей. Удивительно было другое, старый монах действительно скорее переползал с места на место, но делал это заметно быстрее иных молодых воинов. Как оказалось, он не только хорошо передвигается, но и думает не плохо. Эх, надо было прислушаться к его советам и ежемесячно отчислять какую-нибудь объёмную сумму в императорский карман. Глядишь, протянули бы на пару лет дольше. Как тяжело объяснять что-то очень важное людям, которые не привыкли к большой ответственности. Карнилиус, казалось, будет сомневаться до самого падения замка. Казначей вообще отказывался что-либо понимать.
  - Маэстро, готовьтесь к ритуалу. Брат казначей, пройдёмте в главную сокровищницу.
  Массивную дверь из необычного металла могли открыть всего два человека на свете: брат магистр и брат казначей. Это был закон Ордена. Мог её ещё открыть Карнилиус, который её и устанавливал, но в честности старого учёного было грешно сомневаться. Главная сокровищница была много меньше основной, и в ней было гораздо меньше золота и драгоценностей. Зато было гораздо больше Сокровищ. Церковные и светские святыни, наделённые ужасной по своей силе магией, всевозможные тотемы дикарей и идолы еретиков, половина из которых ещё не были до конца изучены. Выносить отсюда, что-либо было не просто запрещёно, но немедленно каралось смертью. Так погибли два магистра и неизвестно, сколько казначеев, поставивших себя выше мудрости Господней. Сегодняшний день был исключением.  Вернувшись в свои покои, Монбар вновь сильно задумался…
  Он не может вынести чашу из замка. Значит нужно, чтобы кто-нибудь из победителей позарился на неё. Будь печать книгой и свитком, а не хрустальным бокалом, магистр Клинков бы имел на одну проблему меньше.
  Завалить её моими драгоценностями? Поставить на постамент в центре зала?? Решение важнейшей для мира проблемы бесцеремонно прервал Роланд. Назвать ворвавшегося адъютанта взволнованным было бы не совсем верно:
  - Они вновь идут на приступ! Следующего натиска нам не выдержать!
  Вот оно. Господи, неужели я так плохо служил тебе??
  - Роланд, сын мой, мой меч и полкувшина лучшего вина из моей коллекции. Быстро.

***

  Замок Монмиракль был подарен первым Клинкам как знак признания их заслуг в деле борьбы с Врагами Веры. Правда, тогда это был обыкновенный деревянный никому ненужный форт на скалистом берегу самого южного из островов Империи. Но тот, чьё ремесло чужая смерть, не может жить в продуваемом всеми морскими ветрами сарае. В перерывах между Святыми походами и молитвами, монахи выстроили из местного камня замок равный самому Стигге. Поколение за поколением магистры Ордена укрепляли свою твердыню, не забывая и о духе своих воинов. Монмиракль расположился в южной части полуострова, попасть на который, теперь можно было, лишь переплыв вырытый Клинками канал.
  На островном берегу канала раскинулись поля, луга и сады Ордена, а на материковом - выросло поселение, большинство зданий в котором являлись постоялыми домами, дающими приют наёмному войску Ордена, и храмами, которые здесь строились якобы для замаливания грехов солдат удачи.  И вот теперь всему этому раю воинствующих монахов пришёл конец. Посёлок давно был занят императорскими войсками. Флот ежедневно расстреливал Монмиракль, а с падением островного форта, защищавшего островок от нападения с материка, стены твердыни также регулярно беспокоила и наземная артиллерия.
  Андре де Монбар знал, что, потеряв форт, они обречены, и лишь старался оттянуть день гибели своих людей. На островке не осталось ни одного вольнонаемного солдата, лишь монахи. Те, кто верил, что Господь един во ста лицах, что слова Его верны на тысячи языков, а слуха Его всегда достигнет праведная молитва, даже если молящий стоит на одной ноге, ночью и без одежд. Стройные ряды имперско-церковных войск приближались к замку под грохот пушек и мушкетов. Клинки огрызались, как могли. А могли они немало: пушки, древние катапульты и баллисты были пристрелены к каждой травинке, родные стены надёжно защищали от снарядов противника, впереди ещё припасено немало сюрпризов. 
  Но что может несколько тысяч профессионалов против всей империи??
  - Роланд, всех командоров ко мне! Быстро!
  Они были готовы умереть за него. Жаль всех, больше всего – Эскарину. Ну, ничего, они увидятся, в другом, в лучшем, чем этом мире. Последний бой обреченных. Монбар принял финальный поцелуй – поцелуй дамы сердца, которая она дарила своему рыцарю.
  Императорская армия шла в свой последний бой против еретиков-клинков. Сегодня с ними шёл в бой их Император, значит, они обязательно победят. Должны победить. Сейчас артиллерия, поливающая замок сплошным ливнем снарядов, нарушит глухую оборону противника и под прикрытием мушкетёров пехота броситься на штурм твердыни. Внезапно главные ворота бесшумно распахнулись, и из них вылетел клин сверкающих в лучах солнца воинов.
  Клинки вышли на свой последний бой, вышли молча. Эта их тишина казалось, и усыпила бдительность имперских военачальников. Сверкающий клинок, на острие которого был сам Андре де Монбар, успел глубоко врубиться в ряды пехоты. Древний орден, чье название отображало их умение. Орден Клинка Господнего, он именовался не просто так -  все от самых младший послушников до магистра превосходно владели холодным оружием. Секрет стали, который знали только орденские оружейники, позволял создавать самые совершенные мечи на свете. Острия их были укреплены и заточены с помощью магии.
  И они нанесли удар. Императорская армия, наполовину состоявшая из церковников, звыла, словно раненый зверь, когда Андре начал прорубаться сквозь нее, пытаясь добраться до Императора, или хотя бы забрать с собой в пекло как можно больше врагов. Падали руки, головы, кровь текла рекой, попадая ему на лицо и заливая глаза. На столь близком расстоянии и в таком хаосе огнестрельное оружие было почти бесполезно – большинство выстрелов имперцев поражали своих же.
  Но надежды не было, их было слишком мало. Андре видел, как их начали теснить, как императорские гвардейцы сами кидались на мечи врагов, закрывая своего повелителя. Между ним и Александром росла стена из трупов. Круг сомкнулся, их отрезали от ворот крепости. Теперь Клинков сжимала исполинская петля, душа, сминая, словно гигантская змея, что обитает в джунглях Новой Иберии. Их становилось все меньше, конечно, Император хотел взять как можно больше живых, чтобы потом под пытками вырвать из них признание. Силен ты Александр, но тебе не обойтись без лжи. Ты обвинишь Орден в самых грязных преступлениях, лишь, для того чтобы положить свою жадную длань на его богатства. Живым он не дастся, решил Монбар.
  Где-то страшно закричал Роланд, Андре мотнул головой, и увидел своего адъютанта мертвым. Прощай друг… Прощайте все. И тогда он начал свой последний танец, подняв с земли второй меч, меч одного из мертвых братьев, Андре размахнулся и начал кружиться с клинками, разя направо и налево, сметая, словно смертоносный вихрь все со своего пути. Он убил многих, прежде чем тяжелый камень из боевой пращи ударил его по шлему.
  Над ним сомкнулась тьма, и последнее, что он услышал – это был голос боевого лекаря из императорских войск.
  - Он будет жить, – сказал голос. – Он будет жить…
  Монмиракль пал, Орден перестал существовать, Клинок Господень догрызала ржавчина имперских войск.

[Анжелика де Нортми]

7-8 число месяца Полотна.
Рунн. Заповедный Лес. Дачный домик.

   Она смотрела на чашку с водой, в которую падали капли дождя, просачивающегося с крыши. Эту чашку специально поставили здесь, чтобы вода не заливала пол, и к сегодняшней грозе она наполнилось больше чем на половину. Закат красил воду в багрянец, и в какой-то момент ей показалось, что это кровь…
   Когда-нибудь эта чаша переполнится… И вода, ставшая кровью, хлынет всесметающим потоком… Не оставляя ничего и никого на своем пути… Кто может с уверенностью предсказать, когда это произойдет? Лучше и вовсе не жить, потому что это может случиться в любой момент, и тем, что будет жить в те дни, мертвые не позавидуют…
   А небеса молчали… Оттуда спасения не будет, ведь ее молитвы остаются без ответа. Как страшно – слышать стук сердца, зная, что оно когда-то остановится. Она знала, и знала слишком много… к сожалению лишь во сне, в мрачной, безрадостной яви от того, чего не стоит забывать, оставались лишь страхи и кошмары…
   Так и получалась – она помнила, лишь пока спала, а когда просыпалась, забывала. Это преследовало ее с малых лет, и теперь все становилось лишь ярче. Многие сошли бы с ума от этих видений, но разве можно сойти с ума во сне? Нет, иллюзии вполне безобидны, даже если это жутчайшая бойня, которая однажды станет реальностью…
   Она проснулась.
   На соседней кровати сидела разбуженная Марина и удивленно смотрела на сестричку. Анжи вытерла холодный пот со лба.
   - Опять? – спросила она. – Я опять кричала?
   - Да, Анжи, - негромко сказала Марина, вглядываясь в расстроенно лицо своей кузины. - Тебе снятся кошмары? Ты что-то чувствуешь? Что тебя тревожит?.
   Анжелика вздохнула.
   - Каспиан милосердный, за что же?… - она спрыгнула с кровати. – Прости меня Марина, я правда не хотела. Я не помню, что мне снилось… Вам следовало поселить меня отдельно, я только буду всем мешать…
   Кузина еще раз на нее посмотрела, но дочка Анжелика только развела руками. Вскоре Марина, что-то пробормотав напоследок, легла обратно под одеяло. Анжи же, опять вздохнув, быстро накинула платье – в Нортми их обучали обходиться без служанок – и ничего никому не сказав, отправилась гулять. Заповедный лес – красивейшее место. Если Императорский сад был создан и постоянно поддерживался в нужном состоянии целой армией садовников, то здесь царил хаос необузданной природы. Богатый лес, защищенный имперскими законами. Здесь могли охотиться только коронованные особы, но лес был настолько большим, что даже если бы Александр проводил здесь круглые сутки, он не мог бы нарушить установившийся здесь порядок…
   Она шла, раздвигая руками, наклоняющиеся ей на встречу ветви. Так тихо, так спокойно, вдали от полного страстей и раздоров города.
   Стоило спокойно обдумать сложившееся положение. Ей так и не сообщили, что на самом деле случилось с Императором, и в чем обвиняют Николу. Но как-то, каким-то шестым чувством, она ощущала, что это непосредственно связанно с ее снами. Разгадка была близко. Если бы ей не побоялись рассказать всю правду, она бы нашла решение…
   А теперь она здесь, вместе с остальными девчонками, которые, так же как и она, имеют малое представление о том, что происходит в Империи. Впрочем, в заповедном лесу может быть есть еще один человек, у которого есть какие-то представления о том, что творится в Императорском дворце.
   Петляющие тропинки привели ее к дому егеря, только когда уже солнце вставало из-за елок, пробуждая зверей и птиц. Лес оживал, и утренняя роса намочила оборки ее юбок. Маленький домик, построенный из белого известняка, с крышей уложенной красной черепицей спрятался в тени огромных дубов. Она взбежала на крылечко и застучала в огромную, обитую железом дверь. Внутри раздался грохот, как будто кто-то спешил открыть и сшиб по пути что-то массивное.
   Дверь со скрипом открылась. На пороге стоял Альбер Кламорель, очень высокий, массивный, синеглазый человек, настоящий великан, заросший рыжей кустистой бородой, которая отросла аж до живота. Прирожденный охотник, радушный хозяин, участник религиозной войны, он всегда рад видеть в своем маленьком домике любых гостей. Он был хорошо знаком с отцом Анжи, в свое время воевал под его началом. Знал и саму Анжелику, правда, уже давно ее не видел.
   - Альбер! – она кинулась ему на шею. Тот сначала не понял в чем дело, а когда догадался – расхохотался и завертел ее на руках вокруг себя.
   - Анжи! – он, наконец, поставил ее на землю. – Я и не ждал тебя увидеть. Неужто, Этьен решил отпустить свою дочурку на прогулку?
   - Нет. – Анжелика замотала головой. – Нас отослали загород, отсюда этот дом не слишком далеко… Я пришла спросить тебя о некоторых вещах…
   - Далеко же ты зашла, – ответил Альбер. – Что ж, если это так нужно – расскажу, коль знаю все без утайки. Заходи, давай, не стой на пороге.
   Анжелика вздохнула.
   - Хорошо, но мне нужно будет вернуться. Другие будут беспокоиться.
   - Да какой вопрос… - Альбер уже скрылся внутри и до нее доносился его приглушенный голос. – Я тебя сам и довезу.
   Она вошла, Кламорель возился с закипающими над огнем котелками и запасами пищи. Пахло чем-то очень вкусным. Анжи не говоря не слово, села на одну из огромных деревянных скамей стоящих вдоль длинного стола. Лесник тот час же стал раскладывать перед ней свои нехитрые блюда. Да, это были не кулинарные шедевры, подаваемые за столом Императора, но и не жидкая овсянка с водой, которую она ела в родном доме, ведь Нортми поклялись делить тягости жизни простого народа, и поэтому по возможности в быту, старались поступать скромно. Особенно в еде. Впервые за последний год Анжи почувствовала, как проголодалась. И забыв про всяческий этикет, она жадно набросилась на еду.
   Альбер лишь улыбался, видя, как девушка изничтожает сразу обед и ужин. Анжи посмотрела на него, и что-то пробурчала с набитым ртом. Вопиющие нарушение этикета, но здесь ее ругать некому – Альбер в свое время, сам подбивал ее на различные проказы.
   - Я говорю… - сказала Анжелика, доев. – Что хотела спросить тебя подробности о смерти Императора. До тебя наверняка доходили какие-то известия.
   - Нуу… - Альбер Кламорель сразу помрачнел. – Может быть, и доходили. В любом случае, таким маленьким девочкам как ты, об этом не следует ничего знать. Твой отец сам тебе все расскажет, если захочет.
   - Ты обещал! – возмутилась Анжи. – Поверь, я просто хочу знать, что будет с Николой! Эдвар сказал, что его обвиняют в смерти Императора, якобы он самолично убил его, и это все видели, -  и она расплакалась. – Его казнят?
   - Какой дурак! – в сердцах сказал Кламорель. – Твой кузен. Уж извини, он никогда мне не нравился. Странно, что в семье Нортми выросло такое… Ладно, тогда слушай. Император действительно очень уж странно умер. Сам я не видел, но мне, под большим секретом, рассказывал один человек, присутствовавший там, когда арестовали Николу. Говорят, что Императора либо отравили, либо заколдовали…
   - Мой брат не мог такого сделать! – Анжи еще больше расплакалась.
   - Конечно, не мог! – горячо согласился Альбер. – Но кардинал Руиз настоял на его аресте. Уже не знаю, чего хотел этот… - он поморщился, - …кардинал, но думается мне, что тут какой-то заговор. Я никогда не верил экклесиатским священникам, и ты не верь. Они и мать продадут и отца зарежут. Вот только об этом лучше молчать… Я всегда молчал, и ты молчи.
   -Так… что будет с Николой? – спросила Анжелика.
   - Думаю, Этьену удастся доказать его невиновность, – убежденно заметил Кламорель. – Все будет в порядке, Анжи. А теперь я тебя отвезу обратно, пока тебя окончательно не потеряли.