Часть первая: Ветер перемен Опции

[Народ]

2632 год, месяц Полотна.
Остров Меллит, крепость Ордена Клинка Господнего.

  …и одолел Он воинство тёмное, ибо никогда не сравниться исчадиям адовым с силами Его. И заточил Он демонов ада, и над каждым поставил печать незыблемую. Не было у Него ни злата благородного, ни кипарисового дерева чистого, как всем истинно в него верующим ведомо сильнейших преград супротив сил Тьмы, а была только дорожная сума с нехитрым скарбом бедного странника. Так по воле Его стали величайшими стражами и защитниками рода людского гребень да зеркало, медальон да кость рыбья…

  К сожалению даже Книга Книг подтверждала страшную находку. Итак, и демоны и печати действительно существуют, в этом легенды многочисленных полудиких племён и неверных народов не лгали. И если месторасположение заточения демонов Андре де Монбара не волновало, то на поиски тайных укрытий печатей он бы немедленно отправил весь Орден, начиная от ещё совсем зелёных послушников и заканчивая постоянно нанимаемыми головорезами.
  Но именно сейчас, когда он узнал величайшую тайну в мире, он, глава самого могущественного церковного ордена, ничего не может сделать. Монмиракль в осаде которую неделю, войска собранные в Крестовый поход против еретиков со всей империи не пропустят даже пары лучших лазутчиков, не говоря уже о целой экспедиции.
  - И ведь никто меня сейчас не будет слушать. Воистину, Император - ставленник самого Черного Сеятеля. Не иначе ему захотелось орденских богатств, собранных в бесчисленных походах и боях. Мало ему спокойных границ и относительной веротерпимости в Империи. Ему дороже шелка и золото на его фаворитах.
  Монбар презрительно сплюнул.
  Не уличением императорских пороков сейчас нужно заниматься. Нужно найти способ сообщить о раскрытой тайне братьям в Новую Иберию. Там их найти будет сложнее, а значит шансов на успех у них больше.
  Проблемой была и передача воистину бесценного сообщения. Письму такого не доверишь, да и гонца сейчас не найти даже за всё золото мира, будь оно не ладно. Оставалось одно, связь с помощью магии, передача мыслей на расстоянии…
  Например, Михно. Или лучше Константину.
  Правда ни тот, ни другой могут не понять мыслей самого Монбара, а Михно может ещё принять всё за старческий маразм. Но это единственный шанс.
  Даже смешно. Глава гонимого Империей Ордена Клинков собирается воспользоваться магией для спасения самой Империи и остального мира в придачу. Нет, это не смешно. Это страшно…
  - Роланд, - молодой помощник-адъютант, сколько таких было, но этот точно последний, - маэстро Карнилиуса ко мне в кабинет. И казначея туда же. Через десять минут начнётся самый необычный совет в жизни магистра Ордена Клинка Господнего. Бывшего уже Ордена. Карнилиус. Когда-то руннский учёный, специалист по древним народам, теперь орденских собиратель еретических обрядов и самых удачливый их реставратор. На сей раз Монбару не снять его с костра. Первым приполз, что не удивительно, казначей. Удивительно было другое, старый монах действительно скорее переползал с места на место, но делал это заметно быстрее иных молодых воинов. Как оказалось, он не только хорошо передвигается, но и думает не плохо. Эх, надо было прислушаться к его советам и ежемесячно отчислять какую-нибудь объёмную сумму в императорский карман. Глядишь, протянули бы на пару лет дольше. Как тяжело объяснять что-то очень важное людям, которые не привыкли к большой ответственности. Карнилиус, казалось, будет сомневаться до самого падения замка. Казначей вообще отказывался что-либо понимать.
  - Маэстро, готовьтесь к ритуалу. Брат казначей, пройдёмте в главную сокровищницу.
  Массивную дверь из необычного металла могли открыть всего два человека на свете: брат магистр и брат казначей. Это был закон Ордена. Мог её ещё открыть Карнилиус, который её и устанавливал, но в честности старого учёного было грешно сомневаться. Главная сокровищница была много меньше основной, и в ней было гораздо меньше золота и драгоценностей. Зато было гораздо больше Сокровищ. Церковные и светские святыни, наделённые ужасной по своей силе магией, всевозможные тотемы дикарей и идолы еретиков, половина из которых ещё не были до конца изучены. Выносить отсюда, что-либо было не просто запрещёно, но немедленно каралось смертью. Так погибли два магистра и неизвестно, сколько казначеев, поставивших себя выше мудрости Господней. Сегодняшний день был исключением.  Вернувшись в свои покои, Монбар вновь сильно задумался…
  Он не может вынести чашу из замка. Значит нужно, чтобы кто-нибудь из победителей позарился на неё. Будь печать книгой и свитком, а не хрустальным бокалом, магистр Клинков бы имел на одну проблему меньше.
  Завалить её моими драгоценностями? Поставить на постамент в центре зала?? Решение важнейшей для мира проблемы бесцеремонно прервал Роланд. Назвать ворвавшегося адъютанта взволнованным было бы не совсем верно:
  - Они вновь идут на приступ! Следующего натиска нам не выдержать!
  Вот оно. Господи, неужели я так плохо служил тебе??
  - Роланд, сын мой, мой меч и полкувшина лучшего вина из моей коллекции. Быстро.

***

  Замок Монмиракль был подарен первым Клинкам как знак признания их заслуг в деле борьбы с Врагами Веры. Правда, тогда это был обыкновенный деревянный никому ненужный форт на скалистом берегу самого южного из островов Империи. Но тот, чьё ремесло чужая смерть, не может жить в продуваемом всеми морскими ветрами сарае. В перерывах между Святыми походами и молитвами, монахи выстроили из местного камня замок равный самому Стигге. Поколение за поколением магистры Ордена укрепляли свою твердыню, не забывая и о духе своих воинов. Монмиракль расположился в южной части полуострова, попасть на который, теперь можно было, лишь переплыв вырытый Клинками канал.
  На островном берегу канала раскинулись поля, луга и сады Ордена, а на материковом - выросло поселение, большинство зданий в котором являлись постоялыми домами, дающими приют наёмному войску Ордена, и храмами, которые здесь строились якобы для замаливания грехов солдат удачи.  И вот теперь всему этому раю воинствующих монахов пришёл конец. Посёлок давно был занят императорскими войсками. Флот ежедневно расстреливал Монмиракль, а с падением островного форта, защищавшего островок от нападения с материка, стены твердыни также регулярно беспокоила и наземная артиллерия.
  Андре де Монбар знал, что, потеряв форт, они обречены, и лишь старался оттянуть день гибели своих людей. На островке не осталось ни одного вольнонаемного солдата, лишь монахи. Те, кто верил, что Господь един во ста лицах, что слова Его верны на тысячи языков, а слуха Его всегда достигнет праведная молитва, даже если молящий стоит на одной ноге, ночью и без одежд. Стройные ряды имперско-церковных войск приближались к замку под грохот пушек и мушкетов. Клинки огрызались, как могли. А могли они немало: пушки, древние катапульты и баллисты были пристрелены к каждой травинке, родные стены надёжно защищали от снарядов противника, впереди ещё припасено немало сюрпризов. 
  Но что может несколько тысяч профессионалов против всей империи??
  - Роланд, всех командоров ко мне! Быстро!
  Они были готовы умереть за него. Жаль всех, больше всего – Эскарину. Ну, ничего, они увидятся, в другом, в лучшем, чем этом мире. Последний бой обреченных. Монбар принял финальный поцелуй – поцелуй дамы сердца, которая она дарила своему рыцарю.
  Императорская армия шла в свой последний бой против еретиков-клинков. Сегодня с ними шёл в бой их Император, значит, они обязательно победят. Должны победить. Сейчас артиллерия, поливающая замок сплошным ливнем снарядов, нарушит глухую оборону противника и под прикрытием мушкетёров пехота броситься на штурм твердыни. Внезапно главные ворота бесшумно распахнулись, и из них вылетел клин сверкающих в лучах солнца воинов.
  Клинки вышли на свой последний бой, вышли молча. Эта их тишина казалось, и усыпила бдительность имперских военачальников. Сверкающий клинок, на острие которого был сам Андре де Монбар, успел глубоко врубиться в ряды пехоты. Древний орден, чье название отображало их умение. Орден Клинка Господнего, он именовался не просто так -  все от самых младший послушников до магистра превосходно владели холодным оружием. Секрет стали, который знали только орденские оружейники, позволял создавать самые совершенные мечи на свете. Острия их были укреплены и заточены с помощью магии.
  И они нанесли удар. Императорская армия, наполовину состоявшая из церковников, звыла, словно раненый зверь, когда Андре начал прорубаться сквозь нее, пытаясь добраться до Императора, или хотя бы забрать с собой в пекло как можно больше врагов. Падали руки, головы, кровь текла рекой, попадая ему на лицо и заливая глаза. На столь близком расстоянии и в таком хаосе огнестрельное оружие было почти бесполезно – большинство выстрелов имперцев поражали своих же.
  Но надежды не было, их было слишком мало. Андре видел, как их начали теснить, как императорские гвардейцы сами кидались на мечи врагов, закрывая своего повелителя. Между ним и Александром росла стена из трупов. Круг сомкнулся, их отрезали от ворот крепости. Теперь Клинков сжимала исполинская петля, душа, сминая, словно гигантская змея, что обитает в джунглях Новой Иберии. Их становилось все меньше, конечно, Император хотел взять как можно больше живых, чтобы потом под пытками вырвать из них признание. Силен ты Александр, но тебе не обойтись без лжи. Ты обвинишь Орден в самых грязных преступлениях, лишь, для того чтобы положить свою жадную длань на его богатства. Живым он не дастся, решил Монбар.
  Где-то страшно закричал Роланд, Андре мотнул головой, и увидел своего адъютанта мертвым. Прощай друг… Прощайте все. И тогда он начал свой последний танец, подняв с земли второй меч, меч одного из мертвых братьев, Андре размахнулся и начал кружиться с клинками, разя направо и налево, сметая, словно смертоносный вихрь все со своего пути. Он убил многих, прежде чем тяжелый камень из боевой пращи ударил его по шлему.
  Над ним сомкнулась тьма, и последнее, что он услышал – это был голос боевого лекаря из императорских войск.
  - Он будет жить, – сказал голос. – Он будет жить…
  Монмиракль пал, Орден перестал существовать, Клинок Господень догрызала ржавчина имперских войск.

[Константин]

4 день месяца Полотна   Окрестности Рунна

  «…Странно, когда люди говорят о большом городе, то имеют в виду его улицы, дома, дворцы, городскую стену, в конце концов, но никогда не вспоминают об окружающих этот город лесах. Никому и в голову не придет, обсуждая новую постройку какого-нибудь земного владыки сравнить её с окрестными красотами, порой не видными за высокими башнями городских ворот. Люди восхваляют искусство королевских зодчих, но забывают лишний раз восхититься несравненными творениями Его. Скрытое каменными крышами, небо всё меньше вселяет в грешные души, живущие под ним, священным трепет. Каспиан, Отец Наш Небесный, даже в такой малости проявлял безграничную мудрость, даруя великие знания недостойным последователям своим лишь под чистым небом. В те блаженные времена, когда земля радовалось каждому прикосновению стоп Его, люди всё же были мудрее и чище и потому жили в малых селеньях, не прячась от светлого ока Его в рукотворных пещерах. Наверное, потому Каспиан и поверил в способность человеческую искупить свои грехи тяжкие и открыл им Великие Знания. Случись Его пришествие сейчас, и гореть нам всем в праведном пламени гнева Его…»
  Рунн убивал Константина. Точнее, убивал его душу. Куда-то вечно спешащие толпы людей. Убогие, нищие, пьяные, блудные – жители Рунна, казалось, убивали в себе всякого, в ком ещё теплилась чистота духа. Константин провёл в столице порока и греха два дня и достаточно укрепился в своём открытии. Помнил он толпу собравшуюся вокруг бродячих актёров столь бурно выражавшую свой восторг танцем обнажённой циркачки, что Константин не сразу увидел монаха стоящего на краю площади. Приблизившись к нему, Константин смог даже различить чуть слышные слова проповеди. Это была единственная проповедь, которую молодой «клинок» услышал за время своего пребывания в Рунне. Паломничество по святейшим местам столицы и знаменитейшим церквям и соборам также не принесло должного удовлетворения. Впервые попавший в соль большой город, Константин с трудом узнал у чем-то обозлённых горожан местоположение ближайшего храма… Правда не с первого раза… И даже не со второго…
   Здесь, в окрестных руннских лесах, не было ни церквушки, ни дорожного креста, но божественной чистоты было не сравнимо больше. Людей, правда, здесь не было вообще. Никто не стремился убежать от зла Рунна, никто не желал искать искупления грехов вдали от шума праздной жизни. Горожанам хватало воскресного отпущения грехов, да ежемесячной исповеди.
  «Заблудшие…»
  Константин мог теперь вдоволь думать о судьбах людей, о грехе и святости, о вечном блаженстве и вечном очищении. Для него всё было кончено. Его мир давно бы рухнул, если бы не силы, которые он крал у Него. Ещё по дороге в Рунн Константин узнал, что Орден Клинка Господнего был исключён из лона Святой Церкви и проклят её верными последователями. «Клинки» не смогли удержаться от соблазнов Зла, с которым постоянно боролись, и отринули истинное учение Его. Они отказались подчиниться решению братьев своих, взор которых не был затуманен грехом. Теперь лишь немногие оставшиеся в живых еретики должны были сами решить для себя, молить ли им о прощении или окончательно погубить свои бессмертные души. Для себя этот выбор Константин уже сделал: в мире полно мест, где он сможет денно и нощно молить Отца Небесного о спасении своей души и душ своих заблудших товарищей. Каспиан должен услышать его мольбы, а если нет, то них ему укажет святая душа Александра, бывшего императора, а ныне без сомнения одного из достойнейших воинов Его. О смерти императора бывший «клинок» узнал уже в Рунне от того самого проповедовавшего монаха. Это стало для него последним потрясением. Надежды на спасение, возлагаемой на мудрость и доброту наместника божьего, больше не было. «Клинки» умрут еретиками, тщётно взывая к милости Его.
  «Воистину тёмные времена настают. Орден пал жертвой греха. Император пал от руки какого-то грешника, отринувшего заветы Его. Рунн сошёл с ума. Близок последний час.»
  …
  Не помогала даже молитва. Да и смеют ли теперь его жалкие мольбы именоваться святым именем молитвы?! Константин остался совсем один, не было рядом с ним не одного из его мудрых наставников: Андре де Монбара, Никодима Михно, Каспиана…
  Вот тут-то очень кстати и подвернулось под руку молодому монаху рекомендательное письмо кардиналу Рунна подписанное ещё самим де Монбаром.  Надежда вновь вернулась к Константину, а с ней и подходящие искренние, благочестивые слова:
  - Отец Наш Небесный, единый на всём свете и единственный в святой мудрости Своей, Тебя прошу о помощи…