Часть первая: Ветер перемен Опции

[Народ]

2632 год, месяц Полотна.
Остров Меллит, крепость Ордена Клинка Господнего.

  …и одолел Он воинство тёмное, ибо никогда не сравниться исчадиям адовым с силами Его. И заточил Он демонов ада, и над каждым поставил печать незыблемую. Не было у Него ни злата благородного, ни кипарисового дерева чистого, как всем истинно в него верующим ведомо сильнейших преград супротив сил Тьмы, а была только дорожная сума с нехитрым скарбом бедного странника. Так по воле Его стали величайшими стражами и защитниками рода людского гребень да зеркало, медальон да кость рыбья…

  К сожалению даже Книга Книг подтверждала страшную находку. Итак, и демоны и печати действительно существуют, в этом легенды многочисленных полудиких племён и неверных народов не лгали. И если месторасположение заточения демонов Андре де Монбара не волновало, то на поиски тайных укрытий печатей он бы немедленно отправил весь Орден, начиная от ещё совсем зелёных послушников и заканчивая постоянно нанимаемыми головорезами.
  Но именно сейчас, когда он узнал величайшую тайну в мире, он, глава самого могущественного церковного ордена, ничего не может сделать. Монмиракль в осаде которую неделю, войска собранные в Крестовый поход против еретиков со всей империи не пропустят даже пары лучших лазутчиков, не говоря уже о целой экспедиции.
  - И ведь никто меня сейчас не будет слушать. Воистину, Император - ставленник самого Черного Сеятеля. Не иначе ему захотелось орденских богатств, собранных в бесчисленных походах и боях. Мало ему спокойных границ и относительной веротерпимости в Империи. Ему дороже шелка и золото на его фаворитах.
  Монбар презрительно сплюнул.
  Не уличением императорских пороков сейчас нужно заниматься. Нужно найти способ сообщить о раскрытой тайне братьям в Новую Иберию. Там их найти будет сложнее, а значит шансов на успех у них больше.
  Проблемой была и передача воистину бесценного сообщения. Письму такого не доверишь, да и гонца сейчас не найти даже за всё золото мира, будь оно не ладно. Оставалось одно, связь с помощью магии, передача мыслей на расстоянии…
  Например, Михно. Или лучше Константину.
  Правда ни тот, ни другой могут не понять мыслей самого Монбара, а Михно может ещё принять всё за старческий маразм. Но это единственный шанс.
  Даже смешно. Глава гонимого Империей Ордена Клинков собирается воспользоваться магией для спасения самой Империи и остального мира в придачу. Нет, это не смешно. Это страшно…
  - Роланд, - молодой помощник-адъютант, сколько таких было, но этот точно последний, - маэстро Карнилиуса ко мне в кабинет. И казначея туда же. Через десять минут начнётся самый необычный совет в жизни магистра Ордена Клинка Господнего. Бывшего уже Ордена. Карнилиус. Когда-то руннский учёный, специалист по древним народам, теперь орденских собиратель еретических обрядов и самых удачливый их реставратор. На сей раз Монбару не снять его с костра. Первым приполз, что не удивительно, казначей. Удивительно было другое, старый монах действительно скорее переползал с места на место, но делал это заметно быстрее иных молодых воинов. Как оказалось, он не только хорошо передвигается, но и думает не плохо. Эх, надо было прислушаться к его советам и ежемесячно отчислять какую-нибудь объёмную сумму в императорский карман. Глядишь, протянули бы на пару лет дольше. Как тяжело объяснять что-то очень важное людям, которые не привыкли к большой ответственности. Карнилиус, казалось, будет сомневаться до самого падения замка. Казначей вообще отказывался что-либо понимать.
  - Маэстро, готовьтесь к ритуалу. Брат казначей, пройдёмте в главную сокровищницу.
  Массивную дверь из необычного металла могли открыть всего два человека на свете: брат магистр и брат казначей. Это был закон Ордена. Мог её ещё открыть Карнилиус, который её и устанавливал, но в честности старого учёного было грешно сомневаться. Главная сокровищница была много меньше основной, и в ней было гораздо меньше золота и драгоценностей. Зато было гораздо больше Сокровищ. Церковные и светские святыни, наделённые ужасной по своей силе магией, всевозможные тотемы дикарей и идолы еретиков, половина из которых ещё не были до конца изучены. Выносить отсюда, что-либо было не просто запрещёно, но немедленно каралось смертью. Так погибли два магистра и неизвестно, сколько казначеев, поставивших себя выше мудрости Господней. Сегодняшний день был исключением.  Вернувшись в свои покои, Монбар вновь сильно задумался…
  Он не может вынести чашу из замка. Значит нужно, чтобы кто-нибудь из победителей позарился на неё. Будь печать книгой и свитком, а не хрустальным бокалом, магистр Клинков бы имел на одну проблему меньше.
  Завалить её моими драгоценностями? Поставить на постамент в центре зала?? Решение важнейшей для мира проблемы бесцеремонно прервал Роланд. Назвать ворвавшегося адъютанта взволнованным было бы не совсем верно:
  - Они вновь идут на приступ! Следующего натиска нам не выдержать!
  Вот оно. Господи, неужели я так плохо служил тебе??
  - Роланд, сын мой, мой меч и полкувшина лучшего вина из моей коллекции. Быстро.

***

  Замок Монмиракль был подарен первым Клинкам как знак признания их заслуг в деле борьбы с Врагами Веры. Правда, тогда это был обыкновенный деревянный никому ненужный форт на скалистом берегу самого южного из островов Империи. Но тот, чьё ремесло чужая смерть, не может жить в продуваемом всеми морскими ветрами сарае. В перерывах между Святыми походами и молитвами, монахи выстроили из местного камня замок равный самому Стигге. Поколение за поколением магистры Ордена укрепляли свою твердыню, не забывая и о духе своих воинов. Монмиракль расположился в южной части полуострова, попасть на который, теперь можно было, лишь переплыв вырытый Клинками канал.
  На островном берегу канала раскинулись поля, луга и сады Ордена, а на материковом - выросло поселение, большинство зданий в котором являлись постоялыми домами, дающими приют наёмному войску Ордена, и храмами, которые здесь строились якобы для замаливания грехов солдат удачи.  И вот теперь всему этому раю воинствующих монахов пришёл конец. Посёлок давно был занят императорскими войсками. Флот ежедневно расстреливал Монмиракль, а с падением островного форта, защищавшего островок от нападения с материка, стены твердыни также регулярно беспокоила и наземная артиллерия.
  Андре де Монбар знал, что, потеряв форт, они обречены, и лишь старался оттянуть день гибели своих людей. На островке не осталось ни одного вольнонаемного солдата, лишь монахи. Те, кто верил, что Господь един во ста лицах, что слова Его верны на тысячи языков, а слуха Его всегда достигнет праведная молитва, даже если молящий стоит на одной ноге, ночью и без одежд. Стройные ряды имперско-церковных войск приближались к замку под грохот пушек и мушкетов. Клинки огрызались, как могли. А могли они немало: пушки, древние катапульты и баллисты были пристрелены к каждой травинке, родные стены надёжно защищали от снарядов противника, впереди ещё припасено немало сюрпризов. 
  Но что может несколько тысяч профессионалов против всей империи??
  - Роланд, всех командоров ко мне! Быстро!
  Они были готовы умереть за него. Жаль всех, больше всего – Эскарину. Ну, ничего, они увидятся, в другом, в лучшем, чем этом мире. Последний бой обреченных. Монбар принял финальный поцелуй – поцелуй дамы сердца, которая она дарила своему рыцарю.
  Императорская армия шла в свой последний бой против еретиков-клинков. Сегодня с ними шёл в бой их Император, значит, они обязательно победят. Должны победить. Сейчас артиллерия, поливающая замок сплошным ливнем снарядов, нарушит глухую оборону противника и под прикрытием мушкетёров пехота броситься на штурм твердыни. Внезапно главные ворота бесшумно распахнулись, и из них вылетел клин сверкающих в лучах солнца воинов.
  Клинки вышли на свой последний бой, вышли молча. Эта их тишина казалось, и усыпила бдительность имперских военачальников. Сверкающий клинок, на острие которого был сам Андре де Монбар, успел глубоко врубиться в ряды пехоты. Древний орден, чье название отображало их умение. Орден Клинка Господнего, он именовался не просто так -  все от самых младший послушников до магистра превосходно владели холодным оружием. Секрет стали, который знали только орденские оружейники, позволял создавать самые совершенные мечи на свете. Острия их были укреплены и заточены с помощью магии.
  И они нанесли удар. Императорская армия, наполовину состоявшая из церковников, звыла, словно раненый зверь, когда Андре начал прорубаться сквозь нее, пытаясь добраться до Императора, или хотя бы забрать с собой в пекло как можно больше врагов. Падали руки, головы, кровь текла рекой, попадая ему на лицо и заливая глаза. На столь близком расстоянии и в таком хаосе огнестрельное оружие было почти бесполезно – большинство выстрелов имперцев поражали своих же.
  Но надежды не было, их было слишком мало. Андре видел, как их начали теснить, как императорские гвардейцы сами кидались на мечи врагов, закрывая своего повелителя. Между ним и Александром росла стена из трупов. Круг сомкнулся, их отрезали от ворот крепости. Теперь Клинков сжимала исполинская петля, душа, сминая, словно гигантская змея, что обитает в джунглях Новой Иберии. Их становилось все меньше, конечно, Император хотел взять как можно больше живых, чтобы потом под пытками вырвать из них признание. Силен ты Александр, но тебе не обойтись без лжи. Ты обвинишь Орден в самых грязных преступлениях, лишь, для того чтобы положить свою жадную длань на его богатства. Живым он не дастся, решил Монбар.
  Где-то страшно закричал Роланд, Андре мотнул головой, и увидел своего адъютанта мертвым. Прощай друг… Прощайте все. И тогда он начал свой последний танец, подняв с земли второй меч, меч одного из мертвых братьев, Андре размахнулся и начал кружиться с клинками, разя направо и налево, сметая, словно смертоносный вихрь все со своего пути. Он убил многих, прежде чем тяжелый камень из боевой пращи ударил его по шлему.
  Над ним сомкнулась тьма, и последнее, что он услышал – это был голос боевого лекаря из императорских войск.
  - Он будет жить, – сказал голос. – Он будет жить…
  Монмиракль пал, Орден перестал существовать, Клинок Господень догрызала ржавчина имперских войск.

[Катрин де Тюрель]

2 числа месяца Полотна.
Скифия. Вышеград.

   Дорожка в Вышеград серебрилась неярким лунным светом, темный лес по сторонам проносился мимо, пытаясь своими ветвями зацепить ее за шубку. Кони, яростно дыша, неслись по дороге, увлекая сани вслед за собой…
   Катрин зевнула, и еще раз рукой нащупала документы, которые она забрала у Альбера Бруа, гениального математика, сумевшего разрешить одну из вековечных проблем, над которой бились еще древние философы. Она даже немного завидовала ему – но наука это мужское занятие, и ей самой бы никогда не дали возможности сделать такое открытие. Вероятно, это было справедливо, ведь у нее было кое-что совершенно другое. Возможность путешествовать, участвовать в самых различных приключениях, заговорах и интригах…
   Наконец, она уснула, убаюканная тряской, а когда проснулась, они уже вьежали в Вышеград – вокруг виднелись купола церквей и резные коньки на крышах домов.
   - Скифия… - задумчиво сказала Катрин. Чудная страна, не похожая на все остальные. Здесь все иначе. Если дома в Рунне строят из камня, то тут предпочитают дерево. Если в западных странах холодной считается погода, когда идет снег, то тут лишь тогда когда на улицу и выйти нельзя… Чудная страна, диковинные обычаи…
   Они остановились перед самым высоким и красивым зданием, и Катрин спрыгнув с саней, рассмеявшись взбежала по крыльцу.
   - Здравствуйте сударыня, – один из скифских солдат, которых здесь называли "стрельцами", встретил ее и отвел в сторонку. В прихожей дворца князя толпилось куча народу, все важные и с бородами. Они о чем-то жарко спорили, чуть ли не ругались.
   - Бояре… - вздохнул стрелец, поймав ее взгляд. – Я так понимаю, Вы от герцога де Нортми?
   - Да, – быстро сказал Катрин. – У меня есть грамота. Я, в самом деле, прибыла в эту страну по поручению герцога де Нортми. Мне пришлось отправиться в путь, преследуя беглого преступника, который скрывался от правосудия, кроме того, присвоил кое-какие вещи ему не принадлежавшие… Я нашла его, и теперь возвращаюсь в Рунн…
   - Интересная история… - задумчиво сказал скиф, увлекая ее по длинному коридору. – А теперь Вы хотите увидеть князя?
   - Да. – Картин кивнула. – Это было бы кстати…
   - Что ж. Вы увидите князя, – с ударением на слово "увидите", произнес стрелец. – И, собственно говоря, мы уже пришли… Скажу сразу – ничему не удивляйтесь…
   Они оказались перед окованной железом дверью… Солдат толкнул ее, и они вошли в просторную, но слабо освещенную комнату, дальние стены которой тонули во тьме.
   - Добро пожаловать! – раздался голос из темноты. Катрин пошла вперед, ориентируясь по звуку. – Подождите, сейчас я зажгу свечу… - продолжил голос. Раздался треск кремниевого огнива, и в трех шагах от нее вспыхнул огонек. Она увидела огромную кровать и лежащего на ней человека, укрытого множеством одеял. Рядом с ним на стуле сидел другой, бородатый, высокий и блестящими хитрыми глазами и ехидной усмешкой.
   - Князь… - стрелец показал на лежащего человека.
   - Он… жив? – тихо спросила Картин.
   - Князь тяжело болен! – сказал бородатый. – Но Вы можете поговорить со мной. Мое имя – Георгий, Георгий Беспутин… - он наклонился и поцеловал ее руку.
   - Меня зовут Картин де Тюрель. – сказала ошарашенная девушка. – Я прибыла…
   - По повелению герцога Этьен де Нортми. - закончил Беспутин. – Я знаю, я все знаю… Не думайте, что до нас не доходят новости из центра Империи… Скифия великая страна, и у нее великое будущее… Можно я буду называть Вас Катей? – неожиданно спросил он.
   - Можно… Я бы хотела поговорить с князем… - она растерянно перевела взор на кровать.
   - Вы можете поговорить со мной! – еще раз повторил Беспутин. – Князь доверяет мне… Думаю, мы сможем обсудить все интересующие нас вопросы за обедом! Ярослав! – он обратился к стрельцу. – Прикажи приготовить нам обед! Наша гостья заслуживает самого лучшего!
   Солдат удалился. Катрин растерянно поглядела на Беспутина.
   - Садитесь! – Георгий указал на большой стол со скамьями.
   Девушка, рассеяно кивнув, уселась, не переставая удивляться. Ну что ж, если у них тут такие порядки, делать нечего, придется разговаривать с Беспутиным…
   - Прежде всего… - Картин извлекла из мешка свои бумаги. – Прежде всего, я хочу поговорить о ваших мятежниках, так называемом "Обществе Даниила Ижорского"…
   Георгий Беспутин поморщился.
   - О да, это настоящая боль, головная боль! В самом деле, с этим что-то давно пора делать… У нас очень большая страна, необъятные просторы которой обладают странным влиянием на людей. Мы сами не знаем чего хотим, и ты, Катя, вряд ли нас поймешь. Мы скифы, дикие люди… Хотя Флавио и смогли нас привязать к Империи, все же – мы сами по себе.
   Катрин криво улыбнулась.
   - Очень интересно, конечно, – вежливо сказала она. – Но меня интересуют конкретные меры. Я слышала, один из наших людей был убит недавно. Что вы собираетесь предпринять по этому поводу?
   - Убит? – переспросил Георгий. – Наверное, по этому поводу тебе лучше поговорить с Гусевым, он у нас занимается этими делами…
   - Хорошо. Я так и сделаю, – сказала Катрин, подумав, что от Беспутина она мало чего добьется. – Красивый у вас город, – сказала она, просто так, чтобы чем-то занять "советника князя". Можно было, и уйти, но это было бы совершенно не вежливо, а портить отношения со Скифиским правящим домом ей решительно не хотелось. Кроме того, ей начинал чем-то нравится этот таинственный человек. В нем было что-то необычное, гипнотическое… Она заворожено смотрела за его жестами, улыбкой, словами….
    - В самом деле? – спросил Беспутин. – Рад, что ты так считаешь! Мне тоже нравится, гораздо больше, чем Аластор, к примеру.
   - Вы были в Аласторе? – спросила Катрин.
   - Был, был… - рассмеялся Георгий. – Я был везде, где есть истинноверующие. Когда-то я исходил почти все эти края – хотел увидеть все своими глазами… Не был только в землях екклесиатов, братьев наших, – тут он улыбнулся. – Ты конечно, екклисиатка?
   - Нет, – покачала головой Картин. – Я родилась в землях Нортми, а там почти все откровенцы. Так что я не экклесиатка, но тоже верю в Каспиана.
   - Хорошо. Хорошо! – рассмеялся Беспутин, и тут стали вносить обещанные яства. Катрин была в изумлении, еще ни в каком гостеприимном доме ее не стремились так угощать. Посланцев Этьена боялись, стремились задобрить… а тут… ей пришла в голову мысль, что Георгий хочет ее закормить до смерти. Надо было уходить, но ни ноги, ни голова ее не слушались, она, словно себя не контролировала.
   - Вы кушайте, кушайте… - Георгий схватил одну из принесенных бутылей, и налил ей чего-то в стакан.
   - Да куда уж столько кушать, – девушка с ужасом рассматривала огромный стоящий перед ней чан с молоком. В молоке что-то плавало. – Что это?
   - Это еда по-скифски! – претенциозно воскликнул Беспутин. – Ешь и пей, Катя. Ты должна запомнить скифское гостеприимство. Мы тут живем с широкой душой, и нам ничего не жалко для дорогих гостей!
   Ей ничего не оставалось, как попробовать. В самом деле, было довольно вкусно. Она смущенно улыбнулась и сделала большой глоток из кубка предложенного ей. И тут же пожалела об этом. Из глаз брызнули слезы, она закашляла, и, подумав, что ее пытаются отравить, схватила нож и приставила его к горлу Георигия. Тот засмеялся.
   - Что это за гадость? – спросила она.
   - Это всего лишь водка. – Беспутин поднял опрокинутый кубок, и наполнил его снова. – Ты многое потеряла, если ее никогда не пробовала…
   Катрин убрала нож. В голове шумело.
   - Вот еще… - сказала она. – Предпочитаю вино…
   - Вино! – Георгий скривился. – От вина только голова по утрам болит. Водка – вот что пьют в Скифии! Водка – это мать земли скифской! У нас пьют ее – утром, днем и вечером, пьют взрослые и дети малые, пьют богатые и бедные! И пока они ее пьют – земля Скифская во век будет стоять! – закончил он торжественным голосом.
   - Рада за Вас, – сказала Катрин. – Но все же в следующий раз предупреждайте, чего Вы наливаете мне…
   Беспутин не ответив, достал какой-то странный музыкальный инструмент, немного напоминающий гитару, и что-то на нем затренькал жалостливое-жалостливое… Катрин продолжала поглощать содержимое чана – за все время путешествий она прилично проголодалась, а впереди была еще долгая дорога. До конца месяца она рассчитывала вернуться в Рунн. От чего-то ей стало очень грустно и одиноко. Опять вспомнился Альбер. Все-таки они неплохо проводили время вместе, пока он не сбежал. Мог бы и предупредить… но тогда бы он не сумел бы покинуть столицу, его бы схватили раньше… Этьен ни за что не отступился бы от добычи…
   Теперь она думала о Черном Герцоге. Да, он заменил ей пьяницу-отца, но она частенько отводила ему совсем иную роль… Как жаль, что Нортми так верны своим женам…
   Таинственная водка быстро исчезала, а Беспутин так же быстро наполнял ее, как впрочем, и свою чашу. Когда Катрин опомнилась, и, ужаснувшись, отказалась от очередного бокала, ей с трудом удалось встать. Надо было уходить! Нет, бежать! Это все слишком странно и необычно! Как она могла, она же – опытный агент СИБ, прошедший сквозь огонь и воду. 
   - К-кажется, я н-немного… - она рассмеялась. – Н-немного…
   - Немного перепила? – спросил Беспутин на удивление ровным и спокойным голосом.
   - А ведь он трезв, причем абсолютно, – с ужасом подумала Катрин. – Д-да. – кивнула она.
   - Я думаю тебе лучше уснуть… уснуть… уснуть… - он словно пел, и тут мир для нее перестал существовать. В глазах потемнело, ноги подогнулись, и она упала.