Прологи: Вечная Империя Опции

[Народ]

Древнее сказание, утерянное во времени....

В древней книге буквы чертят эту историю. Буквы пляшут в страшном хороводе, разбегаясь и не поддаваясь никаким силам, им не хочется складываться во что-то осмысленное и ясное, но есть сила, которая может совладать с ними. Память способна на многое, если заставить ее ожить и, вытерев пыль со старого переплета, отпереть причудливый замок, распахнуть страницы и дотронуться до пожелтевшей не то бумаги, не то ткани. Тогда непослушные буквы устало остановят свой вечный бег, замрут на мгновенье и сложатся в слоги, слова, предложения, побегут ровными рядами, рисуя, плетя, рассказывая о том, что было или что помнится… О том, о чем не хотят вспоминать, о том, о чем не сказано в истории, о том, о чем умалчивает людская молва – самая верная сплетница в мире. Они поведают легенду, ставшую былью и быль, ставшую сказкой. Они расскажут правду.
    Случилась она на заре времен, когда силы создавшие мир еще не получили имен и звали себя как им хотелось. Люди же их называли Силами или Игроками, позже их звали Богами. Совсем после их назвали демонами. И белое стало черным, а черное белым. Создавшие – разрушающими, уничтожившие – созидающими, а память умерла на устах людской молвы – самой верной сплетницы в мире. День равнялся трем дням нынешнего времени.
    Каждый из Богов сам выбирал себе дом и землю, чтобы жить, творить и совершенствоваться, но все они всегда могли вернуться в Чертоги – огромный зал, затерянный между вчера и сегодня, днем и ночью, светом и тьмой. Изящные и в тоже время величественные колонны поддерживали свод цвета чернильной ночи, на котором сверкали звездочки, и из каждой изливался солнечный свет. Свет дневного светила подаренный ночными красавицами. Это было прекрасно, это было совершенно, это было божественно. Хорошо, что люди не могли видеть этого, потому что увидевший такое однажды – никогда бы не смог жить.
    В один из дней, Крио – один из Богов призвал в Чертоги братьев и сестер. Пять братьев Старших и три сестры откликнулись на зов. Четвертая долго не появлялась. И лишь когда Крио заговорил, сверкание прервало его речь и появилась четвертая из сестер. Легенда гласит, что ей не было равных по красоте и холодности – Леа – лед и совершенство северного сияния, красота полярной ночи.
- Зачем ты собрал нас? - невозмутимый голос прекрасной сестры Богов замораживал воздух. Прозрачная гладь бассейна, раскинувшегося в центре огромного зала, покрылась ледяной коркой, игравшей в лучах падавшего со всех сторон света радугой.
- Не для приятной беседы, - тут же ответил Крио, лед треснул и по глади воды пошли волны. Вода начала закипать.
- Жаль, - откликнулся Бир – повелитель бурь и миражей. - Две сестры уже поссорились сегодня из-за клочка земли на севере. Каждая желает вложить свою силу в него… - Бир тронул каменную статую и та, обернувшись олененком, исчезла в туманной дымке, подступавшей к Чертогам.
Крио повел рукой, прерывая брата:
- Молчаливый покинул нас. – Зал вздрогнул, свет сотен лучей замерцал и забился.
- Что?! - единый крик огласил чертог.
- Тело Молчаливого зверски изуродовано людьми, убившими его. Вот…
Перед изумленными Богами появился светящийся сосуд, где покоились останки одного из них.
- Он был младшим… Его срок не пришел, но он ходил среди людей, - прижимая руку к губам, шептала одна из сестер – Даиль – повелительница дневного света и летнего ветра.
Леа молча смотрела на Крио. Губы богини скривились в странной улыбке, но слова за нее сказал Раф – владыка тени и облаков:
- Людям не под силу такое. Молчаливый хоть и не получил имени, и срок его не пришел - был одним из нас. Убить его могли только…
Взгляды девяти пар глаз перекрестились. Поднялся Нид – властитель камня и железа:
- Нам под силу воскресить его.
- И начать вражду между собой, - тихо молвила Крои. Их сходство с Крио было бы абсолютным, но сестра всегда задумчива и тиха – повелительница дождя и тумана, а брат - повелевал молниями и громом. - Когда Молчаливый воскреснет, он будет другим. И пожелает найти тех, кто сотворил с ним подобное...
Тарс – владыка огня и эха усмехнулся:
- Неужели это страшит? Мы давно засиделись тут...
Поднялась Леа:
- Наша вражда - скучна. Мы разнесем мир и разойдемся в разные стороны. Пусть люди решают - кому из нас остаться с ними. Мы отдадим им все, что сможем. И Молчаливого тоже… Те, кто оживят его, или погубят мир, или обретут.
- Зачем же отдавать им такой козырь? - поразилась словам сестры Бьер, повелевающая снами и шепотом листьев.
Крио поднялся во весь рост, жестом прекращая все разговоры:
- Выбор между живыми Силами и мертвым богом, который несет своим воскрешением проклятие или благословение... Наделение людей - избранных - великими способностями… Открытия им тайны Сил - пусть управляют и тешат свою ненасытную гордость… Наш всегда молчавший брат сможет стать великим… каждой своей частью, - рука бога скользнула в свечение, окрашиваясь в зарево горящей крови. Он усмехнулся: - Святые мощи… Сила, Власть, Жизнь… Занятные ставки в игре. Разбирайте свои фигуры, братья и сестры… С еще одним условием. Проигравший теряет свою силу, отдавая выигравшему… И становится его покорным слугой. Победитель властен над его жизнью… Такие простые правила – такая сложная игра.
    Девять пар глаз перекрестились. Боги улыбнулись, принимая игру. Девять точеных изящных рук столкнулись над сосудом, источавшим аромат смерти…  Смерти ли? Разве могут Боги умирать? Но, если Боги подарили смерть людям, значит сами они знали о ней… Откуда? Что ждет их в конце пути и есть ли он – этот конец…
Был день первый.


***


    На высоком утесе над бушующим морем стоят двое. Он облачен в серое с бирюзой, она в голубое с серым. Шквальный ветер рвет его темные кудри и ее русые косы, бросается им в лицо, нападает, но двое замерли. Нерушимо. Непоколебимо.
- Что ты знаешь о случившемся? - голос Бира был тих, но в нем слышался рокот волн, накатывающих на неприступные скалы.
Крои вскинула глаза на брата:
- Его убили и расчленили, желая получить силу…
- Они получат ее. Полностью. Как бы им не стало плохо от этой силы...
- Не надо так. Они - люди. Обезумевшие, - узкая ладонь нежно гладила его сильное плечо.
- Они слабы, но пытаются стать равными нам… Мы должны бы наказать их, а мы даруем им величайшее из сокровищ, - сильная рука накрывает изящную руку сестры и сжимает ее в своей огромной ладони. Волны, совсем обезумев, взлетают все выше, окатывая их солеными брызгами.
- Они, как дети, брат… Как дети. Разве можно судить и обвинять детей? – Узкая ладошка выскальзывает из руки брата и касается развеваемых на ветру волос Бога.
- Детей нужно воспитывать. Поркой!
- Детей нужно любить, любить и учить… - Пальцы зарываются в густые локоны и теряются там.
- Возможно, в чем-то ты и права… - Он закрывает глаза и задумывается. – Но мне бы не хотелось, чтобы мы совершили ошибку. Это будет дорого нам стоить…
- Мы не ошибемся… - Маленький пальчик коснулся губ брата, не давая сорваться ответу. Вокруг них зашумел серый дождь, а волны бессильно откатились назад.


***


    Горы, израненные разломами и пропастями, вздыбленные наростами пиков и вершин. Горы, рождающие  металлы и драгоценные камни, скалы – бывшие вулканами, истекшие лавой, рассыпавшиеся пеплом и прахом. И двое на вершине одной из этих несчастных гор. Один сидит на плоском валуне  и играет с маленькой ящеркой – вспыхивающей, сгорающей и возрождающейся из собственного пепла, неожиданно он спрашивает:
- Ты веришь старшему? – Тарс, совсем молодой по меркам Богов, страшный старик по меркам смертных.
- У меня нет повода не верить, - Нид сгибает в пальцах металлические кольца. Потом разгибает их и начинает развлекаться заново, сооружая разные фигурки.
Тарс вскочил:
- А я ходил к черте… И знаю кто там! У них нет имени. Хотя они много старше нас.
Нид невозмутимо поднял глаза на брата, кольцо сломалось в его пальцах:
- Если то, что ты видел - старше, то имя ему есть. Другое дело, что ты его не знаешь. - Тебе расхотелось играть?
Молодой Бог расправил сильные плечи, ящерка вспыхнула в последний раз, и он пустил сверкающий пепел по ветру:
- Отчего же! - но тут же сник. - Но как же Бьер? И остальные сестры.. Разве они смогут на равных бороться с нами?
Нид засмеялся легко и непринужденно, в руках его уже образовалась длинная крепкая цепь:
- Смогут. Еще как.
- Но как…
Так… так… так… ответило насмешливое эхо.
Был день второй.


***


    Чертоги казались пустыми, но лишь на первый взгляд. Даиль, Бьер и Раф стояли возле светящегося сосуда. Руки их едва касались его стенок. Сквозь пальцы плавно лилась кровь.
- Они все погибли?
- Не уверен. Но те, кто поднял на него руку - да. Видевшие остались живы. Совершившие - ушли вслед за ним.
- Люди не уходят вслед за нами. У них свой путь, - тихий голос Даиль перебил сестру и брата.
- Ты уверена? - Раф насмешливо изогнул бровь.
Глаза богини засветились, соперничая с сиянием сосуда:
- Да… Их путь ведет к нам, но никогда люди не подойдут и не встанут рядом. Им не захочется выходить из рамок времени жизни...
Бьер вздохнула:
- Из тебя бы вышла прекрасная Видящая, сестра. Ты убедишь даже нас в том, чего даже и не видела ни разу. Черта одна. И мы были там все.
Кровь остановилась, застывая причудливым узором и связывая их пальцы. Раф напрягся, вглядываясь в узор:
- Десять… правильно - десять.
- Нас девять…
- А священных мощей будет десять, - безапелляционно заявил Раф.
- Двенадцать… - возникший за их спинами Нид, властно вознес руку. Тарс, появившийся вместе с ним, неотрывно смотрел за сосудом. - Вы забыли его голову… и сердце… Не оставлять же нам это в качестве памяти о брате.
Сверкающий сосуд задрожал, разбиваясь...
    Бир и Крои возникли рядом со своими братьями и сестрой. Сразу запахло дождем и морем. Двенадцать частей растерзанного тела замерли в круге между Богами, алые узоры, словно трещины по сухой земле, бежали по ним, складываясь в странные знаки и символы, красноватое свечение разрасталось, становясь невыносимым даже для глаз Старших. Наконец, вспышка ослепительно алого пламени взметнулась высоко к небу, разбрасывая вокруг ледяные искры, и потухла так же стремительно, как появилась. В круге осталось двенадцать предметов, невероятно простых и этим прекрасных.
- Да будет так! – Громовым раскатом за спинами Старших раздался голос Крио. Величественный Бог стоял, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, он хмурился, за его спиной потрескивали разряды маленьких молний. Рядом замерла Леа, красивые губы кривила усмешка, пальцы едва заметно плели непонятный узор – отчего молнии Крио замерзали и падали на пол, разбиваясь. Девять фигур замерли над двенадцатью святынями.
Был день третий.


***


    Они звали это Срезом и боялись туда ходить, но чем больше они боялись, тем притягательнее он казался, тем сильнее манил. Запретный плод… Неразгаданная загадка… За невидимой линией Грани небо и земля сходили с ума, иногда меняясь местами или смешиваясь в страшных судорогах. Там и не было земли и неба, там было… Что? Даже они не знали этого. Сила, чистая сила. Или пустота? Абсолютная пустота. Соляные копи с прожилками черных кристаллов, изумрудная трава, посыпанная стальным пеплом, голубое небо залитое кровавыми облаками, яркое золото осенних лесов с разорванными в клочья листьями. Мир без правил и законов. Безумие, хаос, сила… Или просто мираж. Ждущих за этой таинственной границей нарекли лаами. Вдоль Среза беспокойно вышагивали гигантские джарги. Их изображения пугают людей своей нечеловеческой красотой и неправдоподобием. Тела гигантских кошек венчали человеческие головы, а людские тела украшали морды животных. Первые были умны, изворотливы, но не могли говорить. Когда заговаривали вторые - их было страшно слушать.
    Леа стояла тонко звенящим путем к Срезу. Странный путь манил полупесней-полузовом. Охраняющие его существа перекликались, слыша эту мелодию и заглушая ее своими криками. Рядом с сестрой появился Крио:
- О чем думаешь?
Прервавшийся вопль одного из джаргов был ему ответом. Леа отвела взор, и существо поползло прочь от Богов.
- Опять о нем, - Крио сжал кулаки. - Он всегда тебе нравился.
- Да, - легко согласилась она и, помолчав, спросила. - Это ты сделал? Ты тот, кто дал людям Силу?
Он не торопливо повернул сестру к себе, твердо отвечая:
- Нет. Со временем я бы сделал это. Но не раньше обретения имени. Люди вольны сделать его как Губителем, так и Спасителем. А могут и тем, и другим сразу… но в разные времена, - улыбка осветила его лицо. - Любопытная игра может получиться.
Леа попыталась отвернуться, но жаркие ладони повелителя молний держали крепко:
- Будь на моей стороне... Мы выиграем и будем вместе.
Резкий, безрадостный и беззаботный смех:
- Пойдешь со мной за Срез, брат?
Лед против молний.
- Ты с ума сошла…
Молнии бьют по гладкой тверди льда.
- Пока нет. Иначе уже давно забрала бы тебя с собой, но только туда. Лаами обрадовались бы твоим мыслям, брат. Они гениально просты, - смех снова сорвался с красивых губ. - Но я не пойду туда. Мы пойдем к людям… Все мы… Это будет интересно и опасно для нас… И для них тоже, пожалуй… Но для нас опаснее. Они всего лишь фигуры – мы игроки. Они не знают, что на них играют, а мы играем на собственную жизнь и могущество… Но разве можно не играть? Разве можно?
Брат молчал, вглядываясь в лицо сестры, как будто пытался понять – безумна она или нет. Не дождавшись ответа, она повторила:
- Мы пойдем к людям…
- Зачем?
    Леа улыбнулась. Потом рассмеялась. Крио вдруг отпустил ее и отступил. Молнии разбились о льдину, но та выдержала. Где-то за спиной Богини завыли джарги, они заметались и забились у Грани. Крио отступил еще дальше, Леа по-прежнему стояла не шевелясь… Потом ее рука взлетела в странном жесте и граница разбилась, пропуская странные белесые нити, которые Богиня легко поймала и сплела вязью странных узлов. Граница стала еще плотнее и как будто ощутимее.
- Так будет надежнее – двенадцать узлов, двенадцать святынь, двенадцать печатей… И мир, который держится на них, а не на призрачной грани… - Она, наконец, отступила и только тогда оглянулась на Срез. Один из джаргов подошел к самой грани, заглядывая огромными пустыми глазницами с узкими красными зрачками в глаза Богини, та коснулась грани перед его мордой, ударила, но граница выдержала, тогда Леа склонилась к самой морде животного и что-то прошептала. Джарг вдруг сел и заскулил, обиженно и печально. Леа отвернулась и направилась вслед за Крио…
Был день четвертый.


***


- ЧТО?! - крик пятерых Богов заставил ночной свод Чертогов вздрогнуть, но не остановил их сестер.
- Наши дети родятся среди людей. И от тех, кого мы выберем, - легко улыбнувшись, промолвила Крои.
- Какая глупость, - откликнулся Тарс.
- Прелестно, - подхватил Раф. - А почему не от нас?
Сестры дружно фыркнули:
- Дать вам такой козырь в руки. НИ-ЗА-ЧТО! - четыре призрачных сияния обозначали место исчезновения Богинь.
Оставшиеся Игроки переглянулись.
- Мы тоже можем стать прародителями людей, - воскликнул Тарс.
Крио и Бир обменялись взглядами:
- Можем, - негромко сказал последний. - Но наши дети будут всегда проигрывать их.
- Но... - Крио помолчал, нахмуривая брови. - Их дети могут не полюбить друг друга... Даже родившись от одной матери. Слишком сильна сила "игры"... и выиграть желает всякий…
- Но победитель будет один, если он вообще будет… - Едва слышно завершил Нид.
Был день пятый.


***


- Кто ты? – Человек замер перед ледяным совершенством. Женщина, облаченная в голубоватую почти прозрачную мантию, рассмеялась. Глаза ее вспыхнули осколками льда, она нежно обняла мужчину, приближая свое лицо к его, и прошептала
- Твоя Судьба…
Губы их встретились. Мужчина почувствовал - как все внутри покрывается снежной коркой, но противостоять смертоносному объятию не мог.
- Я многому могу научить тебя, Повелитель Севера, - в женских глазах уже не было холода, они как будто начали оттаивать, становясь ярко синими, белоснежная раньше кожа приобрела слегка розоватый оттенок, единственное, что осталось неизменным – волосы, абсолютно белые, как снега его родины. Она уже не казалась Богиней, а стала простой женщиной, пусть божественно прекрасной.
- Я пойду за тобой в жизни и в смерти, - прошептал мужчина, не в силах оторвать взгляда от красавицы в его объятиях.
- Мне не нужна твоя смерть, - весело рассмеялась та. – Мне нужна жизнь, только жизнь. Та, которую ты можешь подарить мне. Нам. Всему миру.
- Как мне звать тебя?
- Когда-то меня звали Леа…
Льдинками рассыпался их шепот, смешавшись на сомкнувшихся губах. И снежная буря закружилась вокруг, не смея потревожить покой двух фигур, прильнувших друг к другу.
Был день шестой.


***


- Ты все еще сомневаешься? – Черноволосый красавец встал плечом к плечу с рыжеволосым великаном, взиравшим на раскинувшуюся перед ним землю.
- Нет, жребий брошен и первые ходы сделаны, но меня не покидает чувство, что нас всех обманули, что где-то мы не заметили ловушки…
Грозовые облака заклубились на горизонте, рассыпая яркие зарницы, вдали загрохотал гром.
- Ты говоришь о младшем? – В тонких пальцах черноволосого сплелась паутинка причудливой картины и, подхваченная сильным порывом ветра, унеслась прочь
- Да. – Коротко и веско, как гром среди ясного неба.
- Ты что-то подозреваешь?
- Нет, только пытаюсь понять… - Великан обернулся на брата, заглянул ему в глаза, но взгляд Бира был спокоен – непривычно для повелителя бурь. – И еще боюсь, впервые боюсь…
- Проиграть?
- Проиграть… Нет, проигрыш не так страшен, если будет победивший. – Старший брат замолкает и надолго устанавливается тишина, изредка нарушаемая все приближающейся грозой.
- Тогда что может страшить Бога?
Крио посмотрел на непогоду, усугубляющуюся ураганным ветром – не обошлось без Бира – и только потом ответил:
- Я боюсь, что мы сами окажемся всего лишь фигурами, которых разыграет чья-то умелая рука… Тогда игра заранее проиграна, всеми нами. И даже теми, кто рвется из за Грани… Потому что тот, кто смог так легко нас обмануть – наверняка предусмотрел все…
Очередной порыв ветра, сорвал огромный камень и с диким грохотом понес его вниз со склона холма, на котором стояли боги. Небо раскололось пополам молнией и небеса рассыпались проливным дождем, который уже закручивался в отдельные смерчи.
- Если будет так, как ты говоришь… Тогда мир обречен… Уже сейчас, за сотни и тысячи веков до прорыва.
- Нет, любое событие можно предотвратить, если знать - как и когда.
Две фигуры плечом к плечу вышли из бури к поселению людей.
Был день седьмой.

[Никола де Нортми]

Ночь с 30 числа месяца Фибулы на 1 число месяца Полотна. Рунн. Дворец.

    Нет более жестоких созданий в этом мире, чем дети.
    Александр - ребенок. Большой, избалованный, ни разу не поротый родителями ребенок, который не знает слова «нет» и всегда берет то, что ему хочется, просто потому, что так его научили. Дети требуют заботы и внимания, но их нужно еще и воспитывать, а воспитывать Александра было некому. Некому было вызволить его из клетки беззаботного детства и раскрыть глаза на взрослый мир. Поэтому красивый золотоволосый мальчик продолжал свои жестокие игры – сначала были деревянные солдатики и куклы, потом в ход пошли настоящие армии, красавицы и красавцы, которых можно было наряжать в самые роскошные туалеты и обвешивать украшениями, но игры остались теми же, только вместо сломанных игрушек за Императором Руннской империи тянулся шлейф сломанных людей. Игры были теми же – совсем детскими и поэтому самыми жестокими.
    Никола Нортми был для Александра очередной игрушкой, но сам капитан Императорских гвардейцев так не считал. Однако, мнение маркиза Нортми всегда оставалось при нем. Ни к чему рассказывать всем то, что прячется в твоей душе. Во-первых, люди все равно предпочитают видеть и знать только то, что хотят, во-вторых, прячущееся в душе капитана могло испугать самых отчаянных смельчаков, ну и, в-третьих, Николе просто не было дела до того, что думают о нем люди. Усмешка медленно коснулась четко очерченных мужских губ, и маркиз Нортми поднялся из удобного кресла, рука его тронула черную ленту в волосах, на плечи упал золотой водопад, серые глаза раскрылись в темноту подыхающей ночи. Капитан поставил пустой бокал на стол и погасил одинокий светильник. Он редко бывал в покоях, отведенных ему во дворце. Спать он предпочитал в объятиях своей любовницы графини Эсте или аскетичной обстановке спальни в родовом доме Нортми, во дворце у него были другие занятия. В Шенбрунне некогда было думать о сне и отдыхе. Мужчина решительно стряхнул наступающую усталость и взял со спинки стула камзол. Черный шелк с неприметной белой вышивкой, как влитой обтянул сильное тело, пальцы быстро пробежались по серебряным пуговицам, пряча внутренний мир Николы в панцирь формы капитана императорских гвардейцев. Быстрым движением он снова стянул волосы в хвост и взял перевязь со шпагой, из дверей, изукрашенных резьбой с забавными мишками – родовым гербом Нортми, вышел уже совсем другой человек. Человек не из плоти и крови - из стали.
    Эхо решительных шагов разносилось по бесконечным коридорам и комнатам дворца, распугивая всякую прелестную живность, вроде пауков, тараканов и крыс, обитающих в цитадели правителя. Особенно двуногую. У дверей Императорских покоев Никола остановился. Двое гвардейцев вытянулись перед своим капитаном в струнку. Стальные глаза провели беглый осмотр подчиненных, вызывая у тех нервную дрожь, но ребятам сегодня повезло, Никола промолчал, без стука или предупреждения толкнул дверь и вошел в спальню Императора. Комната тонула во тьме и пустоте. Там никого не было.
    Должно быть ему стоило испугаться, начать рвать волосы на голове и с дикими воплями метаться по Шенбрунну, ища подопечного. Никола поступил так, как ему подсказала логика - спокойно вышел из покоев и направился к Малому Тронному залу. Сцена с гвардейцами повторилась. Ощущение дежавю царапнулось в сознание, и было отброшено решительным жестом капитана, указавшего одному из подчиненных на грязные сапоги.
    - Наряд вне очереди.
    - Виноват, но…
    - Два наряда. – И даже не глянув на гвардейца, абсолютно уверенный, что любое приказание будет исполнено беспрекословно, он распахнул высокие двери, ведущие в зал.
    Судьба – испытание слабых, сильные не верят в предопределенность. Они сами творят свою судьбу. Никола был самокритичен, но причислял себя ко вторым. Судьба, похоже, придерживалась другого мнения, как мог понять маркиз из ее выходок. Впрочем, старая карга могла свихнуться, общаясь с людьми и развлекала свой больной разум, как могла. Капитан Императорских гвардейцев совершенно спокойно прикрыл за собой двери и ровной поступью направился вперед. Шаг его не сбился ни разу, пока он шел по сумрачному залу к телу, лежащему поперек ступенек, ведущих к трону. Зал, освещенный всего несколько часов назад светом причудливых светильников и сверкавший во всем великолепии, сейчас стал темным и неуютным. Крадущиеся тени бежали за маркизом Нортми, плетя на полу затейливый рисунок, скалились черной пастью ночи и, казалось, даже смеялись в тишине, не нарушаемой ничем, кроме гулкого эха шагов. У подножия разломанного трона Никола остановился. Стальные глаза пробежались по осколкам, засыпавшим весь пол и по совершенному лицу, которое не смогла обезобразить даже смерть. В том, что Император всея Руннской Империи мертв, маркиз Нортми почему-то уже не сомневался. Для порядка он наклонился, и изящные пальцы поднесли к приоткрытым губам монарха маленькое зеркальце, взявшееся неизвестно откуда. Гладь зеркала осталась девственно чистой. Рука капитана непроизвольно потянулась к лицу своего бывшего властелина, и он почувствовал, что тело еще теплое. Значит, смерть пришла совсем недавно. Никола выпрямился, какой-то миг он просто стоял и смотрел в наступающие за окном серые рассветные сумерки, а подыхающая ночь смотрела в его стальные глаза. Потом он расхохотался.
    Утром первого числа месяца Полотна маркиз Никола де Нортми, капитан императорских гвардейцев стоял над телом мертвого ребенка и смеялся. Искренне, без злобы или торжества. Искренне, как может смеяться другой ребенок, одержавший первую в своей жизни победу. Когда он успокоился, на лицо вернулась привычная маска невозмутимости, только в уголках губ все еще играла усмешка. За окном раздался перезвон - это на Часовой Башне. Шесть часов… Сейчас должен смениться караул, очень кстати. Никола повернулся и быстро пошел к дверям, распахнув их, он столкнулся нос к носу со своим адъютантом – Эстебаном Барной и шестью другими гвардейцами. Двое из них сегодня сторожили покой Малого Зала. Никола посмотрел на них и спросил:
    - Кто последний выходил из Зала сегодня?
    - Вы, Ваша Светлость. – Последовал тихий, но четкий ответ. Гвардейцы чувствовали, что что-то не так.
    - Кто-нибудь был тут после меня?
    - Никак нет, Ваша Светлость! – Ответил другой караульный.
    - Хорошо. – Маркиз кивнул, как будто другого ответа и не ждал. - Арестуйте их. – Это он бросил уже четырем новоприбывшим. Приказ был исполнен. Никто даже не попытался возразить – люди Николы привыкли доверять своему командиру, они верили в него, как, быть может, не верили в самого Каспиана. – Ты, - маркиз кивнул одному из гвардейцев. – Найди Андрэ и Базиля Кламора, пусть немедленно вытащат себя из кровати и идут сюда.
Гвардейцы отправились исполнять поручения, арестованных увели. У дверей Малого Тронного Зала остался лишь Никола и Эстебан Барна. Он с интересом и легкой усмешкой наблюдал за происходящим.
    - Тебе смешно? – Спросил капитан, бросив взгляд на юношу.
    - Да, это забавно. – Не стал отрицать Барна.
    - Смешно… - Протянул Никэ, пробуя это слово на вкус. – Сегодня ночью умер Александр, Эст. Это смешно? – Снова спросил он.
    Виконт Эрсе все-таки вздрогнул. Но очень быстро справился с собой, усмешка слетела с его губ, однако, заговорил он уже абсолютно безразличным голосом:
    - Плакать я не буду. – Никола усмехнулся про себя таким словам.
    - Я тоже, поверь мне. – Воцарилось молчание. Потом капитан заговорил опять. – Сейчас здесь начнется представление, которому позавидует любая труппа уличных актеров. Как же противно…
    - Придется играть, милорд. – Не поймешь, что прячется в голосе Эста – насмешка или он абсолютно серьезен.
    - Придется. – Кивнул Никола. – Утром, часов после десяти отправишься к Сандре Де Ла Прад, сообщишь ей «трагическую» новость и будешь при ней. Головой за девушку отвечаешь! Меня, скорее всего, арестуют, так что сам я не смогу. – То, как спокойно он говорил о своем аресте, должно было трогать, но вокруг никого не было, кроме Эстебана. - До этого найдешь кузена и пошлешь к Элен… Она тоже должна знать. – Глаза маркиза на миг закрылись. В коридоре послышались шаги, а вскоре появились Гвардейцы, кроме Кламоров к залу приближалось еще с десяток человек.
    - Никола, что случилось? – Такое пренебрежение субординацией могло бы дорого стоить наглецу, но не в гвардии Николы Нортми, ни в такой ситуации и для кого-то другого, но не для одного из приятелей.
    - Император мертв. – Веско и прямо. Всего два слова, без лишних «как бы тебе сказать, чтобы не соврать» и «видишь ли, так легли звезды, что именно сегодня просто не день Императора».
    - Как? – Гвардейцы тоже не стали впадать в панику.
    - Пока не знаю. Это не нам решать… - Никола задумался на минуту. – Базиль, ты отправишься к моему отцу. Сообщи, что случилось. Андрэ, ты найди канцлера. Жиль, ты к кардиналу Рунна. Церковники тоже не упустят своего, кроме того, Руиз производит впечатление умного человек. Остальным пока незачем знать. Ты, ты и ты – охраняете Зал. Чтобы ни одна ползучая тварь туда не попала. Всем все понятно?  - Раздался гул положительных ответов. – Тогда исполняйте.
    Люди разошлись. Остались только трое караульных и Эстебан, который по-прежнему стоял в стороне.
    - Ты тоже пока свободен. Не забудь о моих словах.
    - На память пока не жалуюсь, - бросил виконт Эрсе и ушел.
    Никола против воли усмехнулся. Выпороть бы парня за наглость, но маркиза-то самого никогда не пороли… А вон жив пока и даже не наткнулся на чью-нибудь шпагу. Впрочем, это другим стоило опасаться его шпаги. Надо будет дать своим юным подопечным пару уроков фехтования, чтобы потом на него не повесили еще и смерть какого-нибудь юного «поросенка». Капитан вновь направился в зал, прошел к трону, опустился на ступеньки и стал ждать.
Воспоминания прошлой ночи обрывками старых любовных писем кружились вокруг. Переплетенные в самом древнем танце жизни тела, перепутанные руки, ноги и глаза, смотрящие в глаза вовсе не тех, кто тебя ласкает, потому что слишком много глаз, слишком много тел… Слишком много ласки и страсти и все это не настоящее. Он знал это, но уже ничего не мог поделать, это было частью его жизни. Настоящую страсть он искал за стенами дворца, здесь была игра, опасная, будоражащая кровь игра с очень высокими ставками. Впрочем, как и всегда были исключения, но о них он старался не думать – потому что даже мысли, облеченные в конкретные слова, здесь могли стать оружием против него – такой роскоши он себе не позволял. Вчерашняя ночь ничем не отличалась от сотен предыдущих, что же могло сбиться в хорошо настроенном механизме игр Александра? Кто посмел бросить вызов помазаннику Божьему на земле? Кто это был?... Никола, пожалуй, отдал бы сейчас очень многое только за то, чтобы узнать имя. Если оно было. Быть может на небесах или в преисподней проснулся сам Каспиан, а может, снова сыграла шутку с людьми Судьба?
    Александр – ребенок. Но взрослые иногда в порыве гнева могут убить свое чадо слишком сильным, не рассчитанным ударом, если оно особо жестоко мучает пойманную птицу или котенка. Император больше не будет мучить никого. Александр – всего лишь ребенок. Александр был ребенком, поправил себя Никола и снова рассмеялся.
    Утро он встретил рядом с телом мертвого Императора.