Прологи: Вечная Империя Опции

[Народ]

Древнее сказание, утерянное во времени....

В древней книге буквы чертят эту историю. Буквы пляшут в страшном хороводе, разбегаясь и не поддаваясь никаким силам, им не хочется складываться во что-то осмысленное и ясное, но есть сила, которая может совладать с ними. Память способна на многое, если заставить ее ожить и, вытерев пыль со старого переплета, отпереть причудливый замок, распахнуть страницы и дотронуться до пожелтевшей не то бумаги, не то ткани. Тогда непослушные буквы устало остановят свой вечный бег, замрут на мгновенье и сложатся в слоги, слова, предложения, побегут ровными рядами, рисуя, плетя, рассказывая о том, что было или что помнится… О том, о чем не хотят вспоминать, о том, о чем не сказано в истории, о том, о чем умалчивает людская молва – самая верная сплетница в мире. Они поведают легенду, ставшую былью и быль, ставшую сказкой. Они расскажут правду.
    Случилась она на заре времен, когда силы создавшие мир еще не получили имен и звали себя как им хотелось. Люди же их называли Силами или Игроками, позже их звали Богами. Совсем после их назвали демонами. И белое стало черным, а черное белым. Создавшие – разрушающими, уничтожившие – созидающими, а память умерла на устах людской молвы – самой верной сплетницы в мире. День равнялся трем дням нынешнего времени.
    Каждый из Богов сам выбирал себе дом и землю, чтобы жить, творить и совершенствоваться, но все они всегда могли вернуться в Чертоги – огромный зал, затерянный между вчера и сегодня, днем и ночью, светом и тьмой. Изящные и в тоже время величественные колонны поддерживали свод цвета чернильной ночи, на котором сверкали звездочки, и из каждой изливался солнечный свет. Свет дневного светила подаренный ночными красавицами. Это было прекрасно, это было совершенно, это было божественно. Хорошо, что люди не могли видеть этого, потому что увидевший такое однажды – никогда бы не смог жить.
    В один из дней, Крио – один из Богов призвал в Чертоги братьев и сестер. Пять братьев Старших и три сестры откликнулись на зов. Четвертая долго не появлялась. И лишь когда Крио заговорил, сверкание прервало его речь и появилась четвертая из сестер. Легенда гласит, что ей не было равных по красоте и холодности – Леа – лед и совершенство северного сияния, красота полярной ночи.
- Зачем ты собрал нас? - невозмутимый голос прекрасной сестры Богов замораживал воздух. Прозрачная гладь бассейна, раскинувшегося в центре огромного зала, покрылась ледяной коркой, игравшей в лучах падавшего со всех сторон света радугой.
- Не для приятной беседы, - тут же ответил Крио, лед треснул и по глади воды пошли волны. Вода начала закипать.
- Жаль, - откликнулся Бир – повелитель бурь и миражей. - Две сестры уже поссорились сегодня из-за клочка земли на севере. Каждая желает вложить свою силу в него… - Бир тронул каменную статую и та, обернувшись олененком, исчезла в туманной дымке, подступавшей к Чертогам.
Крио повел рукой, прерывая брата:
- Молчаливый покинул нас. – Зал вздрогнул, свет сотен лучей замерцал и забился.
- Что?! - единый крик огласил чертог.
- Тело Молчаливого зверски изуродовано людьми, убившими его. Вот…
Перед изумленными Богами появился светящийся сосуд, где покоились останки одного из них.
- Он был младшим… Его срок не пришел, но он ходил среди людей, - прижимая руку к губам, шептала одна из сестер – Даиль – повелительница дневного света и летнего ветра.
Леа молча смотрела на Крио. Губы богини скривились в странной улыбке, но слова за нее сказал Раф – владыка тени и облаков:
- Людям не под силу такое. Молчаливый хоть и не получил имени, и срок его не пришел - был одним из нас. Убить его могли только…
Взгляды девяти пар глаз перекрестились. Поднялся Нид – властитель камня и железа:
- Нам под силу воскресить его.
- И начать вражду между собой, - тихо молвила Крои. Их сходство с Крио было бы абсолютным, но сестра всегда задумчива и тиха – повелительница дождя и тумана, а брат - повелевал молниями и громом. - Когда Молчаливый воскреснет, он будет другим. И пожелает найти тех, кто сотворил с ним подобное...
Тарс – владыка огня и эха усмехнулся:
- Неужели это страшит? Мы давно засиделись тут...
Поднялась Леа:
- Наша вражда - скучна. Мы разнесем мир и разойдемся в разные стороны. Пусть люди решают - кому из нас остаться с ними. Мы отдадим им все, что сможем. И Молчаливого тоже… Те, кто оживят его, или погубят мир, или обретут.
- Зачем же отдавать им такой козырь? - поразилась словам сестры Бьер, повелевающая снами и шепотом листьев.
Крио поднялся во весь рост, жестом прекращая все разговоры:
- Выбор между живыми Силами и мертвым богом, который несет своим воскрешением проклятие или благословение... Наделение людей - избранных - великими способностями… Открытия им тайны Сил - пусть управляют и тешат свою ненасытную гордость… Наш всегда молчавший брат сможет стать великим… каждой своей частью, - рука бога скользнула в свечение, окрашиваясь в зарево горящей крови. Он усмехнулся: - Святые мощи… Сила, Власть, Жизнь… Занятные ставки в игре. Разбирайте свои фигуры, братья и сестры… С еще одним условием. Проигравший теряет свою силу, отдавая выигравшему… И становится его покорным слугой. Победитель властен над его жизнью… Такие простые правила – такая сложная игра.
    Девять пар глаз перекрестились. Боги улыбнулись, принимая игру. Девять точеных изящных рук столкнулись над сосудом, источавшим аромат смерти…  Смерти ли? Разве могут Боги умирать? Но, если Боги подарили смерть людям, значит сами они знали о ней… Откуда? Что ждет их в конце пути и есть ли он – этот конец…
Был день первый.


***


    На высоком утесе над бушующим морем стоят двое. Он облачен в серое с бирюзой, она в голубое с серым. Шквальный ветер рвет его темные кудри и ее русые косы, бросается им в лицо, нападает, но двое замерли. Нерушимо. Непоколебимо.
- Что ты знаешь о случившемся? - голос Бира был тих, но в нем слышался рокот волн, накатывающих на неприступные скалы.
Крои вскинула глаза на брата:
- Его убили и расчленили, желая получить силу…
- Они получат ее. Полностью. Как бы им не стало плохо от этой силы...
- Не надо так. Они - люди. Обезумевшие, - узкая ладонь нежно гладила его сильное плечо.
- Они слабы, но пытаются стать равными нам… Мы должны бы наказать их, а мы даруем им величайшее из сокровищ, - сильная рука накрывает изящную руку сестры и сжимает ее в своей огромной ладони. Волны, совсем обезумев, взлетают все выше, окатывая их солеными брызгами.
- Они, как дети, брат… Как дети. Разве можно судить и обвинять детей? – Узкая ладошка выскальзывает из руки брата и касается развеваемых на ветру волос Бога.
- Детей нужно воспитывать. Поркой!
- Детей нужно любить, любить и учить… - Пальцы зарываются в густые локоны и теряются там.
- Возможно, в чем-то ты и права… - Он закрывает глаза и задумывается. – Но мне бы не хотелось, чтобы мы совершили ошибку. Это будет дорого нам стоить…
- Мы не ошибемся… - Маленький пальчик коснулся губ брата, не давая сорваться ответу. Вокруг них зашумел серый дождь, а волны бессильно откатились назад.


***


    Горы, израненные разломами и пропастями, вздыбленные наростами пиков и вершин. Горы, рождающие  металлы и драгоценные камни, скалы – бывшие вулканами, истекшие лавой, рассыпавшиеся пеплом и прахом. И двое на вершине одной из этих несчастных гор. Один сидит на плоском валуне  и играет с маленькой ящеркой – вспыхивающей, сгорающей и возрождающейся из собственного пепла, неожиданно он спрашивает:
- Ты веришь старшему? – Тарс, совсем молодой по меркам Богов, страшный старик по меркам смертных.
- У меня нет повода не верить, - Нид сгибает в пальцах металлические кольца. Потом разгибает их и начинает развлекаться заново, сооружая разные фигурки.
Тарс вскочил:
- А я ходил к черте… И знаю кто там! У них нет имени. Хотя они много старше нас.
Нид невозмутимо поднял глаза на брата, кольцо сломалось в его пальцах:
- Если то, что ты видел - старше, то имя ему есть. Другое дело, что ты его не знаешь. - Тебе расхотелось играть?
Молодой Бог расправил сильные плечи, ящерка вспыхнула в последний раз, и он пустил сверкающий пепел по ветру:
- Отчего же! - но тут же сник. - Но как же Бьер? И остальные сестры.. Разве они смогут на равных бороться с нами?
Нид засмеялся легко и непринужденно, в руках его уже образовалась длинная крепкая цепь:
- Смогут. Еще как.
- Но как…
Так… так… так… ответило насмешливое эхо.
Был день второй.


***


    Чертоги казались пустыми, но лишь на первый взгляд. Даиль, Бьер и Раф стояли возле светящегося сосуда. Руки их едва касались его стенок. Сквозь пальцы плавно лилась кровь.
- Они все погибли?
- Не уверен. Но те, кто поднял на него руку - да. Видевшие остались живы. Совершившие - ушли вслед за ним.
- Люди не уходят вслед за нами. У них свой путь, - тихий голос Даиль перебил сестру и брата.
- Ты уверена? - Раф насмешливо изогнул бровь.
Глаза богини засветились, соперничая с сиянием сосуда:
- Да… Их путь ведет к нам, но никогда люди не подойдут и не встанут рядом. Им не захочется выходить из рамок времени жизни...
Бьер вздохнула:
- Из тебя бы вышла прекрасная Видящая, сестра. Ты убедишь даже нас в том, чего даже и не видела ни разу. Черта одна. И мы были там все.
Кровь остановилась, застывая причудливым узором и связывая их пальцы. Раф напрягся, вглядываясь в узор:
- Десять… правильно - десять.
- Нас девять…
- А священных мощей будет десять, - безапелляционно заявил Раф.
- Двенадцать… - возникший за их спинами Нид, властно вознес руку. Тарс, появившийся вместе с ним, неотрывно смотрел за сосудом. - Вы забыли его голову… и сердце… Не оставлять же нам это в качестве памяти о брате.
Сверкающий сосуд задрожал, разбиваясь...
    Бир и Крои возникли рядом со своими братьями и сестрой. Сразу запахло дождем и морем. Двенадцать частей растерзанного тела замерли в круге между Богами, алые узоры, словно трещины по сухой земле, бежали по ним, складываясь в странные знаки и символы, красноватое свечение разрасталось, становясь невыносимым даже для глаз Старших. Наконец, вспышка ослепительно алого пламени взметнулась высоко к небу, разбрасывая вокруг ледяные искры, и потухла так же стремительно, как появилась. В круге осталось двенадцать предметов, невероятно простых и этим прекрасных.
- Да будет так! – Громовым раскатом за спинами Старших раздался голос Крио. Величественный Бог стоял, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, он хмурился, за его спиной потрескивали разряды маленьких молний. Рядом замерла Леа, красивые губы кривила усмешка, пальцы едва заметно плели непонятный узор – отчего молнии Крио замерзали и падали на пол, разбиваясь. Девять фигур замерли над двенадцатью святынями.
Был день третий.


***


    Они звали это Срезом и боялись туда ходить, но чем больше они боялись, тем притягательнее он казался, тем сильнее манил. Запретный плод… Неразгаданная загадка… За невидимой линией Грани небо и земля сходили с ума, иногда меняясь местами или смешиваясь в страшных судорогах. Там и не было земли и неба, там было… Что? Даже они не знали этого. Сила, чистая сила. Или пустота? Абсолютная пустота. Соляные копи с прожилками черных кристаллов, изумрудная трава, посыпанная стальным пеплом, голубое небо залитое кровавыми облаками, яркое золото осенних лесов с разорванными в клочья листьями. Мир без правил и законов. Безумие, хаос, сила… Или просто мираж. Ждущих за этой таинственной границей нарекли лаами. Вдоль Среза беспокойно вышагивали гигантские джарги. Их изображения пугают людей своей нечеловеческой красотой и неправдоподобием. Тела гигантских кошек венчали человеческие головы, а людские тела украшали морды животных. Первые были умны, изворотливы, но не могли говорить. Когда заговаривали вторые - их было страшно слушать.
    Леа стояла тонко звенящим путем к Срезу. Странный путь манил полупесней-полузовом. Охраняющие его существа перекликались, слыша эту мелодию и заглушая ее своими криками. Рядом с сестрой появился Крио:
- О чем думаешь?
Прервавшийся вопль одного из джаргов был ему ответом. Леа отвела взор, и существо поползло прочь от Богов.
- Опять о нем, - Крио сжал кулаки. - Он всегда тебе нравился.
- Да, - легко согласилась она и, помолчав, спросила. - Это ты сделал? Ты тот, кто дал людям Силу?
Он не торопливо повернул сестру к себе, твердо отвечая:
- Нет. Со временем я бы сделал это. Но не раньше обретения имени. Люди вольны сделать его как Губителем, так и Спасителем. А могут и тем, и другим сразу… но в разные времена, - улыбка осветила его лицо. - Любопытная игра может получиться.
Леа попыталась отвернуться, но жаркие ладони повелителя молний держали крепко:
- Будь на моей стороне... Мы выиграем и будем вместе.
Резкий, безрадостный и беззаботный смех:
- Пойдешь со мной за Срез, брат?
Лед против молний.
- Ты с ума сошла…
Молнии бьют по гладкой тверди льда.
- Пока нет. Иначе уже давно забрала бы тебя с собой, но только туда. Лаами обрадовались бы твоим мыслям, брат. Они гениально просты, - смех снова сорвался с красивых губ. - Но я не пойду туда. Мы пойдем к людям… Все мы… Это будет интересно и опасно для нас… И для них тоже, пожалуй… Но для нас опаснее. Они всего лишь фигуры – мы игроки. Они не знают, что на них играют, а мы играем на собственную жизнь и могущество… Но разве можно не играть? Разве можно?
Брат молчал, вглядываясь в лицо сестры, как будто пытался понять – безумна она или нет. Не дождавшись ответа, она повторила:
- Мы пойдем к людям…
- Зачем?
    Леа улыбнулась. Потом рассмеялась. Крио вдруг отпустил ее и отступил. Молнии разбились о льдину, но та выдержала. Где-то за спиной Богини завыли джарги, они заметались и забились у Грани. Крио отступил еще дальше, Леа по-прежнему стояла не шевелясь… Потом ее рука взлетела в странном жесте и граница разбилась, пропуская странные белесые нити, которые Богиня легко поймала и сплела вязью странных узлов. Граница стала еще плотнее и как будто ощутимее.
- Так будет надежнее – двенадцать узлов, двенадцать святынь, двенадцать печатей… И мир, который держится на них, а не на призрачной грани… - Она, наконец, отступила и только тогда оглянулась на Срез. Один из джаргов подошел к самой грани, заглядывая огромными пустыми глазницами с узкими красными зрачками в глаза Богини, та коснулась грани перед его мордой, ударила, но граница выдержала, тогда Леа склонилась к самой морде животного и что-то прошептала. Джарг вдруг сел и заскулил, обиженно и печально. Леа отвернулась и направилась вслед за Крио…
Был день четвертый.


***


- ЧТО?! - крик пятерых Богов заставил ночной свод Чертогов вздрогнуть, но не остановил их сестер.
- Наши дети родятся среди людей. И от тех, кого мы выберем, - легко улыбнувшись, промолвила Крои.
- Какая глупость, - откликнулся Тарс.
- Прелестно, - подхватил Раф. - А почему не от нас?
Сестры дружно фыркнули:
- Дать вам такой козырь в руки. НИ-ЗА-ЧТО! - четыре призрачных сияния обозначали место исчезновения Богинь.
Оставшиеся Игроки переглянулись.
- Мы тоже можем стать прародителями людей, - воскликнул Тарс.
Крио и Бир обменялись взглядами:
- Можем, - негромко сказал последний. - Но наши дети будут всегда проигрывать их.
- Но... - Крио помолчал, нахмуривая брови. - Их дети могут не полюбить друг друга... Даже родившись от одной матери. Слишком сильна сила "игры"... и выиграть желает всякий…
- Но победитель будет один, если он вообще будет… - Едва слышно завершил Нид.
Был день пятый.


***


- Кто ты? – Человек замер перед ледяным совершенством. Женщина, облаченная в голубоватую почти прозрачную мантию, рассмеялась. Глаза ее вспыхнули осколками льда, она нежно обняла мужчину, приближая свое лицо к его, и прошептала
- Твоя Судьба…
Губы их встретились. Мужчина почувствовал - как все внутри покрывается снежной коркой, но противостоять смертоносному объятию не мог.
- Я многому могу научить тебя, Повелитель Севера, - в женских глазах уже не было холода, они как будто начали оттаивать, становясь ярко синими, белоснежная раньше кожа приобрела слегка розоватый оттенок, единственное, что осталось неизменным – волосы, абсолютно белые, как снега его родины. Она уже не казалась Богиней, а стала простой женщиной, пусть божественно прекрасной.
- Я пойду за тобой в жизни и в смерти, - прошептал мужчина, не в силах оторвать взгляда от красавицы в его объятиях.
- Мне не нужна твоя смерть, - весело рассмеялась та. – Мне нужна жизнь, только жизнь. Та, которую ты можешь подарить мне. Нам. Всему миру.
- Как мне звать тебя?
- Когда-то меня звали Леа…
Льдинками рассыпался их шепот, смешавшись на сомкнувшихся губах. И снежная буря закружилась вокруг, не смея потревожить покой двух фигур, прильнувших друг к другу.
Был день шестой.


***


- Ты все еще сомневаешься? – Черноволосый красавец встал плечом к плечу с рыжеволосым великаном, взиравшим на раскинувшуюся перед ним землю.
- Нет, жребий брошен и первые ходы сделаны, но меня не покидает чувство, что нас всех обманули, что где-то мы не заметили ловушки…
Грозовые облака заклубились на горизонте, рассыпая яркие зарницы, вдали загрохотал гром.
- Ты говоришь о младшем? – В тонких пальцах черноволосого сплелась паутинка причудливой картины и, подхваченная сильным порывом ветра, унеслась прочь
- Да. – Коротко и веско, как гром среди ясного неба.
- Ты что-то подозреваешь?
- Нет, только пытаюсь понять… - Великан обернулся на брата, заглянул ему в глаза, но взгляд Бира был спокоен – непривычно для повелителя бурь. – И еще боюсь, впервые боюсь…
- Проиграть?
- Проиграть… Нет, проигрыш не так страшен, если будет победивший. – Старший брат замолкает и надолго устанавливается тишина, изредка нарушаемая все приближающейся грозой.
- Тогда что может страшить Бога?
Крио посмотрел на непогоду, усугубляющуюся ураганным ветром – не обошлось без Бира – и только потом ответил:
- Я боюсь, что мы сами окажемся всего лишь фигурами, которых разыграет чья-то умелая рука… Тогда игра заранее проиграна, всеми нами. И даже теми, кто рвется из за Грани… Потому что тот, кто смог так легко нас обмануть – наверняка предусмотрел все…
Очередной порыв ветра, сорвал огромный камень и с диким грохотом понес его вниз со склона холма, на котором стояли боги. Небо раскололось пополам молнией и небеса рассыпались проливным дождем, который уже закручивался в отдельные смерчи.
- Если будет так, как ты говоришь… Тогда мир обречен… Уже сейчас, за сотни и тысячи веков до прорыва.
- Нет, любое событие можно предотвратить, если знать - как и когда.
Две фигуры плечом к плечу вышли из бури к поселению людей.
Был день седьмой.

[Никола де Нортми]

2628 год. Лето. Рунн.

    Прошлое.
    Нет ничего страшнее.
    Это омут, в который тянет снова и снова, болото, засасывающее тебя с головой и не дающее никакой надежды на спасение. Прошлое - холод далеких звезд. Прошлое - осколки несказанных слов. Прошлое - обрывки несвязанных воспоминаний. Прошлое - то, что прошло. Вопрос в том - куда и зачем? Вопрос в том - что ты сделал, чтобы оно не просто исчезло бесследно, оставив лишь прах и пепел не свершенного и потерянного, а имело смысл, не оказалось бесполезным, пустым, никчемным. Хоть раз в жизни каждый задумывается о прошлом. О том, что пройдено и что уже не перепишешь с чистого листа. Нельзя начать жить заново. За все ошибки и победы прошлого приходится расплачиваться настоящим в лучшем случае и будущим, в худшем.
    Странные мысли для парня двадцати лет. Странные мысли для парня, который имеет все, что могут пожелать его сверстники и даже больше. Слава, горящие женские глаза, выражающие восхищение, цветы, которыми тебя осыпают, крики радости в твою честь, улыбки и смех, люди, машущие из окон, стук копыт верного коня по брусчатке столицы - это снится всем молодым людям, не зависимо от происхождения, рода и фамилии. Спят ли они в огромной мягкой кровати, которая положена сыну герцога или на сеновале рядом с отцовскими коровами. Это снится человеку, а не номену или крестьянину. Мечты всегда приводят на один путь. Ты царь и Бог на своем верном коне, ты герой девичьих грез и образец для подражания, у тебя впереди самое светлое будущее и открыты все дороги. Николе Нортми не надо было об этом мечтать - все это у него было. А он думал о прошлом. Вернее воспоминания лавиной обрушились на молодого человека, стоило ему твердой рукой направить своего серого в яблоках коня по кличке Дым в главные ворота Рунна, через которые проходил Императорский тракт.
    Знакомый запах сирени, так кружащий голову по весне… Огромные темные глаза, смотрящие на него, как на единственного мужчину на свете… Девичий смех и стыдливый первый поцелуй нежных губ… Снова смех и маленькая ручка, наивно вложенная в его ладонь… Его ангел… А потом пустота темных бездонных зрачков и мир, расколотый пополам, потому что ангелы тоже умеют предавать. Легко. Смеясь. И даже не запачкав своих белоснежных и очень пушистых крыльев.
    - По-моему не так должен себя вести герой, который, наконец, вернулся домой.
    Никола поднял глаза и посмотрел на человека, который ехал на своем красавце коне на полкорпуса впереди. Шарль Нортми смотрел на племянника глубокими серыми глазами, в которых таилась легкая, но не обидная насмешка. Никола в который раз уважительно позавидовал выдержке и силе своего дяди - Первого Маршала Рунна. Потом маркиз бросил взгляд на происходящее вокруг и понял, о чем говорит Шарль. Они уже успели въехать в Золотой Город, толпа ремесленников и простых горожан сменилась купечеством и знатью. Из богатых домов всюду высовывались лица молодых красавиц, которые осыпали воинов цветами и кричали приветственные слова. Наверняка, многие из них были бы не прочь увидеть маркиза в своей спальне, но мужчина даже не посмотрел на них. Да, дядя прав - не так ведут себя герои, вернувшиеся в столицу после битв и сражений, чтобы вкусить плоды славы.
    - А как должен вести себя герой, дядя? - Никола улыбнулся какой-то черноглазой красавице, махнувшей ему из очередного окна, но внимание его было сосредоточено на словах Шарля.
    - Я не смогу тебе этого рассказать, мальчик. - Маршал перехватил поводья коня и направил его по одному из мостов, ведущих в Королевский город.
    - Почему? - Племянник последовал за дядей.
    - Потому что я всегда был просто солдатом.
Никола рассмеялся и процитировал:
    - «Скромность - одна из добродетелей воина».
    - Гельвеций Арат. - Кивнул Шарль.
    - Ты рад, что снова в Рунне, дядя? - Вдруг спросил маркиз Нортми.
    Маршал промолчал. Их процессия, состоящая из тысячи воинов, наконец, оказалась на центральной площади Королевского Города. Пестрота, яркость, величие бросились в глаза Николе. Дома главных семей Империи, среди которых есть и его родовой особняк, контрасты, собранные в одном месте, противоположности, уложенные в рамки одной площади, враги, поселенные по соседству - в этом был весь Рунн. В этом была его главная «изюминка» - привлекающая и отталкивающая одновременно. Дружба на крови и ненависть в любви. Рунн. Столица. И впереди лежало ее сердце. Шенбрунн. Дворец Императора.
  Никола помимо воли сильнее сжал поводья, и глаза его нашли знакомый дом в конце одной из улиц. С такого расстояния он видел только угол, спрятанный за порослью сиреневых кустов, но сердце все равно стукнулось сильнее. Два года прошло, а он помнил каждую черточку ее совершенного лица, каждую улыбку, каждый взгляд… Два года - не срок для влюбленных. Два года - не срок для врагов. Звуки, запахи, мысли двухлетней давности, все те ощущения, которые, как он думал, давно похоронены - сейчас вырвались наружу, расправили крылья и набросились на маркиза Нортми.
    Он впервые встретил ее просто на улице. Отпросившись из ИКК, чтобы купить подарок на день рождения своей кузине Марине, семнадцатилетний Никэ летел по улицам Рунна, не замечая ничего вокруг, пока не столкнулся с кем-то. Раздался девичий вопль, что-то взлетело и упало на землю, по брусчатке покатились спелые вишни. Никола поднял глаза и увидел перед собой ангела. Ангел сидел в луже с перепачканными грязью щеками и вытирал маленькой ручкой предательские слезы, заблестевшие в глубине темных глаз. Маленькая корзинка валялась недалеко, а по земле все катились и катились вишни, ярко красные шарики, раскручивая нитку времени. Маркиз Нортми подошел к девушке и протянул руку:
  - Я покорно прошу простить меня, миледи. Могу я помочь вам?
Ангел вскинул огромные омуты глаз, в которых плеснулась дикая ярость, и отдернул руку.
    - Не смейте прикасаться ко мне. Вы что, слепой? Не видите, куда идете? - Девушка поднялась сама и со стоном осмотрела свое платье - безнадежно испорченное. - Купите себе лорнет!
    - Я торопился, - попытался оправдаться Никола.
    - Это заметно, - скривила в насмешке губки пострадавшая.
    - Я куплю вам другие ягоды. - Юноша поднял корзинку и протянул ее девушке, которая все же пыталась отряхнуть одежду.
    - Не стоит. - Ответила она и впервые внимательно посмотрела на маркиза. Пробежав глазами по его форме, выдающей в нем ученика кадетского корпуса она, видимо, пришла к какому-то выводу, потому что ее враждебность куда-то вдруг исчезла. - Проводите меня до дома, потому что стражники в таком виде примут меня за нищенку.
    Даже, не удостоверившись, следует ли за ней юноша, девушка походкой маленькой королевы направилась по улице дальше. Никола восхищенно усмехнулся и последовал за своим ангелом. Ангел оказался внучкой министра финансов - Поля Эстэ. Так началась его любовь - большая и чистая. В уличной грязи со слов ярости и злобы, со вкуса раздавленной вишни и вишневого сока на камнях. Конец оказался достойным начала.
    Отвернувшись от памятного дома, маркиз Нортми пришпорил коня, догоняя дядю. Паром ждал их, чтобы переправить на остров Сакрэ. Два года… Неужели прошло так много времени. Два года он не был в столице, с тех пор как за ним закрылись ворота Кадетского Корпуса. Он ждал и боялся сегодняшнего дня. Боялся, потому что теперь нет повода, чтобы избежать столкновения лицом к лицу с прошлым и столкновение это неизбежно произойдет, и ждал, потому что по природе своей всегда бросал вызов собственному страху.
    Первая любовь всегда отдает запахом нежных весенних цветов - самых ранних, расправляющих свои лепестки из-под ломкого снежного наста, питающихся ласковыми лучами просыпающегося солнца, дарящих красоту миру, когда ему это так нужно. Его первая любовь пахла полевыми цветами. Они встретились в середине лета, когда в кадетском корпусе как раз наступили каникулы, и Никэ украл своего ангела, сбежав вместе с ней в небольшой охотничий домик, принадлежащий их семье в Заповедном лесу. Для двух юных сердец не нужно было роскоши, им вообще ничего не нужно было, кроме друг друга, звездного неба над головой, цветочного луга и покоя, который они обрели на две недели. Их любовь пахла полевыми цветами, а вкус у нее был, как у лесных ягод. Но лето рано или поздно заканчивается. Ягоды срывают, а цветы вянут. Всегда.
    - Я прошу тебя, не возвращайся в Рунн. Тебя представят ко двору рано или поздно, а слухи… Я не верю всем глупостям, которые болтают, но я боюсь… - Никола прижал к себе хрупкое тело и поцеловал висок девушки, лежащей в его объятиях. Где-то высоко в небе стая птиц учила летать свой молодняк, их пронзительные крики были тревожными и рваными, как будто они пытались что-то сказать и не могли.
  - Не говори глупостей, Никэ. - Девушка подняла на возлюбленного глаза и поправила венок из ромашек на его голове. - Я не могу бросить дедушку, он так много сделал для нас с сестрой, а при дворе полно красавиц, кому нужна такая, как я.
  - Ты даже не осознаешь - насколько прекрасна. - Никола серьезно смотрел в темные глаза.
Девушка громко рассмеялась и спросила:
  - Скольким еще девушкам, вы говорили это, маркиз?
  - Не смейся. Никому, кроме тебя.
  - Значит, я какая-то особенная?
  - Ты ангел, мой ангел. - Он склонился и поцеловал ее в губы. В вышине по-прежнему кричали птицы, легкий ветер играл полевыми травами, лето умирало, а юноша и девушка любили друг друга. Она не послушалась его. Через год внучка Поля де Эстэ была представлена Императору и маркиз Нортми потерял ее.
  - Ты сейчас где угодно, но точно не в Рунне. - Никола в который раз за день оглянулся на дядю, возвращающего его с небес на землю. Возвращение оказалось гораздо труднее, чем он думал.
    - Нет, я именно здесь. - Улыбнулся парень одними губами. - В самом сердце Империи.
    Маршал не стал лезть в душу к племяннику. Именно за это Никола всегда еще больше уважал своего учителя во всех ратных делах. Когда два года назад, только вышедший из стен ИКК юноша пришел к дяде и попросил взять его оруженосцем. Шарль, собирающийся в очередной поход, не стал задавать лишних вопросов - почему блестящему выпускнику кадетского корпуса хочется оказаться подальше от столицы, а просто дал два часа на сборы. Никэ принял правила игры и последовал за маршалом. За два года он успел превратиться из оруженосца в адъютанта, из самоуверенного юнца в опытного воина и единственное, что осталось неизменным - уважение к дяде и восхищение им. Но теперь их дороги разбегутся в разные стороны, и это сейчас должно быть главной головной болью маркиза, а не прошлое, которого уже давно нет. Никола не знал, что теперь будет делать. Пора было становиться самостоятельным. За два года он успел набраться опыта, его наверняка с радостью примут в любой армии, но не этого хотел он. Карьера в политике вызвала на губах маркиза улыбку. Он вспоминал отца. Нет, СИБ не для него. Вынес сам себе вердикт Никола. Все возможные варианты завтрашнего дня уже были отброшены, и будущее казалось никаким.
  - Пора! - сказал Шарль и Никола непроизвольно вздрогнул. Посмотрев на дядю, он взял под уздцы своего коня и следом за маршалом ступил на территорию дворца. Коней у них почти сразу забрали конюхи, а дядя и племянник в сопровождении толпы слуг отправились к конечной цели своего сегодняшнего парада-путешествия - Императорскому Тронному Залу. Бесконечная череда комнат и коридоров, слуги застывшие в вежливых поклонах и служанки, распластавшиеся почти в земных реверансах, опущенные глаза, склоненные головы, тихий шепот за спиной и обрывки знакомых фраз - полная противоположность буйству радости, царившей только что в самом городе. Но в Шенбрунне всегда был только один герой, для других здесь места нет.
  Никэ опять бежал. Бежал по ночным улицам Рунна. Ему только что подарили прекрасного коня, но тот стоял в конюшне родового дома, а времени идти туда - не было. За ним только что закрылись двери ИКК и ему бы праздновать совершеннолетие с семьей, но ему было не до веселья. Он спешил совсем в другую сторону. В ушах его все еще звенели слова, брошенные в лицо… «Шлюха… Она стала шлюхой… Самой дорогой в этом городе…» Вот показалась знакомая литая ограда, изящные ворота легко распахнулись пропуская юношу внутрь. В небольшом, но очень красивом доме почти везде был свет, окна смотрели в ночь горящими глазами и освещали кусты сирени, растущие на лужайке перед домом. Там за этими горящими стеклами играла музыка, и слышался смех. Шальная надежда, что это один из приемов Поля Эстэ еще цеплялась за сознание кошачьими коготками и рвала его на узкие полоски. Никэ шагнул вперед и забарабанил в дверь. Она раскрылась почти мгновенно, похоже, здесь всегда были рады гостям.
Маркиз оттолкнул слугу, попытавшегося выяснить его имя, и вошел в дом. Глаза его пробежались по лицам людей в комнатах, ища только одни глаза, только один лик. Лик его ангела. Но его нигде не было.
    - Где твоя хозяйка? - Он схватил все того же слугу за ворот ливреи и почти приподнял над землей.
  Слуга задрожал и, что-то невнятно бормоча, указал наверх.
  - Выметайтесь! Все! - Он не кричал, а сказал это совершенно спокойно - истинный Нортми во всем и до конца, но его послушались. Что-то в глубине глаз молодого маркиза сказало мужчинам в доме, что сейчас он стоит на той узкой грани, которая отделяет человека от безумия, и еще один шаг навсегда оставит эту грань за спиной парня. А ломать себе шею на каком-то юнце никому не хотелось. Лучше уйти сейчас, и вернуться утром, когда хозяйка дома наверняка выпроводит ретивого гостя и получить то, что в любом случае предлагают по доброй воле. Мужчины, посещавшие дом Эстэ всегда были в высшей степени разумными и рационально мыслящими людьми. Глупцов здесь не любили.
  Каждый шаг вверх по лестнице давался ему с трудом. Усилием воли он заставлял себя идти вперед, продираясь через страх, неверие, неприятие и непонимание. У двери ее спальни он замер. Откуда он знал, что именно это ее спальня, он не понимал, но был уверен в своем предположении, как будто невидимая нить навсегда связала двух людей, дергала сердца и не давала быть свободными друг от друга. Еще полгода назад он надеялся, что эта нить спасет их, теперь он хотел порвать ее сам.
  Дверь поддалась легко, она даже не была заперта. В комнате царил полумрак, подсвеченный живыми огоньками свечей, расставленных на каминной полке, на столиках в углах и на прикроватной тумбочке. В неверных тенях, скакавших по комнате в дикой пляске, как пьяные козлоногие существа из старых легенд и сказок, юноша увидел две фигуры, прильнувшие друг к другу. Именно в этот момент глаза Николы Нортми превратились из серых в стальные. Уже навсегда. Маркиз стоял и ждал. Молча. Пока увлеченные друг другом, мужчина и женщина заметят его присутствие. Первой опомнилась она. Темные глаза, подернутые дымкой страсти, столкнулись со сталью и девушка, слабо вскрикнув, отпрянула от своего несостоявшегося любовника. Мужчина недовольно что-то сказал, протягивая руку вперед, чтобы вернуть женскую ласку, но ужас, застывший в глазах его избранницы, заставил его обернуться. Достаточно молодой и довольно смазливый дворянчик. Эта мысль мелькнула в голове Николы, как будто он наблюдал всю картину со стороны. Приятно осознавать, что она хотя бы не променяла его на кого попало, хотя те старики, которые ожидали своей очереди внизу до его прихода, ничего кроме презрения и желания сплюнуть у молодого, полного сил парня, вызвать не могли.
    - Похоже, я здесь единственный нежданный гость? - На губах маркиза заиграла холодная усмешка. - Все обласканы и облагодетельствованы, один я неприкаянный. Не так ли, мой ангел? - Он говорил это ласковым и сладким голосом, но выходило гадко, он прекрасно видел, как вздрагивала девушка при каждом слове, как от удара кнута, как сжимались ее кулачки, как в глазах разгоралось страдание. Значит, способность чувствовать она еще не потеряла. Чудесно - по этому и будем бить. Никола, наблюдавший за происходящим со стороны, содрогнулся, видя выражение палача появившееся на собственном лице. Никола, стоявший в комнате единственной на свете женщины, которой он отдал сердце, а она разбила его и потопталась на осколках своей изящной ножкой, был в восторге. Он медленно направился к ней, но путь ему преградил отвергнутый дворянин.
    - Да кто вы такой? Что вы себе позволяете? Этот дом вам не принадлежит, убира… - Конец фразы стукнулся об стену, потому что произносивший ее, уже сползал на пол по дорогому ковру.
    - Вон. - Совершенно спокойно, без тени эмоций, отдающихся в голосе. Быстро научился… Больше тратить свое внимание и время на червяка, ползающего где-то сзади, Никола не стал. Он подошел к своей бывшей возлюбленной и заглянул в ее глаза. Там была боль и отчаяние и еще что-то… Надежда? Он отбросил эту глупую мысль. Надежда на что? На то, что он - дурак или на то, что настолько обезумел от любви, что простит все. Надежда… Глупости. Мужская рука коснулась нежной щеки, девушка закрыла глаза и прижалась к теплу этой родной руки, как будто ища защиты и спасения. Это было последней каплей. Никола замахнулся и… Дрожащая рука замерла, так и не отважившись коснуться щеки ангела. Плечи его содрогались, он боролся с собой, боролся изо всех сил. Девушка же в ужасе и страхе отпрянула и стала пятиться назад.
  - А ты думала, родная моя, что я приду и поздравлю тебя с твоими достижениями? - Эти слова ударили ее больнее всякой пощечины, он почти увидел, как она согнулась внутренне от такого удара. Удовлетворения от причиненной боли не было, потому что она отдалась такой же болью внутри. Сожалений тоже не наблюдалось. Он сделал еще один шаг к ней, она снова отступила, выставив вперед руку, и тихо сказала, почти прошептала:
    - Не подходи ко мне. Пожалуйста.
    - Почему же? С Ним ты, наверное, была ласковой. С этими… - он кивнул головой назад. - … Тоже. Чем же я хуже? Я не заслужил твоей любви? Я не стою ее? - Удар за ударом, уже без жалости и попыток остановиться.
    Она молчала.
    - Я тоже могу заплатить, если в этом все дело. - Он достал кошелек и высыпал горсть золотых на ладонь. - Сколько ты стоишь? Сколько стоит твоя любовь? И сколько стоит моя? Та, которую ты растоптала. - Сталь его взгляда упала в темные омуты ее глаз. Она молчала, просто смотрела на него, полными какого-то непонятного ему чувства озерами глаз и молчала.
    - Возьми меня. - Тихо - тихо с опущенными теперь ресницами. Опять почти шепотом, как будто из нее вытянули весь воздух и лишили права громко говорить, лишили права поднимать глаза. - Вам всем нужно только это. Тебе, Ему, им… Всем вам. - Она вдруг рассмеялась, как умела делать это только она - легко и беззаботно, искрящимся и мелодичным смехом.
    - Мне от тебя ничего больше не нужно. - Что-то погасло в его глазах. Он повернулся к двери, бросив россыпь монет на пол, они звонкой капелью застучали по паркету, запрыгали и покатились в разные стороны, раскручивая нитку времени. Девушка без сил осела на пол, все еще громко смеясь. - Это плата за то, что было между нами. Ты отлично сыграла свою роль и заслужила награду. - Он вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Он всегда отныне уходил так - окончательно и бесповоротно, не оглядываясь и не жалея ни о чем, что сделано, сразу же превращая это в прошлое. А прошлое должно становиться прошлым. Особенно если в нем пустота темных бездонных зрачков и мир, расколотый пополам, потому что ангелы тоже умеют предавать. Легко. Смеясь. И даже не запачкав своих белоснежных и очень пушистых крыльев.
    - Первый Маршал Рунна - Шарль Нортми и его адъютант Никола Нортми. - Выкрикнул какой-то человек, и Никола очнулся от воспоминаний. Перед дядей и племянником распахнулись огромные, в несколько человеческих ростов, двери. Гвардейцы, стоявшие с обеих сторон от дверей вытянулись и отсалютовали взлетевшими в приветствии шпагами. Никола замер, когда неожиданная мысль пронзила его разум, и на губах его заиграла мальчишеская улыбка, которая освещает лица всех мальчуганов, открывших страшный секрет устройства этого мироздания, известный лишь им. Подчиняясь установленному этикету, воины ступили на гладкий паркет зала, теряющегося где-то в бесконечности. Каждый шаг их сапог отдавался гулким эхом под высокими сводами, вокруг царила абсолютная тишина, несмотря на то, что тут присутствовало не мало людей. Как статуи, они стояли вдоль стен, бросая на вошедших любопытствующие взгляды. Шаг - эхо - взгляд. Шаг - эхо - взгляд. Шаг - эхо - взгляд. Никэ не обращал внимания, поняв, что отца среди них нет. Азарт уже бурлил в крови от предвкушения новой опасной игры и битвы со всем миром. Все его внимание было приковано к тому, кто сидел на троне. Сидел - это было громко сказано. Золотоволосый красавец почти лежал, откинув голову и закрыв глаза, одна его рука вольготно свисала вниз, другая покоилась на груди. Во всей его позе было столько презрения к присутствующим и столько неприкрытого вызова всем правилам и постулатам предопределенности придворного этикета и традиций, что Никола невольно восхитился тем, кого должен был и ненавидел последние два года. Теперь он понял, чтобы ненавидеть - нужно узнать человека, чтобы ненавидеть - нужно сначала полюбить и влезть в шкуру объекта ненависти. Наступила тишина, когда двое остановились в центре зала.
      Человек на троне лениво пошевелился. Глаза его медленно открылись, сначала он посмотрел на своего маршала, и на лице отразилось что-то, что можно было принять за одобрение, потом фиалковая синева метнулась к Николе. Глаза неспешно начали исследование с начищенных сапог, задержались на стройном, но явно скрывающим под одеждой мускулы теле и, наконец, добрались до лица. На губах стала очень медленно рождаться улыбка, и две пары глаз встретились. Ответная улыбка коснулась губ маркиза. Все уже было решено. Сейчас. С первого взгляда.
    - Мы рады приветствовать наших героев в Рунне! Вы, как всегда, отлично послужили стране, маршал. - Император принял подобающую случаю позу и почти выпрямился на троне. - Волнения Нам сейчас совсем ни к чему, вы избавили Нас от них. За что можете просить любую награду. Мы выполним то, что в Наших силах. - Губ Его Величества снова коснулась усмешка.
    - Мне не нужно ничего, кроме осознания, что я принес пользу Империи, Ваше Величество... - Рокочущие нотки в голосе Шарля покатились по залу. Говорил ли он серьезно или смел в лицо Императору насмехаться над самим собой, Никэ пока понять не мог. Он еще не знал - какие у кого отношения здесь, в Шенбрунне. Как это не странно, сын одного из самых значимых при дворе людей - герцога Этьена Нортми, начальника Службы Имперской Безопасности, чье имя произносили шепотом, ни разу не бывал во дворце ранее. Может быть, отец догадывался - чем закончится встреча сына с Императором. Слишком хорошо он знал обоих. Может быть… Теперь уже не узнать, потому что все было решено. Только что. С первого взгляда.
    - … Я лишь прошу увеличить довольствие нашей армии, особенно в северных регионах. Солдаты мерзнут и голодают - это не правильно. Такая армия не сможет защитить Империю, если что-то случиться. - Дядя говорил ровно и, не сбиваясь. Видимо, он уже знал, что скажет, когда его спросят. Император нахмурился, не очень-то приятно слышать, что твоя армия не может тебя защитить.
    - Насколько я помню, именно в ваши обязанности входит забота об армии, маршал. Мы распорядимся, чтобы все было сделано по вашему указанию. - Александр махнул рукой, и какой-то человечек бросился куда-то с какой-то папкой, как заведенный часовой механизм. - Теперь ваша очередь, маркиз Нортми. - Настроение Императора резко изменилось. В глазах заплясали искры, губы изогнулись в очередной усмешке. - Что попросите для себя вы? - Тонкая бровь вопрошающе изогнулась.
    Никола молчал. Это уже вызов, но ему сейчас было море по колено. Глаза в глаза двое мужчин замерли под взглядами десятков других людей, которые пытались понять - что только что произошло. Но куда им…
    - У меня есть единственное желание - отдать свою жизнь Вам! - Как выстрел на рассвете.
    - Похвальное рвение. Хорошо, вы будете Нашим гвардейцем… - Александр поднялся. - … Впрочем, нет… Мы придумали кое-что более интересное. Вы будете Нашим личным телохранителем. Что вы на это скажете? - Холод синих глаз, метель брошенных фраз.
    - Прежде всего, я скажу, что Вашим гвардейцам стоит сменить форму, эта абсолютно безвкусна. - Император запрокинул голову и громко рассмеялся.
    - Вы нравитесь мне, Никэ.
    - Иначе и не могло быть. - Загадочно ответил маркиз Нортми.
    Они снова обменялись взглядами, на этот раз оба остались серьезны. Мир, как будто замерший на время этой непонятной дуэли, снова начал свой разбег. Застучали песчинки, барабаня по стеклу, стронулись стрелки часов, свежий ветер ворвался в окна и взметнул волосы и платья придворных. Послышался шепот, шорохи и, наконец, шум и гам обычного императорского двора. Уже не осталось и следа правителя всея Руннской Империи и его нового фаворита, в которого тут же окрестили Николу Нортми. А что выйдет из этой истории - покажет будущее. Будущее - холодный мир застывших мыслей и ледяных слез. Будущее - ненаписанное любимым письмо. Будущее - отражение прошлого. Будущее - то, что будет. Вопрос в том - когда и как? Вопрос в том - что каждый из нас сделал, чтобы оно не просто пришло само по себе из предопределенной кем-то участи, принеся лишь полынную горечь недостижимого и невероятного, а приобрело смысл, было полезным и нам самим, и тем, кто рядом. Чтобы пустота стала чем-то. Хоть раз в жизни каждый задумывается о будущем. О том, что лежит впереди, как ровная и прямая дорога или тернистая, поломанная выбоинами и колдобинами, тропа, о том, что нужно написать с чистого листа. Всегда можно начать все с начала. Расплатившись за прошлые ошибки и обиды, можно начать заново.
  Нет ничего прекраснее.
  Будущее.