Прологи: Вечная Империя Опции

[Народ]

Древнее сказание, утерянное во времени....

В древней книге буквы чертят эту историю. Буквы пляшут в страшном хороводе, разбегаясь и не поддаваясь никаким силам, им не хочется складываться во что-то осмысленное и ясное, но есть сила, которая может совладать с ними. Память способна на многое, если заставить ее ожить и, вытерев пыль со старого переплета, отпереть причудливый замок, распахнуть страницы и дотронуться до пожелтевшей не то бумаги, не то ткани. Тогда непослушные буквы устало остановят свой вечный бег, замрут на мгновенье и сложатся в слоги, слова, предложения, побегут ровными рядами, рисуя, плетя, рассказывая о том, что было или что помнится… О том, о чем не хотят вспоминать, о том, о чем не сказано в истории, о том, о чем умалчивает людская молва – самая верная сплетница в мире. Они поведают легенду, ставшую былью и быль, ставшую сказкой. Они расскажут правду.
    Случилась она на заре времен, когда силы создавшие мир еще не получили имен и звали себя как им хотелось. Люди же их называли Силами или Игроками, позже их звали Богами. Совсем после их назвали демонами. И белое стало черным, а черное белым. Создавшие – разрушающими, уничтожившие – созидающими, а память умерла на устах людской молвы – самой верной сплетницы в мире. День равнялся трем дням нынешнего времени.
    Каждый из Богов сам выбирал себе дом и землю, чтобы жить, творить и совершенствоваться, но все они всегда могли вернуться в Чертоги – огромный зал, затерянный между вчера и сегодня, днем и ночью, светом и тьмой. Изящные и в тоже время величественные колонны поддерживали свод цвета чернильной ночи, на котором сверкали звездочки, и из каждой изливался солнечный свет. Свет дневного светила подаренный ночными красавицами. Это было прекрасно, это было совершенно, это было божественно. Хорошо, что люди не могли видеть этого, потому что увидевший такое однажды – никогда бы не смог жить.
    В один из дней, Крио – один из Богов призвал в Чертоги братьев и сестер. Пять братьев Старших и три сестры откликнулись на зов. Четвертая долго не появлялась. И лишь когда Крио заговорил, сверкание прервало его речь и появилась четвертая из сестер. Легенда гласит, что ей не было равных по красоте и холодности – Леа – лед и совершенство северного сияния, красота полярной ночи.
- Зачем ты собрал нас? - невозмутимый голос прекрасной сестры Богов замораживал воздух. Прозрачная гладь бассейна, раскинувшегося в центре огромного зала, покрылась ледяной коркой, игравшей в лучах падавшего со всех сторон света радугой.
- Не для приятной беседы, - тут же ответил Крио, лед треснул и по глади воды пошли волны. Вода начала закипать.
- Жаль, - откликнулся Бир – повелитель бурь и миражей. - Две сестры уже поссорились сегодня из-за клочка земли на севере. Каждая желает вложить свою силу в него… - Бир тронул каменную статую и та, обернувшись олененком, исчезла в туманной дымке, подступавшей к Чертогам.
Крио повел рукой, прерывая брата:
- Молчаливый покинул нас. – Зал вздрогнул, свет сотен лучей замерцал и забился.
- Что?! - единый крик огласил чертог.
- Тело Молчаливого зверски изуродовано людьми, убившими его. Вот…
Перед изумленными Богами появился светящийся сосуд, где покоились останки одного из них.
- Он был младшим… Его срок не пришел, но он ходил среди людей, - прижимая руку к губам, шептала одна из сестер – Даиль – повелительница дневного света и летнего ветра.
Леа молча смотрела на Крио. Губы богини скривились в странной улыбке, но слова за нее сказал Раф – владыка тени и облаков:
- Людям не под силу такое. Молчаливый хоть и не получил имени, и срок его не пришел - был одним из нас. Убить его могли только…
Взгляды девяти пар глаз перекрестились. Поднялся Нид – властитель камня и железа:
- Нам под силу воскресить его.
- И начать вражду между собой, - тихо молвила Крои. Их сходство с Крио было бы абсолютным, но сестра всегда задумчива и тиха – повелительница дождя и тумана, а брат - повелевал молниями и громом. - Когда Молчаливый воскреснет, он будет другим. И пожелает найти тех, кто сотворил с ним подобное...
Тарс – владыка огня и эха усмехнулся:
- Неужели это страшит? Мы давно засиделись тут...
Поднялась Леа:
- Наша вражда - скучна. Мы разнесем мир и разойдемся в разные стороны. Пусть люди решают - кому из нас остаться с ними. Мы отдадим им все, что сможем. И Молчаливого тоже… Те, кто оживят его, или погубят мир, или обретут.
- Зачем же отдавать им такой козырь? - поразилась словам сестры Бьер, повелевающая снами и шепотом листьев.
Крио поднялся во весь рост, жестом прекращая все разговоры:
- Выбор между живыми Силами и мертвым богом, который несет своим воскрешением проклятие или благословение... Наделение людей - избранных - великими способностями… Открытия им тайны Сил - пусть управляют и тешат свою ненасытную гордость… Наш всегда молчавший брат сможет стать великим… каждой своей частью, - рука бога скользнула в свечение, окрашиваясь в зарево горящей крови. Он усмехнулся: - Святые мощи… Сила, Власть, Жизнь… Занятные ставки в игре. Разбирайте свои фигуры, братья и сестры… С еще одним условием. Проигравший теряет свою силу, отдавая выигравшему… И становится его покорным слугой. Победитель властен над его жизнью… Такие простые правила – такая сложная игра.
    Девять пар глаз перекрестились. Боги улыбнулись, принимая игру. Девять точеных изящных рук столкнулись над сосудом, источавшим аромат смерти…  Смерти ли? Разве могут Боги умирать? Но, если Боги подарили смерть людям, значит сами они знали о ней… Откуда? Что ждет их в конце пути и есть ли он – этот конец…
Был день первый.


***


    На высоком утесе над бушующим морем стоят двое. Он облачен в серое с бирюзой, она в голубое с серым. Шквальный ветер рвет его темные кудри и ее русые косы, бросается им в лицо, нападает, но двое замерли. Нерушимо. Непоколебимо.
- Что ты знаешь о случившемся? - голос Бира был тих, но в нем слышался рокот волн, накатывающих на неприступные скалы.
Крои вскинула глаза на брата:
- Его убили и расчленили, желая получить силу…
- Они получат ее. Полностью. Как бы им не стало плохо от этой силы...
- Не надо так. Они - люди. Обезумевшие, - узкая ладонь нежно гладила его сильное плечо.
- Они слабы, но пытаются стать равными нам… Мы должны бы наказать их, а мы даруем им величайшее из сокровищ, - сильная рука накрывает изящную руку сестры и сжимает ее в своей огромной ладони. Волны, совсем обезумев, взлетают все выше, окатывая их солеными брызгами.
- Они, как дети, брат… Как дети. Разве можно судить и обвинять детей? – Узкая ладошка выскальзывает из руки брата и касается развеваемых на ветру волос Бога.
- Детей нужно воспитывать. Поркой!
- Детей нужно любить, любить и учить… - Пальцы зарываются в густые локоны и теряются там.
- Возможно, в чем-то ты и права… - Он закрывает глаза и задумывается. – Но мне бы не хотелось, чтобы мы совершили ошибку. Это будет дорого нам стоить…
- Мы не ошибемся… - Маленький пальчик коснулся губ брата, не давая сорваться ответу. Вокруг них зашумел серый дождь, а волны бессильно откатились назад.


***


    Горы, израненные разломами и пропастями, вздыбленные наростами пиков и вершин. Горы, рождающие  металлы и драгоценные камни, скалы – бывшие вулканами, истекшие лавой, рассыпавшиеся пеплом и прахом. И двое на вершине одной из этих несчастных гор. Один сидит на плоском валуне  и играет с маленькой ящеркой – вспыхивающей, сгорающей и возрождающейся из собственного пепла, неожиданно он спрашивает:
- Ты веришь старшему? – Тарс, совсем молодой по меркам Богов, страшный старик по меркам смертных.
- У меня нет повода не верить, - Нид сгибает в пальцах металлические кольца. Потом разгибает их и начинает развлекаться заново, сооружая разные фигурки.
Тарс вскочил:
- А я ходил к черте… И знаю кто там! У них нет имени. Хотя они много старше нас.
Нид невозмутимо поднял глаза на брата, кольцо сломалось в его пальцах:
- Если то, что ты видел - старше, то имя ему есть. Другое дело, что ты его не знаешь. - Тебе расхотелось играть?
Молодой Бог расправил сильные плечи, ящерка вспыхнула в последний раз, и он пустил сверкающий пепел по ветру:
- Отчего же! - но тут же сник. - Но как же Бьер? И остальные сестры.. Разве они смогут на равных бороться с нами?
Нид засмеялся легко и непринужденно, в руках его уже образовалась длинная крепкая цепь:
- Смогут. Еще как.
- Но как…
Так… так… так… ответило насмешливое эхо.
Был день второй.


***


    Чертоги казались пустыми, но лишь на первый взгляд. Даиль, Бьер и Раф стояли возле светящегося сосуда. Руки их едва касались его стенок. Сквозь пальцы плавно лилась кровь.
- Они все погибли?
- Не уверен. Но те, кто поднял на него руку - да. Видевшие остались живы. Совершившие - ушли вслед за ним.
- Люди не уходят вслед за нами. У них свой путь, - тихий голос Даиль перебил сестру и брата.
- Ты уверена? - Раф насмешливо изогнул бровь.
Глаза богини засветились, соперничая с сиянием сосуда:
- Да… Их путь ведет к нам, но никогда люди не подойдут и не встанут рядом. Им не захочется выходить из рамок времени жизни...
Бьер вздохнула:
- Из тебя бы вышла прекрасная Видящая, сестра. Ты убедишь даже нас в том, чего даже и не видела ни разу. Черта одна. И мы были там все.
Кровь остановилась, застывая причудливым узором и связывая их пальцы. Раф напрягся, вглядываясь в узор:
- Десять… правильно - десять.
- Нас девять…
- А священных мощей будет десять, - безапелляционно заявил Раф.
- Двенадцать… - возникший за их спинами Нид, властно вознес руку. Тарс, появившийся вместе с ним, неотрывно смотрел за сосудом. - Вы забыли его голову… и сердце… Не оставлять же нам это в качестве памяти о брате.
Сверкающий сосуд задрожал, разбиваясь...
    Бир и Крои возникли рядом со своими братьями и сестрой. Сразу запахло дождем и морем. Двенадцать частей растерзанного тела замерли в круге между Богами, алые узоры, словно трещины по сухой земле, бежали по ним, складываясь в странные знаки и символы, красноватое свечение разрасталось, становясь невыносимым даже для глаз Старших. Наконец, вспышка ослепительно алого пламени взметнулась высоко к небу, разбрасывая вокруг ледяные искры, и потухла так же стремительно, как появилась. В круге осталось двенадцать предметов, невероятно простых и этим прекрасных.
- Да будет так! – Громовым раскатом за спинами Старших раздался голос Крио. Величественный Бог стоял, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, он хмурился, за его спиной потрескивали разряды маленьких молний. Рядом замерла Леа, красивые губы кривила усмешка, пальцы едва заметно плели непонятный узор – отчего молнии Крио замерзали и падали на пол, разбиваясь. Девять фигур замерли над двенадцатью святынями.
Был день третий.


***


    Они звали это Срезом и боялись туда ходить, но чем больше они боялись, тем притягательнее он казался, тем сильнее манил. Запретный плод… Неразгаданная загадка… За невидимой линией Грани небо и земля сходили с ума, иногда меняясь местами или смешиваясь в страшных судорогах. Там и не было земли и неба, там было… Что? Даже они не знали этого. Сила, чистая сила. Или пустота? Абсолютная пустота. Соляные копи с прожилками черных кристаллов, изумрудная трава, посыпанная стальным пеплом, голубое небо залитое кровавыми облаками, яркое золото осенних лесов с разорванными в клочья листьями. Мир без правил и законов. Безумие, хаос, сила… Или просто мираж. Ждущих за этой таинственной границей нарекли лаами. Вдоль Среза беспокойно вышагивали гигантские джарги. Их изображения пугают людей своей нечеловеческой красотой и неправдоподобием. Тела гигантских кошек венчали человеческие головы, а людские тела украшали морды животных. Первые были умны, изворотливы, но не могли говорить. Когда заговаривали вторые - их было страшно слушать.
    Леа стояла тонко звенящим путем к Срезу. Странный путь манил полупесней-полузовом. Охраняющие его существа перекликались, слыша эту мелодию и заглушая ее своими криками. Рядом с сестрой появился Крио:
- О чем думаешь?
Прервавшийся вопль одного из джаргов был ему ответом. Леа отвела взор, и существо поползло прочь от Богов.
- Опять о нем, - Крио сжал кулаки. - Он всегда тебе нравился.
- Да, - легко согласилась она и, помолчав, спросила. - Это ты сделал? Ты тот, кто дал людям Силу?
Он не торопливо повернул сестру к себе, твердо отвечая:
- Нет. Со временем я бы сделал это. Но не раньше обретения имени. Люди вольны сделать его как Губителем, так и Спасителем. А могут и тем, и другим сразу… но в разные времена, - улыбка осветила его лицо. - Любопытная игра может получиться.
Леа попыталась отвернуться, но жаркие ладони повелителя молний держали крепко:
- Будь на моей стороне... Мы выиграем и будем вместе.
Резкий, безрадостный и беззаботный смех:
- Пойдешь со мной за Срез, брат?
Лед против молний.
- Ты с ума сошла…
Молнии бьют по гладкой тверди льда.
- Пока нет. Иначе уже давно забрала бы тебя с собой, но только туда. Лаами обрадовались бы твоим мыслям, брат. Они гениально просты, - смех снова сорвался с красивых губ. - Но я не пойду туда. Мы пойдем к людям… Все мы… Это будет интересно и опасно для нас… И для них тоже, пожалуй… Но для нас опаснее. Они всего лишь фигуры – мы игроки. Они не знают, что на них играют, а мы играем на собственную жизнь и могущество… Но разве можно не играть? Разве можно?
Брат молчал, вглядываясь в лицо сестры, как будто пытался понять – безумна она или нет. Не дождавшись ответа, она повторила:
- Мы пойдем к людям…
- Зачем?
    Леа улыбнулась. Потом рассмеялась. Крио вдруг отпустил ее и отступил. Молнии разбились о льдину, но та выдержала. Где-то за спиной Богини завыли джарги, они заметались и забились у Грани. Крио отступил еще дальше, Леа по-прежнему стояла не шевелясь… Потом ее рука взлетела в странном жесте и граница разбилась, пропуская странные белесые нити, которые Богиня легко поймала и сплела вязью странных узлов. Граница стала еще плотнее и как будто ощутимее.
- Так будет надежнее – двенадцать узлов, двенадцать святынь, двенадцать печатей… И мир, который держится на них, а не на призрачной грани… - Она, наконец, отступила и только тогда оглянулась на Срез. Один из джаргов подошел к самой грани, заглядывая огромными пустыми глазницами с узкими красными зрачками в глаза Богини, та коснулась грани перед его мордой, ударила, но граница выдержала, тогда Леа склонилась к самой морде животного и что-то прошептала. Джарг вдруг сел и заскулил, обиженно и печально. Леа отвернулась и направилась вслед за Крио…
Был день четвертый.


***


- ЧТО?! - крик пятерых Богов заставил ночной свод Чертогов вздрогнуть, но не остановил их сестер.
- Наши дети родятся среди людей. И от тех, кого мы выберем, - легко улыбнувшись, промолвила Крои.
- Какая глупость, - откликнулся Тарс.
- Прелестно, - подхватил Раф. - А почему не от нас?
Сестры дружно фыркнули:
- Дать вам такой козырь в руки. НИ-ЗА-ЧТО! - четыре призрачных сияния обозначали место исчезновения Богинь.
Оставшиеся Игроки переглянулись.
- Мы тоже можем стать прародителями людей, - воскликнул Тарс.
Крио и Бир обменялись взглядами:
- Можем, - негромко сказал последний. - Но наши дети будут всегда проигрывать их.
- Но... - Крио помолчал, нахмуривая брови. - Их дети могут не полюбить друг друга... Даже родившись от одной матери. Слишком сильна сила "игры"... и выиграть желает всякий…
- Но победитель будет один, если он вообще будет… - Едва слышно завершил Нид.
Был день пятый.


***


- Кто ты? – Человек замер перед ледяным совершенством. Женщина, облаченная в голубоватую почти прозрачную мантию, рассмеялась. Глаза ее вспыхнули осколками льда, она нежно обняла мужчину, приближая свое лицо к его, и прошептала
- Твоя Судьба…
Губы их встретились. Мужчина почувствовал - как все внутри покрывается снежной коркой, но противостоять смертоносному объятию не мог.
- Я многому могу научить тебя, Повелитель Севера, - в женских глазах уже не было холода, они как будто начали оттаивать, становясь ярко синими, белоснежная раньше кожа приобрела слегка розоватый оттенок, единственное, что осталось неизменным – волосы, абсолютно белые, как снега его родины. Она уже не казалась Богиней, а стала простой женщиной, пусть божественно прекрасной.
- Я пойду за тобой в жизни и в смерти, - прошептал мужчина, не в силах оторвать взгляда от красавицы в его объятиях.
- Мне не нужна твоя смерть, - весело рассмеялась та. – Мне нужна жизнь, только жизнь. Та, которую ты можешь подарить мне. Нам. Всему миру.
- Как мне звать тебя?
- Когда-то меня звали Леа…
Льдинками рассыпался их шепот, смешавшись на сомкнувшихся губах. И снежная буря закружилась вокруг, не смея потревожить покой двух фигур, прильнувших друг к другу.
Был день шестой.


***


- Ты все еще сомневаешься? – Черноволосый красавец встал плечом к плечу с рыжеволосым великаном, взиравшим на раскинувшуюся перед ним землю.
- Нет, жребий брошен и первые ходы сделаны, но меня не покидает чувство, что нас всех обманули, что где-то мы не заметили ловушки…
Грозовые облака заклубились на горизонте, рассыпая яркие зарницы, вдали загрохотал гром.
- Ты говоришь о младшем? – В тонких пальцах черноволосого сплелась паутинка причудливой картины и, подхваченная сильным порывом ветра, унеслась прочь
- Да. – Коротко и веско, как гром среди ясного неба.
- Ты что-то подозреваешь?
- Нет, только пытаюсь понять… - Великан обернулся на брата, заглянул ему в глаза, но взгляд Бира был спокоен – непривычно для повелителя бурь. – И еще боюсь, впервые боюсь…
- Проиграть?
- Проиграть… Нет, проигрыш не так страшен, если будет победивший. – Старший брат замолкает и надолго устанавливается тишина, изредка нарушаемая все приближающейся грозой.
- Тогда что может страшить Бога?
Крио посмотрел на непогоду, усугубляющуюся ураганным ветром – не обошлось без Бира – и только потом ответил:
- Я боюсь, что мы сами окажемся всего лишь фигурами, которых разыграет чья-то умелая рука… Тогда игра заранее проиграна, всеми нами. И даже теми, кто рвется из за Грани… Потому что тот, кто смог так легко нас обмануть – наверняка предусмотрел все…
Очередной порыв ветра, сорвал огромный камень и с диким грохотом понес его вниз со склона холма, на котором стояли боги. Небо раскололось пополам молнией и небеса рассыпались проливным дождем, который уже закручивался в отдельные смерчи.
- Если будет так, как ты говоришь… Тогда мир обречен… Уже сейчас, за сотни и тысячи веков до прорыва.
- Нет, любое событие можно предотвратить, если знать - как и когда.
Две фигуры плечом к плечу вышли из бури к поселению людей.
Был день седьмой.

[Леонард де Барна]

20 день месяца Фибулы. Рунн.

    Вишневое дерево облетало. В этом умирании было все – от тоскливой красоты недостижимого совершенства до щемящего чувства воспоминаний о чем-то не свершенном. Не было в этом только надежды, завтрашнего дня, будущего. Белоснежный пух из лепестков настоящим снегопадом засыпал траву под стволом и юношу лежащего на этой траве. Глаза парня были закрыты, лицо не выражало ничего. Можно было подумать, что он спит, но спящего красавца выдавала рука, она бесцельно перебирала молодые травинки, сжимала их, отпускала и снова начинала поиск. В какой-то момент, когда тень от позднего зимнего солнца легла на землю ровным кругом, пробивая стекло крытого внутреннего двора, где посреди зимы царил рай земной, парень приподнялся на локтях и, открыв глаза, посмотрел на одно из окон. Тяжелая штора зашевелилась, дрогнула и нехотя поползла в сторону, в оконном проеме появилось красивое женское лицо.
    - Лео, заходи в дом, тебя накормят. Я уверена, что ты голоден, как волк. – Женщина положила узкие ладони на подоконник и чуть наклонила голову на бок, отчего волосы тяжелым водопадом рассыпались по плечам, в глубине темных глаз мелькнула улыбка.
    - Благодарю вас, номени Элен, - отбросив с лица прядь, ответил юноша. – Но я подожду капитана здесь.
    - Ждать придется долго. – Насмешливый чуть хриплый со сна мужской голос раздался также откуда-то сверху. Потом вокруг талии женщины обвилась сильная рука. Рука поднялась и легла на упругую грудь, спрятанную под черной тканью шелкового халата. Женщина рассмеялась и обернулась к своему любовнику, обвивая его шею руками. Наконец, в окне появился и сам обладатель руки – высокий золотоволосый красавец. Он склонился и поцеловал женщину в губы, но глаза его остались открытыми, наблюдая за лицом юноши, уже стоящего под окном. Кулаки юноши бессильно сжались, но он выдержал взгляд. – Отправляйся во дворец, Леонард. Я приеду к вечеру.
    - Его Величество будет недоволен Вашей задержкой, милорд. – С вызовом поднимая подбородок.
    - Я приеду вечером. – Спокойно повторил золотоволосый.
Мужчина подхватил женщину на руки и скрылся в глубине комнаты, портьера упала на свое законное место, отрезая любовников от внешнего мира. Парень какое-то время еще стоял, запрокинув голову и глядя на закрывшееся окно, потом разжал кулаки, отчего на землю упали растерзанные травинки, и пошел прочь.

***

    Небо отражалось в луже, раскрашивая ее в грязно-синюю лазурь. Как мало надо, чтобы испортить самую совершенную красоту – всего лишь немного грязи с людских сапог и воды, которой плачут облака. Хотя происхождение лужи перед особняком Барна было спорным – снег в этом году почти и не ложился, а дождей давно не было. Погода стояла на редкость ясной и солнечной, балуя руннцев и даря хорошее настроение. Но за все когда-то надо платить. Что потребуют от них в этот раз?
    Лео прекратил возвышенное созерцание лужи и решил, что выяснение ее происхождения и родословной не стоит его высокого внимания. Подняв глаза к небу, он захлебнулся голубизной, бросившейся на него с высока, и на миг закрыл глаза, не уступавшие по цвету небесному своду. Когда перед глазами перестали трепыхаться сиреневые бабочки, дрогнули длинные ресницы - юноша снова распахнул глаза и глянул в бесконечность. Порыв свежего ветра взметнул его плащ, который рванулся за спиной темными крыльями и чуть не улетел, застежка, подаренная кем-то из многочисленных родственников на прошлый день рождения, расстегнулась и упала в грязь. Придерживая плащ одной рукой, он наклонился, но так и не стал брать украшенный сапфирами кленовый лист. Золото покрывалось ровным слоем коричневой жижи и медленно исчезало на дне. Тонкие пальцы сжались, и Лео выпрямился. Надо было ехать во дворец и доложить, что его капитана - Николы Нортми не будет до вечера, а он зачем-то пришел к своему дому, хотя сейчас фактически жил во дворце, среди гвардейцев. Сюда он приходил только пару раз в неделю и то, чтобы мать не потеряла его, хотя помнит ли она всех своих сыновей…
Он не хотел признаться себе, что скучает. В детстве он был привязан к своей семье, большие сиренево-голубые глаза с обожанием смотрели на родителей и старших братьев, на младшую сестренку, которую нужно было оберегать. Барна – один за всех и все за одного, это потом он понял, что каждый сам по себе. ИКК и недавнее поступление на службу оруженосцем к капитану Императорских гвардейцев разлучили маленького Лео с детством и с семьей и открыли ему глаза, но он все равно скучал и презирал себя за это.
    За этими мыслями он не заметил, как добрался до переправы. Привычный путь через Вольтурну привел его к казармам. Двор сейчас был пуст, утренние тренировки закончились, до вечерних еще полно времени, обед только прошел и свободные гвардейцы, оставшиеся во дворце вместо того, чтобы навестить жену или какую-нибудь подружку, коротали время за картами.
    - Ты сейчас спустишь все свои деньги за последний месяц, - рассмеялся кто-то.
    - Свои же - не твои, - буркнули ему в ответ.
Лео не обратил внимания, он прошел к своей кровати и собирался растянуться на ней, когда перед ним вырос начальник дневной смены.
    - Почему без доклада? – Жюстьен де Ларо, представитель одного из небогатых и малоизвестных дворянских семей, кажется, последний в своем роду, но на службе у императоров уже лет двадцать, и капитан доверяет ему безоговорочно.
    - Я отчитываюсь только перед капитаном Нортми. – Нагло бросил Лео.
    - Пока нет Его Светлости – я здесь главный, - рявкнул Ларо.
    - Мне нет дела до того, кто вы – я подчиняюсь только моему капитану!
    Жюстьен покраснел, став одного цвета с родовым зверем молодого оруженосца – алым кабаном, и замахнулся на наглого юнца. Сильный кулак сбил юношу с ног, и он упал на свою кровать, солоновато-железный привкус во рту сказал, что ему, похоже, разбили нос или губу. Дотронувшись до лица, Лео невольно отдернул пальцы, причинившие дикую боль, и посмотрел на кровь, медленно текущую по руке. Глаза его в немой ярости, смешанной с бессилием смотрели на Ларо. Он знал, что не сможет справиться с этим верзилой ни в рукопашную, ни на шпагах, поэтому мог лишь бессильно сжимать пальцы, измазанные в крови. Леонард Барна был максималистом и наглецом, но безумцем он не был. Пока…
    - Эй, лейтенант, расслабься. – За спиной обидчика появился еще один великан – где только отыскивает таких чудищ Никола. Этого, кажется, звали Неру, и он тоже только недавно появился в гвардии, но уже успел стать своим, в отличие от того же Лео, к которому относились настороженно и отчужденно, впрочем, также как и сам он к окружающим. Он не искал друзей, но и врагов не искал, хотя при таком характере заводить их могло стать вполне приличным увлечением. – Парень, опять нарываешься? – Неру дружески протянул Лео руку, но юноша даже не подумал ее принять, он легко поднялся и прижал к разбитой губе белоснежный платок. – Что тебе тяжело сказать, где был? – Гвардеец по-прежнему радушно улыбался, глядя на юного Барна.
    Лео исподлобья сверкнул на него и на Ларо своими огромными глазами, не подозревая, что невольно копирует повадки маркиза Нортми.
    - Я был там, где нужно, но это не ваше дело.
    - Он уехал утром с нашим маркизом, следовательно, можно сделать вывод, что был он с ним, не так ли? – Этот голос принадлежал Базилю Кламору. Лео сжал зубы. Один из любимцев капитана, который позволяет себе гораздо больше, чем должен. – Никэ к Элен собирался, значит, сейчас он в ее объятиях, а нашему юному оруженосцу дали отставку.
    По казарме разнесся взрыв дружного мужского хохота.
    - Нам не ждать капитана до вечера? – Обратился Базиль уже непосредственно к Лео. Юноша молча направился к двери. – А Император уже спрашивал про него.
    - Значит, мне следует поспешить и не заставлять его спрашивать еще раз. – В дверях стоял маркиз Нортми собственной персоной. – Что с вами случилось, Леонард? Путь от дома графини Эстэ до дворца столь опасен, что на вас напали? – Никола указал на окровавленный платок в руках оруженосца и распухшую губу.
    Вновь послышались смешки.
    - Нет, на него напали уже во дворце - твои люди, Никола, - Снова Кламор, чтобы ему пусто было. Последовал новый взрыв хохота.
Капитан усмехнулся и подошел к Лео. Сильные пальцы коснулись подбородка юноши и уверенно повернули голову оруженосца сначала вправо, потом влево.
    - Жить будете, - уверенно вынес вердикт Никола. И тепло его руки исчезло.
    - Капитан… - Лео смотрел на маркиза широко раскрытыми глазами, ему, наверное, было обидно, но сейчас это уже не имело значения.
    - Мы обсудим ваши страдания в следующий раз, а сейчас мне нужно к Его Величеству. Я же не могу заставлять Александра ждать, неправда ли? – Серые глаза были абсолютно серьезны. Никола сказал что-то своим людям, отдал какие-то приказания, а Лео все еще стоял, глядя в пустоту бездонными глазами.
    - Не хочешь выпить с нами, парень? – Кто-то по-приятельски обнял его за плечи. Это оказался Неру. На простом, но совсем не глупом лице читалась открытая улыбка. Лео вздрогнул и высвободился, сделав шаг вперед, а потом все также молча вышел из казарм и направился к переправе.
    С неба упали первые тяжелые капли. К вечеру начался дождь.

***

    В упавших на город сумерках очертания величественного Рунна стали размытыми, всё великолепие смыло наступающей темнотой и дождем. Мокрые дома жались друг к другу, люди попрятались, а пустынные улицы Королевского и Золотого города истекали мутной водой. Пару раз Лео оступался на мокрых камнях брусчатки, но упорно шел, сам не зная куда. Он давно промок насквозь, холодные ручьи стекали по волосам, забирались за шиворот и неприятно щекотали кожу на спине. Одежду можно было отжать в несколько ведер, а сапоги хлюпали при каждом шаге, но он продолжал идти вперед.
    Остановился он только перед домом своей семьи. К этому времени город спал крепким и здоровым сном, а один из младших Барна даже не пытался пересчитать все улицы, которые обошел – все он и не помнил. Не так далеко был поздний рассвет, но темнота была сейчас самой густой и вязкой, как цветущий летом пруд. Она давила и оглушала. Дождь неожиданно перестал, и в этой тишине и пустоте где-то слышался непривычно громкий толи кошачий мяв, то ли детский плач, а может женский крик. Лео не удивился бы, что его богатое воображение просто играет с ним злую шутку, но больше всего эти звуки напоминали ему поросячий визг существа, спасающего свою жизнь от ножа мясника. Вероятно, где-то в Ремесленном городе собирались готовить что-то из свежей свининки, но низменные кулинарные интересы и пристрастия простолюдинов мало заботили Леонарда Барна, поэтому он толкнул дверь родового особняка и скрылся во тьме.
    В холле горела одинокая свеча. Специально для таких поздних гуляк, чтобы они не расшибли свой ценный лоб, отмеченный печатью особой избранности и таланта об крутые ступеньки родных пенатов. Лео прошел по хорошо знакомому коридору, поднялся по лестнице и уже хотел зайти в свою старую спальню, как его внимание привлекла полоска света, вырывающаяся из-под двери кузена.
    - Нагулялся? – Эст сидел в кресле. Кабинет был заполнен приятным неярким светом пары светильников. На столе лежала раскрытая книга, но Лео не мог поручиться, что кузен читал. Рядом стояла открытая бутылка вина.
    - Да. – Коротко бросил он, все еще стоя на пороге.
    - Заходи и закрой дверь, а то перебудишь полдома. – Эстебан поднялся и, подойдя к столу, наполнил свой бокал. Кровавая жидкость заискрилась в живом свете масляных огоньков. – Будешь? – Спросил он, небрежно махнув бутылкой в сторону кузена.
    - Да. – Кивнул Лео, плотно прикрыл дверь и сбросил мокрый плащ прямо на пол.
    - Тебе бы чего покрепче, но не хочется идти вниз, - Эст снова опустился в кресло и вольготно растянулся в нем. Глаза его задержались на лице Лео, разглядывая полученное от Ларо украшение, но он смолчал.
    Лео подошел и взял из его рук второй бокал, пригубил слегка, пробуя вино. На языке появился кисловатый привкус, он смешался с вновь пошедшей из раны на губе кровью, создавая нечто неповторимое, завораживающее, отталкивающее и пьянящее одновременно. Вкус жизни – всего лишь.
    Холод, сковывавший юношу все это время, вздрогнул и рассыпался, а за окном умирала ночь.