Глава вторая. Гроза собирается. Опции

[Всадник]

Начинаем.

[Николя ле Тойе]

20 день месяца Cудов.
        Опальный граф Николя ле Тойе, лишенный Короной всего, чего его только могли лишить, и ничуть не отягощенный своим положением третий день отсиживался в Триверте, под чужим именем, с навскидку придуманным гербом и просто неприлично большой для него суммой в золоте.
          В городке стоял последний пограничный с Полумесяцем рыцарский гарнизон, а посему увеселительные заведения ограничивались довольно убогой, больше похожей на притон, таверной «Серебряник» и рыночной площадью, то есть деньги тратить, в принципе, было некуда, и как Нико не старался, кошелек все еще оставался тяжелым. Возможно, именно поэтому, этот солдафонский городок молодого графа совершенно не устраивал, в отличие от пары более западных деревенек. В Ньяссе располагалось поместье барона Фарье, младший сын коего был не плохим охотником, не чуждым к тому же удовольствию азартных игр. А в Ливерне Николя успел от скуки познакомиться с дочкой местного кузнеца.
          Вечерело… и торчать в Триверте не было никакого смысла. Нико мгновение подумал куда лучше податься, подкинул монетку, Тигр* - Лаверна, решка – Ньяссе. Монетка решительно приземлилась цифрой вниз. Значит Лаверна… Нико с улыбкой вспомнил веснушки и мягкие руки своей новой подруги… даже к лучшему – не придется возвращаться Триверт ночью.
          Через четверть часа Браин заседлал Ветра.
- Я вернусь утром, - пообещал Нико и пришпорил своего вороного.
          Лаверна, дворов сорок не больше, лежала между полосой редкого леса и делающим здесь колено притоком Салерны. Ветер уже привычно обогнул лесистый холм и внезапно коротко испуганно заржал, остановленный резким натяжением поводьев.

          Дыма не было. То, что когда-то было Лаверной, уже давно прогорело. Неуместно красивый сине-розовый вечер над рекой подчеркивал всю невозможность и ужас открывшейся глазам Николя картины. Остовы домов, черные, с ввалившимися вовнутрь крышами, заваленные на бок или прогоревшие до углей… пахло горечью и горелой плотью. Тела… Нико даже издалека видел разбросанные, словно их разметало какой то неведомой силой, фигуры людей, к которым уже успели слететься вороны. И тишина, мертвая, поглощающая даже вой ветра.
          Наверное, стоило немедленно развернуть Ветра и галопом гнать его в Триверт, передать страшную весть в гарнизон, но Нико почти неосознанно тронул коня вперед. Земля под копытами коня была покрыта сажей и пеплом. Едва ступив в деревню, Ветер почти взбесился, в отличии от Яркого,  вороной не был вышколен для боя и не выносил даже запаха смерти…
          А мертвы в Лаверне были все – мужчины, женщины, дети, одинаковые в смерти, покрытые слоем сажи и пепла, обгорелые, порой уже поклеванные слетевшимся вороньем, безликие. Их убили из лука, в каждом теле торчала одна или даже несколько длинных пестрооперенных стрел… даже не боевое – охотничье оружие Тилийских лесовиков. 
          Это война… Война за амбиции Ярно и Эвора… Мысли метались, отказываясь собираться в нечто единое. Николя выехал к площади… дикое, похожее на птичий клекот испуганное ржание Ветра прорезало тишину, конь в ужасе дернулся, понес, и граф не удержавшись в седле, скатился на землю. Нико приземлился почти удачно, если не учитывать оказавшегося почти его рукой тела девочки лет трех, судя по всему затоптанной толпой. Съеденное за ужином подкатило к горлу. Граф осторожно поднялся на ноги, оглядываясь… Он впервые задался вопросом, зачем спустился в деревушку, зная, что помогать здесь некому, зачем хотел это видеть…. Нико душила ярость горько помешанная на ненависти… животные… твари, опустившиеся до убийства безоружных женщин и детей. Но чувства после первого шока успели притупиться, хотя головой как прежде владело странное спасительное безмыслие. Надо было найти Ветра так некстати метнувшегося в сторону причала.
    Трупов на площади было гораздо больше, чем на улицах, порой они даже лежали грудами друг на друге. Он стоящего здесь смрада мутило. Нико почти ожидал увидеть ту картину, что предстала его глазам у пристани. Женщин в захваченных врагом поселениях всегда постигала одна и та же участь…. Какое-то мгновение Николя искал среди истерзанных покрытых копотью тел свою мимолетную подругу, понял, что бесполезно, двинулся дальше, запнулся…
      Сапог крепко застрял под широким корнем, заросшим до странности зеленой не почерневшей от копоти травой. Граф дернул на себя ногу, но растение, будто только сильнее сжалось вокруг щиколотки. Оружие осталось притороченным к седлу, и Николя пришлось осматриваться по сторонам в поиске чего нибудь острого, способного разрезать траву…. Взгляд внезапно остановился на нагой молодой женщине, распластанной на земле, мертвой, как и все здесь. Темные волосы, зеленые глаза, застывшие и устремленные в небо, и неподвижный худенький ребенок лет шести беспомощно прижавшийся к телу матери. На теле мальчика Нико даже не заметил  ран… возможно…
        Совершенно необоснованное предчувствие заставило Николя прикоснуться к волосам мальчика и вздрогнуть, заметив, что тонкие маленькие пальцы сильнее сжали голое плечо женщины. Тойе опять попытался вытащить ногу, и на этот раз корень на удивление легко отпустил его…
        Николя сел на колени рядом с ребенком и осторожно (вдруг все таки ранен) отнял его от мертвой матери… Похоже с мальчиком все было в порядке, во всяком случае, физически. Но в больших зеленых глазах не было ни слез, ни страха – ничего.
- Я заберу тебя отсюда, - тихо произнес Нико, мальчик отвернулся и снова сел рядом с матерью, касаясь ее волос и лица, потом осторожно взял ее за руку.
- Этого нельзя изменить, - Николя ненавидел эти слова, - Но мы не оставим ее здесь, я обещаю.
          Мальчик медленно обернулся, глядя на молодого графа не по-детски понимающими лишенными эмоций глазами. Нико снял свой плащ, аккуратно обернул в него женщину и поднял ее на руки.
          Николя так и не узнал ее имени. Мальчик молчал все то время, пока он выкапывал яму под большим раскидистым дубом и обкладывал камнем неприметный холмик, где похоронил его мать.
        В Триверт Тойе вернулся уже под утро. Браин широко открыв глаза смотрел на «господина графа» обляпанного грязью и кровью с ног до головы, с не менее грязным ребенком на руках….
- Кто это? – в голосе оруженосца удивление мешалось с тревогой.
- Ребенок, - ответил Николя хмуро, усадил мальчика на кровать и не без искреннего облегчения снял и поскидал в камин пропахшую гарью и кровью одежду.
- Что-то случилось?
- Да, принеси мне вина…. Много.
      Браин еще какое то время прибывал ступоре, потом со всех ног бросился выполнять почти обычный для Нико приказ. Выпить… напиться до состояния, когда даже сны не снятся… он вспомнит и подумает обо всем завтра днем, когда проспится. Николя с размаху ударил кулаком по стене, вкладывая в движение всю нажитую сегодня ненависть и ярость, тонкие кусочки штукатурки с жалобным треском осыпались на протертый гостиничный ковер, рука отозвалась острой болью… стало немного легче.
        Ребенок сидел на кровати так, как Нико его и оставил, совершенно неподвижно. Тойе так и не смог добиться от него ни слова, мальчик ни на что не реагировал. Николя понятия не имел, что делать со всем этим дальше….

* На золотых и серебряных лаконских монетах с одной стороны изображен герб Лаконы (девушка на тигре), а с другой непосредственно ее достоинство